trounin.ru

А жизнь ведь постоянно меняется и меняется, не изменяясь. Годы идут, всё словно претерпевает изменения: былое уходит в Лету, новое приживается, затем уносится водами всё той же реки из греческого подземного мира. Вроде бы меняется. Но так ли это? Доказать можно любую точку зрения, тогда как ничего в действительности доказано быть не может. И в царской России, времён периода после отмены крепостного права продолжали сохраняться порядки старого уклада, оспорить которые было нельзя. О чём таком ещё мог рассказать Успенский? Он вычитал в газете про случай, как в провинции собрались судить за убийство мужа его жену и её любовника. Опираясь на данное обстоятельство, Николай развернул перед читателем полотно трагического стечения обстоятельств из жизни некогда крепостных крестьян.

Если в столице и крупных городах России полвека молодые люди предпочитали делать партии, то есть искать положения в обществе за счёт удачной женитьбы, то у крестьян исстари заведено полагаться в этом деле на выбор родителей. Как скажет мать с отцом, так и поступят их дети. Конечно, всегда находились горячие головы, готовые идти против родительской воли до конца, порою сводя счёты с жизнью. Примерно подобного рода история и сталась задумана Успенским. Он не собирался описывать сугубо крестьянский быт в полном согласии, у него имелись другие планы.

Как же сложилось исстари? А повелось так — дочерей обычно пропивали. Приходил к родителям невесты отец жениха, ставил на стол спиртное с закуской, заводил разговор о том, какой у него есть товар, которым он готов поделиться. И коли всё сходило положенным порядком, то дочерей буквально пропивали. Порою доходило до того, что охочие до спиртного отцы пропивали детей не один раз, тогда как успели пропить ещё задолго до того. Отчего не выпить, коли предлагают? Но суть истории Николай показывал в другом, пускай и в красках описывая этот интересный обряд, как правило нигде не упоминаемый.

Отец желал отдать дочь, вернее — пропить, за сына зажиточного крестьянина. Того не хотела дочь, так как будущий муж был блажным и умом не отличался. У неё на примете имелся пастушок, да с её выбором не соглашались родители, поскольку у такого зятя за душой ничего не имелось, кроме неба над головой. Успенский завертит повествование так, что дело дойдёт до свар. Пастух явится, когда его невесту снова начнут пропивать, обронит слово о желании устроить пожар, чем наживёт себе проблем.

Дело сложилось. Как действовать дальше? Дабы урезонить пыл пастуха, отец девушки отправится подавать жалобу в суд. И это станет основным сюжетным содержанием. Оказывалось так, что отец пойдёт сперва к мировому судье, где его не примут, так как ему полагается обратиться по данному вопросу в волостной суд. Отец проявит упорство, обратившись в другой мировой суд, где ему снова откажут, так как пришёл не по участку. Что до волостного суда — крестьяне здраво рассудят, насколько опасно жестоко осуждать пастуха, чем его только обозлят.

Что в итоге читатель увидит? Кровавой развязки практически не произойдёт, невзирая на ожидание этого. Девушка согласится выйти за блажного, тогда как с пастухом продолжит тайно встречаться. Блажного она будет держать в холоде и голоде, тогда как обогревать и кормить станет так ею любимого пастуха. А после Успенский и расскажет, что конца истории сообщать не будет, и всё основано на прочитанном из газет, как в провинции собрались судить за убийство мужа его жену и её любовника.

Автор: Константин Трунин

» Read more

У каждого времени свои радости и печали. В правление царя Александра — желание принимать проводимые реформы, вместе с крайним несогласием способов их претворения в жизнь. Пусть царь стремился смягчить долю населения страны, доведённого до крайней мрачности, особенно ввиду случившего кризиса по причине поражения в Крымской войне, напряжение в обществе нарастало всё сильнее. Невзирая на проводимые Александром реформы, главнейшее из значений отводится отмене крепостного права. Обо всех других реформах можно было и не говорить, а потомки о них и вовсе ничего не помнят. Так о чём тогда мог писать Успенский? Он снова брался за отражение на страницах проблем эмансипированных крестьян.

В 1867 году Николай написал рассказ «Следствие». Как быть крестьянину, не способному найти средства для существования? Ему скажут: продавай орудия производства, забивай скотину, избавляйся от коня. На это крестьянин разумно отвечал: а как жить после, не имея способа добыть пропитание? Разумный выход из ситуации словно отсутствовал. Потому вывод читатель делал чрезмерно категоричный.

В том же году написан рассказ «Катерина» — о том, как у женщины умерли муж и сын, а затем она сошла с ума.

В 1868 году Успенский вернулся к обсуждению прежней темы с рассказом «Деревенский театр». Николай рассказывал про помещика, державшего крестьян в строгости. Он навёл в своих владениях едва ли не армейские порядки. Никто ничего не мог сделать, не предупреди он о том заранее с помощью рапорта. А если кто и удосуживался поступать без уведомления барина, на то быстро подавался рапорт требуемого для такого случая содержания. То есть помещик обладал полнейшей информацией о происходящем. А сделал это из единственной цели — избежать воровства. Но как быть человеку, когда он другим образом не сможет добыть ему требуемое? Развивая событийность, Николай вносил в повествование элементы деревенского театра, когда одно из действующих лиц предложило сюжет для пьесы, изобразив крестьянина, дерзнувшего из-за нужды рубить барский лес. Пусть барин он такого поступка ничего не потеряет, но разве можно одобрить подобного рода преступление? Пусть читатель сам думает, насколько оправдано прощать за мелкие проступки, не дожидаясь общего бунта.

И вот в 1870 году из-под пера Успенского выходит повесть «Издалека и вблизи». Прошло почти десять лет с поры отмены крепостного права, наступало время первого осмысления последствий. Поменялась ли жизнь на селе? Поменялась! Прежде помещики ума для ведения хозяйства не прилагали вовсе, теперь вынуждены этим заниматься. Хочешь продолжать вести помещичьи дела, будь добр изучить тонкости такового искусства. Отныне помещики научились вести сельское хозяйство, преуспевали и в животноводстве. Почти не осталось тех, кто проводил дни лишь в охоте и рыбалке. Поэтому графа, решившего навестить поместье, соседи-помещики не поймут. Да и он их не сможет понять. Как ему понять людей, которые даже готовят себе самостоятельно?

Конечно, оставались помещики, с которыми граф мог найти общий язык. Не все соглашались изменять уклад жизни, всё-таки умея находить возможности для продолжения существования. Но и с ними графу будет скучно. Он чаще станет задумываться о жизни, рассуждать о бренности бытия. И может сам придёт к мысли о необходимости перебороть себя изнутри. Безусловно, тому не бывать, пока граф не окажется на положении помещиков, чья надежда на завтрашний день зависит сугубо от их способности вспахать и засеять землю.

Как быть дальше? Ратовать за прошлое бесполезно, нужно подстраиваться под изменение обстоятельств.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Крепостное право в России отменили в 1861 году, пять лет спустя Успенский написал рассказ «Фёдор Петрович». Было необходимо показать, каким образом происходил перелом в самосознании людей. Ведь он происходил повсеместно, как в головах прежних крепостных, так и в барских умах. Одни пытались понять, каким образом выжить в мире, где отныне тебе никто ничего не должен, тогда как ты остался без всего, словно выброшенный из дома на улицу человек. Другие — оставшиеся в домах — не понимали, каким образом распоряжаться с хозяйством, которое более не обрабатывала дармовая сила. Лучший способ такое показать — начать незадолго до отмены крепостного права, чтобы, уже после свершения эмансипации, отразить итог. Да вот окончательный результат всё равно останется для читателя промежуточным, поскольку ни в чём не бывает завершения, так как жизнь безостановочно движется только вперёд.

Что на селе всегда существовало и будет существовать — это кабак. Кто владеет сим питейным заведением: не прогорит. Разумеется, прогореть можно, коли занимаешься этим делом ради баловства. Держать кабак сельскому мужику — дело для него полезное и прибыльное. Ежели кабаком владеет барин — толка не будет. А если при кабаке барин станет держать дельного мужика, питейное заведение заживёт самой лучшей жизнью. И быть бы всему во взаимном дружеском существовании, не проведи царь Александр в стране реформу по освобождению крестьян от цепей рабства. Но до такого в повествовании ещё нужно дойти, пока же следовало описывать житьё-бытье при старых порядках.

Барин у Успенского полон планов и желаний. Думает он на селе гостиницу обустроить, не помешает и питейное заведение. Своими руками подобное сделать трудно, найдёт дельного мужика. А тот мужик будет за то барину всячески благодарен. Что ему — мужику? В его руках всё спорится. Всякое хозяйство лучше всех поставит. У него ещё и барин, невзирая на ещё не угасшее крепостничество, едва ли не в должниках ходить будет. Читатель даже понимал, каким образом судьба распорядится с барским замыслом. Вполне очевидно, владения перейдут в руку способных к делу людей. Но такое трудно осмыслить, когда живёшь в век той самой реформы. Вариантов могло быть великое множество, и лишь впоследствии придёт осознание происходивших процессов. Успенский происходящее начал понимать сразу.

Почему барин в итоге обязан прогореть? Как скажут после — неумелый из него получился инвестор. Вернее, мысли он имел здравые, шёл в нужном направлении, только попытки по созданию лучших условий ни к чему не приводили, поскольку барин не умел удержать созданное. Вот потому и находились люди, готовые не просто создавать, а и продолжать работать над сохранением у них имеющегося. Читатель может подметить, насколько легко владеть чем-то, когда другого не имеешь, и обладать многим, не обращая внимания на мелочи. Только так не получается, ежели видеть, насколько эмансипированные мужики находили силы для создания больших предприятий, а их бывшие баре — спешно теряли у них имевшееся. Может дело и в том, что одни всё познавали с нуля, тогда как к другим владения переходили по праву наследования.

Рассказ Успенского не нашёл внимания у читателя-современника. Не о том он писал: как тогда многие могли считать. Какие-такие преуспевающие крестьяне? Какие-такие обедневшие баре? С чего люди со дна получают возможность сказочно разбогатеть, тогда как их предки дальше ограды ничего не видели? Будем считать, Николай написал рассказ слишком рано. А может и вовремя, но у читателя-современника были примеры более красочного описания тех же проблем.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Имея благоприятное начало, но рассказывая не так, как того могли пожелать цензоры, и не располагая силами для иного осмысления действительности, Николай Успенский в литературе тех лет не мог изыскать возможности для нахождения себе места. Разговоры об отмене крепостного права пока ещё шли, пусть и было ясно — эмансипация крепостных обязательно произойдёт. Что до Успенского, разменяв на слабые литературные успехи 1858 год, он переходил к году следующему, ничем не ставшему для него примечательным в плане творчества. Из-под пера Николая вышло два рассказа: «Ночь под светлый день» и «Сельская аптека». В первом строилось повествование вокруг народной традиции не спать ночью перед праздниками. Во втором — описание случая, как барин пожелал создать в своих владениях фельдшерский пункт. Был ли от этого действительный толк? Барин отправил учиться на фельдшера одного из крепостных, когда крепостной вернулся — стал работать в качестве фельдшера. Пусть и изъяснялся он после на латыни сносно, зато под большим вопросом оставалась его деятельность. Хотелось бы даже поинтересоваться, от лечения теперь умирало не более ли людей, нежели до того?

В 1860 году Успенский опять мало уделяет внимания литературе. На этот раз он пишет три рассказа. В повествовании «Деревенская газета» описывался случай в помещичьих владениях, где решили выпускать газету. Разве не интересно, когда знаешь о происходящих с тобой и в твоём окружении событиях? Дело вроде бы благое. Как окажется на самом деле? Вполне очевидно! Никто не пожелает видеть описание собственных неблаговидных поступков, кто-то пожелает выразить обиду на поступки соседей, иные возжаждут славы, прося описывать заслуги, к которым вовсе не имели причастности. Конец у газеты станется печальным.

Другой рассказ за 1860 год — «Брусилов». Сын помещика из провинции решил отправиться на учёбу. Получится ли у него задуманное? Если бы прилагал старания, то может быть. В любом случае, никому не нужен человек из провинции, будь он хоть из дворян или помещиков, если за него никто не замолвит слова. Вот и незадачливый ученик безвестно сгинет.

О рассказе «Обоз» просто умолчим.

За 1862 год отметим два рассказа: «Работница» и «Декалов». Читатель должен понимать, отмена крепостного права уже свершилась. Значит и повествовать нужно на темы нового дня. Так в «Работнице» описывался быт женщины, представленной самой себе. Теперь никто не стоял за спиной крестьян, каждый из них обязывался самостоятельно добывать пропитание. Вот и представленная вниманию женщина брела от дома к дому, желая хотя бы где-нибудь обрести возможность на жильё и скудное пропитание. Только с отменой крепостного права словно и способность терпеть снизошла на нет. К женщине начнут предъявлять повышенные требования, просить всего и сразу, словно у неё не одна пару рук, а несколько. Можно было закусить удила и работать от рассвета до заката, но женщина надломилась, вынужденная отправляться на поиски новой работы.

В рассказе «Декалов» Николай описал своеобразие учебного быта. Оказывалось, каждый должен заботиться о себе самостоятельно. Коли пришёл учиться, приобрети полагающиеся книги. Не имеешь возможности купить книги, не сможешь ответить на задаваемые вопросы, тогда будешь высечен. Деньги добывай любым способом, хоть одежду закладывай. Потому, гораздо лучше бросить учёбу и ехать домой, где тебе хотя бы дадут приют.

Рассказом «Колдунья» Успенский показывал быт простых людей, ждущих у моря погоды. Ведь вполне очевидно, кто проявляют заботу об его окружающем, тот всегда добивается успеха. Вот жила женщина, содержала скотину. Во всём себе отказывала, но скотину холила и лелеяла. Вследствие этого хозяйство постоянно приумножалось. Люди вокруг называли её за это колдуньей, всячески укоряли и сторонились. Но кто бы задумался, что надо не манны небесной ждать от других, а самому думать о приумножении имеющегося, пусть и оставаясь ради того голым и разутым.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Ещё молодой, совсем юный, перешагивающий на третий десяток лет, Николай Успенский стоял на позициях народничества. Было в то время в России особого рода движение, ратующее не за процветание страны под господством дворянского класса, а развивающееся и за счёт людей, по воле истории оказавшихся на социальном дне. Что же говорить про представителей такого движения? Чаще они сами оказывались на уровне промежуточного состояния, кому никогда не подняться во власть, но и опуститься до крепостного не получится. Да и человек просто обязан хотя бы чем-то заниматься. Вот и Николай Успенский, не имея других возможностей, стал писать рассказы в периодические издания. И за один только 1858 год он подготовил для печати пять произведений.

Первая работа — рассказ «Старуха». Так как с этого труда Успенский начинал, то и читатель не должен ждать чего-то особенного. Единственное, связанное с манерой изложения или с пробелами в образовании, Николай стремился писать не общепринятым литературным языком, а отражая на письме всё в будто бы живом виде, словно вёл повествование от подлинного лица людей с социального дна. Впрочем, за социальное дно не нужно принимать какое-либо отребье. Отнюдь, на социальном дне в Российской Империи находились крепостные, ниже которых никого быть не могло. В рассказе «Старуха» перед читателем разворачивалась история женщины, пока вокруг неё кипела жизнь, наполненная желанием каждого урвать кусок пожирнее.

Рассказом «Поросёнок» Успенский мог нажить гнев цензоров. Теперь он писал про страдания женщины, решившей продать поросёнка. Вскоре появился покупатель, взял товар, но платить не стал. Как теперь быть? Вполне очевидно, отправляться за справедливостью у квартального. Последовали разбирательства, но не с тем, кто не стал расплачиваться, а с женщиной. В итоге читатель должен был заключить, насколько всё прогнило в российском государстве, где всякое власть имущее лицо отягощено сладостью пребывания в неге полученных полномочий, не желая осуществлять самых малых телодвижений к осуществлению возложенных на них функций. Разумеется, женщина осталась без поросёнка, так ещё и проблем нажила.

Очевидным для читателя стало содержание рассказа «Хорошее житьё»: мужик будет насмерть стоять за питейные заведения. Посему, если желаешь процветания, занимайся именно этим делом.

Не смог Успенский избежать описания случаев, имевших дело среди брачующихся. В рассказе «Грушка» всё должно было развернуться таким образом, чтобы одна сторона наобещала с три короба, и им в этом бы безоговорочно поверили. Вроде паренёк имел далеко идущие планы, стал прощупывать интерес к состоятельной невесте, порою бахвалился на стороне успехами в сём мероприятии. Но нужно быстрее осуществлять задуманное, тогда и будешь на коне. Нет, герой повествования чрезмерно много говорит, отчего прозевал хорошую партию. Что ему оставалось? Браться за поиски невесты заново, теперь уже пытаясь скорее решить вопрос со свадьбой. На этот раз успеет, но прогорит полностью, ибо не увидит приданного, ещё и невеста окажется лишённой невинности кем-то другим.

Гораздо большим мастерством Успенский отличился в рассказе «Змей». Теперь повествование строилось на беседе двух действующих лиц, после тяжёлой трудовой смены решивших друг друга позабавить любопытными историями. Один из них и поведал, как жил-был парень, с подозрением относившийся к женскому полу. Сколько он не пытался, всякий раз оказывался в дураках. Однажды решил сам других обмануть, для чего имел встречи с девушкой, имевшей проблемы с психикой. Каждую ночь он к ней приходил под видом нечисти, а та поутру рассказывала родне о случившемся. Какой же конец мог быть у такой истории? Парень решил, что с женщин толка нет, лучше коротать век нелюдем, имея иные заботы о насущном.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Вторая книжка — подобие первой. Снова читатель знакомился со стихами. Одно из них подписано буквой «К.», указывалось, что стих создавался в Женеве. Его название — «Выздоровление». Он был написан на таком же низком уровне поэтического искусства, как и прочие стихотворения в книжке. Просто перечислим названия прочих: «Новый год (песнь дому любящему науки и художества)», «Счёт поцелуев», «Осёл и лира».

За стихами следовала новая глава «Писем русского путешественника». У читателя уже сформировалось убеждение, будто «Московский журнал» претерпит столько выпусков, сколько Карамзин сможет предоставить писем для опубликования.

Далее перевод из журнала профессора Морица — «Чудный сон». Сообщался удивительный факт, как барон Зигмунд Зеккендорф увидел сон за полгода до своей болезни и смерти. К нему явился человек, предложив показать всю прежде прожитую сновидцем жизнь, что и было выполнено. Затем ещё один перевод из того же журнала — «Сила воображения». Тут скорее доказывалась способность верующих воспринимать знамения за божий промысел. Над одним проповедником подшутили в Вестфалии, сообщив неким образом, словно проповедник скоро умрёт, если не сожжёт собственный дом. И проповедник действительно решил выполнить наказ, причём никого более не воспринимая, как ему не пытались объяснить проделанную над ним шутку.

Следующий раздел — анекдоты из иностранных журналов: про Фонтенеля, в котором оный сам поучаствовал, укоривший француза, что тот не знает, где он живёт; про Корнеля, который отправил жениха дочери решать проблемы с его женой; об англичанине, вздумавшем состояться в парламенте, чтобы ввести налог на остроумие; про то, как кого-то назначили королевским библиотекарем, отчего он обязывался научиться хотя бы читать.

Вновь перевод из «Французского Меркурия» — «Парижские спектакли: от июня до половины августа прошедшего года. Королевская академия музыки, или Большая опера». В оригинальной статье возносились заслуги Людовика IX. Затем следовали свидетельства о пьесах из Национального, Итальянского и Московского театров.

Заканчивал вторую книжку раздел о книгах. Читатель знакомился со статьями «Всеобщая и частная естественная история графа Бюффона» и «О сравнении древней, а особливо греческой с немецкой и новейшей литературой. Сочинение Гродека, доктора философии».

Третья книжка «Московского журнала» уже традиционно начиналась стихами. Это «Ода на смерть графини Румянцевой к Н.», «Письмо к Прелесте», «Я», две эпиграммы. Следом сразу перевод из «Французского Меркурия» — «Вечера»: некая матрона попросила собравшихся рассказать истории, когда они были более всего счастливы. Следующее произведение — письмо «Сельский праздник и свадьба».

Следом «Письма русского путешественника». Понимать, какая именно глава публиковалась в каждой книжке, — не требуется. Читатель может ознакомиться с данным произведением и без чтения посредством сих журнальных книжек. Далее. «Лилия и роза. Сочинение Гердера» — басня о сотворении мира. Сочинение «Ночь и день». Следом светский раздел «Московский театр». Пересказывалась комедия Брандеса «Граф Ольсбах».

В заключении третьей книжки давался раздел «О книгах». Всего представлялось три критические заметки. Первая — «Философа Рафаила Гитлоде странствование в новом свете и описание любопытства достойных примечаний и благоразумных установлений жизни миролюбивого народа острова Утопии. Сочинение Томаса Моруса». Вторая — «Артур, или Северное очарование. Политическая повесть». Третья — «Описание главных лазаретов в Европе» за авторством Говарда. Говорить о содержании критических заметок — выше требуемого. Всё-таки и в «Московском журнале» они выполнены в форме пересказа самих произведений, поэтому нет смысла заниматься тем же самым.

Как читателю должно быть понятно — с «Московским журналом» довольно тяжело знакомиться. Но кому-то его содержание может показаться очень даже интересным.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Судьба человека зависит от самого человека, а потом уже от складывающихся обстоятельств. Нужно не просто ждать у моря погоды, а действовать. Прежде Карамзин не имел славы литератора, да и нельзя утверждать, будто бы ему такой славы хотелось. Он совершил путешествие в Европу, вёл в меру кропотливые записи, теперь должен был оные где-то публиковать. Где? Лучшим выходом оказалось проявить как раз самостоятельность, ни на кого не возлагая надежд. Таким образом появилась идея «Московского журнала», на страницах которого Карамзин и начал частями публиковать «Письма русского путешественника». Помимо этого, поскольку формат периодического издания требовал коллективного авторства, то в журнале выходили произведения других литературных деятелей. Поныне может оставаться открытым вопрос: кто скрывался за теми или иными аббревиатурами? Может вопроса в действительности не существует — имена анонимов хорошо известны литературоведам. Впрочем, в первой книжке «Московского журнала» не стоит искать чего-то гениального. Всё-таки, главным для Карамзина было публиковать именно «Письма русского путешественника», тогда как прочее — всего лишь прочее.

Однако, «Московский журнал» — прообраз «Вестника Европы». Карамзин желал концентрироваться на происходящих в мире событиях, для чего обещал выполнять в том числе и переводы из иностранной периодики. Помимо этого, журнал переполнялся стихотворными работами без какой-либо поэтической ценности. Читатель может возмутиться, так как для журнала мог творить Иван Крылов. Разве не ему принадлежат инициалы «И.К.»? А и то и просто стихи подписывались буквами, вроде «И.», либо «К.»? Конечно, в таком можно видеть и руку самого Карамзина. Некоторые стихотворения приписывают Державину. В целом, в первой книжке читатель может найти следующие стихотворения: «Время», «Видение мурзы», «Филлиде», «Истукан дружбы», «Червонец и полушка», «Эпитафия».

После раздела со стихотворениями Карамзин поместил начало «Писем русского путешественника», описывая путешествие от Твери до Мемеля.

Следом анекдот «Самоубийца». Рассказывалось про священника, ставшего мрачным. Но у этой истории не было юмористической подоплёки, так как раньше под анекдотом понималась любая история, должная содержать скрытый смысл. Вот и в анекдоте про самоубийцу повествование свелось к обнаружению тела священника в реке.

Следом театральная заметка на постановку «Эмилии Галотти» и критический обзор на произведение «Кадм и Гармония, древнее повествование, в двух частях».

Заканчивалась первая книжка «Московского журнала» статьёй из издания «Французский Меркурий» за подписью некоего Шанфора под названием «Путешествие Г. Вальяна во внутренность Африки через мыс Доброй Надежды в 1782, 83, 84 и 85 году». Получалось, что помимо «Писем русского путешественника» читатель внимал ещё и рассказу о похождениях иностранца по совсем уж далёким от понимания местам. С другой стороны, не мог ведь Карамзин осмелиться в царствование Екатерины Великой писать про французскую современность, слишком опасную для всякого монархического строя. Гораздо лучше сообщать про нейтральные темы. Например, как чувствуют себя французы в окружении африканских племён. Повествовать там было о чём, учитывая насколько африканская обыденность в те годы оставалась незнакомой для большей части европейских жителей, особенно проживавших в России.

Именно таковым по содержанию стался журнал. Трудно судить, насколько читатель проникся его содержанием. Ничего интересного на страницах читатель найти не мог. Поэтические вирши не могли послужить привлечению интереса, французский анекдот, рецензии и статья об африканских путешествиях — в той же мере не становились интересными. Да и «Письма русского путешественника» не привлекали внимания. Карамзин пока ничего особенного не сообщал. Но так кажется сейчас. В 1791 году всё могло восприниматься совершенно иначе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В «Юности» Толстой дозволил главному герою утопать в фантазиях. Утонул в мечтах и сам Лев. Но всё-таки он не обошёлся без привнесения в сюжет необходимости осознания тщетности надежд. Главный герой должен был прийти к неизбежно должному случиться — к краху так и не сбывшихся ожиданий. Может поэтому Толстой не стал продолжать повествование впоследствии, поскольку пришлось бы искать для главного героя оправдания, которых он более не заслуживал. В глазах читателя разрушался образ представленного на страницах человека. Некогда дитя, потерявшее мать, потом отрок, живший бесцельно, ставший юнцом, мыслившим себя мудрым старцем, к окончанию «Юности» низводился до положения отщепенца, чья гордыня удостоилась справедливой кары. Пусть читатель понимал: в будущем главный герой обязательно возьмётся за ум, научится жить в согласии с миром, принимая окружающую действительность без лишнего украшательства… Всё же оставалось ясным — всего этого может и не быть. Да и к чему вести повествование дальше? Этого Толстой тогда мог и не понимать.

С первых страниц «Юности» читатель видит главного героя, озабоченного мечтами. Ещё ничего в жизни не понимая, главный герой живёт думами о собственной старости, когда вокруг него соберутся люди, отдавая полагающиеся почести. Каждое слово его станет бальзамом для всякого. Самое же основное, главный герой полон уверенности, будто его понимание происходящего в жизни не претерпит изменений. Отчего бы в подобном ходе мысли читателю не вспомнить о том, какие мысли одолевали его самого в тот же самый период? Ведь многие мыслят нечто для них приятное, к чему они готовы стремиться, что будут стараться поскорее приблизить. Вот и главный герой у Толстого переполнен фантазиями.

Если следить за повествованием, видишь, насколько Толстой симпатизирует главному герою, поскольку строит рассказ от его лица. В тексте не встречается отступлений, чтобы читатель смог понять, до какой степени главный герой наивен. Надменность должна восприниматься за ярчайшую черту его характера. Главному герою кажется — вокруг него бездари, ни к чему в жизни не способные. С ними и разговаривать не стоит. Они достойны только одного — презрения. И главный герой всех вокруг презирает, считая за людей второго сорта. То есть он никого не относил к тем, кто способен быть с ним на одном уровне.

В какой-то момент Лев понял невозможность продолжения повествования в подобном духе. Но для такого развития событий требовалось подойти. Читателю сперва полагалось убедиться, причём вместе с главным героем, до какой степени мир может быть жесток. То есть не всё в мире обладает благородством. Его — главного героя — ряд преподавателей сочтёт за слабого ученика. И Толстой пытался взывать к совсем другим чувствам. Получалось так, что главного героя несправедливо обижают, в нём напрасно сомневаются, ему специально не дают права на получение образования. Однако, Лев согласился на необходимость наказания для главного героя. Нельзя было делить людей по каким-либо принципам, толком самих людей не зная. Для того жизнь и даётся человеку — научиться понимать окружающую действительность, либо сгинуть, не смирившись с нанесёнными обидами.

Стоит ли осуждать главного героя? Так поступать не следует. Толстой описал в произведении обычного человека, чьи мечтания всегда сталкиваются с преградами. И хорошо, когда это случается не слишком поздно. Получив урок, главный герой после обязан был образумиться. Например, взяться за перо, став писателем. Вероятно, так бы оно и сложилось.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Задумав большой труд, Лев Толстой должен был его реализовывать. Но «Детство» уже написано, «Четыре эпохи развития» никак не складываются, зато есть желание продолжить воплощать мысль. И Толстой взялся за создание продолжения истории. У главного героя умерла мать, он должен теперь становиться на ноги под руководством гувернёра. Но и тут нет везения. Всё складывается против него. Немного погодя главный герой получает огорчительное известие — гувернёр должен покинуть воспитанника. Почему? Это не так важно для сюжета. Толстой посчитал гораздо более важным изложить рассказ жизни гувернёра. Так Лев превращал повествование об отрочестве в жизнеописание Карла Ивановича. В дальнейшем в тексте Толстой продолжил философствовать, рассуждая даже о таком спорном термине, каковым является понятие «табула раса».

Что же читатель должен знать про Карла Ивановича? В тексте не нашлось упоминанию, насколько важным для главного героя являлось воспитание под руководством именно такого наставника. Всё-таки для России тех лет уже остро не стояла проблема заграничных воспитателей, они были выведены на «чистую воду» постоянными насмешками, обличавшими необразованность всех тех, кто ехал в Россию, ничего из себя притом не представляя, зато обладая единственно полезным навыком — они владели иностранным языком, которому могли научить дворянских детей. Читатель, знакомясь с предысторией Карла Ивановича, видит как раз такого человека, чья судьба сталась для него настолько печальной, из-за чего ему пришлось спасаться в России от преследования, тогда как перед ним не стояло задачи ехать на заработки. Вместе с тем, читатель волен увидеть в Карле Ивановиче того, кого прочили русским детям в воспитатели и учителя, поскольку десятью годами позже, если исходить из даты написания «Отрочества», в обществе всерьёз начнут рассуждать, насколько целесообразно позволить отставным солдатам заниматься обучением в отдалённых уголках России.

Всё-таки Карл Иванович не был отщепенцем. Он происходил из благородной семьи, стал солдатом, воевал, вернулся домой, сказал лишнее в присутствие постороннего человека, пал жертвой доноса, в конце-концов оказавшийся неугодным для прежнего отечества. Поэтому нет нужды рассуждать, насколько полезным или вредным могло быть преподаваемое им воспитание.

К концу повествования читатель видел в главном герое уже возмужавшего отрока, задумавшегося о необходимости получения образования. Необходимость покидать отчий дом — это и есть конец отрочества. Юность главный герой думал встретить в стенах университета на математическом факультете.

Получается, в совокупности замысел Толстого имел место на воссоздание в форме художественного произведения. Другое дело, реализация оставляла желать лучшего. Вновь приходится сослаться на юный возраст автора. Как бы это не могло показаться странным, всё-таки писал Лев о таких моментах, которым оставался подвержен сам. Он не мог ещё провести грань между детством и отрочеством, поскольку не ушёл от оных и сам. Требовалась мысль более зрелого человека, до чего Толстой дорасти не успел, невзирая на ту мудрость, которой он оказывался наделён, либо каковой он казался наделён.

Говоря о «табула раса», Лев встал на точку зрения тех, кто доказывал отсутствие «чистой доски». Толстому думалось, будто человек не приходит в мир без знаний, каждый с рождения наделяется тем, к чему пришли его предки. Точно сказать насколько это имеет место быть в действительности никогда не станет возможно, пока сам человек не научится определять, какими именно качествами должны быть наделены люди изначально, формируясь ещё на стадии плода, а то и в момент зачатия. Но рассуждать об этом пока нет смысла, так как от обладания этим знанием ни на какие процессы в обществе влияния оказано не будет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Ещё одно погружение в историю от Александра Островского. Теперь следовало познакомиться с зарождением в России театральной деятельности. Случилось это за двести лет до написания пьесы, поэтому произведение планировалось поставить к определённой дате. И Островский ответственно подошёл к исполнению замысла, проведя изыскательные работы, знакомясь с «Домостроем», трудами Тихонравова и Забелина, включая прочие источники. Требовалось воссоздать былое в самом близком его подобии. Возникли трудности с подготовкой к постановке, так как содержанию не хватало требуемой от пьесы театральности. Но была ли постановка осуществлена? Безусловно. Только не там, где Островский того желал. Да и в последующем к пьесе отношение оставалось прохладным. Однако, невзирая на содержание, смысловое наполнение у текста всё-таки имелось.

Задача, которую хотел Островский отразить, — показать, как на Руси происходила перемена понимания умения увеселять людей артистической игрой. С древности по краям и весям бродили скоморохи, чьё умение — интересное представление. Скоморохи могли забавно шутить, рассказывать истории, петь, играть на музыкальных инструментах, танцевать. Но чаще скоморошество сравнивается с шутовством, кривлянием без особого смысла. Главным было именно увеселять людей. Вполне очевидно, театральная деятельность стала бы восприниматься в той же мере. Кто согласится стать актёром из высшего сословия? Прежде такого не бывало, чтобы человек от власти исполнял роль скомороха. Имелось единственное исключение, когда человек признавался за блаженного.

Проблема сводилась к тому, что театр нужен не для простых людей, а для знати, поскольку иначе он ничем не будет отличаться от простых народных забав, где увеселением занимались скоморохи. Но тогда никаких отличий не будет, разве только у скоморохов появится постоянное место для представлений. Весь этот разговор кажется сомнительным, а значение увеселений на Руси словно принижается. Хоть ссылайся на испанских хугларов, французских жонглёров, либо на тех же древних русских сказителей, чьё восприятие построено на народной мудрости, выраженной посредством хорошего рассказа и артистизма. Может где-то случилось разорваться преемственности прошлого с настоящим, под воздействием ига или в качестве последствий Смутного времени, но положение в семнадцатом веке нужно воспринимать именно в таком виде, где скоморохам отводилось наиважнейшее значение для увеселения людей.

Что показал Островский? Он взял персонажа, наделил стремлением к артистизму, решив на его основе показать, каким образом происходил слом традиций. Ведь нельзя было заявить о желании стать скоморохом. А иначе такого желания понять не могли, поскольку театральная деятельность другим образом восприниматься не могла. Ежели кто захотел веселить людей, уважаем в обществе быть не может. Да и человеком, претендующим на уважение, ему с той поры не бывать. Как не пытайся себя преподносить, исправить положение не сможешь. Разве только станешь скоморохом не на народных гуляниях, а для узкого круга избранных, куда будут входить царь и его приближённые.

Примерно так трактуется содержание пьесы. Сюжет сам по себе кажется примечательным. Мало кто задумывался о театре в Русском царстве, но он имел место быть. Существовали и проблемы, вроде отсутствия драматургии непосредственно в России, но они не заставят себя ждать, пусть и появившись относительно поздно, когда необходимость существования театра не ставилась под сомнение. Впрочем, до настоящей театральной деятельности всё равно было далеко, ситуация начнёт исправляться ближе к наступлению века уже восемнадцатого, невзирая на слабость позиций именно русской театральной школы, продолжавшей уступать актёрским труппам из Италии, Франции и Германии.

Автор: Константин Трунин

» Read more