Tag Archives: эволюция

Чарльз Дарвин «Происхождение видов. Главы X-XV» (1859-72)

Дарвин Происхождение видов

Глава X — о неполноте геологической летописи. Стоит ещё раз напомнить одно из основных затруднений на пути Дарвина — отсутствие наглядных доказательств. Время стирает воспоминания, не оставляя свидетельств прошлого. Природе не требуется вспоминать былое и консервировать отдельные отрезки промежуточных состояний. Прошедшие дни были этапами для достижения нынешнего положения, не более того. Для теории Дарвина это катастрофично. Неоткуда извлекать требуемый материал. Приходится в дополнение к трактату размышлять о бедности палеонтологических коллекций, отсутствии необходимых для систематизации разновидностей и обосновывать важность фактора опускания суши.

Соответственно, любая случайная находка, способная послужить размышлениям об эволюции — уникальный шанс прояснить до того непонятное. Дарвин решил озаботиться и понять, каким образом прошлое сохраняется, подводит к мыслям, где требуемый материал скорее всего получится раздобыть. А так как Дарвин специализировался на усоногих раках, чьи предки в достаточной степени лучше прочих сохранились до наших дней, он дополнительно пришёл к неожиданному открытию — вымершие формы одного континента могут соответствовать продолжающим здравствовать на другом континенте. И не каждый специалист способен отличить эти формы, если ему заранее об этом не сказать.

Значит не всё так просто в теории Дарвина, как кажется изначально. Закономерности изменчивости позволяют видам развиваться в нужную им для совершенства сторону. Ранее обозначенное понятие регресса в таком случае утрачивает прежнее значение, поскольку виды всегда эволюционируют. Отсутствие доказательств не является отражением невозможности чего-то в прошлом. Наоборот, организмы в развитии шли разными путями, к чему их обязывала борьба за существование. Ежели сейчас возможно одновременное существование сходных видов, имеющих различных предков, то и в прошлом могли существовать такие же виды, чьи потомки могут иметь сходные черты с вымершими предками иных видов.

Глава XI — о геологической последовательности организмов. Осознав сложность естественного отбора, Дарвин продолжил размышлять касательно вымирания видов. Изменения в окружающей среде могут происходить слишком быстро, чтобы организмы могли к ним приспособиться и начать эволюционировать в благоприятные для существования формы. Отступая от трактата, следует подумать, насколько человек подготовлен к жизни в радиоактивной атмосфере и какие действия следует предпринимать, чтобы он не вымер от сего неблагоприятного фактора, не сделав ничего для сохранения своего вида. И надо понимать, что человек не приспособлен для космической экспансии, покуда его организм не «подружится» с радиацией.

Снова Дарвин возвращается к примеру горного голубя, как самого яркого представителя из числа общих предков, пережившего ряд промежуточных форм и на равных существующего с произошедшими от него видами. Конечно, Дарвин лукавит. Не мог горный голубь остановиться в развитии, не продолжая изменяться. Это противоречит пониманию борьбы за существование. Любой вид на планете является промежуточным. Тот же горный голубь в прошлом должен был иметь иной вид, иначе быть не может. Но Дарвину проще оперировать данными, имея живой пример общего предка, позволяющий его теории выглядеть понятнее.

Ещё об одном моменте Дарвин говорит постоянно — про фактор времени. Не тысячелетие и не десять тысяч лет нужно брать для примера, а гораздо больший промежуток, тогда изменения не кажутся фантастическими. Общество уже осознало факт сложности теории Дарвина. Кажущееся постоянным — таковым не является. Можно даже предположить, что в истории планеты могли быть существа, похожие на людей, думавшие и творившие, а после вымершие, либо вставшие на путь обратного развития, чтобы когда-нибудь вернуться к прежней форме, например в современного человека. А может другой вид в будущем обретёт разум, вследствие обстоятельств когда-то его утеряв.

Главы XII и XIII — географическое распространение. Дарвин старался понять, почему животные и растения могли оказаться там, где их быть не должно. В своих размышлениях он не предполагал, что материки могут двигаться, и тем более не брал в расчёт возможность существования суперконтинента. Таковые предположения при его жизни существовали, но видимо не имели достаточных доказательств. Поэтому он предполагает разные варианты, чаще недоумевая и не понимая, проводит эксперименты и приходит к неутешительным выводам.

Мир начал развиваться из одной точки или из разных? Если выбирать вариант разных точек, то как могли появиться сходные виды в несвязанных местах? Допустим, на изолированных островах. Опять же, Дарвин всерьёз не опирается на собственную теорию естественного отбора, задаваясь лишними вопросами, отвлекаясь от действительно важных рассуждений. Ему достаточно было принять за данность факт изменчивости видов, способных достигать сходства с другими видами, если окружающая среда к тому располагала. Так было бы логичнее. Но Дарвин склоняется к предположению развития из одной точки с распространением видов. Возможно нужно искать промежуточные формы, их же, как известно, природа не сохранила.

Основные затруднения возникают с млекопитающими. Гораздо проще проследить распространение растений, семена некоторых из них не погибают в солёной воде. Дарвин проводил опыты и пришёл к соответствующим выводам. Вероятнее всего расселение происходило во время ледникового периода, что логичнее прочих предположений.

Главы XIV и XV — взаимное сродство между организмами; морфология, эмбриология, зачаточные органы; краткое повторение и заключение. В четырнадцатой главе Дарвин в большей части излагаемой им информации повторяется. Он продолжает признаваться в слабом понимании классификации животного мира, недостаточно проработанной и служащей предметом для жарких споров. Думает об аналогичных сходствах между животными. Подходит к новой теме, до того не оговариваемой.

На начальных стадиях зародыши имеют мало различий. И по мере развития они проходят стадии, не дающие исследователю понимания, каким видом они в итоге окажутся. Дарвин считает, что эмбрион в данном состоянии пребывает в самой совершенной форме. После у развивающегося организма можно обнаружить зачаточные, атрофированные и недоразвитые органы. Всё это способствует размышлениям и убеждает в правильности предположений Дарвина.

В качестве заключения. Человек может предполагать, убеждаться в правоте и сомневаться в иных взглядах. Только надо понимать, что нет ничего постоянного. Это же касается и «Происхождения видов» Дарвина. Не следует во всём полагаться на сей труд. Он способствует выработке новых решений, требующих всестороннего изучения. Следование общим концепциям не порицается, но нужно продолжать развивать теории естественного отбора в широком понимании, а не углубляться в имеющийся материал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Чарльз Дарвин «Происхождение видов. Главы V-IX» (1859-72)

Дарвин Происхождение видов

Глава V — общие законы изменчивости. Необходимо понять, каким образом виды способны изменяться. Ранее Дарвин говорил о задействовании или незадействовании функций, влияющих на развитие или регресс видов. Следует определиться, какова в этом роль естественного отбора. Допустим, если птица утрачивает необходимость летать, то крылья у неё начинают регрессировать, приобретая иные полезные функции, изменяясь и приобретая отличную от первичной форму. Если животное живёт под землёй, то, соответственно, зрение более ему не требуется. Суть основного закона изменчивости сводится к бесконечным трансформациям организма для соответствия окружающей среде. Стоит птице заново обрести способность летать, как запустятся требуемые процессы.

Факторов, влияющих на изменчивость, множество. Животным и растениям требуется приспособиться к климатическим условиям, облегчить доступ к пище и воде, получить жизнеспособное потомство. Для этого может понадобиться изменить функции органов, а возможно и весь организм. Вследствие этого виды изменяются, утрачивая потерявшие нужность функции и приобретая новые полезные.

Можно с данными предположениями не соглашаться, оставаясь на позициях верящего в извечное существование нас окружающего. Предлагаемая Дарвином теория изменчивости растянута во времени и охватывает неподдающиеся воображению промежутки. Но если опустить мелочные рассуждения, вроде последних пяти тысяч лет, то оказывается, что, например, с человеком коренных изменений не произошло. Сильное влияние оказывал сам человек на одомашненных животных и растительные культуры, искусственно ускоряя отбор видов под себя.

Дарвин приходит к поистине интересным выводам, доказывая сходство разных видов, произошедших от различных предков, но в ходе эволюции пришедших к имеющемуся промежуточному положению. Оказывается, человеку под силу получить человека, обеспечь он избранным видам необходимые условия для изменчивости, в результате которых через необозримое количество поколений будет создано подобие. И тут уже следует говорить о правдивости суждений ряда религиозных доктрин.

Глава VI — затруднения, встречаемые теорией. Не имея наглядных примеров, не можешь доказать очевидное. Из чего исходить в предположениях, имея, допустим, примером дятлов? Один вид, а сколько различий. Привычный европейцу дятел добывает паразитов, извлекая их из-под коры деревьев, в Америке же существуют дятлы, ловящие насекомых на лету, а то и вовсе никак не связанных с деревьями. У них действительно имелся общий предок? Или они произошли от различных предков, в ходе эволюции приобретя сходные черты? Человеку времён Дарвина на такие вопросы было ответить затруднительно — он не располагал сторонними инструментами для проверки предположений, доверяясь лишь способности размышлять.

Другое затруднение — несоответствие формы содержанию. Привыкший к систематизации увиденного, Дарвин единственным способом может объяснить наличие у несвязанных с морем птиц перепончатых лап, относя это на счёт переходной особенности. Проще говоря, эволюция происходит постепенно и без резких скачков. Организму требуется пройти ряд изменений, прежде чем будет достигнуто временное идеальное состояние.

Совершенствуются не только виды вообще, также происходят изменения в каждом их органе. Ничего лишнего в природе не существует — всё находит себе применение. Плавательный пузырь используется рыбами не просто для удерживания на плаву, но и в качестве слухового аппарата и обеспечивает дыхание. Жабры предназначались для защиты яичек от вымывания, уже позже утратив эту функцию. Нельзя однозначно утверждать, будто определённый орган всегда предназначался для конкретной цели, становясь ненужным, если цель утрачивала значение. Не сразу, но со временем такой орган найдёт себе иное применение. Данные предположения Дарвина стоит особенно учитывать тем, кто склонен искоренять лишнее.

Глава VII — различные возражения против теории естественного отбора. Любое предположение находит человека, готового горячо его оспаривать. Как Дарвин усомнился в прежних воззрениях, так и люди имеют право с недоверием относиться к новым идеям. Седьмую главу трактата Чарльз посвятил укреплению доказательной базы, расширяя собственные познания об окружающем мире. Дарвин продолжает усложнять текст, наполняя его конкретикой. Ничего нового им не сообщается.

Глава VIII — инстинкт. Каким образом последующие поколения знают о том, как им поступать в определённой ситуации? Дарвин объясняет это инстинктом — заложенной природой способностью к определённой, скажем современным языком, программе действий. Инстинкт — не привычка, он не приобретается в течение жизни, а сопровождает организм с рождения. В качестве доказательства Чарльз приводит умение пойнтера на первой охоте вставать в требуемую от него стойку, без вмешательства в обучение данному навыку человека.

Естественный отбор закрепляет в видах требуемые для борьбы за существование инстинкты. Человек искусственным отбором также добивается получения требуемых ему характеристик, подбирая породы так, чтобы потомство наследовало определённые инстинкты родителей. Раз Дарвин это понимал, значит заводчики не по одному наитию отбирали лучших представителей — они целенаправленно добивались нужных им результатов.

Отдельно Дарвин рассуждает о рабовладельческом инстинкте, приводя в пример муравьёв, объясняя его одной из трудностей для осознания теории естественного отбора. Муравьи, как известно, в массе являются бесполыми, значит не могут передавать потомству информацию, обеспечивая тем эволюцию вида. Но муравьи существуют, борются за существование и значит иным образом обеспечивают передачу инстинкта последующим поколениям.

Стоит остановиться на том, что инстинкт имеет важное значение для естественного отбора.

Глава IX — гибридизация. Если люди продолжали сомневаться в теориях Дарвина, ему оставалось сослаться на последнее возможное наглядное доказательство — на гибриды. Будучи чаще бесплодными, эти животные и растения имели черты, отличающие их от родителей. Значит виды действительно способны изменяться, хотя бы таким подобием. До того Дарвин рассматривал пассивную модель изменчивости, без участия факторов влияния скрещивания с другими формами. Но если иного не остаётся, приходится ссылаться на случайности, тем более учитывая, что гибриды всё-таки могут давать потомство: крыжовник нельзя привить на смородину, а вот смородину на крыжовник — можно. Более распространяться на тему гибридизации не требуется.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Чарльз Дарвин «Происхождение видов. Главы I-IV» (1859-72)

Дарвин Происхождение видов

При жизни «Происхождение видов» Чарльза Дарвина выдержало шесть изданий, постоянно пополнялось и наконец в 1872 году приняло окончательный вид, который ныне принято считать за основу для понимания основополагающих моментов. Труд монументальный и не так прост для чтения, как может показаться на первый взгляд. С ним лучше разбираться по частям, не пытаясь охватить всё содержание сразу. Ныне текст трактата, будем далее труд «Происхождение видов» называть именно так, содержит предисловия от различных маститых академиков, автобиографию, исторический очерк воззрений от автора, введение, пятнадцать глав и иногда встречается библиографический очерк от сторонних специалистов.

Автобиография. Дарвин рассказывает о себе. Каким он был доверчивым человеком, как ему везло и не везло одновременно. Сперва он отцом был отправлен учиться на медика в Эдинбург, там ему захотелось учиться на пастора в Кембридже. Когда же ему выпала уникальная возможность совершить бесплатное кругосветное путешествие на «Бигле» в качестве натуралиста, то судьбу будущей теории естественного отбора чуть не решил дарвиновский нос, не понравившийся капитану корабля, поскольку выдавал в Дарвине человека, которому, мягко говоря, лучше не доверять. Желание систематизировать всегда сопровождало Дарвина. Благодаря этому пристрастию он научился предугадывать, что ему следует ожидать в местах, где он до того не бывал. Также ему помогали труды Лайеля по геологии — он постоянно ими восхищался, настолько они облегчали ему работу.

Исторический очерк воззрений о происхождении видов до появления первого издания. Дарвин прямо говорит о работах, предшествовавших его теориям. Не в результате одних наблюдений был написан трактат. Дарвин постоянно думал о необходимости написать Зоологию путешествия на «Бигле». К тому его склоняли размышления многих людей, особенно Уэлса, Ламарка, Сент-Илера, Гранта и Мэтью. То есть научный мир уже не раз успел обсудить следующие идеи: все виды животных (за исключением человека) произошли от других видов, все существа стремятся к самосовершенствованию и лучшему приспособлению, допущение борьбы животных за существование, виды по мере изменений совершенствуются, периодическое опустошение мира и заселение его заново.

Глава I — изменчивость в прирученном состоянии. Человек с древних времён вёл селекцию, неосознанно улучшая домашних животных и растительные культуры. Делал он это под свои потребности, дабы получать требуемые характеристики от животного или повышать вкусовые, эстетические и прочие качества у растений. Работа велась по наитию и согласно негласным порядкам. Использование сторонних источников информации, вроде сочинений Вергилия, облегчало процесс. Наблюдений за происходящими изменениями не велось, на глаз их оценить не представлялось возможным. Получается, человек искусственно улучшал виды под себя, устраняя дефекты и допуская для размножения только лучших представителей. Этот очевидный факт сам по себе служит показательным примером изменчивости видов, но он не до той степени самодостаточен, чтобы предполагать происхождение одних видов от других.

В качестве примера Дарвин предлагает голубей. Благодаря стараниям человека, они настолько различны, что найди их орнитолог в наши дни, он никогда бы не стал их относить к одному виду, хотя общим предком принято считать продолжающего здравствовать горного голубя. С собаками сложнее. Даже Дарвин не уверен в существовании для них общего предка. Впрочем, Дарвин в те годы не понимал принципов наследственности, либо он не стал включать предположения об этом в трактат, ограничившись предположениями в другом своём позднем труде.

Для наступления изменений должны действовать разнообразные факторы. Сказывается не только окружение видов, но и задействование или незадействование частей и функций организма. Из чего следует развитие или регресс. Например, Дарвин предполагал, если домашнее животное поместить в дикую среду, то оно предастся обратному развитию. Эволюция наоборот возможна? Проблема усугубляется сомнениями Дарвина, когда он не имеет представлений о предыдущем виде, ежели тот, допустим, вымер. Не имея свидетельств о чём-то, никогда не сделаешь правильных выводов. Остаётся предполагать.

Дарвин правильно сделал, начав с допущения изменчивости в прирученном состоянии. Человек обязательно задумается и соотнесёт его слова с имеющимися под рукой примерами. И задумается над собственной бессознательностью, найдя сходство во многом. Разве не улучшал он тех же голубей или не отбирал лучших представителей для получения улучшенных пород собак, овец и лошадей? И разве не видел, как потомство получалось лучше родителей? Благодаря Дарвину это нашло объяснение. Пускай и более расширенное, нежели требовалось.

Глава II — изменчивость в естественном состоянии. Природа удивительна многообразием. Она постоянно изменяется и нет в разных местах похожих друг на друга животных — обязательно имеются отличия. Пусть в цвете или форме, но имеются. Это будет объяснено Дарвином в последующих главах. Пока же нужно придти к осознанию доступного пониманию многообразия, едва ли полностью позволяющего его осмыслить. Достаточно посадить чуждое местности дерево, как жизнь вокруг него меняется, вступают в действие новые процессы, но и объяснение этого тоже впереди.

Дарвин постоянно сомневается. Он не знает, что считать видом, а что подвидом. Ему не хватает материала, поэтому он говорит в общих словах. Да и не так важно, данной проблемой предстоит заниматься другим учёным. Дарвин же поставил задачу объяснить теорию естественного отбора, для чего сперва нужно исходить из простых доказательств. Доведя до сведения принцип изменчивости одомашненных животных и растений, настало время рассказать о происходящих процессах в мире вне влияния человека.

Предполагается следующее — широко расселённые, распространённые и обыкновенные виды наиболее изменчивы. Вопросов тут не возникает. Такие виды действительно более подвергаются изменениям, поскольку на них это проследить получится лучше, нежели на видах, обитающих в одной местности и потому не имеющих дополнительных факторов, способных на них повлиять иным образом. Другими словами, чем вид шире распространён, тем он обладает большей способностью к изменчивости, иначе он не сможет приспособиться к новым условиям. Рассматривая сию особенность за краткий отрезок выводов не сделаешь, поэтому Дарвину ещё предстоит озадачиться фактором требуемого для изменений времени и количества поколений.

Из этого проистекает проблема трудности систематизации видов. Природа контролирует сама себя. Запускаются механизмы приспособления, изменяется потомство, либо вид исчезает, не сумев приспособиться. Теперь человек пытается бороться с природой и сохранять обречённое на вымирание. Интересно, как бы к этому отнесся Дарвин? Как бы он отнёсся вообще к той степени влияния деятельности человечества на всю планету, то есть на множество процессов одновременно, ставя тем самым животный и растительный мир перед точкой невозврата? Понятно, кто изменится — тот и выживет.

Глава III — борьба за существование. Дарвин последовательно излагает теорию происхождения видов. Трактат построен по типу единого доказательства. Одно в тексте вытекает из другого. Сперва объяснив простому обывателю ему понятные явления, через вещи посложнее дело подошло к важнейшей составляющей части его теории. Собственно, что означает термин «борьба за существование»?

Под борьбой за существование Дарвин понимает именно борьбу, но не только с неблагоприятными обстоятельствами, а также внутри каждого вида. Любое существо тянется к солнечному свету, источнику с водой и корму, старается продлить род. Все факторы учесть невозможно. Разве можно предположить, что рост количества кошек служит причиной исчезновения анютиных глазок? Причина заключается в промежуточных звеньях: мышах и шмелях.

Как проявляется борьба за существование? Во-первых, размножение с геометрической прогрессией, как способ преодолеть неблагоприятные условия среды (пара слонов за тысячу лет даст жизнь невероятному количеству особей). Во-вторых, особенно сильное размножение при неблагоприятных условиях, когда есть угроза исчезновения (чем меньше убивают кроликов, тем медленнее они плодятся). В-третьих, преодоление между всеми животными и растениями сложных соотношений (достаточно изменить одну составляющую, чтобы запустились новые процессы борьбы). В-четвёртых, борьба на уровне каждого вида (что Дарвином объясняется введением понятия «половой отбор»).

Глава IV — естественный отбор, или переживание наиболее приспособленных. Необходимость борьбы объяснена с достаточной убедительностью. Теперь общественность была готова к пониманию теории естественного отбора. Для начала Дарвин оговаривает вероятность случайного уничтожения видов, как неподдающийся учёту фактор. И сразу переходит к обсуждению внутривидовой борьбы, именуемой им половым отбором.

В чём суть полового отбора? Например, рога у оленя, грива у льва, оперение у птиц: требуются именно для продолжения рода. Самый сильный или красивый, либо голосистый, способен завоевать самку, спариться с ней и произвести более лучшее потомство, способное превзойти родителей. Тем самым вид совершенствуется — неугодные представители отбраковываются.

Дарвин приводит обстоятельства, способствующие образованию новых форм, размышляет о разных процессах, влияющих на естественный отбор. Тема сложна для понимания, особенно трудно она даётся Дарвину. Необходимо искать примеры для доказательства теории, делая её более наглядной, дабы убедить сомневающихся и отрицающих. Но теория кажется одновременно с этим понятной и логичной. Однако, Дарвин прибегает к помощи формул и схем, делая теорию поистине научной, основанной на доказательной базе. Чарльз оговаривает высший предел, к которому стремится любая организация. Оговаривает и редкость видов, как неминуемую угрозу вымирания.

Основное Дарвином сказано. Борьба за существование им обоснована. Есть ряд сомнений в теориях, неизбежно устраняемых невозможностью оценить влияние абсолютно всех факторов.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Бернар Вербер «Микролюди» (2013)

Цикл «Третье человечество» | Книга №2

Человечество порочно. Вербер к нему неумолим. Остаётся гадать, как люди ещё не истребили себя в войнах. Конечно, агрессия — это естественная особенность, регулирующая численность популяции. Только Вербер в цикле «Третье человечество» выражает несогласие с теорией Дарвина. Для него нет такого понятия, как постепенная эволюция. Он сторонник резких изменений. Поэтому в природе не существует борьбы за право на существование. Существуют более тонкие материи, до сих пор никому непонятные. Разумеется, мнение Вербера — это его персональное мнение. Особенно, если учитывать его в разрезе фантастического произведения с чётко проведёнными параллелями, с помощью которых Бернар увязал в единый клубок не только взаимосвязь атланты-люди-микролюди, но и дополнил повествование элементами на грани мистических верований, вроде навязчивого убеждения в существовании перерождений души. Всё кажется крайне реалистичным.

Портят произведение редкие взрывные эпизоды авторского новаторства, воспринимаемые результатом работы бредогенератора. Это прослеживается ещё с первой книги. Читатель помнит, как Земля создала атлантов, скрестив свинью и примата. Примерно таким же удивительным образом вышли из-под пера Вербера и микролюди, полученные от странного сочетания разных людей, среди которых были карлики. Так ещё к тому же микролюди вылупляются из яиц. События второй книги продолжают развиваться по нарастающей, но и авторский генератор в прежнем режиме барахлит в критические моменты. Наибольшее внимание будет приковано не к бунту микролюдей, а к отчаянным попыткам группы людей отстоять их права, для чего они на глазах у всего мира с оружием добьются признания новой расы прямо в здании ООН. Казалось бы, редкостная ерунда, но автор волен творить теми средствами, какие ему кажутся наиболее подходящими. Поэтому не стоит удивляться, когда в очередной раз ради красивой картинки Вербер грубо обращается с логикой, заменяя её своим неоспоримым авторитетом творца.

Вербер постарался отразить некоторые возможные ситуации, связанные с созданием микролюдей. Если допустить, что их действительно можно вывести, то как они будут познавать мир и к чему в итоге их сознание будет подготовлено? Согласно Верберу получилось так, что созданное на благо людей племя микролюдей, обладающих быстрой обучаемостью и стойкостью к радиации, начинает эксплуатироваться не ради общего блага, а сугубо для набивания кармана наличностью. И, разумеется, не обошлось без Китая, умеющего копировать любую технологию, даже если приходится совершать кое-какие противоправные действия. Ситуация становится всё менее контролируемой. И уже кажется, будто микролюди действительно сведут своих создателей в могилу, для чего нужно действовать активнее. Правда, микролюдей пока ещё мало.

Кроме сюжетной линии о микролюдях есть в «Третьем человечестве» сведения о разумных роботах, умеющих создавать самих себя. Манипулируя с понимаем морали, Вербер строит противоречивые теории о том, кого всё-таки можно считать человеком. Ему в этом помогает Энциклопедия всеобщего знания, где есть не только кулинарные рецепты и прочая невразумительная занятная информация, но и такая важная дилемма, имевшая место на самом деле совсем недавно, когда христианский мир задумался над тем, можно ли считать индейцев людьми. Проводя сравнения, Вербер подводит читателя к понимаю того, что не всё очевидное очевидно. Какими бы микролюди не были, имея полное сходство с людьми, а добиться для них признания обществом можно лишь насильственными способами.

Для большего эффекта своих слов, Вербер вводит в повествование вызывающие возмущение сцены. Микролюди становятся безвольными созданиями, обречёнными на страдания. Их приравнивают к имущество, за порчу которого полагается компенсация. В обществе ни одна душа не берёт на себя смелость по-человечески относится к своей уменьшенной копии. Их могут кромсать в прямом эфире, использовать любым непотребным способом и не задумываться над моральными аспектами. Конечно, Вербер передёргивает, играя на чувствах читателя, готового лично встать грудью на защиту микролюдей, лишь бы уберечь их от животных порывов якобы цивилизованных наций. Опять же, это право автора. Не кровожадный мальчик отрывает руки и ноги; это делает писатель, без участия которого подобной истории вообще бы не было.

Микролюди созданы. Они полноправные члены общества. Осталось сделать один шаг.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Бернар Вербер «Третье человечество» (2012)

Цикл «Третье человечество» | Книга №1

Вы когда-нибудь читали книги, где с вами разговаривает планета под названием Земля? Бернар Вербер предлагает ознакомиться как раз с такой. Его Земля — это рефлексирующее создание, её кровью является нефть, а средством защиты — люди. Не простой путь предстоит читателю: всё начинается с зарождения разума у планеты, случившийся после катастрофического столкновения с Тейей, в результате чего произошёл выброс большой массы в космическое пространство, а планета задумалась о предотвращении подобных случаев в будущем. По мнению Вербера, человечество было создано самой Землёй, после миллиарда лет ожидания, методом проб и ошибок. Промежуточным вариантом между людьми и приматами были атланты, однако рост последних не позволял им выйти за пределы планеты. Спустя тысячи лет пришёл черёд уйти людям, обязанным уступить своё место третьему человечеству, микролюдям, что меньше ровно в десять раз.

Мифотворчество у Вербера получается выше всяких похвал. Не стоит ему даже возражать. Его теории настолько правдивы, что спорить с ними бессмысленно. Конечно, Бернар выдвигает ряд сомнительных гипотез, более дающих читателю понимание нереальности происходящих событий. В самом деле, представлять себе зарождение атлантов благодаря скрещиванию приматов и свиней, как и серьёзно воспринимать нефть кровью и памятью планеты — пустое занятие. Вербер также активно опровергает теорию Дарвина, как всё чаще поступают многие люди, отвергающие эволюцию как результат борьбы за право на существование. Читая «Третье человечество» читатель должен понять, что творцом всего является Земля. Она — одинокое существо, желающее найти собратьев по разуму. Созданные ей атланты не оправдали ожиданий. Сотворённые атлантами люди — также. Смогут ли люди выжить в борьбе с планетой, для которой они стали паразитами — огромный вопрос. Вербер придумал очередной апдейт людей до стадии следующего измельчания, неизбежность чего очевидна.

Муравьи существуют на Земле более ста миллионов лет. Остаётся непонятным, почему именно им Земля не доверила свою защиту. Можно предположить, что давным-давно эти насекомые были гигантских размеров, постепенно мельчая. Тут стоит говорить не об эволюции, а об одномоментной революции, как это предлагает сам Вербер. Атланты вывели людей, а люди — микролюдей. Всё было сделано без промежуточных этапов. Можно смеяться, но все наши знания — это плод чьего-то вымысла. Сейчас все соглашаются с теорией Дарвина, а в будущем её могут признать ложной. Микролюди получились у Вербера крохотного размера в семнадцать сантиметров, живут они всего десять лет. Рост атлантов для сравнения составлял семнадцать метров и им был отведён срок в тысячу лет. Бернар попытался подключить к доказательной базе Библию, по тексту которой первые люди примерно такими и были. Согласно предположениям Вербера атланты были настолько хлипкими, что не смогли нормально существовать, не справившись со всепланетным похолоданием. Микролюди же довольно универсальны — у них крепкий иммунитет и им не так страшна радиация.

Вербер не говорит пустыми словами, наполняя текст постоянным действием. От избытка информации мозг начинает уставать. Он не может справляться с тем объёмом, которым наполнена книга. Между размышлениями Земли о прошлом и настоящем, читателя ожидают выдержки из универсального седьмого тома Энциклопедии всеобщего знания, новости канала «Футбол, Иран и природные катастрофы», а также само повествование, где смешаны изыскания двух учёных, турецкой амазонки и представителя пигмеев, решивших по настойчивому указанию венгерского карлика при военном ведомстве похотливого президента Франции устроить инкубатор для нового вида людей. Вербер наполняет повествование всем тем, что может заинтересовать читателя: однополая и извращённая любовь, размышления о демократии, оправдание необходимости религии, пандемия неизвестного заболевания, приключения в джунглях, геноцид одного народа другим и даже новая мировая война, где целью шиитов-агрессоров станет отнюдь не Израиль, а, весьма неожиданно, сунниты.

Микролюди нужны человечеству. Но нужны ли они Земле?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Джон Уиндем «Кукушки Мидвича» (1957)

Есть в мире много тайн, которых следует бояться на полном серьёзе. Не только бояться, но и думать о том, что этого следует бояться. Люди любят изводить себя страхами, некоторые просто помешаны на удовлетворении этого животного инстинкта, находя в нём много больше, чем те, кому нравится прыгать с парашютом или забираться на отвесную скалу. Природных врагов можно искать у себя дома, можно на улице, либо в дремучем лесу и ближайшем водоёме, а можно обратиться к полной неизвестности, стараясь применить её в своей жизни. Подобным последнему методу поступил и Джон Уиндем, создав идеальную обстановку для следующего шага к эволюции, только выраженного не планомерным переходом от одного к другому, а резким скачком, благодаря постороннему влиянию. Всё-таки, необъятный космос хранит много тайн, и при желании развивать человеческую фантазию можно бесконечно. Уидем поступил ещё проще: он взял всем известный пример поведения кукушки, взял секретный объект, создал интригу при загадочных обстоятельств и родил на свет совсем не то, что хотелось бы видеть человеку на своей планете. Уиндем начинает борьбу за право человека на существование.

Книги Уиндема примечательны небольшим объёмом. Не желает автор парить выше нужного, наполняя свои произведения левыми рассуждениями, нагромождением лишних сюжетных линий, развитием темы далее необходимого. «Кукушки Мидвича» обрываются на едва ли не самом интересном месте, но не стоит винить в том автора, когда допусти он выход угрозы за пределы допустимого и не придав налёт разума некоторым людям, то уже не нашлось бы такого оружия, способного помочь. Каждая сцена — это полноценная картина обстоятельств. Каждому моменту уделено своё место. Всё развивается по строго заданной программе. Читатель узнаёт всё постепенно, открывая для себя все необходимые детали. Уиндем не старается уводить разговор в сторону, излагая слова непонятным образом под прикрытием художественных изысканий и высоких идеалов — книга написана именно так, как должна быть написана любая книга вообще.

Много загадок предстоит решить читателю, начиная с вопроса определения границ зоны сна и сочувствия жителям городка, где никогда ничего не происходит, до наблюдения за забеременевшими женщинами и результатами этой независимой от них деятельности. Вмешает Уиндем государственные структуры, формируя таким образом любимую человечеством теорию заговора, где нужно быть крайне влиятельным. Можно ли это использовать для своей выгоды или стоит поступить как эскимосы, вырезавшие всех кукушек подчистую, либо на манер стран из-за железного занавеса, жахнувших так, что тайга Дальнего Востока оказалась выжженной на километры вокруг. И самое необычное — Уиндему веришь, а по телу разбегаются мурашки, заставляя мозг впиваться глазами в текст. Хорошая фантастическая повесть — скажет читатель, отличная идея о бренности бытия — ответит подсознание.

Очень жаль, что книга издаётся только вместе с «Днём триффидов», другой замечательной работой автора, где Уиндем придумал апокалипсис с самым понятным концом света — почти все жители ослепли. К тому же были примешаны триффиды — плотоядные передвигающиеся растения, что придало книге элемент фантастики. Трудно сказать, что именно объединяет «День триффидов» с «Кукушками Мидвича», где в первой книге речь идёт о наказании человека за недальновидность, а во второй — участие в судьбе планеты некоего таинственного объекта, в одно утро появившегося и в один вечер покинувшего предполагаемое место приземления. Одно в этих произведениях есть общее точно — это борьба человека за право быть доминирующим на планете существом, способным оказывать сопротивление и решать всё самостоятельно, не прибегая к помощи третьей силы.

Организм женщины устроен так, что иногда медики регистрируют случаи самооплодотворения; странная реальность может таить в себе даже больше, нежели человек способен осознать — просто не всё он замечает, находясь не на той стадии развития.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Карел Чапек «Война с саламандрами» (1936)

Верить в конец света — любимая человеческая забава. Наиболее вероятной причиной гибели всего живого считается гость твёрдой породы из глубин космоса, что может протаранить планету и за одно мгновение стереть всё. Чуть более вероятны внутренние катаклизмы, столкновения галактик, причуды Солнца и гравитационных сил планет солнечной силы. Ещё меньше вероятность — гибель от рук инопланетян, так как кроме фантастов в них никто не верит. Самая невероятная причина — возникновение на нашей планете разума равного человеческому. По такому сценарию мало кто из писателей решается идти. Есть некоторые интересные работы. Например, «День Триффидов» Джона Уиндэма или представленная в этом очерке книга Карела Чапека «Война с саламандрами». Не был сказан ещё один вариант конца света — человечество само себя уничтожит. Под ним можно подразумеваться многое — от ядерной войны до создания опасных существ. Этот сценарий пересекается по своей сути с предыдущим. Азимов создал добрых роботов, перепрограммировав их мозг на запрет вредить человеку. Лем был более пессимистичен в этом плане. Уиндэм предоставил шанс растительной форме жизни. Чапек выпустил из океанских глубин разумных саламандр.

Удивительно, как маленькая Чехия, расположенная вдали от крупных водоёмов, стала страной, допустившей развитие глобального катаклизма и так долго сокрушавшаяся, что катаклизм её не задевает. Самые серьёзные в мире моряки — чехи. Самые богатые в мире промышленники — чехи. Самые способные люди — чехи. По другому у чешского писателя быть не может. На примере Чехии показан рост человеческой глупости, обернувшийся полным крахом.

Карел Чапек изначально не планировал писать антиутопию. Он хотел поведать о добром человеке с добрыми намерениями. Почему заданные рамки оказались тесными? Автор сам отвечает, что кроме него — такое произведение никого бы не смогло заинтересовать. Нужна большая глубина. И Чапек забрался глубже некуда — в самый океан и в недра археологических изысканий. Найденный им Andrias scheuchzeri — настоящий окаменелый скелет некогда существовавшей саламандры, одно время признаваемой даже чем-то похожей на человека прямоходящего. Именно такие саламандры смогли пережить всемирный потоп и именно они должны были править на Земле. Почему история сложилась иначе, теперь остаётся только гадать. Человек занял всю сушу, а Andrias scheuchzeri сохранился только на одном из индонезийских островов. Сохранился, правда, только по словам Чапека. Именно там начинаются события книги.

Кого-то отталкивает, а кому-то наоборот нравится. Я про стиль повествования. У Чапека нет одной сюжетной линии, но и нет разбросанных по книге разрозненных действий. Всё — от начала и до конца — представляется перед читателем в виде разворачивающейся картины. Сперва мы знакомимся с саламандрами, потом осознаём опасность, затем видим человеческую жадность. Чтобы не быть голословным, Чапек приводит данные раскопок — он докажет правдивость своих слов. Читателю предстоит читать газетные вырезки событий, архивные файлы, заключения комиссий. Художественная сторона книги — тоже на высоте. Переживать придётся за простых людей, а потом и за всё человечество. Жонглирование стилями — превратило книгу в потрясающий театр действий.

Заставляет ли книга задуматься? Конечно, заставляет. Чего только стоит послесловие автора, где он рассуждает о возможных последующих событиях. Где Чапек поставил точку, именно на тех моментах любит начинать писать книги Станислав Лем. Если Чапек дал интригу и показал всю цепочку событий, то Лем стирал интригу и анализировал ситуацию заново. О чём-то подобном хотел поведать и Чапек, выдвигая причины библейского потопа, но его догадки остались на уровне догадок, без попыток докопаться до настоящей сути.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эдгар Берроуз «Приёмыш обезьяны» (1912)

Цикл «Тарзан» | Книга №1

Эдгар Берроуз — автор двух знаменитых циклов. Один о Джоне Картере и его приключениях на Марсе, другой о Тарзане. Если первый цикл малоизвестен, то второй — известен даже слишком. История о Тарзане подвергалась множественному количеству экранизаций, как в виде фильмов, так и в виде анимации. Но ни одна из экранизаций не была достоверной — всюду на первый план выходит режиссёрское видение истории, мало сходное с сюжетом книги. Зритель — ленивая версия читателя, предпочитающий яркие образы, когда не надо напрягать воображение, обожающий краткие пересказы, ведь многочасовое чтение укладывается в несколько часов просмотра.

Первая книга о Тарзане — вершина айсберга. Берроуз писал плодотворно и одной книгой никогда не ограничивался. Он был на волне того времени, когда большинство читателей предпочитало одноразовые журналы, выкидывая их после прочтения. Было это в начале XX века. И, уже тогда, первая книга о приключениях Тарзана была наполнена множеством приключений. Что знает обыватель о Тарзане — джунгли, дикий мужчина, истошный вопль, обезьяны, девушка, любовь, хэппи энд. Позвольте, а где сражения с дикими зверями. борьба за власть в племени обезьян, разумное объяснение грамотности Тарзана (он сам, без чьей-либо помощи, научился читать и писать); где кровожадное негритянское племя, бунты на кораблях, предыстория жизни; где хоть слово о том, что Тарзан в конце книги уплывёт в Америку? (это не спойлер, глупо предполагать, что Тарзан будет искать разные приключения в одном и том же глухом месте на протяжении всех последующих книг).

Книга наполнена приключениями, я в очередной раз восхищаюсь Берроузом. Он не жалел слов, событий, изредка наполняя книгу своими размышлениями. Тарзан — один из прообразов сверхчеловека. Он мало чем отличается от Джона Картера. Неудержимая мощь, склонность к дракам (Тарзан даже предпочитает все схватки доводить до смертельного исхода соперника с дальнейшим его пожиранием, никакой гуманности), блестящая ориентировка в окружающей обстановке, отличие по внешним признакам от коренных обитателей острова. Казалось бы, точно такой же герой, что покоряет Марс, но, однако, наделённый собственной неповторимой харизмой.

Тарзан с трудом и интересом познаёт мир. Он очень способный. Кажется фантастикой (оставим это на совести Берроуза), что Тарзан, найдя азбуку, смог научиться по ней читать и изучить человеческий язык. Всё это Берроуз объясняет уникальной способностью к самосовершенствованию. Такое объяснение кроется и в блестящих способностях Тарзана к обонянию и чуткому слуху, при полном отсутствии способности воспринимать пищу на вкус.

С «Тарзаном» стоит продолжить знакомство. Первая книга написано блестяще.

» Read more

Альфред Ван Вогт «Слэн» (1940)

Мир фантастический придуман не нами, у каждого писателя свой взгляд на мир. Он пытается образами раскрыть ту или иную проблему общества. Писатель фантастики тем и отличается от писателя фэнтези, что в его аллегориях ещё можно предполагать хоть какой-то смысл. Никто и никогда не преследует цель описать что-то просто так, не имея какого-то тайного или явного вымысла. Бывают, конечно, такие писатели, они тоже имеют своих почитателей, но чтение их трудов становится по большей части пустым времяпровождением, а суть сюжета выветривается из памяти при скорейшей первой возможности, подчас такой возможностью является следующая страница читаемой книги.

Альфред Ван Вогг создал не простой мир. Очень интересный и насыщенный для 1940 года. Возможно, влияние на творчество оказала Вторая Мировая война, владевшая в то время умами многих людей, фантасты были тоже из их числа. Давайте представим будущее, человечество в ходе экспериментов вывело уникальную расу людей, причём не само человечество этого добилось, а конкретный учёный, от чьих инициалов и было дано им прозвание — Слэн. Слэны имеются мало отличимых черт от человека, практически сходны во всём, есть небольшие различия, причём весьма существенные. Это не наличие хвоста, отнюдь. Магический хвостик — милая прибавка к образу, но у слэнов особенность заключается в волосах. Может быть Вогг первым предположил связь волос со способностями к эмпатии. У более поздних писателей эмпатия будет также обязана волосам, либо неким наростам на голове. Антенны, иначе данный тип мышления не охарактеризуешь.

Кроме эмпатии, слэны наделены развитым интеллектом, присутствует и некоторая более развитая способность к физическому труду. Новая раса, она способна уничтожить привычное нам человечество. Как человек разумный уничтожил неандертальцев, так слэны могут извести людей разумных. Печальная участь многих конфликтов в книге теперь читателю понятна.

Разумеется, быть иначе просто не могло, Вогг представит нам историю одного из, почти истреблённых, слэнов, которому придётся доказывать свою безобидность и своё право на существования в этом противоречивом мире. Сюжет не стоит на месте, Вогг развивает тему, наполняет события экшном, немного давя философией. Есть над чем подумать.

Американская культура любит супергероев. Слэн опередил многих из них, но остался малоизвестным, что не умаляет его заслуг в деле зарождения тех, кто способен отстоять точку зрения униженных и оскорблённых.

» Read more

Станислав Лем «Непобедимый» (1964)

Глубокий психологизм — отличительная черта в творчестве Станислава Лема. Маститый фантаст не ограничивался в книгах развитием сюжета и описанием миров, всегда Лем был сосредоточен на внутренних переживаниях людей, отчасти отражая собственные чувства словами своих героев. Пик эмоций выплеснулся «Солярисом», заготовленный «Эдемом». «Непобедимый» отчасти подпал под охлаждение и переосмысление творчества.

В начале многих книг у Лема наблюдается одна закономерность — в начале герои полны воодушевления, думают в положительном ключе и способны принять любой исход дела при неблагоприятном развитии ситуации. Будь то крушение на красивой планете, возвращение домой после длительного космического полёта, тщательно изученный загадочный океан где-то в космосе, поиски потерянного корабля в созвездии Лиры. Герои быстро адаптируются, познают флору и фауну, и, довольно быстро, сталкиваются с таинственными неприятностями, которые им надо срочно решать, во избежании нависшей угрозы полного уничтожения. «Непобедимый» написан по точно такой схеме. Финал книг, впрочем, у Лема тоже практически идентичен. Развитие сюжета затухает само по себе и уже совсем неважно, чем всё закончится, ведь главное — идея! переживания! размышления! Другое значения не имеет.

«Непобедимого» легко можно отнести к скучному чтению. Сюжет развивается вяло. Лем, как никогда, много размышляет, отдаляя читателя от происходящих событий всё дальше. И вдруг, очень неожиданно, ставит острую проблему некроэволюции, то есть развития механизмов самостоятельно. Мягко говоря, «Непобедимого» можно назвать предтечей «Трансформеров» (культового американо-японского явления в телевизионной среде), где сходятся в противостоянии силы роботизированных механизмов, выполняя различные задачи и пребывая в постоянных поисках изменить ситуацию в свою пользу. Кто знает, может именно «Непобедимый» Лема стал той самой отправной точкой, что получила промежуточную роль в виде аниме и последующих экранизаций. Только вот Лем лишь предполагал такое развитие событий на одной отдельно взятой изолированной планете и никак не планировал писать космооперу. Читатель в «Непобедимом» увидит закономерный результат некроэволюции. Однако, эволюция продолжится, она не может стоять на месте, допуская какого-либо регресса. Ведь регресс — всего лишь часть эволюции.

Когда-нибудь именем Лема назовут космический корабль. И будет он бороздить просторы Вселенной. Космолёт «Лем» — мне нравится!

Автор: Константин Трунин

» Read more