trounin.ru

Цикл «Ругон-Маккары» | Книга №5

Ругоны парят надо всем. Маккары же опускаются всё ниже. Но случилось необычное… среди Маккаров появился аббат. Не простой аббат, а истово верующий, самозабвенно согласившийся пойти в церковь беднейшего во всей Франции округа. Он добровольно выбрал место службы. Теперь же не знает, чем лучше заткнуть дыры в стенах, чтобы не замёрзнуть ближайшей зимой. Также не знает куда деться от развращённой паствы, не считающей религию важной составляющей жизни. Тяжело будет проповедовать Сержу Муре в такой обстановке. Эмиль Золя поможет ему в этом, поделившись с читателем мельчайшими деталями быта служителя церкви, вплоть до сокровенных мыслей. И надо сказать, сокрыто в безгрешной голове аббата множество такого, от чего развратный из развратных прихожан придёт в недоумение. Золя требовалось показать ещё одну историю рода Ругон-Маккары — он это сделал. Однако, натурализм на этот раз вышел у него не таким как обычно. «Проступок аббата Муре» — это больше история падения во имя любви, не более того.

Читатель с первых страниц знакомится с трудностями вхождения молодого аббата в профессию. Серж Муре имел возвышенные идеалы, не допуская возможности согрешить. Его не касалась стрела Амура. А прихожанки настолько потеряли стыд, что вызывают в его душе лишь ужас. Когда он читает проповедь, то с ним могут в это время заигрывать. Не каждый молодой человек устоит. А как быть духовному лицу, воспитанному в суровых нормах морали, отступать от которых нельзя? Так и развивается повествование, пока Золя не решает резко оборвать противостояние аббата и паствы, введя в сюжет девушку пленительной красоты, скромную и обаятельную. Мог ли устоять против такой служитель церкви? Мог! А у Золя не смог. С этого момента связь с предыдущими страницами теряется. Начинается довольно своеобразный любовный роман, привлекающий женщин, но отталкивающий мужчин.

Золя не допускает саму возможность того, чтобы человек был лишён плотских желаний. Как бы тот себя не ограничивал, какие бы приёмы не использовали его учителя, но гормоны всё равно возьмут своё. Весьма необычно видеть в фантазиях смиренного юноши постыдные желания. Хорошо, что не направил Золя мысли Сержа Муре на мужской пол, а обошёлся всего лишь образом Девы Марии. Почитать можно разными способами — главный герой это делает довольно необычно. Есть у него к Деве Марии любовь, но есть и более странные мысли. Опирался ли Золя при написании книги на какие-либо свидетельства или самолично решил сделать из божьего человека фетишиста? Было бы интересно узнать. Слишком противоречивым получился у него портрет Сержа Муре, встреченный читателем непогрешимым, а чем далее развиваются события, тем всё более другим он предстаёт. Не был изначально Серж добродетельным человеком, как представлял его Золя.

Непоследовательным оказался Золя. Из-под его пера вышла противоречивая книга. Безусловно, автор интересно показал взаимоотношения главного героя, изменение его жизненной позиции из-за влияния новых обстоятельств, увлечение противоположным полом и моральное разложение. Только не сходятся части книги друг с другом, разнясь во многом. Складывается впечатление, будто Золя написал «Проступок аббата Муре» частями. Причём не в том порядке, в котором они были в итоге представлены. История не выдерживает никакой критики, если у кого появляется желается задуматься над описанными событиями.

Впрочем, Серж Муре — правнук горького пьяницы. Может от этого отталкивался Золя, создавая портрет идеального верующего человека. Против своего естества пойти невозможно — вот и разыгралась перед читателем история очередного падения очередного Маккара.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Угнать самолёт очень просто, если не обычным людям, то героям Чака Паланика точно. Для этого достаточно использовать банку из-под газировки и урну для праха. И считай, что самолёт тобой угнан. Но ведь это нужно не акта терроризма ради, а чтобы рассказать чёрному ящику длинную историю жизни. Собственно, подобная история — это и есть «Уцелевший». Заявленные автором несколько часов не оправдывают ожиданий, поскольку история растягивается на десять, из которых значительная часть отведена под полную чушь, которая не должна была попасть на ленту записывающего устройства. Читатель должен приготовиться к тому, что главный герой будет рассказывать абсолютно всё, начиная от правил разделки омара перед приготовлением и заканчивая цитатами из Ветхого Завета. Это не Паланик, написавший «Бойцовский клуб». Это Паланик, понявший, что надо писать, не обращая внимания на других.

Паланик любит делиться с читателем рецептами. Все прекрасно помнят, как его герои готовили из человеческого жира взрывчатку. Теперь подошла очередь к обыденным проблемам. Так, например, Паланик делится секретами по домоводству, сообщая сомнительные полезные советы. Хотя, если их проверить, то, думается, они себя не оправдают. Ловить Паланика можно на любой странице. Читатель из России поднимет себе настроение, узнав каким образом автор проводит параллель между сектой самоубийц и реформами патриарха Никона. Паланик не придумал ничего лучше, чем искать корни проблем современного общества в расколе православной церкви.

Впрочем, люди с отклонениями — это основные герои книг Паланика. Они должны быть ущербными. И они таковыми являются. Главный герой «Уцелевшего» последний из таинственной секты, каждый участник которой должен умереть. Непонятно, отчего Паланик делает из этого проблему. Её в принципе быть не может. Он нарисовал наиболее нереальное объединение людей, наделив их всем тем, чего нормальные люди стремятся держаться стороной. Бывают и среди нас странные люди, предпочитающие жить по кем-то придуманным правилам, якобы это обосновано с религиозной точки зрения. Общество когда-нибудь нормализуется, поскольку для контроля над людьми религия уже не требуется. Но это мысли в сторону.

Структура секты Паланика построена следующим образом: её члены обезличены — они имеют одинаковые имена и фамилии, всегда носят коричневую тёплую одежду, учат наизусть Ветхий Завет и должны когда-нибудь умереть. Никакого экстремизма в данной секте нет. У всех свои тараканы в голове. Беда в том, что Паланик делится ими с читателем, наполняя пустоту копошащимися насекомыми. Отнюдь, в «Уцелевшем» нет ничего противного, чем так славится автор. Всё чинно и в меру благородно. Секты в сюжете могло бы и не быть — от этого всё равно ничего в судьбе главного героя измениться не могло. Он бы захватил самолёт, высадил всех пассажиров и пилотов, чтобы зачем-то поделиться накопившейся у него ересью.

Нет в повествовании тех моментов, за которые Паланика ценят. Вместо ярких однообразных выражений, повторяемых из главы в главу при изменяющемся смысле их содержания, автор предлагает цитаты из религиозных книг. Хотел ли Паланик показать читателю фанатика, или он сам от них отталкивался, строя сюжет? Обратное раскрытие истории, сообщающее читателю важные связующие её элементы, присутствует, но больше выражается в отсчёте нумерации глав с конца, тогда как сам сюжет порублен на куски, не имея чёткой последовательности событий. Сложилось впечатление, будто Паланик писал ради объёма, а не из желания создать действительно качественное произведение.

Губит писателей не умение складывать слова, а желание что-то обязательно написать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Третье человечество» | Книга №1

Вы когда-нибудь читали книги, где с вами разговаривает планета под названием Земля? Бернар Вербер предлагает ознакомиться как раз с такой. Его Земля — это рефлексирующее создание, её кровью является нефть, а средством защиты — люди. Не простой путь предстоит читателю: всё начинается с зарождения разума у планеты, случившийся после катастрофического столкновения с Тейей, в результате чего произошёл выброс большой массы в космическое пространство, а планета задумалась о предотвращении подобных случаев в будущем. По мнению Вербера, человечество было создано самой Землёй, после миллиарда лет ожидания, методом проб и ошибок. Промежуточным вариантом между людьми и приматами были атланты, однако рост последних не позволял им выйти за пределы планеты. Спустя тысячи лет пришёл черёд уйти людям, обязанным уступить своё место третьему человечеству, микролюдям, что меньше ровно в десять раз.

Мифотворчество у Вербера получается выше всяких похвал. Не стоит ему даже возражать. Его теории настолько правдивы, что спорить с ними бессмысленно. Конечно, Бернар выдвигает ряд сомнительных гипотез, более дающих читателю понимание нереальности происходящих событий. В самом деле, представлять себе зарождение атлантов благодаря скрещиванию приматов и свиней, как и серьёзно воспринимать нефть кровью и памятью планеты — пустое занятие. Вербер также активно опровергает теорию Дарвина, как всё чаще поступают многие люди, отвергающие эволюцию как результат борьбы за право на существование. Читая «Третье человечество» читатель должен понять, что творцом всего является Земля. Она — одинокое существо, желающее найти собратьев по разуму. Созданные ей атланты не оправдали ожиданий. Сотворённые атлантами люди — также. Смогут ли люди выжить в борьбе с планетой, для которой они стали паразитами — огромный вопрос. Вербер придумал очередной апдейт людей до стадии следующего измельчания, неизбежность чего очевидна.

Муравьи существуют на Земле более ста миллионов лет. Остаётся непонятным, почему именно им Земля не доверила свою защиту. Можно предположить, что давным-давно эти насекомые были гигантских размеров, постепенно мельчая. Тут стоит говорить не об эволюции, а об одномоментной революции, как это предлагает сам Вербер. Атланты вывели людей, а люди — микролюдей. Всё было сделано без промежуточных этапов. Можно смеяться, но все наши знания — это плод чьего-то вымысла. Сейчас все соглашаются с теорией Дарвина, а в будущем её могут признать ложной. Микролюди получились у Вербера крохотного размера в семнадцать сантиметров, живут они всего десять лет. Рост атлантов для сравнения составлял семнадцать метров и им был отведён срок в тысячу лет. Бернар попытался подключить к доказательной базе Библию, по тексту которой первые люди примерно такими и были. Согласно предположениям Вербера атланты были настолько хлипкими, что не смогли нормально существовать, не справившись со всепланетным похолоданием. Микролюди же довольно универсальны — у них крепкий иммунитет и им не так страшна радиация.

Вербер не говорит пустыми словами, наполняя текст постоянным действием. От избытка информации мозг начинает уставать. Он не может справляться с тем объёмом, которым наполнена книга. Между размышлениями Земли о прошлом и настоящем, читателя ожидают выдержки из универсального седьмого тома Энциклопедии всеобщего знания, новости канала «Футбол, Иран и природные катастрофы», а также само повествование, где смешаны изыскания двух учёных, турецкой амазонки и представителя пигмеев, решивших по настойчивому указанию венгерского карлика при военном ведомстве похотливого президента Франции устроить инкубатор для нового вида людей. Вербер наполняет повествование всем тем, что может заинтересовать читателя: однополая и извращённая любовь, размышления о демократии, оправдание необходимости религии, пандемия неизвестного заболевания, приключения в джунглях, геноцид одного народа другим и даже новая мировая война, где целью шиитов-агрессоров станет отнюдь не Израиль, а, весьма неожиданно, сунниты.

Микролюди нужны человечеству. Но нужны ли они Земле?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Овсянка, дамы и господа. Вы любите овсянку?

Если человек любит читать английскую классическую литературу, то ему нет необходимости прибегать к каким-либо дополнительным источникам информации. Ему достаточно тех многостраничных произведений, что оставили после себя некогда жившие писатели. Особенностью подобного рода книг является охват всех сфер жизни, начиная с рождения главного героя и заканчивая его очередным промежуточным состоянием в череде мириад смены социальных статусов. Главный герой может жить бесконечно, покуда у писателя будет присутствовать желание описывать его похождения. Совершенно неважно, чем живут персонажи сотню страниц назад — это будет полностью забыто, не оказав на их становление никакого значения. Получается, английская классика очень достоверно описывает жизнь человека, позволяя без подготовки начать вникать в происходящие события. Автор всё тщательно разжёвывает, для верности перетирая материал ещё на протяжении десяти глав, чтобы у читателя лучше отложилась полученная информация. По своей истинной сути, десять глав убористого почерка — это одно простое предложение, которым можно было ограничиться, и не тешить собственное писательское самолюбие, отправляя деньги в карман не за качество материала, и даже не за его содержание, а просто за количество страниц, строк, а то и букв.

Моэм был умным человеком, тонким психологом и внимательным наблюдателем. Мимо него не могла проскользнуть мельчайшая деталь, если её описание можно максимально раздуть. Те времена требовали именно такого подхода, поэтому современным издателям стоит серьёзно задуматься, поскольку краткое содержание подобных книг действительно может сообщить читателю больше, чем искусственно растянутое оригинальное произведение. Основной гнев английская классика заслуживает именно из-за своего неумения кратко излагать мысли. Не стоит забывать, что тогда читатель не был избалован количеством доступной литературы по нужной ему теме, поэтому и рождала земля английская дотошных до всего писателей.

Что такое «Бремя страстей человеческих»? Это объёмное произведение Моэма, отчасти автобиографическое, где автор решил донести до читателя простую истину. Чтобы её понять, совсем нет нужды читать произведение от корки до корки. Главный герой постоянно будет взлетать, потом падать и больно ударяться, а потом снова взлетать и падать. На одном из таких виражей Моэм решит остановиться, дав читателю возможность поразмышлять. Только есть ли нужда думать о чужой жизни, коли в ней нет ничего примечательного? Все эти страсти до Моэма с особой любовью описывал Чарльз Диккенс, чьи герои также на протяжении произведений взлетали и падали, пока им окончательно не приходилось смириться с мыслью, что они всё равно в конце жизненного пути упадут на землю, а потом взлетят на небеса. Круговорот страстей в английской классике однотипен и не подвергается изменениям, поскольку подобная литература давно зажата тесными рамками, за которые нельзя вырваться.

Взлёт и падение, взлёт и падение, снова взлёт и падение — такая карусель не утомит лишь очень увлечённого процессом читателя. Книга построена так, что заранее знаешь, к чему будет клонить Моэм новые десять глав, покуда в десяти последующих будет происходить прямо противоположное. Можно сказать иначе, в жизни попеременно сменяют себя белые и чёрные полосы, но человек никогда не знает, когда начнётся и закончится та или иная полоса; возможно — подобного развития не случится вообще, ибо белая будет преобладать, либо чёрная в прекрасный момент поставит крест на всём. Английские классики не бывают такими категоричными, всегда давая каждой полосе равные возможности.

Вы по-прежнему любите овсянку? Учтите, там ложка соли, горка сахара, и она сварена на воде из Темзы.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сочувствие к давним временам — это основное ощущение, возникающее при чтении книги Сенкевича. Далёкий от современного читателя жестокий Рим кажется напрочь лишённым гуманности. Человек тогда был куском мяса, над которым могли издеваться любым угодным мучителям образом. Сенкевич поставил себе целью отобразить ужасающие моменты жизни людей начала первого века нашей эры, исходя с позиций современности, нисколько не стараясь отразить действительность описываемых им событий. Читатель должен придти в ужас от зверств — всё остальное не имеет никакого значения. С исторической точки зрения сюжет может быть верен, но Сенкевич не отражает хронику событий, а строит повествование от лица жителей Рима, отдавая приоритет любви римлянина к рабыне, страсти Нерона к актёрству, пожару, страданиям христиан и гладиаторским боям.

Сенкевич выводит христианство, как новую религию, призывающую не опасаться гнева Бога, а наоборот любить его. Если верить Генрику, то христианство — оплот гуманизма и человеколюбия. На пустом месте люди поверили в обещание райской загробной жизни, предпочитая не сражаться за веру, а умирать самым болезненным способом. В представлении римлян о мироустройстве произошёл переворот, теперь им нужно любить и заботиться о ближних, а не быть отцами отечества, держа на положении рабов не только жену и детей, но и всю обширную фамилию, напоминающую подобие индийской кастовой системы. Сенкевич строит повествование таким образом, что христианские идеалы станут близки каждому читателю, не говоря уже об изначально настроенных против них римлян.

Главный герой «Камо грядеши» может быть самым почитаемым членом римского общества, но и он ничего не может сделать против одолевающего чувства любви. Как-то получилось, что, отдающий отчёт своим действиям, человек начинает вести себя крайне неразумно, пленившись красотой рабыни. Сенкевич с этого и начинает повествование, красочно описывая быт столицы империи, не доводя ситуацию до точки накала страстей. Сам по себе возникает любовный треугольник, где он любит её, а она любит Бога. И ничего с этим сделать невозможно, поскольку избранная пассия фанатично предана новой вере, поверив словам очевидца дел христовых. Ради любви человек может стерпеть многое, закрыв глаза на очевидное. Именно вокруг этого будет строить дальнейшее повествование Сенкевич, уводя читателя всё дальше в дебри христианской морали.

Часто так случается, что гонимый очень быстро превращается в гонителя, стоит только дать ему возможность спокойно вздохнуть. Подобное случится немного погодя, окончательно подорвав могущество Рима, а пока христиан нещадно преследуют, уничтожая любыми средствами, с удовольствием позволяя разрывать их тела на арене. Дай волю меньшинству, как оно в скорое время станет преобладающей силой, стирая всех бывших обидчиков, а также случайно оказавшихся рядом. Кто будет против веры христовой, того уже христиане будут жестоко пытать, да отправлять на костёр, а пока они продолжают страдать сами, истово надеясь заслужить право на последующее вечное блаженство.

Император Рима получился у Сенкевича чрезмерно слащавым. Генрик через раз говорит о воцарении Нерона, не пожалевшего ради власти отправить мать на тот свет раньше времени. Трудно, спустя почти две тысячи лет, воссоздавать чей-то портрет, даже основанный на использовании сведений его современников. Всё равно Сенкевич исходит из собственного понимания характера человека, не имея возможности почувствовать себя властителем могущественной империи. Было решено сделать Нерона самолюбивым, склонным к искусству человеком, но при этом далёким от политики. Жизнь Рима идёт стороной, как и сама фигура Нерона, поскольку Сенкевича интересует только возможность бросить спичку во имя необходимости поджечь город, чтобы артистически настроенный император смог создать нетленное творение о погибающем городе. Генрик написал именно такой портрет, и он вполне сошёл за правду. Почему бы не быть Нерону именно таким. В конце концов, совершенно неважны мысли императора, когда автора беспокоит совсем другое.

Описать окончательное падение Рима у Сенквича всё-таки не получилось. На страницах книги оказывается много информации, свидетельствующей об утрате былого могущества, но читатель знает, что такое положение дел скоротечно, поскольку Рим ещё не достиг того могущества, которое ждёт его впереди. Безусловно, со временем Рим всё равно падёт, и не Нерон тому виной, и не христиане, а гораздо большее количество навалившихся проблем, преследующих любое крупное государство. Рим мог развалиться изнутри, и его основательно подтачивали черви гуманизма, разложившие стойкое общество на мягкие элементы.

Совершенно не стоит забывать, что в конце XIX века (время написания книги) общество сильно лихорадило, поскольку быстро набирали оборот социалистические идеи и технический прогресс. «Камо грядеши» стоит больше рассматривать под углом влияния страданий пролетариата под пятой капиталистов. Общество готово было взорваться… и спустя два десятка лет пали последние империи.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Нет, ребята, я не гордый.
Не загадывая вдаль,
Так скажу: зачем мне орден?
Я согласен на медаль.»
(с) Твардовский «Василий Тёркин»

Тиль Уленшпигель — герой народного творчества. Подобных ему можно найти во всех уголках мира. Достаточно вспомнить про Ходжу Насреддина, что также на осле путешествовал по арабскому Востоку, ёрничая и подтрунивая над каждым встречным. Таким же ярким персонажем является герой китайского «Путешествия на Запад» Сунь Укун. Уленшпигель мог жить на самом деле, но никто данного факта пока ещё не доказал. В сказаниях он появился много раньше того времени, в которое его решил поместить Шарль де Костер, сделав из Тиля борца за независимость от католической церкви и испанского владычества над странами современного Бенилюкса. Однако, именно Костер закрепил в памяти последующих поколений тот образ, от которого отталкиваются, вспоминая про Уленшпигеля. Пускай, он отныне становится героем народа, страдавшего от притеснений. Костер предложил такой вариант, который устроил практически всех.

Пепел отца стучит в сердце Уленшпигеля, заботы о гёзах (нищих) заменяют его лёгким воздух, лишь острый язык подобен кинжалу, сражая людей плодами софистических рассуждений. Тилю нравится играть словами, чем он занимается с самых первых страниц, выставляя себя за дурака, мнение которого трудно оспорить. Логика не будет работать, если твой оппонент начинает прибегать к диким аллегориям, находя в любом деле выход с помощью правильной комбинации слов. Со стороны кажется, Уленшпигель — мастер разговорного жанра, способный переговорить кого угодно. За яркими сценами проказ проходит детство Тиля, пока он не сталкивается со зверствами церкви и её ретивых служителей, нанёсших лично ему незаживающую душевную рану. Уленшпигель забывает о беззаботности, становясь оружием революции, неся людям уже совсем другие слова, наполненные возвышенными выражениями. Имя такого героя обязано было быть у всех на устах.

Литература о средних веках и временах более современных, если в сюжете присутствует католическая церковь, всегда угнетает. Повествование обязательно описывает зверства инквизиции, а также борьбу церкви за власть над людьми. Человечество превращалось в тупой инструмент, которым помыкали, лишая его права на собственные мысли об ином мироустройстве. Костер возводит всё в абсолют, вызывая у читателя чувство праведного гнева. Церковь не только зверствовала, но и наживалась всеми доступными способами, для чего достаточно вспомнить продажу индульгенций. Костер так красочно описывает данный процесс, что он больше напоминает деятельность страховой компании, навязывающей свои услуги. Отпущение грехов можно было купить на несколько жизней вперёд. И если кто отказывался покупать индульгенции, на того окружающие смотрели косо. Однако, покупка индульгенции не могла уберечь от инквизиции, пыток и казней, заполонивших земли Фландрии и Нидерландов.

События «Легенды об Уленшпигеле» касаются второй половины XVI века, поскольку в книге упоминаются император Священной Римской Империи Карл V, его сын Филипп II, король Франции Франциск I, штатгальтер Голландии и Зеландии Вильгельм I, а также сам факт борьбы против Испании и действующая система индульгенций, отменённая папой Пием V в 1567 году. Современный читатель может придти в ужас от действовавших тогда нравов, полностью лишённых проявлений гуманности. Стоит помнить, что тогда всё воспринималось иначе, а человеческая жизнь мало кем ценилась. В этот период также жил флорентийский ювелир Бенвенуто Челлини, оставивший после себя примечательный трактат о своём времени. Ужасающие церковные процессы, добывание пытками сведений у подозреваемых и любимая людская забава наблюдать за сжиганием людей на костре — печальная сторона обыденности тех лет. Бедные роптали, не имея сил противостоять такому положению дел, среди них был и Тиль Уленшпигель, рано столкнувшийся с несправедливостью жизни.

Очень часто Костер в повествовании сбивается на фантастические элементы, давая Уленшпигелю возможность участвовать в слишком неправдоподобных приключениях, уже никак не связанных с борьбой за независимость. Сам Уленшпигель после изгнания из Фландрии всё больше уподобляется рупору революции, поднимая людей на борьбу. Костер вырастил из шута и балагура ответственного человека, знающего для чего он теперь живёт. Изначально не являясь героем, Уленшпигель им всё-таки стал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда-нибудь человечество будет шокировано правдой о своём происхождении и от той роли, которая ему предназначена на просторах Вселенной, но пока каждый человек имеет свои собственные представления о возможной правде. Значительная часть людей предпочитает строить своё мировоззрение основываясь на религиозных убеждениях, считая кощунственным любое иное суждение. Все утверждения рассыпаются после того, как паства решает задать себе один простой вопрос — а кто создал того, кому человек обязан своим существованием? Не может быть всё настолько просто, чтобы из ничего что-то появилось. Даже учёные не до конца могут дать ответ о настоящем происхождении Вселенной, порождённой взрывом. Наиболее адекватным выглядит то оправдание, что Вселенная постоянно переживает фазы расширения и сжатия — это означает неминуемый конец всему сущему с того момента, когда Вселенная станет схлопываться обратно. Теория имеет право на существование, но тоже не может быть принята человеческим разумом без возражений. И тут приходят на помощь фантасты, предполагающие невероятные вещи, оторванные от реальности, но вполне имеющие шанс впоследствии оказаться правдивыми. Отчасти был прав и Роберт Хайнлайн, предложив свою собственную версию сути бытия.

Искать тайное в обычном — любимое занятие человека. В мире должны быть скрытые силы, доступ к которым имеет ограниченный круг людей. Отсюда возникает вера в паранормальные способности и мифологизированных созданий, испытывающих интерес к нашему миру. Нет чёткой грани между реальностями, как нет и магических способностей, позволяющих человеческому организму выходить за рамки возможного. Секрет любого таланта кроется в постоянной его тренировке, поэтому некоторые люди могу совершать невероятные вещи. Никто не может летать или пройти сквозь стену, также как и связаться с иной реальностью, не используя для этого специальных приспособлений. И если самолёт реален, то чётких инструментов для работы с ещё не открытыми физическими состояниями — нет. Когда-нибудь, это нельзя однозначно утверждать, всё будет восприниматься иначе, но опять же в рамках уже известного.

«Странная история мистера Джонатана Хога» написана Хайнлайном в 1942 году, когда многое из нам понятного было из разряда фантастического. Однако, это не делает произведение Хайнлайна более понятным, поскольку он использует приёмы Льюиса Кэрролла, предлагая читателю забыть о разумных ответах на самые житейские вопросы. Позже фантасты активно будут прибегать к подобному приёму, подменяя реальность иллюзорным восприятием мира, задействовав далёкие от понимания возможности знакомых нам предметов. Именно с помощью иллюзии можно построить иную концепцию понимания сущего, когда человек готов поверить в реальность происходящего лишь тогда, когда он всё увидит самостоятельно. Только особенностью иллюзии является то, что на самом деле происходило перед человеком — в результате оказывается совсем другим, во что увидевший всё равно не поверит, подменяя для себя реальность иллюзией. Можно сказать, человек спит и видит долгий сон, находясь при этом в другой плоскости. Зрительные, слуховые и все остальные анализаторы — не более, чем обман, позволяющий существовать на конкретной планете при строго заданных условиях; если поместить человека на другую планету, то он не сможет адаптироваться. Земля полностью иллюзорна даже для самого человека, что ходит по её поверхности вверх ногами и всё воспринимает не так, как это есть на самом деле.

Хайнлайн излишне фантастичен, предлагая читателю концепцию иллюзорности. Он задействует в повествовании такие ходы, которые никогда не найдут возможность быть реализованными в виду своей надуманности. Конечно, хорошо воспринимать мир с позиции ничего непонимающего человека, желающего приоткрыть завесу тайны над собственной сущностью. Главный герой Джонатан Хог хочет знать только одно — кто он есть на самом деле. Этому мешают ежедневные провалы в памяти. Ему помогает жить нечто, позволяющее где-то работать и получать за это деньги. Он живёт чужими иллюзиями, не имея возможности их воспринять. Лучшим решением для него стало обратиться к детективу, который за ним проследит и скажет правду. Единственное доказательство вменяемости для Хога — это тёмная субстанция под ногтями, от которой и предстоит отталкиваться. Он предложил детективу одну возможность, и тот принял её, став жертвой неконтролируемых обстоятельств, в ходе которых становится многое ясным, но жизнь будет отравлена до последнего дня, поскольку правда слишком больно ударит по самолюбию всего человечества, являющегося незначительным звеном в цепи процессов во Вселенной.

Люди с другим пониманием мира издавна считаются сумасшедшими, и судьба их до конца дней пребывать в специализированных заведениях. Любое отклонение от нормы — патология. А если всё действительно не более, чем иллюзия? Тогда нужен пророк… но кто его послушает?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Никогда не бойтесь говорить правду — именно на это делает упор Халед Хоссейни, предлагая читателю ознакомиться с версией трагических событий восьмидесятых годов XX века, в очередной раз переиначивших Афганистан: заново украв у людей родину, поменяв страну с радужного противостояния шиитов суннитам на тотальный автогеноцид, сравнимый с трагедией Камбоджи, в одночасье одичавшей и утратившей связь с разумным подходом к решению социальных проблем. Афганистан для Хоссейни — это его детство и потерянное прошлое, куда уже никогда невозможно будет вернуться. «Бегущий за ветром» был написан по горячим следам нью-йоркских терактов одиннадцатого сентября, что только подхлестнуло интерес людей к подобного рода историям. Хоссейни без обид вмешал во всё уничижающие Советский Союз и Россию нотки, от которых весь западных мир пришёл в неописуемый восторг — значение которого и сыграло решаю роль в судьбе книги.

Повествование «Бегущего за ветром» нельзя подвергнуть однозначной трактовке. Книга подобна «Шах-наме», упоминание о которой так часто встречается на страницах. Со стороны кажется, что перед читателем эпохальное произведение, отражающее глубокую суть бытия, в котором найдётся место слепой несправедливости, чей жребий падёт на самых достойных людей. Только слепым трудно ориентироваться в пространстве, вынужденным с покорностью принимать мир таким, каким его им дают окружающие. В «Шах-наме» нет простых историй, но каждая из них содержит солидного размера булыжник в бурной реке, уносящий жизни самоуверенных людей, решивших показать свою удаль перед другими. Может и станет кто-то проливать слёзы над событиями, в которых действующие лица были виноваты сами: они не стремились расставить все точки над задаваемыми им вопросами, чтобы остаться в живых и не создавать никому проблем. Именно так, перекатываясь с одной строчки на другую, Фирдоуси создавал литературный памятник средневековой иранской литературы, потратив жизнь на возрождение самосознания сородичей перед волной арабских завоевателей, чья культура быстрыми темпами распространялась по Азии.

Если Хоссейни, упоминая «Шах-наме», старался показать возможность перемен к лучшему, для чего он напишет успешную книгу, что вызовет в сердцах читателей хотя бы сочувствие, то отчасти ему это удалось. Конечно, «Бегущий за ветром» не станет откровением, даже не сумеет повлиять на изменение ситуации к лучшему, но своё место в мировой литературе он найдёт. Книга была написана по всем канонам хорошо продающихся книг, от чтения которых одна часть читателей пребывает в восторге, а вторая — подвергает произведение ураганной критике, находя, специально заложенные автором, провокационные моменты: когда кто-то говорит о тебе — это лучшая реклама. Поток читателей будет постоянно увеличиваться, ведь каждому будет интересно присоединиться к прочитавшему большинству. Напиши Хоссейни действительно правдивую книгу, то пылиться ей у него в столе на листах черновика, а так получилась отличная заготовка для голливудского фильма, где нашлось место индийским мотивам о родственных связях, злодейских кознях, предательствах, а также важным судьбоносным потерям, от которых зритель обязан разрыдаться, дабы в момент титров понять, что жизнь продолжается, повторяясь вновь и вновь.

«Бегущий за ветром» может серьёзно надорвать картину восприятия мусульманского мира, когда читатель постоянно видит в словах Хоссейни упоминание не самых лицеприятных моментов, которые, возможно, являются традициями живущих в Афганистане народов. Трудно утверждать однозначно, но это вполне может быть так. Тяжело принять факт детской жестокости к своим сверстникам, особенно жестокости, направленной на моральное унижение, не имеющего никаких конкретных целей, кроме желания показать свою силу. С другой стороны, наполнив книгу гомосексуальными сценами, Хоссейни смог найти отклик в душах определённой группы людей, увидевшей возможность распространить свои ценности и в те страны, куда они до этого боялись показываться, осознавая неминуемую казнь на месте за осквернение норм поведения.

Хоссейни покажет читателю не только жизнь Афганистана его детских воспоминаний, но и афганскую диаспору в США, нашедшей на американском континенте новую родину, по достоинству оценив все прелести жизни демократического государства. Кажется, «Бегущий за ветром» должен был закончиться побегом из Афганистана, поскольку дальнейшее повествование превращается в мелодраму с самым обыкновенным сюжетом, где будут действовать классические правила разговорчивых злодеев и вмешательств третьей силы в разрешение конфликта; где главный герой обязательно хлебнёт горя на почве своей личной несостоятельности, толкающей его на принятие необдуманных решений, целью которых станет установление гуманного отношения к ошибкам прошедших лет, когда наказание за молчание приводит к путешествию в прошлое с борьбой против восставших картин былых дней.

Когда кто-то рассказывает об отсутствии гуманизма в каком-либо месте, то читатель всегда воспринимает подобный сюжет с особым чувством сожаления к происходящим в книге событиям. Но когда человек жил спокойно, не вмешиваясь в дела другого человека? Никогда.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Анжелика» | Книга №9

Бросай якорь, Анн… Сержа больше нет! С такой печальной ноты стоит начать разговор об «Анжелике и демоне». Книга создавалась шесть лет — на это был ряд причин, и пошатнувшееся здоровье Голубинова тут ни при чём. Авторы уже не знали, что делать со своей героиней, заведя её в тупик: выбраться из затерянного поселения невозможно, строить отношения с индейцами тоже, осталось искать побуждающие мотивы внутри местопребывания. Ещё в конце восьмой книги читатель получил шикарную оговорку о сюжете следующей книги, в которой сообщалось, что Анжелике придётся бороться с новой прибывшей на корабле героиней, имеющей изначально с Анжеликой много общего (и ряд отличий тоже). Стоит ли вспоминать, что китайский иероглиф, обозначающий проблему или неприятности, изображается в виде двух женщин под одной крышей. Голоны предлагают читателю своего рода детектив с открытым финалом, где не ясно как именно всё происходит, но виновная сторона явно во всём этом как-то задействована.

Уметь много говорить, не внося в происходящее абсолютно ничего — это отличительная черта творчества Голонов. Авторы умеют заставить читателя долго топтаться на одном месте, искусно повторяя ранее сказанное, отчего повествование растягивается на большое количество страниц. Герои постоянно о чём-то говорят, иногда даже кажется, что по делу. Однако, на самом деле, их разговоры пусты. О быте канадских поселенцев читателю ничего нового узнать не удастся, кроме усвоенного по ранних книгам цикла об «Анжелике», даже из прежних героев будет задействована только главная героиня, поскольку её мужа авторы отправят в затяжную экспедицию, из которой тот вернётся под занавес уже произошедших событий, чтобы наказать виновных и похвалить обиженных. Именно на основании возможности проявить фантазию в замкнутом пространстве, Голоны создали что-то отдалённо напоминающее герметичный детектив, где все действующие лица на виду, и никто из них не может покинуть поселение.

Отчасти, в цикл вернулись религиозные войны. Католические священники продолжают с омерзением взирать на гугенотов, а те ведут себя слишком пассивно, будто и не гугеноты они, а такие же католики, но только очень мирные. Голоны не зря ввели в название упоминания о демоне… или демонессе, смотря как читателю больше понравится перевести оригинальное название на русский язык. Авторы активно муссируют тему бесноватых знатных людей, высылавшихся за пределы Европы в Новый Свет, поскольку в тюрьмах их держать смысла нет, а за счёт далёкого расстояния о них можно легко забыть. Не сразу Голоны откроют читателю глаза на полоумность некоторых действующих лиц, но всё равно оставят в непонимании возможности многих произошедших дел. Кажется, авторы всё объяснили, однако почему-то не получается склеить воедино их обоснования: нелепое кораблекрушение, свежие духи, сухие волосы, новые платья, чудесные рецепты запальных шнуров, акты терроризма и преступления против личности — Анжелике будет чему подивиться, да и отчего она могла легко распрощаться с белым светом.

Наконец-то Голоны вспомнили о научных достижениях того времени, по которым читатель соскучился ещё с событий самой первой книги. Между делом, скорее в виде дополнительного мозгового штурма, соберутся герои в кружок, сев поближе к прибывшему домой Пейраку и начнут строить предположения насчёт приливов и отливов, благо за десять лет до этого Ньютон уже выдвинул три своих закона, поэтому всё получилось в порядке настоящей историчности. Другой вопрос, каким образом такие знания так быстро распространились, да ещё в такую глушь… и отчего все сразу всё поняли и со всем согласились? Пейрак всегда отличался излишней начитанностью, для него окружающий мир никогда не являлся чем-то загадочным — всё вполне могло быть объяснено. Только против возраста он пойти не смог, что Голоны особенно подчеркнули, заставив его долго и сумбурно вспоминать события прошедших лет.

Впереди «Анжелика и заговор теней». Кажется, топтание на месте будет продолжено.

Автор: Константин Трунин

» Read more