trounin.ru

Джек Лондон писал или редактировал около пятисот слов каждое утро — так начинались все дни знаменитого американского писателя. После он был свободен и тратил жизнь на впечатления, где одна из главных ролей принадлежала алкоголю. О тяге к спиртному Лондон говорил не раз, осознавая, что до добра это его не доведёт. Именно обязанность сперва работать, а потом отдаваться страстям, позволила Лондону написать большое количество произведений, включая неисчислимое количество рассказов. После смерти Джека в его черновиках продолжали находить ранее неопубликованное или невключённое в сборники. Так, например, в 1922 году увидел свет сборник рассказов разных лет «Голландская доблесть», представляющий для читателя интерес.

Теперь доподлинно известно, что Джек Лондон начал писать в семнадцать лет. Доказательством этому служит рассказ «Тайфун у берегов Японии». Это произведение не блещет оригинальностью и не несёт в себе ничего, кроме описательного элемента. Лондон долго раскачивался именно на подобных работах. В его трудах возникали молодые люди, почти мальчишки, сетующие на судьбу, поскольку они должны были родиться на несколько веков раньше, когда приключения встречались на каждом шагу. Сейчас же им остаётся играть в пиратов, спасать неловких туристов, показывать удаль в цирковых представлениях и плавать по морям, где уже ничего нельзя открыть.

Если и появляются приключения, то невольно, да по собственному недосмотру. Джек Лондон описал занятный случай, связанный с браконьерством и русским пограничным кораблём, арестовавшим команду зашедшего в его территориальные воды судна. Лондон с полной серьёзностью рассказал о возможной дальнейшей ссылке моряков в Сибирь и их погребении заживо — правдивость этого нужно обязательно выяснить. Впрочем, слухи могли ходить среди людей разные, коли они не ведали о делах внутри континентов, проводя жизнь на водной поверхности.

Морская тематика встречается у Лондона довольно часто — это один из любимых Джеком сюжетов. Изредка можно найти рассказы о воздушной стихии и о трудностях связанных с её освоением. Другой излюбленной темой писателя были его впечатления от посещения Аляски. Не только люди становились обладателями железного характера, пожив в сём суровом краю, им же обладали населяющие Аляску звери. Например, гризли-плешак, никому не уступающий дорогу. Читатель об этом обязательно вспомнит, ежели ему доведётся встретить на пути медведя. Данное грозное животное всегда следует обходить стороной, а с плешаком так и вовсе не встречаться, так как он способен убить себе подобного — человека и подавно.

Золотом сборника является рассказ с точно таким же названием — «Голландская доблесть», который в правильно адаптированном варианте звучит более понятнее — «Для храбрости». Именно он служит наглядным доказательством осуждения Лондоном людей, делающим алкоголь важной составляющей жизни. Два героя пошли в горы, захватив с собой экипировку и, конечно же, виски. Где не хватит воли выполнить опасное действие, там всегда можно принять дозу спирта, возвысив себя выше гор приёмом подобного спасительного средства. Читатель понимает гибельность этого заблуждения. Вот и герои повествования всё взвешивают, стараясь справиться собственными силами. «Голландская доблесть» стала гимном трезвости. Читая данную историю, начинаешь прощать Лондону его пагубную привычку.

Кроме упомянутых ранее произведений, в сборник вошли рассказы: «Спасённый браконьер», «На берегах Сакраменто», «Крис Фэррингтон, матрос», «Отбитый абордаж», «Приключение в воздушном море», «Плешак», «В бухте Йеддо» и «Их дело — жить».

Совершенно иначе воспринимается сборник «Сын Солнца», изданный в 1912 году, когда Джек Лондон имел финансовые затруднения и писал о чём угодно, лишь бы получить гонорар. Однако, удовольствие от чтения всё-таки можно получить. Читателя снова ждут приключения людей, столкнувшихся с неприятностями на тихоокеанских просторах, в частности на Соломоновых островах. Знакомый с творчеством Лондона к рассказам на эту тему был подготовлен ещё за год, когда Джек написал неоднозначное и проходное произведение под незамысловатым названием «Приключение». Не обо всём смог на его страницах поведать Лондон, многое было упущено из виду. Сборник «Сын Солнца» позволил восполнить пробелы.

Как известно, в начале XX века на Соломоновых островах жили племена каннибалов. Лондон их поставил на ступень ниже населяющих Африку негров. Островитяне были падкими на безделушки, за которые батрачили на белых плантаторов, иногда устраивая кровавые бунты. Кажется, лишь безумцы будут вести тут свою деятельность, что уж говорить о торговле. И тем не менее — на Соломоновых островах самосознание местного населения менялось стремительно, а дети от смешанных браков получались коварнее, нежели таковыми могли быть их родители.

Каждый рассказ — своего рода жемчужина. А подобной драгоценностью дно вокруг островов усеяно в великом множестве. Особо примечательными являются: «Гордость Алоизия Пэвкберна», «Ночь в Гобото» и «Перья Солнца».

Джек Лондон, как социалист, всегда находил для себя возможность открыть людям глаза на так называемую рыночную экономику — один из главных инструментов манипуляции капиталистов. Утверждение, будто спрос рождает предложение — основное заблуждение. Лондон наглядно это показывает на примере населения одного острова, жителям которого демонстрируются выгодные торговцам ценности, благодаря чему иноземцы получают отличную возможность нажиться на неспособности людей понять ценности представителей чуждой им культуры. Говоря проще, островитяне становились жертвами спекулянтов.

Дополнительно эта тема рассматривается в другом рассказе, но там уже задействован ушлый представитель племени белых, строящий с согласия вождя собственную экономическую модель, основанную на варварском понимании честного ведения дел. Прибывающие торговцы сами становятся обманутыми и терпят огромные убытки, не имея возможности справиться с новоявленным представителем правительства туземной власти. Он готов снять с них последнюю рубашку и пустить чьё угодно состояние по ветру; даже вводит бумажные деньги, не забывая их обеспечить золотым эквивалентом. Читатель поставлен автором в незавидное положение, трактующим происходящее в пользу страдающих от поборов торговцев. Происходящее можно понимать по-разному, в том числе и в качестве отлично написанного рассказа. Главное не забывать делать выводы из прочитанного.

Не забывает Лондон и о другой своей страсти — азартных играх: по накалу страстей описываемый процесс не уступает боксёрским поединкам, о которых Джек также любил писать. Весьма трудно уловить суть происходящих в карточных баталиях процессов, кроме предоставляемых автором суждений. На этот раз в центре повествования не только человеческая жажда нажиться лёгким путём, но и желание писателя показать усмирение зарвавшегося человека, готового опорочить соперника, зная его поверхностно. Видимо, Лондон негативно относился к людям, не умеющим себя контролировать и исходящим пустой бравадой. Для таких игроков Джек всегда запасался нравоучительным уроком. Наказание за безрассудство обязательно настигает его достойных.

Помимо этих трёх рассказов в сборник также вошли: «Сын солнца», «Черти на Фуатино», «Шутники на Новом Гиббоне», «Небольшой счёт, предъявленный Сюизину Холлу» и «Жемчужины Парлая».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фрэнсис Брет Гарт был из тех писателей, которые останавливали время. Его наблюдательность и талант рассказчика сохранили для потомков воспоминания о былом, некогда являвшимся для людей настоящим. Современники Фрэнсиса могли не придавать значения происходящим вокруг них событиям, воспринимая их за естественный ход вещей. Но годы минули, поменялись взгляды и само понимание жизни. Прикоснуться к прошлому теперь можно лишь прибегая к помощи очевидцев тех дней. Знакомясь с рассказами американского прозаика, читатель сможет более детально понять быт людей, населявших Калифорнию в конце XIX века, а также устремившихся в сей край золотоискателей для разработки приисков.

Трудная жизнь закаляет людей, поэтому действующие лица рассказов Брета Гарта наполнены железной волей, их характер не поддаётся чужому влиянию. Женщины ни в чём не уступают мужчинам, испытывая иной раз гораздо больше трудностей, когда решают поступать согласного личным убеждениям. И подобное закладывается в них с самых малых лет. Читатель не раз в этом убедится, поскольку много рассказов касаются именно их: гордых, красивых, своенравных. Мужчинам остаётся стараться быть сильнее, но и они пасуют перед женщинами, готовые принять смерть во имя идеалов. В круговерти высоких моральных ценностей ковалось независимое и неуступчивое племя знающих себе цену людей. Не стоит удивляться, что дети обладали более крутым нравом, нежели родители.

Действующие лица рассказов Брета Гарта чем-то похожи друг на друга. Всем им присуще нечто бесовское. Им и снится должно что-нибудь особое, сугубо про обретение твёрдой опоры под ногами. Они могут врать, уберегая правду от посторонних глаз, однако при этом остаются честными, что обязательно становится известным, но это происходит в тот момент, когда выводы делать поздно, а обретённый смысл позволяет пересмотреть свою жизнь иначе, не более того. Они могут совершать безумные поступки, храня в тайне побуждающие мотивы, и оставаться при этом на коне, покуда над ними смеются окружающие, ещё не ведая, как уже завтра будут плакать от упущенных возможностей. Они могут слыть прагматиками, пренебрегая личной выгодой, коли того требуют обстоятельства, чему другие дивятся, внутренне не принимая истину о необходимости быть на вторых ролях, пока это уберегает человека от ничем неоправданного риска. Они могут быть чёрствыми и самовлюблёнными, даже душевными и отзывчивыми. Но им всё равно будет свойственно слыть слегка сумасшедшими.

Никто никому ничего не должен — основной вывод каждого рассказа Брета Гарта. Произойти может разное, нужно это принять и жить дальше. Людей может не устраивать американская кухня, ловкость китайцев, глупость животных, чей-то нежданный успех. В любое случае остаётся принять свершившееся и жить дальше. До конкретного человека снисходить никто не будет. Всего нужно добиваться своими силами. Надежды рухнули — значит было суждено, а если наоборот, то пользуйся моментом.

Творческих свершений у Брета Гарта не так много, как хотелось бы. Добрая часть укладывается в одну толстую книгу, либо в две поменьше. При этом, при желании, о каждом рассказе можно говорить отдельно, не пытаясь найти общие черты с другими произведениями автора. Сюжеты разнятся от мелодраматичных до юмористических, вызывая у читателя определённый образ. Фрэнсис находил о чём рассказать, благо он имел все инструменты для публикации произведений, так как сам являлся сперва редактором, а потом выпускал собственный журнал.

Золотая лихорадка покинула Калифорнию, а значит её покинули и те люди, о которых писал Брет Гарт.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Поскольку реальность одного неотличима от реальности других — следует понимание общей реальности для всех. Предлагается для рассмотрения данного утверждения сборник рассказов нобелевского лауреата по литературе за 2013 год канадской писательницы Элис Манро. За основу будет взята канва приводимых ей историй, следуя которым устанавливается реальность главных действующих лиц относительно реальности других в большем и реальности самой писательницы в малом. Проводится итоговая чарта под идентификацией личности, согласно чему любой рассказ от первого лица воспринимается рассказанным от лица Элис Манро. Следуя этим размышлениям, нужно понимать реальность в общем.

В жизни Элис происходило много интересного. И она, как талантливый рассказчик, имела огромное желание применить свой дар с малых лет. Потребовались долгие годы, пока она смогла преодолеть авторитет отца. Именно отец запрещал ей о чём-либо рассказывать матери, предлагая всё оставить в тайне. Более тридцати пяти лет Манро боролась с собой, подавляя желание к самовыражению. Надо ли говорить, что однажды берега реки сомнений были размыты, а бурный поток решительно снёс все преграды. Элис начала уверенно излагать мысли, получая одну премию за другой, покуда не добралась до одной из самых престижных. Всё это случилось благодаря отцу, что умело подавлял её стремление к самовыражению, позволив осуществиться им задуманному через заложенную в человека борьбу за право нарушать запреты.

Чем же так поразила читателя манера изложения Элис Манро? Если судить по её первому сборнику «Танец блаженных теней», то можно выделить два приёма построения историй: пересказ событий без лишней драматизации и пересказ событий с драматизацией до состояния тотальной трагедии. В обоих случаях Манро начинает издалека, оставляя читателя гадать, когда всё-таки наступит переломный момент или он так и не наступит. Шокировать читателя у Элис получается превосходно — это особенность её творчества. Однако, учитывая короткий размер произведений и их обилие, подобное однообразие начинает утомлять. Иной раз заранее знаешь, что вот этот персонаж сойдёт с ума, а вот тот неожиданно скончается. И когда так и происходит, то остаётся ударить себя в грудь и укорить ту жизнь, которая подсказывает писательнице сюжеты.

Очень часто Манро возвращается к воспоминаниям об отце. Он был для неё самым главным человеком, чьи поступки достойны многократных упоминаний. Его обаятельная харизма и уверенность в поступках вызывают трепет у юной девушки, сопровождающей отца не только на работе, когда тот наподобие торпеды рассекал по канадским дорогам, но и во время походов в лес, чтобы содрогнуться от мужественности родителя, умеющего оценить обстановку и найти правильные слова для неадекватных встречных. Она всегда была в нём уверена. И каждый раз продолжала получать от него внушения, касательно умалчивания обо всём с ними случившимся. Отсюда и стоит искать обстоятельства для идеализации, усилившиеся за давностью лет и в связи с особенностью воспринимать детство с позитивной стороны, если оно не омрачалось горестными событиями.

По рассказам Манро не сразу удаётся понять, почему такое значение придаётся трагедиям. Радужное детство резко контрастирует с вхождением во взрослую жизнь. Будто Элис пробудилась от заблуждений, увидев боль и страдания окружающих её людей, дотоле не ведая о смерти. Единожды с ней случилась неприятность, опять же связанная с отцом. Может именно в этом травмирующем психику эпизоде стоит искать причины для кровавых развязок, так необходимых для повествования, будто они являются залогом продолжения существования. Дело касалось лошадей, которых отец держал для прокорма лисиц, чьи шкуры давали средства для пропитания. Тогда сердце Манро треснуло, а разум восторжествовал. И она больше не задавалась вопросами касательно гуманности. С этой поры происходящие события начинают блекнуть по мере движения вперёд, имея изначально яркие радующие оттенки.

Манро есть о чём рассказать. Она только начала это делать. Сборник за сборником. Но косу от крови не отмыть, она нужна Элис для отражения собственных чувств. Можно бояться. Можно читать. А шок — это нормально. Организм требует встряски. Главное пригибаться, дабы коса Манро никого не задела, а чья-то смерть так и осталась запечатанной в текст.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Владимир Дорошевич писал заметки о своей работе на протяжении всей жизни, облекая их в художественную форму. Все действующие лица реальны, но некоторые имена были автором изменены. Ряд особо интересных и поучительных случаев лёг в основу книги «Грехи и судьи». Владимир рассказывает о буднях белорусской милиции и прокуратуры, постоянно разводя руками от бессилия, не имея шансов отстоять справедливость до конца. На читателя постоянно давит мораль, с которой нужно соглашаться. Не так далёк от правды Дорошевич, показывая отношение сотрудников внутренних органов к преступлениям, а также попустительство со стороны всех причастных людей к осуществлению правосудия.

Неужели кто-то до сих пор верит, что добро действительно существует? Книга Владимира Дорошевича в очередной раз подтверждает истину о греховной сущности человека. Люди таковыми остаются с пещерных времён, не желая меняться в лучшую сторону. Постоянная пропаганда добрых дел является лишь самообманом, на котором кто-то нагревает себе руки. Справедливость если и существует, то не в этом мире. Сомнительно, чтобы она имелась хоть где-нибудь. Допустим, преступник всегда может подкупить ответственного человека, чтобы избежать наказания. Кажется, увеличение зарплат людям, что ответственны за раскрытие преступлений, позволяет свести риск взяток к минимуму. Только врачебная комиссия за вознаграждение признает любого человека смертельно больным, каким бы его здоровье не было на самом деле. Одно из дел Дорошевича является этому наглядным доказательством .

Не забывает Дорошевич и о проблемах внутри правоохранительной системы. Если медики лечат не больного, а диагноз, то и милиция с прокуратурой больше озабочены статистикой своей работы, нежели заинтересованы в благополучии собственной страны. Не так легко добиться пересмотра дела, когда следователю становятся доступными ранее неизвестные обстоятельства. Пробиться и добиться своего — затруднительное дело. И пока Владимир Дорошевич стремится возобновить расследование, ему никто не даёт гарантий, что он сможет довести дело до справедливого наказания для виновного. Конечно, примеры автора книги не являются отражением той действительности, что случалась с каждым его делом. Он взялся рассказать о самом поучительном.

Мелькают судьбы людей на страницах. Кому-то читатель сочувствует, а иных он порицает. Преступления не всегда совершаются по злому умыслу, тогда как к наказанию за проступки правосудие всегда подходит с одинаково строгой меркой. Понятно, никто в здравом уме не пойдёт виниться, ломая оставшуюся жизнь. Это затрудняет работу следователям. Им необходимо дойти умом до таких суждений, до которых простой человек никогда не догадается. Наравне с закоренелыми преступниками Дорошевич осуждает и цыган, не понимая попустительства государства к существованию подобной преступной среды.

Книга «Грехи и судьи» повествует не только о советском отрезке службы автора, но и о том, чем он жил и зарабатывал после. Самое интересное в его практике относится к молодости, тогда как более позднее повествование не несёт в себе того заряда морали, за который Дорошевича стоит похвалить. Может он свыкся с пониманием иной справедливости, существующей на самом деле. Произошёл перелом в жизненных ценностях: пропал пыл юности и исчезла жажда добиваться правды. Интересовать его стали другие дела, где амурные отношения получили больший вес, да исчезла необходимость расследовать преступления.

Рассказы Дорошевича содержательны. Автор не сосредоточен на одном конкретном сюжете, предлагая читателю наблюдать за жизнью так, как она складывается на самом деле. Действующие лица действительно настоящие. Если в их поступках и присутствует фальшь — она реальна.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Особое уважение должны заслуживать только те писатели, которые повествуют об окружающей их действительности. Они становятся летописцами своего времени, оставляя в памяти потомков реалии прошлого. Против их слов ничего не возразишь, так как именно они были очевидцами описываемых событий. Лучше, если писатели говорят о том, что касалось их непосредственно, тогда их работы становятся действительно бесценными. Прекрасным примером такого утверждения является творчество Льва Николаевича Толстого, оставившего не только собственное видение ситуации недалёкого прошлого, но и тех событий, в которых довелось ему поучаствовать.

Кроме репортажных газетных рассказов об отстаивании Севастополя перед лицом агрессии турецкого государства, у Толстого есть цикл произведений, посвящённых его службе в другой горячей точке — в Чечне, на Кавказе. Об этом он писал более плодотворно, практически с самых первых литературных опытов и вплоть до кончины. Рост таланта Толстого хорошо заметен. «Набег» (1853) и «Рубка леса» (1855) подобны «Севастопольским рассказам»: они написаны с разницей в несколько лет. Лев Николаевич пока ещё предпочитает говорить коротко, но уже заметно его стремление анализировать. Так читатель участвует не только в налётах на аулы, но и понимает, какие люди окружали писателя, поскольку тот не стесняется их классифицировать. У Толстого судьбы людей подобны спичкам, подвергшихся воздействию огня. Трудно установить всю картину боевых действий, для понимания доступны только отдельные эпизоды.

Одним из примечательных произведений Толстого является «Кавказский пленник» (1872). Некогда и сам Лев Николаевич мог попасть в плен, да избежал сей горькой участи. Не стоит спешить обвинять автора в выдуманности истории. Людей безусловно похищали ради выкупа в те времена, как это делают и в наши дни. Подобный эпизод мог произойти на самом деле, тем более, что в нём нет ничего особенного для событий военного времени. Единственное о чём можно судить, так это об изменении нравов. Сюжет «Кавказского пленника» давно стал классическим. По подобной схеме было написано множество произведений, где человек попадает в стесняющую его свободу ситуацию, претерпевает страдания и иногда даже спасается, когда ему помогает пленительная незнакомка. Толстого можно пожурить за излишнюю гуманность — в его произведениях представители русской армии постоянно благородные и великодушные, тогда как противники оказываются глупыми и наивными.

Опубликованная после смерти Толстого повесть «Хаджи-Мурат» (1904) — образец его позднего творчества. Льву Николаевичу так понравилось рассказывать истории от начала до конца, что он от этой модели изложения отходил крайне редко. Причём, повествование начинается с некоего эпизода, послужившего причиной для воспоминаний. После чего следует знакомство с главным героем. И только потом Толстой рассказывает предысторию. Надо понимать, Хаджи-Мурат был реальным историческим лицом, поэтому его история — это попытка Льва Николаевича посмотреть на Россию глазами врага. Да и то сказать, какой из Хаджи-Мурата враг? Читатель не сразу проникается сочувствием к горцу, но когда узнаёт его поближе, то понимает — у Кавказа и России должно существовать общее будущее. Бесспорно, Толстой снова излагает события, поделив воюющие стороны на хорошую и плохую. Снова благородные русские и коварные противники. Коварные настолько, что держат в страхе собственных союзников. Читатель сочувствует Хаджи-Мурату и верит Толстому.

Что касается рассказа «После бала» (1903), то он не относится к циклу военных заметок автора. Толстым взят случай из молодости, в котором может и есть примечательные моменты, но определить их трудно. Изложение на редкость сумбурное, толком сюжет не просматривается. Этот рассказ был издан уже после смерти писателя, как и «Хаджи-Мурат». Ему тоже чего-то не хватает. О завершённости говорить не приходится. Толстого оборвали на полуслове, либо он сам не захотел говорить более того, что им уже было сказано.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Написать роман трудно, проще — повесть. А если трудно написать повесть, то нет ничего легче рассказа. Так кажется со стороны. На самом деле всё иначе. Что представляет из себя рассказ? Это короткая ёмкая история, несущая некий случай или ситуацию, не требующая для изложения много страниц. На деле получается, что написать рассказ довольно трудно. Несмотря на это, писатели часто прибегают к рассказу, как к отправной точке, из которой может получиться если не роман, так повесть, либо история в итоге останется всего лишь рассказом. Когда же желание писать присутствует, если оно к тому же навязано подписанным контрактом с издательством, то автор начинает изыскивать всевозможные средства ради выполнения обязательств. Расплачиваться за такой подход приходится читателю, в чьи руки попадает сборник рассказов, представленный набором коротких историй. Не рассказов, а именно историй.

Изданный в 2014 году сборник «Сволочей тоже жалко» Виктории Токаревой не зря носит название одного из вложенных в него рассказов. По той причине, что тот является отличным представителем краткой литературной формы. Есть сюжет, присутствует мораль, читатель же может сделать собственные выводы. Виктория не отходит в сторону, компактно излагая основную мысль. Остальные произведения добавлены в сборник для придания книге законченного вида. Таким способом обычно любят пользоваться музыкальные исполнители, имеющие одну яркую композицию, добавляя к ней с десяток работ низкой ценности, вследствие чего на прилавки выпускается альбом. Слушатели рады и довольны. В случае Токаревой читатели тоже рады и довольны. Есть один дельный рассказ — остальное не имеет значения. Его запомнят по той причине, что информацию лучше подавать в обрамлении хоть каких-то слов, тогда человеческий мозг отсеет лишнее, оставив нужное. В ином же случае он забудет и нужное.

Истории Токаревой представляют из себя жизненные зарисовки. Всё в них перемешано до состояния каши. Действующие лица не отличаются последовательностью, часто резко умирая в середине повествования. Резкость вообще присуща Токаревой. Ход истории вместо плавности напоминает быстрые хаотические перемещения. Физики такое явление называют Броуновским движением. В художественной литературе подобное можно смело назвать «приёмом Токаревой». К концу истории читатель так и не делает выводов, оставаясь с ощущением впустую проведённого времени.

Есть у Токаревой и разделение на плохих и хороших. Причём, главное действующее лицо является положительным персонажем. И именно ему предстоит глотнуть порцию невзгод. Проблемы оказываются сугубо бытовыми. Их причиной могут быть жадные родственники знакомого человека, либо собственная собака, таскающая мусор с соседней стройки на огород хозяина. Начиная с одних неурядиц, Токарева переходит к другим. Это случается снова и снова. Опять же непонятно, к чему читателя подведёт автор. И на последней странице снова ощущение пустоты. Живут ли люди так спонтанно, как происходит в историях Токаревой? Вполне может быть. Однако, крайне сомнительно.

Стоит вернуться к сволочам, которых автору жалко. Не зря этот рассказ является единственным достойным внимания произведением из всего сборника. От «приёма Токаревой» Виктория Токарева разумеется не отходила, вместив в повествование все свои излюбленные элементы. Нет только каши, да и автор на удивление лаконичен. Может эта история действительно взята из её собственной жизни, тогда понятны злость Токаревой и её умение сострадать. Читатель тоже сочувствует героине, душу которой растоптал врач, поставив ребёнку смертельный диагноз. Мораль же приведённой истории ждёт читателя в конце, когда возмездие наконец-то наступает. Сволочей и вправду жалко. Только правду ли рассказала читателю Токарева? Вот самый большой вопрос.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Первым шагом Джека Лондона на стезе писательства стал сборник рассказов «Сын Волка», повествующий о суровых условиях Севера. Удивительно отмечаешь насколько автор был реалистичен в начале творческого пути. Нет и капли идеализации происходящего. Север действительно становится испытанием для людей, решивших там обосноваться. Это касается не только белых людей, но и коренного индейского населения. Причём больше Лондона интересовали именно индейцы, на описании трудностей их быта он делает значительный акцент. Читателю предстоит от рассказа к рассказу раскрывать для себя новые моменты, касающиеся выживания в неприспособленном для человека климате. По сути, это не сборник, а повесть, где все события взаимосвязаны.

Покорители Севера смертны. Это становится ясно с самого первого рассказа, когда один из белых людей гибнет нелепой смертью, поджидавшей его задолго до его рождения. Он был обречён покинуть этот мир именно в тот момент, когда для этого сложились обстоятельства. И сколько бы силы в нём не было, каким бы уважением он не пользовался, но против природы человек всё равно бессилен. С печальных аккордов начинает Лондон, давая читателю ощущение погружения с головой в бурные перипетии событий. Белые люди пришли на Север, не собираясь уходить. Они взяли себе в жёны местных женщин, завели детей — обосновались всерьёз и надолго. Именно в этом стоит искать отправную точку для «Сына Волка», рассказа, что озаглавил весь сборник. Лондон делает робкие попытки создать прообраз будущих героев — отчасти у него это получается. Но Север никому не уступит, взяв полагающееся ему по праву.

Реализм зашкаливает. Кожа на руках лопается, мясо слезает с костей, обнажая кости. Гангрена в ненасытной жажде пожирает плоть, калеча людей. Такого Джека Лондона читатель видит в первый и последний раз. Писатель будет в последующих произведениях воспевать культ тевтонской расы, морализировать и ставить природу на колени перед смекалкой находчивых людей. Героев не испугает пятидесятиградусный мороз, они зажуют цингу картофелем и справятся с любыми трудностями. Пока же они загоняют до смерти собак, пуская их на еду, когда другого выбора не остаётся. Тяжесть быта ощущается постоянно — такое положение угнетает, возникая на страницах вновь и вновь.

Джек Лондон позволяет себе усомниться в коренном населении. В его время практически не осталось тех, кто мог со стопроцентной уверенностью утверждать отсутствие примесей в крови. Чаще оказывалось, что так называемыми индейцами на Севере были потомки белых людей, издавна забредших в глухие места, да оставивших потомство. Позиция получается неоднозначной. И Джек Лондон рисует едва ли не эпохальные картины, бросая людей не только на выживание в родной земле, но и давая им шанс бороздить океаны в поисках себе подобных, уплывших до лучшей жизни. Получилась настоящая северная Одиссея, хоть и обошлась она без мифических чудовищ, зато хватило безобразий дня нынешнего.

В целом, сборник вышел удачным. Есть в нём доля сумбура и частица авторской несостоятельности, делающих процесс чтения немного затруднительным. Такое положение простительно. Джек Лондон будет наращивать обороты. За шесть лет он добьётся признания. Он всегда с упорством боролся за желаемое, чему был приучен неблагоприятными буднями, говорившему ему каким именно образом плыть по течению. Бредут по гладкой поверхности и герои первого сборника, уже готовые уступить своё место тем, кто все невзгоды будет использовать для собственной выгоды.

Приятно прикоснуться к началу начал знаменитого американского писателя. Не каждый осилит всё то, что он оставил потомкам.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Хорошего писателя рождают обстоятельства. И чем они хуже — тем лучше он выражает свои мысли. Погружаться в историю Ирана затруднительно, особенно Ирана XX века, хлебнувшего достаточное количество перемен, чтобы смело о них рассуждать с поверхностным уровнем знаний. Читателю достаточно понять следующее: непростая политическая обстановка способствовала тому, что в 1918 году территорию Ирана оккупировали британские войска. Именно это обстоятельство становится превалирующим в творчестве Садека Чубека, решившим показать страну в период очередного надлома. Старые традиции отмирают, а новые ещё не установились. Жизнь не отличается сладостью, какие бы восточные деликатесы автор не описывал.

В сборник вышли рассказы: «Обезьяна», «Почему взбунтовалось море?», «Яхья», «В конце осени, после полудня», «Деревянная лошадка», «Вор», «Справедливость», «Человек из Тангестана».

Чубек ставит во главу вопрос свободы и чести. С первых страниц становится понятно — нет выхода из сложившихся обстоятельств. С неблагоприятными моментами можно бороться, но человек заранее обречён на бегство. Не хватает собственных сил, чужих взять неоткуда — приходится справляться самостоятельно. И хорошо, когда ты это способен сделать сам. Животные, допустим, не могут: они привязаны цепью, все их желания тщетны, выйти из замкнутого круга у них никогда не получится. Можно аллегорично воспринимать «Обезьяну» Чубека, представляя в образе свободного от обязательств создания угнетённого человека, всю жизнь проведшего в ограниченной для понимания условной свободе, находясь всё время на привязи. Он получал удовольствия и пропитание, ему были обеспечены сон и развлечения, всё это приходилось отрабатывать незамысловатым трудом. Как бы жизнь не шла, но что-то требовать дополнительно не имело смысла. И вот когда такое создание получило свободу, то оно её не осознало. В животном взыграла его природа, правила которой более суровые, нежели установки поведения для человеческого общества. Получается, Чубек сразу даёт понимание тщетности. Человек тоже крутится подобно обезьяне, но он в отличии от неё стремится к чему-то, лучше представляя себе состояние свободного от цепи создания. Так ему, человеку, кажется. На самом деле, любая свобода — это самоубийство.

Иран, описываемый Чубеком, не поражает воображение. Складывается впечатление, что в этой стране живут одни наркоманы, принимающие возбуждающие вещества: герои постоянно раскуривают гашиш и жуют известь. При этом нет никакого ощущения Востока. Скорее читатель представляет «вшивое» средневековье, когда ничего благоприятного не было, как об этом после воодушевлённо писали представители романтизма. Сам Чубек подчёркивает такое положение дел. Для наглядности он в «Деревянной лошадке» предлагает посмотреть на ситуацию со стороны француженки, влюбившейся в иранца и переехавшей жить в Тегеран. Как же она была опечалена, войдя в дом мужа. Её разум затуманили невыносимая вонь и отвратительные родственники, оказавшиеся не такими, какими она их видела на фотографиях. Ехать в тот Иран ей не следовало. Судьба оказалась жестокой, а представления о Востоке разрушенными раз и навсегда.

Нищета и бедность процветают. Нет великомудрого Бирбала, способного защитить угнетаемых. Люди осознают своё положение, чаще с ним смиряясь, чем планируя пойти на бунт. Для чего им выражать своё недовольство? Разве есть разница, кто сверху. Будь то персидские шейхи или наместники британской короны. У них в подсознании с рождения присутствует рабская покорность. Они рады подстраиваться, принимая заданную модель поведения. Так мальчик Яхья из одноимённого рассказа готов выполнять любую работу, произнося заученный текст. И даже если он его забудет, то беды особой не случится. Ему не так важно, что он именно делает, главное — ему за это платят. Обучать грамоте таких детей никто не планирует, да и нет в этом необходимости. А тех детей, которых родители готовы отдать в школу, ожидает суровая муштра с упором на религиозное обучение. «В конце осени, после полудня» даёт Чубеку шанс показать систему образования, а заодно и различие между бедными и богатыми. Радужных перспектив читатель не увидит. Автор скорее желал показать особенность сложившихся обстоятельств, а не какие-либо отличия людей. Многое зависит от того, в какой семье родился человек. Только и это не принципиально — свободы на самом деле нет.

Аналогично Чубек подходит к понимаю справедливости. Казалось бы, разве не издевательство в подобном обществе думать о таком явлении, как справедливость. Откуда ему там быть? Вора забьют до смерти, не задумываясь над побуждающими того мотивами. Также не станут доставать из канавы лошадь, что оступилась и сломала ногу. Люди смотрят со стороны, позволяя себе лишь рассуждать и сокрушаться над случившимся. Есть в них ощущение желания помочь, но агрессивное начало при этом является преобладающим. Собственно, рассказы «Вор» и «Справедливость» очень похожи друг на друга, но рассматривают происходящее с разных сторон, предлагая при этом одно решение. Виновен ты или просто жертва обстоятельств, должен знать одно — тебе никто не поможет, могут лишь скорее прекратить мучения… не более.

Поселить надежду на лучшую жизнь Чубек себе позволил в рассказе «Человек из Тангестана». Это удивительное произведение, наполненное высокими идеалами, самоуважением, показывающее читателю того, кто может подать пример. Главный герой честен, уважаем и обладает должной силой, отчего может изловить свирепого быка голыми руками. Он вырос на юге Ирана, где особо зверствовали британцы, унижая достоинство местных жителей. Тангестан всегда славился тем, что этот край давал миру честных людей, наделённых хорошими физическими данными, вследствие тяжёлых природных условий. Именно там мог родиться настоящий Лев, готовый убивать, если его достоинство роняют в глазах людей. Чубек не стал направлять выход его агрессии против поработителей — они, при всех их недостатках, всё-таки относились к иранцам как к людям — он задумал расправиться со «всеми уважаемыми» жителями, что отобрали у него честно заработанные деньги, выставив его при этом дураком. Где тут смиришься с обстоятельствами. Вот и вышел человек на тропу войны, вооружившись ружьём и жаждой испить крови обидчиков.

Так есть ли свобода? Кажется, это эфемерное понятие. Сегодня она имеет одно определение, завтра — другое.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Тургенев «Записок охотника» похож на лекаря, описанного им в одном из рассказов. Он осознаёт важность своего ремесла, понимает нужность обществу, делает всё от него возможное, но продолжает понимать, что он весьма посредственно исполняет порученные ему обязанности, отчего доверчивый читатель готов ему всё простить, да к тому же и полюбить. Пока ещё Тургенев не стал знаковой фигурой, набираясь впечатлений, щедро исписывая ими бумагу. Никаких революционных порывов и излишней любви во имя призрачного идеала. Он смотрит на действительность глазами прохожего, подмечая новое в том, чего не замечают местные жители. Примечательное можно найти в любой истории, чем Тургенев и занимается. Правда, описательная литература не поражает воображение. А ведь поражать воображение она просто обязана.

Вот шёл Тургенев с собакой, по пути зашёл в едальню, а там чудесные певцы исполняют неподражаемые партии; вот шёл Тургенев без собаки, по пути зашёл в хату, а там разыгралась семейная трагедия; вот шёл Тургенев без собаки, но с ружьём, по пути зашёл в ещё какое-то место, приметив нужные ему детали. Вот Тургенев вернулся домой, взял перо и начертал историю для ещё одного рассказа. Вот Тургенев получил ворох лестных ему отзывов, да решил издать сборник единой книгой, озаглавив их согласно первому рассказу, так и гласившему, что он относится к запискам охотника.

Читателя «Записки охотника» должны порадовать. Тургенев в ранние годы творчества не был подвержен однотипности. Сюжеты ему подкидывала сама жизнь, поэтому описанное им воспринимается близким к реальности. Герои — обычные люди, способные осознавать собственные ошибки, принимая их неизбежность. Практически никто из действующих лиц не борется с обстоятельствами и не идёт на открытый бунт, предпочитая тайное оставлять тайным. Ежели где потребуется проявить характер, тогда там обязательно разыгрывается драма. Тургенев не передёргивает и не позволяет себе сообщать читателю лишней информации, оставляя своё мнение при себе. Однако, «Записки охотника» получились провокационными. Слишком остро реагируют действующие лица на несправедливость, на которую в обществе принято закрывать глаза.

Каждый рассказ — это чья-то обида на обстоятельства. Не на кого-то, а именно на ход вещей, отчего виноватым оказывается сам человек. Всё принимается без возражений. Иных вариантов быть не может. Не по праву рождённого, но по другой закономерности. Под обстоятельства нужно подстраиваться, находя в этом смысл существования. Тургенев не рассуждает над вариантами изменения ситуаций к лучшему, стараясь построить повествование так, чтобы читатель без чьих-то подсказок осознал неправильность издавна сложившихся устоев. Может возникнуть впечатление, будто человек сам куёт себе счастье или горе, но это является заблуждением. Вырваться за пределы допустимого нельзя — нужно осознать произошедшее, надеясь, что больше не будет причин для переживаний.

При огромных пространствах России, каждая местность является уникальной. Общие черты присутствуют, но есть и отличительные моменты. Тургенев всё это подмечает, изредка давая читателю возможность также понять данную закономерность. Но где бы не происходило действие рассказа из цикла «Записок охотника», всё равно не получается найти повод для радости. Лишь меланхолическое созерцание, когда руки опускаются, а голова отказывается верить в происходящее; только душа пребывает в трепетном ожидании положительного исхода. Тургенев действительно слишком меланхоличен. Не видит он прелести в хорошем окончании, раз за разом предлагая хлебнуть ещё одну порцию чей-то утраты.

Разрушение надежд — это и есть главная особенность творчества Тургенева.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Писатели такие же мастера своего дела, как и все остальные люди. Некоторые из них создают гениальное произведение, чтобы всю оставшуюся жизнь пытаться написать что-то более монументальное. А есть такие — талант которых растёт от произведения к произведению. Лев Толстой был как раз из таких. Его первые творения не вызывают восторга у читателя. Но поздние произведения обязательно приводят в трепет. В нём не сразу пробудился философ. Стиль его сложился спустя года. Он находился в творческих метаниях, не зная о чём именно писать, и с какой стороны читатель будет трактовать его труды. Среди современников его умение создавать истории заметили сразу, да не все по достоинству оценили. Лев Толстой не бросил увлечение художественной литературой, подпитываемый одобрением единиц, разглядевших в нём зачатки мастера слова. Конечно, Толстой стал маститой фигурой своего дела. Стоит у него поучиться простой истине — нужно ценить себя и свой труд, дабы в перспективе добиться всеобщего признания.

Если брать раннее творчество Льва Толстого, то смысл в нём есть, только нет определённой точки для опоры. Писатель старался рассказывать и наполнять текст словами, порой неумело добавляя дополнительные штрихи или уводя повествование далеко в сторону. Не сразу Толстой понял свою ошибку. Однако, есть прелесть именно в его ранних работах. Описываемое Толстым хоть и расплывается, но продолжает сохранять форму. Писатель не позволял себе допускать в тексте лишних рассуждений, стараясь донести обыденные детали. Не давят «Три смерти» и «Люцерн» философией Толстого. Происходящее в них проще понять, читая объяснения самого писателя, рассказывающего какие именно замыслы тот реализовывал. Не хватало Толстому умения грамотно донести историю до читателя, поэтому не стоит удивляться сумбурному изложению.

«Поликушка» — одно из первых серьёзных произведений автора, где начал проглядываться всем хорошо известный писатель. Заметны элементы, которые будут использоваться в «Войне и мире», а также в «Анне Карениной». Толстой взялся за масштабное полотно, снабдив историю широкими отступлениями, уводя внимание читателя от сюжетной линии. Писателю хотелось показать больше, чем он мог изобразить. Читатель знакомится с историей простого человека, чья жизнь могла закончиться хорошо, не будь он костью в горле. Настолько ярко Толстой описывает его личность, что авторское сочувствие заставляет читателя изменить мнение о незадачливом крестьянине, который не стесняется брать плохо лежащее, подработать лихих денег и исходить слезами при неблагоприятном стечении обстоятельств. И когда пришла пора отправлять поселян в армию, то лучшего кандидата, нежели Поликей, не нашлось.

Не отказывается себе Толстой в иронии. Для него Поликей — занятная фигура. При всех своих отрицательных качествах, он продолжает оставаться нужным обществу человеком. За какое бы дело не брался, как бы её не исполнял — люди ему верили. И не важно, что Поликей никогда не добивался успеха, скорее умудряясь испортить всё, до чего дотягивались руки. Если профессия коновала доставалась именно ему, то он полностью оправдывал название этого рода деятельности, имеющее противоположный смысл. Коней Поликей массово убивал, не умея оказать им помощь. И так было со всем, вплоть до смерти незадачливого лекаря.

Драматизировать Лев Толстой полюбил чуть ли не с первых своих рассказов. Происходящее на страницах его произведений — это боль и слёзы, без надежды на светлое будущее. Можно допустить, что Поликей свои дни закончит плохо. И, казалось бы, пора ставить точку в повести. Правда, мастеру захотелось гораздо больше, для чего он продолжил повествование «Поликушки», превратив сказ о крестьянине в очернение заведённых государством порядков. Не видит Толстой смысла в сложившейся системе призыва людей на военную службу, связав её с бюрократизмом. От армии необходимо было откупаться. И именно про это Толстой будет рассказывать, подводя черту под жизнью Поликея, чьё существование принесло одним счастье, а другим разочарование. Но персонажи умирали и будут умирать. Похоже, Толстому понравилось знакомить читателя с действующими лицами, а потом на глазах сводить их в могилу.

Нечто подобное происходит в «Смерти Ивана Ильича». Толстой продолжает костерить устройство государства и чиновничьего аппарата. Больше всего писателя не устраивает наличие ненужных должностей, к тому же переходящих по наследству. Главный герой произведения — как раз представитель оной. Жизнь его скучна, радость доставляет лишь игра в карты. Он уезжает в провинцию, женится… и с той поры его существование стало катиться к неизбежному концу. С первых страниц Толстой даёт вводную, показывая бесполезность главного действующего лица. Его смерть — это чьё-то нежданное повышение по служебной лестнице. Его похороны — ритуал, являющийся обязательством выражения пустословной скорби. С этого начал Толстой, чтобы, по заведённой традиции, после рассказать об умершем.

Толстой часто даёт общее представление, через несколько глав предлагая читателю переместиться на десятилетия назад. Как рос Иван Ильич, отчего стал государственным человеком, каким образом складывалась его жизнь: обо всём рассказывается подробно. Но большее удовольствие для Толстого — описание мучений перед смертью и самой смерти. Складывается впечатление, будто писатель умирал тысячу раз, примеряя на себя чужой саван. Так замечательно у него это получалось. Вот и вместе с Иваном Ильичом он будет мучиться животом, понимая бессилие медицины, совершая визиты от одного специалиста к другому, минуя тех, которые действительно понимают в своей профессии и просят за подобные знания непомерно дорогую плату.

Муки, муки, муки! Право, Толстой — живодёр.

Животные от людей ничем не отличаются. У них также должны быть мысли, они чего-то желают и куда-то стремятся. Однажды, Толстому предложили написать историю о коне. Задумка оказалась интересной. Граф согласился. «Холстомер» — назван в честь главного действующего лица, коим является жеребец Мужик первый. Разумеется, постаревшему коню всё обрыдло, он смотрит на молодых лошадей, не понимая их ржания и суеты, не делая попыток пойти к ними на сближение. Нет в его душе и зависти к другим, поскольку вся его жизнь — череда несчастий. Главное из которых — он родился пегим, хоть и с отличной родословной. Вследствие этого оказался ненужным, имея отличные исходные характеристики. Цены бы ему не было, да людская недальновидность пустила его существование в путешествие по нечистотам.

Толстой в своих лучших традициях берётся рассказать о Холстомере с его появления на свет. Читатель будет сопереживать, сочувствовать, но изменять происходящее не захочет. Автор произведения не предусмотрел для этого страниц. Интересно наблюдать за мыслями писателя, примерившего на себе уже не саван, но закусившим удила. Шоры надевать на себя Толстой не стал, чтобы видеть и чувствовать больше, нежели это доступно одной отдельно взятой лошади. Читатель сможет увидеть действительность такой, о какой он никогда не задумывался. Думается, надо чаще смотреть на происходящее вокруг глазами животных, тогда многое будет восприниматься иначе.

Толстой — настоящий талант от русской литературы. Его малая форма более выразительна, нежели крупная.

Автор: Константин Трунин

» Read more