Tag Archives: театр

Рафаил Зотов «Замечания на замечания» (1820)

Зотов Замечания на замечания

Чтобы культура расцветала, нужно к тому прилагать старания. А как это делать в стране, где самосознание пришло к людям только после разрушения надежд? Пока не поняли, насколько Европе безразличны дела России, каким варварским государством её воспринимают, продолжали сами превозносить Европу, хотя, как было всегда до и будет ещё довольно долго, Россия останется в восприятии европейцев за дойную корову, к которой и относятся, словно в любой момент могут отправить на мясо. Стоило Наполеону вторгнуться с миллионной армией в пределы страны, и тут же спала пелена с глаз. Вмиг наступило охлаждение к заграничным пристрастиям, стало зазорно кичиться любовью к тому же французскому. Но не всё так просто, поскольку в России принято ругать собственное и превозносить чужое. Такова национальная черта русского народа. И ничего с этим не поделаешь.

Но речь сейчас должна касаться представления ситуации Рафаилом Зотовым — современником тех дней. Он видел, как французское, несмотря на появившееся в обществе презрение, всё равно оставалось востребованным. Разве только появилось стремление к возрождению собственной культуры, хотя бы в рамках перевода. Зотов знал, насколько слабы позиции российской литературы, не способной дать читателю обильного количества произведений. Ежели так, нужно стремиться к адаптации иностранного. Проще даже сказать, временам Петра предстояло вернуться, поскольку вновь появилась необходимость заимствовать чужое, дабы на этой почве создать нечто своё. Может не сейчас, а потом, когда станет понятнее, тогда земля русская прирастёт великими писателями, поэтами и драматургами. Пока же, имея малые ростки будущего величия, остаётся использовать иностранное творчество, прибегая к помощи перевода.

Зотов тем и занимался на первых порах, он переводил для русского театра пьесы иностранных авторов, а в дальнейшем наблюдал, каким образом театр видоизменялся. Пока же, в двадцатом году, Рафаил был достаточно молод, чтобы к его мнению прислушивались. Однако, раз до нас дошло такое его сочинение, при прочем остающимся вне пределов внимания, так как оно сокрыто от глаз по причине отсутствия к тому интереса, Зотов уже смело говорил, подводя современника к принятию неизбежно должному быть понятым — ничего французского более хорошим не является, особенно из того, что ищет место в России. В данном случае речь про актёров-французов, чья заслуга лишь в их происхождении, тогда как они растеряли театральное мастерство, ради которого можно было бы продолжать превозносить.

На фоне французских актёров всё более замечательней кажется игра русских актёров. Зотов этот факт примечает с особым удовольствием, при том продолжая сожалеть, насколько не близок ещё момент полного превосходства. Не настолько уж русские актёры прекрасны в игре, каковой от них желаешь. Проще говоря, французские и русские актёры одинаково плохо играют на сцене. А ежели так, следует надеяться, справедливо ожидая скорую перемену. Коли французы изволили мельчать из прежде им бывшего присущим великолепия, значит русских ожидает обратное: из неумелых актёров — в прекрасных исполнителей театральных ролей.

Вполне допустимо считать слова Зотова одним из элементов борьбы с галломанией, до того всё не желавшей покидать Россию. На протяжении XVIII века периодически возникало осуждение любви к французскому. Теперь же, когда культ Франции разрушен, следовало продолжать искоренять пристрастие к французам. Не следует допускать возвращения прежних увлечений. И даже играй французские актёры в меру сносно, никто не должен говорить об их игре с восхищением. Отныне придавать значение следовало только русскому театру.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фаддей Булгарин «Междудействие, или Разговор в театре о драматическом искусстве» (1825)

Русская талия 1825

В 1825 году наконец-то состоялась публикация задуманного Булгариным театрального альманаха «Русская Талия». Издавать его Фаддей планировал периодически. Уже в первый выпуск были включены отрывки из произведений Шаховского и Загоскина, переводы из Вольтера, но значимей другое событие — в данном альманахе размещён отрывок из комедии Грибоедова «Горе от ума», при жизни автора более нигде не публиковавшейся. Разместил Булгарин и собственные произведения, ранее им написанные. Отдельно стоит сказать про созданное специально для альманаха, скромно подписанное инициалами Архипа Фаддеевича.

Фаддей предложил читателю понаблюдать за беседой людей, между действиями решившими поговорить о насущном. Начало разговора оттянуто, дабы объяснить, почему не все любили посещать пьесы, поставленные по произведениям французских драматургов. Оказывалось, не дело в России браться за адаптацию иностранных творений. Пояснение тут даётся простое — необходимо иметь такой же талант повествователя, если берёшься за перевод. Вот кто из русских способен передать в нужных оттенках того же Расина? Таковых крайне мало. А ведь всякие берутся за перевод, считая себя к тому способными. Допустим, стричь кусты — искусство. А что сделает человек, оным не обладающий? Вот именно, мало кому понравится.

Пусть драматургию французов считают гениальной. Так ли это? И стоит ли им подражать? Увы! Французы склонялись к требованию строить содержание по принципу единства места и времени. То есть действие должно происходить только в определённый момент и в чётко ограниченных локациях. События могут развиваться в одном городе, либо доме, а то и просто в комнате. Более того, все действующие лица обязаны быть полностью задействованы в происходящем, они обязательно рассказывают, чем занимались до выхода на сцену, чем будут заниматься после. Само повествование излагалась непременно александрийским стихом. Всё это объяснялось, будто французы полностью переняли манеру изложения от древних греков, стараясь оной постоянно придерживаться.

Однако, описывая античность, французы создавали произведения не про древних греков. Герои их произведений как раз и являлись французами, далёкими от иного осмысления действительности. Сами герои всегда показывались одного образа мысли. Они не имели отличительных черт, воплощая определённые представления, какие им должны были быть свойственными. Если кто описывал похождения Геракла, то тот казался похожим на француза, даже божественные создания оказывались вынуждены подражать французскому. С этим ничего не поделаешь, кроме необходимости заранее понимать, что французы писали сами о себе, придумывая для антуража различные декорации.

Немудрено представить, отчего жителям России казались нелепыми попытки французских драматургов описывать русские реалии. Настолько же должны возмутиться древние греки, увидев кощунственное мнение. То должны были понимать и сами писатели. Да кто не думает, будто он способен постичь умом прошлое, разобраться в настоящем… Просто человеку свойственно видеть действительность так, как ему желается, представляя всех прочих такими же, только по непонятной причине порою выступающих против навязывания чуждой мысли. Вполне очевидно, возьмись французы описывать русские народные сказания, получится у них на диво уморительно, хотя крайне правдиво для самих французов, считающих им представленное за подлинное отражение действительности.

Участвующие в беседе заключат, что нет ничего плохого во французской драматургии. Для её понимания лучше знать французский язык и читать в оригинале. Тогда и будет восприниматься драматургия этого народа с должным уровнем уважения. Более благостное отношение возможно и в случае перевода, окажись тот блестяще выполненным. Впрочем, Булгарин об этом уже посетовал, найти выверенную адаптацию для благостного понимания — практически непосильный труд.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рафаил Зотов «Театральные воспоминания» (1859)

Зотов Театральные воспоминания

Есть такая позиция: что было до — несущественное, что будет после — не повторит прежде имевшего место, что есть сейчас — то на вес золота. В этом мнении кроется точка зрения солипсистов, и она — самая устоявшаяся в обществе. На данной особенности восприятия строится модель человеческого поведения. Оной придерживался и Зотов, громко заявляя — театр в России появился и развивался при нём. Как так? — спросит читатель. А Сумароков, Княжнин, Крылов… императрица Екатерина Великая? Всё это было, но вне зрительского интереса, каковой получил развитие в царствование Александра I. Поэтому, кто интересуется историей русского театра, тому обязательно нужно уделить внимание воспоминаниям Рафаила Зотова.

Зотов с малых лет ходил на театральные представления. Ещё будучи юношей, он слыл за псковского зрителя, наблюдавшего постановки на немецком языке. В те годы считалось обыденным, если происходило чёткое разделение на французские, русские и немецкие труппы. Не зная французского языка, Зотов оставался беден в восприятии. Из других особенностей тех лет: ходить в театр могли в домашнем, дамы без стеснения занимались вязанием, а пришедшим на представление за билет по смешной цене считалось зазорным осуждать постановки.

Отнюдь, Зотов не считал, будто театр — удел избранных. Наоборот, представления должны посещать все слои населения. Кому нужен комфорт, тот приобретёт дорогой билет и будет удобно сидеть. Кому требуется считать каждую копейку, тот вполне способен простоять несколько часов. Собственно, оттого и опечалится Зотов, привыкший видеть большое количество зрителей, чему предстоит сойти на нет. Отчего-то несколько сотен стались важнее, нежели одновременное присутствие на представлении тысячи человек. Ведь очевидно, людям нужны развлечения, чего их лишают, делая цены недоступными.

Зотов долгие годы оставался лицом, приближенным к управлению театрами. Он сам активно писал пьесы, занимался переводами и адаптацией на сцене иностранных произведений. Но случались и вынужденные перемены. Самая очевидная — 1812 год. Театральная жизнь затихла, поскольку цвет страны встал в ряды армии, желая дать отпор Европе, скопом перешедшей рубежи Российской Империи. Последствия были не менее очевидными — французские труппы распались, в обществе появилось пренебрежение ко всему, связанному с Францией.

С особым удовольствием Зотов рассказывает про актёров. В данном пункте читательское восприятие оказывается глухим. Ничего не скажут имена, чей вклад в драматическое искусство остался лишь в виде воспоминаний о нём, тогда как ничего другого не сохранилось. Вот и приходится доверять словам Зотова, считая того или иного актёра за мастера игры.

Ещё один перелом в истории театрального дела — восстание на Сенатской площади. Русский театр терпел преображение, причём далеко не в лучшую сторону. После смерти Милорадовича Шаховской оказался вынужден отойти от управления театрами. Одним из светлых пятен следует признать пьесу Грибоедова «Горе от ума», но, как известно, утрата Грибоедова не менее связана с воцарением Николая I, послужившая для Персии поводом для враждебных действий против России.

Зотов посчитал необходимым упомянуть и других талантливых деятелей, вроде Гоголя и Кукольника.

С 1838 года Зотов — практически постороннее лицо, взирающее на деятельность русских театров со стороны. Он продолжил интересоваться театральной жизнью, составлял рецензии для «Северной пчелы» вплоть до 1858 года.

«Театральные воспоминания» интересны сами по себе, Зотов затрагивал пласт истории, интересующий не всякого. Кому понадобится знать о развитии театрального дела? Едва ли не всё оказалось повергнуто во прах. Чем жили и к чему имели пристрастие, то растворилось в былом, едва ли способное возродиться вновь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Викторьен Сарду», «Эжен Лабиш» (1877-80)

Золя Наши драматурги

В сборник «Наши драматурги» также вошли статьи о Викторьене Сарду и Эжене Лабише, написанные Золя с 1877 по 1880 годы. Русскоязычному читателю имена данных драматургов могут быть незнакомыми, тогда как интереснее будет о них узнать, вспоминая о страсти Золя пересказывать сюжеты.

Викторьена Сарду Эмиль Золя не ценил из-за постоянного придерживания одних и тех же шаблонов. Кроме того, Золя отмечает, как узнавал в ряде работ Сарду собственные произведения, должно быть вдохновлявшие Викторьена на творчество, бравшего их за основу для пьес. Если таковые драматурги и далее будут работать для театра, то драматическому искусству точно не дожить до натурализма, ибо погибнет оно много раньше.

Почему же писатели выбирают театр? Золя в том видит дань времени. Например, Мольер мог писать романы, были бы они популярны в его дни. Сам Эмиль мог бы и не придерживаться занимаемых позиций, будь он современником Мольера. Почему же именно в конце XIX века авторы продолжают сочинять пьесы? И, как видно, делают это крайне плохо. Стоит думать, что они могли бы писать романы, но окажутся невостребованными. Театр же продолжал оставаться актуальным, и Золя знал почему.

Это Сарду думает, будто посещаемость зависит от определённых часов или дней недели, а то и привычки парижан поздно обедать, Эмиль считал иначе. Он представляет театр в виде места, где именитые люди могут себя показать. Им неважно, что за пьеса, кто её автор и какое действие развивается на сцене, лишь бы быть среди похожих по светскому духу людей. Именно они формируют мнение рядового обывателя, а значит и литературной критики. Если они будут в хорошем настроении и положительно отзовутся о представлении, значит в последующие дни пойдёт основной поток зрителей, несущих требуемые театру деньги. Если так, то писатели вроде Сарду вполне могут рассчитывать на успех, о чём бы не писали.

А вот Эжена Лабиша Золя хвалил. Если кого Эмиль и ругал за написание водевилей, то только не Лабиша, первопроходца в этом жанре. Поскольку Эжен придумал создать комедию парадоксов, благодаря чему четверть века назывался королём смеха, то какие к нему могут быть претензии? Без философии и поиска оправдания бытия, Лабиш веселил публику уморительными ситуациями, даря удовольствие улыбаться и не задумываться над происходящим на сцене.

Теперь понятно, отчего столь категоричен Эмиль Золя к авторам, использовавших чужие наработки в творчестве. Молодым авторам он прощал, но писателям со стажем такого не желал позволять. Посему безжалостно критиковал и Александра Дюма-сына, и Викторьена Сарду. Противопоставленный им Лабиш удостаивался только похвалы. Тут бы стоило задуматься, ведь доброе отношение не порождало у Золя обилия слов. К Лабишу следовало бы подойти более внимательнее, чего Эмиль не сделал. Он оставил о нём краткие заметки, чем только мог порадовать Эжена. Прочим же оставалось принимать критику от человека, которого самого все недолюбливали.

Драматургия не вымерла. Она продолжает существовать. Театр оказался податливым, он служит местом встреч. Всегда будет считаться признаком хорошего тона именно поход на драматическую постановку, неважно какого содержания. Важен сам факт, тогда как прочее не имеет значения. Поэтому предлагается излишних претензий к театру не предъявлять: каждому полагается заниматься любимым делом. Кто-то будет зрителем, кто-то актёром, а кто-то автором пьес, а кто-то случайным посетителем или склонным к посещению светских мероприятий, под видом чего бы они не проводились.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Александр Дюма-сын» (1876-79)

Золя Наши драматурги

Цикл статей про драматическое творчество Александра Дюма-сына Эмиль Золя писал на протяжении трёх лет в периодических изданиях «Бьен пюблик» и «Вольтер». Все они были объединены в одну специально для сборника «Наши драматурги». К творчеству Дюма-сына Золя относился строго отрицательно. Он стал для него примером того, насколько ужасен может быть романтизм в применении к литературным произведениям. Поэтому Эмиль пророчит ему скорое забвение, смело называя второстепенным автором.

Для яркой характеристики творчества предлагается пьеса о России «Данишев». Золя дружил с Тургеневым, ценя его за реалистическую манеру изложения, поэтому имел определённое представление о стране. Видимо, такого же представления о России не имел Дюма-сын, использовавший чрезмерное количество допущений, должных вызвать гомерический хохот у зрителя из истинной страны действия пьесы. Смеяться будут не над происходящим на сцене, а над абсурдностью демонстрации якобы имеющего место быть. Пьесе реалистичности должен был придавать псевдоним П. Невский, под которым она была изначально представлена. И тут Золя не стал сдерживать себя, забыв о привычке находить положительные черты. С Дюма-сыном Эмиль не желал связываться, испытывая ненависть ко всему им делаемому.

С тем же негативом Золя разбирает пьесу «Бальзамо», основанную на оригинальном произведении Александра Дюма-отца, написанную с характерными для того вольными отступлениями. Ещё больше их позволил Дюма-сын, превратив историю графа Калиостро в нечто невообразимое, а говоря обыденно — в кашу. Эмиль склонен думать, что зрителю решено было показать только декорации, тогда как прочее не заслуживало внимания. Лично он порядочно скучал, внимая представлению.

Основной укор Золя в сторону Дюма-сына: чем старше Александр становится, тем больше в его произведениях фальши. Дополнительно Эмиль разобрал пьесы «Иностранка» и «Дама с камелиями», пространно говоря о прочем. Когда ему надоело изобличать романтизм Дюма-сына, он заново стал размышлять о натурализме, в прежней своей манере отбиваясь от права называться родителем данного литературного направления.

Позиция Эмиля Золя понятна. Он требовал следования правдивости. Допустимы отклонения от действительности, если они разительно не искажают правду. Александр Дюма-сын потому для него являлся скорее фантазёром, нежели достойным внимания писателем. Не проводя никаких изысканий, Дюма-сын писал пьесы и тем удовлетворял зрительский спрос. Тут ещё стоит добавить, что сам Золя не желал видеть слепоту человека, готового верить не в реальность, а в вымысел.

Золя вменял в вину следование романтизму, тогда как оправдывающей Дюма-сына должна была стать вполне очевидная причина. Парижанин верил определённой информации, отказываясь соглашаться с какой-либо другой. Пусть он заблуждается, но разве ему есть существенная разница, знай он всю правду о реалиях других стран? К тому же, парижанин видел аллюзию на себя, которую и принимал, вполне осознавая, что тем автор находил способ уйти от правды, демонстрируя всё-таки именно правду.

Золя не мог этого не понимать. Он всего лишь желал видеть действительность без искажений. Не станем защищать Александра Дюма-сына, ежели Золя не нашёл для него слов снисхождения. Когда речь заходит о фальши, значит имеется веский повод для обвинений во лжи. Кто-то был обязан принять отрицательную критику, стать основным раздражителем, прижизненным воплощением для того, чтобы на него указывали пальцем и говорили, что это он виновен в поддерживании романтизма на плаву.

Александр Дюма-сын соответствовал всем прегрешениям романтизма, дозволяя совсем уж несуразное развитие сюжетных линий. За это на него и гневался Эмиль Золя. Но всё же согласимся, даже отрицательное отношение является важным мнением.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Классический театр» (1876-78)

Золя Наши драматурги

Часть статей из цикла «Классический театр» по хронологии предваряет прочие работы из сборника «Наши драматурги». Золя пытался разобраться в значении для современника созданных прежними драматургами творений. Основное, чего Эмиль не мог понять, за счёт чего ныне принято хвалить работу давно умерших творцов? Попробуй в подобном стиле писать ныне, как окажешься тут же осмеян. Золя не голословен, его «Наследников Рабурдена», написанных в лучших традициях классического театра, высмеяли и не стали даже разбираться, почему Эмиль использовал столь приевшиеся сюжетные ходы.

Допустим, пиши Мольер «Мизантропа» в годы жизни Золя, то как бы его приняли? Во-первых, отправили бы редактировать предоставленный текст. Во-вторых, дополнительно навязав ряд условий к сюжету, от которых творение Мольера уподобится общей массе, полностью лишившись уникальности. Почему? Теперь зрителю не требуются столь затяжные сцены и обязательно должны присутствовать симпатичные ему действующие лица, кои в «Мизантропе» вовсе отсутствуют.

Веселит Золя уважительное отношение к Мольеру современных критиков. Они обязаны изыскивать необходимые слова, дабы выразить его творчеству почтение. А если бы с ними провели эксперимент и дали оценить пьесу без указания его авторства, то были бы они столь же радушными? Учитывая, что они с ней не были раньше знакомы. Тут, разумеется, Эмиль не совсем прав. Одно дело говорить об испытанном временем произведении и другое — о труде твоего современника, может быть должного растаять и полностью оказаться в забытье. Ведь рецензировал Золя пьесы второстепенных для нас авторов, в итоге ничем примечательным для литературного наследия не ставших.

Печалит Золя снисходительное отношение к творчеству классиков. Нет почёта теперь Мольеру. Лишь на годовщину поставят пьесу по его произведениям, доверенную драматургам, чьи собственные работы нельзя назвать стоящими. Во Франции сия традиция закрепилась, отчего и приходится печалиться. И ведь всё-равно классикам воздаётся за их заслуги, чаще просто на словах, ибо так положено и возражения тому приняты не будут.

Золя не забывает других классиков, в том числе и Шекспира. Он разбирает их произведения, предлагая собственное видение. Без излишней критики, стараясь хвалить, Эмиль находит верные слова, дабы оправдать творения мастеров прошлого, находя им место в современности. Хоть это и странно — видеть хвалящего Золя, оценивающего по достоинству произведения, противные ему по их наполнению.

Замечая, с какой насмешкой к таковым литературным произведениям относятся теперь, Эмиль в прочих статьях в аналогичной мере удостаивает критики придерживающихся схожего наполнения произведений современных ему авторов. Зачем призывать уважать прошлое, унижая его продолжателей в настоящем? Вопрос не получит оправдывающего ответа. Причина того в необходимости писать для периодики. Скорее всего в заданном заранее размере. А когда требуется о чём-то сказать, то у испытанного литератора слова всегда найдутся, пускай и не по существу обозначенной темы.

Теперь стоит сказать о сборнике «Наши драматурги». Большая его часть доступна лишь франкоязычному читателю. Золя разбирался в творчестве авторов, трудившихся на благо процветания театрального искусства. Так нам не удастся познакомиться с восприятием Золя следующих писателей: Ожье, Мейак, Галеви, Гондине, Пайерон, д’Эннери, Баррьер, Фейе, Банвиль, Эркман-Шатриан, Жорж Санд, Доде и братьев Гонкур. Зато с избытком информации о драматургических изысканиях Александра Дюма-сына, Викторьена Сарду, Эжена Лабиша и Виктора Гюго.

Классический театр уступил место представителям романтизма, оставаясь в прежней мере наполненным схожими по содержанию произведениями. Золя не мог этого принять, однако не жалел сил, чтобы остаться в нашей памяти горячим поклонником некогда творивших до него гениев.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Натурализм в театре» (статьи за 1877-79 годы)

Золя Натурализм в театре

Истинная оригинальность в литературе встречается редко. Говоря “О молодых”, Золя подметил, при близком рассмотрении произведения начинающих писателей повторяют написанное до них. Эмиль нисколько их в том не порицает. Для раскрытия таланта требуется освоить прежде созданное, потому нет смысла говорить о плагиате. Чаще так и получается, что индивидуальный стиль вырабатывается со временем. Станет ли он соединением особенностей разных авторов или проявится в виде истинной оригинальности – о том следует размышлять после, но не при совершении первых шагов. Причём же тут театр? Золя продолжал ждать появление драматурга новой волны, способного перебороть романтизм и представить вниманию публики пьесу, придерживающуюся натурализма.

В статье «Декорации и реквизит» Золя решил напомнить читателю о недавних традициях театра. Раньше не было ни декораций, ни реквизита. Были лишь актёры, всё прочее зритель сам рисовал в воображении. Тогда главным становилось действие, а не то, как кто-то на чём-то сидит и делает с этим что-то, тем разменивая полотно жизни на мелочность, взирая на объекты суеты. Для Золя это примитивно. Покуда люди не научатся реалистично отображать на сцене наводнение, до той поры нет смысла взирать деталям, их будто бы имитирующим. Эмиль оказывается противоречив в выводах, он призывает не использовать декорации и реквизит, когда лучше без них отразить на сцене внутренний драматизм человека.

Золя соглашался, авторы драматических произведений — не главные лица театрального искусства. Первые роли на сцене и в жизни исполняют «Актёры». Опираясь на восприятие личности Сары Бернар, Эмиль рассказал о своём представлении. Он видел много шума, и как актёры обязаны за ним следовать. Их окружает публика, чаяниям которой следует всегда соответствовать. Каждый актёр понимает — без внимания к его персоне он перестаёт быть собой. Публика даже может навязывать своё личное представление, разрушая личность актёра, полностью подпадающего под власть толпы. Золя этого не одобрял, но и не мог предложить решения данной проблемы.

Возвращаясь к драматургам, Золя пишет «О театральном даре». Он понимает: хорошо, если за век наберётся десяток достойных авторов. Да вот чего стоит сей дар, если он не представляет интереса для современников? Обожаемый Эмилем Бальзак не слыл при жизни важным во Франции литератором, тем более его не принимали на театральной сцене. Пробовал силы и Золя, удостоившись схожей по накалу возмущения отрицательной критики. И всё-таки были те, кто оставил заметный след. О них Золя рассказал в других статьях.

Так почему же плохи дела театра? Эмиль знает почему. На нужды театра всегда выделяются деньги правительством. Вот только зачем на высшем уровне поддерживается бездарность? Театральные постановки живут определённый срок и умирают, не оставляя после себя свидетельств. Золя рассказал «О субсидиях», разумно заключив, что для гения финансовая помощь не требуется, поскольку тому следует идти против всего ему мешающего. А когда он сыт, одет и имеет тёплый угол, то какой от него тогда ожидать отдачи? Поэтому бездарность процветала и будет процветать, в отличии от литературы, схожей государственной поддержки не имеющей.

Заключить цикл статей Золя о театре лучше очерком «Две нравственности». Не погружаясь глубоко, всего лишь приводя в пример творчество Ожье, Эмиль показал, как на основе двух сюжетов можно создавать художественные произведения для постановки на сцене, копируя из постановки в постановку одно и то же, но в несколько отличных вариациях. На том и живёт театр…

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Натурализм в театре» (статьи за 1876 год)

Золя Натурализм в театре

Эмиль Золя нашёл себе применение и в театральной критике. Он оставил порядочное количество обзоров на произведения драматургов, чьи работы ныне не представляют интереса, поэтому не нужно удивляться, что значительная часть сборника «Натурализм в театре» осталась без перевода на отличные от оригинала языки. Остаётся внимать тому, к чему считается нужным проникнуться пониманием. Так за 1876 год для издания «Бьен пюблик» Золя написал три следующие заметки: «Критика и публика», «Костюм» и «Натурализм».

Что же представляет из себя театральная критика? Это особый вид литературного творчества, обязывающий автора в кратчайшие сроки подготовить материал о прошедшей постановке. Во Франции требовалось после вечернего просмотра успеть это сделать к утреннему выпуску периодических изданий. Становится понятным, в таких условиях труд автора превращается в рутину. Хорошо известно: для написания продуманных рецензий необходимо время — эмоциям нужно остынуть и дать возможность разуму понять им увиденное.

Посему Золя заключает: театральная критика подобна деятельности репортёров, она настолько же лишена художественного вкуса и потворствует публике, с радостью принимает бездарные работы и осуждает гениальные творения. Допустимо ли доверяться таким рецензиям? В перспективе не имеющим смысла продолжения существования для будущих поколений. Они только помогут понять некогда происходившее в головах современников постановок, либо в желаниях оное видеть у театральных критиков.

Везде ли зритель одинаков? Золя возносил провинциалов, способных отличить талантливую игру актёров от пародии на талант у тех, чьё имя на слуху. Таковы реалии тех дней, значительно видоизменившиеся за последующие пятьдесят лет. Эмиль восхищался нам уже недоступным. Не осталось более провинциалов, на чей вкус допустимо положиться.

А что же сам Золя? Если он критикует литературное произведение, то неизменно его пересказывает. Где-то он правильно поступает, выступая комментатором канувших в небытие текстов. Но аналогично он относился и к критике нехудожественной литературы. Например, он отрецензировал в статье «Костюм» исследование по истории театрального костюма, доведя до сведения всё то, о чём читатель мог сам узнать, не прибегая к помощи Золя. Видимо, также Эмиль поступал с критикой театральных постановок, отчего воспринимать данную часть его наследия не возникает желания.

В конце 1876 года Золя задумался: когда появится драматург-натуралист, способный дать новое понимание театра? Об этом он размышляет в статье «Натурализм». Со времён древнегреческих авторов не случилось существенных перемен. Театр оказался скован рамками, заданными для него основателями драматического искусства. Были определены жанры, происходящее на сцене увязывалось определёнными сюжетными ходами, иначе мыслить театр у потомков не получалось.

По факту, произведения для театра чаще романтического направления. Золя не видит, чтобы в постановках отражалась реальная жизнь. Наоборот, на сцене разыгрываются ситуации, к настоящей жизни отношения не имеющие. Не станем говорить, как Золя своими словами предвосхищал развитие театрального искусства, обогатившегося разнообразием, порою совершенно непонятным обывателю или чрезмерно напитанным национальными особенностями. Впрочем, по своему назначения театр навсегда останется востребованным именно в качестве пропагандирующего романтизм увеселительного заведения, тогда как последователи натурализма будут испытывать нехватку зрителя.

Путь от классицизма к натурализму проходит через романтизм. Золя это понимал и не отрицал значения промежуточного направления. Если чему-то необходимо быть, дабы стало всё должным, тогда тому не следует противиться. И Эмиль ждал, когда позиции романтизма ослабнут, уступив место восприятию зрителем правдивой реальности. Когда-нибудь такой день настанет. К сожалению, натурализм до сих пор не смог заменить романтизм, продолжая оставаться востребованным в узких кругах его ценителей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Булгаков «Театральный роман» (1937)

Булгаков Театральный роман

Человек писал книгу, потом решил перестать её писать, после вовсе не думал о ней, зато потомки с воодушевлением взялись видеть реальность там, где автором подразумевался лишь абсурд. Булгаков сразу сказал — он рассказывает от лица профана, толком не представляющим театральную жизнь. Коли так, то доверимся непосредственно сказанному. Серьёзное отношение к творчеству излишне провоцирует лиц к нему склонных до самоубийства, потому нужно постараться быть проще, и проще смотреть на творчество других.

Перед читателем «Записки покойника» — другое название «Театрального романа». Сразу ясно, автор записок уже умер. Как становится известным от рассказчика — наложил на себя руки, спрыгнув с моста. Описание обстоятельств получения рукописи, интерес к судьбе её незадачливого автора — самое цельное, выделяемое из повествовательной канвы. Прочее — яд, вредный для посторонних лиц. И так как сей труд стал достоянием общественности — нужно постараться не отравиться авторским сарказмом.

Дальнейшая суть произведения — никто не понимает будущего покойника. Он вроде делает правильно, но никого это не устраивает. Всё начинает казаться абсурдным, когда логически верное отрицается. Привязать к особенному мировосприятию работников театра — не получается. Просто кто-то сошёл с ума, либо у него превалирует чрезмерное отношение к собственной личности. Как в такой обстановке самому не тронуться? Потому главный герой и пошёл на решение, казавшееся ему самым очевидным.

Не стоит излишне разбираться в происходящем на страницах, как и искать адекватных действующих лиц. Люди живут личными интересами, пытаются наладить уважительное отношение к ими делаемому, всё прочее им безразлично. Если у кого лопнет терпение внимать написанному или не получится усвоить события, то нужно вспомнить об истории самого произведения — тогда всё станет гораздо понятнее.

Безусловно, без надобности к недописанной работе Булгакова читатель не притронется. Нужно иметь причину. Например, задавшись целью познакомиться с ещё некоторыми трудами Михаила Афанасьевича, помимо «Мастера и Маргариты». Либо иная цель — понять театральную кухню, ежели найти смысл в ней не получается. Другая цель — что-нибудь почитать о театре. Какие ещё могут быть цели? Просто по совету, а то и наперекор мнению какого-нибудь критика, толком не разъяснившего, чем ему не угодил «Театральный роман».

И вот книга в руках читателя. Он ознакомился с предисловием автора, понял, что держит в руках сразу две книги. Одна — «Записки покойника» неизвестного ему писателя, вторая — «Театральный роман» Булгакова. Они оказались под одной обложкой, обе отредактированы непосредственно Михаилом. К удивлению, книгу следует считать дописанной, так как добротное произведение всегда предоставляет читателю право самому предполагать, чем всё в итоге закончится.

А дабы читатель прикипел к «Театральном роману, Булгаков поступил тем же образом, каким озадачился Чернышевский в «Что делать?», то есть убил человека, тем привив интерес. Странно думать, чтобы читатель загорелся узнать об истинной причине самоубийства автора «Записок покойника», ведь она читается между строк. Да то и не имеет к повествованию существенного отношения. Булгаков высмеивал театральные порядки, чем и обеспечил читательское внимание.

Не станем поступать подобно Михаилу — не оборвём мысль на интересном месте. Подведём внимание к заключению. Более сказанного поведать не получится, не разбирая сюжет на составляющие его элементы. Таковой задачи не ставилось, ибо отношение к повествовательной канве было сразу обозначено. Из текста усвоено, что не зря Булгаков оставил произведение недописанным. Он выговорился, излил обиды на бумагу и успокоился. Нужно уметь смиряться с неизбежным.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Еврипид — Трагедии. Часть 2 (422-406 до н.э.)

Еврипид Трагедии

При внимательном чтении трагедий античных авторов читателем определяется важная особенность — сюжеты повторяются, либо взаимно дополняются. Благодаря этому потомкам проще ориентироваться в событиях Древнего Мира. Может оказаться, что до нас дошли именно те трагедии, эпические моменты которых наиболее нравились поздним составителям сборников наследия предков. Прочие трагедии были навсегда утрачены. И это при обилии написанного! По плодотворности ни Эсхил, ни Софокл, ни Еврипид друг другу не уступали. Только Еврипиду повезло более, нежели двум другим великим эллинским трагикам: сохранились в полном объёме восемнадцать произведений, в виде кратких фрагментов или только упоминаний о них ещё семьдесят.

Как Эсхил и Софокл, Еврипид также уделял внимание сказаниям о событиях Троянской войны и её последствиях, особенно выделяя линию Атридов, начиная с заклания Ифигении в Авлиде, вплоть до окончания мытарств Ореста в Тавриде. Им же дополнительно проработан образ Электры, вышедшей замуж за пахаря и воинственно взиравшей на мать, самолично готовой свести с ней кровавые счёты за убитого отца. Точка в предположениях о судьбе героев прошлого была поставлена окончательно. Прояснилась вся цепочка происшествий, завязавшаяся вследствие божественного вмешательства. По сохранившимся трагедиям Еврипида к такому выводу придти нельзя, необходимо дополнительно читать труды старших поколений трагиков.

Тесно связана с темой Атридов история Елены. По Еврипиду с неё снимается ответственность за главную роль развязывания Троянской войны. Вновь боги играют судьбами людей, обманывая их и меняя действительность на своё усмотрение. Так, оказалось, Елена провела годы противостояния в Египте, подобно Ифигении, перенесённая за пределы конфликта интересов между микенцами, связанными клятвой воспитавшего Елену Тиндарея, и троянцами. О её судьбе Еврипид рассказывает и в трагедии про Ореста, делая неповинную жену брата отца жертвой неистового гнева.

Не будь Трои, о чём тогда было писать античным трагикам? Есть ещё вдохновляющие эпизоды из истории города Фивы, тесно связанные с царём Эдипом, невольным мужем собственной матери, породившим детей, чьим проклятием стала братоубийственная война, получившая прозвание в трагедии Эсхила «Семеро против Фив». Еврипид раскрывает причины, побудившие сыновей Эдипа стать непримиримыми врагами, а после уже о том, как лучше похоронить тела погибших участников осады, дабы не стали они кормом животных, а были погребены по бытовавшим тогда правилам.

Построение всех трагедий Еврипида имеет сходные черты. Неизменны: раскрытие сути действия в прологе, развитие истории, отвлекающие хоровые партии, поясняющие речи корифея и сообщающий известия вестник. Этого вполне достаточно, чтобы предположить, что в сходной манере были написаны утраченные трагедии. Впрочем, потомкам важнее не манера изложения, а содержавшиеся в них события прошлого, ныне принятые за негласную историю. У любого мифа имеются настоящие предпосылки, прочее же не столь существенные детали, поэтому-то и важно, о чём писали древние авторы.

Написано на основании трагедий: Электра, Елена, Финикиянки, Ион, Орест, Вакханки, Ифигения в Авлиде, Просительницы, Троянки. Часть из этих произведений не удостоились упоминания. Например, «Ион» схож с историей про Эдипа в плане запутанности, главный герой озабочен поисками неизвестных ему родителей. «Вакханки» повествуют о Дионисе, виновном в буйстве девушек.

Таково наследие Еврипида. Остаётся надеяться на случайные находки. Вдруг где-то мирно покоятся тексты авторов древности. И вдруг когда-нибудь случится возможность ознакомиться с полным собранием сочинений Еврипида, Софокла и Эсхила. Но, увы, читатель начала XXI века, скорее всего, останется с уже имеющимися трагедиями. Может оно и к лучшему, не придётся расстраиваться. Утраченное может оказаться посредственным.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 2