Tag Archives: автобиография

Томас Бернхард «Ребёнок как ребёнок» (1982)

Бернхард Ребёнок как ребёнок

Мир не стоит на месте, постоянно развиваясь, лишь дети остаются детьми, для кого всё продолжает быть неизменным, пока не наступает определённый момент, после чего они становятся взрослыми. Так кажется, но насколько оно оправданно, если исходить из воспоминаний, которыми потом люди делятся? Для кого-то память о прошлом становится поводом заявить о себе сегодняшнем, согласного с былым, либо его ярым противником. Лишь редкие люди дозволяют говорить о воспоминаниях, ничем не приукрашивая и не очерняя. Таким образом поступил и Томас Бернхард, сообщивший о детстве ровно то, что некогда происходило. А ведь его детство прошло при фактах, какие каждый бы посчитал зазорными. Например, ребёнком Томас был членом юнгфолька, чего избежать не мог, учитывая действовавший в то время режим.

Бернхард начинает повествовать с простого — он посмел взять велосипед отчима, намереваясь прокатиться к тётке, живущей за тридцать пять километров от дома. Правда, ездить на велосипеде он не умел, зато живо представлял, как это у него получится. Вполне очевидно, поездка не задалась: порвалась цепь, пошёл проливной дождь. Пришлось возвращаться назад, прося помощи у взрослых. Томас сразу сообщал читателю, чей был велосипед. Он принадлежал отчиму. Сам отчим в этот момент участвовал во вторжении Германии в Польшу. Дома ожидалось наказание от матери, коего следовало избежать. За помощью Томас отправился к деду — человеку своеобразной логики. Тот на дух не переносил ничего, что связано с Германией, да и вообще не терпел государственных образований, всего с ними связанного. Даже учителей дед мешал с грязью, не говоря уже про полицию.

Невзирая на отвращение к Германии, семье Томаса пришлось переехать в Баварию, где имелась возможность устроиться на работу. Именно тогда пришлось вступить в юнгфольк, сделав то скорее по принуждению, так как мать отправила его на поезде не в ту сторону, вероятно, обманув. Таким образом Томас попал в детский лагерь, где к нему относились с крайним пренебрежением из-за того, что он мочился ночью в постель. Собственно, потому мать его и отдалила от себя, устав терпеть подобное от сына, как о том думал сам Томас. Приходилось выносить унижения, так как позора избежать не удавалось.

Описываемые события развивались по мере желания Бернхарда про них рассказывать. Излагал он мысль весьма трудным для усвоения способом, не разделяя текст на абзацы, и не стремясь выделять прямую речь. Не видишь, где случился аншлюс, почему автор в определённый момент делится одним воспоминанием, затем другим, где последующее может предшествовать предыдущему. Но суть рассказываемого всё равно нельзя не понять, было бы к тому у читателя стремление.

Дети обязательно вырастают. Наступит пора и для окончания повествования. Для Томаса к тому послужило за причину рассказать о том, как американская авиация стала устраивать налёты на Баварию. Он видел, как был подбит американский самолёт, потом они с бабушкой поехали посмотреть на место крушения, там увидели сгоревший свинарник, остов самолёта и изуродованные человеческие трупы. На том война для Бернхарда заканчивалась — подробнее он не стал рассказывать. Вскоре и вовсе ему предстояло уезжать — наступала пора учиться.

Вполне понятно, про такое произведение, где автор не позволил себе лишних размышлений, описал прожитое таким образом, каким оно случилось, никак не окрашивая, трудно говорить, измышляя нечто особенное. Того и не требуется, просто запомним, как оно когда-то происходило.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дмитрий Мережковский — Изречения китайской мудрости, Стихотворения 1903-14, «Автобиографическая заметка» (1914)

Мережковский Автобиографическая заметка

В 1914 году был опубликован последний том полного собрания сочинений Мережковского под двадцать четвёртым номером, куда вошли поэма «Старинные октавы», выборочные отрывки из изречений китайской мудрости, стихотворения последних лет и автобиографическая заметка. Зная наперёд, можно говорить, что наследие писателя этим не ограничится, он продолжит плодотворно творить. Пока же предлагается уделить внимание творчеству, особого интереса не представляющему, если не говорить про заметку для издания «Русская литература XX века» за 1914 год, где о Мережковском должна была быть опубликована статья.

В чём проблема афоризмов? В их неприменимости к жизни. Это ёмкие выражения, означающие способность к размышлению у говорившего. Но насколько имеет смысл, если не подразумевает обязательного прислушивания? Афоризм остаётся на том же уровне, на котором присутствует басня. То есть занимательная мудрость даёт только пищу для размышлений, тогда как ничем другим служить не может. К набору афоризмов следует отнести интерес Мережковского к китайской мудрости. Сам ли, или с чужой помощью, он находил изречения, пришедшиеся ему по душе.

Выписка «Из книги Та-Хио, или Великая наука» содержит мудрость вроде утверждения: правитель должен почитать подвластный ему народ, словно является матерью, родившей первенца. Читателю остаётся разобраться, насколько подлая суть человеческой натуры пагубно скажется на всех начинаниях, направленных на воссоздание общего блага. Выписка «Из книги Чунг-Юнг, или Неизменность в Середине» подразумевает необходимость научить людей соблюдать меру, а праведным не поступать так, как не поступят и с ними. Выписка «Из книги Лун-Ю, или Беседы Мудрецов» сообщает о возможности заставить народ следовать законам, но поясняет — его не заставишь их понять. Выписка «Из книги Менг-Тсё (Менция)» утверждает, будто хороший государь наравне радуется и скорбит с подданными, потому его никогда не свергнут. Опять же, читатель про себя подмечает: именно таких и свергают.

Стихотворения последних лет, написанные в периоде от 1903 до 1914 года, это: «Чужбина-родина», «Осеннее-весеннее», «Амалии», «Ночная песня странника», «Не-Джиоконде», «Да не будет». На поверхностный взгляд — отражение сумбурного течения мысли. В 1914 году написан перевод из Гёте «Отшельник и фавн». Ставилась следующая ситуация, фавн пожелал попасть в рай, для чего обратился к отшельнику, тот посетовал на козлиные ноги, с которыми в рай не пускают. Фавна это разозлило, так как туда почему-то запускают святых с ослиными головами.

Факты о предках, детстве и ранних годах Мережковского всегда берутся из «Автобиографической заметки». Именно там рассказывается про Фёдора Мережко из Глухова, войскового старшину с Украины, от которого Мережковскими принято вести род. Его сын при императоре Павле прибыл в столицу, где и осел, сменив фамилию на русский манер, получил дворянство. Он же участвовал в войне 1812 года, после чего через девять лет, уже от второй жены (из рода Курбских) родился отец Дмитрия. В 1865 году родился сам Дмитрий на Елагином острове в Петербурге. С детства увлекался чтением произведений Майн Рида и Купера, воображал себя представителем дикого племени. На восьмом году тяжело заболел дифтерией, едва не умер. В годы учёбы сторонился сокурсников, считался нелюдимым. С тринадцати лет начал писать стихи и критические заметки. Пятнадцатилетним был представлен Достоевскому в качестве поэта, удостоился скверной оценки творческих потуг. В девятнадцать лет постигает историю и философию. Через шесть лет увлёкся символизмом. После университета поехал на Кавказ, где встретился с Гиппиус, сделал предложение, получил согласие, женился. В двадцать восемь лет пытался опубликовать «Юлиана Отступника», первый свой роман, что удалось осуществить с большим трудом. Через одиннадцать лет навестил Льва Толстого в «Ясной Поляне». Посчитал нужным Дмитрий рассказать, как драму «Павел I» у него конфисковали. Автобиография заканчивается многоточием.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дмитрий Мережковский «Старинные октавы» (1890)

Мережковский Старинные октавы

О чём поэт мечтает написать? Какие темы важно поднимать? Но надо от проблем мира отдохнуть, на себя самого взглянуть. Так принялся Мережковский описывать жизнь с начала, повествуя и о том, что его угнетало. Угнетала Нева, по чьим брегам с юных лет бродил. Угнетала родня, им всем он не был мил. Жил под давлением, словно чуждый семье ребёнок, словно по случаю прибившийся телёнок. Ни в чём не находил теплоты, в тревогах протекали его дни. Отец и вовсе с ним не дружил, хоть бы раз взор на дитя обратил. Не одному ему такое счастье досталось, братьям и сёстрам не перепадала большая малость. Всякий в семье низводился ниже порога, едва ли не находя ночлег наподобие стога. Что до отца, тот глухим к нуждам детей был, постоянно откладывал деньги, зачем-то копил. К нему с вопросами обращаться смысла не имело, хоть пытайся обращаться смело, немым становился ответ, в котором слов вовсе нет. Раз в год отец позволял детям вкушать роскошь семейного быта, то Мережковским не было забыто, он помнил полки, ломившиеся от снеди, звучала и копилка от брошенной меди. Печальное детство отпечаток на характер Дмитрия отложило, потому чувство обиды на отца всегда в нём жило.

Запуганный ребёнок, тот самый телёнок, всеми забытый, спрятавшийся ото всех, не думал от жизни ожидать малый успех. Сторонился людей, привыкший диким быть, — к такому не подходи, может укусить. Он продолжал бродить вдоль невских брегов, радуясь рифм созвучию, произношению слов. От тягот должен рождаться в человеке поэтический дар, умом должен он оказываться и в юности стар. Вынужденный развивать талант к выражению мысли наедине, талант укреплялся вдвойне и втройне. Но должен был выполнять родительский наказ, учился сносно, сменяя классом класс. Он в фолиантах успевал затеряться, с трудом способный разобраться, с усилием входивший в познание правил, о чём теперь, рассуждая, стихотворные заметки оставил. Бился и над сложным усвоением правописания буквы «Ять», иногда гадая, когда нужно оную писать.

Рассказ о прошлом, должен был дальше переходить, требовалось о делах российских говорить. Что случалось в стране, о чём судачил народ? Например, процесс над Верой Засулич идёт. Обвиняется она в покушении на генерала, чья воля пороть мужика приказала. Но разве можно в стране, свободной от рабства, где правитель-государь, опора для царства, чьи веления принято исполнять, о долге никогда не забывать… разве можно пороть людей? Словно не сбросила Россия крепостничества цепей. Оттого Засулич на встречу с генералом тем явилась, её сердце тогда без трепета билось, разрядила она пистолет в генерала живот, потому и судят её — суд по её делу идёт. Интересен процесс оказался ещё тем, что Засулич оправдали… То есть у Веры не возникло проблем. Как такое возможно? Правда истории такова. Находил теперь Мережковский для воспоминаний слова.

Вообще, с мыслями сообразуясь, нисколько в том не красуясь, всегда можешь в стихах писать про каждый из прожитых дней, делая это целью жизни долгой своей. После, когда времени порядочно пройдёт, потомок знание о прошлом обретёт. Ведь не скажи Мережковский про Засулич деяния, кто бы прилагал меры для былых дней узнавания? Можно попробовать, найти бы для того сил. Может кто попробует, или рано, мир пока ещё остаётся мил? Не надо искать для строк начало, лишь бы желание то делать позволяло.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Райдер Хаггард «Дни моей жизни» (1912)

Haggard The Days of My Life

Хаггард всегда искал корни в Дании, забывая о существенном — с начала XI века Англия подвергалась завоеваниям со стороны скандинавских государей, становясь единой частью то с Данией и Норвегией, то с Нормандией. Так или иначе, среди данов могут искать предков едва ли не все англичане. При этом, всегда мельком, Райдер говорил о жизни отца в России. Да и сам Хаггард на одну четверть являлся русским. Однако, причастность к русскому народу им не рассматривалась вовсе. Поэтому, ознакомившись с предками Райдера, нужно уделить внимание его годам до начала писательства, поскольку после, как начали выходить его романы, он себя уже не мыслил без деятельности беллетриста.

Но так ли необходимо для потомков литературное наследие? Хаггард в том сомневался. Он твёрдо верил, все его произведения будут забыты если не через несколько лет, то по его смерти точно. И в чём-то он оказался прав. Но, что он осознавал в той же мере, потомки не смогут оценить и самый главный труд жизни — изучение сельского хозяйства Англии. Райдер много сил потратил на изыскания в данной области, выпустил многостраничное двухтомное издание, существованию которого радовался значительно больше, нежели успехам самых продаваемых книг.

Став совершеннолетним, Хаггард отправился на юг Африки. Есть свидетельства, согласно которым Райдер занимал важное место в проводимой британскими властями политике. Несмотря на юность, он претендовал на должности, до которых ещё не доросли умом сверстники. Всё же, читатель знает, Африка оказала на Хаггарда другое — более сильное воздействие, значительно повлияв на творчество. Пока же Райдер примечал, почему зулусам ближе мусульманство, разрешающее иметь несколько жён и запрещающее пить алкоголь, нежели христианство, обязывавшее иметь всего одну жену, зато дозволявшее пить едва ли не без меры. К христианству не было веры ещё и по тому обстоятельству, что слова проповедей священников полностью противоречили жизнеописаниям участников библейских событий, среди которых многожёнство как раз и практиковалось.

Наблюдения Хаггарда послужили для написания документальных произведений, вроде «Кетчвайо и его белые соседи», к содержанию чего современники отнеслись со скепсисом. Райдер продолжал писать, уже беллетристику, публикуясь за собственный счёт. Первое художественное произведение он написал, поспорив с женой, у кого лучше получится. Однако, популярность к Райдеру пришла благодаря книге «Копи царя Соломона», написанной под вдохновением от «Острова сокровищ» Стивенсона. Особо Хаггард отметил, как, с радостью о чтении о похождениях Аллана Квотермейна, к нему составил письмо Уинстон Черчилль, тогда ещё будучи мальчиком одиннадцати лет.

В последующем Райдер побывал в разных местах, часто обращая наблюдения в литературные сюжеты. Как пример, результатом поездки в Исландию стало произведение «Эйрик Светлоокий» — самое лучшее из произведений Хаггарда, отчего-то редко вспоминаемое читателем. Поведал Райдер и про кораблекрушение, жертвой которого он мог стать — корабль налетел на скалу.

Пусть Хаггард не видел пользы от художественных произведений, вместе с тем, он говорил об их необходимости. Пусть писатели измышляют выдумки, но к этому обязательно должны прислушиваться, поскольку порою фантазия беллетриста опережает события. Самое наглядное доказательство — описанный в «Завещании мистера Мизона» случай с нехваткой шлюпок на корабле. Отчего-то британцы продолжали считать, будто корабль не должен содержать на борту столько спасательных судов, чтобы выжить получилось у всех. Как результат — поздно последовавшие правильные выводы после крушения «Титаника». Разве не могли британцы действовать предусмотрительнее? Почему-то это за них должна делать фантазия писателей. С тем же жаром говорил Хаггард про необходимость прививаться, приводя в доказательство сюжет из «Доктора Терна».

К 1912 году Райдер твёрдо решил, человечеству нужно бороться за лучшую долю для всех, ради чего и следует продолжать жить. К этому он подвёл читателя в воспоминаниях. Закончив трудиться над биографией, Хаггард дал указание на запрет публикации, согласившись на печать лишь после его смерти.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фаддей Булгарин «Воспоминания Фаддея Булгарина: Отрывки из виденного, слышанного и испытанного в жизни. Части V, VI» (1848)

Воспоминания Фаддея Булгарина

Так читатель и не дождался от Булгарина откровений. Зачем тогда вообще было внимать «Воспоминаниям»? Фаддей решил окончательно ограничиться событиями войны со шведами. Теперь он нарушил собственное обещание, всё-таки немного рассказав о своём участии. Но, опять же, больше уделял внимание политическому аспекту. Гораздо интереснее Булгарину было обсудить действия Наполеона, поведать про встречи французского деятеля с испанским министром Мануэлем Годоем, носившим титул князя мира, сообщить про лишение Бурбонов неаполитанского и испанского королевств. Говорил и про договорённости между Александром и Наполеоном, как решалась судьба Польши, окончательно растворявшейся в соседних государствах. Немного про бунты поляков, усмирять которые довелось и Фаддею.

Однажды к Булгарину подходил финн, уже много лет спустя, после отторжения Финляндии в вечное российское владение. Он отвечал, насколько жизнь населения преобразилась, нежели приходилось терпеть лишения при шведах. Вообще Фаддей стремился показывать, каким образом он радеет за Россию. Потому и финны у него рады переходу под владение русского царя. Радел Булгарин и даже так, что не против оказывался устранять всякого, выступавшего против действующего положения дел. Собственно, за то Фаддея современники и не любили, обидно отзываясь в многочисленных эпиграммах. Потому в «Воспоминаниях» Булгарин прямо сообщает — нужно говорить правду по существенно важным моментам, никак не стремясь умалчивать.

Из совершенно непонятных побуждений, Фаддей завёл повествование о жизни и деятельности Михаила Сперанского. Знакомя читателя с биографией сего замечательного политического деятеля, Булгарин поведал обо всём, начиная с ученической скамьи, оглашая взлёты и опалы, подведя к основному — сибирскому губернаторству. Фаддей сделал акцент на деятельности Сперанского в Сибири, где тот в качестве губернатора отдавал под суд всякого чиновника, не взирая на чины и звания, находя для того весомые причины. Именно потому Фаддей считал, что Сперанского в Сибири никогда не забудут, веки вечные он будет в почёте у сибиряков. К сожалению, уже спустя сто лет про деятельность Сперанского в Сибири не помнят совершенно, ежели где и вспоминая, то в Иркутске, где Михаил и пребывал в качестве губернатора.

Шестая часть воспоминаний продолжит умалчивать о самом интересном — Булгарин не спешил сообщать, каким образом он оказался в армии Наполеона. Понимая это, Фаддей оговаривался, ведь не зря он сообщал отрывки из виденного, слышанного и испытанного в жизни. Не обо всём он будет сообщать читателю, а только о некотором. Причём, потому он и рассказывает про разное, ибо об этом слышал. Например, взялся рассуждать о тактическом гении Суворова. В чём же гений заключался? Ни в чём! Как же так? Очень просто. Фаддей уверен, изучать тактические изыскания Суворова бесполезно — их нет. Не может быть: скажет читатель. Очень может. Вся тактика Суворова заключалась в действии нахрапом, вооружившись русской удалью. Именно так и никак иначе. Читатель должен запомнить это. Суворов всегда шёл напролом, благодаря чему и одерживал победы.

У Булгарина имелось ещё десять лет, дабы найти силы и поведать о дальнейших воспоминаниях. Однако, такого не случилось. Не стал Фаддей рассказывать про литературную деятельность, каким образом был причастен к Третьему отделению. Всё тайное — таковым и осталось. Булгарин сообщал про разное, о чём легко узнать и из других источников. Да и сам он черпал информацию из разных мест, немного добавляя и от себя. Получилось так, что «Воспоминания» сообщали информацию о юных годах Фаддея, тогда как прочее — набор любопытных обстоятельств о постороннем.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Николай Лесков — Автобиографические заметки (1882-90)

Лесков Автобиографические заметки

Больших биографий о себе Лесков не писал, на его счету короткие автобиографические заметки, оставленные по случаю. Особых изысканий из них усвоить не получится — это попытка Лескова определиться, откуда он пошёл, какое значение вследствие этого может вообще иметь. Выходило не очень. Ведь чем мог порадовать читателя Лесков? Кто он такой, как не писатель, к чьему творчеству относятся с подозрением. Примерно так он будет говорить в первой из заметок, по дате написания относящейся, скорее всего, к 1885 году, хотя могла быть написана и тремя годами раньше. В тексте сообщалось, что он — Николай — устал понимать себя отдалённым от русской литературы: как физически, так и мысленно. Такое состояние с ним длилось на протяжении последних десяти-пятнадцати лет. Только вот опалы Лесков удостоился много раньше, за свои чрезмерные интересы к изучению нигилизма.

Что же говорит Лесков о себе и своих предках? Себя он считает выходцем из дворянской семьи, с существенной оговоркой. Дворянства добиться удалось его отцу, будучи обладателем честного взгляда на жизнь и непробиваемого в данном плане характера. Отец у Николая никогда не пытался стоять за спинами, либо изыскивать милости у кого бы ни было, даже от собственного отца он предпочёл отдалиться. Дело заключалось в следующем: дед Лескова, как и прадед, являлись священниками в Орловской губернии. Потому и отец должен был стать священником. Отец на это не согласился, вследствие чего был выставлен из дома без всего. Так оборвалась духовная нить, уступив место дворянской. Сам Лесков воплотил в себе обе разрозненные нити семейства, проявив интерес к духовной составляющей и к дворянской, правда чиновник из него не задался, зато получился писатель.

Вторая автобиографическая заметка написана Лесковым ближе к 1890 году, опубликована посмертно. Считается, она предназначалась для внесения в подготовленную заранее библиографию. Требовался краткий очерк, чему Николай полностью удовлетворил. В сжатом виде им сообщались сведения о родителях и месте рождения, о наиболее важных литературных произведениях и гонорарах, за них полученных. При этом Лесков рассказывал о себе в третьем лице, будто и не он вовсе писал данный текст.

Ещё одна заметка написана в 1890 году, примерно для той же цели, что и предыдущая. К Лескову проявляли всесторонний интерес, чему требовалось удовлетворять. Теперь Николай говорил о себе не таясь. Но и эта заметка прижизненно не публиковалась, она стала частью издания 1904 года, посвящённого исследованию жизни и творчества Лескова за авторством Фаресова.

Николай словно действительно писал заметки про свою жизнь от скуки, толком ничего о себе не сообщая. Читателя мог интересовать сам Лесков, его личность, устремления, интересы, совершённые поступки и желания, каковые осуществились, либо которые не смогли сбыться. Ничего подобного Николай не думал сообщать, может не считая нужным, а то и вовсе осознавая излишним. Почему? Порою знать о писателе лишнее не требуется. Для того он и писатель, чтобы рассказывать о других, но никак не быть объектом для интереса со стороны, если речь не о творчестве. К слову говоря, в том и заключается суть исследования творческого наследия, чтобы не смешивать необходимое к познанию с совершенно не касающимся того.

Скажем спасибо Лескову уже за оставленные автобиографические заметки. Вполне достаточно знать, при каких обстоятельствах он получил право на жизнь, уже из этого смея делать некоторые выводы, так важные для лучшего понимания творческих порывов. Всё-таки не из простых побуждений Николай оставил ряд примечательных произведений о духовном.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Павел Мельников-Печерский — Автобиография, критика и публицистика (1859-61)

Мельников-Печерский Автобиография

Порою о самом себе нужно рассказывать самостоятельно. Не из побуждений остудить пыл будущих биографов, поскольку таковых может не быть вовсе. Сугубо из собственного желания, дабы создать представление, которого и следует придерживаться. Ещё не став доподлинно дельным человеком, а может из личного интереса, Павел сочинял автобиографии. Ни одна из них при жизни не публиковалась, оставшись в рукописи. Известны два варианта, один из них датируется 1859 годом. Мельников рассказывал о себе в третьем лице. Сообщил о десяти годах домашнего обучения, затем нижегородская гимназия и казанский университет. Павел признавался в увлечении с юных лет литературой и историей. Может потому предпочёл стать учителем. Увлёкшись изучением народа, объехал солеварни. Литературную деятельность начал с путевых записок. В дальнейшем был редактором и издавал следующие издания: «Нижегородские губернские ведомости» и «Русский дневник». Есть за авторством ещё одна автобиография, написанная от первого лица. Её содержание обрывается, в основном описывались предки.

Из критики можно отметить тщательный разбор произведения Островского «Гроза», написанный в 1860 году. Павел сразу охарактеризовал пьесу, дав направление многолетнему обсуждению — луча света в тёмном царстве. Сам разбор не ограничивался одним произведением, Мельников старался взять как можно больше пьес, написанных Островским к моменту публикации критической заметки. Видел Мельников практически одно — невежество русского люда, взращенного на «Домострое».

Что именно увидел Мельников в «Грозе»? Он сразу перешёл к очевидному — главную героиню произведения ни о чём не спрашивают. Желает она того или нет — её отдадут за человека, нисколько ей не симпатичного. Не посчитаются и с её пылкой натурой. Получалось, главная героиня, как морковка из загадки, должна сидеть в темнице, тогда как её коса остаётся на улице. Отчего вообще девушка должна становиться подобием собственности семьи мужа? — этому сильнее прочего удивлялся Павел. Он же предлагает вспомнить домонгольские времена, когда девушка, выходя замуж, пользовалась приданным на своё усмотрение, нисколько не спрашиваясь мужа. Следовательно, девушки в прежней Руси могли чувствовать себя обособленно. Теперь такого на страницах «Грозы» не наблюдается.

Но! Самое главное, что характеризует и самого Мельникова, в том числе и интерес его, в семье Кабановых Павел обнаружил раскольнические черты. Как не крути, Кабаниха придерживается заветов протопопа Аввакума. Тут можно лишь сказать, что к чему проявляешь рвение сам, тому находишь применение везде, где оно требуется, либо является совершенно лишним. Стоит предположить, сам Островский подивился сравнению Мельникова. Однако, по-своему Павел оставался прав. Другое дело, автор мог и не вкладывать подобного смысла.

Пророчествовал Мельников ещё вот о чём. Он говорил — кулибиным скоро станут открытыми все дороги в России. Как не принижай значение их деятельности, переоспорить стремление к изобретательству в человеке не сможешь. Да и глупо мешать тому, чему всё равно суждено явиться — не сегодня, так завтра, не с помощью одного, до того же обязательно додумается кто-нибудь другой.

Ещё отметим некролог от Павла «Заметка о покойном Н. А. Добролюбове» за 1861 год. Мельников посчитал обязательным уточнить информацию об умершем, сообщая дополнительно об его отце, никак не происходившем из бедной семьи.

Теперь можно обратить внимание на довольно интересную работу Мельникова, опубликованную анонимно, частично стилизованную под древнюю русскую письменность, изданную брошюрой. Польский вопрос в очередной раз накалил атмосферу, не желали поляки мириться с уздой, накинутой на них Екатериной II. Не сумев с помощью Наполеона отвоевать право на независимость, они раз за разом подготавливались к очередному восстанию.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фаддей Булгарин «Воспоминания Фаддея Булгарина: Отрывки из виденного, слышанного и испытанного в жизни. Части III, IV» (1847)

Воспоминания Фаддея Булгарина

Надо уметь соотносить собственную личность для истории с теми обстоятельствами, под каковыми понимается сама история. И Булгарин осознавал, насколько он мал, когда в его современниках великие люди, более достойные рассказа, нежели он. Пускай это выглядит странно, когда воспоминания превращаются в историческое свидетельство очевидца. С другой стороны, хоть есть о чём вспомнить таким образом, нежели повествовать о том, к чему руку не прикладывал. Собственно, может и не о чем толком сообщать, отчего и вынужден Булгарин расползаться мыслью по древу. В продолжении воспоминаний Фаддей повёл повествование от первого участия в бою и вплоть до результатов войны России со Швецией, в результате которой Александр отторг на вечные времена Финляндию от власти шведских королей.

Воевать с европейскими державами — такая себе война: следует вывод из мыслей Булгарина. Кому показывать величие русских? Неужели тем европейцам, что за всякую им оказанную помощь спешат предать? Определённо, Россия блистала на арене боевых действий в 1806 году, нисколько не уступая жадным аппетитам Наполеона, скорее заставляя французского императора ограничиваться ни к чему не приводящими сражениями. Однако, сие — есть лирика. Булгарин отправлялся в Лифляндию, любовался девушками, принимал сухое гостеприимство. Но всё же он ждал боя, в котором проявит отвагу, поскольку всякий в войске тех лет желал того же. Лишь бы поскорее проявить отвагу в сражении. Когда же бой случится, Булгарин не пожалеет красок на описание смерти рядом с ним находившегося, совершенно случайной и будто бы полагающейся свершиться — всё согласно необходимости принимать неизбежное.

Воевать Булгарину действительно пришлось, однажды он чуть не утоп, благо был извлечён из воды и отогрет. После случится Тильзитский мир, будет встреча двух императоров, примечен окажется и сам Фаддей, напомнив тем главного персонажа из произведения «Леонид» за авторством Рафаила Зотова. В дальнейшем Булгарин посетит могилу отца, встретившись тогда же с одним из рода Радзивиллов. Последнее обстоятельство показалось Фаддею настолько важным, что он взялся поведать историю рода Радзивиллов, особенно про их участие в связи с княжной Таракановой, и, вполне к месту, о необходимости Булгариных сняться с родовых земель и перейти под подданство России.

Четвёртая часть воспоминаний к оным вовсе не относится. Фаддей написал собственное представление о русско-шведской войне. Участвовал ли он в ней сам? Говорит — да. Но сам оговаривается — не собирается и слова сообщить, какие горести или радости ему пришлось испытать. Вместо всего этого, текст наполнился исторической сводкой с некоторыми занимательными фактами.

Как воевали русские? Храбро и с открытым забралом. А как воевали финны и шведы? Весьма подло. Но под подлостью следует понимать сугубо отсутствие благородства. Пока русские стремились вдохновляться участием в столь важном мероприятии, их соперник, чаще в виде ополчения, массой наваливался на малые отряды, пленил воинов, предавая их, уже безоружных, жестоким пыткам и казням.

Что же до самих финнов. После взятия контроля над Финляндией, выяснялось, почти все представители сего народа-племени отныне входят в состав Российской Империи. Единственным исключением оставались угры, славные сохраняющимися и поныне венгерскими владениями. Выяснялось и ещё одно обстоятельство — шведы никогда уважительно не относились к финнам, постоянно их принижая.

Тем и завершится четвертая часть воспоминаний, словно глава из труда историка. Читатель непременно поинтересуется, зачем в такой манере понадобилось Булгарину писать мемуары. Впрочем, может есть Фаддею о чём умолчать, потому и приходится соглашаться с таковой формой подачи информации.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фаддей Булгарин «Воспоминания Фаддея Булгарина: Отрывки из виденного, слышанного и испытанного в жизни. Части I, II» (1846)

Воспоминания Фаддея Булгарина

Всего Булгарин опубликовал шесть частей воспоминаний, вышедших тремя отдельными книгами. Издателем выступил М. Д. Ольхин. Первая часть завершалась смертью императора Павла, вторая подводила читателя к семнадцатилетию автора. Так и осталось непонятным, из каких побуждений Булгарин предпочтёт александровской России наполеоновскую Францию. Об этом сказ будет впереди. Пока же Фаддей сообщал общие сведения о себе, отчасти показывая становление взглядов. Что же, Фаддею было два года перед вторым разделом Речи Посполитой, сам он шляхетского происхождения. Бабушки и дедушки воспитывали его на рассказах, воспевая Карла XII и горюя о его судьбе, при том, что имели знакомство с Петром Великим.

Как описывает Булгарин Польшу? Он нисколько не жалеет об упадке. Даже уверен, Польша на протяжении последнего века не являлась жизнеспособным государством. Всякий мог заявить о праве на её земли, чего не происходило по условиям Вестфальского мира. Стоит ли говорить, что демократические принципы польского народа были тому виной? Фаддей так не скажет, однако должно быть ясно: всякая демократия — есть прикрытая олигархия. Каждый в Польше стоял за собственное право на власть, вследствие чего единство народа утратилось. Даже пресловутые конфедерации, создаваемые польской шляхтой, не смогли найти точек сопротивления, потерпев поражение и допустив первый раздел.

На страницах воспоминаний Фаддей нашёл повод порассуждать о многом. В том числе и о нравах польских мужчин и женщин. Например, мужчина не должен был передвигаться на карете — только верхом. Ежели он поступал согласно французской моде, отказываясь от верховых поездок и пересаживался в карету — его высмеивали. Помимо этого, Булгарин делает широкие исторические отступления, считая необходимым своими словами рассказать историю Европы. Он сообщил ещё одну причину упадка Польши — никто не хотел воевать. Для этого шляхте служили наёмники из немецких земель и Шотландии. А ежели нужно было больше войска — собиралось непрофессиональное ополчение со всех земель, да и то не под власть короля, а для нужд собравшего их шляхтича. Кроме того, в Польше не имелось крепостей, вследствие чего Карл XII и передвигался по польским владениям, нигде не встречая сопротивления. Не забыл Фаддей пересказать историю России вплоть до воцарения Петра Великого.

С 1798 по 1806 Булгарин обучался в Сухопутном шляхетском кадетском корпусе, располагавшемся в Санкт-Петербурге, выпускниками которого числились именитые литераторы Сумароков и Херасков. Теперь предстояло рассказать, как Фаддей обрусел, совершенно позабыв польский язык. Читатель бы поверил, если бы не знал о литературной деятельности Булгарина, первоначально писавшего по-польски. Сам Фаддей говорит, что имел успехи в учёбе, шёл он через класс. Он же говорит, что рано полюбил литературу и театр, предпочитал самовольно покидать расположение конкурса и посещать пьесы по Озерову.

Сообщая о себе, Булгарин давал представление и о времени. К сороковым годам XIX века сложилось иное мнение о действительности, мало схожее с бывшим в его юности. Тогда в обществе полагалось носить парики и пудриться, без чего выходить в свет считалось зазорным, ибо это показывало неуважение к окружающим. На французском языке дозволялось говорить с иностранцами, и нисколько не среди своих. Да и сами военные — это не бравые гусары, готовые к свершениям ради дамы или готовые делать карточные долги, проводя время в жарких ломберных сечах, а истинные солдаты, готовые постоять за честь на настоящем поле боя, без каких-либо дуэлей и прочей мальчишеской суеты.

Булгарин считал себя католиком, посещая при этом русскую церковь. Он говорит, что так ему казалось более правильным. Пойти против католичества вовсе он, разумеется, не мог, хотя бы из чувства уважения к родителям. Ежели читатель этому верит, значит Фаддею получилось создать благоприятное впечатление. Для усиления чувства приятия, Булгарин как раз и обмолвился, будто позабыл польский язык. Утверждает он присутствовавшее в нём уважение к наставникам кадетского корпуса — истинно ратовавшим за учеников, пусть и выгораживая за явные проступки.

В 1806 году Фадддей зачислен корнетом в уланы. Вскоре ему предстоит быть раненным под Фридландом, сражаясь против наполеоновской армии.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Джеки Даррелл «Звери в моей постели» (1967)

Джеки Даррелл Звери в моей постели

Джеки — первая жена Даррелла. Та, кто шёл за ним в огонь и в воду. Она решила честно рассказать, кем её муж является в действительности. И рассказать именно в 1967 году, так как сам Джеральд публиковать тогда собственные книги не пожелал. У него — Джеральда — собственно, наметился творческий кризис, ибо он не знал, какими ещё натуралистическими заметками порадовать читателя. Более того, он — Джеральд — принялся за сочинение беллетристики. Кризис затянется ещё на несколько лет. Потому требовалось внести ясность в с ним происходящее. Что же, пришлось Джеки браться за перо, дабы сообщить о том, как всё на самом деле начиналось. А начиналось всё с очень больших проблем.

Они были молоды — Джеки и Джеральд. Но каждый хотел от жизни определённого. Для Джеки — оперное пение, для Джеральда — ловля или содержание зверей. Мечтания Джеральда имели больший вес. Как-никак, существовало намерение изменить подход к зоопаркам. Тут бы пошутить, вроде: нашёлся наконец-то Фёдоров от зоологии. Да шутить не получится. Джеральд всерьёз намеревался проявить заботу об ещё сохраняющихся на планете живых существах. Ни одно из них не должно исчезнуть с лица Земли. Только чего стоят мечты безработного юнца, чьё собственное существование не стоило и ломаного пенни?

Жизнь скудна на возможности, если не прилагать усилий к изменению такового её восприятия. Отговорка чаще следующая: денег нет. Тогда нужно заработать хотя бы ломаный пенни! У Дарреллов появилась к тому возможность. Джеральд любил рассказывать истории про им уже совершённые путешествия по Африке. Почему бы не предоставить их для эфира на радио? Там же сообщают такое, что даже близко не несёт такого же интереса. Подсобил и брат Лесли, подбивая начать писать о пережитом. Даже готов был помочь связаться с издателем, у которого публиковался сам. Джеральд пребывал в тягостных размышлениях. И Джеки полна уверенности — именно она сумела склонить его к решению наконец-то взяться за перо.

Теперь Джеки писала практически инструкцию для каждого, кому хочется стать знаменитым писателем. Конечно, у Джеральда были братья, уже испробовавшие прилив сил от получения авторского гонорара. Но не скоро он сам стал писателем. Он продолжал создавать тексты для радио, лишь после объединив их в сборники. Где же искать собственного издателя? Неужели придётся действовать через литературного агента? Страхов хватало. Оказалось, мир не без добрых людей. Говорят, литературные агенты — акулы? Отнюдь, дыра в кармане Джеральда была любезно заштопана и наполнена как раз литературным агентом, позволившим себе дать денег без обязательств на срочные нужды, а после и помогая в дальнейшем. Читателю лишь остаётся думать, каковым же везунчиком был этот Джеральд. Всегда ему встречались нужные люди, готовые делить с ним печали и радости.

Повествование на этом не остановится. Джеки продолжит рассказывать истории, порою в духе самого Джеральда. Она опишет Африку, Южную Америку, Австралию, Новую Зеландию и Малайзию. Будет ли то интересно читателю? Если он не успел познакомиться с воспоминаниями непосредственно Даррелла — возможно, в ином случае — определённо, нет. Даже можно сказать, Джеки вторит Джеральду, сообщая всё то, о чём он успел написать сам. Получается, творческий кризис настиг и её. Хватило бы ограничиться созданным зоопарком, не будь мир литературы излишне требователен к писателям. Как? Очень просто. Нужно выдерживать определённый объём. Либо заканчивать повествование брался непосредственно Джеральд. Впрочем, догадки высказывать не требуется. Главное, читатель узнал, с чего начинался путь Джеральда в качестве писателя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 2 3 6