trounin.ru

Уходя от обыденности в религиозную сферу, Лесков стремился проникнуть мыслями в духовный мир. Он старался увидеть служителей церкви изнутри, словно не представляя, кого он решил исследовать. У него получилось написать хронику про жизнь православных деятелей, не придав им ничего, кроме налёта набожности. На читателя будут смотреть люди, никогда не вспоминающие о Боге. Как такое совместимо с представлениями о религии? Выбранный жизненный путь очень трудно изменить, особенно стремясь отказаться от мирской суеты. Ещё труднее убедить других в собственных пристрастиях, если за них ничего в тебе не говорит.

Назидательность повествования строится на парадоксе — учить жизни берётся человек, не знающий, о чём он решился судить. Прожив пять лет в браке, церковный деятель считает допустимым говорить о правилах взаимоотношения между супругами. Не нажив детей, он готов делиться секретами воспитания подрастающего потомства. Не имея смирения, допускает нотации, хотя сам испытывает дрожь в руках от вожделения при виде кокетства жены. Всё это обрамлено дневниковыми записями. Ежели на кого и мог опираться в суждениях Лесков, то на тексты сочинений Аввакума Петрова, чья заносчивость довольно далека от создаваемого в воображении представления об истинно верующем человеке.

Сюжет «Соборян» перекликается с хрониками села Плодомасово. Старая барыня, когда-то пострадавшая от восстания Пугачёва, продолжает здравствовать. Живёт она в одиночестве и сетует на отбывшего в Польшу сына. Лесков пользуется этим, высказываясь касательно политического аспекта человеческого социума, омрачая действительность разумным выводом, что если чему предстоит положить конец, то произойдёт. Во взаимоотношениях России и Польши светлого промежутка никогда не наступит. Потому нужно понять — нет нужды разводить пустые разговоры, коли повлиять на разрешение конфликтной ситуации они всё равно не смогут. Разобравшись с политикой, Лесков снова рассказывает о карликах.

Говоря о барыне, Лесков не забывает раскрывать новые пороки служителей церкви. Разве могут они нисходить до греха? Ничего людское им не чуждо. Читатель так и не узнает, каково отношение действующих лиц к соблюдению поста, который не должен ими соблюдаться. Всякое представление вновь разрушается. Уже смирившись с похотливыми мыслями, читатель вынужден принять слабость главного героя, желающего бросить курить, никак для того не находя силы. Что же за персонаж представлен на страницах? Почему он насквозь порочен, оставаясь благодетельным?

Разрушив образ служителя церкви, Лесков взялся за нигилистов. Они, по идее, должны отрицать Бога. Но им отведена роль неучей с низкими интеллектуальными способностями. В «Соборянах» нигилисты хуже животных, достойные именоваться олигофренами. Лесков заставляет их плевать на чувства людей, давая возможность совершать сумасбродные поступки. Отказываясь дружить с логикой, они показательно идут против принятых в обществе правил. Думается, не стоит так говорить обо всех нигилистах разом, скорее всего таковым являлся только один персонаж, чьё упорство идёт ему во вред.

Другим примечательным моментом стало описание чиновничьего быта на уровне семьи. Требовалось создать приятное впечатление от проводимых ими преобразований. Для начала полагается отказаться от роскоши, после отучить прислугу от добавления «с» в конце каждой фразы. Положительно будут восприняты и эпизоды просветительной деятельности, преимущественно связанные с обучением детей крестьян и рабочих.

В завершении «Соборян» требуется увековечить прежде сказанное, желательно памятником. Добавив в произведение юмора, Лесков всё-таки оказался убедительно правдивым. Приукрасил ли он действительность, или показал всё таким, каким оно являлось на самом деле? Будем считать, вымысла в его словах не было. Как бы не хотелось верить в благое, в настоящей жизни редкий человек воплощает принятый на себя образ.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Авторитет Ивана Крылова неизменно падает, стоит ознакомиться с работами его ближайших предшественников. Публицистическая деятельность в издании «Почты духов» совпадает с аналогичной работой над журналом «Адская почта» Фёдора Эмина. Про басни можно не упоминать, если хорошо знать первоисточники использованных им сюжетов, порою в дословной адаптации. Не сказать, чтобы творчество Якова Княжнина было достойно нового пересказа, поскольку само адаптировало на российской почве труды иностранных авторов. Тем не менее, Иван Крылов склонен был вдохновляться за счёт созданного до него. Поэтому, каким бы не являлось содержание прежде написанного, не следует отказывать ему в праве на внимание.

К 1769 году Фёдор Эмин занимал важное место в русской словесности. Задуманный им периодический журнал «Адская почта, или Переписка хромоногого беса с кривым» мог конкурировать с журналом императрицы Екатерины II «Всякая всячина», побуждая тем государыню к негативному его восприятию и преследованию. Фёдор хотел делиться сатирой, иносказанием показывая жизнь в Российской Империи, тогда как Екатерина желала видеть своё издание не настолько дерзким. Но читателю приятнее видеть отображение правды, пускай и в разговоре между бесами.

Фёдор использовал известные теперь сюжеты, когда речь заходила о негативных процессах в тогдашнем государстве. Основой для историй становились чаще ситуации вокруг крестьянства, используемого помещиками для удовлетворения собственных нужд, без старания озаботиться сохранением человеческого достоинства среди вверенных ему под надзор людей.

Кто не знает, что требовалось отправлять определённое количество крестьян в действующую армию? Свои крепостные могли откупаться, вследствие чего помещикам приходилось покупать людей на стороне, дабы сего пришлого человека предоставить согласно закона в вооружённые ряды. Такова суровая реальность тех дней. Как же её не высмеять? И бесы в переписке это обсуждают, не сообщая выводов своих суждений. Читателю итак было понятно, для чего они вели такой разговор.

Но как купить крестьянина, обойдя установленные правила? Можно крестьянину дать вольную, а тот после подаст прошение о признании его снова крепостным, только у другого помещика, ибо самостоятельно обеспечить своё существование не умеет. Если это не указание на провалы в крепостном деле, то тогда инструкция по применению. Во всяком месте найдутся прорехи, на кои надо без жалости указывать, ведь назначение сатиры не обличение, а желание исправить несправедливость.

В другой истории «Адской почты» сообщается о крестьянине, откупившемся от сурового наказания, заменив его на избиение плетьми. После таких свидетельств крестьянство воспринимается совершенно иначе, нежели о нём смеют судить потомки. Не настолько всё было удручающе, всегда находились умелые люди, обращающие невыгодное для себя существование на более удобное. Собственно, Фёдор не уставал сказывать, продолжая приводить примеры высокой степени ценности, к которым обязательно стоит проявить внимание.

Восприятию текста мешает его сложность. Без требуемого подхода к содержанию «Адской почты», её наполнение покажется лишённым смысла абсурдом. Нужно преодолеть это суждение, позволив разуму сделать требуемые выводы о полезности сообщаемой информации, пусть и в форме переписки бесов. Не так важно, каким образом Фёдор Эмин обходил цензуру, поскольку поступал грамотно, не допуская речи о будто бы имеющем место в действительности того, о чём смели судить некие представители ада.

Реакция власти сделала невозможным продолжение выпуска издания. С июля по декабрь вышло шесть номеров, после чего Эмин подвергся опале. К апрелю следующего года он умрёт. Стоит ли искать взаимосвязь между этими событиями? Думается, она обязательно имелась.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Война не обязывает воевать. Достаточно быть свидетелем событий, чтобы иметь право рассказывать о виденном. Иван Лажечников — участник войны России с наполеоновской Францией. Он вступил в ополчение в 1812 году и пробыл в армейских рядах до 1819 года. Ему пришлось видеть разорение Москвы, а также следовать за отступающей вражеской армией. Многому он стал очевидцем, о чём непрестанно вёл дневник. К сожалению, Ивану пришлось пережить кораблекрушение, в результате чего большая часть записей оказалась утраченной. Восстанавливать их он по памяти не стал, так как к моменту издания «Походных записок» впечатления о прошлых событиях значительно потускнели, посему он не стал додумывать, дабы не заслужить порицания.

Лажечников взялся описывать войну не как офицер или солдат, в его наблюдениях нет отображения боевых действий и прочего личного, что может быть отнесено к эпизодам войны. Читателю представлены впечатления от посещённых Иваном мест. Начало всему положено лицезрением сгоревшей столицы, повлиявшего удручающе. Не имелось в том положительного момента, какие бы в последующем русская армия не одерживала успехи. Да и не было ничего приятного в Заграничном походе, поскольку армия Наполеона при отступлении разоряла местности, по которым проходила. Не нравились Лажечникову и евреи, доставлявшие ему изрядное количество неудобств.

Больше всего евреев Иван видел в Польше. Там они заправляли едва ли не всем, отвечая за снабжение и финансы. Но не их постоянное присутствие рядом огорчало Лажечникова. Во время одной из стоянок у него украли часть одежды, пока он миловался с девицами. Кто украл — Иван не скрывает. Он прямо указывает на совершившего данный поступок человека, ограничиваясь его национальностью. Пусть кого-то покоробит сия повествовательная часть в воспоминаниях Ивана, не сказать о чрезмерно докучавших ему определённых жителях Польши он не мог.

Передвижение в сторону Франции стало для Лажечникова временем открытий. Он познакомился с немцами, образованными людьми, особенно с простыми девушками, умевшими поддерживать беседу на самом высшем уровне. Обыкновенная крестьянка могла говорить с генералом на французском языке, составляя ему приятную компанию. Более негативно Иван отнёсся к населению Франции, дав повод российскому дворянству задуматься о гувернёрах-французах, которые у себя дома являются изгоями, зато в России считаются отличными учителями для подрастающего потомства. Сим образом Лжечников наносил удар по галломании, на протяжении столетия имевшей значительное влияние на умы.

Описания боевых действий от лица Ивана действительно нет. В записях он делится информацией, ставшей ему известной со слов других. Например, про солдат, вынужденных погибать под градом снарядов, ибо им полагается стоять насмерть. Сам император Александр едва не пострадал от пушечного ядра, когда снаряд, пролетевший мимо него, ранил в ногу беседовавшего с ним француза, разорвав лошадь, на которой тот сидел. С радостью Лажечников сообщил слова Александра, сказанные им по завершении войны, что более не будет проливаться солдатская кровь. Иван отметил пёстрый состав армии Наполеона. В ней были собраны почти все народы Европы. Вот так и воевал Иван, не сообщая более о боевых действиях подробностей.

А что же Париж? Этот город не произвёл на Лажечникова требуемого ему желанного быть увиденным. Взятый в качестве примера знаменитый Булонский лес — всего лишь подобие парка, ничем не лучше Марьиной рощи. Потому и читателю, если его в прежней мере пленяют думы о красоте французских видов, стоит лично убедиться, ежели он продолжает превозносить прекрасное для него, считаемое таковым со слов других.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Какой лучше выбрать носитель информации? Неважно, главное, чтобы люди смогли с него читать. Какой веры следует придерживаться? Любой, главное, чтобы люди не переставали осознавать себя людьми. Как нужно жить, чтобы избежать конфликтов? Никак, поскольку человек всегда будет стремится обособиться от себе подобных по какому-либо надуманному принципу. Возможно ли достичь согласие, не находя понимания? Конечно, поскольку человек всегда об этом мечтает. Так почему не получается преодолеть разобщённость? Улицкая решила об этом рассказать на примере жизни Освальда Руфайзена: еврея, католика, переводчика.

Но как поведать о том, для чего нельзя найти собственных слов? Потребовалось прибегнуть к помощи других. Поэтому со страниц произведения звучат голоса разных персонажей, сообщаемые читателю в виде писем, аудиозаписей и прочих всевозможных документальных свидетельств. А как выстроить на этом материале хронологически последовательную историю? Улицкая решила такого не делать, разместив сообщения вразброс. Не возникнет ли повторений сюжетных линий? Обязательно возникнет. Даже допустимо сказать, что повторения встречаются в непозволительном количестве, порою заново пересказывая прежний текст, но другими словами.

Кто же представлен читателю? Человек сложной судьбы, имя которому Даниэль Штайн. Родился он незадолго до Второй Мировой войны и встретил её при не самых простых обстоятельствах, став переводчиком между поляками и немцами. Это не самый трудный период в его жизни, так как больше проблем он встретит после, когда столкнётся с нежеланием евреев признавать в нём соплеменника, а среди христиан к нему появится ряд претензий из-за своеобразного понимания догматов. Уже не переводчик между поляками и немцами, Даниэль остался переводчиком между конфессиями, а также между людьми и Богом. Понимая его, все продолжали стоять на своём, словно не желая уразуметь истину, что вера не имеет значения, когда важнее придти к согласию вообще, дабы не иметь разногласий.

Улицкой действительно требовалось найти особый подход к читателю. Всё сказанное ей на протяжении произведения — религиозный трактат с вкраплениями философии, подводящий к осознанию глупости общественных установок человека. В суете каждого дня кроется переходящее из поколения в поколение заблуждение, не дозволяющее довериться пророкам, подвергая сомнению их проповеди. Как некогда бродили евреи по пустыне сорок лет, так продолжает бродить остальное человечество, не находя покоя и умиротворения.

Писателю, решившему рассказать о людях, подобных Освальду Руфайзену, необходимо обладать аналогичным даром, поскольку иначе он не сможет доходчиво объяснить их мировоззрение. Но это не гарантирует того, что такие люди будут правильно поняты самим писателем, и не окажутся иным образом истолкованными. Для устранения возможных недоразумений требуется взять их взгляды за основу, показав читателю схожую историю, допустив в ней всё угодное личным представлениям о кажущемся правильным.

Посему откажемся от укоров в сторону Улицкой. Ею рассказана довольно правдивая версия имевших место событий, пропущенная через себя и многих других, имевших возможность лично общаться с прототипом главного героя произведения. Помимо самого жития, пришлось проанализировать ряд событий, начиная с библейских времён, понимая под ними нынешние страдания человека, не имеющего возможности вернуться к исходному состоянию райского блаженства. Ежели ранее евреи боролись с несправедливостью, вследствие неспособности сие уразуметь, так таковыми остались до наших дней, на свой лад трактуя ниспосланное им Богом, отказываясь верить в для них предустановленное.

Стена возводится в головах. Каждый народ на свой лад совершает с этой стеной ему потребное. Но стена остаётся нерушимой, возведённой ради демонстрации собственной уникальности, и даже особого указания на избранность. Важно понять, стена возводится именно человеком… не Богом. Для Высшей сущности все существа на земле равны. Главный герой произведения Улицкой это понимал, теперь это должен понять и читатель.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Есть в творчестве Фонвизина такое, что неизвестно большинству потомков, современники о нём не знали и подавно. Речь о раннем «Недоросле». Над тем, кому принадлежит текст, сложено достаточное количество противоречивых версий, но всё-таки решено считать пьесу работой именно Фонвизина. Суть повествования касается аналогичных проблем, поднятых в поздней редакции.

Перед читателем образец юного русского дворянства, стремящегося сохранить близость к исконному. Он не желает учиться, любит кушать блины и знает, он с малых лет состоит в полку, а значит в армии обязательно найдёт себе место, дабы худо-бедно стать дельным человеком. Как к нему должен отнестись читатель? Допустимо ругать и порицать. Однако, такое ощущение складывается лишь в первых действиях.

Не настолько смешно наблюдать за разделением общества на ратующих давать достойное образование детям и опровергающих стремление приобщать к европейскому просвещению. Одна сторона усиленно кормит юного дворянина, воспитывая его по своему образу и подобию. Другая стремится его лишить увеселения, усадив за ученическую скамью. Решение в любом случае останется за родителями.

Середина и конец XVIII века — время перелома представлений российского дворянства, когда стремление к французскому всё чаще осуждалось. Только ничего изменить было нельзя. В таком случае возникает парадокс. Остановиться в развитии и повернуть назад так же плохо, как развиваться вперёд. Золотую середину найти не получится, поскольку нужно выбирать.

И вот пьеса достигает критического порога с началом третьего действия. На сцене появляется счастливый отец образованного юнца, на три года старше Недоросля. Есть чем похвастаться: сын свободно владеет иностранными языками, способен в искусствах. Такому в жизни обеспечен вход в любое общество и по плечу быстрый карьерный рост. Да вот не знает образованный юнец наизусть Псалтырь и Часослов, чем он сразу становится не мил родителям Недоросля.

Тут бы засмеяться. В самом деле, зачем русскому человеку Псалтырь и Часослов? Зачем ему родная культура, если она подвергается забвению и становится причиной для насмешек? Как раз тогда приходит понимание — не лень движет русским человеком, ему противно перенимать чужое, далёкое от его миропонимания.

Проблема поднялась Фонвизиным патовая. Каким образом не пытайся жить, нужно выбирать определённый путь, твёрдо оставаясь на занимаемых позициях, иначе придётся признать поражение. Поздно русскому человеку настаивать на русскости, ибо это грозит признанию в отсталости. Но и чрезмерно перенимать элементы чужой культуры не стоит, тогда ничего русского не останется. Как же быть? Это повод для философии перемен, должной быть обязательно разработанной когда-нибудь потом, чтобы дать людям долгожданное успокоение.

Ясно следующее — галломаном Недорослю не бывать. В том единственный возможный положительный момент исповедуемого им образа жизни. Что тогда делать с нежеланием учить азбуку? Нужно обязательно заниматься образованием, не надеясь на помощь со стороны. Российское дворянство излишне обленилось, принимая ласки ниспосланного свыше им благосостояния. С таким подходом не о русскости пришлось бы вскоре говорить, а принять подданство другой державы, проиграв ей генеральное сражение. С Россией так всегда и было — пока угроза не ударит по столице государства, все будут делать вид, будто ничего не происходит, одновременно потрясая оружием, надеясь на его силу.

Казалось бы, незамысловатый сюжет. Недоросля следует порицать, видеть в его поступках лишь недоразумение. Кто же станет в том сомневаться? И больно, и грустно. Впрочем, надеяться на помощь государства — это так по-русски. Оно не даст умереть с голода, обеспечит минимум необходимого, а ты живи, так как ничего более тебе не дадут.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Под небом сумрачным России, африканской страсти жаром пылая, о нравах общества писал поэт, их смело осуждая. Он взялся говорить, тому не устыдившись — обвиняющих уняв, заранее оговорившись: не он герой романа, клеветать не смейте, на себя смотрите, должное принять умейте. Сказать поэт решил о молодом повесе, подобных коему не счесть, посему стихи о нём полагается принимать с благосклонностью за лесть. Евгений Онегин — имя франтоватому юнцу, о его деяниях слагал поэт за строкой строку. Но не о нём одном — о себе поболее сказал поэт: о развязных помыслах, присущих ему во цвете данных свыше лет. Потому, читатель, общество во времена Николая гнило, поверь, коли Пушкин светлое чувство обратил в ничто.

Любовь! Какая блажь. Любить — не важное желание. Тридцатые годы — смена эпох, иное у молодых почитание. Девичья краса и девушек круг не пленит, то в былое ушло, время мужчин-краснобаев в двери стучит. Откройте Пушкину, пусть скажет о девицах, расскажет о ножках их, не разбираясь в чужих лицах. Собьётся он, забыв о чём сначала говорил, после вспомнит, продолжив, будто кто его остановил. Что до повествования, оно всплывает кое-где, когда поэт вспоминает — взялся он говорить не о себе. Итак, читатель, Онегин снова во главе сюжета, он переменчив, запомни до конца повествования это.

Сегодня мнится красота одна, на завтра красота другая. Решать положено теперь. Но как решать, не зная? Не красота, всё завтра обращается в другое. Поступок нынешний, спустя годы, обращается в смешное. Нравы общества, как их сейчас не осуждай, смирись и без возражений принимай. Некогда мужчины искали встречи, после дамы пребывали в поисках причин, спустя десятилетие опять иначе — мужчинам снова искать встречу самим. Заложником сего даже Пушкин оказался, зря над прежними порядками смеялся.

Меняются вкусы у людей, так им кажется приятней, кто вчера был на слуху, того сегодня нет отвратней. Онегину не мил его умерший дядя, презренна в девушке краса, он это знает: он молод. Молодым — всё навсегда. Как бы не казалось поведение Онегина зазорным, не стоит быть таким притворным. Вокруг онегиных не счесть — о том ранее упоминание в первом абзаце сего текста есть. Меняется всё в мире, чтобы к прежнему началу вернуться, вот и страдает человек, позволяя в который раз обмануться.

Зачем тогда гадания и вещие сны? В них будущее сокрыто? Пойми, читатель, для человечества предстоящее — дырявое корыто. Понятно всякому, человека краток век. Ему мнится такое — чему тысячи лет. Не он один — все через подобное прошли, и смерть свою в конце жизни обрели. О частностях осталось судить каждому из нас, как Пушкин, описавший эпизод, как говорится, без прикрас. Показан фрагмент былого, нравы тех дней, Онегин в строках — первый злодей. Злодеи меньшего ранга — все прочие. Тут бы пора и поставить пространное многоточие.

Ничего не сказано о романе в стихах. Кто так решил? Встаньте из-за парт, обозначьтесь в рядах! Скажите, стоит за творца судить, прав он или нет? Творцу судить о том, таков должен был прозвучать ответ. Главное озвучено: детали — человека мелкое суждение, решившего с другими обсудить поэта стихотворение. О творчестве возвышенного мнения следует быть, пожалуй, это стоит подрастающему поколению навсегда заучить. Но если творец — человек, и если писал о простом, значит ему хотелось говорить и о том. Прочее — эфемерный поток бытия. И тут как раз место для многоточия.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сократ отрицательно относился к произнесению торжественных речей. Не входило в перечень его талантов умение возвеличивать обыденность. Но такая позиция Сократа — ещё один повод для его смертного приговора. Нельзя плевать в лицо того общества, в котором ты живёшь. Если необходимо возвеличивать заслуги, какими бы они надуманными не были, значит следует находить нужные для того слова, не показывая действительную сторону событий. Специально для Менексена Сократ сделал усилие показать историю Афин в выгодном для государства свете, использовав для того якобы речь Аспазии.

Многими ли ораторскими способностями надо обладать, чтобы, например, возвышено отзываться об участи павших за правое дело воинов? Кем бы не были погибшие, хоть худшими из афинян, приняв смерть на поле боя, они обязаны быть возвеличены в памяти современников и потомков. Так обычно всегда и происходит, покуда существует то государство, за которое они отдали жизнь. Но дабы сказать в таких радужных тонах, надо такое право заслужить. Сократу этого доверить не могли, поэтому он лишь смел предложить собственную версию случайному знакомому, показав тому, как легко переиначить события, только бы соответствовать ожиданиям слушателей.

Является ли такая позиция Сократа правильной? Если говорить о разумном восприятии происходящего, то Сократ прав. Если же смотреть на ситуацию со стороны необходимости процветания государства, он не прав. Какие бы процессы в обществе не происходили, всегда будет славиться текущее положение, ибо других обстоятельств на тот момент не существует. Это порою выглядит комично. Ещё более комичнее — спустя годы, особенно при перемене государственного строя. Ценности прежних поколений начинают осуждаться, тогда как текущие ценности в той же мере будут подвергаться осуждению последующими поколениями. Осознание этого доступно многим, но разумный подход скорее приведёт к гибели государства, от чего всеми силами следует воздерживаться в первую очередь.

Смысл пафоса в торжественных речах понятен. Сократ не стремится его порицать. Он только замечает, что от произносимых ораторами слов, он чувствует себя жителем Блаженных островов, земля уходит у него из-под ног. Сам факт таких речей смущает Сократа. Он видит их наигранность и замечает отсутствие искренности. Голова всё-таки должна оставаться холодной, иначе от чрезмерной патетики можно наломать дров, что приведёт к ещё большему числу жертв от ещё сильнее настроенных на продолжение войны граждан.

Или хуже того! Когда война с внешним врагом заканчивается, начинается противостояние внутри государства. Всегда требуется раздражитель, против которого будут направлены усилия людей. Без этого население страны начнёт заниматься самоедством. Все забудут прежних героев, находя их среди противоборствующих сил, некогда бывших едиными. Когда Афины достигли мира, в Аттике разразилась гражданская война. Понимая такое прошлое, необходимо и о нём отозваться торжественно, найдя тому иные объяснения, оправдывая происками очередного внешнего врага.

Поэтому, принимая сказанное Сократом, видя раздробленность планеты, понимаешь, покуда не будет внешнего врага, человечество продолжит уничтожать само себя. Для этого каждое государство будет прибегать к пафосным речам, побуждая к росту национальное самосознание, чтобы стараться сохранить занимаемое положение. Иначе человек существовать не может — ему требуется покорять новые горизонты и осваивать чужие ресурсы. Так было в IV веке до нашей эры, продолжает быть и в XXI веке. Есть весомая оговорка в качестве объяснения: не осталось прежних государств, а люди изменений не претерпели. Так зачем же человек продолжает искать внешнего врага? Таким создала его природа.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Животное прежде всего. Человек зависит от самочувствия своего питомца. Джеймс Хэрриот понимал это лучше многих. Если в поведении человека появлялась апатичность, значит следует обратить внимание на его домашнее животное. Хэрриот и раньше рассказывал об этом. Сборник «Среди йоркширских холмов» не стал исключением. Читателя ждут новые сведения из жизни ветеринара, набравшегося опыта и осознающего насколько он вырос, сравнивая себя с молодыми специалистами.

Джеймс мечтал купить дом. Он проигрывал все аукционы. Когда решил его построить самостоятельно, воспользовавшись услугами архитекторов, строение сдуло на этапе возведения стен. Хэрриот не унывал, он просил клиентов подождать. Клиенты ждали и не возражали. Только не все были такими терпеливыми. Многие жаловались, поскольку считали Хэрриота обязанным отложить дела и ехать именно к ним. Снова Джеймс сталкивался с укорами, как бы он не работал. Замена старого автомобиля или прочие изменения — очередное негативное о нём мнение. Хэрриот продолжал работать и не поддавался печали. А если печалился, то читателю о том не сообщил.

Он ошибался. Трудно в таком признаваться, и Хэрриот признавался. Не делая из себя злодея, просто не описывая вероятную причину. Животное могло околеть, и околевать должны были в больших количествах. Описаны немногие из погибших, представляющих Хэрриота в благом понимании его труда — он сделал всё, что мог. Иногда лучше ничего не делать, да от такого подхода скорее выскажут в лицо — не всё сделал. Заключалась бы работа Хэрриота в одних животных — бед ему не знать. Но хозяева являются требовательными, и они в своём праве. Джеймс так и говорит — клиент всегда прав. Хэрриот глотал обиду и действовал, не вступая в перебранку: так должен поступать любой специалист, осознающий бессмысленность обеления особенностей трудового процесса.

Одним мог Хэрриот насолить клиентам — после рассказав о них на страницах произведений. Не так ярки портреты животных, как описание людей. Джеймс научился писать обо всём, в том числе и о представителях рода человеческого. Попробуй найти созданий забавнее людей — не найдёшь. Например, продавец сладостей, что берёт обаянием, или портной-болтун, любящий говорить и редко выполняющий порученное ему задание в срок, либо фермер-скупердяй, доводивший скотину до степени издыхания и обвинявший Джеймса Хэрриота в его неспособности поставить животных на ноги.

Полюбил Хэрриот описывать молодых специалистов. Один из них брал представительностью. Вызывающие его полагались не на профессионализм, а на силу убеждения, которой тот обладал. Хэрриоту оставалось завидовать, ведь в его словах часто сомневались. Второй специалист устроил из ветеринарной клиники зоопарк, начав с барсука, продолжая пополнять число питомцев, пока Хэрриот не взвыл. Как о таком представителе племени людей не поведать на страницах воспоминаний?

Да, животные превыше всего. Джеймс рассказал о раковом больном, для которого кот стал последней отрадой. А как читателю понравится пёс, вилявший хвостом и при этом желавший укусить? От такого как-то пострадали «доверчивые» грабители. И как читатель отнесётся к хозяину-ипохондрику, придумывавшему заболевания для питомца? Всего возможного не перечесть, поэтому, как бы плодотворно Хэрриот не писал, повторяться ему практически не приходилось.

Другое дело, как разбираться в трудах Хэрриота, если рассматривать их по отдельности. Эта задача кажется невыполнимой. Придётся говорить об одном и том же, только меняя слова местами. Допустимо пересказать несколько моментов, дабы ещё не прикоснувшийся к творчеству Джеймса, наконец-то набрался решимости и взялся за чтение.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Александр Куприн готовился к «Поединку». Для шага в сторону откровенного разговора с читателем осталось малое — дождаться первой войны России, на которой, отвыкшая от сражений страна, продемонстрирует неумелое управление человеческими ресурсами. Почему именно так получится? Виной тому сами люди, населявшие страну, плохо представлявшие, зачем они делают то, что делают. Армия начинала разваливаться с основ, то есть с ученических скамей. Куприн знает о чём говорит: он сам был кадетом, пропустив через себя всю важность образовательной системы, не воспитывавшей защитников отечества, а отравлявшей существование вступающим в жизнь. Пока ещё не случилось 1905 года, но обида за годы доставшихся унижений побудила Куприна написать повесть «На переломе», словно Александр знал, какой перелом свершился для него и каким переломом это вскоре грозит самой России.

С чего начинается жизнь для главного героя произведения? Он поступает в учебное учреждение и сразу сталкивается с грубостью: ему отрывают пуговицу. И кто отрывает? Не сверстник и не преподаватель, а переросток, которому по возрасту пора к выпуску готовиться, вместо чего он продолжает оставаться в одном и том же классе. Не раз главного героя в дальнейшем обидят, тем подготавливая к несправедливостям взрослой жизни. С подобным в человеческом обществе всегда проблема. То не стоит чрезмерного к нему внимания. Важно другое. Как относятся к ученикам преподаватели и руководство учебного учреждения.

Действительно. Как? Куприн показывает. Оказывается, будущие защитники страны сызмальства готовятся к невзгодам. Одно дело, когда бьют свои. Другое, когда своим ты совершенно безразличен. Настолько безразличен, что стоит сказать спасибо, если помнят о необходимости преподавать. Всем остальным главный герой вместе со сверстниками обделён: им форму выдали от учеников прежних курсов, без различия размера и удобности, да с прилагающимися к ней вшами. Кого Россия хотела получить из таких людей, чьё достоинство её не интересовало?

В остальном повесть «На переломе» показала будни учеников. Набивший руку на «Киевских типах», Куприн реализовал подобное и в стенах учебного учреждения. Перед читателем открылись существовавшие тогда типы курсантов. Стоит предполагать, что с тех пор ничего не изменилось: остались зазывалы, отчаянные, благородные, силачи, фискалы и прочие, пусть и под другими прозваниями. С этим ничего не поделаешь — люди разные, вместе с тем и схожие по ряду отличий. Их особенности не сказывались на общей ситуации.

Одного Россия не могла забыть — требовать от людей того, чего сама не хотела давать. В стране каждый уважал только себя и тех, кто выше его по чину, всех прочих предпочитая унижать. Если требовалось наказать за дерзость, наказание следовало незамедлительно. Это ломало людей: наносило памятные шрамы, напоминавшие об искалеченной душе. Тем повествование и закончится: Куприн покажет, насколько ожидания способны рассыпаться в прах из-за неспособности людей понять твои чувства.

Повесть «На переломе» принято считать автобиографическим произведением. Много позже её продолжит роман «Юнкера», написанный в более светлых оттенках. Куприн осознает, что хорошо требовать, когда есть от кого требовать, но остаётся сожалеть, ежели некогда чёрное, будь оно хоть худшим из возможного, окрасится в совершенно непроницаемый чёрный цвет, показав, как худшее из возможного являлось не настолько уж плохим. Только тогда окажется, каким прекрасным было твоё прошлое, каким несправедливым ты был к обстоятельствам.

Куприн всё равно оказался прав. Он дал представление о том, почему Россию начинало лихорадить. Читатель сам понял, почему от этой лихорадки царской России предстояло умереть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Будем считать, что «Сказание о Дракуле» написал Фёдор Курицын, какие бы версии о происхождении повести не существовали. Это и не имеет особого значения. Важно иное, понять, каким Дракулу воспринимали его современники, имевшие с ним дело. Будучи правителем Валахии, он прославился более стремлением сажать провинившихся на кол, нежели радением за добропорядочное отношение людей друг к другу. Не было в нём жестокости, приписываемой позднейшими измышлениями. Впрочем, текст «Сказания о Дракуле» даёт общее представление о жизни Влада, не сообщая отношения к нему составителя.

Дракула управлял государством железной рукой, не боялся соседей и всегда требовал уважать себя. Кто не снимал перед ним головной убор, тому он велел его приколотить к голове, а если к нему присылали неопытного посла, то быть тому посаженным на кол, если он не проявит смекалку перед правителем Валахии, которого он должен бы воспринимать прежде всего правителем, а потом уже, сугубо лично и без огласки, понимать, как ему вздумается. Будучи в окружении сильных политических соперников, Дракула продолжал хранить веру в принципы, не гнушаясь подло нападать и никого после себя в живых не оставлять, но чаще любил вводить в заблуждение.

Образ справедливого правителя кажется расшатанным. В Валахии никто не смел красть, опасаясь остаться без рук и окончить дни на коле. Боялись прослыть ленивыми, тогда они по наказанию приравнивались к ворам. И за кажущейся справедливостью постоянно находилась неуверенность в логических выводах Дракулы: тот мог и за разумную мысль посадить на кол, дабы умного человека тем перед собой возвысить, а желающих хорошо жить, он мог запереть в одном доме и сжечь.

Истории о Дракуле быстро сменяются — они затрагивают небольшой период его жизни. Будучи изначально православным, Влад дерзко управлял Валахией, не чувствуя над собой власти, словно не понимал срединного положения. Если мусульманских правителей он обманывал, то католиков провести ему не удалось, под чьё влияние он в итоге и попал, проведя двенадцать лет в заключении. Составителю Сказания известно по слухам, что даже находясь в тюрьме, Влад продолжал сажать на кол, только уже мышей.

Как же умер Дракула? Он был заколот своими, обознавшимися и убившими Влада на поле боя. Так гласит Сказание, подводя итог жизни правителя Валахии. Что остаётся ознакомившимся с дошедшим до нас текстом? Предстоит сделать вывод о личности некогда жившего и своеобразно правившего человека. Определённого мнения вынести не удастся, слишком идеальным был Дракула с одной стороны, а с другой — чрезмерно пользовался доступными ему ресурсами, ничего не опасаясь.

Сказать сверх не получится, иначе выйдет пересказ. Нужно именно определиться с отношением к Дракуле, ознакомившись со Сказанием. Действительно ли был жесток Влад? Насколько оправданной следует считать манию сажать людей на кол? Прав ли был Дракула, порицая других за что-то, сам поступая тем же образом по отношению к другим? Может так и следовало поступать, поскольку Влад не растаял в безвестности, подобно прочим руководителям Валахии? Или просто так сложилось, что как не правь Дракула, быть ему в числе наиболее часто вспоминаемых исторических личностей? Пусть ему приписывают сверх совершённого, не помня о нём самом, он воспринимается тем, кем хочется его видеть потомкам.

Было нечто мистическое в привычках Дракулы. Он любил находиться среди казнённых им людей, спокойно вкушал пищу в их окружении, не чуял исходящего от гниющих тел смрада. Потому и вошёл он в историю под прозвищем Цепеш — Колосажатель.

Автор: Константин Трунин

» Read more