Tag Archives: маньяк

Джон Фаулз «Коллекционер» (1963)

Фаулз Коллекционер

Поздний нуар первого нуара — такой себе выродившийся нуар. Жанр требовал не просто героев с мрачными порывами души, а отчаянных злодеев, готовых совершать безумные поступки. И как поступил Фаулз? Он измыслил то, о чём мог втайне мечтать. Он потому и представил на суд читателя произведение, где фантазия изливается безудержным потоком. В роли главного героя — человек с отклонениями в психике, о ком говорят: в тихом омуте черти водятся. Среднестатистический офисный работник, всегда молча выполняющий каждодневные обязанности вполне может похитить другого человека и вершить над ним непотребства. Собственно, на страницах развиваются события, должные ознакомить читателя с закоулками подсознания. Не стоит говорить об огрехах произведения — не для того Фаулз его писал. Была освещена проблема невозможности понять допускаемые людьми крайности, способных творить им самим неугодное. Просто человек остаётся тем созданием природы, которое существует без определённой цели, предпочитая реализовывать низменные предпочтения, забывая обо всём возвышенном. Даже увлечение коллекционированием обесценивается, когда появляется возможность доказать превосходство собственного «я».

Беда не в мечтах, так как не могло случиться описываемого, не стань главный герой повествования обладателем выигрыша. Получив крупную сумму, способную обеспечить его до глубокой старости, он решился на похищение приглянувшейся девушки. Неважно, что обладать можно было каждой, умеющей оценить щедрость богача. Это разговор о бесплотном. И не так интересно рассказывать об очередном счастливчике, тратящем деньги направо и налево. Нет, нужен истинный тихушник, лишённый способности владеть всем, к покупке чего он имеет склонность. Он привык жить без привлечения внимания. Оттого ему и осталось спровадить родню в Австралию, а самому купить особняк и подготовить план похищения. Дальнейшее на страницах — одна из версий вполне допустимого.

Главный укор Фаулзу — созданный образ похищенной девушки. Не зря её называют кроткой овечкой. Четверть повествования читатель недоумевает: как такое вообще возможно? Видимо поэтому Фаулз придумал продолжить повествование от лица её самой. И Джон сообщит историю человека, схожего с похитителем. Разница лишь в том, что один из них располагал способностью за счёт финансовых средств вести деструктивную деятельность, а второй — внутренне склонялся к саморазрушению, если шёл на уговоры, слепо верил обещаниям и питал надежду на благополучный исход. Тут бы впору Стивена Кинга вспомнить, чей похититель буквально кромсал жертву, отрезая от неё часть тела за частью. Из этого возможен единственный вывод: автор рассказывает так, как сам о том пожелает.

Что это значит? Приходится извлечь сентенцию следующего содержания: если есть страстное желание — подави порыв к его осуществлению, лучше отдайся идее написать книгу о реализации этого желания. Может потому и вышел из-под пера Фаулза «Коллекционер». Либо Джон знал о похожем случае в действительности, пропустил его через собственное миропонимание и дал другим с ним ознакомиться.

Конечно, годы будут идти. «Коллекционер» не раз побудит обсудить описанное на страницах. И люди всерьёз начнут спорить о содержании, придумывая те или иные доводы. Тогда как всё это подлинно ничтожно. Всякий, знающий и любящий литературу, не станет опускаться до изысканий, направленных на стремление понять поступки персонажей художественного произведения. Если такое и происходит, значит, сказать особо ему нечего, или он устал говорить на однотипные темы, отдаваясь мысли пересказать содержание, сопроводив собственными измышлениями.

Достаточно сослаться на нуар — этого вполне достаточно. Нужно писать и про людей, обладающих мышлением, осуждаемым большинством. Главное, чтобы человек осознавал окружающий мир и не выходил за пределы допустимого.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Стивен Кинг «Мизери» (1987)

Кинг Мизери

Культура массового потребления лжива. Невозможно смотреть кино, понимая, всё происходящее на экране пропитано фальшью. Отдохновением становятся книги. Но и с этим не всё ладно. Имеется изрядное количество писателей, живущих иллюзиями. К таковым относится и Стивен Кинг. В который раз он показывает читателю человека с отклонениями в психическом развитии. Если бы такое количество душевнобольных бродило по Земле, население планеты успешно бы вымерло. На этот раз всё не настолько масштабно. Кинг предложил герметичный триллер, позволив действию происходить в одном доме, практически в одной комнате, с редким включением обстановки извне. Даже персонажей всего двое. Один из них якобы адекватный создатель художественных бестселлеров, а другой — маньяк со справкой из психиатрической лечебницы, желающий сжигать книги и кромсать плоть. Вновь Кинг вспомнил, что пальцы — это всего лишь пальцы.

Почему медики у Стивена психопатичны? Если не режут себя, то стремятся к тому в отношении других. Впрочем, лечить душу требуется большинству героев Кинга. Собственный внутренний мир рвётся наружу, побуждая переносить на бумагу груз эмоциональных проблем, тем облегчая самочувствие. Просто в прекрасный момент Стивен понял — надо погрузить нового-старого персонажа в страдания. Осталось понять, из чего исходить. Решение оказалось типичным для Кинга. Требовалось лишь разобраться, каким образом писать произведение, если описанию доступно излишне малое пространство. Выход оставался за проработкой внутреннего мира главного героя. А что больше всего ему может доставлять страданий, учитывая профессию писателя? Разумеется, страх всякого творца — прогневить почитателей его таланта. Вот исходя из этого и будет дан ход повествованию, призывающему отнюдь не к необходимости опасаться оказаться наедине с психопатом, а банально соблюдать правила дорожного движения, поскольку езди размеренно, не попадай в аварии, как избежишь всего того, о чём поведал читателю Стивен Кинг.

Такова реальность — думается с первых страниц. Кажется, лучше умереть из-за присущей тебе глупости, нежели быть спасённым, но ради продолжения существования в виде растения. У главного героя, который писатель, переломаны кости ног: нижние конечности превратились в месиво. Ему помогает оказавшийся рядом другой главный герой, доставив к себе домой и оказывая необходимую помощь. Вроде бы всё благополучно — за единственным исключением — отныне писатель в руках маньяка, в чьей воле совершать любые действия, какие только придут ему в голову. А так как он психически болен, причём скорее всего шизофренией, то его любовь проявится вполне объяснимым образом — бьёт, значит любит. Только в случае Кинга формулировка будет звучать иначе: кромсает плоть, значит любит. Не повезло писателю ещё и в том, что его мыслями руководил непосредственно Стивен, взявшийся отомстить всем собратьям по перу разом, убедительно продемонстрировав, что дабы писать — нужно сперва пройти череду испытаний. И уж кто-кто, а участник его книги то познает в полном объёме, к тому же ещё и благодаря самого Кинга, взявшегося вершить судьбами литературных персонажей, благо демиургом он является сугубо для придуманных им же миров.

Цельный человек не может быть сильным, сильнее он становится, теряя части тела. Пусть его душа уничтожается, падает моральный дух и у него пропадает желание продолжать жить. Это идея Стивена Кинга, которую он раз за разом претворяет в действительность, ни с чем не считаясь. В конце обязательно всему предстоит принять более-менее приличный вид. И вполне себя окажется так, будто мучения перенесены во благо. Надо же такое представить, чтобы лишения оказалась с положительным знаком. Таков уж Кинг — он крушит и ломает жизни, совершая то для пользы… сугубо по его же мнению.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Стивен Кинг «Зелёная миля» (1996)

Кинг Зелёная миля

Стивен Кинг — мрачный романтик наших дней. Пишет он о том, что встречается только в книгах. Повторение рассказанных им историй в настоящей жизни невозможно. И не по части мистической составляющей его произведений, а практически во всём, в том числе и по части представленных на страницах действующих лиц. Читатель, падкий на лёгкую беллетристику, готовый из раза в раз читать однотипные истории под соусом из сопереживания страданиям других, будет рад прикоснуться к творчеству Стивена Кинга, не отдавая себе отчёт, что быть ему всегда таким, если он не пожелает вырасти до серьёзной литературы, что чаще ему без надобности.

О чём хотел Стивен Кинг рассказать читателю в «Зелёной миле»? О приговорённом к смертной казни? О приводящих приговор в исполнение? А может о мочеполовой инфекции нарратора или о тюремной мыши? Обо всём перечисленном. И поскольку Стивен Кинг ставил эксперимент, публикуя произведение в виде отдельно издаваемых брошюр, то для каждой части ему понадобился определённый сюжет, должный быть подробно описанным, словно не американский прозаик работал над текстом, а викторианский литератор. Оттого и упоминается имя Чарльза Диккенса в предисловии, само по себе отпугивающее ценителей лаконичного слога и быстрого развития сюжета.

Нет в «Зелёной миле» правдивости. Читателю показаны люди, непривычно для тридцатых годов двадцатого века относящиеся к представителям негроидной расы. Они жалеют приговорённого, проводят собственное расследование, проникаются к нему уважением, готовы поставить с собой на один уровень. Безусловно, расовая нетерпимость не должна присутствовать в человеческом обществе. Это порицается, поэтому нельзя допускать никаких расистских выходок. Не оговаривай Стивен Кинг время происходящих событий, то не было бы подобной претензии. Но он снова заигрался с беллетристикой, забыл о чём пишет и не имел возможности исправить упущения.

Впрочем, Стивен Кинг ориентирован на массового читателя. Он имеют армию поклонников. Те довольны манерой изложения. Так пусть он пишет для их удовольствия. Не культурной ценности ради, а сугубо удовлетворяя желаниям ныне живущей публики. Пусть после забудут о таком писателе, как то случилось с многими литераторами, некогда пользовавшимися спросом, также поставлявших на книжный рынок тысячи с лёгкостью исписанных страниц.

Продолжая говорить о «Зелёной миле», стоит упомянуть излишнюю физиологичность Стивена Кинга. Понятно, это требовалось для сюжета, чтобы показать дар приговорённого. Но это требовалось и в силу необходимости о чём-то писать, ведь издаваемые брошюры имели объём в девяносто шесть страниц (кроме первой и последней). Нет ничего хуже для писателя, нежели пытаться подогнать содержание под определённое количество знаков. Может беллетристу оно не составляет труда, зато наполняет произведение бесполезным набором символов без смысловой нагрузки. Вот потому придаются действующие лица разговорам о пустом: в доме престарелых, вокруг мыши, у начальника в гостях.

Легко Стивену Кингу слагать истории, легко и критику извлекать слова, дабы уложиться в требуемый объём. Осталось написать порядка восьмидесяти слов. Считать данную критику отрицательной реакций на произведение «Зелёная миля»? Да, так и следует считать. Эта критика субъективна? Да, как любое мнение, она субъективна. Критик не разобрался в философии автора? Критик считает, что он имеет право на собственное понимание действительности. Стоит ожидать заметок о других произведениях Стивена Кинга? Да, если критику захочется разгрузить мозг и прикоснуться к массовой литературе. Может критик одумается и переменит мнение о творчестве автора? Такое вполне вероятно — отношение к определённому произведению зависит от многих факторов. Как знать, может жизненные приоритеты изменятся, тогда Стивен Кинг удостоится самого лестного внимания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Человек-зверь» (1890)

Золя Человек-зверь

Цикл «Ругон-Маккары» | Книга №17

Эмиль Золя убивает. Убивает много и со вкусом. Он уже не сводит действующих лиц в могилу под занавес повествования. Теперь он это делает по ходу сюжета, отправляя на тот свет безвестных персонажей, чей обязанностью стало служить изуродованными трупами. Убивают не только желающие убивать, но и невольные убийцы, обязанные убить во благо личным убеждениям. Убивают из ревности. Самоубиваются. Становятся жертвами стечения обстоятельств. Смерть повсюду. Золя вооружился косой, взмахами пера пуская в расход опостылевший материал.

Жак Лантье, сын спившейся Жервезы Купо, брат художника Клода, рудокопа Этьена и актрисы Нана. Он с рождения был обречён обладать склонностью к саморазрушению. Ему предстояло прожить спокойную жизнь на железнодорожной станции, не стань он свидетелем убийства. В его голове заработал механизм, отсчитывающий количество приступов безумия, после чего Золя прекратит его мучения. Но до того читатель познакомится с обилием действующих лиц, восприняв на страницах множество тупиковых линий, на которые их будет отправлять стрелочник-писатель.

Золя, помимо будней машиниста времён Второй империи, предлагает познакомиться с рабочим процессом следователя и каменотёса. Особый упор будет сделан на расследование одного дела, в котором будут участвовать основные действующие лица. Они все находятся под подозрением, одинаково претендуя на право быть обвинёнными, причём неважно, виновными ли окажутся подозреваемые или нет. Золя предпочитает раскрывать психологию персонажей. Всем им трудно бороться со свалившимися на них обстоятельствами. Кто-то обязан совершить необдуманный поступок под давлением следователя. Золя не выбирает, заставляя ошибиться каждого. Причём чаще всего это заканчивается смертельным исходом. Не мог Золя позволить действующим лицам жить. Эмиль всегда ставит финальную точку. Если он о чём-то недоговаривает, то позже может осуществить отложенное в последующих произведениях цикла.

Человек действительно зверь. Нельзя назвать конкретное действующее лицо, которому Золя дал эту характеристику. Под неё попадают все, в том числе и сам писатель. Поступая сообразно желанию улучшить жизнь, человек совершает преступления против личности. Убивает ли он или исходит из других побуждений, определение зверя за ним останется навсегда. Даже следователь, действующий в рамках закона, не отдаёт отчёта последствиям используемых им методов по выявлению преступников и выведению их на чистую воду. Такой человек может отправить отбывать наказание безвинное существо, оставаясь уверенным в правоте. Стоит ли говорить об истинном маньяке, коим обозначен Жак Лантье, чья жажда резать и кромсать периодически туманит ему мозг. Он тоже зверь — с этим нельзя ничего поделать.

И Золя — зверь. Его привычка обрывать жизни главных героев для читателя является обыденным явлением. С первых страниц становится понятным, что с успешного взлёта начинается фатальное падение. Жизнь персонажей порой обрывается в результате насущного на то желания у Золя. Не нужно пускать поезд под откос, хотя Золя обязательно устроит несколько железнодорожных катастроф. Будет много искалеченных, Эмиль упьётся кровавыми сценами. По сравнению с этим, жажда кого-то из действующих лиц резать живых людей ножом, уже не рассматривается в качестве вопиющего акта против права человека жить.

Основное, о чём читатель никогда не задумается, завершается «Человек-зверь» в тот же год, когда пал Наполеон III. Крови французы пролили тогда немало. Стоит подивиться, отчего среди потомков дома Аделаиды Фук никто ещё не стал военным. Или жажда крови у Золя идёт по нарастающей? Маньяк-машинист Жак Лантье лишь несколько раз выходил на охоту, тогда как Золя это сделал в семнадцатый раз.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Стиг Ларссон «Девушка с татуировкой дракона» (2005)

Цикл «Миллениум» | Книга №1

Беря в руки детектив, читатель должен получить ответы на все вопросы. Такое происходит редко, поскольку авторы детективов не считают нужным делиться подробностями. Читатель в итоге остаётся с ощущением, что его либо обманули, либо автор обманывал сам себя. Всегда в сюжете присутствуют спорные моменты, о которые приходится спотыкаться. Поэтому не стоит удивляться, когда автор из ничего создаёт преступника, да и сам преступник не возражает против подобной хулы, хотя его вина видна лишь по результатам расследования, выводы из которого остаются вне отведённых для произведения страниц. Стиг Ларссон решительно внёс собственный вклад в литературу, создав детектив в рамках действительного должного считаться детективом.

Все действующие лица «Девушки с татуировкой дракона» предстают перед читателем едва ли не обнажёнными. О них известно всё, начиная с рождения и включая их родословную до XVI века, а порой и до XII. В центре повествования журналист и работник детективного агенства — они оба мастера узнавать чужие тайны, делая их явными. В закрученной интриге суть дела вторична — на первый план выходят прописанные в сюжете личности. Ларссон настолько глубоко погружается в психологию каждого персонажа, что порой переходит грань и рисует гипертрофированными кавернами, будя в воображении нежелание принимать деструктивные черты действующих лиц. Идеальных людей не существует, но и настолько морально разложившихся в одном месте никогда не собирается, если не ставят такой цели.

Ларссон придаёт значение не только героям, но и окружающей их обстановке. Важное значение имеют места для описываемых сцен, имущество персонажей и самые мельчайшие подробности. Погружение происходит постепенно и привлекает внимание исходя от противного. То есть читатель понимает жестокость сцен, принимает возможность деградации и смиряется с вторжением в жизнь повсеместной компьютеризации, включая связанные с этим проблемы. Ларссон не стремится сбавлять накал, помещая в повествование помимо талантливого программиста и ушлого журналиста ещё и пару-тройку маньяков, мешающих существовать главным героям произведения.

Именно преобладание отрицательного антуража придаёт «Девушке с татуировкой дракона» привлекательные черты. Пока Ларссон с упоением концентрирует внимание читателя на трэше — через отвращение понимаешь красоту описываемых сцен, но стоит Ларссону продолжить повествование, как его стиль из живого мгновенно переходит в сухое изложение. Он скрупулёзно разбирается в деталях происходящего, подготавливая читателя к очередному погружению в мрачную действительность шведских нравов. Казалось бы, откуда в благополучном обществе может появиться столько бесчеловечных побуждений? Может действительно идеальная среда служит разлагающим нравы фактором?

У Ларссона, по сути, в сюжете все являются маньяками, просто многие из персонажей оказываются жертвами. Стоило бы автору более углубиться в их пороки, как перед читателем был бы уже не преступник, а именно социально опасный элемент, своим поведением угрожающий спокойствию общества. Вновь трактование происходящего остаётся на совести автора — он волен творить историю по своему разумению. Пожелал Ларссон сделать из персонажа фрика, изнасилованного и насилуемого ныне, — сделал. Решил внести элемент гомосексуальности — почему бы и нет. Негативная окраска в сюжете преобладает над всем остальным. Радужных перспектив заметить не удаётся. А просто жить и никому не мешать — это не для действующих лиц.

«Девушка с татуировкой дракона» вызывает ряд нареканий. Однако, безумно грустно осознавать, что Ларссон умер до того, как его знаменитая трилогия была издана. Он просто творил и мог творить дальше, но сердце остановилось незадолго до того, как он мог проснуться знаменитым.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Стивен Кинг «Страна радости» (2013)

«Я люблю делать десять страниц в день, что составляет 2000 слов. Это 180 000 слов за три месяца, вполне приемлемый объем книги»
(с) Стивен Кинг «Как писать книги»

Хорошо проштампованная книга никогда не пропадёт, а будет вполне по вкусу доброй части людей, привыкших к знакомым сюжетам и ожидаемым финалам. Стивен Кинг создавал «Страну радости» согласно своему золотому правилу десяти страниц в день, изливая на бумагу безудержным потоком собственные мысли. Если в итоге получится дельный продукт, то можно опубликовать под своим именем, если проходной, то вполне подойдёт выпуск с помощью псевдонима. За долгую сорокалетнюю карьеру Кинг изрядно устал, выдавая каждый год по несколько книг, да так, что давно уже забыл о должном качестве продукта, предлагая читателям скорее содержание под обложкой со своим именем, нежели действительно что-то стоящее. Читатель может традиционно ждать мистические элементы, интересные экстраординарные способности у персонажей или сюжеты из разряда городских легенд, коими молодые люди любят пугать друг друга в тёмное время суток. «Страна радости» отчасти относится к городской легенде, но скорее она больше напоминает сахарную вату в парке без фонтана, отчего руки остаются липкими, на душе дискомфорт, а ожидаемые аттракционы уже не так радуют, поскольку всё было испорчено приторностью.

Если ружьё на стене должно выстрелить — оно выстрелит; если Кинг должен напугать — он напугает. Читатель, устав ждать эдакое, просто сосредоточится на рефлексии человека в возрасте, решившего вспомнить былые дни бурной молодости, когда он юный и ранний был раз за раз продинамлен любимой девушкой, так и норовившей сделать из него импотента, либо маньяка с извращёнными желаниями. Понятно, когда подростки думают только о возможности удовлетворить половое влечение и поскорее утратить девственность, но почему столь зрелый человек решает собрать вокруг себя почитателей своего творчества, дабы им рассказать о близких контактах первого рода, сдобрив повествование религией и до крайности слезливой историей о мальчике, который должен умереть, смешав всё в одной куче с заметками о серийном маньяке, что перерезает горло девушкам на аттракционах — непонятно. Кажется, вот-вот разыграется буря, захватывая воображение читателя с головой, но вместо этого получилось стандартное американское подростковое кино, где сперва всё вроде бы хорошо, а потом внезапно плохо, и хотелось бы больше счастья, да взросление означает столкновение интересов с нуждами других людей. И при этом, также стандартно, злодей будет в финальной сцене давить на мозг своими рассуждениями, чтобы всё закончилось самым обыкновенным способом. Могло получиться что-то, а на выходе только заготовка для сценария, по которому выйдет тот самый шедевр с жанровым отношением к триллеру. Книга при этом не имеет нагнетающей обстановки, ровно плавая по поверхности находящейся внутри воды.

После «Страны радости» уже не пойдёшь с прежним удовольствием в парк, где тебя его работники называют не самым лестным словом. Можно согласиться, что редко какая профессия может похвастаться адекватной клиентурой, но так откровенно глумиться — подло и низко. Если человек несёт деньги в кассу, то это не означает его низких интеллектуальных способностей и какой-то отличительной черты; а то, что его можно обмануть — это стандартное явление для шоу-бизнеса, построенного на лжи, изменяющего под собой естественные пристрастия человека, выискивая внутри каждого из нас потайные желания, отталкиваясь от которых можно привлекать толпы на любые мероприятия. Кинг играет на буйстве гормонов, чтобы потом всё забыть и начать взывать к жалости, после чего любое негативное слово в сторону книги будет означать кощунственное отношение к предмету обсуждения по существу.

Главный герой — идеальный парень; он сам, по сути, первый из лохов (именно так в «Стране радости» называются посетители парка аттракционов). Кинг долго и сумбурно рассказывает читателю его личную жизнь, неудачные половые отношения с девушкой, трудоустройство в парк и бесконечно-нудно-длительные будни под жарким небом с буйством безбашенных детей, спокойно давящихся хот-догами и отличающихся прочими самоубийственными поступками, от которых главный герой их будет спокойно спасать. В какой-то момент Кингу это всё надоест: он даст читателю мальчика-инвалида, смешает всё со своей любимой темой греховного падения с обязательной расплатой, чтобы показать развитие слезовыжимательных повествовательных моментов, должных повлиять на читателя так, что после последней страницы в душе останется ощущение пустоты. Если бы Кинг был единственным, кто наконец-то додумался до такого сюжетного хода… но он не первый, и даже не в числе первой тысячи писателей, догадавшихся из смертельного заболевания сделать трагический поворот сюжета, смешав все представления читателя о счастье с грустью вселенского масштаба.

Рухни парк аттракционов в конце книги или покатись колесо обозрения по ближайшему населённому пункту — всяко было бы замечательно, но у Кинга в этот раз «Страна радости». И отдельное спасибо маме мальчика-инвалида — она самоотверженно осуществила основное желание главного героя, а то ведь он мог решить данную проблему более радикально: может и с помощью пирога.

Автор: Константин Трунин

» Read more