trounin.ru

Написано, чтобы смеяться. Не юмором достойным высот жанра, а от пробуждения самого пошлого. Или когда нельзя иначе высказать усталость от сообщаемой нелепицы, кроме как свести всё к теме туалетной названной. Шутит Сорокин, животное в читателе пробуждая, дабы почувствовал он никчёмность, ему присущую. Уж если это смешно, значит нет в жизни серьёзного. Или иначе смотреть требуется. Не животное в читателе пробуждает Сорокин, а даёт понять — насколько он выше этого. Ежели всё нелепицей кажется, отчего напряжены извилины? Когда глупость следом рассказана, тогда и возникает усмешка, но не от весёлости, а сугубо из жалости над потугами. Знать то должен был Сорокин, держа в напряжении. И забросить бы сие произведение в водоёмы мутные, дабы не напоминало, представителем какого мира человек является. А может оставить книгу на полке, пусть напоминает о сути вещей она.

Вот Кремль перед читателем сахарный, даётся людям он от правительства, лижут ту сладость они, словно там состав подозрительный, явно население страны зомбирующий. И стоят за Кремлём люди в очереди, башни желая взять сахарные, дабы лизать их до исступления. Не хотят стены, не так сладки они, концентрации веществ преданности незначительной. Ежели не поступит в организм доза требуемая, ломка начинается у населения. Ищет каждый Кремля сахарного, впадая без него в забвение. Снятся по ночам башни сладкие, даруя надежд пробуждение.

Когда встают люди, Кремля нализавшись с вечера, видят кругом лица радостные, смотрят на небо — видят лик правителя улыбающийся, машут ему, благодаря за сладость дарованную. Тот вкус не каждому с детства знаком, но с детских лет пристрастие к нему прививается. Раздаются Кремля леденцы поколениям подрастающим, лизали дабы и родителей тем радовали. А кто лишился возможности Кремль облизывать, тому рукоблудие и простаты массаж принесёт краткое облегчение.

Это в России лижут Кремль сахарный, находя от того удовольствие. В Европе нет такой сладости, потому и доводят европейцы себя до исступления приблудами разными. Запираются они и занимаются делом постыдным в одиночестве, не ведая о башнях Кремля сладостных. Тем и в России занимаются, коли не получается раздобыть сахарную фигурку заветную. А то и идут на шаг отчаянный, молотком пользуясь. Хорошо им мужчинам пользоваться, есть место для ручки его в мужском естестве, постыдно ото всех скрываемом. Дивятся на то в России проживающие, со смирением принимая, ибо знакомо им чувство от Кремля в организме отсутствия.

Ежели совсем не будет радости, найдут в другом персонажи Сорокина упоение. Что им стоит кушать запретное, мясу подобное? Не разбирают они, чем рот заполняется. Сахарный Кремль ли, а может кровью пропитанный. Доходят до безумия люди, не получая им нужного. Друг друга съедят, ещё и причмокивая. Ужасен сей факт, если не знать манеру Владимира. Нет для него запретного, лишь бы вызвать шок у читателя. И сядет читатель в лужу, от внимания к содержанию произведения сделанную, ибо чего не сделает писатель, диссонанса когнитивного пробуждения ради.

Порядки в стране Сорокин показывает ужасные. Лижут люди Кремль, не замечая очевидного. Предались порокам всем, находя в них умиротворение. И действует власть исполнительная, побуждая стремиться к Кремля сахарного обладанию, прочий люд принуждая к насилию, запирая его и допросы устраивая. Такой порядок навёл Сорокин, для чего-то им задуманный. Вот и думает читатель, благо ли Кремль сахарный, от зла уберегающий, али зло Кремль сахарный, потворствующий распространению низменного.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сборник рассказов Ивана Бунина «Тёмные аллеи» преимущественно состоит из опубликованных в газетах и журналах произведений с 1937 по 1953 годы. Некоторые из них не нашли отклика в прессе, либо не имели цели попасть в периодику, поэтому были добавлены уже непосредственно в сам сборник.

Никаких возвышенных чувств читатель в представленных работах Ивана Бунина не найдёт. Наоборот, его ждёт наитемнейшая сторона человеческой души, куда лучше не заходить, если желаешь прослыть добропорядочным и непорочным человеком. Однако, при наличии желания прикоснуться к тайному, по «Тёмным аллеям» вполне можно прогуляться. Чем же Бунин на этот раз удивит читателя? Какие мысли он вывернет наизнанку, показывая себя настоящего?

Скорее Бунин топчет любовь, чем её превозносит. Отношения для действующих лиц — незначительный эпизод в череде других аналогичных. Женские сердца оказываются разбитыми, а мужской кураж продолжает витать, приводя к краху жизни следующих жертв.

Впору создать образ бунинского героя и бунинской же девушки. Когда мужчина предстаёт без всяких обязательств с желанием лишь потешить себя одной или парой встреч интимного характера, тогда женщина всегда идёт ему навстречу, немного переживая и давая лёгкий отпор, чтобы всё равно оказаться постели, отдав самое драгоценное, что у неё есть. Может и нет такой идиллии в жизни, но на страницах «Тёмных аллей» берётся оптимальная ситуация, предусматривающая ожидание радужных перспектив, без осознания скорого наступления горьких последствий.

Раз за разом повторяется одна ситуация. Где-то она сумбурна, а где-то противна до глубины естества. Бунин был обижен на мир? Были растоптаны его ожидания? Теперь он сам с удовольствием ломает судьбы другим. Пусть не реальных людей, но персонажей на страницах собственных рассказов. Редкое действующее лицо отдаёт отчёт в своих действиях, подчиняясь воле автора и осуществляя противное их же личности. Бунин настойчиво требует развратных поступков, пренебрегая разумностью людей, должных осознавать и восставать против подобного отношения к себе со стороны совершенно посторонних людей.

Впрочем, Бунин мог быть развращён влиянием Франции, где примерно одновременно с ним пребывал Генри Миллер. Читатель, знакомый с «Тропиком Рака», легко поймёт о чём Бунин предпочёл умолчать, ограничиваясь намёками на половой акт. Но «Тропик Рака» и «Тёмные аллеи» — это суть единого мышления, только Бунин старался сохранять приличие в одном, допуская попустительство в другом.

Лёгкость отношений действующих лиц — основа каждого рассказа. Чувствуется желание автора показать геров, осознающих к чему приведут их поступки. Они, скрепя сердцем, это принимают и потворствуют страстям Ивана Бунина. Разве может горевать женщина, вынужденная с ребёнком ходить по деревням и побираться, или дитя порочной связи обивать пороги, будучи прогнан родителем, или ожидать уехавшего, некогда страстного, ухажёра, понимая бесплотность надежд? Конечно, мужчины в рассказах Бунина напыщенные и часто глупые, не придающие своим поступкам и крупицы разумности.

И вот минует десять рассказов, затем ещё десять, а разнообразия не случается. Некогда живой и яркий герой превращается в картонный шаблон, применяемый автором к точно такой же шаблонной ситуации с привлечением шаблонной героини. Меняются имена, место действия и обрамляющие текст слова, а остальное повторяется. Главное, Бунину хватало средств на существование, а всё остальное не имеет весомого значения. Потомкам отчего-то сей разврат понравился. Почему бы и нет. Это бунинский вариант классики, давший дорогу похожим на «Тёмные аллеи» произведениям.

Натурализм? Весьма сомнительно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Порой случает так, что писатель пытается шутить над обстоятельствами. И при этом шутит он плоско. Вследствие чего основная задумка становится главной проблемой его затяжных дум. Можно понять, если этот автор имеет отношение к английской литературе, юмор которой подразумевает плоское восприятие реальности. Разве нет? Над чем смеются англичане? Они не ёрничают и не подшучивают друг над другом самым примитивным образом, делая объектом издевательств совсем уж несуразные вещи? Ведь мог когда-то Джером Клапка Джером делать акцент на таком, о чём и не подумаешь так, как это делал находчивый английский писатель. Чем же удивлял читателя Джером? Он брал ситуацию, рассматривал её с самой нелепой стороны, отчего губы сами растягиваются в улыбке. Это и есть английский юмор. К сожалению, не все англичане могут поддержать юмор своей страны с хорошей стороны. Допустим, Сью Таунсенд делает это крайне безалаберно. По крайне мере, «Ковентри возрождается» — образчик нелепых сцен.

Почему писатели в тексте не предусматривают пояснений, уведомляющих читателя, где надо смеяться, а где задыхаться от возмущения? Внутренне понимаешь, что тот или иной момент в сюжете является смешным, но по достоинству юмор оценить не получается. Может тут проблема в адаптации произведения на другой язык, из-за чего теряется та тонкая игра слов, чаще всего и являющаяся причиной радости знакомых с оригинальным текстом. Впрочем, это отговорки. Трудности возникают на уровне внутреннего непонимания. Когда ты не можешь с улыбкой смотреть на сцены, когда действующие лица совершают несмешные действия, то тут дело кроется в ином. Англичанину может и интересно наблюдать, как героиня бегает по вокзалу в поисках туалета и слушает разговоры мужчин по этому поводу. Либо у англичанина вызывает гомерический хохот случай с мужчиной, в порыве одолевшей его тоски, решившим облачиться в одежду пропавшей жены и нанести её косметику себе на лицо. Только необязательно, чтобы подобное могло развеселить кого-то другого.

Таунсенд не ищет простых сюжетов. Её стиль отличается тем, что она глумится надо всем. Действующим лицам придан вид идиотов, страдающих такими проблемами, когда их скорее надо пожалеть, нежели стараться выжать из предлагаемых ситуаций новую порцию глумления. Задумываться над разумностью происходящего не стоит — автору было не до этого. Сью с первых страниц предлагает историю под определённым углом, изменять который ей получается только в тупую сторону: он не прямой и не острый, для этого нужно было говорить прямо или обострять. Таунсенд же упрямо расширяет угол, всё более понижая градус восприятия до придания абсолютно ровной плоскости.

Не получается по достоинству оценить юмор Таунсенд. Дурацкая ситуация с бананом в магазине, уродование родителями её восхитительной красоты, обнажённые наниматели и, опять же, тот самый туалет, где Сью опустилась до ненужной пошлости: это скорее отталкивает читателя. Безусловно, такой сюжет найдёт ценителей. Книга может послужить развлечением на некоторое количество дней, но её трудно назвать достойным представителем английского юмора. Представителем плоского юмора — да.

Выход есть всегда — надо об этом помнить. У главной героини произведения «Ковентри возрождается» тоже есть шанс восстановить себя в правах, только для этого придётся пройти через ряд испытаний. Не глумилась бы Таунсенд, было бы гораздо лучше. А так приходится внимать глупостям, похожим на комедии западного кинематографа восьмидесятых годов. Как бы смешно, и там как бы за кадром смеются, но делают это по требованию, без искренности.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Анализируя прожитую жизнь, каждый человек редко видит в ней обилие грязи. Неприятности случаются обязательно, но они не достигают того абсолюта, который обрушивается на людей с экранов телевизоров и газетных страниц. Писатели XXI века не чужды общих заблуждений, поддаваясь массовой истерии вокруг тем, что существуют лишь в воображении тех, чья профессия их прямо обязывает рыться в грязном белье и находить шокирующие подтверждения черноты погрязшего в разврате мира. Поэтому художественная литература всё меньше стремится к психологической составляющей, всё больше уподобляясь бульварной прессе. Самое печальное заключается в том, что читатель верит подобной информации, принимая её за отражение реальной ситуации. Он будет брызгать слюной и переубеждать тебя в обратном, вспоминая несколько похожих эпизодов из собственной жизни. Переубедить его всё равно не получится. Роулинг подбросила трухлявых дров в огонь, написав книгу о детской преступности, сексуальной распущенности, наркомании и прочих пороках, сопроводив текст множеством бранных выражений, добрую часть из которых можно вносить в энциклопедию мата, ведь такого разнообразия ранее нигде встречать не приходилось.

Роулинг сконцентрирована не на сюжете, а на действующих лицах вообще. Причём её больше интересуют телесные оболочки. Она им посвящает едва ли не оды. Каждый герой произведения должен быть зациклен на проблемах со здоровьем, о чём Роулинг жадно пишет, не жалея читательских глаз. Кажется, для автора не существует запретных тем. Даже можно сказать — автор поставил себе задачей отразить максимальное их количество. Высокопарного слога при таком изложении ждать не стоит — как и зачитывать кому-нибудь фрагменты текста, получая в ответ недоуменные взгляды. Разумные люди предпочитают некоторые моменты не выносить на всеобщее обозрение… Неужели Роулинг показала настоящую жизнь? Тогда не стоит совать нос на Туманный Альбион — лучше от него держаться подальше. Тамошнее общество настолько разложилось, что его впору изолировать, покуда оно не самоуничтожилось, предварительно заразив соседние страны.

Можно вспомнить «Тропик Рака» Генри Миллера. Его книга произвела эффект разорвавшейся бомбы, ударив по неподготовленным людям, сообщив им шокирующие подробности. Эту книгу и сейчас принято осуждать: просто принято, просто её все осуждают, просто так сложилось исторически, просто люди не могли быть такими распущенными в то время. Годы прошли — общество изменилось, став более податливым, допуская возможность любых отклонений от общепринятых норм морали. И уже никто не стесняется писать книги подобные «Тропику Рака», скорее акцентируя внимание читателя на этом. А читатель твёрдо уверен, что всё описываемое — обыденность. Только авторы отталкиваются от противного, работая на публику, обостряя проблемы, придуманные их воображением. И допридумывались они до того, что данное положение дел начинает действительно выходить за рамки страниц, становясь путеводителем в асоциальный образ жизни. Но было бы всё действительно так плохо, да всё гораздо лучше.

«Случайная вакансия» — это образец литературной дизентерии, передающейся вследствие беллетризации жадных побуждений части писателей привнести на страницы художественных произведений элемент мрачного отражения реальности, сбрасывая флёр с редких проявлений человеческих проступков, придавая им вид пандемии. Читатель давно перешёл от понимания норм классической литературы к желанию удовлетворения низменных потребностей, среди которых присутствует потребность прикоснуться к тому, что он не может себе позволить, поскольку это расходится с его представлениями о собственной этике. Дальше будет только пропасть…

Гай Монтэг обязательно будет жечь книги. Он будет это делать с огромным желанием. Никто не сможет его остановить — он будет прав. И не одумается.

Автор: Константин Трунин

» Read more