trounin.ru

Великий человек достоин великих книг, где прославляется его величие. Отчасти Чингисхану повезло, ведь о нём взялся повествовать Василий Ян. Впрочем, везение это в том плане, что Василий желал описывать не исторические фигуры, а должное быть созданным о них представление. Раз Чингисхан сумел завоевать обширные пространства, подчинить государства, самих себя считавших центрами Вселенной, значит и говорить о нём нужно в возвышенных тонах. Пусть Чингисхан будет величественным старцем, сохраняющим бодрость духа и уверенность в завтрашнем дне. Пусть он думает о вечной жизни и ищет средства для овладения соответствующим источником. Вместе с тем, пусть он опасается сыновей, уже перешагивающих сорокалетний рубеж, готовых открыто выступить против отца, либо иным способом свести Чингисхана в могилу. Обыгрывая эти моменты, Василий напишет книгу, толком не дав представления о том, кто должен был быть главным героем повествования. Наоборот, Чингисхан от начала до конца представлен на второстепенных ролях.

В Хорезме ходил слух — монголы завоевали Китай. Но и теперь монголы не воспринимались за угрозу — их владения уступали по размерам Хорезму. Центральной фигурой первой половины произведения становится Джелал ад-Дин, наследник хорезмского шахиншаха. На его беду он родился от туркменки. Это означало, что стать правителем Хорезма он не сможет. Ему и самому милее было скакать на коне по степям и размахивать сверкающей на солнце саблей. Так и должен, в представлении Василия Яна, выглядеть человек, взявшийся организовывать сопротивление монгольскому вторжению. Только подобный по духу самим монголам на это должен был быть способен. В чём-то Джелал ад-Дин, повторял на страницах произведения судьбу Чингисхана, некогда такого же обделённого властью, вынужденного терпеть непотребства.

Как обстояло дело с самим Чингисханом? Он пребывал в думах о сыновьях, намереваясь сделать наследником третьего из них. Почему не четвёртого? — вопросит его жена-меркитка. Чингисхан сошлётся на смешанное происхождение. За это жена его укорит, напомнив, что матерью Чингисхана была такая же меркитка. И читатель находит в этом моменте ещё одну связующую нить, вспоминая о происхождении Джелал ад-Дина. Вскоре Василий описал убийство хорезмийцами монгольских послов, после чего вторжение окажется неизбежным.

Согласно советской традиции, в произведении показывается угнетение простого народа. Шахиншах Хорезма будет изыскивать средства на войну, устраивая дополнительные поборы. А как будут поступать с простым народом монголы? По справедливости они воздавать не станут, но и унижать простого человека не будут. Всякий крестьянин и рабочий найдут в их империи собственное место, пускай и вынужденные продолжать жить, будучи навсегда оторванными от родного дома и близких. Но Василий показывает и милость монголов к тем, кто склонял перед ними голову при первом их приближении, высылал щедрые дары и широко открывал двери — те поселения не подвергались разграблению, тогда как прочие сжигались дотла.

А как же сопротивление Чингисхану Джелал ад-Дина? Об этом Василий отделается скупым описанием схождение войск, сражением на реке Инд и бегством проигравшегося битву хорезмийца. В последующем Джелал ад-Дин угрозы для Чингисхана не представлял, если вообще мог быть угрозой прежде. О чём тогда продолжать писать во второй половине произведения, если главный соперник устранён? Разве только вспомнить про юного Бату, подобрать ему способного учителя, дабы обучил умению общаться с продолжающими оставаться без покорения народами западных пределов. Затем описать в подробностях битву на Калке, объяснив читателю, почему русские князья были разбиты. Оставалось единственное, представить Чингисхана верным идеалам борца с железной рукой. Василий Ян отправит его в последний поход, так как сам Чингисхан считал необходимым умереть на коне, и неважно, куда предстоит идти.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Грузия — страна с богатейшей историей. Своё начало она берёт из библейских преданий, продолжая сохранять самобытность и по наше время. Можно сказать, что Грузия — государство, затерянное в горах, нашедшее в них свою главную защиту, обособившись от соседей, став уникальной культурой, не имея близкого подобия. Всё это так, и всё это заставляет удивляться стойкости традиций, заложенных тысячелетия назад. Григол Абашидзе предлагает читателю познакомиться с коротким отрезком грузинской истории XIII века, когда страна расцвела после реформ Давида Строителя и победоносных войн царицы Тамар; когда всё досталось в руки последнему из великих грузинских царей — Георгию IV Лаша, в чьей власти было устроить крестовый поход на Иерусалим и брать дань с окружающих народов, битых грузинами на протяжении столетия, не имевших шанса избежать разграбления. В то время с мнением Грузии считались Венеция, Византия, Русь и другие государства, когда-то имевшие важное значение на политической арене — Адарбаган, Икония, Рум, Хорезм и Хлат. Многое сопутствовало успеху экспансии грузин на соседние государства, но им суждено было уйти в тень в тот момент, когда монголы стали наращивать потенциал своего могущества, сокрушая абсолютно всё.

Были у Грузии вассалы, исправно платящие дань, мечтавшие в один прекрасный момент сбросить с себя ненавистное иго горного народа. Сама Грузия не очень дружелюбно относилась к Византии, откуда была изгнана династия Комнинов, нашедшая приют в Трапезунде, созданном Тамар специально для них. Бывшие греки, а ныне грузинские данники — вот кем представляет Абашидзе читателю потомков некогда великого рода, для которых отныне культура Грузии становится родной вместе с грузинским языком. Стремились ли когда-нибудь грузины найти частицу себя вне своей страны? Абашидзе не раз показывает читателю бесконечную грусть народа, оторванного от всех культур, чей язык понятен только им самим. Трудно читателю будут даваться имена исторических лиц, перенасыщенных согласными звуками, но это не является проблемой, если хочется узнать о Грузии больше — такая мелочь становится приятной изюминкой, когда на следующей странице ты ловишь себя за милым уху нагромождением букв, так мелодично слившихся в единое слово, будто перед тобою часть скалы, о которую можно сломать язык, но лучше благосклонно принять, находя удовольствие в непривычном.

Для «Лашарелы» Абашидзе решил избрать в качестве основного момента один из эпизодов жизни царя Григория, влюбившегося в невероятно красивую девушку, коих в Грузии очень много, а истинно красивых ещё больше. Стоит ли винить автора, наполнившего книгу романтизмом и трагедией, смешав вымысел с реальностью, предоставив на суд читателя исход противостояния грузинских и армянских древних царствовших родов, давшего возможность появиться на свет единому наследнику, объединившему в себе былых врагов. Всё это остаётся на совести Абашидзе, поскольку точных исторических свидетельств не сохранилось. Верно одно — народ не одобрял поведение царя, ставившегося себя выше государственных нужд, предпочитая разрешать в первую очередь личные проблемы. Грузинский царь не мог руководить твёрдой рукой, вынужденный искать поддержку среди множества племён, представители которых могли с ним не соглашаться. Шаткое равновесие не нарушилось из-за ранней смерти царя, а после уже было не так важно, когда начался период «Долгой ночи»: хорезмский шахиншах Джелал-Эд-Дин, убегая от монголов, взял приступом Грузию, слишком уверовавшую в свою непобедимость.

У Абашидзе хорошо получается сплетать радость и горе, наполняя сердце читателя нотами счастья, чтобы в следующий момент вытравить их навсегда, показав беспросветность любых благих начинаний. Человеческая жизнь — бесценна: ей нет цены по той причине, что она ничего не стоит. Если сами грузины этого не понимали, предаваясь воспоминаниям, распевая стихи Шота Руставели, то окончательно осознали, когда пришлось дотла сжечь Тбилиси, лишь бы не дать противнику возможность спокойно перезимовать. Всё былое могущество было уничтожено за несколько дней, а сама Грузия разделилась на два государства, обречённая на долгие годы смуты, вынужденная терпеть власть монголов, не знавших снисхождения ни к царям, ни к крестьянам.

Если тема любви переплетается с дворцовыми интригами, когда первые лица государства больше заботятся о собственном благополучии, то тема краха надежд — основной момент «Долгой ночи». Абашидзе показал действительно талантливых людей, способных творить и создавать прекрасные вещи. Читатель будет долго скорбеть, видя жестокости Джелал-Эд-Дина, вынуждавшего топтать икону Божией Матери, но всё это будет лишь подготовительным этапом к более страшному порабощению. Абашидзе не станет развивать тему, сосредоточив внимание на начинающемся упадке страны, показав судьбы сановников и рядовых людей, где не будет никаких позитивных моментов, кроме осознания упущенного времени для противодействия враждебным захватчикам. Человеческая история всегда будет повторяться: достигнув могущества силой предков, потомки начинают пребывать в святой уверенности вечности сложившегося положения, не прилагая усилий к его сохранению. Грузия могла устоять; возможно, смогла бы одолеть монголов, но она уже была поставлена на колени шахиншахом Хорезма.

Долгих лет грузинскому народу, волей судьбы живущему между Западом и Востоком, но сохраняющему свой собственный уклад, не позволяя себе смотреть по сторонам. Хорошо, когда горы закрывают часть картины мира, давая шанс созерцать самого себя вне широких степей. Главное — оставаться самим собой, не позволяя никому диктовать условия. Что было когда-то может повториться снова, и тогда уже ничего не спасёт от новой «Долгой ночи».

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1787 году Эдуард Гиббон поставил точку в труде всей своей жизни «Закат и падение Римской Империи». Он не раз говорил, что в своей работе будет отражать историю любого народа, что так или иначе был связан с процессом, приведшим Римскую Империю к упадку и уничтожению. Седьмой том стал продолжением — Рим давно не существует, Византия тоже пала — о чём же ещё можно было поведать читателю. Гиббон сильно не старался, он выжимал из себя слова, не желая делиться новыми мыслями. Он стал уходить так далеко от основной темы, что даже к судьбе Византии это не имело никакого отношения.

Гиббон рассказывает о последних десятилетиях существования Византии, окончательно ослабшей после последнего Крестового похода, уничтожившего столицу Восточной Римской Империи, последнего оплота латинской культуры. К такому исходу, безусловно, привели религиозные распри. Византию трясло, императоры серьёзно намеревались обратиться в католичество, что иногда даже делали, но быстро возвращались к православию. Западная Европа уже не могла терпеть такого соседа. Сперва лично уничтожила, а позже отказалась поддержать последних императоров, пребывавших в слёзных просьбах и избегавших собственной страны, предпочитая находиться при королевских дворах других стран, нежели наблюдать нищету своих сограждан.

Французы и венецианцы довели Византию до краха. Когда к стенам подошёл Мехмет II, преследующий только одну цель — взять Константинополь и сделать его своей столицей — Византии никто не стал помогать. При штурме города использовались все технологии для осады, доступные к тому моменту и старые проверенные средства. В ход шли камнеметательные орудия и пушки, приводимые в действие порохом. Константинополь пал за пятьдесят три дня. Последний император не согласился на равноценный обмен, он решил стоять до конца — это стало последними днями существования Империи. Самого Императора в свальной драке внутри города убили. Так закончилась история великого государства.

Дальнейшее повествование уже не представляет интереса для обоснования причин падения. Гиббон расскажет подробнее о Мехмете II, знавшем пять языков, мощно продвигавшемся на запад. Только смерть в пятьдесят один год уберегла Европу от его захватнических планов. Гениальный военный стратег почил, завоевав для турков земли, где ныне они и живут. Немного Гиббон расскажет о предательском поведении поляков и венгров в их противостоянии с турками. Зачем-то Гиббон даст понимание политического устройства Италии, объяснит существование двух враждебных партий гвельфов и гибеллинов, чьи корни уходят глубоко, а причины расхождения во мнениях никому неизвестны.

Неожиданно, Чингисхан. Совсем немного о нём самом. Чуть больше о завоевании Китая и походе его сыновей и внуков на Европу. Совсем ничего о причинах остановки завоевательных походов, когда Европа могла легко пасть под ударами бесчисленных войск — всё-таки полтора миллиона всадников обрушились лавиной. Ничего странного в падении Руси поэтому нет, перед такой массой никто не устоял бы. Впрочем, Гиббон о Руси ничего не говорит. Однако, Гиббон находит следы монголов за полярным кругом и в самых глухих закоулках грузинский гор, объясняя это тем, что монголы не оставляли ни одного метра без своего внимания.

Очень путано Гиббон повествует о турках. С Мехметом II всё понятно. Но откуда и как пришли турки? Складывается впечатление, что османы (переиначенное слово «атаман») пришли откуда-то из Сибири, перебрались через Персию, обосновались в Крыме, откуда грозили Балканам, окружая Константинополь с двух сторон. То есть турки получили контроль над Балканам раньше, чем взяли столицу Византии. Гиббон повествует об янычарах. Это жители Балкан, подвергшиеся исламизации в детском возрасте и призванные в армию. Турки были категоричны в военном отношении — существовал налог, по которому османы забирали из семьи каждого пятого ребёнка, либо по ребёнку каждые пять лет. Суровые времена требовали суровых решений.

Как о Чингисхане, также Гиббон говорит о Тамерлане. Характеризует Великого Хромца с положительной стороны, в стране которого нельзя было даже кошелёк у мальчика отобрать, но при этом Тамерлан воевал ради добычи, оставляя разорённые земли наедине с самими собой, ему не нужны были новые страны. Так, по крайней мере, говорит Гиббон.

Закрывает седьмой том печальное повествование о безжалостности времени, уничтожающего архитектурные реликты, да о бесчинствах людей, растаскивающих исторические объекты для своих нужд. Так, например, римляне разбирали кирпичи с Колизея только для производства из них извести. Время идёт своим чередом, не подвергая ничего консервации, поступаясь в угоду сегодняшнему и на благо завтрашнего дня.

Римской Империи давно нет, но Римская Империя заложила основы западного общества.

Автор: Константин Трунин

» Read more