trounin.ru

Писать не хочется, но писать необходимо — так рождаются вымученные произведения. Что мог Андрей Битов рассказать про десятидневное пребывание в Армении? Сам он говорит, что ничего толкового сказать не может. А сказать надо! Поэтому в течение двух лет он писал «Уроки Армении». Не преследуя целей, просто излагая мысли, Битов создал работу, отчего-то считающуюся важной. Понять причины того просто, достаточно ознакомиться с елейным восхищением от армянской культуры и упоминанием геноцида. Во всём остальном Битов остался критичен.

Как получается у человека чем-то восхищаться, чтобы в том разочароваться? Битов о том прямо не говорит. Он — журналист. Поёт читателю об увиденном. И первым, с чем познакомился Андрей, стал армянский алфавит. Непривычные ему буквы изумили его, поразили своей древностью. Они, буквы, продолжают существовать без изменений, чего нельзя сказать про алфавит русского языка. Зачем Битов вспоминает, как иначе мыслили классики русской литературы? Они, русские писатели, использовали для творчества другой алфавит и другие правила, что ныне доступно вниманию лишь специалистов, когда большинство устраивает адаптированный вариант.

Про сам армянский алфавит Битов ничего плохого не говорит. Он замечает изменчивость непосредственно армянского общества. Сохраняя культуру, армяне живут настоящим моментом. У них не так много осталось нужного — основное утеряно. В качестве примера такого мнения достаточно увидеть архитектуру Еревана. У главного города Армении нет собственного лица. Битов не предлагает озаботиться созданием оного. Отсутствие лица — такое же лицо, подобное прочим.

Читатель себя спросит: куда делась благосклонность автора? Почему с первых страниц восторг, а чем дальше Битов углублялся в мысли, тем всё чаще он собирал всё подряд? Было бы о чём рассказать, как соответствующий текст появлялся на страницах. Не обходит Битов стороной упоминание Арарата, Месропа Маштоца, истории, географии. Андрей повествует вплоть до верности армянок и похода в кинотеатр на «Фантомаса».

Где же цельность предложенного автором материала? Её нет. Битов пишет подобие путевых заметок, не более того. И писать ему было необходимо, иначе зачем ездил в командировку? Мог и не писать. Битов не хотел писать. В итоге написал. Даже издал. В ереванском издательстве, разумеется, издал. Важным человеком после в Армении стал. Как не стать, когда такое внимание к ней приковал. Обласкал, пожурил, дал повод задуматься о будущем. Коли не существовало Армении явной, требовалось её таковой сделать, чтобы действительно Армения, а не социум. сохранивший достижения предков. Мнение стороннего человека везде должно цениться, поскольку только ему под силу оценить, найти отрицательные и положительные моменты. Не без предвзятости, конечно. Битов будет сравнивать прежде всего со знакомой ему средой.

Дельных мыслей могло хватить на несколько увесистых статей. Битов решил расползтись мыслью по древу. Обозначив явное, он ушёл в непролазные дебри слов, излагая уже обстоятельства, никакого значения не имеющие. Он мог рассказать о достойном упоминания, углубившись в реалии Армении и населяющих её людей, чего делать не стал. Битов судил поверхностно, не заглядывая далее доступного взору. «Уроки Армении» уподобились видимости Арарата из Еревана — вроде есть, можно увидеть, нужно дождаться ясной погоды. Но так как его не видно, значит следует представить. И тогда воображение подскажет всё требуемое, обязательно в прекрасных оттенках. Нет мрачности на страницах, есть надежда на прояснение. Кто желает увидеть, тот разглядит Арарат, тот оценит и «Уроки Армении».

Автор: Константин Трунин

» Read more

О, дайте мне, пожалуйста, сил,
всё описать, покуда не забыл.

Жизнь — кладезь информации. Зачем читать выдуманные истории, когда всегда можно ознакомиться с воспоминаниями людей? Каждый выбирает на своё усмотрение. Писателям порой нечего о себе рассказать, тогда их фантазия изыскивает образы из неуловимых пределов собственного естества, либо обращается к человеческой культуре вообще, на новый лад позволяя пересказывать плоды чужих творческих мук. Василий Аксёнов был из тех, кто предпочитал говорить о собственной жизни, подвергнув прошлое соответствующим изменениям, чтобы читатель самостоятельно догадывался о моментах биографии автора. Роман «Таинственная страсть» стал чертой, которую Аксёнов подвёл под своей жизнью. На страницах книги его друзья, реалии действительности и уходящий в минус позитивный заряд настроения.

Нужно с юмором относиться к прошлому. Каким бы оно не выглядело сейчас, нагружать себе депрессией всё равно не следует. Разве может молодость восприниматься негативно? Отчего, некогда лёгкому на подъём, ныне впадать в уныние? Аксёнова окружали замечательные люди, о которых будут помнить и без лишних напоминаний. Василию осталось оговорить игнорируемые обществом обстоятельства их жизни, наложив на советские годы при Хрущёве и Брежневе.

Аксёнов легко играет со словами, продолжая создавать произведения в излюбленной манере. Уже не первый раз этого удостаиваются фамилии действующих лиц, чтобы позже не один раз подвергнуться критическому разбору. Также легко Аксёнов обходится с речью, помещая в текст бранные выражения и не стесняясь выражать эмоции красным словцом, даря читателю возможность ещё раз улыбнуться. Впрочем, наблюдая в «Таинственной страсти» за экспрессией Хрущёва в отношении к современному искусству, получаешь дополнительный толчок к восприятию романа Аксёнова.

Именно на лёгкости строится роман. И когда слог автора становился легче воздуха, текст мгновенно нагружался серьёзным разбором происходящего вокруг. Поступь действующих лиц стремительно возносит их на Олимп всеобщего внимания, сталкивая в противоречиях с властью, не желающей видеть в числе граждан страны им подобных. Всё должно быть чётко и лаконично, а в творчестве преобладать соцреализм. До того ли крылатым талантам, жадно выискивающим рифмы для создания ещё одного нетленного стихотворения?

Аксёнов негативно относится к происходящему в Советском Союзе. Он это видит и открыто об этом говорит, раскладывая по пунктам, что его конкретно не устраивает. Только это совершенно не чувствуется в сюжете, покуда действующие лица переполняются от энергии и совершают безумства, не боясь пострадать. Их время было прекрасно той атмосферой, в которой они жили, какой бы она не была на самом деле. Человек может найти отрицательное и даже будет склонен с ним бороться, но смириться никогда не согласится. Главное не капать желчью и не делиться болью, ведь лучше быть не могло. Значит, нужно осознать прошлое и принять его. У будущих поколений будут другие проблемы.

«Наша цепь — коммунизм» гласит одна из страниц. Есть в таком понимании ощутимая доля сатиры. Ею пронизана вся книга. Грусть приходит лишь когда настаёт пора прощаться с действующими лицами: люди смертны и этого у них не отнять. Аксёнов оставался последним, кто обязан был рассказать о их совместном прошлом. Его сразила смерть «Вертикалова» в сорок два года, также тяжело он перенёс смерть «Роберта Эра». Былое минуло вместе со страной, настало время иной действительности, о которой теперь рассказывают следующие поколения писателей. Для шестидесятников мир казался не таким, каким его воспринимают люди, чья молодость пришлась на девяностые.

Светлое постоянно маячит где-то впереди. Нужно стремиться к стабильности. К сожалению, человека всегда всё не устраивает, включая стабильность.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Небольшая Исландия внесла значительный вклад в средневековую литературу, подарив миру свои саги, рассказывающие о некогда населявших её храбрых людях. Они не отличались воинственным нравом, но всегда были готовы постоять за свою честь. У них имелось собственное законодательство, при полном отсутствии постоянной армии, милиции и даже правителей. Они жили согласно мироощущениям о правильном ходе вещей. И их мир не был хрупким, а наоборот чётко распределял обязанности и ответственность каждого. Начало заселения Исландии принято связывать с нежеланием части норвежцев становиться под знамя монарха. Именно с той поры разошлись пути некогда единого народа. Многое уложилось в их непростую жизнь на земле, где очень трудно выжить, не имея на то сильной воли. Безвестные ныне авторы без устали описывали будни, сформировав для потомков большое обилие саг.

Читать саги трудно. Они наполнены событиями и лишены художественной обработки. Это биографии людей, живших на самом деле. Одно портит дошедшие истории: до момента их записи было добавлено много посторонних свидетельств, наложивших свой отпечаток на конечный вид саг. Современный читатель всегда может прикоснуться и понять: чем жили, о чём думали и какие дела вершили исландцы. Их сказания много богаче, а значение для потомков — ещё значительнее. Когда история народа уходит в века — за него можно гордиться. Если она при этом лишена иносказательности, требующей дополнительной трактовки и дающей право разойтись во мнении двум людям — тогда вызывает двойную гордость.

Хронометраж событий исландских саг чаще находится в районе тысячного года. Ещё не было принято христианство, а древние верования по-прежнему жили в умах местного населения. Многое в сагах переплетается с историей Норвегии и Дании, частично Гардарики (Руси) и Миклагарда (Константинополя), совершались паломничества в Рим и плавания на остров Гренландия. Обо всём этом можно прочитать, прикоснувшись к прошлому с помощью литературных трудов исландского народа. Не лишены саги налёта фантастики, позволяя трупам оживать, а чертовщине иметь место в реальном мире — тут стоит сказать, что саги, включающие в себя такие элементы, весьма краткие, поэтому не стоит по ним судить о сказаниях в общем.

Основной смысл содержащейся информации в сагах — это понимание условий существования исландцев при их изолированности от других народов. Нахождение на острове накладывает определённые трудности, а расположение самого острова вдали от всех остальных земель — лишний раз говорит об оторванности. Плыть в Исландию надо было специально, и не каждое торговое судно решалось идти в земли, лишённые практически всего, чем можно заинтересовать покупателей. Сами исландцы редко выбирались за пределы страны, но если случалось, то об этом слагались легенды. Чего только стоит сага об Эрике Рыжем, изгнанном с острова на три года, вследствие чего ему теперь приписывается открытие Америки, так как он поплыл не в Ирландию и Англию, а подался намного дальше, куда уже плавали другие исландцы. Много есть историй про заморские путешествия, и везде исландцы проявляли железную волю, не давая спуска конунгам. Во многом везло отважным мореходам: им требовалось вернуться назад в Исландию, чтобы потомки запомнили их имена, иначе люди растворялись во времени, не оставив после себя никаких свидетельств.

Жизнь на острове не показывается с обывательской стороны, если она могла вообще быть. Исландцы постоянно судились друг с другом, требовали виру за убитых родственников и жестоко мстили обидчикам. Трудно предполагать о наличии какого-либо промысла, кроме рыбного, поскольку ведение сельского хозяйства в сагах не описывается, а диких животных должны были истребить самые первые поселенцы. На долю исландцев выпала только грызня друг с другом, что при отлаженной судебной системе было весьма сподручно. Решение суда не всегда устраивало людей, вследствие чего элемент мести распространялся повсеместно. Никаких иных мыслей не могло возникнуть, когда надо добиться высшей справедливости. И ведь общество само регулировало все ситуации, воздавая каждому по заслугам. При достойных делах — написание об этом саги становилось практически гарантированным.

Ирландский эпос похож на исландские саги, но он больше мифологизирован. Описываемые в нём события относятся к первым векам, откуда современная Ирландия ведёт начало своей истории. В славные дела изначально вмешивались боги, самоустраняясь при дальнейшем развитии событий. Эпос делится на события до рождения Кухулина, подвиги самого Кухулина и фантастические повести. Свою роль в сохранении народных сказаний сыграли служители церкви, обработавшие и переписавшие доступные им истории. Отчасти эпос приобрёл нечто среднее между языческими воззрениями и представлениями христиан о событиях древности. Некоторые описываемые эпизоды перекликаются с другими средневековыми произведениями — не только европейскими, но и, например, иранскими. Толковых объяснений этому нет — остаётся только удивляться подобного рода сходству.

История Ирландии тесно связана с Шотландией, поскольку эти два народа родственны между собой. Сам эпос только несколько раз приводит свидетельства таких отношений. Самое главное — сказание о рождении Дейрдре, приносившей горе, сбежавшей с любимым на соседний остров. Далее эпос опирается уже только на события, происходившие в Ирландии, отражая противостояние двух родов, не находивших покоя. Примечателен эпизод с разделкой кабана Мак-Дато, где можно лучше всего ознакомиться с нравами древних ирландцев, весьма воинственных при более близком рассмотрении. Легенды того времени передавались из уст в уста, восхваляя поступки храбрых людей, не давая представления о других сферах жизни.

Обладатель семи зрачков, имевший по семь пальцев на конечностях, родившийся при загадочных обстоятельствах после того, как его мать испила воды и отяжелела, — Кухулин — примечательная фигура ирландского эпоса. Только о нём одном сложено множество легенд, более него никому не приписываемых. Короткая жизнь этого удалого человека протекла за двадцать семь лет, закончившись трагическим образом — ему отрубили голову на поединке. Его боялись боги, преследовали соперники, что дало богатую почву для слагаемых народом историй о жизни Кухулина.

Фантастические повести ирландского эпоса больше касаются путешествий в удивительные заморские страны. Можно ознакомиться с подобием «Одиссеи» Гомера, либо прочитать про далёкую землю, где жизнь идёт совершенно иным образом. Читаются такие сказания ещё тяжелее, но могут быть любопытны читателям, интересующимся историей Ирландии.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Томился от жажды осёл у пруда.
«Темна, — он кричал, негодуя, — вода!»
Быть может, вода и темна для осла, —
Она для умов просветлённых светла.

Никогда не будет ничего милее родного края, какими бы ужасными условия жизни в нём не были, и каких бы перемен ты там не желал. Жизнь Рабиндраната Тагора прошла в череде народных волнений, имевших единую цель — сбросить с себя владычество британцев. Только мало было сбросить — необходимо также модернизировать общество. Однако, проще колонизировать все планеты Солнечной системы, нежели сломить мировоззрение жителей Индии. Остаётся удивляться, каким образом удаётся удерживаться в рамках единого государства столь разным людям, чьи религии противоречат друг другу, а всё остальное находится в жестоком подчинении многовековому укладу. Тагор с бесконечной болью говорит о необходимости перемен, но он же осознаёт необходимость длительного срока для осуществления постепенного перехода от кастовой системы к хоть какому-нибудь подобию западной культуры.

Жить в замкнутом пространстве, не замечая ничего вокруг — это одно из лучших средств для спокойного существования. Но когда человек сталкивается с другим образом мысли, видит иные возможности и по-новому осознаёт свою собственную жизнь, то он невольно начинает думать над изменением устоявшейся системы. Возможно, крестьян не так сильно угнетает землевладелец, а поборы чиновников всегда воспринимаются само собой разумеющимися. Однако, выпусти такого человека за пределы страны: пусть он поймёт чужие нравы, да сравнит с виденным у себя дома. Разумеется, голова заработает в новом направлении, причиняя боль всем. В условиях Индии во многом виноваты сами британцы, чья колониальная политика никогда не отличалась стремлением навязывать понятие европейского гуманизма, а строилась только на принципах захвата новых территорий и процветания метрополии любыми средствами. Тагор был из тех, кто получил образование вне своей страны, общался с иностранцами и полностью принял их ценности; его можно отнести к западникам. Другой особенностью взглядов Тагора является то, что он уважительно относился к идеям Маркса, став рупором нового понимания возможностей родной страны.

Творчество Тагора пропитано не только болью за угнетаемое положение Индии — в нём есть стремление показать возможность иной жизни. Ведь будет хорошо, когда землевладелец перестанет отбирать землю у крестьянина, а узкая специализация каждой касты наконец-то перестанет мешать техническому прогрессу. Тагор где-то прямо, а чаще художественными образами и аллегориями, даёт тот самый текст, от которого у читателя должны ненавязчиво формироваться нужные мысли. Трудно утверждать, что творчество Тагора могло хоть как-то расшевелить большую часть страны, являющуюся неграмотной и поныне. Для полного понимания выражаемых идей нужно хотя бы частично ознакомиться с самой западной моделью мировосприятия, и европейскому читателю это сделать легко. Но так ли всё обстоит с простыми индийцами, чей ход мыслей находится под контролем манипуляторов, всегда стремящихся извлекать выгоду для себя? Отчасти, таким же манипулятором является и Тагор, чьи произведения направлены не на интеллигенцию Индии, а скорее на иностранного читателя, от которого, в первую очередь, зависит будущее родной страны автора, поскольку от самих индийцев дождаться перемен невозможно: они сделают требуемое, но в глубине души останутся при точно таком же понимании мира, как были до кем-то запланированных перемен.

Нельзя говорить о современном положении дел, отталкиваясь от творчества Тагора. Рабиндранат не застал того времени, когда Индия стала независимой страной. Не застал он и тех актов резни, которыми сопровождался раздел Британской Индии по религиозному принципу, также не застал раскол родной Бенгалии, чей удел ныне быть частью двух государств. Тагор вообще старается не задевать тему религии, предпочитая воспринимать мир только через призму истории Древней Индии и тех культурных традиций, которыми обогатилась страна благодаря индуизму и буддизму. Мусульманство Тагор практически никак не упоминает. Видимо, он не видел в этом особой нужды, полностью сконцентрировавшись на проблемах кастовости. Будущее Индии в представлении Тагора — это единое общество, где каждый член является равноправным, и мультикультурность, поскольку в разнообразии заключается главная сила.

Представленная читателю книга содержит выборку из трудов Тагора: стихи, рассказы, миниатюры, пьесы, публицистику. Что-то из этого останется непонятым, но основная часть содержит именно тот материал, на основании которого только и остаётся мечтать о счастливом будущем не только Индии, но и всего человечества.

Верхушка говорила с похвальбою:
«Моя обитель — небо голубое.
А ты, о корень, житель подземелья».
Но корень возмутился: «Пустомеля!
Как ты смешна мне со своею спесью:
Не я ль тебя вздымаю к поднебесью?»

Китай, IV век, Гань Бао систематизирует мифологию окружающего мира. По большей части, мифы касаются сказаний о нечисти. Среди прочих преобладают оборотни, но место уделяется и другим мистическим созданиям. Книга представляется как сборник историй и примет. Она легко читается и также легко забывается. Новых познаний о Китае не даёт. Древние верования воспринимаются скорее как страшилки, нежели как что-то вышедшее из народа. Если хоть на миг представить, что китайцы во всё это верили, то может для кого-нибудь китайцы станут ближе.

Тяжела была жизнь в Китае. Чиновники брали взятки, на дороге бесчинствовали разбойники, в лесах, степях и водоёмах тоже поджидала опасность. Некуда было податься китайскому крестьянину, везде он мог сложить голову. Был строго привязан к своему рисовому полю, платил налоги чиновникам, отдавал последнее на нужды армии и боялся смерти. Быть убитым — самое простое дело в Поднебесной; лиходеев хватало. Изрубить на куски могли заезжие гости, просто из лишних подозрений. Следствие бы провели, но на это вырезанному семейству будет уже безразлично. Не от «добрых» людей, так от злых духов обязательно пострадаешь. Нечисти есть дело до всего.

Мужественные люди шли на сделки с нечистью. Подвиги некоторых людей молва разнесла во все уголки. Чего стоит история о молодом человеке, решившем отомстить за свой погубленный род, не пожалевшем собственной головы, чтобы расквитаться с обидчиком. От иных историй ползают мурашки по коже. Чтение приносит удовольствие, но так мимолётно — забыть прочитанное придётся, такие истории не держатся в голове.

Многое из китайских мифов позже найдёт отражение в книге У Чэн-эня «Путешествие на запад». Там тоже будут действовать оборотни. И, если быть честным с самим собой, приключения героев У прочнее осядут в памяти, ведь они не просто пересказываются в нескольких абзацах, а занимают добротное количество страниц, будучи наполнены изрядной долей юмора и сопереживаний читателя.

Не зря предком китайцев считается собака. Степные завоеватели всегда насмехались над этим фактом, приводя в пример своего предка волка. Пока волк с удовольствием пожирает овец, собака забивается в угол и скулит. Волки принимают вид теней и оборотней, нагоняют страх. Остаётся бедной собаке бояться и рассказывать соплеменникам о страшном мире вокруг, где довелось родиться и жить.

» Read more