trounin.ru

Владислав Бахревский изложил перед читателем жизнь Виктора Васнецова в виде художественного произведения. Такой подход нельзя приравнивать к серьёзной исследовательской работе — книгу Бахревского стоит воспринимать в качестве занимательной литературы, рассказывающей о том, что было и чего не было. Причём провести грань между настоящим и выдуманным смогут только люди, собирающие сведения о писателе Васнецове, его картины и факты о нём. Поэтому вариант биографии за авторством Бахревского следует читать в качестве развлекательной литературы. Для Владислава Виктор Васнецов выступает в качестве гвоздя, на который вешается картина рассказываемой им истории.

Васнецов — истинно русский художник. Ему было тяжело существовать в мире, где от творца требуется не самовыражение, а необходимость угождать чьим-то интересам. На хлеб одобрение не намажешь, а деньги за порывы души никто никогда не платил. Нужно было найти своё призвание, чем Васнецов и занимался. Его призванием оказались сказочные мотивы, над которыми смеялись современники и о которых едко отзывались критики. Работа над собой успеха не приносила, стажировка за границей — тоже, лишь помощь мецената Саввы Мамонтова дала ему шанс писать им желаемое. Однако, печальны последние годы жизни Васнецова — его устремления оказались стёртыми в угоду новой волне людей, поставивших своё младенчество выше заслуг живших до них поколений.

Читатель наблюдает за становлением художника с его юных лет. Будучи сыном священника, Васнецов поступил в духовное училище, где очень рано обнаружил пристрастие к рисованию. Иллюстрировать журналы или заниматься иной плохо оплачиваемой работой ему не хотелось, поэтому он решил поступить в петербургскую Академию художеств. Бахревский подробно описывает становление Васнецова, уделяя основное внимание его чувству собственного достоинства. В жизни Виктора случалось много неудач, но читатель не воспринимает их серьёзно, поскольку постоянно остаётся надежда на благополучный исход. А ведь Васнецова всегда угнетали окружающие, не ценили написанных им картин. Даже удивительно, отчего Виктор не лишился рассудка и не совершил безумный поступок. Его примечал, но игнорировал собиратель картин Павел Третьяков. В такой обстановке тяжело творить и почти невозможно самовыражаться. Был в жизни художника и период нужды: он плохо питался, болел.

Надо учесть, Бахревский описывает талантливого человека, оценивая в первую очередь его способность создавать произведения искусства. При этом Бахревский воссоздаёт перед читателем атмосферу непонимания. Сам Васнецов не всегда был доволен получаемыми результатами, продолжая творить и держа в голове задумки сюжетов будущих картин. Так одной из определяющих работ художника стали «Богатыри», идею которых Васнецов вынашивал всю сознательную жизнь, примечая разные детали, должные попасть на полотно. Пока на страницах проходила жизнь художника, Бахревский из мелких кусочков собирал обоснования для создания самых примечательных картин.

Отдельного упоминания заслуживает бережное отношение Бахревского к критике современников Васнецова. Картины критиковали многие, в том числе и писатели, например Фёдор Достоевский. Трактовать картины — дело неблагодарное: многое зависит от знания прошлого, умения анализировать настоящее и чёткого представления критиком определённого будущего. И при этом надо видеть не то, что изображено на картине, а иное, о чём не задумывался сам творец. Во времена Васнецова русское искусство стремилось обособиться и заново найти себя. Казалось бы, фольклорные работы должны были способствовать популярности Виктора, но этого не происходило. Не умел Васнецов уловить нужное настроение людей, стараясь создавать по собственную усмотрению, без влияния посторонних.

Жить и постоянно совершенствоваться, когда тебя не понимают — трудно. Успокаивает иное — будущие поколения отказались понимать всех вместе взятых. Значит, нужно творить без надежды на светлое будущее. Всё равно твои мысли и поступки будут трактовать на своё усмотрение, в том числе и создавая беллетризированные биографии.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Лауреат Сталинской премии Борис Горбатов не проявлял радости к народившемуся советскому государству, а наоборот, с предельной точностью, отображал происходившие в обществе изменения, суть которых сводилась к мрачному осознанию голодной действительности при тотальной безработице. Кажется, такой автор не мог пройти цензуру в силу очевидных причин. Однако, Горбатова с удовольствием печатали и допускали к участию во всех значительных стройках Советского Союза. Причина этого проста — Борис не капал желчью, подобно ушедшим в тень писателям, а с радостью принимал рост самосознания сограждан. Ведь так и есть на самом деле — сколько не сетуй на жизнь, а стоит всего лишь принять настоящее, как будущее окрашивается в радужные тона.

Горбатов своеобразно описал собственные молодые годы в произведении «Моё поколение». Его стиль схож с работами Александра Серафимовича, то есть главным для Бориса становится выплеск эмоций на страницы, что создаёт у читателя ощущение погружения в происходящее. Будто кто-то вокруг галдит, а читатель зачарованно стоит в углу разворачивающейся перед ним сцены. Тем интереснее наблюдать за судьбой мальчишек, чей город попеременно переходит от белых к красным. Горбатов не идеализирует — бойцы противоборствующих сторон ничем друг от друга не отличаются, действуя одинаково, распевая схожие песни и толком не зная, ради чего воюют. Под удар попадают семьи мальчишек, на глазах читателя становящихся сиротами и отныне вынужденных озлобиться на тех и других.

Отчего-то больше веришь именно Горбатову. Отражение событий под его пером кажется соответствующим ушедшим в прошлое событиям. Советское государство становилось тяжело: нельзя было найти себе место в жизни, покуда проводимая властями политика усугубляла и без того ужасное положение населения. Мальчишки желали трудиться, учиться и слыть нужными членами для общества. Их желания трудноосуществимы: работать негде, учиться невозможно, да и нет в людях нигде нужды. Хорошо себя чувствуют только нэпманы, разжиревшие от благоприятных условий, бесконтрольно продолжающие набивать бездонную торбу.

Единственное успокаивает читателя: Горбатов знает, что эти трудности будут преодолены и наступит идеальное время для жизни. Собственно, тридцатые годы для советского государства — время могучих свершений, когда человек обрёл способность повелевать силами природы, едва ли не меняя русла рек и влияя на изменение климата на планете. Об этом Борис постоянно писал, будучи корреспондентом газеты «Правда», куда отправлял беллетризированные заметки из разных мест страны, поскольку лично участвовал в первых запусках многих важных объектов. И делал он это с трепещущим сердцем, ведь мечты его детства осуществлялись.

Но! Горбатов всё-таки видит и в идеальных условиях проблемы, касающиеся в первую очередь человеческого фактора, особенно халатности. Кто-то где-то недосмотрел, недоработал или всерьёз не воспринял возникновение серьёзных проблем, как самоотверженный труд честных людей оказывался напрасным. Требовалось отдавать всего себя, лишь бы исправить чужую оплошность. И вот, наконец-то, объект запущен. Все рады — рад и Горбатов.

Ещё одной особенность характера советских людей тридцатых годов была жажда к установлению рекордов. Смены соревновались, применяя различные усовершенствования, позволяющие проделать больший объём работы. Горбатов делится с читателем историей нескольких особо отличившихся людей, начиная со Стаханова, совершившего своё достижение недалеко от тех мест, где Борис Горбатов непосредственно родился. Разве не будут после этого писателя переполнять эмоции? Он невольно стал причастным к свершению знаменитого шахтёра, чьё имя ныне является нарицательным.

Читая Гобратова, читатель понимает, — проблемы в обществе были, есть и навсегда останутся, но из этого не надо делать ещё одну проблему; следует переосмыслить понимание своего недовольства, сумев найти силы для подавления собственного Я в угоду интересам государства, иначе грянет слом старого, а заодно произойдёт и потеря равновесия минимум на одно десятилетие, что, в свою очередь, способно породить проблемы большего масштаба — именно этого следует избегать любыми способами.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Прошлое без надежды на будущее. Прошлое без намёков на благополучный исход. Прошлое без определённого смысла. Это прошлое принадлежит воспоминаниям Бориса Пастернака. Всё беспросветно, муторно, тяжело, напряжённо. Так писатель понимал прожитые годы, храня в памяти эпизоды из детства и молодых лет. Он наблюдал за ростом противоречий во время русско-японской войны и за разрешением социальной катастрофы, выразившейся в виде гражданской войны. Родись Пастернак позже — из него мог получиться верный идеалам советского государства гражданин, но он родился раньше, поэтому не мог с чистым сердцем принять происходившие в обществе перемены. Да и кто бы мог спокойно их созерцать, ежели от твоих действий зависит мало, и именно тебе с осознанием этого суждено жить всю оставшуюся жизнь.

Пастернак понимает прошлое по-своему, как должен поступать каждый человек. Никто не имеет одинакового жизненного пути, даже имея сходные моменты в биографии. Всё равно есть отличительные черты, заслуживающие уважительного отношения. Пусть Пастернак не готов был трудиться во славу народившейся страны, хоть и пытался. Со временем в нём должно было проснуться желание заново переосмыслить с ним произошедшее. Именно таким образом родился «Доктор Живаго», крайне трудный для чтения и анализа роман.

Борис начинает повествование с чьей-то нелепой смерти, случившейся на пути следования поезда. Незначительное происшествие не несёт в себе ничего, но Пастернак для чего-то решил ознакомить читателя именно с этим моментом. Происходит погружение в авторскую манеру изложения. И читатель понимает, Пастернак описывает чужую трагедию без какого-либо сочувствия. Это произошло в силу независящих от людей причин, значит надо с таким положением считаться. К сожалению, одна смерть становится предвестником множества других смертей, к которым Пастернак будет относиться также спокойно. Для него данные обстоятельства — повод позволить действующим лицам о чём-то поговорить. А разве может объединить незнакомых людей что-то другое, нежели происшествие, когда нельзя стоять в стороне и не обращать внимания на происходящее вокруг?

Другой аспект описываемого Пастернаком, затрудняющим понимание повествования, является нагромождение всего. Борис свалил в кучу кучу куч, разбавив кучу кучей куч. Его личная трагедия понятна, но она раскрывается через множество диалогов, редко несущих конкретное объяснение происходящего на страницах. Практически невозможно понять, какие именно процессы происходили внутри страны, отчего разразилась гражданская война и каким образом во всё это был втянут главный герой. Безусловно, Пастернак об этом где-то писал, разбавив для всех важное иными сюжетами, важными для него лично. Пусть идёт братоубийственная война — нужно сообщить читателю иные сведения, например о Толстом или чьих-то родах. Это важнее, ведь Пастернак писал якобы о докторе Живаго, которому довелось жить в непростое время. И вот это время становится декорациями. В остальном же ворох мелькающих судеб.

Не хватает в «Докторе Живаго» огонька, накала страстей и человеческого участия. Всё податливо и мнётся словно пластилин. Слепив одну фигуру, Пастернак тут же её мял и из этого же материала лепил следующую, изредка пытаясь слепить ранее встречавшихся в повествовании действующих лиц. В итоге за десять лет он налепил достаточно, опубликовал получившееся за границей, получил Нобелевскую премию и надолго пропал из жизни соотечественников. Его точка зрения имела право на существование, но советское государство не разделяло отличных от своих взглядов. Они все лепили из одного пластилина, трактуя получавшееся по-разному. Прошлого не изменить, а вот заново слепить его можно: Пастернак внёс свою лепту, встав в один ряд с Михаилом Шолоховым.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читатель может не знать, но когда-то в Австралии случилась самая настоящая золотая лихорадка. На континент со всего света хлынули орды лихих предприимчивых людей. Среди них оказался и один из главных героев «Прикосновения» Колин Маккалоу, на примере чьей жизнь писательница смогла восстановить хорошо забытые истины и ещё раз, в своей излюбленной манере, снабдить текст энциклопедическими выкладками. Простого сюжета ждать не приходится: снова сталкиваются интересы действующих лиц — их сжирает череда несчастий; мораль подводится под понимание необходимости терпеть сиюминутное, ибо страсти в обществе вспыхивают постоянно, не меняясь из поколения в поколение, покуда всякий мнит свои проблемы важнее горестей других.

Начинается путешествие читателя и действующих лиц в Шотландии, откуда отбывает богобоязненная девушка, отданная в жёны австралийцу, выписавшему себе невесту, которую он никогда не видел. Сюжет кажется дерзким, однако желание молодого человека быстро становится понятным — в Австралии нет смиренных женщин, готовых терпеть вольности мужа и жить взаперти, ради выполнения цели рожать и рожать. Прожив пять недель в каюте, будущая жена оказывается в Сиднее. Только Австралия встретила нового жителя не свежим морским воздухом и головокружительными видами, а вонью сливаемых в залив продуктов жизнедеятельности города. Впрочем, удаление от Сиднея не приносит облегчения — запах преследует девушку всюду. Не спасает положение лифт (новомодное изобретение), ни рассказы будущего мужа о новшествах в рудном деле. Можно сказать, читатель должен понимать, что далее текст произведения будет насыщен подробностями, раскрывающими перед ним реалии тех дней.

Сюжет «Прикосновения» развивается постепенно, знакомя читателя с главными героями. Маккалоу умело строит повествование, придерживая факты из жизни действующих лиц, стараясь постоянно удивлять читателя. С первого взгляда простая для Австралии ситуация обрастает подробностями, следуя которым читатель понимает истинную причину оказавшихся в центре внимания героев. Если с девушкой всё понятно изначально, то выписавший её австралиец — кладезь секретов, о части которых он сам ничего не знает. Завязывается любовный треугольник, рождаются дети… И вот с этого момента «Прикосновение» теряет притягательный шарм.

Маккалоу любит рассказывать читателю об особенностях полового развития девочек, сообщая в подробностях мало-мальски важные и совсем уж неважные детали. Кроме того, когда тайн не осталось, а сюжет надо двигать вперёд — Колин исходит из банальной писательской привычки строить повествование на росте напряжения. Читатель это понимает уже после того, как главная героиня в момент первой беременности сталкивается с угрожающей её жизни ситуацией. После случается ряд новых событий, провоцирующих читателя сперва на сочувствие, а позже и на отрешённость, поскольку горестные события случаются с таким упорством и накалом, что редко бывает на самом деле.

Нанизывание проблем создаёт для автора ряд неудобств в виду необходимости с ними разбираться. Маккалоу поступает прямолинейно: обозначив суть напасти, она не развивает события дальше, пока во всех красках не опишет поиски источника неприятностей, способы его искоренения и печальные для кого-то из действующих лиц последствия. Сцена за сценой продвигается повествование, покуда читатель не начинает понимать, что пока не будет поставлена точка в предыдущей — он никогда не узнает о содержании следующих страниц. И в таком духе до конца произведения, когда часть действующих лиц состарится и умрёт, а другая продолжит борьбу с жадным до людского несчастья писателем.

Хм, да, читатель обязан знать про повадки юных австралийцев — в уборной они специально ходят мимо, а девочкам показывают гениталии. Будем надеяться, теперь страну населяют не потомки преступников и золотоискателей, а поистине цивилизованные люди, с которыми можно вести дружеский диалог.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Российскому читателю предлагается сборник из двенадцати коротких историй Элис Манро, озаглавленных «Беглянкой». Оригинальная книга состояла из восьми рассказов, но такое число видимо не смотрелось, поэтому откуда-то взялось ещё четыре. Их объединяет тематика отношений между женщинами и мужчинами, причём упор делается именно на миропонимание слабой половины человечества. Читатель может возмутиться, сказав, что надо перестать наделять женщин не соответствующими истине эпитетами. И ведь читатель прав, но до той поры, покуда не ознакомиться с содержанием сборника.

Семейное счастье кажется недостижимым. И причина этого очевидна — желающие счастья не осознают его значения. Под счастьем понимают некое состояние удовлетворения, которого можно достигнуть, но принять никогда не получится, поскольку счастливый человек всё равно будет чем-то недоволен. Вот так и главные героини историй Манро идут по пути к светлому будущему, обходя стороной прямые и ровные дороги, предпочитая им бег по извилистой тропе через кусты шиповника. Результат подобных метаний очевиден — порванная одежда, изорванная душа и долго незаживающие кровавые раны.

Действующим лицам не хватает решительности. Они изведут себя и всех окружающих, включая самых близких людей. Им нужно было один раз проснуться с твёрдым намерением осуществить задуманное, вместо чего они мечутся из угла в угол, задумав поступить определённым образом, чтобы спустя время так и остаться в прежнем состоянии. Также действующие лица пугливы — они держат дистанцию от всего подряд, не позволяя к себе приближаться. Они подобны губке, что впитывает в себя эмоции собеседников, не желая делиться своими. И когда наступает пора дать ответ, тогда прежних собеседников рядом уже нет, а изливать эмоции обратно приходится другим людям.

Рассказывая эпизод из чьей-то жизнь, Манро имеет талант забывать начало. Читатель знакомился с яркой проблемой, присущей обществу, и вот он уже ни с чем не знакомится, наблюдая за повествованием, будто автор далее решил посудачить о делах житейских, о чём обычно никто не может вспомнить к вечеру, включая рассказчика. Хотелось увидеть наглядный пример разрешения конфликта супругов от пресыщения друг другом, осознать истинную вину при отказе удовлетворить желание общения со сторонним человеком, да разрешить ряд религиозных проблем и разобраться с положением приёмных детей… Хотелось бы! Вместо всего этого Манро каждый раз переключается на что-то другое.

Безусловно, в жизни происходят разные происшествия. Каждый считает свой случай уникальным и достойным всеобщего внимания. Наверное также считает и Элис Манро, давая читателю право внимать какой-либо истории, будто имеющей настолько важное значение, чтобы рассказать её всему миру. Заметки такого рода обязательно будут пользоваться спросом, когда некто всерьёз заинтересуется бытом людей в Канаде. Конечно, хорошо, если будет иметься хотя бы подобный источник. В случае Манро её произведения не останутся без внимания. По крайне мере — не останутся без внимания в ближайшие десять-двадцать лет, а после всё может произойти, в том числе и забвение. Лишь звание нобелевского лауреата будет служить стимулом для знакомства с творчеством Манро.

Разбираясь с наполнением сборника, его содержание можно передать в занимательном виде:
Беглянка. Скоро: Уловки — Мухи на подоконнике; Прегрешения — Девушка в блузке-гардемарин; Страсть — Квадрат, круг, звезда; Случай — Дырка в голове; Молчание — Не мучайте Данте.

Одна из множества работ Элис Манро. Не лучшая и, наверное, не худшая. Знакомиться с творчеством автора следует — где ещё удастся прочитать о незамысловатом существовании человека без определённых целей в жизни, да с хрупким и до невозможности эластичным внутренним миром, грозящим лопнуть и не лопающимся.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читатель смотрит на страницы «Невыносимой лёгкости бытия» Милана Кундеры и осознаёт насколько ему противно видеть отражение собственной жизни. Мыслями действующих лиц движет половой инстинкт, их интересует продукт акта дефекации и всё остальное сосредоточено вокруг первичных проявлений интереса человека к окружающему миру: руки тянутся к некоему интригующему предмету, чтобы его обсосать, засунуть в любое из отверстий своего тела, а потом радостно извлечь и снова обсосать. Так уж сложилось, что для чехов одной из тревожных тем XX века стала Пражская весна, когда Советский Союз ввёл танки в их страну. Милану Кундере осталось повернуть время вспять и обсосать события тех дней.

Кундера не просто размышляет о лёгкости бытия, замешивая в повествование мысли эротического плана, он думает гораздо глубже, постоянно вдыхая аромат женского лона и превращая фаллос в руку, также учитывая реалии осадного положения страны. Прага контролируется русскими, производящими насильственный акт, поскольку чехи не были согласны их принять. Мир взбудоражен, местные репортёры фиксируют все моменты, связанные с советскими войсками. Для Кундеры Прага из наполненного приятными ароматами города постепенно превращается в дурно пахнущее срамное место.

Раковой опухоли подобен случившийся конфликт. От рака же люди умирают, если вовремя его не обнаружить или запустить процесс. Чехи вовремя спохватились, пройдя через череду облучений. Это было болезненным, ведь умирали не раковые клетки, а настоящие люди. Кто-то должен был пострадать за высокие западные идеалы, разрушавшие социалистическое восприятие реальности. Опухоль могла оказаться доброкачественной, не пойди чехи и словаки наперекор судьбе. Озлокачествление не заставило себя ждать. Кундера это понимал, поэтому без жалости выносит приговор одному из персонажей, безропотно согласившемуся принять свою судьбу и отдать другим собственное право существовать. Таким образом Кундера опосредованно вынес приговор Советскому Союзу, сожалея о крахе социалистической системы.

Не видеть и не желать знать дела рук своих. Не делая ничего во благо действующей власти, Кундера вносил ощутимый вклад, взрастив неприятное лично ему осознание народившегося режима. Как своё родное дитя должна восприниматься социалистическая Чехословакия, но нет в ней ничего приятного. Устремления страны похожи на устремления Кундеры, только противно осознавать подобное положение дел. Не может иметь права на существование плод дум молодости и результат скоропалительных решений. Зрелое восприятие открыло глаза шире прежнего, заставив Кундеру содрогнуться и отречься от былого.

Остальное наполнение «Невыносимой лёгкости бытия» именно о том, о чём Кундера склонен говорить на последних страницах произведения. Его беспокоит наследие Сталина и всё, что так или иначе связано с дефекацией. Нет иного на уме, коли жизнь окрасилась в оттенки кроваво-чёрного стула. Сидевшая внутри Чехословакии опухоль требовала извлечения. Первый надрез случился по весне 1968 года. Он был болезненным и ломающим мировосприятие.

У Кундеры получилось вспомнить былое пошло и пространно, чему был рад Запад. Опухоль после надреза дала метастазы по социалистическим республикам Советского Союза. Уже другие стали понимать, что есть на самом деле невыносимая лёгкость бытия. Мир стремительно менялся, избавляясь от копившегося десятилетиями балласта, неся на смену одной проблеме ворох иных неприятностей. Известно ведь, как природа не терпит пустоты, заполняя доступное ей пространство чем-то гораздо опасным для форм нынешних, продолжая искать идеальные условия и идеальных обителей, так и общество регулирует себя, вытесняя одно другим. Если пытаться сохранить имеющееся, то последующий взрыв будет болезненнее, нежели мог быть.

Легко жить и легко умирать, легко болеть и легко идти на поправку, легко меняться и легко противиться переменам, легко понимать происходящее и легко думать, что ты единственный, кто прав.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рим успешно стирал иудейские города, ничего от них не оставляя, кроме памяти. Результат двух войн с Карфагеном известен, а вот касательно Иерусалима имеется ряд обстоятельств, мешающих пониманию прошлого. И основное, конечно, заключается в том, что современный Иерусалим менее связан с древним городом, нежели нынешние развалины Карфагена с Карфагеном времён процветания. Экскурсоводы вам об этом не скажут, водя вас по Виа Долороза, рассказывая красивые истории о днях минувших. В самом деле, что можно сказать о городе, от которого осталась часть стены, именуемой Стеной Плача? Но одно дело сказать и совсем другое показать. Вот тут и возникает проблема, поскольку в результате иудейских войн Иерусалим был стёрт в пыль. Про возведение позже на его месте римского поселения, ныне именуемого Старым Иерусалимом смысла говорить нет вообще.

Лион Фейхтвангер является именно тем экскурсоводом, который рассказывает историю по своему усмотрению для привлечения внимания читателя. Не единожды он строил повествование исходя из собственных представлений о прошлом, подменяя реальность в угоду красивому сюжету. Вновь и вновь это остаётся на его совести. В очередной раз находить расхождения нет никакого желания. Чтение трудов Фейхтвангера может быть только развлекательным — познавать по его книгам прошлое будет огромным заблуждением. Впрочем, Фейхтвангер чаще рассказывает о прошлом, опираясь на источники, согласно которым кто-то уже подобное написал. Посему ещё один камень летит на делянку Лиона.

В центре повествования Иосиф Флавий, изначально представитель Иудеи в Риме, а потом летописец. Он приехал помогать вызволить из тюрьмы трёх старых иудеев, позволявших себе вести активную антиправительственную деятельность; человек всегда боролся за свои права, и не имеет значения, что следующее поколение борцов снова будет бороться за свои права, понимая их иначе. Иудею штормило, ей не было покоя и данное государственное образование желало избавиться от влияния Рима. Война должна была разгореться, но это случится не сразу. Сперва Фейхтвангер познакомит читателя с устройством Римской Империи, нравами её населения и тем, как плохо обращаются с иудеями.

Большой город у Фейхтвангера напоминает деревню. Всё доступно и с каждым можно найти общий язык. Иосифу Флавию потворствуют влиятельные сенаторы и именитые актёры. Все готовы придти ему на помощь, оказывая услуги едва ли не просто так, не требуя ничего за это. Поэтому не вызывает удивления ситуация, когда сам император нисходит до мольб Иосифа, предлагая Иудее всего лишь отказаться от важного для неё города Кесарии, попутно устроив представление в театре, где иудеев будут унижать. Так и продвигается вперёд сюжет, согласно построению идеальной истории о человеке, в чьих силах совершать невозможное.

События развиваются постепенно. Фейхтвангер излагает часть правдивой истории, вкрапляя в текст красочные моменты. Читатель может лично убедиться, наблюдая за ростом влияния Иосифа, участием его в войне на стороне иудеев и последующую жажду от осады, вплоть до опалы и презрения соплеменников вследствие открывшейся ему истины о Спасителе. Первоначальный задор Фейхтвангера переходит к сухому толкованию конфликта, который римляне сперва проиграли, дав Иудее возможность увериться в способности противостоять силам превосходящего её соперника.

Не обошёл вниманием Фейхтвангер и любимую писателями тему цирка. Подавив восстание, возникла необходимость продемонстрировать другим провинциям пример наказания за неповиновение Риму: животные разрывали людей, пожирая их на глазах у зрителей.

Для примерного ознакомления с одним из эпизодов еврейской истории «Иудейская война» может подойти. Но лучше дополнительно ознакомиться с другими источниками, хотя бы с аналогично названной семитомной работой самого Иосифа Флавия, на которую Фейхтвангер прежде всего и опирался.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Суть «Приваловских миллионов» Дмитрия Мамина сводится к описанию жизни тридцатилетнего человека, вернувшегося домой на Урал, которому нужно срочно жениться. Это главное и основное в повествовании. Всё остальное воспринимается фоном и не даёт точных представлений о жизни провинциальных людей и тяжёлых условий труда заводчан. Подобное ранее встречалось у других классиков, особенно у Александра Островского. Единственное, что бросается в глаза, образ главного героя, опередивший своё время. Он чрезмерно мягок, но уже обозначил нарождающуюся кончину государства.

Некогда купленную за бесценок землю вернуть башкирам, воздать по заслугам мастеровым и рассчитаться с долгами — план действий Привалова. Он не до конца осознаёт тяжесть ситуации и продолжает плыть по течению. Мамин ему потворствует, отвлекая внимание читателя на любовные метания молодых людей, решающих более важные проблемы в связи с естественной надобностью. Сам Привалов — не такой уж и привлекательный жених, поскольку в качестве наследства на него свалились плоды разгульной жизни матери и отчима, прокутивших накопления отца до состояния грозящегося вот-вот произойти краха. При таком раскладе план Привалова выглядит нелепо.

Редко Мамин концентрирует внимание читателя на проблемах заводского дела и особенностях людского стремления набивать карман при первом удобном случае. Разумеется, читатель не питает иллюзий касательно понимания складывающегося на периферии страны положения. Людей должны угнетать и на них наживаться — это правило действует в любых случаях, когда кто-то на ком-то зарабатывает. Но, вместо раскрытия портрета одного из промышленников, Мамин предпочитает строить историю исходя из банальных жизненных проблем. Пусть другие персонажи воруют и наживаются, а главный герой будет бегать от невест, чтобы потом начать испытывать все прелести ссор с требовательной женой.

Привалову совсем немного не хватает до принятия его идей за донкихотские. Мамин не наполняет повествование юмористическими элементами и не предлагает рецептов для улучшения сложившегося положения дел, поэтому о донкихотстве приходится говорить мельком. Читатель быстро убеждается в сервантизме писателя, стоит в сюжете появиться мельнице. Куда же после этого деться от всплывающего перед глазами силуэта человека на кляче с тазом на голове? Привалов так не выглядит, но он близок к этому. Он борется с проблемами надуманными способами, благодаря стараниям Мамина.

Всем воздать по заслугам: пусть несчастные станут счастливыми, а ныне счастливые — получат по полной за прегрешения. Мамин раскручивает колесо социальных проблем, создавая для действующих лиц обличающие их ситуации. Недолго франт будет подобен английскому денди — хлебнуть горя он должен обязательно. Да и сам Привалов обязан расплатиться за годы беспутной жизни, так его ничему и не научившей. Каждый может найти выход из свалившегося бедственного положения — так решил Мамин. И только на совести Мамина останутся последствия им поставленной в конце точки.

Мысли Мамина могли повлиять на рост напряжения в России. Будущие революционеры были ещё юными, а они уже имели источником вдохновения «Приваловские миллионы». Главный герой повествования хотел отойти от понимания изживающего себя мироустройства, раздав земли чуть ли не крестьянам и поставив рабочих практически на один уровень с собой. Подобные радетели за справедливость в истории страны появлялись постоянно, поэтому поведение Привалова не кажется таким уж глупым, однако в нём, помимо донкихотства, есть цельное зерно, заставляющее смотреть на произведение Мамина под другим углом.

Трактование чего-либо складывается из нескольких факторов, главным из которых является обстановка вокруг читателя. Поэтому понимание «Приваловских миллионов» в начале XXI века именно такое.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Прошлое переписать невозможно, зато можно переписать саму историю. Редкие моменты человеческого счастья раньше действительно были, но заканчивались они всегда одинаково — уничтожались грубой силой. К переменам нельзя подготовиться, каким путём к ним не двигаться — всегда остаётся необходимость смириться, проглотив личное мнение, или начать борьбу за возвращение былого, причём не всегда это достигается с помощью открытой конфронтации. Но коли ты являешься очевидцем дней минувших, то тебя до конца жизни будет душить обида из-за упущенных возможностей, в которых виноватым ты и окажешься. Только человек не склонен исходить от своей персоны, рассуждая о глобальных процессах: обязательно кто-то окажется виноватым.

Развал Российской Империи стал закономерным итогом бродивших в обществе процессов. О грядущем крахе знали за много десятилетий до случившегося. И не в том беда, что ослабела царская власть. Нельзя искать определённую причину, поскольку развал всё равно бы произошёл. Это вполне объясняется происходившими в мире переменами. И там где базаровы потворствовали грядущему краху, там же на баррикады забирались рудины, готовые избавить Россию от монархии, только ради того, чтобы избавить.

Разумно предположить, что Ирину Головкину не устраивала власть большевиков, а затем и товарища Сталина. Ей не давали спокойно жить, обирали и обижали, может быть ссылали и постоянно помыкали. Но кто в то время не подвергался страху, не зная чего ожидать на следующий день, если ночью к тебе не нагрянут и не увезут навсегда в неизвестном направлении? Ирину не беспокоит судьба других — те сами получили желаемое. А вот люди дворянского закала потеряли наследие предков и оказались перед необходимостью бороться за выживание. Да, им урезали жилую площадь, не давали учиться и работать, подвергали всеобщему позору, не позволяя чувствовать себя равными.

Слом старого уклада произошёл. Ирина Головкина предлагает читателю ознакомиться с судьбой людей, которым теперь предстоит жить в новой действительности. Кому-то из них придётся поменять имя, лишь бы избежать расправы. Они уже побеждённые — им осталось пропеть лебединую песнь и навсегда уйти со сцены. Будет очень больно и страшно за себя и за близких. Мучиться предстоит до последнего вдоха.

У Ирины Головкиной удачно получается описывать быт молодого советского государства. В своих словах она не расходится с тем толкованием прошлого, которое встречается у других писателей. Только Ирина Головкина делает это в более жёсткой форме, не боясь, например, указать на интернационал у власти или обвинить Сталина в создавшемся положении. Но за подобной обидой нет весомой подтверждающей истории. Читатель лишь взирает на мытарства некогда важных для государства людей, коих теперь всяк желает поскорее истребить. Впрочем, тогда все ели друг друга, поэтому акцентирование внимания на себе, без рассмотрения проблемы в более широком понимании, губит весь смысл произведения.

«Побеждённые» — это страдания ангелов в окружении пролетариата и люмпенов. Они сложили крылья и не могут смотреть на людей с прежней высоты. Им указали на специально отведённое для них место. Отныне взлететь не получится. Над ними довлеет робость. Вместо продолжения борьбы за права они выдумали для себя угодные действующему режиму биографии. Ангелы продолжают терпеть даже тогда, когда их низводят ниже людей. И неважно, что страдает кто-то ещё. Разве это имеет значение? Думали раньше только о себе, думают и теперь, будут думать и после.

Автор: Константин Трунин

» Read more