trounin.ru

Не отвлекайте водителя во время движения!

Л. П. Хартли написал пронзительную историю о частном извозчике, наполнив повествование отчуждённостью к клиентам, любовью к жизни, и довёл накал страстей до такой точки, что читатель готов разрыдаться на очередном повороте сюжета. Так выжать, проведя по лабиринтам сумбурных мыслей главного героя, да воссоздав портрет простого человека, которому давно надоела назойливость людей, что он начал мечтать о перегородке между своим рабочим местом и задним сиденьем; и чья личная жизнь никак не хотела складываться, медленно утопая в трясине ежедневных поездок. Трудно со стороны воспринимать любую профессию, если имеешь о ней поверхностные знания. Так ли далека от мирской суеты профессия таксиста? Они всегда на людях, но значительная их часть нелюдима; со временем отношение к людям начинает ухудшаться, а клиенты уподобляются сравнениям далёким от человеческих. Л. П. Хартли решил растопить заледеневшее сердце любовью, но иной раз лучше ничего не менять, нежели по крупицам собрать материал о пересмотре взглядов на мир, где возникает больше проблем, нежели вспыхивает радостных моментов. Однажды главной герой влюбился, а влюбившись — утратил бдительность.

Извозчиков, как правило, не замечают. Они сидят за рулём, нажимают педали и следят за дорогой, двигаясь в указанном направлении. Пассажиры сразу посылают человека, куда им желательно, а сами между собой говорят на разные темы, будто кроме них никого рядом нет. Говорят и на интимные темы тоже, никогда не задумавшись, что некоторые эпизоды лучше обсуждать за закрытыми дверями. Л. П. Хартли со скрупулёзностью описывает быт таксиста начала XX века и его трудовые будни, протекающие внутри салона автомобиля. Чтобы не отклоняться в сторону, Л. П. Хартли практически не даёт читателю возможности выйти за пределы рабочей зоны, заставляя перевоплотиться в глаза и уши главного героя, вынужденного быть невольным свидетелем чужих жизней. За давностью лет он научится не обращать внимания ни на какую информацию, поскольку не является любопытным человеком. Он скорее пунктуальный и исполнительный, вежливый и услужливый. При всей своей чёрствости он давно научился контролировать эмоции, когда клиенты ведут себя неадекватно или заявка оказывается к его прибытию на адрес уже недействительной, так как люди раздумали куда-либо ехать. В каждой профессии есть особенности, вызывающие выгорание к ней интереса, сводя исполнение обязанностей к рутине.

Главный герой перевозит разных людей, но Л. П. Хартли предпочитает показать лишь некоторых из них, наиболее связанных с развитием одной сюжетной линии. Самый важный пассажир, давший главному герою новый смысл жизни, это одна вежливая богатая дама, что особенно уважительно к нему относится… и даже, кажется, уделяет некоторые знаки внимания, интересуясь личной жизнью, изредка забывая вещи, а то и просто очень мило улыбаясь и называя по имени. Дела главного героя начинают идти в гору, ведь теперь его заработок увеличился, а значит он наконец-то купит тот самый автомобиль с перегородкой. Всё становится хуже, когда среди его клиентов оказывается художник и молодая девушка, ведущие себя развязно и в чём-то чопорно по отношению к людям из другого слоя общества, к которым главный герой как раз и относится. Трудно говорить о развитии событий, резко набирающих обороты, но они не должны оставить читателя среди спокойных наблюдателей.

Клиенты извозчика у Л. П. Хартли довольно общительные. За время беседы они могли не только доехать в любое место города, но ещё и вернуться обратно в начальную точку маршрута через другой населённый пункт. Л. П. Хартли уделяет чрезмерное внимание деталям, отдаляя читателя от основного сюжета, но умело всё увязывая в единую линию повествования, что уже невозможно представить описываемые сцены без этих мельчайших подробностей.

Главное, не портить настроение водителю, более требующему к себе мягкого отношения, а то и похвалы. И тогда не будет никаких драм.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Анжелика» | Книга №11

Канадский отрезок эпической саги о приключениях Анжелики наполнен исключительно борьбой с прошлым. Главных героев не покидают множественные тени, постоянно кружащие вокруг них. Даже король Франции Людовик XIV не может принимать важные государственные решения, если не уделит несколько минут воспоминаниям о дерзкой женщине из Пуату, посмевшей отказать его настойчивым требованиям. Читателю так и хочется увидеть в Квебеке такого же дерзкого персонажа, но из Гаскони, всем известного мсьё д’Артаньяна, также любившего пить кровь влиятельным особам. Со стороны французы кажутся самым миролюбивым народом, ратующим за справедливое ко всем отношение, но их души требуют инъекций шоковых ситуаций, от которых будет дрожать весь мир. Анн Голон старается именно в этом направлении, не давая спокойно вздохнуть колонизаторам Северной Америки, поместив среди них Анжелику, умеющую талантливо очаровывать и добиваться уважения всех, кто ей встречается в жизни.

Когда-то Анжелика приняла решение бежать из Франции, поняв полную несовместимость своих воззрений с политикой государства. Анн и Серж Голон не стали акцентировать внимание на религиозных взглядах героини, поскольку они не расходились с мнением короля, но во всём остальном жизнь Анжелики складывалась плохо. Читатель ещё продолжает помнить, что Людовик XIV повелел её мужа предать огню, казнив при большом скоплении людей. Это помнят и авторы книги, как и ещё пару деталей, постоянно их вкручивая в повествование всех последующих книг. Но когда серия насчитывает десять книг, а Анн пишет уже одиннадцатую, то немудрено запутаться, невольно создавая сюжетные неувязки; таких «В Квебеке» можно насчитать приличное количество. Чего только стоит новая трактовка детского прозвища Маркиза Ангелов, ныне берущего начало от пребывания в парижской клоаке, а не с юных лет.

Направить Анжелику в Квебек — очень нелогичное решение. Там её ждут не только слуги короля, но и основательно наскучившие старые враги, всё пытающиеся испортить главной героине жизнь. А может уже и нет у Анжелики противников, просто развилась стойкая паранойя с манией преследования, или она развилась у Анн, поскольку никаких мыслей не возникает, если каждая страница встречает читателя очередной порцией подозрений и нервных озираний. Только Анжелика — это Анжелика, и она не может проиграть очередное сражение, даже если по её кораблю будут стрелять все береговые пушки, а местный совет решит сделать персоной нон-грата. Со всем этим легко разобраться, учитывая особенности Анн Голон делать из главной героини неподражаемую женщину со способностью всех очаровывать. Об Анжелике ходят легенды по всей Канаде, поэтому и в Квебеке ей бояться нечего. Она просто обязана всех привлечь на свою сторону. Да так, что Людовик XIV наконец-то одумается и всё простит. Простит ли… может поставит выше всех, для чего он может воспользоваться петлёй на виселице повыше или с помощью того же костра вознести на недосягаемую высоту. Только и этого не будет.

Если Анн Голон позволить, то она сделает Анжелику королевой Франции, поскольку в Квебеке все обязательно будут у ног главной героини, а родная страна при этом остаётся сиротливой наблюдательницей. Самой важной особенностью приключений в Квебеке является то, что годы написания плавно перетекают в восьмидесятые, а это означает новый переворот в философии главной героини, остававшейся надменной недотрогой все семидесятые, после весьма бурных на интимные похождения шестидесятых. Затянувшееся десятилетие хождений вокруг одного и того же пора заканчивать — читатель требует развития сюжета. Если не королевой суждено стать, так хоть избежать участи быть человеком в железной маске.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Три мушкетёра» | Книга №3

Литературная эпопея Дюма о трёх мушкетёрах и одном амбициозном гасконце затрагивает более тридцати лет, наполненных множеством событий: начиная от участия кардинала Ришельё в политической жизни Франции и заканчивая возмужанием Людовика XIV, а между этими событиями проходят судьбы других влиятельных людей, в том числе и кардинала Мазарини, чья жизнь запомнилась благодаря Фронде — гражданской войне после смерти Людовика XIII. Александр Дюма ловко переплетает правду и вымысел, предлагая читателю продолжение истории, стремясь довести жизненные пути людей-персонажей до логического конца. На слова Дюма не скупится, богато ими пересыпая страницы, в своём стиле уводя разговор далеко в сторону. На полотне событий внимание будет уделено каждой детали, включая незначительные случайные штрихи, под которыми жизнь ничего не подразумевала, но под пером Дюма многое обрело новое дыхание.

«Виконт де Бражелон» писался на протяжении трёх лет, в течение которых Дюма и его соавтор Маке успели пережить много неприятных моментов, но продолжая излагать мысли на бумаге. Зацикленность авторов никуда не делась — они продолжали считать необходимым подробно отражать каждый момент. Для истории такая информация может оказаться бесценной, но зная талант Дюма изменять даты, события и детали, то многое воспринимается за изначально ложные данные. Как знать, может стоимость содержания узников в Бастилии была именно такой, а может всё было выдумано.

Действующих лиц в книге много, и каждому из них Дюма уделяет внимание. Только не каждая сюжетная линия имеет развитие, заканчиваясь в тупике, из которого Дюма и не думает искать выход. При чтении может возникать ощущение, что давно не страницах книги не попадался тот или иной герой, а потом Дюма случайно о нём вспоминает, о чём сразу же уведомляет читателя, предлагая заново вспомнить предыдущие события, но уже с другой стороны. Объективной книгу при этом всё равно не назовёшь: читатель утопает в обилии подробностей, не являющихся действительно важными. Ненавязчивым основным словом для происходящих событий в «Виконте де Бражелоне» становится английское «ремембер», исходя из которого Дюма активно строит повествование, постоянно возвращая читателя назад, объясняя текущую расстановку.

Если «Три мушкетёра» и «Двадцать лет спустя» запомнились яркими отрицательными персонажами, на харизме которых Дюма удавалось создать действительно интересное описание, то в третьей книге цикла таковых нет. В разряд отрицательных скорее переходят сами главные герои, уже не юные и не молодые люди, а прагматики, желающие осуществить свои собственные планы, перед чем их некому остановить. Казалось бы, единолично устранить короля от трона невозможно, но для талантливого Дюма это не является проблемой. С пустого места создать историю, где влиятельный монарх оказывается игрушкой в руках интриганов — занимательная находка. И если бы это было действительно так, то может не Людовик XIV сидел на троне, а его брат-близнец? Уверовав в правдивость Дюма, читатель легко начнёт путаться в истории.

При таком подходе, отрицательные персонажи оказались не у дел. Осталось вопросом, почему просидевшие двадцать лет без карьерного роста герои начали наращивать свой потенциал? Для этого не было никаких объективных причин. И тем не менее, богатый стал богаче, религиозный — влиятельнее, заносчивый достиг потолка в карьере военного, лишь скромный и сильный в очередной раз стал жертвой обстоятельств, запустив механизм для подведения итогов. Кому-то сила скалы покажется злым роком, пушечное ядро — банальным продолжением, а проснувшаяся кровожадность Дюма — закономерным явлением.

За тремя обложками одной истории остаётся чувство опустошённости, ничем не заполняемое. Не знаешь, что можно сказать. Дюма — это Дюма. Взрослея, он писал всё больше, но в угоду объёму снижалось качество. Чего-то не хватает — скорее всего, живых и ярких героев.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Произведения Ананьева построены на тяжёлых эмоциональных и моральных переживаниях героев, вставших перед лицом серьёзных проблем. Если в «Малом заслоне» над людьми нависла война, грозящая лишить жизни в любой момент, то цикл рассказов знакомит читателя с трудностями восстановления мирного хозяйства после продолжительного периода работы на фронт, так и со становлением советской власти после гражданских волнений. Ананьев не просто раскрывает души людей, стараясь лишить их страха перед обстоятельствами, выворачивая наизнанку тайные мысли, от которых нельзя отделаться. Человек — создание хрупкое, лишённое шансов на выбор собственного пути. Раз за разом Ананьев даёт вводную для нового критического момента, наполняя повествование ужасом неминуемой расплаты за малейшие огрехи и любое желание оказаться справедливым. И если «Танки идут ромбом» поставили Ананьева рядом с Ремарком, то «Малый заслон» усилил это впечатление. Читатель не должен ждать от книги жизнеутверждающих моментов: они противоречат самой сути человеческого предназначения.

Для «Малого заслона» Ананьев взял за основу душевные терзания молодой санитарки, желающей обрести покой, но ей мешает настойчивое внимание мужчин и боязнь принять участие в боевых действиях. На читателя с первых страниц грузом давит ожидание серьёзных событий. Война и не должна иметь налёт романтики, поскольку достаточно одного авианалёта или отражения танковой атаки, чтобы понять глупость идеализации войны, на которой выживают сильнейшие, и где заслуга победы должна быть воспринята непременно с гордостью. Ананьев не поёт оды бравым солдатам, чью плоть разрывают случайные снаряды; он разрушает утверждения любимчиков фортуны, уверенных в знаниях правил войны, уберегающих их от смерти. Любой человек может уподобиться решету в любой момент, даже при отсутствии очевидной опасности. Тяжело даются первые дни молодой санитарке, готовой лишиться разума или забиться в ближайший угол, лишь бы её никто не трогал, а происходящее оказалось дурным сном.

Ананьев описывает разные стороны войны, включая неистребимую надежду солдат на благополучный отход. Передислокация ими всегда сперва воспринимается за уход с передовой в тыл, где они смогут отдохнуть и получить зимнее обмундирование. Только планы командования являются скрытой от рядовых информацией, вынужденных терпеть лишения ради высоких целей. Читатель лично на себе может ощутить пробирающий мороз из-за того, что не в то время пошёл снег, слишком рано противник начал наступать, а проблемы с подвозом необходимых вещей откладываются на неопределённый срок. Людям остаётся мириться с обстоятельствами, согреваясь одним известным им способом, если всё-таки получится уцелеть.

Угнетает отсутствие у Ананьева желания посочувствовать героям, показывая их переживания без лишних красок. Читатель внутренне понимает, что всё не будет слишком плохо, а победа обязательно придёт. Но для героев Ананьева не может быть простых решений. Для автора давно стало привычным обрывать жизненный путь писательским пером, ставя крест на многих действующих лицах, обязанных закончить свои метания наиболее логичным для военного времени способом.

Такая же атмосфера будет грызть читателя в послевоенное время, когда все должны единым усилием воли приняться за восстановление страны. Ананьев наглядно показывает возникающие проблемы, начиная от четырёх колхозов на одну деревню, где в каждом по четырнадцать начальников на двадцать работников, и заканчивая явной нехваткой мужского населения. Но более Ананьев даёт читателю пищи для размышлений, описывая становление советской власти, не позволяя с твёрдой уверенностью занять какую-либо из сторон. Есть причины сочувствовать красным, но и убеждения белых заслуживают внимания. Щадить героев Ананьев не будет, обязательно заканчивая каждый рассказ чьей-нибудь смертью, находя в этом важную составляющую для повествования и своего собственного стиля. Смерть настигает храбрых и проверенных людей, посчитавших некий краткий момент важным для принятия решающего действия, заранее осознавая его последствия.

Когда-то забыли Первую Мировую войну, забыли первую Великую Отечественную войну. Их место в создании людей прочно заняла Вторая Мировая война: забыть нельзя, забыть невозможно; хотелось бы забыть, но для этого нужно время. Главное, чтобы за забытыми событиями одной войны не пришлось вспоминать события следующей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Ирвинг Стоун предлагает читателю совершить экскурсию в жизнь художника-импрессиониста Винсента Ван Гога, чьё оставленное наследие стало эталоном мастерства. За основу для книги Стоун взял письма Винсента брату Тео, побывал во всех значимых для художника местах и встречался с людьми, которые лично имели возможность общаться с Ван Гогом или видели его со стороны. Более объективного труда быть не может, поэтому к версии Стоуна стоит внимательно прислушаться, как бы надуманно не воспринимались диалоги или мысли самого Винсента: невозможно полностью и достоверно отобразить вообще хоть что-нибудь. В своём творчестве Ван Гог тоже никогда не стремился правдиво показать воспринимаемый им мир, прибегая к помощи толстых мазков и большого количества краски. Читатель в книге Стоуна видит художника альтруиста, живущего ради людей, но страдающего от их непонимания.

Всем известный художник долгое время не мог найти себя, постоянно пребывая в поисках. Стоун начинает историю не с детства, а с первой любви, для которой Винсент был готов на всё. Не имея жилки к предпринимательской деятельности, Ван Гог постоянно жил в нужде, существуя за счёт богатых родственников, владевших художественными лавками в нескольких странах. Стоун планомерно переводит взгляд читателя с мук любви к творческим способностям критически оценивать искусство. Кажется, из Винсента должен был получиться отличный эксперт по картинам, умеющий выделить сокровище среди покрывшейся патиной медной шелухи. Только Стоун никак не акцентирует на этом внимание, строя повествование вокруг попыток Ван Гога найти себя. Отец Винсента был не совсем доволен, узнав, что сын в итоге решил стать священником, пойдя по его стопам, но отметил факт — среди их семьи в каждом поколении всегда были служители церкви. Именно с этого момента Стоун создаёт портрет глубоко несчастного человека, желающего счастья всем на свете и более лёгких условий труда, поскольку из-за низких способностей к богословию он был определён в бедняцкий шахтёрский городок, где люди боролись за существование, каждый день опускаясь в шахту и рискуя никогда не подняться наверх, пренебрегая собственной безопасностью.

Изначально любитель крестьянских мотивов, Винсент был введён братом в круг других художников, прозябающих на дне, но мечтающих о больших гонорарах за свою работу. Стоуну удаётся удачно отразить творческие метания самоуверенных в себе людей, среди которых Винсенту была отведена роль такого же сумасбродного человека, однако более способного в плане организации себе подобных. Не совсем безнадёжным оказался Ван Гог, проявив наследственный талант к умелому управлению. Если бы ему это быстро не надоело, то он мог создать крупное дело, за которое не решались браться другие люди, боявшиеся рисковать, связавшись с погрязшими в иллюзиях людьми, ломающими нормы классических представлений о живописи.

XIX век — время бурных волнений, сотрясавших Европу на всём его протяжении. Ван Гог жил в его второй половине, когда люди активно начали бороться за свои права и кое-где стали образовываться коммуны, в которых всё было общее и все доходы делились в равных долях между участниками. Идея Винсента объединить бедных художников быстро обрела популярность, а дальше Ван Гога не хватило. Без лишний сожалений Стоун рвёт благое начинание на куски, вновь и вновь подвергая Винсента душевным переживаниям.

Ван Гога всю жизнь называли дураком. И он был несчастным человеком. Однако, считал нужным оправдываться перед всеми, не допуская оскорблений в свой адрес. Если люди могут растить деревья, собирать с них урожай, то почему он не может их рисовать. Понятно, что это не приносит никакой пользы: с этим Ван Гог жил последние десять лет до смерти, шлифуя свой стиль рисования, в котором раз за разом находил недостатки, бесконечно перерисовывая один и тот же предмет. Его не смущали сравнения с тунеядцем, поскольку он считал, что получает заслуженное жалование об брата Тео, являвшегося ценителем любых новых взглядов на искусство, если человек мог показать действительно интересное видение, а не выступал в роли копировальщика.

В «Жажде жизни» читатель может найти изречение, что художник до шестидесяти лет из себя ничего не представляет, поскольку все его творческие потуги до этого момента — всего лишь годы ученичества. Стоун писал о Ван Гоге именно таким образом, показывая пребывающего в постоянном поиске человека. Величие — определение спорное; трудно сказать — можно ли его отнести к Винсенту, быстро сгоревшему от терзаний. Ирвинг Стоун создавал картину о жизни Ван Гога широкими мазками, в которых каждый разберётся самостоятельно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сидни Шелдон умеет ладно рассказывать истории, делая это с позиций яркого беллетриста, для которого на первое место ставится сама история и персонажи, а логика происходящего отходит на второй план. Можно бесконечно перечислять явные ляпы, когда действия персонажей противоречат их образу мыслей или являются противоположностью ранее достигнутых результатов. Шелдон всего этого не замечает, создавая красивую историю, где смешивает в единый сюжет многое, а читатель с открытым ртом внимает происходящему. Лишь анализирование книги портит общее впечатление, а короткая память быстро подчищает освободившее место для новых впечатлений, выбрасывая добрую часть произведений Шелдона. «Полночные воспоминания» — это краткий миг одного грека-миллионера, чья тайна не должна быть раскрыта, иначе возникнет дорога из трупов, бывшим хозяевам которых хватило лёгкого намёка для расставания с жизнью.

Главный герой взлетает по лестнице успеха со скоростью космического корабля, сметая на своём пути все встречные потоки, сбрасывая бесполезный балласт, чтобы сразу предстать перед читателем на пике своего могущества. Герой Шелдона просто обязан быть успешным, и если он молод и всеми обижен, то книга будет рассказывать о становлении и мести, а если герой изначально богат, то из него выходит интриган, решающий любые проблемы с помощью денег и влияния. Харизма главных героев в книгах Шелдона зашкаливает. Однако, видеть на коне прямо отрицательного персонажа — это что-то необычное, особенно для Шелдона, очень редко делающего главным героем мужчину. На этот раз переплетение историй запутывается окончательно, проходящих через цепь смертей и перерождений, что читатель быстро перестаёт удивляться, заранее готовый к любому повороту сюжета, поскольку верить автору уже невозможно, если твёрдо знаешь, что из самых безвыходных ситуаций можно выйти целым, хоть и покалеченным.

Нельзя однозначно утверждать, что «Полночные воспоминания» — это описание событий вокруг главного героя. В общую сюжетную канву хорошо вписываются истории о потерявшей память девушке, талантливом беспринципном адвокате, отчаянном наркоторговце, азартном смотрителе археологического музея и молодом парне, что соблазняет священников, а также встаёт на тропу острых ощущений, находя в смерти других истинное удовольствие. Любой из этих героев достоин отдельного внимания, и читатель с интересом следит за ходом событий о каждом из них. Все линии взаимосвязаны — они могут оборваться, а могут проходить по страницам книги в виде пунктирной линии, либо линии, грубо оборванной, чтобы места разрыва позже были связаны грубым узлом. Шелдон мастерски создаёт положения, отдавая всего себя описанию мельчайших подробностей.

Для плохо знакомого с творчеством Шелдона читателя — подобная книга будет подлинным открытием. Каждое действие наполнено свежестью, в которую зарываешься с головой, теряя связь с реальностью. Читатель, более знакомый с книгами Шедона, наоборот ощущает нехватку воздуха от подобной свежести. воспринимаемую уже за спёртый воздух много раз использованный ранее. Душная атмосфера не даст покоя, а общее впечатление обязательно будет испорчено, когда художественные приёмы автора вновь и вновь стоят всё перед той же самой стеной, которую им не дано преодолеть. Яркость персонажей блекнет после последней страницы: о них уже никогда не вспомнишь, если целенаправленно не станешь возвращаться к когда-то прочитанной книге. Стоит радоваться за читателя, внимающего такую свежесть постоянно, не находя в ней ничего удушающего. Многим нравится повторение одного и того же материала, который они готовы читать постоянно.

В полночное время всегда есть о чём задуматься, есть о чём вспомнить, а ещё лучше прочитать несколько страничек одной из книг Шелдона.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Обернуться назад и заново воспроизвести прожитую жизнь — основное занятие главного героя «Посредника» Лесли Хартли. Ему шестьдесят лет, и ему неинтересно то, что окружает его в моменты дум, постоянно заставляющих вспоминать один и тот же эпизод из прошлого, сделавшим воспоминания о нём весьма болезненными. Хартли берётся описать чьё-то детство, совершая путешествие на пятьдесят три года назад в 1900 год. Не так важен год происходящих событий, как описываемое детство. Язык Хартли тяжёл, а некоторые сцены он описывает с рьяной фанатичностью, сообщая читателю много деталей, которые для книги становятся лишними. Главному герою будет море по колено, но это море состоит из чужих проблем, а его собственные способности не позволят спокойно стоять под воздействием сильного ветра обстоятельств. «Посредник» — это восприятие детства с позиций опыта шестидесятилетнего человека, взявшегося посмотреть на себя глупого двенадцатилетнего. И образ возник перед ним слишком наивным, чтобы читатель стал за него переживать.

Отец главного героя был против школьного образования, предпочитая ему частные занятия в домашней обстановке.В Англии это было выбором для обеспеченных семей, не испытывавших необходимости отослать ребёнка подальше с глаз долой. Проблема образования в пансионах всегда вызывала у англичан чувство трепетного ужаса перед строгой дисциплиной и незащищённостью перед учителями, когда воля родителя имела весьма незначительное влияние. С первых страниц читатель заметит в главном герое оторванность от действительности, в чём повинна будет тяга к фантазиям и постоянному желанию спрятаться от всех. Для главного героя фигуры родителей не имеют никакого значения, а раннюю смерть отца он воспринимает результатом подсознательного желания устранить мешающую преграду. Хартли опосредованно наполняет книгу мистикой, делая для главного героя реальной возможность задействовать скрытый потенциал осуществления желаний.

Главный герой увлекается астрологией — любит составлять гороскопы. Иногда о чём-то сильно задумавшись, он воплощает фантазии в жизнь. Вспышка эпидемии кори служит основным подтверждением способностей главного героя, но Хартли будет это отрицать, наполняя голову мальчика мыслями о случайном совпадении. Однако, никак иначе не получается объяснить, когда читатель замечает цепь совпадений, помогающих главному герою жить согласно своим желаниям. Он пошёл против отца, а теперь ему захотелось устроить внеплановые каникулы, и именно в этот момент начинает распространяться корь. Читатель скажет, что это всё незначительные эпизоды книги, поскольку «Посредник» совсем о другом. Частично читатель оказывается прав.

Повествование оставляет ощущение сумбурного изложения. Хартли может надолго растянуть описание крикетного матча, знакомя с правилами игры и позволяя читателю проникнуться духом этого командного вида спорта. Не брезгует Хартли и шансом поведать про особенности милования лошадей, о чём он в том же духе рассказывает чрезмерно долго, издали подготавливая главного героя к суровой действительности, где под милованием нужно понимать совсем другое, а также то, что подобное возможно и среди людей. Главный герой не рос в уличной среде, поэтому он довольно изнежен, что также сказалось на его сообразительности и умственном развитии. У него нет богатого багажа знаний, чем Хартли бессовестно пользуется, на каждой странице объясняя ему что-то новое (едва ли не с энциклопедической точностью). Задавать разъясняющие вопросы — это яркая черта авторского стиля изложения. К сожалению, ответы не смогут удовлетворить главного героя, для которого в каждом ответе находится возможность задать ещё более глупый вопрос.

«Посредник» не поможет лучше понять особенности британских нравов начала XX века, но покажет рост интереса к оккультным практикам.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Анжелика» | Книга №10

Тяжело пришлось Анн после смерти Сержа, когда полюбившийся читателям цикл о приключениях французской авантюристки Анжелике едва не прекратил своё существование. Трудно понять, чего стоило Анн взять себя в руки и самолично направить корабль повествования по рекам Нового Света, изыскивая для главной героини почву для новых приключений. «Заговор теней» отчасти повторяет «Анжелику и её любовь», становясь мостиком в другое место, никак не связанное с предыдущим. Если путешествие в Америку — это океан, корабль и бунты гугенотов против капитана судна, то перемещение в Квебек — река, корабль и тени из прошлого, решившие напомнить Анжелике о своём существовании. Анн не стала развивать тему индейцев и не открыла новых фактов о Канаде, дав читателю возможность вспомнить ранее произошедшие события, не внеся в сюжет ничего нового.

До Анжелики и её мужа дело есть всем. Кажется, что кто-то очень желает их смерти. И если руки короля Франции тянутся далеко, желая наконец-то придушить дерзкого Пейрака, а заодно и женщину, посмевшую отказать в близости царственной особе, то все остальные едва ли не восстают из могил, стремясь отомстить за нанесённые им много лет назад обиды. Читателю уже приходилось встречаться с тенями прошлого, наводнившими цикл сразу по прибытии в Новый Свет, ставший скучным местопребыванием, которое хоть как-то требовалось встряхивать, чтобы было о чём рассказывать. В «Заговоре теней» Анн допускает много отступлений, оглядываясь назад и заполняя белые пятна, заодно напоминания читателю забытое. Возвращаются не только враги, но и друзья, на чьи плечи ляжет груз ответственности за безопасность Анжелики.

Главная героиня живёт насыщенной жизнью, благодаря таланту рассказчика у Анн Голон, всё более предпочитающей брать читателя в оборот, пользуясь умением переставлять слова и предложения, создавая ощущение объёма. На самом деле, в Квебек плывёт только корабль главных героев, а сами они продолжают оставаться неподвижно на палубе. Так оно верно со стороны физических законов, но повествование не развивается, из-за чего книга становится промежуточным звеном, что не имеет никакой иной цели, кроме как дать время автору собраться с мыслями, чтобы будущие книги цикла можно было наполнить интересными событиями. Анн при всём своём старании изрядно натягивает струны терпения читателя, на протяжении нескольких последних книг начавшего уставать от чтения эпопеи, не имея никакой опоры для интереса, кроме постоянных склок и форменных глупостей, дающих Анжелике возможность вспоминать былое, а также блюсти целомудренность и быть всеми уважаемым человеком.

Ценители давно поняли, что Анжелика до Нового света — это не Анжелика в Новом Свете. Их объединяет только прошлое, а в остальном они полностью друг от друга отличаются, будто не тот самый герой перед читателем, а какой-то другой. Разумно заметить, что жизнь не стоит на месте, а приоритеты с возрастом меняются. Это произошло не только в сознании Анжелики, но и в мыслях Голонов, для которых лёгкие отношения остались в шестидесятых годах, когда время требовало скоротечных связей без обязательств. Семидесятые стали более строгими — именно поэтому многое поменялось и в мировоззрении самой Анжелики. Ей теперь нужно разобраться с прошлым, выстроив оборонительную линию поведения в настоящем.

Анн Голон правильно замечает, говоря об опасностях в Квебеке, куда главные герои решают перебраться. Там ничего их хорошего не ожидает, кроме виселицы для одного и позорного столба для другой. Остаётся только догадываться, почему они решают рискнуть всем ради сомнительных перспектив. Одно ясно точно — там их ждёт возможность более яркой жизни, нежели в тихом Голдсборо.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Норвегия — страна толерантности ко всему. В Норвегии можно заниматься чем угодно, и ты обязательно получишь поддержку. Можно спокойно думать обо всём, не придавая значения своей гражданской позиции. Спокойствие вырабатывалось веками затяжных политических катастроф и оторванностью от остального мира. Вырабатывалось самосозерцание, породившее разлив фривольностей. Самосозерцание позволило заниматься любым делом, что могло человеку прийтись по душе. Позволило создать такое общество, в котором человек является рядовой единицей. Создать страну спокойствия, где стоит быть первым в чём-то конкретном, либо заниматься другими делами. Страну свободных людей от самих себя и от всех обязательств. Свобода выражается в возможности показать свои таланты и рост без оглядки на других. Выражение себя — главная особенность норвежцев. Можно стать пианистом, быть безразличным к родителям, спокойно прогуливать занятия в учебном учреждении, жить сексуальной жизнью без обязательств, размышляя при этом над уникальностью каждого своего поступка. Со стороны это воспринимается утопией наших дней, где от тебя никто ничего не требует, а ты живёшь полной жизнью. Кетиль Бьёрнстад показал читателю одну из самых заманчивых сторон своей страны.

Беспробудное пьянство — не является причиной для порицания. Пускай человек пьёт, пока он является хорошим для всех остальных и не совершает необдуманных поступков. Если же он оступается, то наступает период принятия критических решений основательно продолжения существования в изменившихся условиях — самоликвидация имеет право на возможность быть исполненной. Бьёрнстад не скрывает чувств героев книги, постоянно пребывающих в неудовлетворённости от окружающих их процессов. В очередной раз подтверждается истина, что без влияния отрицательных моментов жизнь становится до ужаса приторно-депрессивной, где не так просто привести в норму моральную составляющую глубоких психических изменений на уровне подсознания. Идёт саморазрушение с малого, перекидываясь на всё общество в целом. Случайная смерть в начале книги бурным потоком заполняет свободные ниши продолжающих жить. Бьёрнстад никому не даст спокойно завершить дни, наполнив поток ядом с разъедающим душу составом, отравляя страницы печальными нотками.

Когда читатель узнаёт, что главный герой — пианист, то он начинает ожидать многого, но отнюдь не рефлексии шестидесятилетнего человека, который взялся вспомнить свои молодые годы. В литературе данный приём является очень популярным, позволяя взглянуть на прожитую жизнь с высоты опыта. Только Бьёрнстад нигде не говорит о том, что перед читателем именно образ постаревшего человека в молодом обличье. Наоборот, вся история представлена от лица шестнадцатилетнего юноши, что решил сделать карьеру пианиста, отодвинув на задний план все другие обязанности. Нет в нём сыновней почтительности. Отсутствует понимание будущего. Прошлое вообще никак не воспринимается. Для главного героя есть только данный момент, за которым не будет ничего. Если он обеднеет подобно отцу, то государство поможет найти выход из тупика. Но и тут Бьёрнстад слишком податлив, воплощая на страницах книги один из законов жизни, трактующий, что старые люди должны уступать дорогу молодым. Только в случае Норвегии это принимает вид миграции леммингов, где достигшие зрелости члены общества с особым удовольствием накладывают на себя руки, чтобы неоперившиеся создания смогли воспользоваться нажитым кем-то другим благом.

Кажется, книга должна быть наполнена музыкой, которой главный герой дышит. Такое вполне могло иметь место в любом другом месте, кроме Норвегии: лавры победителя тут должны подаваться на красивом блюдечке без усилий со стороны одариваемого. Главный герой не будет усиленно заниматься, стараясь повысить уровень своего мастерства. Он ещё подросток и у него в голове гуляет ветер, а бунт гормонов виден без определения их уровня в организме. Для него поражение не является трагедией, ведь существуют и другие конкурсы, где он когда-нибудь займёт желанное первое место. Пока же ему не даёт спокойно дышать первая любовь к соседке, от которой он сходит с ума. Но сходит опять же в соответствии с норвежским менталитетом, дающим ему право реализовать свои порывы с кем угодно, сохраняя при этом привязанность к той самой единственной. Проблема взаимоотношений выражается не просто в лёгкости осуществления желаний, а ещё и в том, что всё представлено в чрезмерно сером цвете, когда любовь всей жизни оказывается подверженной идентичному поведению всех остальных. Кажется, идеальный образ должен быть разрушен, но за лёгкостью скрывается другая хворь общества.

Музыки в книге нет — она идёт фоном, сменяясь в хаотическом порядке, ни на чём не останавливаясь. Изолированность героя от всего вокруг приводит его и к изоляции от мира музыки. Для него существуют только классические композиции, исполнить которые он может в любой момент, стоит только захотеть. У него есть недоработанный стиль исполнения, по которому всегда можно узнать играющего. Такая особенность неведома рядовому читателю, привыкшему к строгости музыкальных композиций, но для Бьёрнстада нет чётких правил даже в искусстве музыки, где главный герой книги предпочитает выражать себя в любом предмете, персонализируя широкоизвестное согласно своему собственному пониманию. Такое трактование игры на инструменте — лишь частица норвежского стиля жизни, отличного от всего, с чем приходилось встречаться далёкому от Скандинавии читателю.

Над пропастью во ржи можно найти разные колосья, но норвежские уже давно опали.

Автор: Константин Трунин

» Read more