trounin.ru

1802 год — основание «Вестника Европы». Карамзин — самостоятельный творец, вышедший из периода молчания. Он и не молчал, осмысляя дальнейший творческий путь. Мастером художественного слова Николай себя уже не чувствовал. У него могли закончиться сюжеты для произведений, а может его захватила идея работы над историей. Ему предстояло трудиться над переводами. И, тем не менее, статьи из-под его пера всё-таки выходили. Да и как их не писать, если «Вестник Европы» требовал наполнения.

Сразу к статье «О любви к отечеству и народной гордости». Ставилась задача определить, почему всё складывается столь непонятным образом. Отчего жителю северных стран неуютно в жарком климате, ему всегда хочется вернуться обратно. Так и в случае жителей южных стран — им не нравится холодная погода. Множество нюансов можно привести, однако следует обратить внимание на других. Периодически в тех или иных землях рождаются люди, способные влиять на происходящее. Почему не где-то ещё, а только там? Родись они, допустим, не во Франции, а в России — всему предстояло складываться иначе.

В статье «Моя исповедь» Николай собирал камни. Не решаясь говорить от себя, подписавшись графом NN, он подводил промежуточный итог сделанному. Но читатель склонен думать, что не о себе он писал, хотя бы уже на том основании, что в 1802 году он не перешагнул сорокалетний рубеж, пусть в остальном быв близким к истине. То, о чём бьются историки и литературоведы, то им внушил непосредственно Карамзин. Николай без стеснения говорил от лица NN о том, что он является иконой стиля, умеет пленять девушек… и просто красавец с подвешенным языком.

В статье «О лёгкой одежде модных красавиц XIX века» Николай сообщает о меняющихся нравах женщин. Лично он успел застать скромность девушек в быту, умелых хозяек, живущих в дали от шума городов и способных на принятие важных решений. А теперь всё переменилось. Нынешние красавицы пусты духовно, притягивают лишь внешним блеском, тогда как кажутся неприспособленными к жизни. Что же, потомок успокоит Карамзина! Ещё не раз девушка после успеет стать скромной и снова раскрепощённой — данная особенность характерна для смены поколений, причём не только в отношении женского пола.

В статье «От чего в России мало авторских талантов» Николай думал о разном, но не о существенном. Не видел он, что писательство должно приносить прибыль. А ежели нет дохода — не будет и желающих творить. С другой стороны, не для кого писать. Кому читать создаваемое в пылу творческих порывов? Ежели только для малой прослойки населения, обязательно связанной с царским двором. Дворянству более нравилось читать французских авторов, ведь известно — не каждый из причастных к высшему сословию владел русским языком. И тут потомок успокоит Карамзина! Писателей в России будет много, что в пору появиться желанию ограничить их порывы к творчеству. Однако, также Карамзин написал статью «О книжной торговле и любви к чтению в России», где указал на рост количества книжных лавок, за что следовало благодарить издателя Новикова, умевшего находить подход к читательской публике.

Статья «О случаях и характерах в российской истории, которые могут быть предметом художеств» должна считаться экскурсом в историю. Николай ясно давал понять — после избавления от ига рост русской культуры начинал спешно подниматься. Статьёй «Приятные виды, надежды и желания нынешнего времени» Карамзин продолжал себе вторить. А вот в статье «О московским землетрясении 1802 года» отразил октябрьское событие, мало кем отмеченное. В виду слабости, оно никого не заставило побеспокоиться. Зато Николай высказал теорию о заполнении горячим воздухом земных пустот, вследствие чего земля и сотрясается. Ещё одна статья «Мысли об уединении» должна остаться без внимания, хотя бы согласно её названия.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Помимо художественных работ, Карамзин проявлял страсть к написанию публицистических статей. Ещё не основав журнал «Вестник Европы», Николай вёл активную деятельность журналиста. А учитывая многообразие написанных им трудов, осознавая сложность обращения с данным материалом, поскольку тяжело определиться, как лучше его рассматривать. Затруднение возникает по понятным причинам: во-первых, не всегда удаётся определить истинного автора; во-вторых, не было такого собрания сочинений, где творчество Карамзина представлено в соответствии с хронологией написания, либо опубликовано в полном объёме. Сообразно этому, принимаясь за дальнейшее изучение наследия Николая, будем стремиться получить в меру удобоваримый результат.

Вернёмся тогда к публицистике за 1793 год. Карамзин написал посмертную речь «Цветок на гробе моего Агатона» по усопшему другу. Сам же Николай сказал — неважно, кем умерший являлся, он не оставил по себе той доброй памяти, чтобы о нём вспоминали потомки. И плохих дел он не совершал, просто не сумел прославиться. Потому давайте считать его Агатоном. А кто такой Агатон? Это современник Еврипида, прилагавший усилие для окончательного нивелирования значения хора и мифологических сюжетов. Да, думается, ничего кроме метафоры Николай не подразумевал.

В статье «Что нужно автору» отражено основное, к чему должен стремиться писатель. Карамзин проявил твёрдую уверенность — важно поощрять многообразие. Каким бы человек не казался плохим или хорошим писателем, прежде всего, он — личность, которой присуща и способность ошибаться. И как не пиши, даже совершая ошибки — писатель сохраняет присущую для его восприятия важность. Пусть лучше человек показывает уверенность в силах и пишет от чистого сердца — прочие качества его не испортят.

В статье «Нечто о науках, искусствах и просвещении» Николай задумался о культуре вообще. Разве несёт понимание возвышенного, способность к проявлению умения существовать в человеческом обществе? Ежели взять для примера Спарту, где не поощрялось иное искусство, кроме физического превосходства; где только власть силы имела значение. Спартанцы не стремились к проявлению уважительного отношения к духовной составляющей социума. Но никто не скажет, что они не умели быть добродетельными. Сколько не говори о культуре — к полному убеждению в необходимости ей следовать не придёшь. Впрочем, до Спарты и Лаконии Пелопоннес прославился богатой мифологической историей. Поэтому, что не говори, спартанцы были прямыми потомками покорителей Трои.

Продолжая размышлять о древних временах, Николай написал статью «Афинская жизнь». Он представил себя древним греком, и отправился бродить по Аттике, побывав и в античных Афинах. Всегда кажется, что лучше понять нечто далёкое — постаравшись к оному приблизиться.

Статья «Нежность дружбы в низком состоянии» (ещё одна написанная в 1793 году) и статья «Деревня» (за 1792 год) проходят мимо читательского внимания.

Предстоит остановиться на своеобразно понимаемом цикле изречения мудрости устами Мелодора и Филолета. Это статьи «Мелодор к Филалету» и «Филалет к Мелодору» (обе за 1794 год) и «Разговор о счастье» (за 1797 год). Карамзин продолжал настаивать на необходимости осознать смысл творимого человеком. Из века в век раздаются призывы о необходимости ценить и превозносить всё им совершаемое. На деле выходит иначе — любое достижение приводит к войне. В приоритете у людей остаётся жадность до удовлетворения политических амбиций, позволяющих получать определённые выгоды, в том числе и культурные достижения соперника. Лучшее доказательство сих слов — Европа. Не её ли народы стремились к просвещению, добивались прав и думали о лучшем для человечества? Итогом их устремлений стала взаимная война. Зачем? Во имя всеобщего благополучия, конечно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда сказать совсем нечего, начинается академизм. То есть вспоминаются материи, далёкие от основного смысла содержания. Наполнение происходит за счёт отсылки к древним временам, порою библейским. Иногда иного не остаётся. О чём же можно было рассказать, сообщая нечто о Пушкине? Казалось бы, рассмотренного прежними поколениями достаточно. Но дух исследовательский остановить нельзя. Тогда можно заново раскрыть темы, уже относительно современного дня, потому как всё связанное с исследуемым объектом трактуется в ином свете. Ежели за дело брался советский пушкинист — он поступал согласно социалистических представлений, с удовольствием находя подтверждение утверждению типа: главным героем в «Борисе Годунове» является народ. Но нужно стоять выше этого — решал Валентин Непомнящий, предпочитая, вместо проведения параллелей между Марксом и наследием Пушкина, обращаться к библейским мотивам, причём начиная сразу с сюжета об Адаме и Еве.

Содержание «Русской картины мира» создавалось на протяжении нескольких десятилетий. А итоговый вариант был удостоен Государственной премии Российской Федерации. И важно увидеть не наполнение исследования, а сказанное Валентином на вручении премии. Ему сталось обидно за культуру россиян, забытую властными структурами. И это Валентин говорил накануне реформы премии, ещё не подозревая, как уже с 2004 года всё станет много хуже. Государство словно забудет о необходимости придавать значение созидающим культуру людям. Но Валентин о том и говорил, что именно государству требуется создавать культуру. А рассуждая далее — государству важно воссоздавать культуру в качестве оценки смысла собственного существования. Достаточно взглянуть на прошлое — прославлявшее достижения социализма в Советском Союзе. Что же, теперь на государственном уровне решено действовать от противного. Может в том и есть смысл, ежели предполагать, будто как раз культура подтачивает основы существования действующего политического режима. А значит культуру нужно уничтожать. Иных мыслей просто не может возникнуть.

И всё-таки вернёмся к пушкиноведению. Валентин сообщает без утайки — оно в кризисе. Есть два ежегодных журнала на Россию, посвящённых жизни и творчеству Александра Сергеевича. Немного задумавшись, видеть даже один журнал — не кризис. Впрочем, пушкинистам в любом случае обидно. Да и всякому было бы обидно — не воспринимай всерьёз его увлечение. Только как серьёзно относиться к людям, посвящающим существование поиску смыслов в чужих текстах? Нельзя с остервенением биться с коллегами за правду, ежели она касается вопроса постановки того или иного знака препинания, будто тем в корне меняется смысл фразы. И Валентин объясняет причину. Оказывается, произведение пушкинист оценивает не столько в комплексе, сколько разбивая его на главы. Думается, вплоть до отдельных предложений. Всё делая для того, дабы найти другими ещё не найденное. Уж такова пушкинистика по своей сути.

Другой аспект — постоянное восхваление Александра Сергеевича. Пусть он — солнце русской поэзии, либо кто другой, но панегирик — это не всегда хорошо. Во всём Пушкин оказывался уникальным. Писал так, что ныне не получится заменить одно слово другим. При таком подходе забывается главное — человек, исследующий другого человека. Вместо Валентина Непомнящего приходится видеть восхищённого читателя, к тому же и склонного к раскрытию творчества любимца через религиозные откровения. Потому и было упомянуто про академизм. Для примера можно взять работы всякого поэта былых веков, писавшего оды российским императорам — вот где полное отсутствие связи с действительностью, при полном уходе в предания предков, причём не собственных, а глубоко мифических. И как-то не очень оказывается удобным соразмерять Пушкина с канувшей в Лету архаикой.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Лучше нет того повествования о человеке, нежели он решился рассказать сам. Сколько бы не было правды в его словах, к какому бы он не прибегал обелению себя перед потомками — он должен создать именно тот образ, по которому его и требуется запомнить. Среди трудов Обинье есть повествование, названное довольно странно, однако полностью передаёт суть содержания. Но, уже с первых строк становится понятным, данный текст не предназначался для широкого доступа, наоборот Агриппа настаивал на запрете оглашения кому-то кроме семьи. За сто лет и не такие просьбы перестают иметь значение, поэтому однажды описание жизни Обинье стало общедоступным, вместе с тем и прояснились эпизоды прошлого, особенно интересные в связи с французскими религиозными войнами второй половины XVI века.

Агриппа родился восьмого февраля 1551 года близ Понса. Его мать — девица Катерина де л’Этан — умерла при родах. Несмотря на частую смену наставников, Обинье к шести годам знал четыре языка. Увлечение поэзией в совсем юном возрасте в тексте практически не прослеживается, зато заметен скорый переход в повествовании к 1562 году. Несмотря на юность, Обинье видел рост противоречий между гугенотами и католиками. Впрочем, собственному прошлому требовалось всё-таки придать элемент драмы. Пусть Агриппе шёл одиннадцатый или двенадцатый год, он уже странствовал по стране с бродячими людьми и как-то даже был приговорён к казни. Что спасло Обинье? Сам он утверждает, будто красиво исполнил танец перед правителем тамошней земли.

Судьба благоволила к Агриппе. Он один раз избежал смерти, после чего стал с презрением относиться к жизненным лишениям. В том же году он побывал в чумном Орлеане. Он говорит, что не боялся заболеть и принять неизбежное. И он заболел. Что теперь спасло Обинье? Агриппа постоянно повторял некий псалом, благодаря чему и пошёл на поправку. Именно так он объяснял это чудо своим детям.

Впрочем, Агриппа не всегда помнил, до кого он старался донести историю собственной жизни. Например, в 1563 году — ему шёл двенадцатый или тринадцатый год — солдаты водили его по притонам. В тех же годах отец Обинье был ранен и оказался удалён от королевского двора, а вскоре и вовсе убит. Потому с тринадцати лет над Агриппой поставлен опекуном Обен д’Абвиль. При нём же Обинье начал писать в обильном количестве стихи на латыни, но до 1567 года строго контроля за ним не велось, вследствие чего Агриппа успел самостоятельно побывать в Лионе, где задумался о самоубийстве, передумав и с той поры не переставал размышлять о Боге.

В 1567 — Агриппа заперт в четырёх стенах, бежит из-под домашнего заточения, спустившись на простынях. Сразу начинается его военная жизнь. К 1569 году он в числе осаждавших родной ему Понс. С 1570 — командир роты аркебузиров. О событиях Варфоломеевской ночи, случившейся в 1572 году не распространялся. С 1575 — служит в качестве телохранителя короля Наварры (будущего короля Франции Генриха IV), но в 1577 году попросил об отставке, сославшись на двенадцать ранений в живот — нанесённых в разных сражениях, чему не получил удовлетворения. Несмотря на участие во множестве боёв и осад, до конца жизни был опечален единственным пропущенным сражением при Монконтуре.

С 1618 года в Европе началась Тридцатилетняя война, на полях которой Обинье пожелал погибнуть. На этом заканчивается «Жизнь, рассказанная им его детям». Следует уточнить, что в 1610 году был убит Генрих IV, регентом при сыне — Людовике XIII — определена Мария Медичи. В результате усилившихся противоречий на фоне религиозных расхождений с 1620 года Обинье в опале, он покинул страну и до 1630 года жил в Швейцарии, где и умер.

Автор: Константин Трунин

» Read more

На пороге смерти наступает время собирать камни. Появляется необходимость задуматься, правильно ли ты поступал, не жалеешь ли о тобою совершённом. Пусть Эмину в 1770 году исполнилось тридцать пять лет — срок его пребывания на Земле подходил к концу. Когда им написан труд «Путь ко спасению» — неизвестно, но именно в нём Фёдор размышлял о необходимости переосмысления прежде содеянного и понимания неотступности должного произойти перехода из мира живых в мир мёртвых. И от того, насколько праведными будут твои последние шаги, зависит, оказаться тебе в райских кущах или пребывать до скончания веков в адских мучениях.

Христианство — не ислам. Для Бога имеет важность вес твоих прегрешений. Недостаточно смыть грехи перед молитвой ритуальным омовением, нужно истинно очиститься в мыслях, осознав тяжесть прегрешений — их несмываемость. Нужно предпринимать шаги, чтобы новые дела хотя бы немного затенили проступки прошлого. А ещё лучше стать подлинным праведником, подобно светильникам монашествующим, отрекшимся от мира, дабы обрести истину вдали от людского общества. Так в идеале — в действительности совершать духовный подвиг от человека не требуется. Надо только направить мысли в требуемую для постижения благости сторону.

Одна из насущных проблем человека — скопидомство или мотовство. Пока одни копят, не желая потратить и копейки. Другие прожигают состояния, ни в чём себе не отказывая. Причём Эмин отчётливо представлял — именно скопидомство порождает мотовство. Ежели в первом поколении родители сберегают лучшее для детей, то чаще всего второе поколение — те самые дети — не понимая тяжесть груза отца с матерью, пускают наследство по ветру. Пусть это не настолько важно в плане понимания пути ко спасению. Но всё-таки грешно держать нажитое, как и безудержно тратить. Гораздо лучше найти золотую середину, позволив жить не самому себе лучше, но и тебя окружающим. Например, не желаешь принять монашескую жизнь, то позаботься о братии, дай светильникам надежду, будто действительно люди начали отрекаться от земного, став в помыслах чуточку светлей.

Фёдор видел необходимость каяться в прегрешениях. Нельзя держать в себе — обязательно нужно высказываться. Не просто хранить в душе, поскольку и это можно приравнять к скопидомству. Впрочем, думается, излишняя откровенность в деле покаяния не нужна. Ведь разговор о грехах — своего рода грех. Кому каешься, тому тревожишь душу, уподобляясь змею с дерева познания. Кто думает, что вера крепче, чем больше соприкасаешься с грехом, тому проще носить вериги, служащие постоянным напоминанием о необходимости всегда ощущать бренность телесной оболочки. Лучше покаяться и более не грешить, особенно когда близок к смерти.

Важно не уподобляться Иуде. Зачем человеку краткая выгода или короткий миг удовольствия, если его в качестве расплаты ждёт вечная мука? Несмотря на то, что человек, сколько бы не сменилось лет, продолжает допускать греховность мыслей, неизменно подготовляя себе место в аду, ему всё же требуется задуматься хотя бы на один миг, забыв о прежде совершённом, ступив на путь ко спасению. Главное осознать, тогда постижение исправления побудит измениться.

Как бы не утверждалось в священных писаниях, будто мир создан Богом для человека, не должны люди уподобляться ненасытным созданиям. Нужно смотреть на других божьих тварей. Разве наедаются животные до крайней степени пресыщения? Разве ленятся они и не пытаются бороться за им отпущенное? Так почему человек думает, ежели поле не засеять, то оно всё равно родит урожай?

Нужно помнить о неизбежном. Сколько об этом сказано — и мало кем всерьёз воспринято.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Начавшаяся в 1768 году очередная русско-турецкая война, первая при владычестве Екатерины Великой, побудила государыню лично обратиться к Фёдору Эмину, как к человеку — некогда служившему в числе янычар, дабы он поведал российским подданным, с каким противником им предстоит сражаться. Фёдор вскорости выпустил в свет монографию, ставшую достоянием общественности. Он упомянул всё, что посчитал нужным, начиная от древнейших времён и заканчивая современным для него положением Турции, не упустив такие важные моменты, вроде отношения турков к религии и внутреннего устройства Оттоманской Порты.

Откуда пошли турки? Ныне считается, что они выходцы с Алтая, в ходе постоянных миграций дошедших до Малой Азии. У Эмина были и иные точки зрения, но за точность он не ручался. По первой версии турки происходили от татар, обитавших близ Кавказа. По другой — потомки парфян, когда-то державших под контролем древних персов. Есть и довольно типичное для второй половины XVIII века предположение — турки являлись частью скифов. Эмин даже нашёл в языке евреев значение для слова «тюрк», означающее скитание. Только турки не называют себя тюрками — для них это сродни оскорблению, тогда как предпочитают прозываться мусульманами, то есть правоверными.

Что есть Оттоманская Порта? Это крупнейшее со времён Римской империи государство — широко раскинувшееся от Балкан и африканского побережья Атлантики до Индийского океана. Кто её населяет? Величавые и гордые турки, никогда не склоняющиеся к проявлению подлости, которые не испытывают робости перед смертью. Дабы объяснить подобное, Фёдор рассказал о возникновении ислама, начав с путешествия Магомета в Египет в качестве помощника купца, где будущий основатель будущей мировой религии общался с монахом Сергием. Эмин вполне склонен считать, что текст Алкорана записывал непосредственно Сергий (по крайней мере так считают европейцы). За объяснение даётся то утверждение, что Алкоран написан настолько высоким языком, который не каждый араб способен уразуметь. В дальнейшем путь Магомета — это следование насильственному распространению мусульманства, что частично объясняет бесстрашие турков перед смертью на войне.

По большей части туркам нечего терять. Мусульманство позволяет иметь великое количество жён. Однако, Эмин здраво рассудил, ежели один турок может позволить себе содержать пятьдесят жён, то пятьдесят других турков не смогут обеспечить ни одной жены. Поэтому проще умереть в бою, зная об обязательной посмертной жизни в раю, причём в окружении неисчислимого количества женщин, сколько бы они не пожелали.

Рассказывая про устройство турецкого государства, Эмин снизошёл от султана до дервишей. Причём посчитал обязательным упомянуть особый тип дервиша, называемый им узбеками, самых из них противных и злобных. Фёдор прямо сообщил, что узбеки ходят босыми и без головного убора, носят за пазухой змею без жала, а ночью учиняют грабежи и разбои.

Если говорить о военном устройстве, тогда следует особенно ему подивиться. В мирное время турецкое войско разбредается по стране и занимается мирскими делами. Но стоит случиться войне, все обязываются явиться для исполнения прямых обязанностей. При этом нужно отметить, особого уважение у султана перед военными нет. Он может задерживать им жалованье неопределённо долго. На памяти Фёдора есть момент, случивший в годы его янычарской службы в Боснии в 1752 году. Жалованье выдавали с задержкой — за 1748 год. Особенностью является и то обстоятельство, согласно которому выплаты производятся не деньгами, а в виде надписей на бумажках. Чаще жалованье выплачивается непосредственно перед войной, так как турок обязан вооружаться за собственные средства. Обмундирование, оружие и коня ему никто выдавать не будет.

Описывал Фёдор и другие особенности Оттоманской Порты, с которыми читатель может всегда ознакомиться самостоятельно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Воспоминания об Ахматовой ещё во втором томе приняли размытый вид, в третьем — Анна оказалась отодвинута на задний план. Перед читателем период слома старых традиций, когда требовалось переосмыслить понимание случившегося за последние десятилетия. Не утихали споры вокруг личности Сталина, имело значение и осознание минувшей Великой Отечественной войны. Срок для записок обозначен в три года — с 1963 по 1966 год. Прежде всего имела значение травля Бродского, после возвышение Солженицына и совсем незначительной стала судьба самой Ахматовой. Анна всё же умрёт, так и не став для Чуковской действительно чем-то важным, о чём она изначально бралась рассуждать. Важнее для Лидии стало смотреть на политические процессы, нежели отдать дань уважения человеку, рядом с которым периодически ей доводилось бывать.

Раз Солженицын — значит следует говорить о нём. Личность он для тех лет неоднозначная, сумевший выбиться за счёт ослабления партийной линии. Прежде и помыслить советский читатель не мог, чтобы героем произведения стал каторжник. Теперь же дул ветер перемен. Важен сам факт смелости, тогда как содержание того литературного труда не должно вызывать споров. Солженицын явил собой пример новой информационной составляющей, просто обязанной заполнить книжные полки, учитывая количество прошедших через лагеря людей. «Один день Ивана Денисовича» стал свежим бризом, хотя мог и обернуться для автора ледяным сквозняком. Чуковская отметила, что примелькайся Солженицын в те годы в европейской или американской литературе, тогда ему предстояло повторить судьбу Пастернака.

Второй главный герой повествования третьего тома воспоминаний — Бродский. Вот на него и обрушилась критика партии, причём не совсем обоснованная, как уверяет Лидия. Бродскому ставился в вину его подход к работе, то есть он будто бы недобросовестно переводил иностранных поэтов, пользуясь услугами переводчиков, делавших подстрочный перевод. Сама Чуковская пыталась переубедить общество, называя такую ситуацию нормальной, поскольку все так делают. Даже Анна Ахматова не являлась полиглотом, чего ей вовсе не требовалось. Задача поэта-переводчика — адаптация иностранной поэтики под особенности своего языка. Но Бродского это не спасло. Видимо именно потому, издательство «Художественная литература», бравшееся радовать советского читателя подстрочными переводами стихов от глубокой древности до наших дней, делало это на редкость отвратительно, может быть вполне опасаясь неблагоприятной реакции партии.

Партия не позволяла формироваться мнениям, если они заранее не утверждены. Ежели не одобрялось о чём-то писать, об этом следовало забыть. Оттого Чуковская и удивлялась замалчиванию Великой Отечественной войны. Советские партийные работники словно боялись, что на них ляжет тень, грозящая возникновением нестабильной обстановки. Только с чем это связано? Прошлого, как говорится, не перепишешь. Однако, прошлое как раз можно переписать, а лучше выдержать паузу, чтобы родилось достаточное количество предположений, за которыми уже никто и никогда не найдёт происходившего на самом деле.

Ахматова вновь становится важной ближе к концу повествования, когда она умирала. Её сердце постоянно давало сбои, смерть наступила от очередного инфаркта — четвёртого или пятого по счёту. Вновь не появилось на страницах Льва Гумилёва — сына Анны Ахматовой. Он как бы снова оказался в стороне от происходивших с матерью событий. Не упоминается и судьба наследия. Кому достались авторские права? Кто получил имущество? Может сложиться впечатление, что наследником выступил Гумилёв, однако биографы говорят об обратном, но считая важным сообщить про обиды Льва, не получавшего достаточного количества материнского внимания. В случае Чуковской скорее тому находишь подтверждение, так и не встретив желаемого к лицезрению.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Подойдём к пониманию Эмиля Золя с точки зрения Армана Лану. Золя не нуждается в представлении, если читатель знает о нём хотя бы самую малость, однако раз за разом находятся люди, желающие заново о нём рассказать. Как это сделал Лану? Он пошёл от считаемого главным — от жизнеописания отца, прожившего достаточно, чтобы о нём рассказывали без упоминания заслуг сына. Однако, Эмиль Золя излишне велик на литературном небосклоне, дабы упускать моменты его происхождения. Как бы не жил отец, Золя родился, чтобы в дальнейшем прожить собственную судьбу, наполненную борьбой с противоречиями общества и самого себя.

Франция — раздираемая изнутри страна. Поколение сменяет поколение, не находя поддержки в глазах друг друга. Отцы могут быть настроенными решительно, тогда их дети становятся пассивными, либо наоборот, у пассивных родителей рождаются активные дети. Про семейство Золя так однозначно не скажешь. Впрочем, с юности Золя рос в духе своего времени. Он ценил исторические моменты, гордый за Францию. Он явно не желал перемен, готовый существовать в предоставляемых ему возможностях. И Лану стремился это подтвердить, явно показывая читателю человека — не готового противиться обстоятельствам. Золя вполне любил творчество Гюго и прочих писателей-романтиков, вполне недолюбливавший какие бы то ни было проявления натурализма. И это-то самое интересное. Когда же мировоззрение Золя изменится?

И оно изменится. Жизнь заставит Золя иначе смотреть на действительность. Ему будет трудно, но он станет стараться. Его упорство принесёт успех, но довольно сомнительный, если основываться на мнении современников. Золя писал излишне об ужасном, пускай и придерживаясь всё того же романтизма. Эмиль трудился в жанре натурализма — немного не дотягивающего до реализма. Золя всё равно привносил в произведения элемент выдуманности, тем не менее шокируя читателя правдивостью.

Лану рассказывал про Золя, но не выдерживал линию рассказчика. Читателю приходится становиться очевидцем сцен, словно написанных беллетристом. Эмиль оживал на страницах, думал, беседовал и действовал. Когда пришло время рассказывать о цикле Ругон-Маккары, Арман предпочёл исходить с позиций наследственности, то есть подведя читателя к тому, о чём Золя станет твёрдо говорить лишь ближе к последнему произведению цикла. В целом, обозревая творчество Эмиля, Лану делал это поверхностно. Ежели читатель знаком с произведениями Золя — он заскучает. А если не знаком — ничего не поймёт.

Подробнее Арман остановится на деле Дрейфуса, постаравшись разобраться в мельчайших деталях. Вполне очевидно, Эмиль Золя сыграл в нём не последнюю роль. Тем лучше для читателя, поскольку он может и не знать всех обстоятельств, тогда как Золя действительно болел за положение Франции, ославившейся на весь мир подлостью судейства. Требовалось добиться справедливости, к чему и направлял Эмиль свои помыслы. Поэтому Лану посчитал довольно важным обсудить дело Дрейфуса, возможно считающегося особо необходимым к изучению и у нынешних французов.

Так или иначе, дело Дрейфуса, по основному мнению, привело к гибели Золя. Эмиль стал получать письма с угрозами расправы. И однажды он всё-таки отравился угарным газом. Осталось обсудить, как действовала французская полиция. Вполне очевидно, с тем же отсутствием профессионализма, какой был продемонстрирован при разбирательстве дела Дрейфуса. Оказалось, что проще закрыть глаза на очевидное, нежели пытаться искать истину.

Совсем немного Арман Лану уделил внимания личной жизни Золя. Однако, сделал вполне достаточно. Вполне больше, нежели то делали другие исследователи жизни Эмиля. Читатель сможет наконец-то понять о взаимоотношениях между женой Золя и его любовницей, от которой Эмиль и имел детей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1925 году советским издательством «Книга» выпущен литературный труд «Джек Лондон как поэт рабочего класса» в переводе А. Ариона. С течением времени ныне трудно установить, кем именно являлись Франц Юнг и А. Арион. Никаких выводов предлагается не делать, кроме как рассмотрения по существу. Представленный вниманию труд являет собой подобие расширенного предисловия к содержащимся на его страницах произведениям Джека Лондона. Построение повествования сформировано по принципу максимального цитирования с упором на революционную деятельность писателя. В качестве исходных данных Джек Лондон награждается эпитетом поэта рабочего класса, в том числе ставилась задача увидеть в нём рабочего, писателя и социалиста.

Джек Лондон — американец. Из понимания этого прежде всего и исходил Франц Юнг. А что такое американец конца XIX века? И существовали ли тогда американцы? Возникает сомнение. Не из каких-либо побуждений, призывающих вспомнить историю по заселению континента европейцами. Отнюдь, именно к концу XIX века в США сформировалось особое общество, разделённое на два класса — капиталисты и пролетарии. Они настолько отличались друг от друга, что не получается их объединить по национальному признаку. Эти люди жили во имя разных убеждений и стремились к различным целям. Вроде бы такое разделение не сильно отличало США от ведущих промышленных держав, однако Франц Юнг об этом размышлять не стал. Для него ясно, что США опередили в данном плане весь мир, потому требуется разделять людей не по национальности, а именно по их принадлежности к конкретному классу.

Усвоив это, читатель наконец-то станет понимать, почему Джек Лондон называется поэтом рабочего класса. Вполне очевидно, Джек Лондон — из среды рабочих, он — крепкий середняк своего класса. Он с юных лет проводил дни в тяжёлом труде, практически ни для чего другого не успевая найти времени. Его вхождение в литературу — своеобразное чудо. Тому причина — в той же занятости рабочих, у которых не хватало свободных минут для чтения художественной литературы, к тому же они не располагали деньгами, дабы позволить себе покупать книги. Поэтому в США литература о рабочих не пользовалась спросом. Тогда каким образом Джек Лондон сумел прославиться? Об этом Франц Юнг повествует дальше.

Слава к Джеку пришла не за произведения о пролетариях. Нет, успех ему принесли рассказы и романы, написанные вполне в духе романтизма. И уже потом, когда он стал действительно знаменит, он мог себе позволить писать произведения о текущем положении людей — о тяжести жизни рабочих. Революционный порыв продолжал нарастать внутри Джека, содержание его произведений соответственно изменялось. Он получил возможность громко освещать проблемы рабочего класса. Тогда-то он и стал его рупором, либо поэтом — смотря как нравится читателю. Не яркими красками Лондон красил жизнь, однако и не чернил без лишней надобности.

Новых обстоятельств жизни Франц Юнг читателю не сообщит. Всё это и без того известно. Читатель прекрасно представляет, как Джек с юных лет предавался труду, плавал по морям, бродяжничал, сидел в тюрьме. Исключение — Франц Юнг ссылается на Лондона, утверждая, что однажды Джек твёрдо решил: больше никогда он не займётся тяжёлым физическим трудом, поскольку в нём тогда истощатся человеческие силы, и он ослабнет к пятидесяти года, вскоре умерев. Что же, писательская деятельность оборвёт жизнь Джека Лондона даже раньше — на целых десять лет.

Теперь осталось установить, кем же являлись Франц Юнг и А. Арион. Если кто знает, огромная просьба сообщить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Последний том «Истории русского народа» касается продолжившегося расцвета, ещё не грозившего после случившимися катастрофическими изменениями. Полевой предпочёл завершить повествование на высокой ноте, не продолжив описывать зверств Ивана Грозного, омрачившихся утратой здравого рассудка у населения Руси, утопавшего в реках проливавшейся крови. Другое обоснование — Николай Полевой всё сильнее оказывался зависим от труда Карамзина, на который «История русского народа» всё больше становилась похожей. Ещё одна проблема — не имея для опоры всё того же труда Карамзина, как продолжать работать над историей дальше? Поэтому читателю предстояло ознакомиться с событиями до смерти жены Ивана Грозного, на том завершив знакомство с версией Полевого о минувшем.

Ивану Великому наследовал Василий III Иванович, правивший долго, относительно спокойно, продолжительно не имевший наследников, что повлияло на становление родившегося за три года до его смерти Ивана, будущего царя, и отнюдь не Грозного, так как до 1560 года такая характеристика для него не может быть применима. Иван рос в атмосфере склок, внимая дворянству, принимая его за выродившихся самолюбцев, предпочитавших заботиться о собственном благе, игнорируя интересы государства. Постоянно втягиваемый в их авантюры, Иван потворствовал всем, кому удавалось оказать на него влияние. Потому потомки ему стали приписывать зверства, якобы творимые им с юных лет, и не только в отношении зверей, но и людей — казнимых по его указанию.

Отнюдь, Иван рос среди свар, одновременно понимания важность просвещения. Поныне известны царские послания, в том числе и переписка с опальным князем Курбским. Этому быть после, до чего следовало дожить. Сперва следовало разобраться с рыцарскими орденами, имевшими продолжительный мирный договор с Русью, при этом забывшими о соблюдении необходимости платить прописанные в его тексте отступные. Следствием стало практически безболезненное для Руси завоевание Лифляндии, подготовленное походом на Казань.

Не надо думать, будто Казань до Ивана Грозного представляла самостоятельный оплот татар. На Казань совсем недавно распространялась власть Ивана Великого, не считавшего нужным присоединять ханство к Руси, позволив ему быть подобием вассала. Теперь же, стоило ситуации обостриться, учитывая отсутствие угрозы с запада, Иван Грозный посчитал возможным совершить поход на Казань. Собственно, слава русского воинства формировалась уже тогда. И Курбский был среди тех, кто брал Казань. Но как-то так случится, что Иван перестанет ценить помогавших ему людей, поставив каждого перед осознанием факта скорого физического уничтожения.

Описание всего этого читателю известно согласно Карамзина. Дополнительно знакомиться с версией Полевого не требовалось. Затруднение у Николая возникло как раз из-за обширности сведений об эпохе, о которой можно судить не по одним летописным свидетельствам. Каких-то иных суждений всё равно высказать не получится, если оно требуется. Следовало вспомнить о русском народе, которому Николай перестал уделять внимание ещё со второго тома.

Чем жили и думали русские люди, находившиеся под властью Ивана Грозного? Трепетали ли они, видя грозный лик правителя? Радовались ли они, наблюдая за великими свершениями царя? Как они оценивали деятельность по государственному устроению? Чувствовали ли, что Русь обретала давно забытую силу, благодаря чему сможет трактовать волю каждому, кому пожелает? Остаётся догадываться, даже Полевой в том не смог помочь.

Перемена в сознании Ивана Грозного случилась по смерти первой жены. Тогда он и потерял благоразумие. Может это случилось по причине ощущения вседозволенности, ибо никто Руси действительно не смел перечить. Если только не вспоминать Сигизмунда Августа, чья успешная военная деятельность против Руси осталась за страницами шестого тома «Истории русского народа».

Автор: Константин Трунин

» Read more