trounin.ru

Обернуться назад и заново воспроизвести прожитую жизнь — основное занятие главного героя «Посредника» Лесли Хартли. Ему шестьдесят лет, и ему неинтересно то, что окружает его в моменты дум, постоянно заставляющих вспоминать один и тот же эпизод из прошлого, сделавшим воспоминания о нём весьма болезненными. Хартли берётся описать чьё-то детство, совершая путешествие на пятьдесят три года назад в 1900 год. Не так важен год происходящих событий, как описываемое детство. Язык Хартли тяжёл, а некоторые сцены он описывает с рьяной фанатичностью, сообщая читателю много деталей, которые для книги становятся лишними. Главному герою будет море по колено, но это море состоит из чужих проблем, а его собственные способности не позволят спокойно стоять под воздействием сильного ветра обстоятельств. «Посредник» — это восприятие детства с позиций опыта шестидесятилетнего человека, взявшегося посмотреть на себя глупого двенадцатилетнего. И образ возник перед ним слишком наивным, чтобы читатель стал за него переживать.

Отец главного героя был против школьного образования, предпочитая ему частные занятия в домашней обстановке.В Англии это было выбором для обеспеченных семей, не испытывавших необходимости отослать ребёнка подальше с глаз долой. Проблема образования в пансионах всегда вызывала у англичан чувство трепетного ужаса перед строгой дисциплиной и незащищённостью перед учителями, когда воля родителя имела весьма незначительное влияние. С первых страниц читатель заметит в главном герое оторванность от действительности, в чём повинна будет тяга к фантазиям и постоянному желанию спрятаться от всех. Для главного героя фигуры родителей не имеют никакого значения, а раннюю смерть отца он воспринимает результатом подсознательного желания устранить мешающую преграду. Хартли опосредованно наполняет книгу мистикой, делая для главного героя реальной возможность задействовать скрытый потенциал осуществления желаний.

Главный герой увлекается астрологией — любит составлять гороскопы. Иногда о чём-то сильно задумавшись, он воплощает фантазии в жизнь. Вспышка эпидемии кори служит основным подтверждением способностей главного героя, но Хартли будет это отрицать, наполняя голову мальчика мыслями о случайном совпадении. Однако, никак иначе не получается объяснить, когда читатель замечает цепь совпадений, помогающих главному герою жить согласно своим желаниям. Он пошёл против отца, а теперь ему захотелось устроить внеплановые каникулы, и именно в этот момент начинает распространяться корь. Читатель скажет, что это всё незначительные эпизоды книги, поскольку «Посредник» совсем о другом. Частично читатель оказывается прав.

Повествование оставляет ощущение сумбурного изложения. Хартли может надолго растянуть описание крикетного матча, знакомя с правилами игры и позволяя читателю проникнуться духом этого командного вида спорта. Не брезгует Хартли и шансом поведать про особенности милования лошадей, о чём он в том же духе рассказывает чрезмерно долго, издали подготавливая главного героя к суровой действительности, где под милованием нужно понимать совсем другое, а также то, что подобное возможно и среди людей. Главный герой не рос в уличной среде, поэтому он довольно изнежен, что также сказалось на его сообразительности и умственном развитии. У него нет богатого багажа знаний, чем Хартли бессовестно пользуется, на каждой странице объясняя ему что-то новое (едва ли не с энциклопедической точностью). Задавать разъясняющие вопросы — это яркая черта авторского стиля изложения. К сожалению, ответы не смогут удовлетворить главного героя, для которого в каждом ответе находится возможность задать ещё более глупый вопрос.

«Посредник» не поможет лучше понять особенности британских нравов начала XX века, но покажет рост интереса к оккультным практикам.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Анжелика» | Книга №10

Тяжело пришлось Анн после смерти Сержа, когда полюбившийся читателям цикл о приключениях французской авантюристки Анжелике едва не прекратил своё существование. Трудно понять, чего стоило Анн взять себя в руки и самолично направить корабль повествования по рекам Нового Света, изыскивая для главной героини почву для новых приключений. «Заговор теней» отчасти повторяет «Анжелику и её любовь», становясь мостиком в другое место, никак не связанное с предыдущим. Если путешествие в Америку — это океан, корабль и бунты гугенотов против капитана судна, то перемещение в Квебек — река, корабль и тени из прошлого, решившие напомнить Анжелике о своём существовании. Анн не стала развивать тему индейцев и не открыла новых фактов о Канаде, дав читателю возможность вспомнить ранее произошедшие события, не внеся в сюжет ничего нового.

До Анжелики и её мужа дело есть всем. Кажется, что кто-то очень желает их смерти. И если руки короля Франции тянутся далеко, желая наконец-то придушить дерзкого Пейрака, а заодно и женщину, посмевшую отказать в близости царственной особе, то все остальные едва ли не восстают из могил, стремясь отомстить за нанесённые им много лет назад обиды. Читателю уже приходилось встречаться с тенями прошлого, наводнившими цикл сразу по прибытии в Новый Свет, ставший скучным местопребыванием, которое хоть как-то требовалось встряхивать, чтобы было о чём рассказывать. В «Заговоре теней» Анн допускает много отступлений, оглядываясь назад и заполняя белые пятна, заодно напоминания читателю забытое. Возвращаются не только враги, но и друзья, на чьи плечи ляжет груз ответственности за безопасность Анжелики.

Главная героиня живёт насыщенной жизнью, благодаря таланту рассказчика у Анн Голон, всё более предпочитающей брать читателя в оборот, пользуясь умением переставлять слова и предложения, создавая ощущение объёма. На самом деле, в Квебек плывёт только корабль главных героев, а сами они продолжают оставаться неподвижно на палубе. Так оно верно со стороны физических законов, но повествование не развивается, из-за чего книга становится промежуточным звеном, что не имеет никакой иной цели, кроме как дать время автору собраться с мыслями, чтобы будущие книги цикла можно было наполнить интересными событиями. Анн при всём своём старании изрядно натягивает струны терпения читателя, на протяжении нескольких последних книг начавшего уставать от чтения эпопеи, не имея никакой опоры для интереса, кроме постоянных склок и форменных глупостей, дающих Анжелике возможность вспоминать былое, а также блюсти целомудренность и быть всеми уважаемым человеком.

Ценители давно поняли, что Анжелика до Нового света — это не Анжелика в Новом Свете. Их объединяет только прошлое, а в остальном они полностью друг от друга отличаются, будто не тот самый герой перед читателем, а какой-то другой. Разумно заметить, что жизнь не стоит на месте, а приоритеты с возрастом меняются. Это произошло не только в сознании Анжелики, но и в мыслях Голонов, для которых лёгкие отношения остались в шестидесятых годах, когда время требовало скоротечных связей без обязательств. Семидесятые стали более строгими — именно поэтому многое поменялось и в мировоззрении самой Анжелики. Ей теперь нужно разобраться с прошлым, выстроив оборонительную линию поведения в настоящем.

Анн Голон правильно замечает, говоря об опасностях в Квебеке, куда главные герои решают перебраться. Там ничего их хорошего не ожидает, кроме виселицы для одного и позорного столба для другой. Остаётся только догадываться, почему они решают рискнуть всем ради сомнительных перспектив. Одно ясно точно — там их ждёт возможность более яркой жизни, нежели в тихом Голдсборо.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Норвегия — страна толерантности ко всему. В Норвегии можно заниматься чем угодно, и ты обязательно получишь поддержку. Можно спокойно думать обо всём, не придавая значения своей гражданской позиции. Спокойствие вырабатывалось веками затяжных политических катастроф и оторванностью от остального мира. Вырабатывалось самосозерцание, породившее разлив фривольностей. Самосозерцание позволило заниматься любым делом, что могло человеку прийтись по душе. Позволило создать такое общество, в котором человек является рядовой единицей. Создать страну спокойствия, где стоит быть первым в чём-то конкретном, либо заниматься другими делами. Страну свободных людей от самих себя и от всех обязательств. Свобода выражается в возможности показать свои таланты и рост без оглядки на других. Выражение себя — главная особенность норвежцев. Можно стать пианистом, быть безразличным к родителям, спокойно прогуливать занятия в учебном учреждении, жить сексуальной жизнью без обязательств, размышляя при этом над уникальностью каждого своего поступка. Со стороны это воспринимается утопией наших дней, где от тебя никто ничего не требует, а ты живёшь полной жизнью. Кетиль Бьёрнстад показал читателю одну из самых заманчивых сторон своей страны.

Беспробудное пьянство — не является причиной для порицания. Пускай человек пьёт, пока он является хорошим для всех остальных и не совершает необдуманных поступков. Если же он оступается, то наступает период принятия критических решений основательно продолжения существования в изменившихся условиях — самоликвидация имеет право на возможность быть исполненной. Бьёрнстад не скрывает чувств героев книги, постоянно пребывающих в неудовлетворённости от окружающих их процессов. В очередной раз подтверждается истина, что без влияния отрицательных моментов жизнь становится до ужаса приторно-депрессивной, где не так просто привести в норму моральную составляющую глубоких психических изменений на уровне подсознания. Идёт саморазрушение с малого, перекидываясь на всё общество в целом. Случайная смерть в начале книги бурным потоком заполняет свободные ниши продолжающих жить. Бьёрнстад никому не даст спокойно завершить дни, наполнив поток ядом с разъедающим душу составом, отравляя страницы печальными нотками.

Когда читатель узнаёт, что главный герой — пианист, то он начинает ожидать многого, но отнюдь не рефлексии шестидесятилетнего человека, который взялся вспомнить свои молодые годы. В литературе данный приём является очень популярным, позволяя взглянуть на прожитую жизнь с высоты опыта. Только Бьёрнстад нигде не говорит о том, что перед читателем именно образ постаревшего человека в молодом обличье. Наоборот, вся история представлена от лица шестнадцатилетнего юноши, что решил сделать карьеру пианиста, отодвинув на задний план все другие обязанности. Нет в нём сыновней почтительности. Отсутствует понимание будущего. Прошлое вообще никак не воспринимается. Для главного героя есть только данный момент, за которым не будет ничего. Если он обеднеет подобно отцу, то государство поможет найти выход из тупика. Но и тут Бьёрнстад слишком податлив, воплощая на страницах книги один из законов жизни, трактующий, что старые люди должны уступать дорогу молодым. Только в случае Норвегии это принимает вид миграции леммингов, где достигшие зрелости члены общества с особым удовольствием накладывают на себя руки, чтобы неоперившиеся создания смогли воспользоваться нажитым кем-то другим благом.

Кажется, книга должна быть наполнена музыкой, которой главный герой дышит. Такое вполне могло иметь место в любом другом месте, кроме Норвегии: лавры победителя тут должны подаваться на красивом блюдечке без усилий со стороны одариваемого. Главный герой не будет усиленно заниматься, стараясь повысить уровень своего мастерства. Он ещё подросток и у него в голове гуляет ветер, а бунт гормонов виден без определения их уровня в организме. Для него поражение не является трагедией, ведь существуют и другие конкурсы, где он когда-нибудь займёт желанное первое место. Пока же ему не даёт спокойно дышать первая любовь к соседке, от которой он сходит с ума. Но сходит опять же в соответствии с норвежским менталитетом, дающим ему право реализовать свои порывы с кем угодно, сохраняя при этом привязанность к той самой единственной. Проблема взаимоотношений выражается не просто в лёгкости осуществления желаний, а ещё и в том, что всё представлено в чрезмерно сером цвете, когда любовь всей жизни оказывается подверженной идентичному поведению всех остальных. Кажется, идеальный образ должен быть разрушен, но за лёгкостью скрывается другая хворь общества.

Музыки в книге нет — она идёт фоном, сменяясь в хаотическом порядке, ни на чём не останавливаясь. Изолированность героя от всего вокруг приводит его и к изоляции от мира музыки. Для него существуют только классические композиции, исполнить которые он может в любой момент, стоит только захотеть. У него есть недоработанный стиль исполнения, по которому всегда можно узнать играющего. Такая особенность неведома рядовому читателю, привыкшему к строгости музыкальных композиций, но для Бьёрнстада нет чётких правил даже в искусстве музыки, где главный герой книги предпочитает выражать себя в любом предмете, персонализируя широкоизвестное согласно своему собственному пониманию. Такое трактование игры на инструменте — лишь частица норвежского стиля жизни, отличного от всего, с чем приходилось встречаться далёкому от Скандинавии читателю.

Над пропастью во ржи можно найти разные колосья, но норвежские уже давно опали.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Генрих Наваррский» | Книга №3

Читатели Дюма знают, что одним из самых популярных персонажей французского писателя является мушкетёр д’Артаньян, имевший реального прототипа с тем же именем, фантастические сказания о котором легли в основу знаменитой трилогии. Читатели также знают о неспокойном нраве этого человека, благодаря его гасконскому происхождению. Роман Дюма «Сорок пять» вновь открывает возможность познакомиться с представителями гасконской земли, наводнившими двор последнего короля из династии Валуа и продолжившими стяжать славу при Бурбонах. Книга в честь них и названа — обозначенное в названии количество защитников стало личной охраной короля, а всё остальное Дюма выдумал, оставив для привлечения внимания только важные исторические лица, жизнь которых напрямую попала в зависимость владельцу многочисленных мемуаров, из которых Дюма черпал сюжеты, приправляя изрядной долей своей собственной правды.

Если в книге у Дюма встречается отчаянная личность, для которой нет авторитетов и которая может игнорировать указы короля, то значит перед читателем гасконец. Кому нравится шут Шико, тот всегда удивляется той смелости, с которой этот человек иронизировал над персоной первого человека в королевстве, выхватывал куски еды изо рта своего господина и смел давать едкие ценные замечания о происходящих вокруг королевского трона делах. Всё объясняется именно тогда, когда Дюма решает приоткрыть завесу перед читателем, причислив Шико к гасконцам. После этого всё окончательно встаёт на свои места. Гасконь сама по себе интересная историческая область — будучи изначально баскской, после имевшая собственное управление, а также пребывавшая долгое время под английским владычеством, чтобы вслед за этим навсегда отойти к французским владениям. Дюма отчаянно унижает гасконцев, сравнивая их с нищенствующим народом, для которого лучшим выходом был поиск счастья в более богатых областях. Вот и стали гасконцы его искать в других краях.

Когда гасконец появляется у Дюма впервые, то читатель может вволю насладиться деревенским поведением, где напыщенная гордость за свой род перемешивается с нежеланием прямо говорить о происхождении, уходя от прямого разговора до последнего, прикрываясь различными выдумками. Дюма любит эти моменты, выжимая всё возможное, чтобы создать наиболее яркие сцены. Конечно, читатель-современник писателя находил в пространных растянутых сюжетах определённое удовольствие, поскольку не имел никаких других аналогичных форм получения информации об окружающем мире. Возможно, именно поэтому сейчас подобную литературу относят в разряд подростковой, позволяющей молодым людям найти для себя множество увлекательных моментов, к которым взрослые люди уже не относятся с прежним трепетом, находя во всём этом лишь отражение графоманских пристрастий Дюма (если Дюма действительно сам писал все свои книги).

Только на гасконцах держится роман. Без них в книге можно найти лишь дворцовые интриги и любопытные сюжеты, касающиеся политики и особенностей становления независимости Голландии в попытках Франции ослабить присутствие Испании на восточной границе. В сложной и многогранной истории французского королевства наступали периоды, когда подходило время для смены династий, что порождало дворцовые интриги и вгоняло страну в беспокойство: смена дома Капетингов на дом Валуа привела к Столетней войне, а уходящие Валуа до последнего момента не могли определиться с наследником. Александр Дюма частично выполнил просветительную миссию, предложив всем интересующимся свою собственную версию произошедших событий, куда для художественности он добавил любовные линии, предательства и мужественные поступки, что так свойственны всей французской нации, остающейся добропорядочной, хоть и склонной к интриганству.

Хотелось бы видеть в творчестве Дюма больше лаконичности и меньше исторической недостоверности. Однако, популярность автору принёс именно такой способ изложения событий, где король показан простым человеком с присущими ему грехами, знать ничем не отличается от челяди, а общий фон вполне укладывается в концепцию привлечения внимания к книге с первых страниц, когда основные события происходят в начале и конце глав, а серина просто заполняет пространство между ними. «Сорок пять» — последняя из книг, когда читатель наконец-то может вздохнуть и понять, что гугенот Генрих Наваррский наконец-то воцарится, но предварительно вернувшись в лоно католической церкви. Его спасло чудо в Варфоломеевскую ночь, и отныне он — король Франции.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Военный конфликт всегда оставляет после себя потерянное поколение, что было лишено мирной жизни на протяжении определённого количества лет, наложивших отпечаток на всю оставшуюся жизнь. Кто-то с достоинством несёт в сердце воспоминания о прошедших событиях, у иных душа черствеет до такого состояния, что человека уже нельзя отнести к представителям рода людского. Анатолий Ананьев постарался передать собственные ощущения от войны, участником которой он был. Его «Танки идут ромбом» — это отражение будней на фронте, где нет места прекрасным чувствам, а есть только боль за случившееся. Ананьев не раз вспоминает Эриха Ремарка и Льва Толстого, апеллируя к ним каждый раз, когда речь будет заходить о влиянии войны на человеческую психику. Самого потерянного поколения в произведении нет — оно ещё не могло этого понять. Читателю предстоит окунуться в жизнь нескольких людей, чьи судьбы были разными, но обстоятельства одинаковыми.

Изначально сухой слог повествования с каждой страницей становится всё более ярким. На самом деле не важно, какой именно эпизод войны описывает Ананьев. Читателю известно, что речь идёт о Битве на Курской Дуге, но это явно не прослеживается, если не брать в расчёт заявлений Черчилля о невозможности открыть новый фронт со своей стороны и не учитывать желание Манштейна начать наступление в обход личного указания Гитлера о запрете начала любых операций. Читателю предлагаются истории простых людей, столкнувшихся с необходимостью выжить в условиях, где всё зависит от случайности. Было ли это действительно где-то рядом с Курском или на ином поле — впечатление всё равно остаётся угнетающим. Колоссальная мощь неотвратимости наваливается на читателя не на смотре войск генералом и не на странствиях слепого бойца, чьи показания были без надобности самоуверенному немецкому командующему, одним росчерком лишившего человека зрения и отправившего его на все четыре стороны; масштабность полотна разворачивается с первых отзвуков гула пикирующих Юнкерсов, сбрасывающих бомбы, оставляя после себя месиво в виде изменённого до неузнаваемости ландшафта и смешанных в кучу фрагментов человеческих тел — кто просто оказался в данную единицу времени не в том месте. Справедлива ирония Ананьева касательно выражения, что на войне не бывает случайных жертв — как тогда иначе называть смерть от сброшенных с самолётов снарядов, когда боец не успел осознать своего участия в бою, будучи брошенным на растерзание, подобно куску мяса?

Ананьев щедро делится чувствами и переживаниями героев книги. Будет первое волнение и первый вырытый окоп, первые мысли о начале сражения и первый проехавший над головой танк, первые метания среди хаоса и первая брошенная граната. Каждый герой жил своей мирной жизнью, пока не оказался поставленным перед необходимостью держать оборону отведенного ему участка ради защиты страны. Солдаты и штабисты смешиваются в кучу, когда те самые Юнкерсы только приближаются. Если кто-то забыл крикнуть: «Воздух!», то это уже ничего не меняет. Ананьев позже расскажет о думах об ошибках, которые всё равно не смогли бы уберечь человеческих жизней. Старания людей сохранить разум — самое главное для участников боя. Если психика будет сломана угнетающим ожиданием шального снаряда, то жизнь будет сломана навсегда. Где калека будет стараться добраться до своих, там лишённый чинов зароет свою обиду на несправедливость под землёй противотанковых укреплений.

Первое личное впечатление Ананьева от войны, за альтер-эго которого стоит принять одно из действующих лиц, это двигающиеся ромбом на его окоп танки. После чего всё смешалось, а впечатления о первых днях той битвы навсегда остались в памяти, чтобы спустя отведённый срок быть опубликованными. Ананьев сохранил разум, остальное — дело случая.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Никогда не бойтесь говорить правду — именно на это делает упор Халед Хоссейни, предлагая читателю ознакомиться с версией трагических событий восьмидесятых годов XX века, в очередной раз переиначивших Афганистан: заново украв у людей родину, поменяв страну с радужного противостояния шиитов суннитам на тотальный автогеноцид, сравнимый с трагедией Камбоджи, в одночасье одичавшей и утратившей связь с разумным подходом к решению социальных проблем. Афганистан для Хоссейни — это его детство и потерянное прошлое, куда уже никогда невозможно будет вернуться. «Бегущий за ветром» был написан по горячим следам нью-йоркских терактов одиннадцатого сентября, что только подхлестнуло интерес людей к подобного рода историям. Хоссейни без обид вмешал во всё уничижающие Советский Союз и Россию нотки, от которых весь западных мир пришёл в неописуемый восторг — значение которого и сыграло решаю роль в судьбе книги.

Повествование «Бегущего за ветром» нельзя подвергнуть однозначной трактовке. Книга подобна «Шах-наме», упоминание о которой так часто встречается на страницах. Со стороны кажется, что перед читателем эпохальное произведение, отражающее глубокую суть бытия, в котором найдётся место слепой несправедливости, чей жребий падёт на самых достойных людей. Только слепым трудно ориентироваться в пространстве, вынужденным с покорностью принимать мир таким, каким его им дают окружающие. В «Шах-наме» нет простых историй, но каждая из них содержит солидного размера булыжник в бурной реке, уносящий жизни самоуверенных людей, решивших показать свою удаль перед другими. Может и станет кто-то проливать слёзы над событиями, в которых действующие лица были виноваты сами: они не стремились расставить все точки над задаваемыми им вопросами, чтобы остаться в живых и не создавать никому проблем. Именно так, перекатываясь с одной строчки на другую, Фирдоуси создавал литературный памятник средневековой иранской литературы, потратив жизнь на возрождение самосознания сородичей перед волной арабских завоевателей, чья культура быстрыми темпами распространялась по Азии.

Если Хоссейни, упоминая «Шах-наме», старался показать возможность перемен к лучшему, для чего он напишет успешную книгу, что вызовет в сердцах читателей хотя бы сочувствие, то отчасти ему это удалось. Конечно, «Бегущий за ветром» не станет откровением, даже не сумеет повлиять на изменение ситуации к лучшему, но своё место в мировой литературе он найдёт. Книга была написана по всем канонам хорошо продающихся книг, от чтения которых одна часть читателей пребывает в восторге, а вторая — подвергает произведение ураганной критике, находя, специально заложенные автором, провокационные моменты: когда кто-то говорит о тебе — это лучшая реклама. Поток читателей будет постоянно увеличиваться, ведь каждому будет интересно присоединиться к прочитавшему большинству. Напиши Хоссейни действительно правдивую книгу, то пылиться ей у него в столе на листах черновика, а так получилась отличная заготовка для голливудского фильма, где нашлось место индийским мотивам о родственных связях, злодейских кознях, предательствах, а также важным судьбоносным потерям, от которых зритель обязан разрыдаться, дабы в момент титров понять, что жизнь продолжается, повторяясь вновь и вновь.

«Бегущий за ветром» может серьёзно надорвать картину восприятия мусульманского мира, когда читатель постоянно видит в словах Хоссейни упоминание не самых лицеприятных моментов, которые, возможно, являются традициями живущих в Афганистане народов. Трудно утверждать однозначно, но это вполне может быть так. Тяжело принять факт детской жестокости к своим сверстникам, особенно жестокости, направленной на моральное унижение, не имеющего никаких конкретных целей, кроме желания показать свою силу. С другой стороны, наполнив книгу гомосексуальными сценами, Хоссейни смог найти отклик в душах определённой группы людей, увидевшей возможность распространить свои ценности и в те страны, куда они до этого боялись показываться, осознавая неминуемую казнь на месте за осквернение норм поведения.

Хоссейни покажет читателю не только жизнь Афганистана его детских воспоминаний, но и афганскую диаспору в США, нашедшей на американском континенте новую родину, по достоинству оценив все прелести жизни демократического государства. Кажется, «Бегущий за ветром» должен был закончиться побегом из Афганистана, поскольку дальнейшее повествование превращается в мелодраму с самым обыкновенным сюжетом, где будут действовать классические правила разговорчивых злодеев и вмешательств третьей силы в разрешение конфликта; где главный герой обязательно хлебнёт горя на почве своей личной несостоятельности, толкающей его на принятие необдуманных решений, целью которых станет установление гуманного отношения к ошибкам прошедших лет, когда наказание за молчание приводит к путешествию в прошлое с борьбой против восставших картин былых дней.

Когда кто-то рассказывает об отсутствии гуманизма в каком-либо месте, то читатель всегда воспринимает подобный сюжет с особым чувством сожаления к происходящим в книге событиям. Но когда человек жил спокойно, не вмешиваясь в дела другого человека? Никогда.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Человек никогда не сможет познать всех загадок природы, постоянно находя что-то новое. Одной из удивительнейших способностей живого организма является приспособляемость к изменениям. Чаще всего это случается постепенно, не имея выраженных проявлений. Иногда случается революция, взрывающая устойчивое течение дел изнутри. Достаточно сказать, что можно добиться снижения зрения простым желанием меньше видеть, что может быть порождено самыми разными причинами, начиная хотя бы с простейшего желания интроверта не натыкаться на чужие взгляды в толпе — если при этом объект виден смутно, то и дискомфорта не возникает. Иногда человеческая психика может творить невероятные вещи, находя защиту от окружающего мира в совершенно неожиданных формах. Ярким примером такого становится раздвоение личности, когда одна часть сознания умывает руки, передавая необходимость решения проблем кому-то другому. Если никого нет в окружении, то остаётся самому закрывать на всё глаза. Примерно таким образом рождались личности у Билли Миллигана, жизнь которого взялся донести до людей Дэниел Киз.

Жестокое отношение родителей к детям само по себе уничтожает в ребёнке гуманные человеческие начала, превращая его из законопослушного гражданина в отъявленного маньяка, что будет видеть мир через призму осуществления собственных желаний. Личность Билли Миллигана многогранна — она насчитывает минимум двадцать четыре грани, постепенно берущие контроль над ситуацией, стремясь решать возникающие проблемы. Пусковым механизмом ко всем бедам Миллигана стало проявление агрессивных личностей, часто выходящих из-под контроля, принося больше неприятностей, нежели действуя во благо. Когда Билли нужна была защита от чего-то, то он давал возможность проявить свои способности кому-то другому, чьи таланты были более полезны. Удивительно, но воспитанный в жестокой среде, он решает быть добропорядочным человеком, чьим уделом становится исполнение самых мирных функций. Не его беда, что всё в итоге завертелось в бешеном ритме, выбившем почву из-под ног, поставив личности Миллигана перед необходимостью более решительных мер. Когда разумность заснула, тогда вышла на свет брутальность, смявшая добрые побуждения в угоду нереализованным детским переживаниям.

Когда в жизни Билли случалась неприятность, тогда он обзаводился новой личностью. Если нужно было найти друга для игр с самим собой, то он находил, а когда требовался интеллигентный эрудированный англичанин с повадками Шерлока Холмса, в чьи обязанности входило встать во главе всего, то появлялся и он. Если нужно было принять боль — появлялся мальчик, принимавший всё на себе, если появлялась необходимость в порядочном сильном мужчине — формировалась личность воинственного югослава. И только с самим собой Билли не мог разобраться до конца, уничижение которого продолжилось в школьные годы, где он был главным объектом для издевательств. Важный слом психики произошёл в тот момент, кого Миллиган решил свести счёты с жизнью, спрыгнув со школьной крыши. Именно в этот момент он перестал существовать как самостоятельная личность, отдав своё тело на растерзание множественным умам.

Дэниел Киз не ставил целью художественно обработать полученный им материал. Более двух лет он собирал информацию, изредка беседуя с самим Миллиганом и личностями, что попеременно брали контроль над телом. Со стороны поведение Билли можно было признать за высшие проявления актёрского таланта, чья способность перевоплощаться не давала усомниться в реальности происходящего. С этого момента читатель получает возможность более подробно узнать историю рождения Миллигана, а также его становление, и самое главное — понять механизм осуществления перемены личностей. Поколение восьмидесятых может вспомнить «Голову Германа», когда чувства боролись друг с другом, заставляя тело принимать нужные им решения. Примерно такое же происходит и в голове Билли, где контроль над «пятном» управления телом достаётся той или иной личности, пока человек со стороны пытается понять, кто именно перед ним на этот раз.

Человек может адаптироваться к любым условиям, и не всегда это адекватно воспринимается другими людьми. Если кому-то повезёт найти в глубинах подсознания второго себя, то не стоит стараться от него избавиться. Всегда можно извлечь выгоду. У Билли это не получилось, но свою порцию славы он получил. А это уже само по себе хорошо. Другое дело — стали ли люди лучше понимать проблему раздвоения личности, или продолжают с недоверием смотреть на тех членов общества, чей защитный механизм восприятия действительности ведёт себя таким парадоксальным образом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Казалось бы, читателю предлагается автобиография известного писателя, где многое должно стать ясным, но на самом деле всё совсем не так — под обложкой новая история от Сидни Шелдона, где главным героем становится он сам, а его жизнь ничем не отличается от судеб многочисленных персонажей, характеры которых он с любовью описывал. Читатель не найдёт сухого слога и даже не увидит фактов, столкнувшись с мифологинизированной версией событий, через которые Шелдону пришлось переступать с уверенностью лихого танкиста, не понимающего значение осторожности. Сидни всегда везде шёл напролом, не считаясь с потерей достоинства и не взирая на любые неприятности, о которых он предпочитал не думать вообще. Большую роль в его становлении сыграла Великая Депрессия, загнавшая семью Сидни в долговую яму, из которой нужно было выбираться любыми способами. Даже сам Сидни начинает книгу не с воспоминаний о голодном детстве, а с того момента, когда он стоял в закрытой комнате, держа стакан с водой в одной руке и горсть таблеток в другой — для его молодого сознания всё могло закончиться задолго до того, как оно вступило в сознательную жизнь.

Никогда не сдаваться, нагружая себя по полной — вот девиз Сидни Шелдона. Он многого не умел, но всему быстро учился. С временными ограничениями считаться не приходилось, когда знаешь, что надо где-нибудь раздобыть денег, иначе твоя семья будет голодать. Родителей Шелдон называл по имени, к окружающим относился с уважением, а себя он ценил в меру той способности, чтобы это могло помочь ему устроиться на работу. Сидни и образование не смог получить по той причине, что три сопутствующих учёбе работы крали всё свободное время, заставляя искать четвёртую и пятую подработку. В таком насыщенном потоке было трудно, но Шелдон справился. Когда именно рельсы судьбы повели его, ещё Сидни Шехтеля, в мир шоу-бизнеса точно установить невозможно. Шелдон воспринимает прожитую жизнь с позиции скудно написанного сценария, где можно ограничиться скупым синопсисом, прибегнув к лёгкой художественной обработке. Читатель на протяжении всей книги не может отделаться от впечатления, что только настоящая жизнь может быть лучше выдуманных историй — Шелдон это частично опровергает, показывая себя со стороны в роли главного героя, чей путь не был усеян лепестками роз, а только шипами со стеблей.

Упорство и трудолюбие сделали из Шелдона знаменитого человека, чьи книги выходили из типографии уже с пометкой, что они являются бестселлерами. Конечно, молодые писатели захотят узнать тайные секреты обретения популярности, жадно вчитываясь в становление человека, путь которого прошёл от низов до недостижимой высоты. Шелдон не стал до конца открытым человеком, представив произошедшие события из своей жизни именно в форме остросюжетного триллера, забыв о ценных советах. Совсем неважно, почему он стал в итоге писателем — это произошло само собой, когда Сидни устал от бесконечной беготни и нахождения в узких рамках своего творческого потенциала. Он не мог уже сочинять песни, писать сценарии и продюсировать кинокартины, отдавая себя на нужды публики, имеющей ограниченный набор требований, не позволяющий проявить себя до конца. Именно тогда, когда Шелдон решит остановиться, он между делом напишет дебютный роман-детектив «Сорвать маску», прибыль от которого полностью покроет затраты на рекламу, после чего и начнётся история того Шелдона, о котором хотелось узнать побольше. Однако, жизнь Шелдона настолько успокоилась, что стала до ужаса скучной. Именно из-за этого читатель так и не узнает ничего об обратной стороне успеха.

Широко освещая рабочие моменты своего становления, Шелдон быстро забывает про родную семью, ради которой он выбивался из сил. Читатель понимает, что Шелдон просто предпочитает лишний раз о ней не говорить, заботясь по умолчанию. Уже состоявшись в Голливуде, Сидни задумается о собственной семье. К сожалению, он продолжит сохранять тайны личной жизни, предлагая читателю лишь шокирующие эпизоды, которые часто случаются с героями многих его книг: если ребёнок, то умрёт, если заключённый, то кого-нибудь спасёт, искупив вину перед обществом. Иной раз не веришь Шелдону, читая какую-нибудь из его книг; иногда готов разнести в пух и прах нелепость описываемых сцен. Однако, Сидни наглядно показывает, что кое-что случалось на самом деле. История его отца, спасшего тонувшего ребёнка и заслужившего этим досрочное освобождение, наглядная демонстрация правдивости сюжетной линии «Если наступит завтра».

Читателю стоит задуматься только над одним — сможет ли он в конце жизни подвести итог пролетевшим годам, написав собственную автобиографию, где найдётся место всему тому, что сможет заинтересовать людей. Сидни Шелдону это удалось: поставив точку в «Обратной стороне успеха», он перестал дышать через несколько лет, а его книги продолжают жить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Грузия — страна с богатейшей историей. Своё начало она берёт из библейских преданий, продолжая сохранять самобытность и по наше время. Можно сказать, что Грузия — государство, затерянное в горах, нашедшее в них свою главную защиту, обособившись от соседей, став уникальной культурой, не имея близкого подобия. Всё это так, и всё это заставляет удивляться стойкости традиций, заложенных тысячелетия назад. Григол Абашидзе предлагает читателю познакомиться с коротким отрезком грузинской истории XIII века, когда страна расцвела после реформ Давида Строителя и победоносных войн царицы Тамар; когда всё досталось в руки последнему из великих грузинских царей — Георгию IV Лаша, в чьей власти было устроить крестовый поход на Иерусалим и брать дань с окружающих народов, битых грузинами на протяжении столетия, не имевших шанса избежать разграбления. В то время с мнением Грузии считались Венеция, Византия, Русь и другие государства, когда-то имевшие важное значение на политической арене — Адарбаган, Икония, Рум, Хорезм и Хлат. Многое сопутствовало успеху экспансии грузин на соседние государства, но им суждено было уйти в тень в тот момент, когда монголы стали наращивать потенциал своего могущества, сокрушая абсолютно всё.

Были у Грузии вассалы, исправно платящие дань, мечтавшие в один прекрасный момент сбросить с себя ненавистное иго горного народа. Сама Грузия не очень дружелюбно относилась к Византии, откуда была изгнана династия Комнинов, нашедшая приют в Трапезунде, созданном Тамар специально для них. Бывшие греки, а ныне грузинские данники — вот кем представляет Абашидзе читателю потомков некогда великого рода, для которых отныне культура Грузии становится родной вместе с грузинским языком. Стремились ли когда-нибудь грузины найти частицу себя вне своей страны? Абашидзе не раз показывает читателю бесконечную грусть народа, оторванного от всех культур, чей язык понятен только им самим. Трудно читателю будут даваться имена исторических лиц, перенасыщенных согласными звуками, но это не является проблемой, если хочется узнать о Грузии больше — такая мелочь становится приятной изюминкой, когда на следующей странице ты ловишь себя за милым уху нагромождением букв, так мелодично слившихся в единое слово, будто перед тобою часть скалы, о которую можно сломать язык, но лучше благосклонно принять, находя удовольствие в непривычном.

Для «Лашарелы» Абашидзе решил избрать в качестве основного момента один из эпизодов жизни царя Григория, влюбившегося в невероятно красивую девушку, коих в Грузии очень много, а истинно красивых ещё больше. Стоит ли винить автора, наполнившего книгу романтизмом и трагедией, смешав вымысел с реальностью, предоставив на суд читателя исход противостояния грузинских и армянских древних царствовших родов, давшего возможность появиться на свет единому наследнику, объединившему в себе былых врагов. Всё это остаётся на совести Абашидзе, поскольку точных исторических свидетельств не сохранилось. Верно одно — народ не одобрял поведение царя, ставившегося себя выше государственных нужд, предпочитая разрешать в первую очередь личные проблемы. Грузинский царь не мог руководить твёрдой рукой, вынужденный искать поддержку среди множества племён, представители которых могли с ним не соглашаться. Шаткое равновесие не нарушилось из-за ранней смерти царя, а после уже было не так важно, когда начался период «Долгой ночи»: хорезмский шахиншах Джелал-Эд-Дин, убегая от монголов, взял приступом Грузию, слишком уверовавшую в свою непобедимость.

У Абашидзе хорошо получается сплетать радость и горе, наполняя сердце читателя нотами счастья, чтобы в следующий момент вытравить их навсегда, показав беспросветность любых благих начинаний. Человеческая жизнь — бесценна: ей нет цены по той причине, что она ничего не стоит. Если сами грузины этого не понимали, предаваясь воспоминаниям, распевая стихи Шота Руставели, то окончательно осознали, когда пришлось дотла сжечь Тбилиси, лишь бы не дать противнику возможность спокойно перезимовать. Всё былое могущество было уничтожено за несколько дней, а сама Грузия разделилась на два государства, обречённая на долгие годы смуты, вынужденная терпеть власть монголов, не знавших снисхождения ни к царям, ни к крестьянам.

Если тема любви переплетается с дворцовыми интригами, когда первые лица государства больше заботятся о собственном благополучии, то тема краха надежд — основной момент «Долгой ночи». Абашидзе показал действительно талантливых людей, способных творить и создавать прекрасные вещи. Читатель будет долго скорбеть, видя жестокости Джелал-Эд-Дина, вынуждавшего топтать икону Божией Матери, но всё это будет лишь подготовительным этапом к более страшному порабощению. Абашидзе не станет развивать тему, сосредоточив внимание на начинающемся упадке страны, показав судьбы сановников и рядовых людей, где не будет никаких позитивных моментов, кроме осознания упущенного времени для противодействия враждебным захватчикам. Человеческая история всегда будет повторяться: достигнув могущества силой предков, потомки начинают пребывать в святой уверенности вечности сложившегося положения, не прилагая усилий к его сохранению. Грузия могла устоять; возможно, смогла бы одолеть монголов, но она уже была поставлена на колени шахиншахом Хорезма.

Долгих лет грузинскому народу, волей судьбы живущему между Западом и Востоком, но сохраняющему свой собственный уклад, не позволяя себе смотреть по сторонам. Хорошо, когда горы закрывают часть картины мира, давая шанс созерцать самого себя вне широких степей. Главное — оставаться самим собой, не позволяя никому диктовать условия. Что было когда-то может повториться снова, и тогда уже ничего не спасёт от новой «Долгой ночи».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Среди богов Северной Америки самым главным считается тот, что прозван верующими Деньгами, основное служение которому происходит на Бирже, служащей алтарём для совершения торговых сделок. Так исстари повелось, ещё когда хлынули толпы эмигрантов протестантского толка, отдававших предпочтение умащиванию своей души порывами отчаянной предпринимательской деятельности, расходящейся с идеалами католического мировоззрения. Джек Лондон не сильно рад был такому стечению обстоятельств, видя в будущем множество сопутствующих проблем, из-за чего наступит вырождение благородных идеалов, растоптанных железной пятой капиталистов. Его герои всегда искали приключения в необжитых цивилизацией местах или устремлялись в гущу событий, стараясь найти своё место в бушующем море человеческих страстей. Потоком могло смыть любое доброе начинание, и Джек Лондон отчасти подвергался воздействию нехватки денежных средств, но он устоял, подарив миру много прекрасных произведений.

Предисловие автора к «Сердцам трёх» даёт читателю пищу для размышлений. Джек Лондон наглядно демонстрирует рост кинематографа, как одной из важных форм культуры, старающегося семимильными шагами покрыть все доступные сюжеты мировой литературы. Справедливо замечание, касающееся масштабного разворачивания фронтов по всем направлениям, когда на первые роли начинали выходить сценаристы, на чьи плечи легла не только переработка известных произведений, но и создание своих собственных. Джек Лондон сразу предупреждает читателя, что «Сердца трёх» — это не типично его произведение, а скорее подобие сценария, наполненного постоянным действием, не давая читателю времени для возможности остановиться и обдумать прочитанное. Процесс создания книги протекал таким образом, что сам автор не знал содержание следующей главы, сверяясь с режиссёром, а то и просто выполняя его указания. Так уж вышло, что «Сердца трёх» имеют минимум художественной ценности, максимум событий, содержат множество современных штампов, а возрастная категория читателей — подростки, нежели более зрелые читатели.

Буссенар и Стивенсон в одном флаконе — только так можно охарактеризовать содержание книги. Читателя ждут не только поиски потерянного клада по оставленной предками карте, но и индейское племя, а также любовный треугольник главных действующих лиц. Казалось бы, есть где отдохнуть душе, с открытым ртом наблюдая за происходящим, особенно в тех местах, где Джек Лондон медленно и со вкусом начинает строить красивые описания декораций, забываясь об основном назначении делаемой им работы. Если бы не перегибы, когда автор бросается от краткости к пространности, то вышло бы просто идеально. В книге хорошо заметен отпечаток позднего творчества Лондона, растерявшегося веру в силу людей, вновь и вновь рассказывая о самых обыкновенных представителях рода человеческого, хоть и с прежними замашками англо-саксонских расистов, чьим воззрениям не претит мечтать о будущем единстве своих собратьев, сжимающих мир в кулаке, воздав каждому по праву рождения.

«Сердца трёх» — ещё одно ответвление «Лунной долины», даровавшей читателю шанс познакомиться с возможностями западной культуры. Джек Лондон становился всё более лиричным и романтичным, пока из-под его пера не стала вырисовываться эта книга, ставшая самой последней в его творческом пути. Не стоит искать в героях отважных духом и готовых на всё ради выполнения поставленных задач, поскольку автор не преследовал абсолютно никаких целей, кроме возможности испытать себя в роли сценариста. Джек Лондон дал миру добротный сюжет пиратской тематики с экзотическими приключениями, слив в единый пласт творчество писателей конца XIX и начала XX веков, то есть чётко обозначив существование линии продолжающихся открытий с переходом в исследование сокрытых в глубинах человеческого общества тайн. Не зря поиск сокровищ завершается в глухих местах, откуда путники обычно не выбираются живыми, вынужденные подчиниться требованиям диких племён, либо быть съеденными каннибалами.

Джек Лондон не обязан был акцентировать внимание на биржевых страстях, но он посчитал нужным провести параллели между первобытным строем и современными достижениями цивилизации, где различий на самом деле нет: просто вещи называются другими именами, а человеческие устремления продолжают сохраняться в неизменном виде. В общих чертах, мудрость Джека Лондона иной раз способна поразить воображение читателя; хотя не со всеми выводами можно согласиться, особенно зная о не самой гуманной части повествования, касающейся расового превосходства одних людей над другими.

Любить можно беззаветно, можно с осторожностью, а можно и с холодным расчётом — каждый определяет сам.

Автор: Константин Трунин

» Read more