trounin.ru

Что есть «Детство» Толстого? Своё ли детство им описано? Или всё выдумано от начала и до конца? Пусть первоначально никто не знал имени автора, кроме издателя «Современника», текст был подписан инициалами «Л.Н.», но подзаголовок «История моего детства» говорил будто бы о подлинности сообщаемого. Позже, когда Лев уже не скрывал имени, то становилось непонятным, почему отца главного героя не звали Николаем, ведь отчество Толстого — Николаевич. Да и мать главного героя умирает в конце повествования, что становится границей между детством и юношеством. Однако, мать Льва умерла, когда ему шёл третий год. Следовательно, если описываемое и реально, то к действительности не имело отношения, так как практически никто не способен сохранить в памяти столь ранние события, особенно в таких подробностях. Может речь шла про детство не самого Льва, а его отца? Тогда всё сходится, так как главный герой прозывается Николаем. Читателю легко запутаться, особенно понимая, каким писателем вскоре должен стать Толстой, и сколько раз ему ещё предстоит запутываться, как и читателю.

Из содержания следует, что самым ярким воспоминанием о детстве становится личность гувернёра. Этот человек оказывал настолько сильное влияние, которого не способны были проявлять ни мать, ни отец. Иначе почему читатель знакомиться не с переживаниями главного героя, не с событиями из жизни, а сразу ему представляется именно гувернёр? Или гувернёр — столь яркое воспоминание, за которым тускнеют остальные? Тут нет ничего удивительного. В воспоминаниях из раннего детства сохраняются особо яркие происшествия, навсегда запоминаемые. Таковых моментов у Толстого сложилось порядочное количество, каждое из которых он раскрыл с помощью отдельных глав. Потому содержание «Детства» столь пёстро выглядит, более равномерное повествование построить было невозможно.

Язык Толстого читателю должен казаться примитивным, словно повествует ребёнок. Либо это делалось для правдоподобности рассказа, а может по причине неумения говорить другим способом. Так или иначе, Толстому шёл двадцать четвёртый год, он брался за большое и серьёзное произведение, воспринимая «Детство» первой частью составного произведения, изначально планируя оформить в виде четырёх художественных работ. Как позже он сам определит, частей будет только три.

Как воспринимать «Детство»? И стоит ли делать выводы на основании содержания? Читатель волен сам решать, насколько опыт юного писателя достоин столь пристального внимания. Важно в этом другое, в первом полноценном произведении Толстого смогли разглядеть если не талант, то умение писать так, чтобы текстом смогли заинтересоваться. Может в те годы, а время тогда было не самое простое, читателю желалось вернуться к чему-то романтическому, а то и вовсе всё оказывалось гораздо проще — излагать в том духе, как это сделал Толстой, оказывалось самым безопасным в годы царствования Николая, поскольку у цензуры не найдётся повода найти в произведении неудобные для государства моменты.

Особо интересующийся творчеством Толстого может стремиться вынести суждения из каждой главы. Тут этого сделано не будет. Не для того подобная работа создаётся, чтобы разбираться в мельчайших деталях, тогда как редкие произведения должны удостаиваться подлинно внимательного разбора. Да и то такой подход применим в случае, если затрагиваются разные темы, или писатель создавал произведение в разные годы, или публиковал по частям в качестве самостоятельных работ. Нет, Толстой представил «Детство» для читателя в едином виде. Ну и читатель должен воспринимать эту работу в таком же едином виде, без какого-либо разделения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Порою писать невыносимо хочется, и сказать о своих мыслях имеется огромное желание, и даже пытаешься этим заниматься, и вроде выходит нечто сносное. А на деле… На деле ничего не получается. Как же так? Неужели такое возможно? Как тогда быть с тем, что творческие изыскания получали одобрение на самом высоком уровне? Всё-таки, насколько бы странным не казалось, вымучивая «Первые радости», Константин Федин нашёл поддержку в лице круга людей, ответственных за подготовку списков для присуждения Сталинской премии. Не станем искать причин, побудивших найти слова для необходимости включения литературных трудов Федина в число лауреатов. Сочтём это исторической данностью.

«Первые радости» — роман о событиях, случившихся в годы, последовавшие за войной с Японией и предшествовавшие Первой Мировой войне. Тогда общество беспокоил единственный вопрос: когда же государь соизволит дать народу больше власти? Вот за пять лет до того имели место быть события кровавых расправ 1905 года, теперь подобного допускать не следовало. Общество будоражила мысль о возможностях, власть с подозрением относилась абсолютно ко всем. Вот об этом и брался повествовать Федин, не имея определённых представлений о том, как равномерно расположить события. И получилось у Константина создать многослойное творение, где каждый слой описывался отдельно, оказавшись в итоге под видом единого произведения. Вполне допустимо даже уподобить роман Федина каше. Однако, каждый слой представляет самостоятельную ценность. И внимать им следует, не придавая значения другим слоям в доступном вниманию содержании.

Как понравится читателю история про взятку? В царской России существовало негласное правило — принимающих решение требовалось склонять на свою сторону денежным вознаграждением. Но не всё так просто. Казалось бы, оказавшись не у дел, должен получить деньги обратно. Не тут-то было, да и как станешь доказывать дачу взятки? Считай, что сделал добровольный взнос, не запросив соответствующих документальных подтверждений.

А как сцена с беседой людей на реке? Вроде бы удят рыбу, при этом разговаривая обо всём на свете. Иной собеседник вспомнит, как основывали Петербург, каким образом царь Пётр обещал отсель грозить шведу, как он ходил на Лифляндию. И тут же будут воспоминания о детских годах, собеседники сами себе напоминали о счастливых или может наоборот годах, добровольно или может принуждённо, занимавшиеся посадкой деревьев.

Доступна читателю история и про писателя. Его в воскресный день попросили явиться в полицейский участок. Он под подозрением за написание и распространение революционных прокламаций. Попробуй сойти за честного человека, отвечая служителям правопорядка, говорящим с тобой елейным голосом, будто к тебе они не имеют претензий, но обязаны найти виновного, окажись им хоть даже случайно приглашённый в полицейский участок писатель, хотя бы даже и в воскресный день.

Чтобы обозначить время повествования, Федин поместил в роман подробную историю о пропаже Льва Тостого из Ясной Поляны. Со всеми подробностями, какие только могут быть, Константин созидал полотно, отражение волнения буквально каждого человека в Российской Империи, разделяя всеобщее опасение судьбою писателя, имевшего влияние на умы современников.

Как видно, читателю предлагаются разные слои, уместившиеся в описание событий 1910 года. Это не хроника, скорее отражение части процессов, имевших место в тогдашней жизни. Может тем самым «Первые радости» в исполнении Константина Федина должны были способствовать выработке определённого мнения, или читателю следовало обзавестись представлением, почему революция обязана была в скором времени свершиться. В любом случае, читатель сам решит, насколько ему пришлось по духу данное произведение.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читатель должен радоваться, что в русской литературе возможно существование писателей, чьи произведения истинно становятся достоянием общественного обсуждения. А ведь было время, когда литература заставляла размышлять, пробуждая в людях определённый ход суждения. Чего стоят шестидесятые годы XIX века, если смотреть по критическим заметкам Лескова. Ежели «Отцы и дети» Николая не коснулись, то роман Чернышевского «Что делать?» и «Война и мир» Толстого — задели за живое. Особенно Лесков посчитал нужным высказаться по поводу пятого тома произведения Льва Николаевича, как раз опубликованного в 1869 году.

Кажется, разбираться в нюансах, то есть подходить к пониманию литературных произведений со скрупулёзностью — признак того, что человеку нечем заняться, либо он по роду своей деятельности должен находить всё новое в уже до него под разными углами рассмотренном. Надо ли приводить в пример пушкинистов? Они готовы отдельные слова и буквы соотносить друг с другом и со многим прочим, лишь бы открыть нечто ещё. Но пятый том «Войны и мира» вполне можно считать самостоятельным произведением. Вообще, если произведение пишется долго, публикуется частями, то его можно не принимать за монолитное творение. А ежели писатель является ещё и твоим современником, то всё им сказанное — примешь не так, как станут делать потомки. Собственно, Отечественная война для Лескова случилась не так давно — за несколько десятилетий до его рождения. Но он жил в среде, пропитанной рассказами очевидцев. Особенно таких, кто лично пострадал от московского пожара.

Основная тема пятого тома романа Толстого — необходимость понять причины поджога Москвы. Лесков посчитал нужным внести ясность от себя лично. Ведь должно быть понятно — город не может не загореться, ежели большинство строений являются деревянными, и в том городе вспыхивают искры ружейных и пушечных запалов. Хватило бы одной искры! Тем более, учитывая обстоятельство запустения Москвы, просто некому стало её тушить. Вот и вспыхнула столица. Так зачем говорить, кто её мог поджечь? Было бы кому. Скорее нужно размышлять, почему не потушили? И на этот вопрос Лесков грамотно ответил. Не французам же её тушить. Когда это было, чтобы завоеватель заботился о блеске завоёванного? Русские в расчёт не берутся, ибо Париж не давали жечь сами парижане — у них есть пунктик касательно личной гордости: лучше проиграть войну, но уберечь столичный город.

Говорить можно о разном, и роман Толстого для того служит лишь причиной. Например, про Кутузова, обретшего неограниченную власть. Вокруг него нашлось место интригам, о которых знали современники, кое-что почитывали ближайшие поколения и окончательно позабыли дальние потомки. Что до интриг, когда известно о самой войне (уже не Отечественной, а войне 1812 года) с последующим падением Наполеона. Ну, взяли французы Москву. Ну, сгорела столица России. Ну, гремело Бородино. А какие обстоятельства тому предшествовали? Будто не воевал царь Александр с Наполеоном прежде. Ни битвы под Аустерлицем, Прейсиш-Эйлау и Фридландом потомок не помнит. А жаль! Что же, память избирательна.

Очерки о пятом томе «Войны и мира» Лесков печатал в «Биржевых ведомостях» без подписи, потому авторство установлено по свидетельствам третьих лиц. Может Николай писал и о шестом томе, может вообще вёл активное освещение не только этого произведения Толстого, а то и не его одного. Установить того пока не получится. Остаётся сожалеть о нивелировании деятельности радетелей за литературу, готовых посвятить жизнь единственному писателю. Таковые имеются, но они предпочитают заниматься теми деятелями пера, о которых и без того сказано с избытком.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда Пушкин умер, Достоевский перешагнул семнадцатилетний рубеж, а Лев Толстой — десятилетний. Они жили и творили, находясь в зависимости от таланта почившего для них современника. К 1898 году Достоевского уже не было в живых, Лев Толстой продолжал жить и творить, став основной фигурой для критического взгляда Мережковского. Требовалось понять, о чём думали эти люди, как писали художественные произведения и какими были их религиозные воззрения. Об этом и размышлял Дмитрий, приоткрывая завесу над тайнами или придавая налёт таинственности.

Для начала Лев Толстой. Лучше о нём сразу сказать, как он боялся наложить на себя руки, о чём в молодости непрестанно думал. Муки заставили его убрать с глаз все предметы, способные прервать существование. И охотиться Толстой отказывался, опасаясь пасть случайной жертвой. Тогда же он установил определённые правила, которых старался строго придерживаться. Желая военной награды, Толстой отправится воевать, что входит в противоречие с ранее рассказанным. Создавая произведения, Лев удостоится хвалебный слов от Тургенева, сказал своё слово о нём и Достоевский, благодаря чему Мережковский получил возможность рассказать и о нём.

Манера изложения Дмитрия отличается непоследовательностью. Говоря о Толстом, он мог разбирать разные жизненные отрезки, порою связанные мимолётной единой чертой. Так же мог оказаться среди рассматриваемых писателей и Достоевский, о котором у Мережковского нашлось достаточное количество слов, чтобы Фёдор Михайлович оказался в названии рядом с Толстым. Такое же право могли получить Наполеон и Ницше, не скажи о них Дмитрий немного меньше.

Достоевский примечателен отношением к деньгам. Для него они были бумагой. Если бы не жена, влачить ему жалкое существование. Это не мешало оное всё-таки влачить, скрываясь от кредиторов за пределами России. Не обошёлся Дмитрий без упоминания эшафота и приступов падучей, как наложивших отпечаток на творчество Достоевского моментов. Осталось подумать, в чём Лев и Фёдор имели сходство. Для Мережковского то очевидно — Толстой и Достоевский многим обязаны жёнам, державшим семейным быт крепкой хваткой, не дозволяя пребывающим в мыслях мужьям ощутить полноту тяжести безнадёжного бедственного положения.

Будучи склонным к поиску смысла в деталях, Дмитрий старался отыскать подобное и в отношении произведений являвшихся для него современниками классиков. Казалось бы, нет существенной разницы, какой манеры придерживались писатели, описывая округлости или острые углы, придавая всему признаки больших предметов или низводя каждую вещь к мелочи, позволяя действующим лицам говорить разнообразно или придерживаясь однотипного способа выражения мыслей. Для Мережковского во всём этом есть нечто важное, о чём он спешит поделиться с читателем. «Анна Каренина», «Война и мир», «Братья Карамазовы», «Преступление и наказание» теряют всякое значение, поскольку Мережковский стремился увидеть в них ему близкое. Ведь было замечено, что Дмитрий при построении повествования в собственном художественном творчестве отталкивается прежде всего от деталей, таким же образом он стремится понять труды прочих писателей. Проще говоря, Дмитрий страдал от буквоедства.

Осталось разобраться с религией. Русская православная церковь оказалась парализованной после воцарения Петра, поставившего себя выше патриарха. Подобное случилось и с Наполеоном, желавшим отождествления с Богом, но боявшегося насмешек подданных. Информация об этом понадобилась Дмитрию, дабы он настроился на волну понимания толстовского Царства Божия. Как случилось, что Лев в воззрениях опустился до нигилизма Базарова из «Отцов и детей»? Он считал нужным утверждать мнение самого Христа, не считавшегося сыном Бога. Христос никогда подобного не говорил! Толстой видит лишь обман жрецов, создавших удобный для них инструмент для влияния на людей, именуемый религией. Потому не стоит удивляться, наблюдая за сравнением философии Толстого и Ницше, имеющих общее понимание, склоняющее их мысленный поток к буддистским представлениям о должном быть.

Всё написанное Мережковским, как он сам постоянно выражается: серединка на половинке. Дмитрию хотелось о чём-то говорить, и он не останавливался.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Павел Басинский уверяет — Лев Толстой бежал из Ясной Поляны. Бежал так, как неоднократно поступал ранее, ежели ему требовалось забыть старое и перейти на новый уровень. Бежал так, как заставлял бежать героев своих произведений. И жизнь он завершил тем же самым образом, почти наложив на себя руки. Теперь предстоит понять, почему ему всегда хотелось бежать, и допустимо ли это называть бегством.

Исторически верно, что Толстой покинул имение, а затем погиб. Хотел ли Толстой умереть, или он не хотел умирать? Этот спорный момент не имеет ответа. Важно другое, как был построен рай. Вот именно на этом делает акцент Басинский. Начиная с получения наследства и женитьбы, вплоть до последних дней, рай не раз разрушался и заново отстраивался.

Рай разрушал сам Толстой, не умевший принимать чужого мнения. Да и не было рая, ибо неоткуда ему взяться. Ясная Поляна не приносила прибыли, дети умирали, жена искала способы обеспечить потомству будущее. Обыденность расшатывалась представлениями о религии и авторском праве, неизменно становившихся предметом жарких обсуждений в обществе. Умиротворение не поселялось в душе Толстого. Уж если о чём говорить, то о пекле, от жара которого он в итоге сгорел.

Но Басинский идеализирует представленного читателю человека. На страницах биографии Лев Николаевич обретает черты, достойные всяческого уважения. Любое обстоятельство становится отражением положительных качеств. Даже любвеобильность графа, в том числе и его измены жене, не порицается. Превозносится конфронтация с церковью, где Басинский на стороне Толстого.

Толстой воспринимается таким, какой он составил о себе образ. Написанное в письмах обязательно принимается за правду. Сказанное в литературных произведениях неизменно связано с личной жизнью писателя. Будто творческие порывы человека способны дать представление о нём самом. Заблуждаясь, Басинский ведёт повествование в ложном ключе неверного восприятия, словно выступая с защитной речью.

Апология от лица стороннего наблюдателя — не может являться объективной информацией. Не вина Басинского в заинтересованности жизнью Толстого, вследствие чего он не может всесторонне раскрыть некогда происходившее. Настоящий Лев Николаевич оказался заменён на выдуманного — желаемого быть увиденным. Вместо живого организма — идеальное его изображение.

Порогом кризиса в биографии от Басинского становится желание Толстого разрешить безвозмездно публиковать написанные им произведения. Таковое решение более всего отравляло ему существование, поскольку жена не могла примириться с подобным расточительством. Шаг за шагом, воюя с матерью своих детей, Толстой разрушал последнее, вступая в окончательный разлад с семьёй. Тут бы его укорить, показав твердолобый характер, будто бы он не умел разрешать проблемы поиском компромиссов. Басинский предпочитает соглашаться со всем, о чём бы не помыслил Толстой.

Согласно вышеизложенному, не было рая и бегства из него. Не было и многого другого, в существовании чего так любят уверять себя исследователи творчества Льва Николаевича. Басинский не исходил из нового опыта, рассказывая биографию, словно писал школьное сочинение. Он полностью доверился источникам, анализируя их, исходя в суждениях от них же. Дабы не быть обвинённым в неправдоподобии, Басинский твёрдо стоял на позиции современного отношения к Толстому.

Мифы для того и создаются, чтобы вымещать действительность её героизацией. Личность Толстого продолжит блекнуть под напластованиями представлений о нём, пока не заменится портретом идеального писателя, страдавшего из-за личных убеждений и неприятия его частью общества. Писатель должен страдать, иначе ему не о чем будет писать… Должны ведь потомки в произведениях искать следы отражения именно этого.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Для краткой формы повествования Льву Толстому не хватало места. Такие его произведения могут содержать смысл, намекая на разные обстоятельства жизни, но в целом уложиться в несколько абзацев ему не удавалось. Писать получалось о пустом, что могло иметь смысл, придай он этому больший вес. Из басен и сказок читатель может вынести тщетность попыток создать монументальное, натолкнувшееся на банальное понимание мироустройства. Герои Толстого становились свидетелями событий, принимали в них некоторое участие, чтобы после спешно покинуть место действия.

Для детей поучительного найти почти не получится. Скорее краткая форма Толстого наставит их на путь понимания, как надо шалить, осознавая возможность уйти от ответственности. Мелкие проступки постоянно происходят с действующими лицами в момент изложения. Если уж прослыть вандалом, так и железо лизнуть на морозе не станет проблемой. Зачем так поступать и каким именно образом Толстой представлял себе сообщаемую информацию? Может быть, озаглавливая часть рассказов под названием «Первой русской книги для чтения», Лев Николаевич не придавал значения толкованию содержания, облегчая количество символов в тексте до максимально допустимого для коротких историй.

Разительно Толстой отличается от сочинителя басен, стоит ему задуматься об окружающем мире. Маленький читатель с огромным удовольствием начинает понимать ход вещей. Например, куда девается вода из моря? Может и не задумывается ребёнок о подобном, но вероятно для Толстого версия о круговороте всего в природе явилась таким удивительным фактом, которым нужно непременно поделиться с читателем. Стоит задуматься, а может и не так всё на самом деле. Любые выводы навсегда останутся теорией, покуда человек будет привязан к единственной реальности, не предполагающей многослойного строения Вселенной.

Сущей ерундой полнится иной рассказ Толстого. Разбирать его на составляющие части и пытаться понять смысл могут только воспитатели в детском саду и учителя в школе, которым по профессии полагается задавать детям несущественные вопросы о том, о чём автор никогда не задумывается, создавая очередное произведение. Захотелось Толстому в прозе изложить басню в стиле Эзопа, намекая читателю на моральные ценности, понимание ответственности и необходимость быть честным перед собой, так он едва ли не прямым текстом об этом пишет. Иной трактовки изложенного просто не может быть, коли животные и насекомые служат всего лишь вспомогательными элементами, более понятными для детского восприятия, чем если привести для примера людей.

В части рассказов Толстой стремится отвратить читателя от неблагоразумных поступков. Допустим, нельзя людей вводить в заблуждение, иначе в ответственный момент тебе перестанут верить, или следует с вниманием относиться к любой мелочи, поскольку польза может быть от чего угодно, когда дело того потребует. Эти жизненные наблюдения достойно разбавляют угнетающую массу написанных без очевидной цели произведений на несколько абзацев.

Личного времени краткая форма Льва Толстого не отнимает. Читается она быстро и мгновенно улетучивается, если сразу не сделать заметки или не остановиться и не поразмышлять над содержанием до того, как читатель приступит к знакомству со следующим рассказом, коих у автора значительное количество.

Малый перечень: Работник Емельян и пустой барабан, Три медведя, Три вора, Белка и волк, Девочка и разбойники, Дурак и нож, Ёж и заяц, Глупый мужик, Как мужик гусей делил, Летучая мышь, Мыши, Награда, Ровное наследство, Собака и ее тень, Упрямая лошадь, Волк и старуха, Царь и рубашка, Праведный судья, Лебеди, Как я выучился ездить верхом, Собака Якова, Лозина; Как тетушка рассказывала о том, как она выучилась шить; Как мальчик рассказывал про то, как его в лесу застала гроза; Девочка и грибы; Как мальчик рассказывал про то, как его не взяли в город; Косточка, Зайцы, Муравей и голубка, Птичка, Осел и лошадь, Тополь, Старый дед и внучек, Спорщики, Булька, Булька и Кабан. Мильтон и Булька, Булька и волк, Что случилось с Булькой в Пятигорске, Конец Бульки и Мильтона, Волк, Котёнок, Орёл, Пожарные собаки, Лев и собачка, Корова, Филипок; Как дядя Семен рассказывал про то, что с ним в лесу было; Акула, Прыжок, Заяц и гончая собака, Работницы и петух, Шакалы и слон, Слепой и молоко, Два товарища, Лгун, Мудрый старик, Как вор сам себя выдал, Старик и смерть, Мужик и Водяной, Осёл в львиной шкуре, Стрекоза и муравей, Лев и мышь, Царь и сокол, Отец и сыновья, Делёж наследства, Зайцы и лягушки, Волк и охотники, Собаки и повар, Обезьяна и горох, Корова и козёл, Птицы и сети, Царь и слоны, Мужик и лошадь, Голова и хвост змеи, Волк и старуха, Как мужик лошадь переупрямил, Телёнок на льду, Мужик и огурцы, Большая печка, Как дурак кисель резал, Кто прав, Три калача и одна баранка, Тонкие нитки, Весёлая белка, Царь и избушка.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Отец Сергий» так и не был опубликован при жизни Льва Толстого. Причин тому может быть много. Но, кажется, Лев Николаевич не желал ещё раз вступить в конфликт с церковью, подобно главному герою повествования. Не будет упущением добавить, что поиск себя вполне возможен в стенах любого учреждения, каким бы оно не являлось. Добиться аскетизма по силам и на государственной службе и в тяжёлом труде обыденной профессии, поэтому принимать монашеский постриг совсем необязательно. Существенной разницы нет. Просветление всегда достигается через полную отрешённость от действительности.

Любая организация — это руководитель, его заместители и исполнители. Цели у организаций могут быть различными, но все они существуют вследствие необходимости заинтересованных в них сторонних лиц. Под организацией можно понимать абсолютно всё, начиная от индивидуальных предпринимателей и заканчивая божественным промыслом. Пока есть Бог, есть царь, патриарх, президент и прочие, до той поры у них будут заместители, а также те, кто будет непосредственно работать с заинтересованными. Всё идентично и не имеет весомых отличий. Можно лишь перейти из одной организации в другую, изменив обстановку.

Примером подобного можно считать произведение «Отец Сергий». Главный герой сбежал от мирской суеты, приняв монашеский постриг. Казалось бы, ничего не будет ему напоминать о прошлом — отныне только молитвы и заботы о дне насущном. Действительность быстро показывает заблуждающемуся горечь его положения — должно смирять гордыню и поступать согласно требованиям церкви, а не искать истину в себе самом, как ему казалось изначально. Так Толстой начинает повествование, предлагая читателю проследить путь от светского человека до святого старца, вплоть до обретения им истинного понимания вещей, противного смыслу существования всех организаций.

Внешний мир наполнен агрессией. Спастись от неё можно пройдя несколько стадий. Главный герой проходит их поочерёдно. Ему ещё непонятна суть бытия, поэтому он поступает согласно чужим убеждениям. Именно вследствие стереотипов им начато хождение в поисках покоя. Коли церковь потребовала смирить гордыню — он смирил, когда появилась нужда подчинить плоть — он добился этого. И не его вина, что обычному человеку не дают шанса достичь гармонии. Люди не могут отпустить подобных себе, создавая для них модели поведения и вынуждая идти на поводу.

Святость рассыпается во прах, стоит столкнуться с паствой. Можно удалиться в нелюдимое место, продолжая воздвигать стены, всё сильнее укрощая плоть. Порой за неделю съедаешь корку чёрствого хлеба и считаешь себя достигнувшим желаемого; научился отрубать собственные пальцы, излечивать убогих и быть почитаемым старцем. Только от прошлого убежать невозможно.

Сумасшествие — это единственная возможность уйти от мирской суеты. Ты можешь считать себя познавшим жизнь, но люди тебя уже не станут серьёзно воспринимать. Вот и остаётся читатель перед истиной, которую он осознаёт и внутренне понимает, только никогда не решится на такой шаг, покуда на личном опыте не испытает путь главного героя произведения.

Другим произведением Льва Толстого, изданным после смерти, является «Фальшивый купон». Довольно сумбурно читателю рассказывается история о незавидной судьбе людей, столкнувшихся со злосчастным платёжным средством. На страницах друг друга сменяют действующие лица, желающие получить выгоду, дабы поскорее сбыть с рук столь опасный купон, заранее зная о незаконности своих действий. Оказаться в этой истории крайним, значит навлечь на себя неприятности.

Действующие лица не знают, что по авторскому замыслу они все заранее обречены. Читателю остаётся внимать событиям, искусственно созданным, чтобы понять взаимосвязанность происходящих в жизни процессов.

Складывается впечатление недоработанности произведения. Толстой мог, и возможно хотел, придать ему больший объём, задействовав в повествовании широчайшую панораму жизни в Российской Империи конца XIX века. Обилие действующих лиц является тому наглядным доказательством. Авторского внимания удостоились многие слои населения, испытывающие трудности и ожидающие наступления перемен. Может быть события 1905 года показали правоту суждений Толстого, но Лев Николаевич решил этого не афишировать.

В какую же пропасть летела Россия, ежели население рисовало поддельные деньги, исподтишка уничтожало руководство и в угаре ставившее точку на собственном существовании?

Отчего-то «Воскресение» удостоилось быть дописанным и опубликованным, а «Фальшивый купон» нет. Проработай его Толстой до конца, как вышло бы отличное произведение, ставшее бы последним крупным произведением, поднимающим жизненно важные темы. Читатель же увидел его только после смерти автора и когда всё и без того уже стало реальностью.

Рецепт счастья — говори молча, смотри закрытыми глазами и слушай, заткнув уши.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Казак — как много в этом слове для сердца русского значений. И ведь не скажешь, что именно стоит под ним понимать. Если брать для рассмотрения творчество Льва Толстого, то невольно замечаешь яркий контраст с образами Гоголя. Понимаешь, прозвание для казака одно, а суть различна. Не такого дикого нрава казак у Льва Николаевича, как казак у Николая Васильевича. А ведь казак — если верить калмыкам — страж границы. И так и было на самом деле. Исстари люд шёл на рубежи, дабы от ворогов лютых мирный уклад хранить. Пускай, сперва такие казаки не вызывали уважения, ибо вели образ жизни не самый похвальный: не гнушались они в лихой своей удали пойти на соседа, пусть им окажется и не супостат, а крестьянин или ремесленник из соседнего поселения. Толстому в этом плане повезло больше других классиков, он лично застал тот уклад, которым позже поделился с читателем; такими казаками можно гордиться и восхищаться — достигли они той степени уважения, за которую и достойны славы ноне.

В «Казаках» Толстой ведёт неспешный рассказ. Читатель не сразу знакомится с казачьим поселением, традициями и образом жизни. Откуда-то издалека ведёт повествование Лев Николаевич, собирая главного героя в путь-дорогу. Дёрнул чёрт мусье Дмитрия Оленина поехать служить на Кавказ, да попасть в относительно спокойную его часть. Умопомрачительная пастораль предстала его взору. Всё стало мило сердцу: и хаты казацкие, и одёжа местная, и казачки-красавицы. Как же не пасть Оленину на колени пред казацкой станицей, коли испарилась тяга к родному краю. Нет отныне краше терских просторов и той девушки, взявшей в полон думы приезжего юнкера. Любить бы и служить Родине, да не таков норов у Льва Толстого, чтобы оставить читателя с романтическими впечатлениями. Разобьёт он без жалости его сердце.

Не о любви всё же пишет Толстой. Он скорее знакомит с бытом казацких поселений на Кавказе. И главное в местных казаках то, что они подверглись влиянию живущих рядом чеченцев. Многое переняли у них казаки, считая это теперь своим исконным. Поэтому не так просто отличить казаков от местных коренных народов. Но казак иного не поймёт, если ему данное обстоятельство поставить упрёком. Да и нет нужды в таком поступке. Если казак и взял, то только нужное, необходимое для собственной жизни. В таком случае, либо Толстой идеализирует казацкий уклад, либо не желает затрагивать отрицательные моменты. Нельзя найти в словах Льва Николаевича попрёка. Единственное радует читателя, но одновременно огорчает главного героя повествования, нрав полюбившейся ему казачки. Не жеманная девчина, а чтущая традиции женщина, в чьей воле самостоятельно принимать решения.

Горький момент избежать не получается. И горечь момента в нравах гордых людей, отстаивающих право жить на одной земле. Не царём поставлены, сами взялись рубежи стеречь, видя в том главное своё назначение. И не могут сойтись в мире нравы людей, похожих друг на друга, но исповедующих разные религии и воспринимающих саму землю различными понятиями. И покуда гремит война на Кавказе, спокойствия ждать не приходится. Затянулось противостояние до ста лет. Закалялись люди в той борьбе. Домой возвращались ратными, кто оставался — принимал на себя идеалы более священные. И не верится, что рухнет всё, будто и не было страданий, будто не воевал никто, будто время смело в неудержимом порыве людские поступки. А у Льва Толстого — пастораль, без излишней драматизации с единым моментом огорчения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Особое уважение должны заслуживать только те писатели, которые повествуют об окружающей их действительности. Они становятся летописцами своего времени, оставляя в памяти потомков реалии прошлого. Против их слов ничего не возразишь, так как именно они были очевидцами описываемых событий. Лучше, если писатели говорят о том, что касалось их непосредственно, тогда их работы становятся действительно бесценными. Прекрасным примером такого утверждения является творчество Льва Николаевича Толстого, оставившего не только собственное видение ситуации недалёкого прошлого, но и тех событий, в которых довелось ему поучаствовать.

Кроме репортажных газетных рассказов об отстаивании Севастополя перед лицом агрессии турецкого государства, у Толстого есть цикл произведений, посвящённых его службе в другой горячей точке — в Чечне, на Кавказе. Об этом он писал более плодотворно, практически с самых первых литературных опытов и вплоть до кончины. Рост таланта Толстого хорошо заметен. «Набег» (1853) и «Рубка леса» (1855) подобны «Севастопольским рассказам»: они написаны с разницей в несколько лет. Лев Николаевич пока ещё предпочитает говорить коротко, но уже заметно его стремление анализировать. Так читатель участвует не только в налётах на аулы, но и понимает, какие люди окружали писателя, поскольку тот не стесняется их классифицировать. У Толстого судьбы людей подобны спичкам, подвергшихся воздействию огня. Трудно установить всю картину боевых действий, для понимания доступны только отдельные эпизоды.

Одним из примечательных произведений Толстого является «Кавказский пленник» (1872). Некогда и сам Лев Николаевич мог попасть в плен, да избежал сей горькой участи. Не стоит спешить обвинять автора в выдуманности истории. Людей безусловно похищали ради выкупа в те времена, как это делают и в наши дни. Подобный эпизод мог произойти на самом деле, тем более, что в нём нет ничего особенного для событий военного времени. Единственное о чём можно судить, так это об изменении нравов. Сюжет «Кавказского пленника» давно стал классическим. По подобной схеме было написано множество произведений, где человек попадает в стесняющую его свободу ситуацию, претерпевает страдания и иногда даже спасается, когда ему помогает пленительная незнакомка. Толстого можно пожурить за излишнюю гуманность — в его произведениях представители русской армии постоянно благородные и великодушные, тогда как противники оказываются глупыми и наивными.

Опубликованная после смерти Толстого повесть «Хаджи-Мурат» (1904) — образец его позднего творчества. Льву Николаевичу так понравилось рассказывать истории от начала до конца, что он от этой модели изложения отходил крайне редко. Причём, повествование начинается с некоего эпизода, послужившего причиной для воспоминаний. После чего следует знакомство с главным героем. И только потом Толстой рассказывает предысторию. Надо понимать, Хаджи-Мурат был реальным историческим лицом, поэтому его история — это попытка Льва Николаевича посмотреть на Россию глазами врага. Да и то сказать, какой из Хаджи-Мурата враг? Читатель не сразу проникается сочувствием к горцу, но когда узнаёт его поближе, то понимает — у Кавказа и России должно существовать общее будущее. Бесспорно, Толстой снова излагает события, поделив воюющие стороны на хорошую и плохую. Снова благородные русские и коварные противники. Коварные настолько, что держат в страхе собственных союзников. Читатель сочувствует Хаджи-Мурату и верит Толстому.

Что касается рассказа «После бала» (1903), то он не относится к циклу военных заметок автора. Толстым взят случай из молодости, в котором может и есть примечательные моменты, но определить их трудно. Изложение на редкость сумбурное, толком сюжет не просматривается. Этот рассказ был издан уже после смерти писателя, как и «Хаджи-Мурат». Ему тоже чего-то не хватает. О завершённости говорить не приходится. Толстого оборвали на полуслове, либо он сам не захотел говорить более того, что им уже было сказано.

Автор: Константин Трунин

» Read more