Tag Archives: литература индии

Василий Жуковский «Наль и Дамаянти» (1837-41)

Жуковский Наль и Дамаянти

Долгие годы не мог Василий найти вдохновение для перевода, не имел способности превозмочь эпохальность индийского стиха, или не мог понять мысли другого народа, или рифма своя для того казалась плоха. Иначе требовалось посмотреть на былое, без ладности окончания строк обойтись, так лучше получится отразить злое, смогут в борьбе с оным силы добрые сойтись. Но о чём писал древний народ? О том Жуковский ничего не знал. Не ведал, какая легенда на брегах Индостана живёт, какой сокрыт от жителей России лал. Ему в том Рюккерт помог, на немецком языке эпизод из «Махабхараты» отобразив, был поэтичен этот слог, но Василий писал, про рифму давно позабыв. Теперь Жуковский высокой речью говорил, в которой поэзию сыскать способен эстет, читателя он тем довольно утомил, но именно так нашим поэтом перевод стался пропет.

О чём в поэме говорится? Сложно о том рассказать. Для того нужно от Василия строк отдалиться, трактовку в прозе прочитать. Станет ясно, как некогда на брегах Индостана, в сердце того необъятного края, может когда-то слывшего за прообраз Турана, существовала страна золотая. С прекрасным там считались, умиротворение в милости богов находя, жизнью райской люди наслаждались, иной радости нигде не ища. Не знали азарта, не пили хмельного, с почтением волю родителей исполняли, не думая о греховном, желая иного, дабы за добрейших людей принимали. В тех краях наверное, ибо иначе быть не могло, погибало всё скверное, умирало в мучениях зло. Но такого не бывает, чтобы без испытаний жить, один из богов тогда о себе напоминает, ему придётся уступить.

В чём уступка? Пред соблазном не устоять. Теперь не простят человеку проступка, не должен он был ему даваемое брать. Взяв в малом, потерял себя и пустил на ветер страну, словно стоял на снеге талом, не ведая, приведёт проступок к чему. Азарт душу у человека забрал, он забыл про добро, став духом во плоти, кидая кости, всё сильнее забывал, не мог от греховных помыслов отделаться, сойти. Но добро победит, ибо всегда оно побеждает, ибо Брахма потому и спит, пробуждением он мир сокрушает. Пробудится и герой повествованья, только по силам ему разрушить чары зла, благими станут вновь его старанья, рада будет его возвращению к благому жена.

Смутный стался пересказ, да яснее того, каким образом Жуковский повествовал, не обрадовавший читательских глаз, не тот — с восточных земель — лал. Излюбленным стилем, который гекзаметром прозвал, излагал на русский Рюккерта стих, многое из творения немецкого поэта убрал, может потому содержанием читателя обделив. Стремился к конкретному отображению? Почему бы не думать именно так. Тогда откажем своему воображению, красивыми картинами пусть завладеет мрак. Раз накинул Василий пелену, не станем её снимать, доверимся поэту своему, не будем немцу доверять. Лучше с оригинала найти перевод, к коему и проявить немного внимания, правда и там читателя несовершенное ждёт, для усвоения эпоса не хватит простого желания.

Хочется забыться, представить иное на миг. А мог ли талант Гнедича раскрыться, если бы его порыв перевода «Махабхараты» настиг? Не Древней Греции бы нам были известны сыны, может и не стали внимать приключениям под стенами Илиона, другой бы нам были понятным причины войны, не было бы милее Кауравов с Пандавами сражения звона. Почему не думать так? Остаётся забыть. Оттого индийский эпос — слабый для воображения зрак, понятным русскоязычному читателю ему не скоро предстоит быть.

» Read more

Стефанит и Ихнилат (XV-XVII век)

Стефанит и Ихнилат

«Стефанит и Ихнилат» — не произведение древней русской литературы, как не является таковым произведением и «Александрия». Тут вопросы к научным сотрудникам, взявшим непосильную ношу адаптировать ими найденное под собственные интересы, не соотносясь с мнением читателя. Для внимания интересующегося достаточно греческой версии, либо арабской, а то и оригинальной — индийской. Но разве хороший текст может пропадать? Нет, поэтому разномастные сборники, вроде «Библиотеки литературы Древней Руси» оказались в нагрузку переполнены имевшими место быть переводами. То есть всему, что удалось найти, давалась жизнь. И не важно, если подано будет без перевода на современный язык, дабы не омрачать красоту переведённого греческого варианта. Да и не требуется переводить перевод, каким бы важным он не казался. Отнюдь, значение оказывается преувеличенным. Ежели на кого и опирались российские баснописцы, то на адаптацию старых сказаний теми же французами и другими народами Европы.

На Руси «Стефанит и Ихнилат» встречается в трёх списках. Первенство признаётся за Синодальным списком образца XV века. На страницах представлен краткий пересказ основной сюжетной линии про льва и быка, разрешать которую взялись шакалы Стефанит и Ихнилат. Сказание построено без изысков. Повествование представлено в виде диалогов, с постоянным указанием на то, кто какую речь говорит. Троицкий и Толстовский списки дают представление о переводах XVII века. Становится понятным язык, уже не настолько архаичный.

Дабы хоть как-то занять читателя, нужно посетовать на странную адаптацию древних текстов под нужды читателя. Ежели даётся представление об оригинале, то требуется его приводить в полном соответствии с изначальным текстом, согласно рукописей. Какой бы сложной не казалась кириллица прошлого, она всё равно понятнее глаголицы. Читатель обязательно почувствует собственную ущербность, вынужденный знакомиться с древним текстом, словно его создали в начале XX века, прямо перед падением Российской Империи, незадолго до реформы алфавита. И ладно бы Троицкий и Толстовский списки, но Синодальный… Так испортить работу переводчика XV века! Впору вспомнить мысли Ихнилата.

Воистину, лучшее не стремится к лучшему! Лучшее обвивается вокруг ближайшего. Заслужить уважение можно кого угодно, невзирая на статус. Необходимо оказаться в нужное время в нужном месте, чтобы быть под рукой в тебе нуждающегося, как перестают существовать социальные рамки. Собственно, «Стефанит и Ихнилат» удостоился той же участи. Данное произведение взяли и приспособили, ни с кем не спросясь. Смысл оказался утраченным едва ли не полностью.

Но это одна сторона дела. Обиднее другое. Создавая сборники, должные стать уникальным явлением на книжных полках, составители не считались с необходимостью. Сам по себе научный труд, рассматривающий произведение в отрыве от прочих произведений древности, вполне подходит для удовлетворения любопытства, но делать из него выдержки, безжалостно сокращая и вырезая, дабы после выпустить в составе одного из томов для какой-либо «Библиотеки литературы Древней Руси», выглядит кощунственно.

Впрочем, сами рассуждения об этом представляют мизерный интерес. Сомнительно пристрастие российского читателя к подобным изданиям. Не на то падает выбор при составлении списков литературы для просвещения. Тут скорее исследовательский интерес, позволяющий блеснуть особой усидчивостью и разборчивостью. Не просто освоить греческую версию, сравнить её с вариантами на других языках, но и выискать расхождения с русскими переводами разных веков. Всё это удел науки, ради чего она существует. Однако, и это благо, без которого читатель окажется вообще лишён знакомства с подобного рода литературой. Посему, если нет желания читать произведения в оригинале, басни того же Крылова обрадуют стихотворной формой подачи, ведь и у сего знаменитого баснописца есть в активе добрая часть историй из «Стефанита и Ихнилата».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Симеон Сиф «Стефанит и Ихнилат» (конец XI века)

Стефанит и Ихнилат

Мудрые слова не задерживаются в одной голове, они становятся достоянием большинства и повсеместно распространяются. Одной из книг, сохранившейся с древности, стала индийская книга притч «Панчатантра», переведённая на арабский язык под названием «Калила и Димна», а после на греческий, уже как «Стефанит и Ихнилат». Перевод был сделан по указанию базилевса Алексея Комнина, переводчиком выступил Симеон Сиф. Ещё позже «Панчатантра» распространилась повсеместно, став в числе прочих знакомой и славянам, адаптировавших текст согласно собственным представлениям о его необходимости. Сообщаемая история начинается с вопроса царя философу, дабы тот ответил, как вероломный муж способен нарушать дружбу. Примером выступил спор между шакалами Стефанитом и Ихнилатом касательно судьбы быка, которого побоялся убить лев.

Произведение изобилует притчами, неоднократно использованными многими поколениями баснописцев. Мудрое слово объясняется другим мудрым словом, воссоздавая картину общего благоразумия. Но мудрые слова не означают возможность скрытой в них мудрости, как и не обязательно ведут к благоразумию. Не зря одно из действующих лиц — шакал Ихнилат — вносит раздор между быком и львом, побуждая осуществляться собственным желаниям, вступающим в противоречие с общими ценностями. Говоря убедительно, следует помнить о скрытой от глаз правде, всегда забываемой, когда представляются более радужные перспективы. Так лев, желая убить быка, а после возжелав с ним подружиться, оказался перед необходимостью умерщвления быка, так как начал опасаться угрозы быть вторым в собственном государстве. Тому поспособствуют речи Ихнилата, что лживостью склонил слабость сильного возобладать над здравомыслием.

Противником помышлений Ихнилата выступил другой шакал — Стефанит — пытавшийся образумить и наставить на иной путь. Он ему говорил, как опасно брать на себя обязанности, когда их полагается исполнять другим. В качестве обоснования он приведёт историю плотника и обезьяны, где обезьяне придётся горько пожалеть за стремление повторить ей не подвластное. Но ведь Ихнилат не собака, чтобы вилять хвостом, и не слон, чтобы его уговаривали отведать угощение, он вполне понимает, что ценности в действительности одинаковы, но возвышаться всё-таки тяжелее, нежели опускаться. Понимал Ихнилат и истину, согласно которой виноградная лоза обвивается не вокруг её достойного, а вокруг близко к ней расположенного. Потому шакал пожелает большего, нежели ему под силу взять.

В череде притч, где каждая убеждает в необходимости действовать, создаётся путь для движения вперёд, обоснованный за счёт надуманности. На самом деле, какую сказку в оправдание не складывай, она всё равно останется похожей на правду, при этом правой не являясь. Так старый лебедь хитростью переносил рыб в горы, где их пожирал, тогда как оставшиеся вне гор рыбы думали, будто попадают таким образом в лучший из миров. Или ворон задумал извести змею, бросив в её нору драгоценный камень и указав туда путь людям, чем добился осуществления желаемого с помощью чужих рук, сам не подвергаясь опасности. Вот и Ихнилат задумает стравить быка со львом, забыв видимо историю про вошь, которая незаметно кусала вельможу, пока не пришла блоха, больно того укусившая, отчего вельможа размахнулся и убил вошь, тогда как блохе удалось спастись от удара. Успокаивало Ихнилата одно, ежели змея кусает за палец, то отрубают палец и убивают змею, поэтому ему нечего терять, кроме того, что он со временем всё равно обречён потерять.

Большая часть повествования отводится сказанию о Стефаните и Ихнилате, но этим вопросы царя к философу не заканчиваются. Ещё он пожелает узнать о тех, кто любит друг друга и всегда неизменен в дружбе; как остерегаться врага, показывающего расположение; отчего кто не умеет сберечь обретённого, теряет его; кому подобен спешащий на дело и не терпящий это узнать заранее; чем лучше сберечь государство — долготерпением, благоразумием или щедростью; как избегать вражды и остерегаться злопамятности. И понял тогда царь, что всякий стремится казаться нужным, ибо пока он нужен, его примечают, иначе оставляя в забвении.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Арундати Рой «Бог мелочей» (1997)

Рой Бог мелочей

Когда человек желает рассказать о том, что его беспокоит — он делает это блестяще, пока не иссякает поток огорчений. Появляется необходимость в дополнительных историях, чтобы довести содержание до нужного объёма. Вот это и является для рассказчика основным затруднением. Начинаются попытки излагать далеко не то, о чём хотелось бы поведать читателю. В тексте появляются сцены сомнительного качества, взывающие к определённым ответным чувствам. Хорошо, если писатель в красках описывает ужасы собственных будней. Плохо, если прибегает при этом к излишнему очернению действительности, используя хоть и реалистичные описания, но делая излишний упор на откровениях, будто сам является той падкой стороной, решившей получить удовольствие за счёт чуждого ему горя.

Арундати Рой беспокоит многое в Индии. Она безустанно говорит о политике, кастовой системе, беспросветности. Ей понятно, отчего всё сложилось именно так и почему крайне трудно будет повлиять на общество. Не так просто убедить индийцев в необходимости слома старых традиций, взяв за основу, например, ценности западного мира. Арундати начала с себя, представив читателю произведение, написанное на английском языке, таким образом, чтобы повествование привело в недоумение и побудило проявить интерес к Индии. Только нуждается ли Индия во вмешательстве извне? Эта страна — совмещение несовместимого. Она подобна пороховой бочке, готовой взорваться в любой момент.

Особый интерес Арундати испытывает к исторически укоренившемуся в её штате христианству и к неослабевающему влиянию социалистических воззрений. Всё смешалось в самосознании индийцев, не разбирающих, где высшее божество, а где его подмена. Слова Рой, как слова заинтересованного человека, пропагандируют близкое сердцу понимание общественных ценностей. Она видит происходящее с негативной стороны, не желая понять, как нуждаются люди в покое, хоть и таком ужасающем. Перемены Индии нужды, но зачем стремиться к их осуществлению столь агрессивно? Если автор осуждает наксалитов, то почему не желает понять, отчего они несут в себе элемент разрушения, направленный на созидание?

На каждой странице «Бога мелочей» читателя ждёт очередная правда о жизни индийцев. Первооснова противоречий — религия. Действующие лица познают практически все конфессии, наследуя взгляды христиан и мусульман, постоянно соприкасаясь с индуистами и буддистами. Вторая составляющая противоречий — политика. Третья — произвол силовых структур. Четвёртая — оставшееся условное деление на касты. Пятая — тотальная бедность большей части населения. Шестая — насилие над детьми. Седьмая — антисанитария. Противоречия перетекают в неудовлетворённость от традиций индийцев, продолжающих хранить верность ушедшим в прошлое принципам. Обо всём этом Арундати Рой пишет с особым жаром, часто беря на себя излишнюю смелость превзойти мэтров узких литературных жанров, вроде ужасов и эротики.

Затронув наболевшие темы, Арундати переходит в повествовании на действующих лиц, чья жизнь тонет в предлагаемых автором событиях. Их присутствие помогает воспринимать «Бога мелочей» цельным, хоть и раздробленным на ряд неудачно связанных друг с другом историй. Былое в Индии значения не утрачивает, поэтому нынешнее положение всегда будет связано с уже произошедшим. Арундати взялась за рассказ издалека, подведя читателя к понимаю того, что ничего в Индии не изменилось. Какой она была будучи британской колонией, такой и осталась, обретя лишь симпатичный внешний лоск, сохраняя внутри себя неисчислимое число червоточин.

Что-то надо определённо менять, хотя бы в плане отношения к окружающему миру. Арундати проявляет интерес к малому количеству вещей. Ей важнее разобраться в многообразии видов и понять, каким образом стрекозы занимаются сексом. Впрочем, пусть стрекозы занимаются размножением без вмешательства человека. Хотелось бы, чтобы и человек развивался без слепого стремления к лучшей жизни, которую ему никакие навязанные сверху перемены не принесут.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии (1977)

Издательство «Художественная литература» в течение десяти лет, начиная с 1967 года, выпускало книжную серию «Библиотека всемирной литературы». Сама идея достойна уважения, была бы она грамотно воплощена в жизнь. К сожалению, часть изданий не была подготовлена на должном уровне. Как песок утекает сквозь пальцы, так и эстетическое удовлетворение мгновенно оказывается на нуле. Понятно на страницах наличие подстрочного перевода, но он имеет неприглядный и неудобоваримый вид. Лучше ничего не знать о поэзии других народов, нежели представленный «Художественной литературой» вариант. Аналогично «Классической поэзии Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии» ими было подготовлено издание, например, сборника «Античной лирики». Лишь вступительные статьи достойны похвалы.

Составители сборника взяли за основу временной промежуток от начала нашей эры и до XVII-XVIII веков. Написанное до этого времени практически не сохранилось, кроме Индии, чьё необъятное наследие издаётся отдельными самостоятельными книгами. XIX и XX века составителей не интересуют — поэзия этого времени ими не считается относящейся к классике.

Из представленных читателю произведений можно вынести общее суждение об особенностях смыслового наполнения поэзии восточных стран. Если японская поэзия, в силу своей чёткой структуры, хорошо поддаётся пониманию и даже подражанию, то такого нельзя сказать о китайской и связанной с ней поэзии Кореи и Вьетнама. Совершенно по своему воспринимается поэзия Индии, чьи литературные традиции были пронесены сквозь тысячелетия, так и не изменившись в итоге, сохранив всё тот же вид.

Можно сказать спасибо тем людям, которых уговорили подготовить данное издание к печати. Каким бы их отношение не было, а кое-что всё-таки удаётся понять. Допустим, индийцы писали о богах и любви; китайцы, корейцы и вьетнамцы — о природе, о своих чувствах, об увиденном; японцы — обо всём, лишь бы под количество слогов подходило. Говорить о рифмовке не приходится — её тут нет вообще. Читатель может возразить, будто её и не было. И ему за такие высказывания будет дан совет обратить внимание на отличные переводы китайской классической прозы, где наличие стихотворений является важной составляющей повествования, и там они имеют настолько отличную адаптацию, что удивляешься сметливости и умению складывать слова в столь притягательном для воображения виде.

Гораздо проще, казалось бы, должно обстоять дело с японской поэзией, где рифма не нужна, но требуется строгое соблюдение размера. Можно понять, когда сами японцы ещё не разработали чётких правил, отдавая большое значение прежде всего поэтичности. Однако, понимание этого исчезает, когда читателю предлагаются подстрочные переводы без какого-либо соблюдения размера у такого именитого поэта, каким является Басё.

Читать подобную книгу можно только с умным видом, поскольку иначе чувствуешь себя обманутым. Сборник пестрит множеством имён, которые ничего не говорят читателю. Об авторах можно осведомиться в обширной справочной информации, приведённой в конце, но и это ничего не даёт. Индийские поэты сливаются в единое целое в силу стремления самих индийцев объединять под именем одного многих неизвестных. А вот китайские, корейские и вьетнамские — похожи друг на друга, их просто невозможно отличить. Опять же, заслуга в этом именно составителей сборника, не сохранивших для читателя уникальность каждого представленного поэта.

Обидно за человека, рискнувшего прикоснуться к прекрасному и столкнувшегося с набором слов, кем-то прозванных поэзией. Недоумение вызывает пафос вводного текста, прививающий уважение к чужой культуре, после чего предлагаемые образцы начинают вызывать отторжение. Хорошо, если человек будет подготовлен, тогда он закроет и забудет такую книгу. А ведь иной читатель сочтёт поэзию Индии, Китая, Корея, Вьетнама и Японии навсегда недостойной своего внимания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Забавные рассказы про великомудрого и хитроумного Бирбала (1976)

В конце XVI века Акбар Великий правил империей Великих Моголов на севере современной Индии. То было замечательное время единства индийцев и мусульман, когда правитель лично радел за всеобщее благополучие, приближая к себе людей не по происхождению, а по заслугам. Только при Акбаре мог проявить себя эрудированный и находчивый Бирбал, сумевший благодаря сообразительности и наблюдательности приблизиться к правителю. Народная молва сложила много легенд о мудрости этого человека, большая часть из которых может быть похожей на правду, а другая — это скорее надежда угнетаемых жителей на возможность обрести защиту от притеснения богачей. Сборник «Забавных рассказов про великомудрого и хитроумного Бирбала» включает в себя 159 коротких историй: некоторые из них укладываются в несколько строк, а иным не хватает и пяти-шести страниц. Смеяться над ними можно, но лучше прикоснуться к страницам и стать ближе к восточным мотивам, не таким уж далёким от остальных сторон света. Подобных Бирбалу можно найти в истории каждой страны: все они были острыми на язык, их любили бедняки и их имена стали нарицательными.

Невозможно понять, чем Акбар Великий занимался в действительности, если исходить из его каверзных вопросов Бирбалу, а также учитывать все просьбы заходящих с улицы страждущих найти справедливость. Доподлинно известно, что Бирбал погиб при подавлении восстания афганцев, и «забавные рассказы» показывают насколько Акбар ему доверял, часто посылая в соседние государства с целью отговорить их правителей от нападения на империю Великих Моголов. Находчивый Бирбал каждый раз поступал мудро, оставляя в дураках абсолютно всех, не брезгуя софистикой, придавая словам их истинное звучание, а не искажённый смысл, который используется при повседневном их употреблении. Акбар не покидал столицу империи, праздно проводя дни в объятиях жён, слушая советников, озадачивая окружающих вопросами о ерунде и придумывая красивые строчки, которыми другим необходимо завершить уже собственное стихотворение. Любил Акбар смотреть из окон дворца на городскую жизнь, находя в этом новые источники вдохновения. Придворные бились в истерике, не зная как лучше ответить Акбару, и только Бирбал мог дать требуемое.

Бирбал иной раз выставлял дураком самого Акбара Великого, едва ли не прямо называя того ослом, выкручиваясь от едких подтруниваний правителя, отчего последний лишь скромно улыбался, дабы не оказаться в ещё более затруднительном положении. С Бирбалом действительно лучше было молчать, иначе этот коварный человек мог подстроить ловушку, вследствие чего интриганы сами попадали в расставленные ими сети, иногда вынужденные принять мучительную смерть за свои деяния.

Гораздо чаще Бирбал помогал решать споры другим людям. Те заходили к нему с улицы. Они могли при этом быть самыми бедными жителями города. И при возможности никогда не упускали возможности получить мудрый наказ от умного человека. Бирбал помогал честным людям отстаивать права, сурово наказывая виновных. И даже когда Акбар интересовался у Бирбала, отчего в его империи несправедливость всё никак не может быть искоренена, то получал ответ в виде замечания, что Солнце не может светить постоянно, ведь обязательно восходит Луна. Сам Бибрал мог пропадать на несколько лет, будучи обиженным Акбаром и выжидая время для очередного доказательства своей правоты. Стоит обратить внимание на тот факт, что Бирбал редко отвечал сразу, чаще прося людей обождать, пока им будет всё сделано для доказательства. И когда можно было блеснуть находчивостью — Бирбал давал окончательный ответ.

Бирбал заботился о бедных, но о нём никто не заботился. Ему самому приходилось избегать уловок мусульман, еле сносящих его присутствие рядом с Акбаром. Они то и дело упрашивали правителя убрать остроумного индийца, заменив его человеком своей веры. Акбар шёл на уступки, прекрасно зная о будущих печальных последствиях деятельности нового вазира. Однажды Акбар лично задумал обратить Бирбала в свою веру, подведя того под обещание сесть с ним за общую трапезу. Ловко Бирбал вышел и из этой ситуации, испортив обед всем вельможам.

«Забавные рассказы про великомудрого и хитроумного Бирбала» — отличное средство для возможности блеснуть перед другими своим остроумием, озадачив слушателей очевидным ответом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рабиндранат Тагор «Избранное» (XIX-XX)

Томился от жажды осёл у пруда.
«Темна, — он кричал, негодуя, — вода!»
Быть может, вода и темна для осла, —
Она для умов просветлённых светла.

Никогда не будет ничего милее родного края, какими бы ужасными условия жизни в нём не были, и каких бы перемен ты там не желал. Жизнь Рабиндраната Тагора прошла в череде народных волнений, имевших единую цель — сбросить с себя владычество британцев. Только мало было сбросить — необходимо также модернизировать общество. Однако, проще колонизировать все планеты Солнечной системы, нежели сломить мировоззрение жителей Индии. Остаётся удивляться, каким образом удаётся удерживаться в рамках единого государства столь разным людям, чьи религии противоречат друг другу, а всё остальное находится в жестоком подчинении многовековому укладу. Тагор с бесконечной болью говорит о необходимости перемен, но он же осознаёт необходимость длительного срока для осуществления постепенного перехода от кастовой системы к хоть какому-нибудь подобию западной культуры.

Жить в замкнутом пространстве, не замечая ничего вокруг — это одно из лучших средств для спокойного существования. Но когда человек сталкивается с другим образом мысли, видит иные возможности и по-новому осознаёт свою собственную жизнь, то он невольно начинает думать над изменением устоявшейся системы. Возможно, крестьян не так сильно угнетает землевладелец, а поборы чиновников всегда воспринимаются само собой разумеющимися. Однако, выпусти такого человека за пределы страны: пусть он поймёт чужие нравы, да сравнит с виденным у себя дома. Разумеется, голова заработает в новом направлении, причиняя боль всем. В условиях Индии во многом виноваты сами британцы, чья колониальная политика никогда не отличалась стремлением навязывать понятие европейского гуманизма, а строилась только на принципах захвата новых территорий и процветания метрополии любыми средствами. Тагор был из тех, кто получил образование вне своей страны, общался с иностранцами и полностью принял их ценности; его можно отнести к западникам. Другой особенностью взглядов Тагора является то, что он уважительно относился к идеям Маркса, став рупором нового понимания возможностей родной страны.

Творчество Тагора пропитано не только болью за угнетаемое положение Индии — в нём есть стремление показать возможность иной жизни. Ведь будет хорошо, когда землевладелец перестанет отбирать землю у крестьянина, а узкая специализация каждой касты наконец-то перестанет мешать техническому прогрессу. Тагор где-то прямо, а чаще художественными образами и аллегориями, даёт тот самый текст, от которого у читателя должны ненавязчиво формироваться нужные мысли. Трудно утверждать, что творчество Тагора могло хоть как-то расшевелить большую часть страны, являющуюся неграмотной и поныне. Для полного понимания выражаемых идей нужно хотя бы частично ознакомиться с самой западной моделью мировосприятия, и европейскому читателю это сделать легко. Но так ли всё обстоит с простыми индийцами, чей ход мыслей находится под контролем манипуляторов, всегда стремящихся извлекать выгоду для себя? Отчасти, таким же манипулятором является и Тагор, чьи произведения направлены не на интеллигенцию Индии, а скорее на иностранного читателя, от которого, в первую очередь, зависит будущее родной страны автора, поскольку от самих индийцев дождаться перемен невозможно: они сделают требуемое, но в глубине души останутся при точно таком же понимании мира, как были до кем-то запланированных перемен.

Нельзя говорить о современном положении дел, отталкиваясь от творчества Тагора. Рабиндранат не застал того времени, когда Индия стала независимой страной. Не застал он и тех актов резни, которыми сопровождался раздел Британской Индии по религиозному принципу, также не застал раскол родной Бенгалии, чей удел ныне быть частью двух государств. Тагор вообще старается не задевать тему религии, предпочитая воспринимать мир только через призму истории Древней Индии и тех культурных традиций, которыми обогатилась страна благодаря индуизму и буддизму. Мусульманство Тагор практически никак не упоминает. Видимо, он не видел в этом особой нужды, полностью сконцентрировавшись на проблемах кастовости. Будущее Индии в представлении Тагора — это единое общество, где каждый член является равноправным, и мультикультурность, поскольку в разнообразии заключается главная сила.

Представленная читателю книга содержит выборку из трудов Тагора: стихи, рассказы, миниатюры, пьесы, публицистику. Что-то из этого останется непонятым, но основная часть содержит именно тот материал, на основании которого только и остаётся мечтать о счастливом будущем не только Индии, но и всего человечества.

Верхушка говорила с похвальбою:
«Моя обитель — небо голубое.
А ты, о корень, житель подземелья».
Но корень возмутился: «Пустомеля!
Как ты смешна мне со своею спесью:
Не я ль тебя вздымаю к поднебесью?»

Сачин Тендулкар «Playing It My Way: My Autobiography» (2014)

Крикет — национальная британская забава, имеющая хождение в ограниченном количестве стран. На высшем уровне сборных имеют право участвовать только десять команд: Великобритания, Австралия, Новая Зеландия, ЮАР, Индия, Бангладеш, Пакистан, Шри-Ланка, Зимбабве и Вест-Индия. Причём, последний из приведённых участников — это сборная из стран Южной Америки и государств Карибского бассейна. Национальные чемпионаты при этом существуют в ещё меньшем количестве государств, так, например, в Индии таковой появился только в 2008 году; и это несмотря на то, что в крикет начали играть ранее XVI века: традиции этого спорта сильны, а пробить консервативный строй не так просто. Самое удивительное, иные матчи в крикете могут длиться более пяти дней, настолько уникальными являются его правила. Сторонний наблюдатель легко найдёт много общих черт с бейсболом, что возмужал почти в одно время с крикетом, но имеет французские корни.

Автобиография Сачина Тендулкара скорее всего никогда не будет переведена на русский язык, поскольку не имеет перспектив быть хоть кем-то востребованной. А между тем, автор книги — практически икона успеха для индийских спортсменов и образец возможности стать успешным для всех остальных. Имя Тендулкара значит больше, нежели чьё-то другое. Если кем и мечтают стать дети в Индии, так это Сачином Тендулкаром, а если им не хватает умений, то вполне им стоит ждать ответ в одном стиле — не всем дано играть подобно Сачину. На поле Тендулкар занимал позицию отбивающего, личные достижения сделали его одним из лучших бэтсменов в истории крикета, а количество ранов (пробежек) тоже остановилось на отличном показателе.

Текст книги довольно однообразен. В основном, читатель знакомится с каждым важным матчем с участием Сачина, кое-какими примечательными событиями, выводами и обязательно сухой статистикой. Толком никогда для себя и не вынесешь, отчего же Тендулкар добился такой популярности. Особый пласт повествования отводится детству, семье, первым увлечениям, жене и собственным детям, а также травмам. Вполне обычный набор для того, чтобы читатель понял — звезда спорта такой же человек, который ничем от других не отличается, кроме верно выбранного призвания в жизни. Спортивную секцию Сачин начал посещать с одиннадцати лет, а в 1988 году принял участие в первом тестовом матче на высшем уровне за сборную Индии.

Очень много эмоций от Сачина исходит во время его выездов за пределы страны, о чём Тендулкар делится с читателем. Если Пакистан вызывает чувство бесконтрольной тревоги, связанной с тяжёлыми последствиями раздела Британской Индии на два государства, сопровождаемый массовыми убийствами на почве религии и внутренних противоречий, то поездка в Великобританию показала мир роскоши, до того Сачину неведомой. Крикет объединяет врагов политических и соседей по духу, чьи границы не всегда находятся в непосредственном соприкосновении, а основываются большей частью на ощущении некогда бывшего единства.

Сачин романтично рассказывает о встрече с будущей женой в аэропорту, когда ему было семнадцать лет, делится грустью о смерти отца, радуется рождению детей, переживает травму, что мешает отстаивать цвета флага сборной, с придыханием осознаёт капитанство в ранние двадцать три года. Текст хорошо разбавлен фотографиями, поэтому читатель обязательно почувствует себя причастным к успеху: вот Сачин обнимается с английской королевой, вот крепко жмёт руку Нельсону Манделе.

Изменения в крикете встретили Тендулкара уже в то время, когда пришла пора задуматься о завершении спортивной карьеры. Создание индийской национальной лиги в 2008 году, где Сачину дали право защищать честь Мумбаи, он ещё воспринял с воодушевлением, но ближе к 2013 году окончательно заявил о прекращении участия в соревнованиях по крикету в качестве игрока.

В каждой стране есть свой национальный герой: в Индии — это Сачин Тендулкар.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Робинзоны из Бомбея (1984)

Все взрослые разные, даже внутри одной нации, но дети по всему миру одинаковые. Можно найти некоторые различия, но при этом они остаются очень похожими друг на друга, покуда их не придавил груз проблем и пока они не стали впитывать в собственное миропонимание различные табу своего общества, пока не стали серьёзно восприниматься слова родителей и друзей, пока школа не начала навязывать точку зрения государства. До тех пор — ребёнок подобен чистой доске. Кое-что он впитывает в ходе игр, но при этом он только готовится к записыванию информации в своё подсознание. Отличались ли чем-нибудь индийские дети от детей, например, советских? Ничем. А ведь нет нигде такого расслоения общества как в Индии. В этой многонациональной, многокультурной и многорелигиозной стране есть многое из того, что способно привести к различному миропониманию внутри одного отдельно взятого государства. Страшно подумать, но в Индии двадцать один государственный язык, несколько не уступающих друг другу религий. Индия — это котёл противоречий, который неизвестно как не выплёскивается наружу. Есть страны, где не так много проблем, да сильны позиции внешнего влияния, там каждый день война. А вот в дела Индии никто не рискует вмешиваться — невозможно рассчитать последствия, всё может вылиться в ядерный конфликт, что совсем уж неблагополучно скажется на всей планете.

В книге «Робинзоны из Бомбея» много рассказов о днях минувших, но также актуальных. За всё время изменилось только название города Бомбей (ныне Мумбаи), всё остальное осталось на своих местах. Говорят, в Индии теперь нет каст, но люди продолжают мыслить исходя из того, что касты у них остались. Кое-какие разногласия с мусульманами будут сохраняться неопределённо долгое время. И непонятно — почему дети, что вместе играют, потом становятся такими серьёзными и полностью перестраивают своё миропонимание. Годы идут, а Индия остаётся всё той же. Ныне Болливуд не Болливуд, а некая форма Голливуда, где порой нет танцев. А каким шикарным стал арт-хаус — теперь представляешь индийскую жизнь не такой радостной. Вся возможная грязь через экран проникает в тебя самого.

«Робинзоны из Бомбея» — название одного из рассказов. Он — самое яркое наглядное пособие для тех слов, которые вам довелось прочитать выше. Дети из разных каст, разных религий, говорящие на разных языках — они отправляются на экскурсию в Гоа. Только их корабль тонет, а сами дети добираются до необитаемого острова. Во многом их спасёт только то, что они дети. Никакая другая сила не смогла бы свести взрослых индусов, хоть перед лицом смерти, хоть перед острой нуждой — никаких совместных действий, никакого общения друг с другом. Индийцы это прекрасно понимают. Разумные люди стремятся жить в мире, не задевая острых тем. Как хочется, чтобы мир был постоянным. Автор рассказа обязательно заденет тему превосходства одних людей над другими, но обязательно покажет пример, как надо бороться с зазнайками. Метод Махатмы Ганди подойдёт идеально. Нельзя прибегать к угрозе оружием.

Много других тем будет поднято в этой небольшой книге: эксплуатация детского труда, бедность, голод, кастовая система, унижение женщин, проблемы школьного образования, жестокость работодателей, конфликт богатых и бедных.

Стоит отдельно отметить рассказы, несколько отличающиеся от основных тем:
— «Следопыты из Казиранги». Упор автором сделан на приключения и находчивость детей в национальном парке, где орудуют браконьеры.
— «Туфли Манохара». Кто-то мечтает выкинуть надоевшую обувь, а кто-то мечтает иметь хоть какую-то обувь.
— «Футбольный матч». Полный юмора рассказ про детский спорт. В Индии, конечно, играют в футбол. Не каждый мечтает заменить крикетиста Тендулкара, но иногда можно помечтать попасть в ФК Мохан.
— «Прислуга». Завершающий книгу рассказ о молодом парне, что вынужден терпеть все требования своих хозяев и безропотно всё выполнять. Он осознаёт простую истину — покажи зубы и сразу окажешься на улице, где зубы уже не будут нужны.

Радует одно, всегда есть место хорошему и доброму. Пускай у каждого ребёнка будет самое лучшее детство, чтобы ему было потом приятно вспоминать прошедшие годы.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Махабхарата (задолго до н.э.)

Культура Древней Индии одна из самых богатых. С ней трудно тягаться кому-то ещё. Но её также трудно понять другим. Дело не в многотомности оставленных сказаний, просто всё это так скомпоновано, что разобраться крайне трудно. Возьмём для разбора одну Махабхарату — Великое сказание о потомках царя Бхарата. Объём этого произведения колоссален. Форма подачи — в виде двустиший. Общая идея отсутствует. Внутренний смысл — каждый найдёт свой.

Махабхарата читается крайне трудно. Виной всему, разумеется, перевод — больше винить некого. Оригинальную форму двустиший на наш язык не передашь. Стихотворения всегда лучше читать в оригинале, там в них можно найти всё, что хотел передать автор. Вот только санскрит мало кто знает, поэтому для чтения подходит только перевод. И не только в переводе дело, ведь Махабхарата многие века передавалась устно. У неё нет единого автора, да и наполнение со временем, в любом случае, изменилось до неузнаваемости первоначального варианта. Ближайшим похожим литературным произведением является «Шах-наме» Фирдоуси, такое же эпическое сказание в двустишиях, но созданное двумя людьми и с целью сохранить персидскую государственность перед угрозой растущего арабского влияния.

Древний индийский эпос имеет разнородную структуру, словно лоскутное одеяло. Множество разных кусочков под одной обложкой. Махабхарата само воплощение масалы, национального жанра индийских фильмов, где смешаны все жанры, даря зрителю море наслаждения: кто-то любит плакать, кто-то радоваться, кто-то танцевать, а кому-то ласкает взгляд коварное предательство. Любой индийский фильм в своём сюжете имеет строго обязательные элементы, без которых зритель будет чувствовать себя обманутым. Махабхарата написана на точно таких же принципах.

Сюжет довольно прост. Когда-то давным-давно где-то на просторах Индостана возникла жестокая вражда между Пандавами и Кауравами. Всю книгу они будут воевать друг с другом. Задействуют в сюжете даже Кришну, который сообщит читателю полный текст Бхагавад-гиты. Без особого интереса, но с довольно нудным содержанием, будет длиться вся книга. Читатель из книги ничего для себя не вынесет, всё просто-напросто перемешается в одну кучу. Впрочем, происходящие события далеки от современных норм морали. Когда читаешь про мужчину, разводящего женщину на сексуальные утехи с десяток страниц, чтобы потом её обесчестить и оставить матерью-одиночкой и при этом вернуть девственность обратно, то задумываешься о древних индийцах с новой точки зрения.

» Read more

1 2