trounin.ru

Работу запущенных механизмов трудно остановить. Ещё труднее, если дело касается человеческого общества. Одна идея сменяет другую. И вот — революция! Движение ускоряется, сметая преграды. Этого нельзя избежать, можно попытаться отсрочить. Безумные мысли сгорают, а разумные способствуют прогрессу. И именно о его важности решил рассказать Лион Фейхтвангер, взявший для примера британские колонии в Америке, совершившие невероятное деяние — отреклись от короля. Вольные каменщики, масоны, поставили для себя целью развить подобное в других государствах. Свершился прогресс человеческой мысли, зажжённый французскими мыслителями. Сперва их взяли на вооружение тринадцать американских штатов, а позже дело дойдёт и до самой Франции. Пока же Фейхтвангер предлагает проследить за событиями, приведшими к Войне за независимость в Северной Америке. Если Вашингтон воевал и отстаивал право на самостоятельность у себя дома, то Франклин делал это непосредственно в Европе. Действие книги «Лисы в винограднике» происходит в Париже.

История любит случайности. Очень трудно делать прогнозы, когда нельзя учесть все факторы, способные повлиять на промежуточный результат. Фейхтвангер главную случайность в деле обретения независимости Соединёнными Штатами Америки видит в литературном гении Пьера Бомарше, чьи труды позволили опосредованно предоставить взбунтовавшимся колониям оружие. «Севильский цирюльник» дал опору сперва Бомарше, а потом трансформировался в требуемую за океаном помощь. Интересный факт, который трудно соотнести с политикой; он не будет иметь весомого значения для учебников истории. Беллетристика наоборот цепляется за такие случаи, стараясь их во всех красках раскрыть перед читателем. Во многом именно поэтому Фейхтвангер уделяет столько времени Бомарше. Жизнь талантливого человека состояла из взлётов и падений. И это ещё больше интересует писателя, для которого насыщенная событиями жизнь становится возможностью наполнить повествование большим количеством деталей.

Фейхтвангер не всему уделяет внимание. Только интересующие его моменты являются важными. При обильной словоохотливости, он многое пропускает, уделяя внимание основным событиям. Так Фейхтвангер с удовольствием описывает сцену, где император Священной Римской империи Иосиф II советует королю Франции Людовику XVI сделать обрезание, дабы Мария-Антуанетта наконец-то родила дофина. Касательно самой Марии-Антуанетты Фейхтвангер весьма рьяно описывает сцены, где её порицают за растраты, принуждая вести более скромный образ жизни. Всё это эпизодические мелочи, являющиеся тупиковыми ветвями сюжета. К ним относятся и гложущие Франклина мысли о предательства сына, убеждённого роялиста, как и о похождениях внука, аналогично предающего отца, как некогда поступил сам Бенджамин. Аналогичный дискомфорт вызывают конвульсии умирающего Вольтера, последнего из плеяды философов, заложивших новое понимание человеческого общества. Можно всё это считать приятными дополнениями к основному сюжету.

Повествование книги «Лисы в винограднике» не даёт читателю представления о действующих лицах. Фейхтвангер не считает нужным подробно на них останавливаться. Героев гложут определённые проблемы. Вот о них писатель и говорит. Конечно, каждое действующее лицо добилось нынешнего положения не единожды споткнувшись. Возьмись Фейхтвангер более основательно, как могло получиться невероятно масштабное полотно. Стали бы понятными воззрения действующих лиц и их поступки. Незаслуженно опустил писатель тему детства Франклина, а ведь он был пятнадцатым ребёнком в семье. Как незаслуженно опустил и тему масонства. Складывается ощущение недосказанности, когда на происходящее влияло много мелких событий, при полном отсутствии того, что имело критическое значение для истории. Теперь читатель будет уверен, будто убийство королём Франции кошки и явилось причиной обретения американскими колониями независимости.

После окончания событий этой книги грянет буря. А за ней ещё одна буря. Прогресс неумолим. Фейхтвангер прав, когда утверждает, что всё новое когда-нибудь устареет. Снова буря.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Северная Америка — арена для борьбы Британии с Францией за право называться ведущей державой. Никогда не могли придти к взаимопониманию два этих непримиримых соперника. Бурление в котле не останавливалось ни на миг. Нет и намёка, что осталось не так много времени до решающего слова колонистов, продолжающих исправно нести службу британской короне. Кажется, нет более преданных подданных, чем жители тринадцати штатов. У них есть лишь желание быть услышанными, но это остаётся в сердце каждого из них. Пока существуют более насущные проблемы. И индейцы являются главной головной болью — с ними очень трудно придти к согласию. Одна часть племён поддерживает британцев, другая — французов, третья — предпочитает выжидать. Однажды на берегах Онтарио произошёл кровавый инцидент.

Купер — это Купер. С этим ничего не поделаешь. Антураж в книгах разный, а сюжет тот же самый. Вновь куда-то идут, благодаря чему читатель лучше узнаёт природу Северной Америки; среди путешественников есть девушка, что привлекает внимание всех действующих лиц, а также разбивает их надежды и влияет на адекватное восприятие ими происходящего; есть много-много врагов, желающих обратить благородные порывы европейцев в труху. И пускай! Основное заключается не в этом.

Купер открывает для читателя мир полный приключений. Ежели в Европе всё наскучило и нет ничего нового, то Ниагарский водопад и огромное озеро Онтарио — любопытные явления. Опять действующие лица совершают такое, о чём никто в здравом уме никогда бы не догадался. Оказывается, не так страшна Ниагара: при должной сноровке водопад под лодкой никогда не оборвётся, знающий человек укажет места, плывя по которым на тебя даже не брызнет. Таким же фантастическим кажется Онтарио. Озеро настолько большое, что не видно противоположный берег. Особенности плавания по нему полны загадок, так как сильно отличаются от привычных. Морской волк быстро погасит вспыхнувшую спесь, когда его самомнение споткнётся о подводные течения, и он осознает острую необходимость в знающих местность людях.

Следопытов у Купера несколько. Беззащитный на море — превосходен на земле, а знающий тайны воды — мало чем будет полезен вне корабля. Поэтому читатель может убедиться в нужности обоих. Купер щедро делится сведениями, расширяя кругозор. Происходящие при этом события — дело десятое. Интерес представляют именно размышления главных героев, когда Купер сталкивает старые убеждения с новыми фактами, вынуждая людей менять точку зрения, соглашаясь с очевидным. В этом можно усмотреть прицел на будущие события, если рассматривать книгу не только в качестве развлекательного чтения, а как нечто другое, написанное не потехи ради.

Повествование наполнено разговорами персонажей. И очень редко кто-то говорит по делу. Куперу удавалось наполнять страницы текстом. оставляя их пустыми. Толкового противостояние британцев и французов не получилось — читатель лишь узнаёт о взаимной ненависти, а также о шатком положении тех, кто знает о соперниках больше, нежели самую малость. И, разумеется, индейцы, которые спят и видят как бы насолить пришельцам. Вот индейский вопрос — это краеугольный камень, не дающий разгуляться воображению читателя. Однотипность поведения краснокожих и предсказуемость — убивают интерес.

Купер писал не только про индейцев. В «Следопыте» он решил снова перед читателем открыть другую свою страсть — море. Не зря добрая часть пути в повествовании пролегает по рекам и озеру. Индейцы до Войны за независимость знакомы были ему по сторонним источникам, тогда как водная стихия была важной частью его жизни. Не стоит забывать, Купер около пяти лет прослужил в морской службе. Одно время он плавал по Онтарио. Именно поэтому его суждениям на этот раз трудно возразить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Человек — игрушка в руках богов. И когда богам скучно, тогда они начинают устраивать между собой состязания. И нет ничего лучше, чем собственными руками направить ход событий по своему сценарию. Древние греки склонны были верить именно в такое положение дел — это следует из того наследия, которое они оставили потомкам. Среди них наиболее выделяется Гомер, чьи произведения не были уничтожены, дойдя до нас едва ли не в полноценном виде. Повезло Гомеру и с переводчиками: читателю доступно много вариантов, причём все довольно сносного качества. Конечно, передать первозданную красоту было невозможно, но и манера изложения не нуждается в тщательном подборе рифм. От переводчиков требовалось держаться заданного размера, не брезгуя изменять ударения в словах, дабы не улетучилась певучесть.

Вопреки сложившемуся мнению, Одиссей не так страдал, возвращаясь домой, как это принято думать. На его пути возникло несколько препятствий, которые он успешно преодолел. А разве он мог их не преодолеть, когда сама Афина спускалась к нему с Олимпа, дабы наперёд рассказать, что его ждёт впереди и каким образом лучше выйти сухим из воды? Одиссею оставалось следовать советам, чем он и занимается на протяжении всего повествования. Вот не знай он о поджидающих его опасностях, то сгинул бы в безвестности. А тут на его стороне оказался помимо Афины громовержец Зевс, более важное лицо в божественной иерархии, нежели затаивший на Одиссея обиду Посейдон, чьего сына покалечил главный герой, возмутившись предложению быть размазанным о баранью тушу, прежде чем его начнут поедать.

Не так важны скитания Одиссея, как драма, разыгравшаяся на Итаке, где особая роль отводится его сыну и жене, противостоящих доблестным мужам, вознамерившимся оспорить титул властителя острова. Именно бойня в доме Одиссея — важная составляющая произведения. Самой бойне служит примечательный пролог, из которого читатель может узнать о метаниях сына, никогда не видевшего отца, а также о верности жены, придумывающей разные хитрости, лишь бы отдалить момент ожидающего её позора. Не обходится и тут без Афины. Богиня всюду вмешивается, давая подсказки. Людьми играют, не спрашивая их мнения. Можно пойти против воли богов, но тогда повезёт в единственном случае, когда за тебя заступится более сильный или хитрый бог, иначе печального конца не миновать.

«Одиссея» на удивление получилась добротным произведением. Не стоит обращать внимания на форму подачи материала. Надо полагать, передавать друг другу истории удобнее было с помощью песнопевцев, а ничего лучше стихотворной формы для этого не существует. Главное, «Одиссея» сумела пережить агрессию христиан, уничтожавших всё, что было связано с политеизмом. Наследие древних греков особенно заслуживало такого отношения, даже несмотря на то, что принцип единобожия всё-таки проник в их воззрения незадолго до нашей эры. По сути, ничего после этого не изменилось. Человек так и остался игрушкой, только теперь им распоряжается единый Бог и его заместители в лице архангелов и святых. Есть и противовесные силы. Произошло переосмысление понятий, а принципы остались теми же.

Удивительно, сказание Гомера близко по духу современному человеку. Действующие лица «Одиссеи» поступают согласно нормам морали сегодняшнего дня. Нет в их поступках ничего из того, чем славилась Древняя Греция и позже Древний Рим. Нет и того, о чём ныне говорят. Кажется, вольные нравы были в далёкие времена, но о них не судачили на каждом углу, как об этом теперь кричат сторонники подобного. А если даже Гомер об этом не говорит, то было ли что-то противоестественное вообще?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Кобо Абэ даёт очень ёмкое определение для экзистенциализма, вытекающее из текста книги «Чужое лицо». Оказывается, экзистенциализм — это духовная мастурбация. Именно так говорит Кобо Абэ, не выражая стеснения по данному поводу. Японцам, если кто не знает, свойственна откровенность. При кажущейся закрытости, они могут себе позволить такое, от чего у западных людей покраснеют уши. Пока Камю и Сартр пытались найти внутри себя ответы на тревожащие их вопросы, Кобо Абэ занимался тем же делом, но подходил к нему без стеснительности, оговаривая и интимные аспекты в том числе. «Чужое лицо» стало для него порывом рассказать о таком, о чём в обществе обычно не говорят. При этом потерять собственное лицо он не рискует. Представленная им ситуация может случиться с каждым, ежели доведётся стать жертвой взрыва, после которого лицо останется обезображенным.

Лицо — это зеркало души. Не будет лица — не будет души. Стоит изменить лицо, как ты в один момент становишься другим человеком. Любой шрам и дефект — причина для внимания собеседника. Ты уже не можешь оставаться самим собой, подстраиваясь под новые обстоятельства. Кобо Абэ утверждает, что люди с изуродованным лицом чаще других совершают самоубийства. При этом, женщинам свойственно менять лицо, скрывая от людей себя настоящую. А если собраться с мыслями, да представить себя в роли человека без лица, вынужденного пойти на уловку, создав маску, позволяющую улучшить восприятие тебя в обществе. Что будет тогда? Вот с этим Кобо Абэ и разбирается, для чего им была написана книга «Чужое лицо».

Аллегорий нет. Взята конкретная ситуация. Главный герой действительно пострадал от взрыва, у него уцелели только глаза и губы. Однажды он посетил театр масок Но и загорелся идеей создать себе маску, благодаря которой сможет появляться на людях. Начало повествования выстроено лаконично и прямолинейно, прерываемое редкими размышлениями автора. Далее размышления всё больше довлеют над повествованием, превращая содержание в сумбур. Кобо Абэ бросает главного героя в разные обстоятельства, давая повод для новой порции выводов. Происходящее начинает напоминать театральное представление, причём не самое привычное. Возможно, некоторые элементы писателем были взяты непосредственно из репертуара театра масок Но.

Главный герой мог не раз свести счёты с жизнью. Вместо этого он признаётся, что решил поставить эксперимент, для чего анализирует каждый свой шаг. Приятного мало, когда зеркало твоей души разбито и склеено вновь, а твоё естество было безвозвратно уничтожено. Голова забита мыслями об уродстве. Поэтому любые слова за спиной принимаются за сказанные о тебе, как и чей-то мимолётный смех или бранное слово. Остаётся принимать происходящее без возражений — нужно проводить эксперимент. Если для главного героя маска становится глотком свежих впечатлений, то обыгрывание подобной ситуации для Кобо Абэ явилось возможностью обсудить действительно важную часть тела. Человек не может существовать без лица — он становится обезличенным.

По сравнению с проблемой главного героя, любое недовольство внешностью воспринимается в качестве абсурда. Нужно быть таким, каким ты являешься. Можно изменить себя, став лучше, либо хуже. Можно стереть границы восприятия, представ в другом образе. Становится неважным отличие черт, когда их нет вообще. Национальность тоже перестаёт играть роль. Японец ты или кореец, а может японец, выросший в Китае, или японец, надевший маску: всё подвергается сомнению, когда не можешь увидеть лицо собеседника.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Тема потерпевших крушение в космосе всегда была популярной среди фантастов. Техника имеет свойство ломаться, поэтому неудивительно, если где-то там далеко-далеко произойдёт неприятность, вследствие чего люди будут обречены провести остаток жизни, будучи оторванными от себе подобных. Отдельная планета — это не остров в океане, мимо которого может проплыть корабль. Тут ситуация более серьёзная. Спастись ещё труднее. Чаще фантасты начинали развивать сюжет много позже, когда ранее оказавшиеся на дикой планете люди её освоили, а ещё чаще — являются потомками незадачливых предков. Некоторые же писатели предпочитали строить предположения и предлагать свои варианты развития человеческого общества, создавая для читателя элементы социальной фантастики. А вот Энди Вейер поступил гораздо проще — он взял Марс, придумал талантливого парня и создал для него все условия, чтобы он оказался единственным живым существом на планете. Теперь нужно сделать всё, лишь бы герой выжил. Это вполне возможно, если ты обладаешь сообразительностью и технически подкован.

Вейер излагает события крайне сухо. «Марсианин» начинается с дневника, в котором Марк Уотни отражает всё происходящее с ним. Задач перед ним стоит много, среди которых есть основная — ему нужно прожить до прибытия следующей экспедиции. Но для этого ему не хватит воды, еды и воздуха. Вот тут-то Энди Вейер и включает в повествование достижения науки, преобразовывая топливо в питьевую жидкость, выращивая картофель в непригодной для этого процесса почве и далее в том же духе. Ума на сложное Марку хватает. А вот до самых простых вещей он догадаться не может. Вейер с первых страниц создаёт для него максимально возможное количество «неразрешимых» трудностей. Человек был обязан погибнуть. Только за каждой неприятностью его поджидал успех. Почему же ему было так трудно? Он ни разу не задумался поступить проще. Когда ему понадобилась связь с Землёй, то он поехал на марсоходе в дебри, когда вместо этого мог выложить нужное ему слово на поверхности, что практически моментально могли увидеть, просмотрев очередную порцию снимков планеты.

Жизнь человека всегда находится в его собственных руках. Именно в его руках. Больше до человека никому дела нет. Жестоко? Такова реальность! Отчего-то людской гуманизм продолжает принимать самые извращённые формы. Снова перед читателем излюбленная тема спасения одного ценой жизни многих. «Марсианин» теряет притягательность, когда Вейер начинается знакомить читателя с сотрудниками НАСА и экипажем последней марсианской экспедиции. Из добротного сюжета о силе мысли и возможностях человека повествование моментально переходит в слезовыжимательную драму. Американцам готовы помочь все, включая китайцев, лишь бы спасти Марка Уотни. В одно мгновение весь мир стал следить за событиями на Марсе.

Опять же, главный герой — кто он? Вейер представляет его в виде неудачника, чьё единственное достижение — ему удалось попасть на Марс. По всем показателям он был на последних ролях. И по жизни он видимо был изгоем. Им бы и остался — не случись ему отстать от спешно покидавшей планету экспедиции. Где он изыскал скрытые резервы? Пусть это останется на совести писателя, давшего миру очередного идеального американца, что способен найти выход из любой безвыходной ситуации. Его готовили к подобному развитию событий. В остальном ему помог интеллект и запоздалое везение.

Нет в «Марсианине» настоящей американской фантастики золотого её времени, когда творили настоящие мастера, придававшие значение не столько человеку, скольку ситуациям, в которые тот способен попасть. Вейер отдал пальму первенства главному герою, представив Марс непригодной для него планетой. Не Марс действовал против, а человек искал средства, чтобы его покинуть. Для чего тогда летают люди на Марс? Получается, просто из любопытства. Ради него же они рискуют жизнью. Марс должен был пасть под мощью человеческого разума. Стать благоприятной для обитания средой. Так смотрели на красную планету фантасты пятидесятых-шестидесятых годов XX века. В XXI веке изменился подход — теперь надо привлечь внимание, поставив во главу проблемы человека. Конечно, такой подход эгоистичен. Но какой в этом эгоизм, когда люди наоборот отдают всё ради спасения другого? А ведь это самый настоящий эгоизм. Люди думают о людях, не думая ни о чём другом. Им всё безразлично: Земля, Марс, будущее, прошлое. Главное — здесь и сейчас.

Человек и конфликт — вместе и навсегда. Как бы литература не пыталась показать миролюбие людей, их готовность пойти на жертву ради ближнего, это будет оставаться противоестественным. На современность можно наложить штамп «Ненатуралистичность». Происходит подмена понятий практически во всём. Тогда как человек продолжает конфликтовать со своим окружением. Конфликтовал и Уотни, не найдя согласия с Марсом. На Марсе же просто дует сильный ветер… очень сильный ветер. Странно, что Вейер не вспомнил один из рассказов Роберта Шекли. А может вспомнил, придав ему вид «Марсианина».

Дополнительные метки: вейер марсианин критика, вейер марсианин анализ, вейер марсианин рецензия, вейер марсианин отзывы, вейер марсианин книга, вейр марсианин критика, уир марсианин критика, Andy Weir, The Martian

Удалённость подстанции от города имеет свои ощутимые плюсы для медика и относительные плюсы для водителя. Медик получает отдых в двадцать-тридцать минут во время дороги, в течение которых он может полностью сконцентрироваться на себе, полностью отвлечься от работы, взирать на обстановку вокруг, наблюдать за потоком машин, за людьми на остановках, замечать то, что в иной ситуации не успеваешь увидеть. Где-то изменился ландшафт, где-то началась стройка, смешной рекламный баннер, лихачество водителей на дорогах, один подрезает другого, третий наплевательски относится к знаку «Стоп» перед светофором.

Зимой дороги сужаются. Там, где раньше было три полосы, теперь две полосы. Эта зима характерна не только сильными снегопадами, но и неповоротливостью коммунальных служб. Когда на магистрали на полосах движения глубокие колеи, то это непорядок. Если эта проблема не решается вовремя, это приводит к странной ситуации, когда на дороге вместо двух полос движения появляется второй и третий ряд трамвайных путей. Не хватает равномерного стучания колёс о сочленения рельс да рогов, питающих автомобиль. Впрочем, раньше конки тоже возили по рельсам, и было свое удобство в таком виде транспорта, когда лошади тянули за собой карету по рельсам. Позже необходимость в лошадях отпала, карета смогла самостоятельно двигаться. В будущем машины так же будут привязаны к земле. Будут двигаться строгими рядами. Свобода передвижения по мостовым встала на рельсы. Свободный автомобильный поток обязан будет встать на рельсы. Только рельсы будут другими, а при движении человек не сможет прикасаться к панели приборов.

Сегодня такое невозможно. Будет ли возможно в будущем – тоже вопрос. Летать в такую погоду сродни самоубийству. Передвижение по земле настолько же затруднительное. Каждый поворот во двор занят. Вот застрял легковой автомобиль, а вот буксует грузовой, вокруг каждого бегают люди, кто-то помогает, толкая, кто-то усиленно прорывает лопатой путь к дороге. Техника не справляется. Коммунальщики откладывали чистку дороги до того момента, когда снег закончится. При ясном небе они уж точно наведут порядок в городе, и не надо будет повторно заходить на места былой расчистки. Дорожная ситуация оказалась непредсказуемой, небо не желало останавливать снежный поток. Спокойно себя чувствуют только водители внедорожников да счастливые обладатели машин, чьи четыре колеса могут быть ведущими. Пока не посадишь машину на брюхо, всегда есть возможность проехать.
» Read more

Писать книги можно разными способами. Совсем необязательно для этого создавать гениальные произведения, аналога которым ранее не было. Всегда можно воспользоваться сюжетами из других книг или переработать разные источники, чтобы представить новую трактовку некогда произошедших событий. А можно найти вдохновение в чём-то совсем далёком от литературы. Допустим, это может быть музыкальная композиция или даже изображение. Если брать для примера Анну Хвольсон, автора Мурзилки, то её на создание «Царства малюток» подтолкнули иллюстрации канадца Палмера Кокса, чей выдуманный народец Брауни стал знаковым для своего времени. Собственно, сами герои повествования у Анны Хвольсон — это ожившие картинки Палмера. Осталось для них придумать весёлые истории и изложить их на бумаге, что и было с успехом сделано. Годы шли: Мурзилка перестал быть лесным человечком в цилиндре и фраке, а Незнайка обрёл больший вес в книгах Носова.

Хвольсон предлагает читателю познакомиться с любопытными созданиями. Они невидимы человеческому глазу, но не из-за маленького размера, а в силу своей невидимости. Хвольсон называет их эльфами. Среди них выделяется только враль Мурзилка, более трусливый и говорливый, нежели способный на совершение разумных поступков. Не зря у него есть прозвище — довольно обидное — Пустая голова. И как-то вернувшись домой, он рассказал историю о том, будто ему довелось побывать в гостях у лисы, рассказавшей историю о сестре, обитающей на севере. И так всем лесным человечкам захотелось побывать в тех краях, что они снялись с насиженных мест и скопом повалили в неведомую даль. Хвольсон не стала останавливаться на одном этом моменте, дав эльфам возможность попутешествовать по миру, да в волю повеселиться.

История кажется заманчивой. Дети с удовольствием её проглотят. Хвольсон не утяжеляет повествование, сообщая лишь поверхностную информацию. Не успевают лесные человечески побывать в одной стране, как уже пора отправляться в следующую. Получилась занятная выборка любопытных фактов. Разумеется, не обделена история сказочными происшествиями, где-то весьма экстремального характера. Неразумные невидимки не задумываются, когда решают путешествовать на спине кита, либо передвигаться непосредственно по воде. Всюду их поджидают опасности. И кто-то из них обязан был пропасть без вести, либо умереть — да вот таких жестокостей Хвольсон себе не позволяет.

Самое главное, лесные эльфы всегда и во всём помогают людям, какие бы неприятности они им не устраивали. Не пройдёт лесной народец мимо затёртых во льдах китобоев. Впрочем, благородные порывы у Хвольсон заканчиваются довольно быстро. Набор историй очень скоро утомляет, поскольку разнообразия в них не наблюдается, как и в поведении персонажей. Будь в повествовании более основательные моменты, на которые можно опереться, тогда о скуке говорить бы не пришлось. Страны мелькают, а человечки передвигаются и того быстрее. Они легки на подъём, чересчур беззаботные и постоянно себе на уме.

Адаптация Брауни оказалась удачной. Без Хвольсон её могло и не быть. Всё настолько перепуталось в голове, что уже совсем не имеет значения, кто какую сыграл роль. Были приложены усилия и получен удобоваримый результат. Своё место на книжных полках приключения Мурзилки и лесных человечков могут занимать по праву. Благодаря Палмеру Коксу они превосходно иллюстрированы. Эту книгу можно не столько читать, сколько любоваться картинками. По ним без лишних слов становится понятно, чем занимаются персонажи. Можно самому придумать историю для лесных человечков — она будет такой же правдивой, как и версия Анны Хвольсон.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Падение Чака Паланика продолжается. Казалось бы, падение и Чак Паланик — единое целое. Без падения не будет Чака Паланика, а Чак Паланик не может творить без падения. Но и падение может достичь стадии упадка. Так и Чак Паланик перестал отличать падение от упадка. Творчество Чака Паланика в упадке. Упадок творчества Чака Паланика не достиг критической отметки. Чак Паланик уверен в силе своего падения, являющегося сильной чертой его творчества, воспринимаемое им в качестве особенности его стиля. Отличить неотличимое — задача из задач. Какие бы книги Чак Паланик не писал, прикрываясь для этого падением, его творчество остаётся в упадке. Пал Паланик! Растерял ростки таланта, прорастив упадок внутри себя. «Невидимки» и «Бойцовский клуб» остались в прошлом — впереди неизвестность. Почитатели американского писателя продолжают ждать нового откровения, а следовательно и настоящего падения. Пока же, упадок.

Не может Чак Паланик обойтись в своих произведениях без использования сторонней информации. Он прямо таки переписывает содержание умных книг, давая читателю право почувствовать себя в роли читающего литературу типа «Сделай сам». Ранее можно было узнать об изготовлении взрывчатых веществ из всем доступных ингредиентов, о правилах уборки в квартире и даже о грамотном приготовлении омара. Теперь Паланик предлагает совершить экскурс в растительный мир Нового Света, а также вынести для себя полезную информацию касательно заблуждений местного населения, привыкшего считать окружающую их флору за извечно сложившуюся. Это так органично помещено в текст книги, что зная Паланика, воспринимаешь его частью, поскольку иначе быть не может. И так ли важна основная идея книги, когда Чак делится такими любопытными сведениями, особенно касательно Перекати-поле.

Так о чём же хотел рассказать Паланик в «Колыбельной»? В один прекрасный момент, когда из задуманного им масштабного произведения о завоевании растениями жизненного пространства на новом для них континенте ничего не вышло, а где-то раздобытая информация, касающаяся внезапной беспричинной смерти младенцев, стала бередить душу писателя гораздо сильнее, тогда и осознал Чак важность разработки сюжета, способного сломать восприятие читателя. Не шизофрения, не внутренние комплексы и даже не религиозные предрассудки теперь двигают повествование — всё отдано идее могущества некоего текста, чтение которого убивает слушающих его людей. Проницательный читатель должен был бы догадаться, что на страницах «Колыбельной» может присутствовать фрагмент данного текста, отчего во время чтения у него могут умереть знакомые. У кого-то они действительно умерли, что возвеличило Паланика в их глазах ещё сильнее. Если же умерла лишь рыбка, плавающая теперь на поверхности аквариума, то это может означать правоту этих слов, либо читатель банально забыл её покормить, чересчур увлекшись чтением «Колыбельной».

Происходящее действие трудно поставить в один ряд с «Именем Розы» Умберто Эко, ещё труднее — с «Хазарским словарём» Милорада Павича и уж совсем невозможно — с ранним творчеством самого Паланика. Всё слишком фантасмагорично и надуманно. Идея была удачной, но представленные реалии — абсурдны. Мысли и поступки действующих лиц более свойственны началу разгадок тайн египетских пирамид, когда подобное могло быть воспринято в качестве гипотезы. Кроме того, Паланик возжелал напугать читателя опасностью чтения и прослушивания неодобренной кем-то информации, предсказывая массовую истерию из-за эпидемии внезапных смертей. Будем считать его слова в защиту авторских прав засчитанными. Если такой инструмент действительно появится в нашем мире, то о пиратстве можно будет навсегда забыть.

Упадок падения творчества Чака Паланика продолжается…

Автор: Константин Трунин

» Read more

Первым шагом Джека Лондона на стезе писательства стал сборник рассказов «Сын Волка», повествующий о суровых условиях Севера. Удивительно отмечаешь насколько автор был реалистичен в начале творческого пути. Нет и капли идеализации происходящего. Север действительно становится испытанием для людей, решивших там обосноваться. Это касается не только белых людей, но и коренного индейского населения. Причём больше Лондона интересовали именно индейцы, на описании трудностей их быта он делает значительный акцент. Читателю предстоит от рассказа к рассказу раскрывать для себя новые моменты, касающиеся выживания в неприспособленном для человека климате. По сути, это не сборник, а повесть, где все события взаимосвязаны.

Покорители Севера смертны. Это становится ясно с самого первого рассказа, когда один из белых людей гибнет нелепой смертью, поджидавшей его задолго до его рождения. Он был обречён покинуть этот мир именно в тот момент, когда для этого сложились обстоятельства. И сколько бы силы в нём не было, каким бы уважением он не пользовался, но против природы человек всё равно бессилен. С печальных аккордов начинает Лондон, давая читателю ощущение погружения с головой в бурные перипетии событий. Белые люди пришли на Север, не собираясь уходить. Они взяли себе в жёны местных женщин, завели детей — обосновались всерьёз и надолго. Именно в этом стоит искать отправную точку для «Сына Волка», рассказа, что озаглавил весь сборник. Лондон делает робкие попытки создать прообраз будущих героев — отчасти у него это получается. Но Север никому не уступит, взяв полагающееся ему по праву.

Реализм зашкаливает. Кожа на руках лопается, мясо слезает с костей, обнажая кости. Гангрена в ненасытной жажде пожирает плоть, калеча людей. Такого Джека Лондона читатель видит в первый и последний раз. Писатель будет в последующих произведениях воспевать культ тевтонской расы, морализировать и ставить природу на колени перед смекалкой находчивых людей. Героев не испугает пятидесятиградусный мороз, они зажуют цингу картофелем и справятся с любыми трудностями. Пока же они загоняют до смерти собак, пуская их на еду, когда другого выбора не остаётся. Тяжесть быта ощущается постоянно — такое положение угнетает, возникая на страницах вновь и вновь.

Джек Лондон позволяет себе усомниться в коренном населении. В его время практически не осталось тех, кто мог со стопроцентной уверенностью утверждать отсутствие примесей в крови. Чаще оказывалось, что так называемыми индейцами на Севере были потомки белых людей, издавна забредших в глухие места, да оставивших потомство. Позиция получается неоднозначной. И Джек Лондон рисует едва ли не эпохальные картины, бросая людей не только на выживание в родной земле, но и давая им шанс бороздить океаны в поисках себе подобных, уплывших до лучшей жизни. Получилась настоящая северная Одиссея, хоть и обошлась она без мифических чудовищ, зато хватило безобразий дня нынешнего.

В целом, сборник вышел удачным. Есть в нём доля сумбура и частица авторской несостоятельности, делающих процесс чтения немного затруднительным. Такое положение простительно. Джек Лондон будет наращивать обороты. За шесть лет он добьётся признания. Он всегда с упорством боролся за желаемое, чему был приучен неблагоприятными буднями, говорившему ему каким именно образом плыть по течению. Бредут по гладкой поверхности и герои первого сборника, уже готовые уступить своё место тем, кто все невзгоды будет использовать для собственной выгоды.

Приятно прикоснуться к началу начал знаменитого американского писателя. Не каждый осилит всё то, что он оставил потомкам.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Метаморфозы» | Книга №1

Когда же человек сможет преодолеть себя и наконец-то научится самостоятельно мыслить? Происходящие на протяжении тысячелетий события всё более убеждают, что этого никогда не произойдёт. Всегда будут существовать серые кардиналы, способные контролировать развитие ситуации в определённый отрезок времени. Писателю в этом плане проще — он может выдумать любую ситуацию, придав ей гениальность эксперимента в стиле древнегреческих полисов. Марина и Сергей Дяченко поступили следующим образом — они придумали мир, в котором основное значение отдаётся словам. Их идея опирается на библейские строки о том, что «сперва было Слово…» — это суть всего и стержень бытия. Посмотреть на реальность именно с этой стороны едва ли является новаторским подходом. Если не рассматривать всерьёз окружающий мир в качестве текста, то замечаешь исходные данные в виде двоичного кода, согласно которому всё построено на единице и нуле.

Просчёт авторов заключается в отождествлении населяющих мир людей с частями речи. Им следовало остановиться на двоичном коде, не вдаваясь в подробности о глаголах и местоимениях. Это единственное, что действительно портит произведение, наполненное необычными мистическими событиями, вполне имеющими возможность случиться на самом деле в силу веры человека в нечто подобное. Не хочется говорить, но «Vita Nostra» — оверберенная Матрица. И так уж получается, что взятое с потолка определение снова упирается в глагол. А представление мира через нечто нам привычное предлагал в своё время Джон Толкин, создавший Айнулиндалэ, где основное значение было уделено музыке. Вот и Дяченко наполнили свой мир людьми, каждому из которых присуще определённое звучание. Разложить бытие на составляющие у Марины и Сергея не получилось — им надо было исходить из более простых истин, которые в свою очередь могли преобразовываться в части речи.

«Vita Nostra» примечательна не попыткой авторов показать окружающее таким, каким оно не является, а тем, что любому заблуждению можно придать форму истины. Марина и Сергей предложили читателю ещё одну религию, назначение которой аналогично её ныне здравствующим представителям в нашем с вами мире. На примере главной героини они показывают, каким именно образом можно заставить человека верить в требуемое, а также наглядно демонстрируют промывание мозга, вследствие чего из обычного обывателя может быть подготовлен истово верующий адепт. Жизнь главной героини будет сломана вне её воли: по мере развития сюжета она полностью подчиняется и в конце концов становится тем, кого из неё на протяжении всей книги готовили. При этом, авторы многие моменты опустили. Ни один из эпизодов отхождения от возможного так и не был объяснён, как и не было сообщено, каким именно методикам повергались обучаемые: в учебниках не было слов, вместо аудиоуроков — тишина.

Правильно оговариваются авторы, когда вкладывают в уста главной героини слова о том, что их готовят к жертвоприношению. В воображении рисуются мрачные параллели. Не зря учеников вне учебного заведения принимают за наркоманов, а выход их агрессии приводит к последствиям, сравнимым с эффектом от приёма мухоморов викингами. Безусловно, впереди учеников ждут радужные перспективы — они в этом просто уверены Только если задуматься, то читателю предложили историю секты, деятельность которой направлена на дестабилизацию реальности. Подозревали ли Дяченко возможность именно такой трактовки их произведения или они играли со страхом без веских причин? Если текст немного видоизменить, то получится явная экстремистская литература.

Коли слова решают всё, то ученики в любой момент могут обратить благостные начинания учителей в русло негативного восприятия их действий. Так и будет, о чём бы Марина и Сергей Дяченко не писали в последующих книгах данного цикла.

Автор: Константин Трунин

» Read more