trounin.ru

Евреев в Европе не любили. Их притесняли разными способами, одним из которых было условие жить в гетто, не имея при этом права выходить за его пределы. Жизнь евреев напоминала болото, отделённое от бурной реки платиной. Этажи над их домами надстраивались, а возможностью прокормить себя становились операции с деньгами: единственное, что им позволялось. Ужас положения доходил до того, если опираться на исторические документы, следуя которым еврей не мог заниматься прелюбодеянием с христианкой — за это их обоих отправляли на костёр. Радужная перспектива возникала только в одном случае, когда еврей отказывался от иудаизма и переходил в христианскую веру. Только тогда он переставал быть евреем и становился полноправным гражданином. Лион Фейхтвангер предложил свой вариант жизни реального исторического лица Зюсса Оппенгеймера, жившего в начале XVIII века на территории герцогства Вюртемберг, части Священной Римской империи. На фоне возвышения Зюсса Фейхтвангер показывает быт еврейской общины такой, какой она была.

Без должных природных дарований выбиться на высокие позиции нельзя, если у тебя нет должных связей. А если к тому же ты ещё и еврей, то тебе ничего не поможет. Зюсс до последнего будет верен своей религии, отрицая все предложения перейти в католичество. И это не смотря на то, что сам Зюсс имел влиятельного отца, о котором предпочитал не говорить, и евреем он был только по матери. В то время, как принявший христианскую веру, брат, в отличии от Зюсса, был чистокровным евреем, что не помешало ему сделать карьеру, отказавшись от предрассудков и, разумеется, иудаизма. Это станет наиболее показательным в рассуждениях Фейхтвангера, когда Зюсса поведут на виселицу. Каким бы не был жизненный путь Оппенгеймера, читатель должен понимать назначение книги, поскольку оно к Зюссу имеет опосредованное отношение. Более показательный пример найти трудно, может именно поэтому Фейхтвангер взялся рассказать о евреях в своей самой первой книге, стараясь донести до читателя всю тяжесть предопределения: человек не выбирает где ему родиться, но человек определяет как ему жить, ведь человек всегда может стать кем-то другим, если откажется от данной судьбой жизни. Зюсс предпочёл остаться евреем.

Не сказать, чтобы Зюсс был добродетельным. Современный читатель примерно так себе евреев и представляет. В его мыслях они стремятся занимать руководящие должности, умеют извлекать громадные прибыли из любой деятельности. И при этом ему это всё не нравится. Причина очевидна — зависть. Почему-то не получается у обыкновенного человека добиться тех же позиций, которые доступны евреям. Умственные ли способности тому благоприятствуют или среди евреев процветает кумовство — это не такая уж и важность. Ведь Зюсс стал едва ли не первым лицом в Вюртемберге, давая советы герцогу о том, как следует проводить реформы, в результате которых евреев ещё больше возненавидели. Теперь в армию стали призывать почти всех, за рождение детей до двадцати пяти лет приходилось платить непомерный налог, как и налог абсолютно на всё, лишь бы казна постоянно пополнялась деньгами. Наличность при Зюссе решала всё, так как любая должность покупалась, и будь ты способным, но безденежным, то прозябать тебе в бедности и дальше. Конечно, воля автора трактует события и обстоятельства так, как ему угодно. Есть и в словах Фейхтвангера желание показать ситуацию с такой стороны, чтобы при всей заносчивости обелить Зюсса. В той же Франции должности покупались аналогично, но там отчего-то государственный аппарат не скрипел и держался как следует.

И если сейчас представления о евреях таковы, как сказано выше. То в начале XVIII века таковым являлся только Зюсс. Тогда как все остальные его сородичи прозябали в невыносимых условиях. И если они где-то жили относительно спокойно, то в Германии и Польше они совсем обнищали. Хотя евреи именно этих мест ныне чуть ли не считаются прообразом тех евреев, которые были испокон веков. Что разумеется является заблуждением. Никогда евреи не были жалким и униженным народом — так сложились обстоятельства, заставившие их занять выжидательную позицию. Достаточно вспомнить древние времена, особенно Ханаан, Карфаген и последний бунт Иудеи: евреи никогда не отличались покорностью, предпочитая умереть, нежели позволить собой помыкать. Отчего случилось именно то, что описывает Фейхтвангер в «Еврее Зюссе», прояснить трудно. Сам Фейхтвангер не говорит отчего всё именно так, хотя он и подробно излагает тяжёлое положение людей иудейской веры. Безусловно, ситуация сложилась плачевно, и евреи плачут, особенно когда хоронят того, кто первым, за долгие века угнетения, поднялся до столь важного положения в обществе.

Хорошо, что Фейхтвангер решился высказать на страницах всю скопившуюся боль еврейского народа. Во многом история евреев стала понятнее. И радостных моментов в ней крайне мало, если брать во внимание события последних двух тысячелетий.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Нельзя представить себе американскую литературу без творчества Джеймса Купера. Он был автором своего времени. Писал на те темы, которые были наиболее востребованными. А интересовали людей прежде всего романтические представления о прошлом. Недавно образовавшееся американское государство испытывало острую необходимость в восполнении подобных пробелов, поскольку в Европе сюжетов хватало с избытком, а Новый Свет не знал откуда черпать вдохновение. Купер не заглядывал настолько далеко, чтобы можно было охватить большой исторический промежуток. Он поставил себе целью описать становление государства Северо-Американских штатов, чем и занимался на протяжении всей жизни, найдя даже место влиянию переселенцев на коренное население. Одним из первых исторических романов, события которого происходят в Северной Америке, стал «Шпион» Купера. Он же стал второй книгой автора.

Романтизм XIX века — специфическая литература. Обычно им интересуется подрастающее поколение, стремящееся лучше познать мир через чьи-то приключения. Как здорово, когда ты становишься причастным к величественным и мудрым индейцам или примеряешь на себя маску шпиона, болея душой за главного персонажа с благородными порывами во благо процветания Родины. При этом у романтизма есть отрицательные черты, понятные уже из самого его названия — автор приукрашивает действительность, наделяет персонажей чрезмерными качествами, исходя из их добрых или злых изначальных побуждений. Серьёзно такую литературу рассматривать не стоит, чтобы не выработались стойкие заблуждения. К сожалению, Купер писал так, что многие поколения читателей думают об истории Америки далеко не то, о чём им следовало бы думать.

«Шпион» не является уникальным произведением в плане построения сюжета. Все художественные приёмы для передачи повествовательных моментов до Купера начал использовать Вальтер Скотт, оказавший на своих последователей огромное влияние. Разница лишь в одном — Купер вместо шотландских мотивов использует американские. А так как выбор был у него не особо большой, то его интерес приковывало наиболее значимое событие в виде Войны за независимость Северо-Американских колоний от Британской метрополии. Эта тема не раз будет затронута Купером, став связующим элементом. Пока сам Купер не знает, о чём будет писать в будущем, да и как писатель он толком ещё не состоялся, поэтому не стоит питать надежд на интересный сюжет, ярких персонажей и запоминающиеся события. Всё будет в меру удовлетворительно, да без похвал.

Сказать о «Шпионе» практически нечего. Купер ещё не может ладно построить повествование, зацикливаясь на одних и тех же моментах. Действующие лица могут от корки до корки мусолить тему ампутации ноги, размышляя об этом в различных плоскостях. И когда придёт пора ногу всё-таки ампутировать, как читатель выяснит, что этого не произойдёт. Может писатель шёл на это сознательно, не желая травмировать психику читателя столь варварским отношением к человеческой плоти. Всё у Купера идеализировано, высокопарно и до неприличия красиво. Поэтому допустить калечащую операцию над кем бы то ни было Купер не в состоянии. Ему мешает трепетное отношение к происходящим событиям, что порой свойственно начинающим писателям, не желающим предлагать на суд читателя какое-либо кощунство.

Может современный читатель избалован, привыкнув к разжёванным сюжетам. Может современный читатель желает видеть в книге описание в другой манере, где обязательно должно быть место страданиям. Может есть другие причины. Но романтизм… Стоит порадоваться, что творчество Купера остаётся востребованным. Оно действительно достойно внимания. И если задуматься, оно гораздо лучше того, чем нынешние писатели в своём большинстве пытаются одарить литературу.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Здоровая порция цинизма — это здорово и полезно для здоровья. Не стоит отказывать себе в возможности над чем-нибудь жестоко пошутить. Впрочем, циничное восприятие окружающей действительности можно сделать образом жизни, но тогда необходимо будет тушить свет, иначе ненароком легко получить по лбу. Художественная литература не раз озарялась рождением едких персонажей, чья манера общения заставляла читателей негодовать от возмущения. Оправдывать свинское отношение бесполезно, поскольку по-свински поступает не только действующее лицо, сколько аналогично ведёт себя уже читатель. Шоры мешают разглядеть многоплановость происходящих процессов, где есть место абсолютно всем людям. И не стоит пенять на автора, что он подарил миру очередного нелюдя с логикой скопидома. Такие встречались всегда, есть они и в наше время. Почему бы им не быть в России после отмены крепостного права? И кто сказал, что в их словах и поступках нет разумности? Их можно понять, нужно лишь постараться.

Михаил Салтыков-Щедрин писал «Господ Головлёвых» на протяжении пяти лет, совершенствуя содержание. Если с первых страниц читатель может уловить нотки сумбура, то срединные главы близки к идеалу, а вот окончание приближено к хаосу. В центре повествования семья зажиточных помещиков. Каждый её член не является образцом для подражания. Каждому присущи свои недостатки. На первый взгляд и не скажешь, что все эти люди родственники, настолько они мало похожи друг на друга. Их объединяет только автор, решивший создать действующих лиц под фамилией одной семьи. И если мать семейства — железная женщина, её сын — пустослов и скупердяй, то внук — прощелыга, фат и азартный человек. Читатель должен больше внимания уделять сыну, поскольку он является центральным персонажем, так или иначе связанным со всеми происходящими событиями.

«Господа Головлёвы» никак не отражают нравы современной автору России. Подобная история могла случиться в любой другой стране, поменялись бы лишь незначительные детали антуража. Богатого помещика можно заменить чиновником, купцом, да хоть зажиточным шляпником. Салтыков-Щедрин не делает из сюжета трагедию, более показывая читателю циничное восприятие обстоятельств. Происходящее настолько цинично, что читатель не удивляется, если видит, как каждое действующее лицо пытается что-то для себя выгадать, покуда другие этому отчаянно сопротивляются. Отец не пожалеет сына, допустив того до ссылки в Сибирь, не делая ничего для его спасения. А осуждённый будет до последнего уговаривать бабку повлиять на отца. Да толку-то от всего этого, если ход мыслей отца правдив, насколько бы кощунственным не казался. Не надо рассчитывать на других, когда осознанно идёшь на риск.

Читатель может подумать, что автор старается очернить действительность, написав историю просто из желания показать скупость отдельного человека. Но если задуматься, то жизнь сама себя ставит к человеку так, что ты заранее знаешь о бесполезности любых действий. Тебя могут укорять, что похоронил мать в простом гробу, отобрал у церкви и детского приюта почти всё имущество, грешил по великим праздникам, пытался приголубить племянницу, но если твоя совесть спокойна, то не стоит из этого делать большой проблемы. Люди одинаковыми быть не могут, поэтому не стоит думать о главном герое повествования, будто он Иуда с большой буквы. Человек живёт здесь и сейчас, подстраиваясь под обстоятельства. Пусть хоть в поле бросят на съедение животным после смерти — это не будет иметь никакого значения.

Порфирий Владимирович — тролль, как это принято говорить в XXI веке. И поверьте, подобных персонажей можно найти и у других писателей, писавших в одно время с Салтыковым-Щедриным.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Александр Серафимович оставил после себя не так много произведений, как этого бы хотелось. На его творчество большое влияние оказали быт человека в суровых условиях, события 1905 года и гражданская война. Вокруг этих тем и строятся рассказы. Отдельно стоит «Железный поток», написанный в непривычной для автора манере. Складывается впечатление, будто Серафимович ничего не придумывал, а описывал те ситуации, о которых он был хорошо осведомлён. Вымысла найти не получается, лишь отражение действительности. Серафимович был реалистом, поэтому приукрашиваний у него не найти. Скорее наоборот, он стремился к нивелированию понимания счастья. Каждый его рассказ — это сражение человека за право жить.

«Железный поток» своеобразен. В этом произведении очень трудно узнать руку Серафимовича. Чересчур автор играет словами, усиливая нажим с последующей строкой. Герои повествования скорее обезличены, их голоса раздаются откуда-то со стороны. Сама речь наполнена заимствованиями из говора кубанских казаков, что крайне затрудняет чтение. Серафимович постоянно повторяется, отбрасывая действие к определённому моменту, рассматривая ситуацию под другим углом. У читателя должно сформироваться понимание трудностей писателя, решившего донести до него историю людей, гонимых с родной земли во время нестабильной обстановки в стране, покуда каждый населённый пункт на пути стремится вешать всех пришлых, не считаясь с политическими воззрениями, особенно люто питая ненависть к большевикам. Люди постоянно находились в движении, видя только в этом надежду на спасение, не веря в возможность когда-нибудь где-то снова осесть.

Показать разброд в обществе после падения Империи у Серафимовича получилось. Население морально разложилось. Каждый стал сам себе хозяином. Нападать можно на любого встречного, как и любой встречный может напасть на тебя. На этом фоне Серафимович создаёт ряд зарисовок, но чёткая повествовательная линия всё равно отсутствует. Женщины могут рожать, мужчины потрясать ружьями, все вместе испытывать неутолимое чувство голода; могут принимать решения на собраниях, высказывать недовольство командиром, брать инициативу на себя. Однако, поток не будет останавливаться, продолжая движение. Для этой группы людей обстоятельства сложились таким образом, что они сейчас объединились в группу, создав мобильную передвижную единицу, обречённую прорываться через пустынные земли и предгорья кавказских гор, одолевая преследующих казаков и устраивающих засады грузинов.

В «Железном потоке» можно найти для себя новое определение слова Родина. Ведь Родиной не является определённая местность. Родиной может быть любой кусок земли, что мил твоему сердцу. Некогда казаки сетовали на повеление императрицы, переселившей их из степной Сечи на Кубань. И стала Кубань их сердцу ближе, нежели предыдущая Родина. А теперь спустя полтора столетия обрушилось новое бедствие… и ты можешь стоять до последнего за хату и станицу, либо влиться в людской поток, принимая изменение старого уклада на новый. Как бы морально низким всё отныне не выглядело.

Тяжело читается «Железный поток». Но можно было ли это произведение написать лёгким языком?

Рассказы у Серафимовича отличаются лаконичностью. Автор не делится романтическими представлениями и не делает из людей героев, способных преодолеть препятствия. Тяжёлые условия человека должны ломать, и они ломают. Не один герой умирает на глазах читателя, так и не сумев найти в себе силы бросить вызов. Невозможно изыскать в себе более того, нежели ты способен извлечь. Если суждено быть затерянным в море, то будешь затерян; если обстоятельства будут против тебя, то ты заранее обречён; если берёшь чужое, не давая ничего взамен, то кто-то возьмёт твою жизнь, будто так и должно быть; если твоя родня тебя нещадно сечёт, то не из желания поиздеваться — осознание пользы жестокого воспитания обязательно придёт.

1905 год дал миру нового Серафимовича. В его рассказах отныне присутствует не обречённость человека перед силами природы, а обречённость перед бессмысленностью самой жизни. Яркие краски показывают не только жаркие баталии внутри городской обстановки, когда правительственные войска усмиряют бунтовщиков, отчего гибнут мирные жители, не имеющие шанса выйти из окружения. Кто решит выбросить белый флаг или поднять голову выше подоконника, тот в этот же момент получал пулю в голову. Не хочется верить в такие события, но также не хочется верить, что Серафимович мог вводить читателя в заблуждение, описывая происходящее от первого лица.

Всё чаще в рассказах появляются революционеры, прячущие оружие по тайникам. Серафимович их уподобляет детям, что играют в опасные игры, не осознавая печальных последствий, от которых могут пострадать невинные люди. Напряжённая ситуация в стране не получала разрядки, и сердце автора продолжало творить в негативном ключе, отражая продолжение борьбы без надежды на достижение результата. Сам результат слишком призрачный и непонятный — нельзя представить, к чему всё в итоге приведёт. Серафимович показывает рост напряжения в обществе. И это уже не рост, а настоящая война.

Сборник помимо «Железного потока» включает в себя следующие произведения: «На льдине», «Месть», «Степные люди», «В бурю», «Некогда», «На Пресне», «Бомбы», «У обрыва», «Зарева», «Сопка с крестами», «Пески», «Лесная жизнь», «Большой двор», «Чибис», «Две смерти».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Спустя четырнадцать лет после написания «Собственника», Голсуорси в короткий срок написал ещё два романа, сюжет которых поставил точку в жизни нескольких поколений семейства Форсайтов. История получилась протяжённой, так как понадобился длительный срок для взросления детей, на плечи которых легло завершение всех распрей, начатых их родителями. Золотое время Форсайтов умерло вместе с постаревшими членами семьи. Теперь нужно разбираться с новыми обстоятельствами, в которых накаляются страсти. Голсуорси решил всё довести до ума, для чего затеял для героев саги бракоразводный процесс. Если задуматься, то все проблемы проистекают от личности одного из Форсайтов — Сомса, тогда как остальные Форсайты продолжают идиллическое существование. Голсуорси добавляет трагичности, допустив в повествование англо-бурскую войну, а в остальное всё действительно идеально.

Складывается впечатление, будто Форсайты долгое время жили в замкнутом пространстве, не испытывая вмешательства в свои дела событий из внешнего мира; их не касался рост социального напряжения — будто не в Лондоне жили, а в сельской глуши. Голсуорси последовательно описывает процветание семьи, не задумываясь над другими обстоятельствами. Даже британское наследственное право действует не так, как оно должно действовать. Форсайты крайне редко расстаются с наличностью, предпочитая копить деньги. Ими давно выработана программа по умножению капитала. Потеря части средств становится для них неприятным событием. Казалось бы, проблемы Сомса проистекали как раз из того, что развод мог привести к потере финансов, но его жена в итоге предпочла ему другого Форсайта, отчего всё должно было стабилизироваться. Не мешает идиллии благополучия и участие нескольких членов семьи в войне на юге африканского континента. Голсуорси даёт читателю понять, что Форсайты всё-таки не такие бессмертные, как это может показаться. Губят их только нервные переживания, количество которых непомерно возросло.

Голсуорси излишне погружается в мелочность деталей, что не вяжется с обликом описываемой им семьи. С Форсайтами могут быть связаны только крупные обстоятельства. На деле выходит иначе. Голсуорси не только дотошно описывает визит Сомса к частным детективам, дабы те следили за его женой, где до сведения читателя доводится ключ для расшифровки сообщений, но и такое немаловажное дело, как гибель старого пса, сердце которого не выдержало встречи с любимым хозяином после долгой разлуки. вследствие чего его хоронили с тяжёлыми думами. Читать сагу стало легче, но важность происходящих событий резко упала. Получается так, что Голсуорси поставил себе целью описать бракоразводный процесс, дополнив его всем подряд, лишь бы «В петле» имела вес. Мелочность автора заметна и в интерлюдии «Пробуждение», где он сконцентрировался на детских впечатлениях сына Ирэн (первой жены Сомса).

Тяга к драматическому развитию сюжета всё более отчётливо проявляется в саге с каждой последующей книгой. Голсуорси постоянно ставит Сомса перед необходимостью выбора. Наибольший трагизм случается тогда, когда ему предстоит выбрать между рожающей женой и ребёнком. Каким бы не было мнение Сомса, его беды на этом на закончатся. Ему ещё предстоит испытать много неприятных моментов, связанных с дочерью, существование которой Голсуорси наполнил такими же метаниями, каким был подвержен её отец. На благе Форсайтов продолжать строить повествование не имеет смысла, поэтому Голсуорси вновь вносит разлад в семью, заимствуя сюжет из древности, заставляя полюбить друг друга детей враждующих людей.

Сага о Форсайтах — классически выверенный цикл произведений. Они не имеют сходных черт с популярными в те времена творениями модернистов, работами которых были увлечены члены богатой семьи. Сам Голсуорси без стеснения называет картины модернистов мазнёй, не видя в них никакого смысла. Это сейчас принято восхищаться импрессионистами, а Форсайты на них всего лишь делали состояние, вновь и вновь подтверждая постулат, что деньги легче всего извлекать из того, что на самом деле ничего не стоит.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Отчего все герои Тургенева являются неудачниками с непробиваемой внутренней философией, направленной на разрушение общественных ценностей? Ещё можно понять, когда мотивы действующих лиц оправдываются высокими идеалами, толкающими их на совершение отчаянных поступков. Но как к ним относиться, если их философия касается любви? Отнюдь, не возвышенной любви, а обыкновенной плотской увлечённости, итогом которой должно стать сближение. Только вот сближения никак не происходит. Снова герои Тургенева создают трудности, изводя читателя монологами и диалогами. Казалось бы, протяни руку и сожми трепещущее сердце любимой особы, как всем сразу станет хорошо. Но нет! Выйти из клетки не получается; прутья гнутся, не ломаясь; выбор судьбы заранее предрешён кем-то за тебя. Подобное повествование у Тургенева встречается не только в «Дворянском гнезде», но и в «Асе», «Первой любви» и «Вешних водах». Они друг от друга отличаются только действующими лицами и местом действия, в остальном написаны едва ли не под копирку.

Героев Тургенева надо обходить стороной. Понятно желание автора поделиться мыслями и чувствами. В его жизни могла быть девушка похожая на Асю, к которой он питал страсть и ревновал к её же брату, до конца не понимая тайн чужой семьи. Хочется прикоснуться и узнать побольше, слушая сплетни причастных к этому людей. И когда становится всё очевидным, то желаешь молодому человеку проявить решительность, а тот не находит ничего лучше, как решительно отвернуться от всех, чтобы на старости сожалеть об упущенном счастье. Сам помрёт бобылём, так ещё и от его слезливой истории юности убегают все, когда он начинает её рассказывать. После написания «Аси» Тургенев взялся за «Дворянское гнездо». Поэтому от данной истории убежать не получается. Снова читателя ждут переживания главного героя и неизвестная участь причины его страданий.

Не в тех обстоятельствах герои Тургенева проявляют решительность. Они могут залезть на баррикады где-нибудь во Франции, пропагандировать отрешённость от всего, бороться за интересы родной страны перед иноземным захватчиком, либо застрелиться, что по сути автором приравнивается к ранее сказанному. Некое понимание безысходности сидит в героях Тургенева и не желает выходить наружу, чтобы понять — мир совсем не такой, каким они его себе представляют. И если персонажи-мужчины не понимают их устремлений, то касательно персонажей-женщин — катастрофа. Тотальный распад личности на фоне выдуманных обстоятельств. Женщины у Тургенева всегда выходят аморфными, специально написанными под главных героев, дабы те бессильно били себя в грудь, покуда не додумаются приставить огнестрельное оружие к виску. Не получилось добиться признания, значит не стоит бороться за свои идеалы дальше. Герои казнят себя самостоятельно, не дожидаясь решения суда.

Покуда не улеглись мысли, Тургенев после «Дворянского гнезда» сразу пишет «Первую любовь», издавая её в тот же год, что и романы «Накануне» и «Отцы и дети»: котёл не остывает, пока в нём варятся ингредиенты авторских замыслов. Тургенев поразительно однообразен. Он не желает выходить за рамки доступных ему сюжетов. Пока бушуют Инсаров и Базаров, некий молодой человек решился рассказать слушателям печальную историю первого увлечения женским полом. У читателя складывается ощущение, что слушатели моментально испарились, стоило только Тургеневу начать очередную историю о любви. Слушать его остался один читатель, вынужденный внимать словам автора, внутренне предугадывая метания главного героя, заранее обречённого на пустой финал отношений. Ярких красок «Первая любовь» не получила, оставшись в тени других крупных произведений автора. Ценить эту повесть собственно не за что, если только нет желания в очередной раз убедиться, что женщинам от мужчин надо много денег, обеспечение хорошего положения в обществе и полную свободу действий без всяких обязательств.

Редко творчество писателей остаётся без изменений на протяжении всей жизни. Обычно принято делить на ранний, средний и поздний отрезок. Тургенев под данную градацию не попадает. Он стойко писал на одни темы, ни в чём себе не изменяя. Поэтому «Вешние воды», написанные спустя двенадцать лет после «Первой любви», снова повторяют известный читателю сюжет. Отличается лишь место действия — заграничный курорт, где главный герой опять мучим метаниями, пытается стреляться, да всё снова приходит к тому же пустому завершению. Для чего читателю такие произведения? Может он следит за красотой слога? Или пытается усвоить, как грамотно писать об одном и том же, оставаясь при этом самобытным писателем? Всюду дым, везде кажется наличие важности содержания, а на деле под новыми обстоятельствами приходится внимать повторяющемуся сюжету.

Безусловно, есть авторы, которые из книги в книгу пишут об одном и том же, имея при этом толпы поклонников. А если кому хочется разнообразия, то лучше иметь шапочное знакомство с творчеством таких писателей. Нового найти всё равно не получится.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Тот кто хочет писать ради денег должен понять примитивную истину — всё начинается с производства бумаги, а значит и зарабатывать лучше на жизнь с помощью разработки технологий для усовершенствования данного процесса. Особенно, если писатель на самом деле неважный, скорее никудышный. Оноре де Бальзак открыл читателю глаза на эту мудрость, а также на множество других. Он тщательно разобрал процесс написания книг в связи с их дальнейшей судьбой, не упустив мельчайших подробностей. Если некий читатель продолжает превозносить классиков, то пусть он попридержит свои восторги. В недалёком будущем классикой будут считаться те писатели, о которых ныне принято говорить в крайне презрительных интонациях: они тоже продуктивно пишут, что практически никому не нравится. Точно такими же плодотворными писателями были и классики, особенно французские, получавшие гонорар, напрямую связанный с количеством написанного ими текста. Бальзак этого не скрывает, оставаясь преданным реалистичному отражению окружавшей его повседневности.

«Утраченные иллюзии» — многоплановый роман, разделённый на три части. Он написан таким же образом, как и другие крупные произведения Бальзака, то есть создавался кусками, каждый из которых может считаться самостоятельным, имея общих сквозных персонажей. Позже куски были объединены в одну историю. Кроме того, книга «Утраченные иллюзии» связана с другими произведениями автора, являясь уже более весомым куском. Так, логическим продолжением романа принято считать «Блеск и нищету куртизанок», где вслед за разочарованием в жизни приходит окончательная социальная деградация. Творчество Бальзака надо скрупулёзно изучать, иначе многое проходит мимо внимания. Мешает чрезмерная словоохотливость писателя, порождённая необходимостью и прямой зависимостью от условий издателей.

С первых строк Бальзак пишет о посвящении «Утраченных иллюзий» Виктору Гюго. Причём не Гюго-писателю, а Гюго-поэту, которым Оноре восхищается за умение петь оды родной стране. Гюго, кстати, любовью Францию не пестовал, чаще жестоко критикуя населяющий её народ. Приходится признать, что французы с конца XVIII века стали меняться не в лучшую сторону, оставаясь при этом где-то внутри теми львами, что и их далёкие предки. К середине XIX века французская нация всё больше скатывалась в пропасть, свергая королей, чтобы снова ставить над собой самодержцев. Бальзак стал одним из первых прозаиков, что отдалился от романтических представлений, сконцентрировавшись на действительности. И ничего хорошего тогда не происходило. Позже на тот же путь станет Эмиль Золя, с ещё большей жадностью отражавший падение нравов.

В центре повествования «Утраченных иллюзий» молодой человек, отец которого воспитывал сына в духе, что ему никто ничего не должен. Не питал юноша и надежд на наследство, так как родитель не сына воспитывал, а человека, арендующего комнату в его доме. Сызмальства юноша привык за всё платить, слушая увещевания отца о славных делах типографии, которой тот владел. И если сын хочет продолжить дело отца, то он ещё при жизни последнего должен её выкупить, иначе оборудование уйдёт по цене бывших в употреблении материалов. Слишком мрачно Бальзак рисует жизнь молодого человека, подготавливая читателя к тому, что на его жизненном пути почти все встречаемые люди будут подобны отцу. Но это далеко не то, о чём он хотел написать.

Бальзак показывает читателю путь писателя. Ничего положительного на страницах «Утраченных иллюзий» нет, иллюзии действительно утрачены. Жадный до прибыли издатель делает из писателей своих рабов, заставляя их писать по две-три книги в год, оплачивая не сам труд, а высчитывая количество колонок, от числа которых и зависит размер итоговой суммы. А вот поэзию презирали кажется всегда. Об этом Бальзак напишет не одну страницу. Поучительный у него получился роман, полностью отражающий ситуацию на книжном рынке, нисколько не изменившуюся с тех пор.

В заключительной части Бальзак перешёл к действительно важному делу — созданию дешёвой бумаги, не уступающей по качеству дорогой. Со знанием дела Оноре проехался по всему, вплоть до патентного права. Хитрость с патентами в середине XIX века заключалась в том, что они могли быть усовершенствованы, вследствие чего автор первоначального варианта лишался всех прав на собственное изобретение.

Много про Бальзака говорить не хочется. Основное сказано было уже не раз.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сибирь часто оказывала на писателей неповторимое влияние, давая им большое количество впечатлений, навсегда ломая представления о жизни. В конце XIX века люди ехали в суровые края не по своей воле, а вследствие разногласий с правительством, направлявшим их в далёкие области Российской Империи. К числу ссыльных относился и Владимир Короленко, Шесть лет пребывания в Сибири сделали из обыкновенного человека одарённого прозаика. В последующие годы Короленко много писал, постоянно возвращаясь к теме мужественных людей, вынужденных бороться за жизнь в жесточайших условиях. Но писал он не только о Якутии. Есть среди его произведений повести и рассказы о родной Украине и даже о далёкой Америке.

К сибирской тематике относятся следующие произведения Короленко: Сон Макара, Фёдор Бесприютный, Река играет, Ат-Даван, Марусина заимка, Последний луч, Огоньки. Тема Украины и Польши: В дурном обществе, Лес шумит, Слепой Музыкант. Поездка в Чикаго привела к созданию поучительной повести Без языка.

С первых страниц читатель понимает, что климат Якутии не мешает привольной жизни в своё удовольствие. Существуют определённые неудобства, которые можно преодолеть при желании. Общество поделено на мирных якутов, воинственных казаков, нагловатых татар и простой русский люд. Кто в столь далёком краю чувствует себя лучше — трудно сказать. Каждый из них мирится с собственными недостатками, твёрдо понимая необходимость жить сообща. Если татары спаивают соседей огненной водой, то и остальные вносят свой особенный вклад.

Может показаться, что жизнь в суровых климатических условиях не способствует богоугодной жизни: люди пьют безбожно, сожительствуют и заводят детей без брака, обманывают друг друга, пытаясь найти выгоду в мало-мальской на то возможности. Сами попы пьют водку до той степени, покуда вокруг уже никто не стоит на ногах. Церковь на такое положение дел закрывает глаза. Сибирь не то место, где можно объявить себя отшельником, отдалившись от всех. Каждый выживает в меру своих способностей, и все желают пережить хотя бы ещё одну зиму.

Не с самых радужных нот начинает Короленко. В его произведениях люди часто умирают. И хорошо, если смерть несёт в себе надежду на избавление от страданий. Как показывает писатель на примере «Сна Макара», право на рай нужно заслужить. А как его заслужить, если ты заработанные деньги тут же пропивал, отчего в один прекрасный день и околел на морозе. Ведёт главного героя по тайге давно умерший поп, пугая встречей с грозным нойном, загробным распорядителем тутошних мертвецов, где на весах будут взвешены все добрые и плохие поступки. И не верится, что лютый пьяница может быть угодным Богу. А ведь он может. Не его вина, что жил в Сибири, существуя на тех условиях, которые изменить был не в состоянии. Главное — не теряться перед взором Всевышнего. У каждого человека всегда есть, что сказать в своё оправдание. Нужно искать слова, тогда твоя жизнь станет примером для других.

Более ярко описана природа Якутии в рассказе с загадочным названием «Ат-Даван». Это название населённого пункта, находясь в котором писатель ведёт очередное повествование. Восхищают Короленко не те условия, которые преодолевают люди. Он в восторге от самих людей. Подумай, читатель, каким нужно быть сильным человеком, чтобы примириться с жизнью, грозящей оборваться в любой момент. Легко ямщикам, что греются между перегонами. А как быть почтальону, вынужденному совершать длительные переходы в такие места, куда в своём уме никто не поедет? О почтальонах складывали легенды — ими восхищались и очень ценили, их с нетерпением ждали. Думая о собственных подобных проблемах, начинаешь понимать, что промёрзшая машина — не такая уж беда; всё равно не суждено замёрзнуть в безвестности. Ты можешь отказаться идти по льду, но почтальону деваться некуда, даже когда на реках начинался ледоход: льдина может стать отличным средством для передвижения.

При столь светлых описаниях людей, да при всей их отрицательной сущности, Короленко умело поддерживает в читателе ощущение безысходности. Не пугает «Последний луч» солнца перед долгим погружением в полярную ночь; не радуют далёкие «Огоньки», заманчиво влекущие к себе и создающие иллюзию близости населённого пункта. Удручает и «Марусина заимка», где живут люди со сломанной судьбой, среди которых украинская беглянка, каторжане, татары и якуты. На примере этой повести читатель особенно хорошо понимает трудности сосуществования разных культур. Мирно никто жить не может. Обязательно надо развязывать боевые действия и совершать необдуманные поступки. Лихая судьба в любом случае сломает каждого. Только горькая печаль остаётся после прочтения. Не так худо, как в повествовании о жизни «Фёдора Бесприютного», передвигающегося более тридцати лет в колоннах каторжан. К чему жили люди, не живя, а выживая?

Среди всего творчества Короленко особенно выделяется повесть «Слепой музыкант» о слепом от рождения ребёнке. Тут читатель видит в писателе не только наблюдателя, но и талантливого беллетриста. Создать настолько поражающее произведение — это именно талант. Не простой судьбы предстаёт перед нами герой, хоть и повезло ему с родителями и побитым войной дядей, тоже калекой. Короленко берёт на себя смелость показать слепого человека полностью чувствующим окружающий его мир. Отсутствие зрения компенсируется за счёт осязания, слуха и способности ориентироваться в пространстве без помощи глаз. Мать научила его с помощью музыки понимать оттенки цветов, а потом вступила в противостояние с сельским крестьянином, что не признавал мастерски построенного рояля в сравнении с его любимой дудкой, самостоятельно созданной. В небольшую повесть Короленко поместил многое, включая любовь слепого к девушке, а также последующую адаптацию в большом мире. Мир же не подобен колокольне, за закрытыми стенами которой можно найти искомую гармонию. Слепому необходимо перебороть себя. И он борется. Не в Сибири живёт, а в благодатном тёплом краю, коим является Украина.

Человек всегда борется с обстоятельствами. В случае Сибири — это природные условия. Но ему трудно и в других краях. Пускай, на Украине тепло. Только нравы в ней не самые мягкие. Там, где тёплый климат, люди бывают скорыми на решения. И чем жарче климат, тем человек эмоциональнее. Страсти может пригладить порыв ветра. Однако, если «Лес шумит», то не стоит думать о снижении эмоциональных всплесков. Короленко предложил читателю не самую простую историю, наполнив её нешуточными страстями. Хотя, казалось бы, откуда в глуши может произойти конфликт между угрюмым человеком и весёлым паном, желающим отдать в жёны угрюмому красавицу Оксану.

Непривычно видеть в сборнике Владимира Короленко повесть «Без языка». Её сюжет строится вокруг простых мужиков Матвея и Дымы, решивших податься в Америку, где их ожидает новая жизнь. Наблюдательность снова помогает писателю создать яркие образы. Доведя героев до заокеанских берегов, Короленко живописует про край борьбы людей с самими собой, принуждающий их отказываться от всего, что было им присуще до этого. Америка ломает людей и подстраивает их под себя. Перемалывает новый уклад и Дыму, продавшегося в угоду других. А Матвей как был мужиком, так мужиком и остался. Не все мирятся с обстоятельствами, хотя и понимают, что их дети в любом случае станут американцами, не придавая значения родине родителей. В подобной манере писали многие писатели на рубеже XIX-XX веков. В частности, весьма наглядно это получилось у Франца Кафки, чей «Пропавший без вести» довольно близок к данному произведению Короленко.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Льву Толстому не было ещё тех тридцати лет, по достижению которых люди, решившие себя посвятить писательству, начинают делать робкие шаги. У него было желание делиться мыслями на бумаге, чем он успешно и занимался. Ранний Толстой — это скорее жизнеописание, нежели художественная литература. Он излагал свершившиеся моменты: в частности делился с читателем эпизодами своего детства и юности, после чего создал цикл заметок о посещении им Крымского театра войны с Турцией. Многое оказало влияние на впечатлительного молодого человека, подмечавшего все мельчайшие детали происходящих событий. Толстой не просто созерцал, но и философствовал. Благодаря поездке в Севастополь он понял, что с людьми надо разговаривать не лично, а с помощью литературы. В год написания «Севастопольских рассказов» из под его пера вышли «Записки маркёра», а немного погодя «Альберт», где проявился тот самый Лев Толстой, произведениями которого будут зачитываться последующие поколения.

Рассказы про Севастополь — это сборник очерков, даже миниатюр. Толстой не стремился превращать короткие истории в многотомные произведения. В каждом из них есть идея, стремительное развитие и моментальный финал. По сути, их можно назваться выдержками из личного дневника, который Лев Толстой обязан был вести; иначе он не смог бы воссоздать из ничего такое количество разных сюжетов. Думается, эти рассказы могли быть заказаны каким-то определённым печатным изданием, отображавшим ход войны. В таком случае становится понятным и малая форма произведений, а также сухость повествования. Текст полностью умещается на одной, реже на двух полосах. Сначала читатель знакомится с первыми впечатлениями прибывшего на фронт человека, и только потом Толстой начинает раскрывать характеры людей. К сожалению, Севастополь был сдан врагу, поэтому страдания людей на войне очень огорчили писателя, и без того переживавшего за случайные и нелепые смерти, происходившие изо дня в день, пока он пребывал в оборонявшемся городе.

«Альберт» для Толстого — эксперимент над собой. Писатель старается придумывать образы, как и раньше опираясь на жизненные наблюдения. Толстой создаёт перед читателем портрет пропащего музыканта, злоупотребляющего алкоголем. Драматический сюжет понятен читателю, но сам стиль повествования оставляет желать лучшего. Ясно, что Толстой не просто рассказывает — он желает донести важную мысль. Но мысль тонет вследствие неумения грамотно построить текст. Получается сумбур. И это не так критично, так как Толстой успешно совершенствовался, для чего ему нужно было пробовать себя снова и снова. Беда, конечно, заключается в нежелании писателя признаться в том, что он плохой беллетрист. И его проба пера не должна была становиться достоянием общественности. Впрочем, критика читателя тоже важна: без неё нельзя понять, что именно избегать, а чему уделять больше внимания.

Драгоценный камень среди малой формы — «Записки маркёра». В этом рассказе присутствует Нехлюдов — сквозной персонажей нескольких произведений Льва Толстого. Писатель продолжает раскрываться. Он даёт представление о нравах в высшем свете, погрязшем в скуке. Люди не знают чем себя занять, прожигая жизнь игрой в карты и на бильярде, спуская состояния буквально за один вечер. Этот сюжет позволил Толстому поделиться собственными представлениями о жизни с читателем. Писатель открыто не осуждает, но он ярко намекает на ожидаемое завершение земного пути для всех тех, кто не приспособлен жить в мирной обстановке. Согласно Толстому получается, что война является отличной разрядкой для многих людей, занимая всё их свободное время и используя по прямому назначению: для дурости в головах не остаётся места, а значит никто не будет накладывать на себя руки. Толстой умело воззвал к совести. В наши дни «Записки маркёра» можно адаптировать под разные реалии от банальных банковских проблем до насущной скуки в ожидании больших потрясений.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Ругон-Маккары» | Книга №13

Мир создан для борьбы. Противостояние идёт по всем фронтам. Это только со стороны кажется, что всё в природе придерживается баланса. На самом деле такого нет и в помине. Реальность слишком жестокая — она пугает людей, решивших жить в постоянном притворстве. За ширмой благополучия всегда скрывалось желание иметь гораздо больше, нежели человеку нужно. Когда стали разваливаться империи, тогда голову подняли простые люди, некогда винтики, а теперь — важная составляющая общества. Особенно знаковым стал XIX век, перевернувший самосознание жителей Земли, обративших взоры на несправедливое распределение благ. Английская техническая революция невольно подтолкнула человечество к борьбе за права рабочих, чей труд никто не желал оплачивать хотя бы для того, чтобы человек мог прокормить себя и свою семью. Топливо в котёл гнева подбросил и Эмиль Золя, написавший в 1885 году «Жерминаль» — книгу о борьбе углекопов за достойную жизнь.

«Жерминаль» — это не название местности. Таким словом именовался первый весенний месяц французского республиканского календаря. После зимы начинается новая жизнь. Под зимой Золя мог понимать многое, но для читателя это не имеет значения. Главное понять, что мир уже не будет таким, каким он был раньше. Ныне всё перевернётся, поскольку гроздья только посажены, осталось дождаться их всходов. И они обязательно взойдут. Тринадцатая книга Эмиля в цикле «Ругон-Маккары» служит тому наглядным доказательством. Угнетаемые углекопы не стали стойко переносить трудности и умирать от голода — они пошли на открытый бунт, изначально не планируя становиться поводом к социальным потрясениям в обществе. Люди хотели лишь есть и спокойно работать. В этой малости им было отказано. Не стоит думать, что Золя смотрит на ситуацию однобоко, выставляя на показ бедственное положение шахтёров. Отнюдь, он даёт читателю возможность понять мотивы хозяина шахты и её акционеров, которые тоже находятся в тяжёлом положении. В столь непростой обстановке люди день за днём рискуют жизнью от безысходности — нужно выживать любым способом.

Люди притворяются. Они могут в любой момент бросить вызов цивилизации, отдав предпочтение одичанию. Такого, разумеется, никогда не произойдёт. Человек будет желать лёгкой жизни, запирая себя в рамки необходимости продолжать существовать в тех же условиях. Углекопам Золя такие мысли в голову не приходят, их главной проблемой является не собственный пустой желудок, а голодные глаза детей, ради чьих взоров они идут добывать малые крохи; иначе поступить нельзя. Но всё-таки бороться за право на достойную оплату нужно. И тут уже приходится идти до конца. И шахтёры идут, пока не начинают понимать, что идти некуда. Их требования упираются в окупаемость шахты, которую проще затопить, нежели делать им уступки. А если уничтожить шахту, тогда вместе с ней на дно пойдут те люди, чьи предки тяжёлым трудом добыли детям право на достойную жизнь. Круг снова замыкается.

Золя знал, к чему может привести публикация книги с таким сюжетом. Взбунтоваться могли не только шахтёры. Взбунтоваться теперь смогут все рабочие Франции, выставив требования. Проблема в том, что такому движению нужен единый центр. И его как раз нет. Созданный в Лондоне Интернационал погряз в спорах, не давая людям никаких надежд на помощь в борьбе. Кажется, Золя затронул все моменты, не оставив в книге белых пятен. Он продумал всевозможные варианты развития событий, остановившись на том сюжете, с которым читатель знакомится в «Жерменале». Время для решительных мер пришло. Однако, нет никаких предпосылок для достижения взаимопонимания. Именно поэтому Золя пессимистичен, сводя надежду людей к бесплодному бунту, заранее несостоятельному. Эмиль хотел дать людям надежду. Он её дал. А дальше уже разберутся без него.

Мир создан для борьбы.

Автор: Константин Трунин

» Read more