trounin.ru

Ожидаемый «пепел Клааса» не застучит в сердце читателя. Хаггард согласился рассказать историю про страдающую под пятой испанцев Голландию, не имевшую сил оказать сопротивление жестокости католической инквизиции, угнетавшей право на свободное вероисповедание. В центр повествования на краткий миг будет поставлена красавица Лисбет, желающая счастья для себя и других, но обречённая созерцать угнетающую действительность. Годы пройдут, она постареет, вырастут её дети, и уже им предстоит продолжить находить способы для противления испанцам. И вот «пепел Клааса» должен был застучать, чего так и не случится. Кажется, Райдер излишне растянул события, забыв, насколько важен каждый персонаж. Все действующие лица приходили, чтобы покинуть страницы, будучи глубоко опечаленными людьми.

Голландия XVI века находилась в тяжёлом положении. Над сим краем властвовал Карл V — король Испании и император Священной Римской империи. Всё бы ничего, если не особое отношение голландцев к пониманию должного быть. Власть иноземца над собой они могли допустить, а их душами управлять не мог никто. На этом и основывалась главная трагедия населения Голландии, вынужденного терпеть инквизицию, не позволявшую отхождения от символов веры. Человек не мог отказаться от посредников между собой и Богом, ему вменялись правила исповедования и необходимость соблюдать запреты. Голландцы такого не терпели. Недавно появившееся лютеранство оказывалось им более близким и понятным. Ведь вера должна быть в душе самого человека, без постороннего вмешательства. Именно поэтому голландцев массово казнили. Могли в один день отправить на костёр до миллиона и более отступников.

Что оставалось людям? Они молча терпели инквизицию, боясь проявить волю. В таком же положении окажется Лисбет, показанная для начала истовой католичкой, не допускающая иных суждений в вопросах веры. Хаггард всерьёз возьмётся описать её судьбу, заранее планируя довести повествование до горестного события. Читатель узнает, как религиозные убеждения потерпят крах перед желанием любить. И полюбит Лисбет лютеранина, встретив отчаянное сопротивление. Причина тому в нежелании двух влюблённых сердец допускать непоправимое. Ибо стоило кое-кому сообщить инквизиции требуемую информацию, как без долгих рассуждений на костёр отправятся многие. Потому жизнь Лисбет пойдёт по пути вынужденного молчания. Останется уповать на детей.

Хаггард резко оборвёт повествование, переключив внимание читателя на новых действующих лиц. Пройдёт достаточное количество лет, требуемых для смены нескольких поколений. Лисбет постареет и утратит красоту. Она более не будет представлять интереса для будущих событий. И читатель перестанет понимать, зачем продолжать знакомиться со следующей историей. Противление голландцев приобретёт далеко не то значение, которое оно имело до того. Отныне важнее разобраться в личном прошлом, нежели поддерживать устремления соотечественников. Оттого и молчит «пепел Клааса», никак себя не проявляющий.

Растягивая действие, Райдер упустил из внимания цельность предлагаемого вниманию сюжета. Изначально показывая возмущение голландцев, он не посчитал нужным довести действие до конца, оставив деяния отцов едва ли не без интереса детей. Но как такое вообще могло произойти? Оставим то на усмотрение Хаггарда, всё-таки он мог понимать, насколько его читателю важно увидеть раскрытие личностей, тогда как фоновые события становятся важными сугубо из необходимости описывать конкретное время.

Может Хаггард и не испытал желания вникать глубже в противостояние голландцев и испанцев. Достаточно того, что он показал очередное людское горе, взращенное на надуманных причинах, где личностное стремление к счастью имело определяющее значение. Как бы всё не развивалось на страницах, иначе Райдер и не думал показывать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Лион Фейхтвангер в своей излюбленной манере плетёт повествование, словно Александр Дюма-отец, опираясь на другие источники, только не абы чего ради, а в привязке к намечающемуся юбилею главного действующего лица. Новой жертвой своеобразного взгляда на прошлое стал испанский художник Франсиско Гойя, что, по словам Фейхтвангера, дрожал перед инквизицией, рисовал мазню, со слов современников словами Фейхтвангера, и старость встретил глухотой, ибо сифилис оказался коварным заболеванием, как утверждает Фейхтвангер, повредив один из органов восприятия талантливого человека. Оставив описание детства биографам, Лион начинает повествование с момента первых истинных успехов, когда Гойя приблизился к королевской семье.

Есть мнение, что именно Гойя является предвестником романтизма в изобразительном искусстве. Он сам не осознавал, приукрашивая действительность иными пропорциями и придумывая для сюжета картин несуществующие детали. Не всех устраивал такой подход к восприятию реальности. Впрочем, Гойя не чурался бытового реализма, создавая обличающие его окружение работы. Ему хотелось творить, чем он и занимался в свободное время. Правда, Фейхтвангер строит повествование так, что читатель не понимает, когда основное действующее лицо успевает творить, а если и творит, то это становится понятным по постоянно обсуждаемым гонорарам перед, а также во время создания картин. Много позже Фейхтвангер исправит это допущение, сконцентрировав внимание читателя на самых ярких шедеврах Гойи, широко освещая процесс воссоздания натуры на холсте. Одно так и останется непонятным, куда Франсиско девал с упорством выбитые из клиентов деньги.

Традиционно Фейхтвангер мало уделяет внимания главному герою, стараясь прежде всего описать обстановку. В Испании издавна зверствует инквизиция, о чём читатель узнаёт в подробностях, включая самые громкие дела и даже разбирательства, свидетелем которых становится и Франсиско Гойя. Конечно, пепел Клааса не стучал в его сердце, но ходить по краю это ему не мешало. Жестокий запрет на рисование обнажённых женщин сильно расстраивал художника, долго лет бредившего желанием рисовать голых крестьянок и влиятельных придворных дам. Фейхтвангер с огромным удовольствием открывает перед читателем подробности тайных страстей Гойи. Даже неважно, было ли нечто подобное в жизни именитого испанского художника. Фейхтвангеру требовалось добавить перца в историю, чтобы под видом талантливого человека показать самого обыкновенного земного представителя рода людского, пускай и пользующегося покровительством сильных мира сего. Противостояние инквизиции — усугубляющий жизнь главного героя момент, поскольку инквизиция по своему влиянию едва ли не превосходила власть короля.

Любопытной особенностью картин Гойи является тот факт, говорящий о том, будто добрая часть людей, чьи портреты писал Франсиско, умирала после того, как он заканчивал свою работу, даже в тех случаях, если он писал по памяти и никто ему не позировал. Мистика, — скажет читатель, снова доверяясь авторитетному мнению Фейхтвангера. Желающие обязательно перепроверят, да сообщат об этом всем желающим, не обделив вниманием предвзятых критиков, съевших на творчестве автора не одну басню и подмену реальных событий вымышленными. Такой же проверки требует описание Фейхтвангером лености Гойи, отдавшего право создавать картины и подписывать их его именем некоему Августину. Очень многое вызывает опасения, могущие по неведению навести тень на испанского живописца.

Какой бы не являлась читателю фигура Гойи, верить Фейхтвангеру всё равно нельзя. Нужно изучать дополнительные источники. Хотя бы те, на которые опирался сам сеньор Лион. Немного погодя он напишет ещё один роман из истории Испании про печальную участь красавицы-еврейки из Толедо, над созданием которой трудилось достаточное количество людей, чтобы у Фейхтвангера появилась возможность внести своё веское слово, опираясь на ранее известное, дополняя собственной порцией вымысла. Романтизм требует жертв со стороны описываемых действующих лиц — Лион в своём праве искажать прошлое на своё усмотрение. Только читатель должен быть острожным. Обязан быть острожным.

Автор: Константин Трунин

» Read more