trounin.ru

Найденное в русском фольклоре, оказалось расположенным в алфавитном порядке, представ в оном и перед читателем. Хорошо видеть, какие мысли особенно нравились Екатерине, стремившейся придать им особое внимание. Мудрость народа нашла отклик в сердце единоличного государя, имевшего счастье стать во главе страны, настолько богатой мудростью, воспевающей покорность, что только и стоит править в неиссякаемой радости. Ибо мудр тот народ, чья пословица гласит: аще царство разделится — вскоре разорится.

Всуе законы писать, когда их не исполнять: вторит следующая пословица, сообщая Екатерине важную мысль, что законы необходимо писать и добиваться их исполнения, каким бы образом их не понимали. Объяснение находится в ещё одной пословице: в мыслях неправых не жди советов здравых. Как же Екатерине найти общий язык, когда ею задуманное могло восприниматься с неодобрением? Кому решать, кто прав и чьи мысли здравы? Может улучшить благосостояние граждан, позволив им денежными вливаниями почувствовать рост доступных им от такого действия возможностей? И тут находится деятельная поговорка: деньги много могут, а правда царствует. Потому оказывается: догадка лучше разума. Получается, правда за государем, который заботится о благе и добивается того, чтобы всякий населяющий страну человек стремился ему в том уподобиться.

Доверие имело огромную важность на Руси, Екатерина то отметила особо: друга в верности без беды не узнаешь. Иносказательно получается, что дай бразды правления человеку и увидишь, стоит ли он прежнего уважения. Ежели дела государя разойдутся со словами, следует опасаться последствий, ибо народ вспомнит пословицу: кто вчерась солгал, тому и завтра не поверят. Значит получается, правителю следует говорить правду, ничего не скрывая. Но есть ещё одна пословица: кто говорит что хочет, услышит чего и не хочет. Лучше сие понимать в качестве необходимости принимать многовариантность суждений. Екатерина могла верить в правильность совершаемых ею действий, но должна при том осознавать, какова вероятность противодействий, чего не следует отрицать, обязательно принимая прочие измышления, способные принести не меньше пользы.

На зачинающего Бог: поговорка для придания сил в начале всякого пути. Дабы избежать опасностей, следует заслушать опытных людей, как о том говорит сам народ: не спрашивай старого, спрашивай бывалого. Но проблема государя в том, что не всякий согласится заявлять о действительном положении дел, разумно опасаясь гнева правителя. Русского человека испокон веков смущает поговорка: не стыдись говорить, когда правду хочешь объявить. Потому как хорошо знает мудрость слов: не хвали сам себя, есть много умнее тебя.

Посеянное взойдёт: отныне знает Екатерина. Она готова к различию мнений, согласно записанному некогда утверждению: сколько есть на свете человеческих голов, столько и разно мысленных умов. Тут как с детьми: умел родить, умей и научить. К чему следует добавить прочие детали воспитания, обойдённые вниманием народа, должные касаться непосредственно его самого. Мало родить и научить, нужно человеком вырастить, как в том лично уверилась Екатерина.

Всего сто двадцать шесть поговорок заинтересовали царицу. Почему такое незначительное количество? На то сам народ и ответил: чего нет, того и не спрашивай. Не быть в жизни сказке про посланного неизвестно куда человека, должного принести неизвестно что. Пусть сюжет сказки близок к действительности, словно не существует той поговорки, ведь согласно ей — спрашивать за отсутствующее не полагается. Да только на Руси спрос сперва с непричастных людей, тогда как причастным удаётся оставаться без внимания. И не Екатерине тому придавать значение — в России ничего быстро не изменяется.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В северных краях, суровых крепостью людской, сложились сказания о былом — про отвагу славные саги. Сложились сказания позже, сохранённые скальдами. Спасибо скальдам, столько сохранили. Есть чем заняться предкам, занятиями примитивными. Обидятся за это мужи науки, мерятся начнут знаниями. Они нашли и сохранили, заслуги в том нет скальдов. Песни, правда, целиком не дошли, простор для предположений открылся. Без разбору набрано саг. Бой и рокот набата слышен. Одни составители взяли за основу одно, другие другое взяли за основу. Одни, переиначив, пробелы восполнили, другие пробелы иначе восполнили. Труд кажется восстановленным, теперь кажется важным его содержание: боги Исландии и герои Скандинавии, битва на небесах и горечь смертных.

Разделили мужи «Старшую Эдду» на три части, решив сохранить в таком виде. Сперва о пантеоне, о Сигурде позже саг набрав и солянку песен разных на закуску. Разнится стиль, стиль разен, слог разнится. Единожды собрав сказания (источники сказаний разные, понятно), преданий в любом количестве добавь, потомки думать о качестве не станут. Памятник культуры скандинавов так возник, представив прошлое в примерных вариантах. Пусть греки их не судят по себе, преданиями преданные греки.

Живут боги в божьем мире, жилище с боем отбивая. Они сильны и пользуются силой, вопросами смущают смертных. Частенько саги полнятся речами, где боги свой показывают нрав. Лишь мудрому дано с богами говорить, мудростью богов на место ставить. Задаст вопрос сын Одина иль Один сам, сам Один иль сын Одина вопрос задаст. Ответ на вопрос сын Одина иль Один сам получит, Один сам иль сын Одина ответ на вопрос в уста вложит. Сказали скальды о мире богов, богам о мире дав самим сказать.

Вершили боги власть свою, великанов божьим гневом устрашая. Знают боги участь свою, заранее известно о битве. Раз победили — раз проиграют. Покуда необозримо далёк последний день, по ту пору необходимо давать отпор. Об этом повествуют саги: про удаль, смелость и непримиримый нрав.

Поют песни скальды о героях, поют песни скальды. Поют об одном, поют о разном. Где герой — герой, там он герой, но где герой — герой, там он не всегда герой. Изначально сказывают скальды про Сигурда одно, иначе сказывают скальды про Сигурда после. Как было на самом деле? Было ли на самом деле? А было ли само дело? Было ли было? Скальды сказывают саги, саги сказываются скальдами дальше, скальды дальше сказывают скальдам сюжет услышанных саг — саги сказаны. Памятник культуры скандинавов так возник, представив прошлое в примерных вариантах. Пусть греки их не судят по себе, преданиями преданные греки.

Старый мир остался в народной молве, о «Старшей Эдде» народ не молчит. Былое в былом, но былое внутри. Порядки древних повержены во прах — порядки древних переживут во прахе тяжёлые дни. Частицы прошлого не покинут людей, люди частично не покинут пошлое. Всегда будет желание сохранить утерянное, утерянное будет желать истлеть навсегда. Скальды наших дней, дней наших скальды, сказывайте саги сами, сами саги не сказываются. Прошлое каждый поймёт на свой лад, каждый прочитает саги исландцев. Каждый не прочитает саги исландцев, не исландцев саги прочитает. Боги должны погибнуть, погибли герои. Сказания только начинаются: судьба толкает народ, народ толкает судьбу, боги оживут, оживут герои, скальды поют новые песни, песни про Рагнарёк.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Валентин Махоничев, составитель сборника фольклорной мистики, объединил под одной обложкой художественные изыскания собирателя народного творчества Александра Афанасьева (1826-1871), романтика украинской старины Ореста Сомова (1793-1833), писателя-сказочника Павла Засодимского (1843-1912), графа советской литературы Алексея Толстого (1883-1945). Также в сборник включены переводы с древнеславянского самого Махоничева и тексты заговоров. Обратить внимание есть на что.

Именно в XIX веке в России началось пробуждение интереса к собственной культуре. Сказания, передававшиеся устно, были записаны и опубликованы. Стали известны не только рассказы о богатырях, но и разного рода мистические предания. На этом фоне в русской литературе активизировались писатели, приложившие руку к дополнению стародавних преданий собственными страшилками, что хорошо заметно, стоит лишь проявить интерес к литературе того времени.

Несмотря на новизну тематики, писавший в начале XIX века, Орест Сомов уже тогда находился в поисках свободных сюжетов. Ему казалось, что про всё было рассказано, а вот про оборотней он поведает читателю первым. Собственно, «Оборотень» Сомова представляется страшным рассказом про колдуна и его способность превращаться в волка. Читатель не видит в повествовании желания автора его напугать. Сомов всего-то сказку сказывает, сообразно принципу, гласящему истину о лживости придуманного сюжета, содержащего намёк добрым молодцам. Только у Сомова всё проще некуда. Управлять ситуацией способна умелая женщина, которая везде найдёт для себя выгоду. Не так страшны оборотни, как стали думать о них позже — это ранимые создания. Их нужно понять и дать право жить мирно, тогда и овцы перестанут по ночам пропадать.

Павел Засодимский взялся рассказать о легендарной «Разрыв-траве», способной не только помогать открывать замки, но и находить клады. В сказочной манере читателю предлагается ознакомиться с подобного рода историей, где нищей братии стал известен секрет обретения богатства, для чего нужно совершить ряд подвигов, дабы сей секрет обрёл конкретику. Многие сгинут, покуда единственный из них не пройдёт испытания, проявив мужество и смекалку. Да проку от всех свершений увидеть не получается, Засодимский обрекает нищую братию на бесплодные попытки добиться счастья. Не прилагая усилий, нельзя поймать золотую рыбку, так и разрыв-трава сможет помочь только при определённых обстоятельствах, в числе которых самым главным является наличие головы на плечах.

«Рассказами о мертвецах» пугает читателя Александр Афанасьев. До чего же пугливы были славяне, коли так боялись возможности столкнуться с мертвецом. Пусть часть рассказов Афанасьева имеет схожие черты — это только усиливает понимание содержания. Чаще всего героем действия становится пришлый человек или солдат, не знающий о местных порядках, но храбрый сверх всякой меры. Такие люди без боязни могут распивать алкоголь на могилах или свадьбах, наблюдая за бесчинствами нежити, чтобы позже обязательно вызнать секрет оживления умерщвлённых мертвецами молодых. Народ оказывается скор на расправу, а спасителю почёт и слава. Бороться с нечистой силой не так трудно и не так страшно, как может показаться — нужно обладать способностью им противостоять или иметь защитников на том свете, и тогда никакой мертвец живому человеку не страшен.

Своеобразно выстраивает сюжет «Русалочьих сказок» Алексей Толстой, более похожих на путевые заметки, где-то мимолётом замеченные. Возможно, их сюжет был взят из народных преданий. В повествовании встречается нечисть разного рода, вроде водяных, ведьмаков, кикимор, полевиков и прочих созданий, якобы появившихся среди людей после разрушения вавилонской башни. Нравоучительных выводов из сказок Толстого сделать нельзя — они мрачные и почти всегда заканчиваются смертью. Как бы человек не пытался мирно соседствовать с нечистью, ему всегда следует опасаться печального исхода. Хоть русалка вскроет заботящемуся о ней грудную клетку и вопьётся зубами в его сердце, хоть правдолюб обратится в ерша, хоть лукавый змей в приятном облике не позволит рассеяться гибельным чарам: во всех стихиях читатель должен ожидать встречу с угрозой для жизни.

В заключении Валентин Махоничев в форме словаря знакомит читателя с некоторыми понятиями о нечисти. Рассказывает про отличие европейских колдунов и ведьм от славянских. Некогда люди во всё это верили, стараясь найти защиту от нечистой силы в христианской религии. Складывается впечатление, будто именно христианство настроило людей против мрачных начал, ведь до того люди не боялись, мирно сосуществуя с тёмным миром, успешно применяя проверенные способы для борьбы, ежели того требовали обстоятельства.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Национальные эпосы народов СССР, как и эпосы других народов, преимущественно имеют стихотворную форму. Учитывая узкую специфику литературного наследия и интерес сугубо конкретных кругов профессионалов, говорить о блестящей адаптации на русский язык не приходится. Издательство «Художественная литература» и ранее не радовало своей работой, выпуская большое количество переводов с целью повысить уровень понимания чуждых культур, поскольку если не они, то тогда вообще никто и никогда не даст возможность русскоязычному читателю ознакомиться с богатством культурного наследия многочисленных народностей. Понять получается только содержание, тогда как об остальном лучше ничего не говорить.

Составители сборника героических эпосов народов СССР включили в первый том следующие произведения: былины, башкирский эпос «Урал-батыр», бурятский — «Гэсэр», калмыцкий — «Джангар», тувинский — «Мегё Баян-Тоолай», якутский — «Нюргун Боотур», алтайский — «Алтай-Бучай», хакасский — «Албынжи», карельские руны и осетинские, адыгейские, балкаро-карачаевские, абхазские сказания о нартах. Каждое из приведённых произведений достойно отдельного издания, поскольку некоторые из них весьма крупные. К сожалению, читателю предлагаются в основном фрагменты эпосов и сказаний, чтобы можно было получить общее представление. Конечно, кощунственно предлагать к ознакомлению отрывки из разных частей произведений, но выбирать не приходится.

Говорить о богатстве национальных культур, опираясь на фольклор, затруднительно. Хорошо известные русскоязычному читателю былины обрели жизнь благодаря собирателям лишь в середине XIX века, тогда как другие произведения сборника стали принимать единый вид лишь в первой половине XX века. Устное творчество наконец-то было записано и спустя десятилетия читатели всего мира могут с ними ознакомиться. Опять же, выборка фрагментов остаётся на совести издательства «Художественная литература».

Чем примечательны былины? Так ли важны для понимания прошлого те события, которые в них описываются? Читатель в любом случае будет их интерпретировать не так, как следовало бы. Суть былин сводится к осознанию роли алкогольных напитков на разум богатырей. Это и Илья Муромец, убеждённый трезвенник, отказывавшийся от спиртного тридцать лет и три дня, вследствие чего у него отказали ноги, а стоило употребить питьецо медвяное, так вся хворь разом прошла. И Соловей-разбойник, отказывавшийся свистеть при Великом Князе, покуда не напоили, вследствие чего пришлось невольному певцу голову снимать за учинённые при княжеском столе беспорядки. И Василий Буслаевич, что с детства пил алкоголь вёдрами да, возмужав, стал в страхе Новгород держать. А вот Садко пить не звали, на что он постоянно серчал.

Если сравнивать эпосы между собой, то читатель видит в них много сходных черт. Герои обязательно наделены огромной силой, вокруг них происходят сказочные события. Башкирский Урал-батыр пошёл смерть искать, по пути обзаведясь жёнами и детьми. Якутский Нюргун Боотур не прочь сразиться даже с владыкой подземного мира. Алтай-Бучая умертвил любовник жены, из-за чего подросшему сыну пришлось отомстить обидчикам, используя недоступные человеку возможности. Мстит за родителей и герой тувинцев. У эпоса хакасов отчётливой героизации не наблюдается, поэтому читатель будет ощущать недостаток именно сверхспособностей. Ещё одной интересной составляющей является разумность животных, особенно коней, без чьих советов и подсказок ряд богатырей не задумался бы о совершении подвигов.

Национальные эпосы — не просто сказ в стихотворной форме. Это нечто большее, что нельзя перевести и нельзя прочитать — надо слышать из уст носителей языка. Не так просто понять читателю вялотекучесть эпосов бурятов и калмыков. Они, как река в запруде, не желают обновляться, постоянно обыгрывая повторяющиеся моменты. Может именно этим объясняется их объём. Доступные вниманию читателя фрагменты практически ни о чём не говорят. Выводы из их содержания делать бессмысленно. Опять же, «Художественная литература» умеет преподнести материал таким образом, что нельзя получить удовольствие от чтения.

Отдельного упоминания достойны сказаниях о нартах. Этот народ канул в прошлое, оставив о себе предания у всех кавказцев. Изменяются имена и характер историй, но понимание устремлений нартов остаётся прежним. Кем бы они не были и откуда не пришли, они отличаются твёрдой волей, не позволяя кому-либо возвышаться над ними. Нартам проще сгинуть в горных ущельях, нежели покориться. В осетинских сказаниях говорится, что их погубила объявленная богам война. Не стали нарты раболепствовать, предпочтя сражаться до последнего издыхания. Логика этого древнего народа уникальна, заставляет к нему относиться с уважением и стараться нечто подобное привнести в понимание наших дней, где позабыли о человеческом праве на уважение себя, падая ниц перед идолами.

В составе сборника из преданий о нартах выделяются абхазские сказания. Читателю доступна история богатыря Сасрыквы, ставшим сотым ребёнком у матери, рождённый горячим до такой степени, что его охладить смогли только в кузнице. Он питался раскалённым железом и сам качал свою колыбель, проявляя находчивость и высказывая не по годам умные мысли. Дав зачин, составители сборники оставили читателя без продолжения.

Карельские руны представляют собой выдержки из «Калевалы». Этому произведению «Художественная литература» позволила увидеть свет в виде отдельного издания. Подробнее лучше прочитать в соответствующем месте.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В конце XVI века Акбар Великий правил империей Великих Моголов на севере современной Индии. То было замечательное время единства индийцев и мусульман, когда правитель лично радел за всеобщее благополучие, приближая к себе людей не по происхождению, а по заслугам. Только при Акбаре мог проявить себя эрудированный и находчивый Бирбал, сумевший благодаря сообразительности и наблюдательности приблизиться к правителю. Народная молва сложила много легенд о мудрости этого человека, большая часть из которых может быть похожей на правду, а другая — это скорее надежда угнетаемых жителей на возможность обрести защиту от притеснения богачей. Сборник «Забавных рассказов про великомудрого и хитроумного Бирбала» включает в себя 159 коротких историй: некоторые из них укладываются в несколько строк, а иным не хватает и пяти-шести страниц. Смеяться над ними можно, но лучше прикоснуться к страницам и стать ближе к восточным мотивам, не таким уж далёким от остальных сторон света. Подобных Бирбалу можно найти в истории каждой страны: все они были острыми на язык, их любили бедняки и их имена стали нарицательными.

Невозможно понять, чем Акбар Великий занимался в действительности, если исходить из его каверзных вопросов Бирбалу, а также учитывать все просьбы заходящих с улицы страждущих найти справедливость. Доподлинно известно, что Бирбал погиб при подавлении восстания афганцев, и «забавные рассказы» показывают насколько Акбар ему доверял, часто посылая в соседние государства с целью отговорить их правителей от нападения на империю Великих Моголов. Находчивый Бирбал каждый раз поступал мудро, оставляя в дураках абсолютно всех, не брезгуя софистикой, придавая словам их истинное звучание, а не искажённый смысл, который используется при повседневном их употреблении. Акбар не покидал столицу империи, праздно проводя дни в объятиях жён, слушая советников, озадачивая окружающих вопросами о ерунде и придумывая красивые строчки, которыми другим необходимо завершить уже собственное стихотворение. Любил Акбар смотреть из окон дворца на городскую жизнь, находя в этом новые источники вдохновения. Придворные бились в истерике, не зная как лучше ответить Акбару, и только Бирбал мог дать требуемое.

Бирбал иной раз выставлял дураком самого Акбара Великого, едва ли не прямо называя того ослом, выкручиваясь от едких подтруниваний правителя, отчего последний лишь скромно улыбался, дабы не оказаться в ещё более затруднительном положении. С Бирбалом действительно лучше было молчать, иначе этот коварный человек мог подстроить ловушку, вследствие чего интриганы сами попадали в расставленные ими сети, иногда вынужденные принять мучительную смерть за свои деяния.

Гораздо чаще Бирбал помогал решать споры другим людям. Те заходили к нему с улицы. Они могли при этом быть самыми бедными жителями города. И при возможности никогда не упускали возможности получить мудрый наказ от умного человека. Бирбал помогал честным людям отстаивать права, сурово наказывая виновных. И даже когда Акбар интересовался у Бирбала, отчего в его империи несправедливость всё никак не может быть искоренена, то получал ответ в виде замечания, что Солнце не может светить постоянно, ведь обязательно восходит Луна. Сам Бибрал мог пропадать на несколько лет, будучи обиженным Акбаром и выжидая время для очередного доказательства своей правоты. Стоит обратить внимание на тот факт, что Бирбал редко отвечал сразу, чаще прося людей обождать, пока им будет всё сделано для доказательства. И когда можно было блеснуть находчивостью — Бирбал давал окончательный ответ.

Бирбал заботился о бедных, но о нём никто не заботился. Ему самому приходилось избегать уловок мусульман, еле сносящих его присутствие рядом с Акбаром. Они то и дело упрашивали правителя убрать остроумного индийца, заменив его человеком своей веры. Акбар шёл на уступки, прекрасно зная о будущих печальных последствиях деятельности нового вазира. Однажды Акбар лично задумал обратить Бирбала в свою веру, подведя того под обещание сесть с ним за общую трапезу. Ловко Бирбал вышел и из этой ситуации, испортив обед всем вельможам.

«Забавные рассказы про великомудрого и хитроумного Бирбала» — отличное средство для возможности блеснуть перед другими своим остроумием, озадачив слушателей очевидным ответом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Нет, ребята, я не гордый.
Не загадывая вдаль,
Так скажу: зачем мне орден?
Я согласен на медаль.»
(с) Твардовский «Василий Тёркин»

Тиль Уленшпигель — герой народного творчества. Подобных ему можно найти во всех уголках мира. Достаточно вспомнить про Ходжу Насреддина, что также на осле путешествовал по арабскому Востоку, ёрничая и подтрунивая над каждым встречным. Таким же ярким персонажем является герой китайского «Путешествия на Запад» Сунь Укун. Уленшпигель мог жить на самом деле, но никто данного факта пока ещё не доказал. В сказаниях он появился много раньше того времени, в которое его решил поместить Шарль де Костер, сделав из Тиля борца за независимость от католической церкви и испанского владычества над странами современного Бенилюкса. Однако, именно Костер закрепил в памяти последующих поколений тот образ, от которого отталкиваются, вспоминая про Уленшпигеля. Пускай, он отныне становится героем народа, страдавшего от притеснений. Костер предложил такой вариант, который устроил практически всех.

Пепел отца стучит в сердце Уленшпигеля, заботы о гёзах (нищих) заменяют его лёгким воздух, лишь острый язык подобен кинжалу, сражая людей плодами софистических рассуждений. Тилю нравится играть словами, чем он занимается с самых первых страниц, выставляя себя за дурака, мнение которого трудно оспорить. Логика не будет работать, если твой оппонент начинает прибегать к диким аллегориям, находя в любом деле выход с помощью правильной комбинации слов. Со стороны кажется, Уленшпигель — мастер разговорного жанра, способный переговорить кого угодно. За яркими сценами проказ проходит детство Тиля, пока он не сталкивается со зверствами церкви и её ретивых служителей, нанёсших лично ему незаживающую душевную рану. Уленшпигель забывает о беззаботности, становясь оружием революции, неся людям уже совсем другие слова, наполненные возвышенными выражениями. Имя такого героя обязано было быть у всех на устах.

Литература о средних веках и временах более современных, если в сюжете присутствует католическая церковь, всегда угнетает. Повествование обязательно описывает зверства инквизиции, а также борьбу церкви за власть над людьми. Человечество превращалось в тупой инструмент, которым помыкали, лишая его права на собственные мысли об ином мироустройстве. Костер возводит всё в абсолют, вызывая у читателя чувство праведного гнева. Церковь не только зверствовала, но и наживалась всеми доступными способами, для чего достаточно вспомнить продажу индульгенций. Костер так красочно описывает данный процесс, что он больше напоминает деятельность страховой компании, навязывающей свои услуги. Отпущение грехов можно было купить на несколько жизней вперёд. И если кто отказывался покупать индульгенции, на того окружающие смотрели косо. Однако, покупка индульгенции не могла уберечь от инквизиции, пыток и казней, заполонивших земли Фландрии и Нидерландов.

События «Легенды об Уленшпигеле» касаются второй половины XVI века, поскольку в книге упоминаются император Священной Римской Империи Карл V, его сын Филипп II, король Франции Франциск I, штатгальтер Голландии и Зеландии Вильгельм I, а также сам факт борьбы против Испании и действующая система индульгенций, отменённая папой Пием V в 1567 году. Современный читатель может придти в ужас от действовавших тогда нравов, полностью лишённых проявлений гуманности. Стоит помнить, что тогда всё воспринималось иначе, а человеческая жизнь мало кем ценилась. В этот период также жил флорентийский ювелир Бенвенуто Челлини, оставивший после себя примечательный трактат о своём времени. Ужасающие церковные процессы, добывание пытками сведений у подозреваемых и любимая людская забава наблюдать за сжиганием людей на костре — печальная сторона обыденности тех лет. Бедные роптали, не имея сил противостоять такому положению дел, среди них был и Тиль Уленшпигель, рано столкнувшийся с несправедливостью жизни.

Очень часто Костер в повествовании сбивается на фантастические элементы, давая Уленшпигелю возможность участвовать в слишком неправдоподобных приключениях, уже никак не связанных с борьбой за независимость. Сам Уленшпигель после изгнания из Фландрии всё больше уподобляется рупору революции, поднимая людей на борьбу. Костер вырастил из шута и балагура ответственного человека, знающего для чего он теперь живёт. Изначально не являясь героем, Уленшпигель им всё-таки стал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Небольшая Исландия внесла значительный вклад в средневековую литературу, подарив миру свои саги, рассказывающие о некогда населявших её храбрых людях. Они не отличались воинственным нравом, но всегда были готовы постоять за свою честь. У них имелось собственное законодательство, при полном отсутствии постоянной армии, милиции и даже правителей. Они жили согласно мироощущениям о правильном ходе вещей. И их мир не был хрупким, а наоборот чётко распределял обязанности и ответственность каждого. Начало заселения Исландии принято связывать с нежеланием части норвежцев становиться под знамя монарха. Именно с той поры разошлись пути некогда единого народа. Многое уложилось в их непростую жизнь на земле, где очень трудно выжить, не имея на то сильной воли. Безвестные ныне авторы без устали описывали будни, сформировав для потомков большое обилие саг.

Читать саги трудно. Они наполнены событиями и лишены художественной обработки. Это биографии людей, живших на самом деле. Одно портит дошедшие истории: до момента их записи было добавлено много посторонних свидетельств, наложивших свой отпечаток на конечный вид саг. Современный читатель всегда может прикоснуться и понять: чем жили, о чём думали и какие дела вершили исландцы. Их сказания много богаче, а значение для потомков — ещё значительнее. Когда история народа уходит в века — за него можно гордиться. Если она при этом лишена иносказательности, требующей дополнительной трактовки и дающей право разойтись во мнении двум людям — тогда вызывает двойную гордость.

Хронометраж событий исландских саг чаще находится в районе тысячного года. Ещё не было принято христианство, а древние верования по-прежнему жили в умах местного населения. Многое в сагах переплетается с историей Норвегии и Дании, частично Гардарики (Руси) и Миклагарда (Константинополя), совершались паломничества в Рим и плавания на остров Гренландия. Обо всём этом можно прочитать, прикоснувшись к прошлому с помощью литературных трудов исландского народа. Не лишены саги налёта фантастики, позволяя трупам оживать, а чертовщине иметь место в реальном мире — тут стоит сказать, что саги, включающие в себя такие элементы, весьма краткие, поэтому не стоит по ним судить о сказаниях в общем.

Основной смысл содержащейся информации в сагах — это понимание условий существования исландцев при их изолированности от других народов. Нахождение на острове накладывает определённые трудности, а расположение самого острова вдали от всех остальных земель — лишний раз говорит об оторванности. Плыть в Исландию надо было специально, и не каждое торговое судно решалось идти в земли, лишённые практически всего, чем можно заинтересовать покупателей. Сами исландцы редко выбирались за пределы страны, но если случалось, то об этом слагались легенды. Чего только стоит сага об Эрике Рыжем, изгнанном с острова на три года, вследствие чего ему теперь приписывается открытие Америки, так как он поплыл не в Ирландию и Англию, а подался намного дальше, куда уже плавали другие исландцы. Много есть историй про заморские путешествия, и везде исландцы проявляли железную волю, не давая спуска конунгам. Во многом везло отважным мореходам: им требовалось вернуться назад в Исландию, чтобы потомки запомнили их имена, иначе люди растворялись во времени, не оставив после себя никаких свидетельств.

Жизнь на острове не показывается с обывательской стороны, если она могла вообще быть. Исландцы постоянно судились друг с другом, требовали виру за убитых родственников и жестоко мстили обидчикам. Трудно предполагать о наличии какого-либо промысла, кроме рыбного, поскольку ведение сельского хозяйства в сагах не описывается, а диких животных должны были истребить самые первые поселенцы. На долю исландцев выпала только грызня друг с другом, что при отлаженной судебной системе было весьма сподручно. Решение суда не всегда устраивало людей, вследствие чего элемент мести распространялся повсеместно. Никаких иных мыслей не могло возникнуть, когда надо добиться высшей справедливости. И ведь общество само регулировало все ситуации, воздавая каждому по заслугам. При достойных делах — написание об этом саги становилось практически гарантированным.

Ирландский эпос похож на исландские саги, но он больше мифологизирован. Описываемые в нём события относятся к первым векам, откуда современная Ирландия ведёт начало своей истории. В славные дела изначально вмешивались боги, самоустраняясь при дальнейшем развитии событий. Эпос делится на события до рождения Кухулина, подвиги самого Кухулина и фантастические повести. Свою роль в сохранении народных сказаний сыграли служители церкви, обработавшие и переписавшие доступные им истории. Отчасти эпос приобрёл нечто среднее между языческими воззрениями и представлениями христиан о событиях древности. Некоторые описываемые эпизоды перекликаются с другими средневековыми произведениями — не только европейскими, но и, например, иранскими. Толковых объяснений этому нет — остаётся только удивляться подобного рода сходству.

История Ирландии тесно связана с Шотландией, поскольку эти два народа родственны между собой. Сам эпос только несколько раз приводит свидетельства таких отношений. Самое главное — сказание о рождении Дейрдре, приносившей горе, сбежавшей с любимым на соседний остров. Далее эпос опирается уже только на события, происходившие в Ирландии, отражая противостояние двух родов, не находивших покоя. Примечателен эпизод с разделкой кабана Мак-Дато, где можно лучше всего ознакомиться с нравами древних ирландцев, весьма воинственных при более близком рассмотрении. Легенды того времени передавались из уст в уста, восхваляя поступки храбрых людей, не давая представления о других сферах жизни.

Обладатель семи зрачков, имевший по семь пальцев на конечностях, родившийся при загадочных обстоятельствах после того, как его мать испила воды и отяжелела, — Кухулин — примечательная фигура ирландского эпоса. Только о нём одном сложено множество легенд, более него никому не приписываемых. Короткая жизнь этого удалого человека протекла за двадцать семь лет, закончившись трагическим образом — ему отрубили голову на поединке. Его боялись боги, преследовали соперники, что дало богатую почву для слагаемых народом историй о жизни Кухулина.

Фантастические повести ирландского эпоса больше касаются путешествий в удивительные заморские страны. Можно ознакомиться с подобием «Одиссеи» Гомера, либо прочитать про далёкую землю, где жизнь идёт совершенно иным образом. Читаются такие сказания ещё тяжелее, но могут быть любопытны читателям, интересующимся историей Ирландии.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда Элиас Лённрот решил собрать материал для большого эпоса на основе устных сказаний стариков, тогда Финляндия входила в состав Российской Империи, что облегчило процесс собирания рун, особенно в Карелии, где Элиасу посчастливилось найти эрудированных певцов, устраивавщих своеобразные исполнения, садясь напротив друг друга, запевая по очереди, позволяя оппоненту обдумать следующий стих. Отдельные руны удавалось найти и в самой Финляндии, изредка в Лапландии, но больше именно в российской Карелии, сохранившей старый быт, основательно утраченный к середине XIX века самими финнами, слишком долго пребывавшими под владычеством Швеции, что породило нивелирование родного языка, поэтому «Калевалу» следует рассматривать как книгу, породившую у финнов интерес к культуре своей страны, что также стало важной опорой для возрождения языка. После выхода в свет, «Калевала» едва не расколола финский язык на несколько диалектов, поскольку язык карелов имел ряд отличий. Именно в аспекте роста сознания собственной уникальности финского народа и стоит рассматривать «Калевалу», и более ни в чём.

Стихотворная форма для перевода — дело неблагодарное: невозможно передать красоту языка, выдерживание ритма разрушает логическое построение. Попытка выучить соответствующий язык обречена на провал, поскольку короткое знакомство с языком тоже не позволит оценить все достоинства поэзии, ведь умелый автор использует далёкие от обычного общения способы подачи текста. Остаётся смириться с переводом на русский язык, стараясь получить ту информацию, которая доступна. Ритмика «Калевалы» не отражает переход от коротких слогов к быстрым, поскольку в нашем языке вообще нет такого понятия — можно, конечно, при чтении опираться на финский акцент, де-л-л-ла-а-а-я ат-мОс-фЕ-ру-у-у, или напевать иными способами, поскольку простое чтение не даёт ничего, а только вгоняет в тоску. Стоит сказать отдельное спасибо за идею прозой рассказывать в начале каждой руны о её содержании — это в литературе никогда не одобрялось, но в случае «Калевалы» является спасительным инструментом, позволяющим иной раз лучше понять происходящее, поскольку с логикой повествование не всегда дружит, либо из текста выкинуты куски, без которых иной раз просто не можешь понять о чём вообще речь.

«Калевала» — песнь песен. Приём песни для создания мира позже возьмёт Толкиен, его Айнулиндалэ породило образы, а образы сгустились и приняли форму. Что-то подобное происходит и в «Калевале», не зря ведь одним из главных героев становится человек, наделённый даром к исполнению песен, рождённый сразу после создания мира из утиных яиц, живущий чуть ли не вечно, участвуя во всех важных событиях своего времени, вплоть до того момента, пока люди не придут к осознанию времени окончания вольной жизни, и не станут мечтать о короле; но до этого момента пятьдесят рун, и петь придётся долго. Разбираться в похождениях «старого вещего» Вяйнямёйнена лучше предоставить специалистам — они не дают толком понять происхождение мира, ни становление людского общества, ни моральных принципов, ни какой-либо модели поведения древних финнов, а позволяют только усвоить, что из металлов в почёте медь, да для осуществления дела необходимо произнести ряд магических слов, на поиски которых герои эпоса и отправляются каждый раз, пребывая в постоянных противоречиях друг с другом, выискивая возможность помахать оружием, спеть песню и найти очередную жену, пускай хоть во вражеском стане, хоть из золота её выковать, лишь бы была, а то, что из-за каждой новой жены рождаются печальные приключения — до героев никогда не доходит.

Самое удручающее при чтении «Калевалы» — бесконечное повторение строк. Где-то это становится важной частью отражения событий, а где-то просто происходит вытягивание сюжета в попытке певца придумать возможное продолжение. За размеренным бегом повествования читатель не раз видит расхождение одной строчки с другой, не понимая ничего. И если никого не удивляет, что кто-то на шестой день умер, а на восьмой день скончался, то не обращайте внимания, подобной игры с цифрами будет много, как и мест, где сёмга будет мельтешить ручками и ножками, либо Вяйнямёйнен в море использует клюв и хвост, хотя орёл появится позже. Всё это особенности «Калевалы», которые есть и которые надо просто принимать без возражений, как и попыток найти логическое объяснение подобным странностям.

К достоинствам «Калевалы» можно отнести подробное описание нравов и быта, особенно в части свадебных обрядов, включающих выбор невесты, женитьбу и наставление молодым — это основательно удлиняет эпос, хотя и не несёт какой-либо нагрузки, как и не влияет на дальнейшее развитие сюжета. Остаётся только сделать вывод, что населяющие Калеву люди очень любили петь, обожали судачить о делах отчаянных сумасбродных людей и не старались делать проблему из того, если где-то вырезали всё село, а изначальный виновник просто от нечего делать сводит счёты с жизнью там, где он всё это начал. В целом, «Калевала» не вмешает в себя всё, наподобие «Махабхараты», хотя не будет заблуждением, если происходящее воспринимать частью борьбы Пандавов с Кауравами, только тут сошлись под одной звездой мудрый Вяйнямёйнен, кузнец Ильмаринен, весёлый парень Лемминкяйнен, а также множество других, вроде паренька в чулочках синих, чей общий удел был творить разные дела, да получать ответные удары в виде заслуженной мести обиженных.

Есть в «Калевале» и описание глобального катаклизма, вызванного всполохом на небе, укравшем солнце и луну, после чего разгорелся большой пожар. Только он весьма незначительный, но служит началом конца похождений главных героев эпоса, столкнувшихся с изменением желания людей в сторону меньшего свершения кем-то особо важных дел. Последние страницы оставляют читателя в полном недоумении, взирая на сильно постаревшего Вяйнямёйнена, забывшего о собственном рождении, трактующего появление нового важного для Карелии человека с позиции чувства собственного непомерного достоинства, раскидывая вокруг себя грозные песни, не понимая необходимости продолжения дальнейшей борьбы за право существовать. Впрочем, «Калевала» должны была закончиться, она и закончилась… на печальном месте, но именно так решили сказители, отдав должное находчивой бруснике, отвернувшейся от небес и вместо звёзд отныне взирающей на земную твердь. Мечты о великом закончились, пришла пора браться за голову.

И в заключении можно сказать: если Василий Ключевский не ошибался, предположив в «Курсе русской истории», что русское племя пошло от пришедших с Карпат славян, смешавшихся на севере с финно-угорскими народами, то «Калевала» может являться и нашим культурным достояниям тоже, но об этом не принято задумываться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Культура Древней Индии одна из самых богатых. С ней трудно тягаться кому-то ещё. Но её также трудно понять другим. Дело не в многотомности оставленных сказаний, просто всё это так скомпоновано, что разобраться крайне трудно. Возьмём для разбора одну Махабхарату — Великое сказание о потомках царя Бхарата. Объём этого произведения колоссален. Форма подачи — в виде двустиший. Общая идея отсутствует. Внутренний смысл — каждый найдёт свой.

Махабхарата читается крайне трудно. Виной всему, разумеется, перевод — больше винить некого. Оригинальную форму двустиший на наш язык не передашь. Стихотворения всегда лучше читать в оригинале, там в них можно найти всё, что хотел передать автор. Вот только санскрит мало кто знает, поэтому для чтения подходит только перевод. И не только в переводе дело, ведь Махабхарата многие века передавалась устно. У неё нет единого автора, да и наполнение со временем, в любом случае, изменилось до неузнаваемости первоначального варианта. Ближайшим похожим литературным произведением является «Шах-наме» Фирдоуси, такое же эпическое сказание в двустишиях, но созданное двумя людьми и с целью сохранить персидскую государственность перед угрозой растущего арабского влияния.

Древний индийский эпос имеет разнородную структуру, словно лоскутное одеяло. Множество разных кусочков под одной обложкой. Махабхарата само воплощение масалы, национального жанра индийских фильмов, где смешаны все жанры, даря зрителю море наслаждения: кто-то любит плакать, кто-то радоваться, кто-то танцевать, а кому-то ласкает взгляд коварное предательство. Любой индийский фильм в своём сюжете имеет строго обязательные элементы, без которых зритель будет чувствовать себя обманутым. Махабхарата написана на точно таких же принципах.

Сюжет довольно прост. Когда-то давным-давно где-то на просторах Индостана возникла жестокая вражда между Пандавами и Кауравами. Всю книгу они будут воевать друг с другом. Задействуют в сюжете даже Кришну, который сообщит читателю полный текст Бхагавад-гиты. Без особого интереса, но с довольно нудным содержанием, будет длиться вся книга. Читатель из книги ничего для себя не вынесет, всё просто-напросто перемешается в одну кучу. Впрочем, происходящие события далеки от современных норм морали. Когда читаешь про мужчину, разводящего женщину на сексуальные утехи с десяток страниц, чтобы потом её обесчестить и оставить матерью-одиночкой и при этом вернуть девственность обратно, то задумываешься о древних индийцах с новой точки зрения.

» Read more