trounin.ru

Кормак Маккарти нарисовал идеальный конец света, дал читателю положительных персонажей, повёл их по дороге воспоминаний, а потом предложил людям извечную дилемму бытия, воплощённую в круговороте человеческих судеб. Прекрасен мир будущего: лишённый кислотных дождей, наполненный свежими продуктами, славный победившим гуманизмом. Кардинально ничего не поменялось, кроме оставшихся руин после спустившегося с неба огня, что в одно мгновение разрушил старый уклад жизни. На такой почве многие фантасты строили собственные миры: Уолтер Миллер дал Америке силу слова божия последователей «Святого Лейбовица», Дэвид Брин исправлял положение дел с помощью «Почтальона», а Робер Мерль в «Мальвиле» попытался воссоздать общество из горстки выживших людей. Маккарти написал свою собственную историю, оставив аспект морального воспитания и откинув в сторону всевозможные ужасы ядерной катастрофы.

События «Дороги» могли произойти в любом месте мира и без глобальных разрушений. Писатели прошлого отправляли героев своих книг на необитаемые острова или устраивали кораблекрушения таким образом, чтобы лишить действующих лиц всех прелестей цивилизации. Иные авторы при этом давали героям смекалку, отчего необитаемый остров через десяток лет мог стать новой державой; кому-то больше нравилось заставлять героев страдать и ждать годами корабль на горизонте. Писатели современности предпочитают переносить подобные события в космос или разрушать мир до основания. Принципы построения сюжета не поменялись — другой стала окружающая среда, позволяющая фантазировать в каком-угодно направлении, поскольку твои слова никто не сможет опровергнуть. Маккарти погрузил героев на вполне обитаемую дорогу, где иногда встречаются люди, идущие своим собственным путём, не обращая внимания на других: корабль на горизонте никогда не появится, а жить дальше как-то надо.

Когда с неба идёт дождь, а вокруг тебя непроглядная темень, то нужно искать убежище. Маккарти раз за разом даёт героям временную передышку, направляя их мысли на преодоление постоянно идущего по пятам голода. Катаклизм случился буквально вчера — об этом читатель сможет понять, наблюдая за метаниями молодого отца и его маленького сына, сопровождающего родителя в бесконечном движении куда-то по дороге. Остатки цивилизации продолжают попадаться героям книги, а где-то там впереди обязательно будет поселение, до которого нужно просто дойти, и там будет ждать радушный приём, да хоть какой-то новый смысл в опостылевшей беспросветной жизни. Вселенная Маккарти находится на начальных порах восстановления, поэтому нельзя однозначно говорить о каких-то процессах возвращения к исходному состоянию. Цивилизация будет обязательно восстановлена — вопрос только в требуемом для этого времени. Сейчас герои Маккарти живут своей жизнью, заполняя свободное время удовлетворением главных потребностей человека: они дышат полной грудью, пьют воду, находят еду, меняют обветшалую одежду на новую и защищают себя от всех опасностей, если не применяя физическую силу, то уходя от контактов с незнакомыми людьми.

Глубокой философии в «Дороге» нет — мир крайне прост: нужно жить и не думать о том, что будет завтра. Маккарти строит сюжет на примитивных данных, заполняя страницы пустыми диалогами, давая героям возможность совершать какие-либо поступки, направленные на удовлетворение любопытства. Стоит лишь задуматься, что в идеальном мире одиночество путников является обыденной частью существования. Мир опустел, а значит людей стало меньше. Можно представить, что жаждущий путник идёт по дороге в засушливом регионе, потерпев крах своих личных надежд, в результате чего он был оторван от привычного круга жизни. Совершенно понятно, что в такой ситуации человек будет тянуться к идущим навстречу существам, а также убегать от них, подсознательно чувствуя возможную опасность. Когда на пути встанет заброшенный корабль, то это лучший способ отправиться на разведку. Ведь всё-таки появился корабль в мире, где его быть не должно, а значит подобия обязательно могут обозначиться на горизонте снова.

Мир когда-нибудь обязательно рухнет, а до тех пор он будет разрушаться локально, заставляя страдать одних людей на фоне благополучия других. Так всегда было в истории человечества, но когда-нибудь все будут страдать в равной степени, только и тогда будут те, кому повезёт больше. И идти людям по дороге человеческих пороков, заботясь только о низменных потребностях, покуда всё остальное не будет иметь никакого значения. Маккарти поддержал жанр постапокалиптики на плаву, пользуясь страхом человечества когда-нибудь всё потерять. Стоит помнить, что объекты боязни имеют свойство воплощаться в реальность, имея для этого твёрдую основу. И тогда будет хорошо, если вода останется чистой, а еда доступной. «Дорога» — лучший из концов света, какой себе можно представить: утопичная антиутопия.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Казалось бы, читателю предлагается автобиография известного писателя, где многое должно стать ясным, но на самом деле всё совсем не так — под обложкой новая история от Сидни Шелдона, где главным героем становится он сам, а его жизнь ничем не отличается от судеб многочисленных персонажей, характеры которых он с любовью описывал. Читатель не найдёт сухого слога и даже не увидит фактов, столкнувшись с мифологинизированной версией событий, через которые Шелдону пришлось переступать с уверенностью лихого танкиста, не понимающего значение осторожности. Сидни всегда везде шёл напролом, не считаясь с потерей достоинства и не взирая на любые неприятности, о которых он предпочитал не думать вообще. Большую роль в его становлении сыграла Великая Депрессия, загнавшая семью Сидни в долговую яму, из которой нужно было выбираться любыми способами. Даже сам Сидни начинает книгу не с воспоминаний о голодном детстве, а с того момента, когда он стоял в закрытой комнате, держа стакан с водой в одной руке и горсть таблеток в другой — для его молодого сознания всё могло закончиться задолго до того, как оно вступило в сознательную жизнь.

Никогда не сдаваться, нагружая себя по полной — вот девиз Сидни Шелдона. Он многого не умел, но всему быстро учился. С временными ограничениями считаться не приходилось, когда знаешь, что надо где-нибудь раздобыть денег, иначе твоя семья будет голодать. Родителей Шелдон называл по имени, к окружающим относился с уважением, а себя он ценил в меру той способности, чтобы это могло помочь ему устроиться на работу. Сидни и образование не смог получить по той причине, что три сопутствующих учёбе работы крали всё свободное время, заставляя искать четвёртую и пятую подработку. В таком насыщенном потоке было трудно, но Шелдон справился. Когда именно рельсы судьбы повели его, ещё Сидни Шехтеля, в мир шоу-бизнеса точно установить невозможно. Шелдон воспринимает прожитую жизнь с позиции скудно написанного сценария, где можно ограничиться скупым синопсисом, прибегнув к лёгкой художественной обработке. Читатель на протяжении всей книги не может отделаться от впечатления, что только настоящая жизнь может быть лучше выдуманных историй — Шелдон это частично опровергает, показывая себя со стороны в роли главного героя, чей путь не был усеян лепестками роз, а только шипами со стеблей.

Упорство и трудолюбие сделали из Шелдона знаменитого человека, чьи книги выходили из типографии уже с пометкой, что они являются бестселлерами. Конечно, молодые писатели захотят узнать тайные секреты обретения популярности, жадно вчитываясь в становление человека, путь которого прошёл от низов до недостижимой высоты. Шелдон не стал до конца открытым человеком, представив произошедшие события из своей жизни именно в форме остросюжетного триллера, забыв о ценных советах. Совсем неважно, почему он стал в итоге писателем — это произошло само собой, когда Сидни устал от бесконечной беготни и нахождения в узких рамках своего творческого потенциала. Он не мог уже сочинять песни, писать сценарии и продюсировать кинокартины, отдавая себя на нужды публики, имеющей ограниченный набор требований, не позволяющий проявить себя до конца. Именно тогда, когда Шелдон решит остановиться, он между делом напишет дебютный роман-детектив «Сорвать маску», прибыль от которого полностью покроет затраты на рекламу, после чего и начнётся история того Шелдона, о котором хотелось узнать побольше. Однако, жизнь Шелдона настолько успокоилась, что стала до ужаса скучной. Именно из-за этого читатель так и не узнает ничего об обратной стороне успеха.

Широко освещая рабочие моменты своего становления, Шелдон быстро забывает про родную семью, ради которой он выбивался из сил. Читатель понимает, что Шелдон просто предпочитает лишний раз о ней не говорить, заботясь по умолчанию. Уже состоявшись в Голливуде, Сидни задумается о собственной семье. К сожалению, он продолжит сохранять тайны личной жизни, предлагая читателю лишь шокирующие эпизоды, которые часто случаются с героями многих его книг: если ребёнок, то умрёт, если заключённый, то кого-нибудь спасёт, искупив вину перед обществом. Иной раз не веришь Шелдону, читая какую-нибудь из его книг; иногда готов разнести в пух и прах нелепость описываемых сцен. Однако, Сидни наглядно показывает, что кое-что случалось на самом деле. История его отца, спасшего тонувшего ребёнка и заслужившего этим досрочное освобождение, наглядная демонстрация правдивости сюжетной линии «Если наступит завтра».

Читателю стоит задуматься только над одним — сможет ли он в конце жизни подвести итог пролетевшим годам, написав собственную автобиографию, где найдётся место всему тому, что сможет заинтересовать людей. Сидни Шелдону это удалось: поставив точку в «Обратной стороне успеха», он перестал дышать через несколько лет, а его книги продолжают жить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Чем отличается профессионал от любителя? Профессионал за свою работу получает деньги, тогда как для любителя его занятие становится всего лишь лекарством от скуки и, возможно, увлечением всей жизни. В писательском мире тоже допустимо делить авторов на профессионалов и на тех, кто пишет для себя. Кажется, стоит написать книгу, как издатели жадно к ней потянут свои руки, чтобы поскорее заключить с тобой договор на издание. Однако, мир более жесток, нежели это представляется в процессе работы над книгой. Многим, ныне именитым авторам, в своё время отказывали в публикации, а некоторым отказывали и после признания и даже успешных продаж. Всё решается волей случая: трудно изначально понять кому всё-таки быть читаемым и продаваемым, а кто так и останется в любителях, надеясь уже после смерти быть обласканным славой одумавшихся потомков. Нет однозначного рецепта, и Юрген Вольф в этом плане может только мотивировать творить, бороться за свои интересы и никогда не отчаиваться.

«Школа литературного мастерства» — добротно сделанная книга о писательском мастерстве, где автор разложил всё по полочкам, начав с самого главного, призвав не бояться писать книги. Нет ничего сложного в том, чтобы однажды реализовать мечту, излагая на бумагу свой внутренний мир. Этому процессу будут сопутствовать страхи: кому-то не хочется лишнего ажиотажа вокруг своего имени, кто-то боится раскрыть эмоции, иным же не удаётся продвинуться дальше первого предложения. Одолеть всё это легко, достаточно познакомиться с методами преодоления трудностей, коими Юрген Вольф с большим знанием дела делится, имея за плечами многолетний опыт удач и падений. С чем-то читатель согласится, а что-то будет отрицать — это нормальное явление, если человек подходит к решению проблемы с высоты присущего ему вкуса.

Юрген Вольф не скрывает важность коммерческого успеха для книги. Писателю нужно всегда быть в центре внимания, рекламируя себя самостоятельно. Если о тебе впервые слышат в издательстве, отказывая в публикации только из-за нежелательных затрат на раскрутку нового автора, то не следует ожидать читателей, более критично относящихся к неизвестным людям, которые что-то там написали, особенно учитывая количество книг вообще. Можно засветиться на телевидении, а можно сперва добиться популярности в интернете, когда верные поклонники творчества будут тебя поддерживать во всех начинаниях. Как это всё сделать — частная проблема всех начинающих писателей. Если нужен успех, то он не придёт без работы над методами его достижения.

Стать писателем и заработать много денег — мечта литератора. Надо долго и упорно трудиться, чтобы из-под твоего пера стало выходить что-то вразумительное. А если при этом надеяться на обильные продажи с самой первой книги, то можно эмоционально сломаться. Юрген Вольф видит в возможности писать книги только способ одного из заработка денег, унижая эту творческую работу саму по себе, предлагая читателю «Школы литературного мастерства» такие подходы, что дадут максимальную отдачу. Пострадает при этом не только начинающий писатель, в которого закладывается не потребность в самовыражении, а вырождение в продукт для толпы, создающий что-то на потребу дня, минуя уважение к самому себе. Юрген не забывает давать действительно полезные советы, но некоторые аспекты призваны упростить процесс работы над книгой до минимума, отчего создаётся не высокохудожественное произведение, а средняя поделка для недалёких умом читателей, не способных шевелить мозгами и искать в книгах внутреннюю философию, ограничиваясь короткими диалогами и сюжетом мелкого пошиба.

Что же полезного можно найти в «Школе литературного мастерства»? Юрген Вольф хорошо показывает необходимость будущему писателю чётко представлять то, о чём он пишет. Если душа рвётся объять необъятное, то Юрген призывает чётко определиться с той линией повествования, которая будет в дальнейшем использоваться не только в конкретной книге, но и во всех последующих. Если автор решает сконцентрироваться на криминальных детективах, то вот пусть и пишет их до конца жизни. Главное — иметь постоянного читателя и стабильный доход: другого вывода из рассуждений Юргена сделать нельзя. Если вдруг писатель задумает строить диалоги с эмоциональной окраской, помещая в них всё действие, то Юрген наоборот не видит в этом необходимости, призывая к краткости и лёгким намёкам на говорящего, будто читатель не книгу читает, а смотрит фильм, самостоятельно понимая тот порыв, который отражается на лицах актёров. Юрген вступает в противоречие с самим собой, предлагая в качестве идеала для подражания Чарльза Диккенса, отличавшегося особым умением описывать сцены, создающие в воображении читателя ощущение полного присутствия. Только Диккенс никуда не торопился, а современный читатель не всегда обладает той усидчивостью, чтобы бесконечно долго читать про страсти вокруг чего-то одного, не имея возможности наблюдать развитие сюжета.

Даже вдохновение для Юргена — это механическая составляющая писательского мастерства. Нельзя ждать музу, когда горят сроки сдачи материла. Для этого автор «Школы литературного мастерства» разработал ряд упражнений, дающих любому писателю шанс писать по много страниц в день, имея возможность сравняться с самим Стивеном Кингом, а может даже и с упомянутым выше Чарльзом Диккенсом. Главное, писать не думая, чтобы уже после десяти авторских листов наконец-то погрузиться в бездну написанного, выискивая основной сюжет, компонуя листы в более логичном порядке. Действительно, получается что-то вроде книги, которая уже является плодом долгой кропотливой работы. Можно в процессе дополнительно написать биографию каждого персонажа, задавая себе бесконечные вопросы: «Зачем?» и «Почему?», дающие возможность более детально проработать сцены. Конечно, можно ещё спать по сорок пять минут, находя вдохновение в сновидениях, или прибегать к помощи собственного жизненного опыта. Важно, чтобы в итоге получилась книга, которую можно будет продавать.

Любая книга найдёт своих читателей. Вопрос только в том — сколько же она их найдёт?

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Я люблю делать десять страниц в день, что составляет 2000 слов. Это 180 000 слов за три месяца, вполне приемлемый объем книги»
(с) Стивен Кинг «Как писать книги»

Хорошо проштампованная книга никогда не пропадёт, а будет вполне по вкусу доброй части людей, привыкших к знакомым сюжетам и ожидаемым финалам. Стивен Кинг создавал «Страну радости» согласно своему золотому правилу десяти страниц в день, изливая на бумагу безудержным потоком собственные мысли. Если в итоге получится дельный продукт, то можно опубликовать под своим именем, если проходной, то вполне подойдёт выпуск с помощью псевдонима. За долгую сорокалетнюю карьеру Кинг изрядно устал, выдавая каждый год по несколько книг, да так, что давно уже забыл о должном качестве продукта, предлагая читателям скорее содержание под обложкой со своим именем, нежели действительно что-то стоящее. Читатель может традиционно ждать мистические элементы, интересные экстраординарные способности у персонажей или сюжеты из разряда городских легенд, коими молодые люди любят пугать друг друга в тёмное время суток. «Страна радости» отчасти относится к городской легенде, но скорее она больше напоминает сахарную вату в парке без фонтана, отчего руки остаются липкими, на душе дискомфорт, а ожидаемые аттракционы уже не так радуют, поскольку всё было испорчено приторностью.

Если ружьё на стене должно выстрелить — оно выстрелит; если Кинг должен напугать — он напугает. Читатель, устав ждать эдакое, просто сосредоточится на рефлексии человека в возрасте, решившего вспомнить былые дни бурной молодости, когда он юный и ранний был раз за раз продинамлен любимой девушкой, так и норовившей сделать из него импотента, либо маньяка с извращёнными желаниями. Понятно, когда подростки думают только о возможности удовлетворить половое влечение и поскорее утратить девственность, но почему столь зрелый человек решает собрать вокруг себя почитателей своего творчества, дабы им рассказать о близких контактах первого рода, сдобрив повествование религией и до крайности слезливой историей о мальчике, который должен умереть, смешав всё в одной куче с заметками о серийном маньяке, что перерезает горло девушкам на аттракционах — непонятно. Кажется, вот-вот разыграется буря, захватывая воображение читателя с головой, но вместо этого получилось стандартное американское подростковое кино, где сперва всё вроде бы хорошо, а потом внезапно плохо, и хотелось бы больше счастья, да взросление означает столкновение интересов с нуждами других людей. И при этом, также стандартно, злодей будет в финальной сцене давить на мозг своими рассуждениями, чтобы всё закончилось самым обыкновенным способом. Могло получиться что-то, а на выходе только заготовка для сценария, по которому выйдет тот самый шедевр с жанровым отношением к триллеру. Книга при этом не имеет нагнетающей обстановки, ровно плавая по поверхности находящейся внутри воды.

После «Страны радости» уже не пойдёшь с прежним удовольствием в парк, где тебя его работники называют не самым лестным словом. Можно согласиться, что редко какая профессия может похвастаться адекватной клиентурой, но так откровенно глумиться — подло и низко. Если человек несёт деньги в кассу, то это не означает его низких интеллектуальных способностей и какой-то отличительной черты; а то, что его можно обмануть — это стандартное явление для шоу-бизнеса, построенного на лжи, изменяющего под собой естественные пристрастия человека, выискивая внутри каждого из нас потайные желания, отталкиваясь от которых можно привлекать толпы на любые мероприятия. Кинг играет на буйстве гормонов, чтобы потом всё забыть и начать взывать к жалости, после чего любое негативное слово в сторону книги будет означать кощунственное отношение к предмету обсуждения по существу.

Главный герой — идеальный парень; он сам, по сути, первый из лохов (именно так в «Стране радости» называются посетители парка аттракционов). Кинг долго и сумбурно рассказывает читателю его личную жизнь, неудачные половые отношения с девушкой, трудоустройство в парк и бесконечно-нудно-длительные будни под жарким небом с буйством безбашенных детей, спокойно давящихся хот-догами и отличающихся прочими самоубийственными поступками, от которых главный герой их будет спокойно спасать. В какой-то момент Кингу это всё надоест: он даст читателю мальчика-инвалида, смешает всё со своей любимой темой греховного падения с обязательной расплатой, чтобы показать развитие слезовыжимательных повествовательных моментов, должных повлиять на читателя так, что после последней страницы в душе останется ощущение пустоты. Если бы Кинг был единственным, кто наконец-то додумался до такого сюжетного хода… но он не первый, и даже не в числе первой тысячи писателей, догадавшихся из смертельного заболевания сделать трагический поворот сюжета, смешав все представления читателя о счастье с грустью вселенского масштаба.

Рухни парк аттракционов в конце книги или покатись колесо обозрения по ближайшему населённому пункту — всяко было бы замечательно, но у Кинга в этот раз «Страна радости». И отдельное спасибо маме мальчика-инвалида — она самоотверженно осуществила основное желание главного героя, а то ведь он мог решить данную проблему более радикально: может и с помощью пирога.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Одно изобретение позволяет совершить сотни новых изобретений. Человечество, осознав принцип работы электричества, моментально распространило это знание во всевозможные сферы жизни. Важное смогла извлечь и медицина. Большую пользу электричество принесло в понимание работы сердца, чья активность напрямую связана с физическим явлением, порождающим электрические импульсы, вызывающие сокращение мышцы, обеспечивая бесперебойное функционирование органа. Цепочка учёных из Габриэля Липпмана, Огастеса Уоллера и Виллема Эйнтховена позволила появиться на свет электрокардиографии, ныне являющейся одним из важнейших диагностических исследований пациента.

Андрей Струтынский предлагает ознакомиться с лаконичной монографией, дающей читателю наиболее полное понимание для интерпретации электрокардиограммы. Длинная лента из двенадцати отведений, содержащая на себе именно тот момент, который больше всего интересует медиков, чья прямая обязанность заключается в умении правильно понимать полученный результат. На первый взгляд кажется, что очень трудно запомнить все особенности отклонений от нормы, а при внимательном изучении и вовсе пропустить критические детали, от которых зависит возможность спасти человеку жизнь. Безусловно, с электрокардиограммой проще разобраться кардиологу, в обязанности которого входит понимание любого аспекта, связанного с записью работы сердца. Всем остальным медикам считается необходимым знать основы. А рядовой человек вполне может обойтись и без умения «читать плёнку». Определённое дело лучше получается у того, кто им занимается постоянно, так и с умением интерпретировать электрокардиограмму.

Верить или не верить лечащему доктору — личное дело каждое. Кардиологи тоже могут ошибаться, поскольку не всегда удаётся понять все особенности получившейся записи, ведь на конечный результат может повлиять многое, включая неучитываемые помехи. Монография Струтынского тем и хороша, что позволяет быстро понять принципы записи, а также даёт узконаправленное понимание природы каждого отклонения и тех изменений, что скрываются за патологически изменёнными зубцами. При этом Струтынский не даёт основ оказания необходимой медицинской помощи, полностью опуская данную информацию. И это правильно, изначально заявлен только анализ и интерпретация, а загружать книгу дополнительной информацией, которую можно легко оспорить, точно не стоило.

Если сердце человека бьётся, значит на записи электрокардиограммы будут присутствовать комплексы из зубцов, правильное понимание которых следует знать. Не всякое их положение является благоприятным, но их наличие уже хотя бы говорит, что пациент живой, а это облегчает работу медицинскому персоналу. Кроме остановки сердце может биться без определённого ритма, либо быстро или слишком медленно, а может биться через раз, через два, а то и через три раза — всё это относится к патологиям, выявить которые помогает именно кардиограмма. Отдельного внимания заслуживает описание угрожающих жизни состояний, к которым относится ишемия сердечной мышцы, то есть ограниченное питание кровью, а то и вне питания вовсе, в результате чего развивается некроз, то есть отмирание ткани, вследствие чего сердце уже никогда не будет работать в прежнем нормальном ритме, оставив в будущем на последующих записях электрокардиограммы напоминание о себе. Всё это надо уметь грамотно интерпретировать.

Приятно иметь при себе подобное пособие, над созданием которого действительно трудились, делая всё возможное для наиболее детального отображения и более доходчивого понимания даже тем медикам, которые с трудом могут понимать электрокардиографию и всё, что с ней связано. Очень тяжело «читать плёнку», если ты это делаешь крайне редко, а важные особенности улетучиваются из кратковременной памяти. Струтынский создал некое подобие шпаргалки, куда следует заглядывать периодически, чтобы освежить память.

Так много всего вокруг, так трудно всё усвоить, настолько всё усложняется. Электрокардиография будет продолжать развиваться, а может ей на смену придёт другая наука, более достоверная. Всё в руках учёных, им вечный почёт и уважение за труд.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Современные реалии таковы, что выбирая между продуктом натуральным и полезным, и доступным, но содержащим множество вредных добавок, выбор всегда падает в пользу последнего, хотя именно польза вызывает больше всего нареканий. Примерно такая же ситуация складывается и с литературой, всё более утрачивающей связь с читателем, предлагая вместо действительно важных жизненных моментов фрагменты чьего-то бытия. Людская фантазия ничем не ограничивается, только не каждому писателю дано направить поток мыслей в нужное русло. Получается печальный результат: сюжет ради сюжета, не имеющий под собой никаких оснований, заставляющий висеть вопрос о целесообразности написанного и возможности применить полученные знания в собственной жизни. Развлечение на пару вечеров — именно так можно охарактеризовать добрый пласт тонн книг, ежегодно выходящих из-под пера очередных писателей, желающих стяжать славу и признание читателей. Конечно, художественная ценность стремится к нулю, а развлекательная часть выходит вперёд. Однако, если книга забывается практически сразу, то какой вообще был смысл с ней знакомиться?

Жан-Марк Сувира представляет французскую литературу. Нельзя сказать, что его слог выделяется чем-то примечательным. Сувира не является представителем классического романтизма, он далёк от модернистических изысканий экзистенциализма, но в меру своих сил старается поддержать марку детективного жанра, где кто-то вследствие душевных травм детского периода развития сталкивается с заинтересованностью со стороны сотрудников правопорядка, чья обязанность заключается в выявлении неблагополучных элементов, чтобы перекрыть антиобщественные поползновения. Французы всегда отличались стремлением раскрыть ранимую человеческую душу, находя в этом своеобразное утешение собственных прегрешений, основанных на чрезмерном переваривании внутри себя добродетельных побуждений, выраженных в толерантном отношении к окружающей их реальности. Любое отклонение от привычного уклада должно быть принято и переварено, иначе для француза не бывает. Но как быть с серийными маньяками, чьё существование сводится к удовлетворению извращённого восприятия мира, толкая совершать шокирующие преступления?

Сломать человека очень просто. Не каждому дано взирать на мир с высокой колокольни, пребывая среди лиц, наблюдающих за раскачивающимся колоколом, по которому кто-то очень тонко бьёт, извлекая ровные звуки. Но колокол — это скорее аллегория. Сувира не является звонарём, однако он возложил на свои плечи обязанность сообщить миру о тайных желаниях людей, горькая доля которых изначально обрекается на изменения в понимании морали и смысла существования. Не может мальчик, каждый день терпящий сексуальное насилие и побои со стороны отца, стать полноценным человеком; он навсегда обречён копировать поведение родителя. И хорошо, если всё будет направлено по пути воспитания достойного твоего продолжения, стремясь устранить недостатки воспитания твоих же родителей. Однако, чаще случается окончательное падение в пустоту, из которой выбраться никогда не получится. Сувира не заставляет читателя сочувствовать преступнику, но он и не старается со смаком описывать переживания такого человека, скорее делясь каждодневной борьбой с желаниями, не подразумевая возможность выбраться из замкнутого круга.

Отклонение от нормы тоже является нормой, только общество никогда не примет подобный факт, стремясь устранить любые проявления опасной для него активности. Если существует уголовное право, значит человечество к нему шло не из побуждений сделать жизнь спокойнее, а скорее стремясь перечеркнуть одну из связей с прошлым, подавляя внутреннее животное. Только всегда были и будут люди, которым претит идти за большинством. Кто-то из них будет вести оппозиционную политическую деятельность, кто-то писать в жанре альтернативной литературы, а кто-то просто станет маньяком, находя удовлетворение в возможности именно так самоутвердиться. У каждого явления так много граней, что на этот счёт можно бесконечно дискутировать, непременно ощущая перевес мнения большинства, далеко ушедшего от зова природы, но продолжающего сохранять чувство стадности.

В мотивах преступников должны разбираться психиатры, именно их призванием является стремление понять причины, толкающие людей на асоциальное поведение. Версий много, и пускай общество всё более подвергается очеловечению, что отнюдь не является благом, поскольку направляет род людской на путь деградации. Природой изначально заложена обязанность бороться за свою жизнь; общество же в своём развитии пришло к тому, что навязало себе понятие гуманизма, отталкивая прочь проявления желания быть выше обязательных норм поведения. Только вот тюрьмы никогда не пустуют, а количество преступников никогда не уменьшается. Не все из них совершили действительно серьёзные проступки, чтобы их знакомить с психиатром. Герой «Фокусника» Сувиры давно утратил ощущение реальности, являясь при этом ловким манипулятором, умеющим заинтриговать понравившихся ему детей, а также легко уходить от преследования полицейских.

Сувира концентрирует своё внимание на двух героях повествования — на преступнике и следователе. Оба являются противоположностями друг друга, но Сувира не стремится это подчёркивать. Жан-Марк ведёт равномерное повествование, более пытаясь шокировать читателя, нежели создать психологические портреты. От этого и получается куцее действие многих описываемых сцен, где добрая часть повествования опускается, что преступника делает гениальнее и сильнее, а следователя принуждает активнее шевелить мозговыми клетками, покуда не совершилось очередное преступление. Сувира настолько всё утрирует, что так и хочется попросить писателя не увиливать от прямых обязанностей. Пускай его маньяк становится тем самым человеком, о котором ещё полтора века назад с восторгом писали ницшеанцы, отринувшего всё обыденное, воспарив над действительностью, получая эстетическое удовольствие от совершаемых преступлений, становящихся отдушиной в мире закостеневших традиций. Разумеется, маньяк должен быть обезоружен и наказан, иначе не бывает. Поэтому ницшеанцы остались при своём мнении, покуда миру пришлось пережить две мировые войны, чтобы до конца осознать необходимость более гуманного отношения. Только ведь всё равно ничего в корне не поменялось, каждый продолжает тянуть одеяло на себя, делая это уже другими способами… в конце концов, сверхдержава и сверхчеловек — практически синонимы.

Следователь в «Фокуснике» выполняет функцию присутствующего лица, что просто обязано существовать и противодействовать. Его портрет далеко не так важен, а его методы работы тоже остаются на уровне желаемой борьбы за справедливость. Извращённое понимание реальности присутствует и в нём, только следователь является рядовым членом общества: послушным и исполнительным. Его поступки могут восприниматься с восторгом, однако он выполняет свою работу, за которую получает деньги, не испытывая при этом никакого морального удовлетворения, скорее живя без определённой цели, имея срочное задание, о котором ему приходится думать постоянно. Удивительно, что в столь насыщенном событиями мире, следователи всегда имеют возможность сконцентрироваться на определённом конкретном задании, не отвлекаясь на другие. Сколько маньяков в городе — столько и противодействующих им сил порядка. Конечно, это стереотип художественной литературы, упрощающий демонстрацию любой истории, что по составу действующих лиц ещё как-то различается, но внутреннее понимание остаётся точно тем же.

Простого не бывает, а сложности мы создаём сами: «Фокусника» можно прочитать без лишних мыслей о сущности бытия и получить удовольствие, а можно самостоятельно задать себе тему для рассуждения, находя совсем не то, что хотел сказать автор.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Достаточно взять парочку научных терминов, основательно их извратить, перепутать холодное с замороженным, чтобы получился полуфабрикат. Поверьте, следить за разворачиванием картины далеко не так интересно, как это старается делать автор, решивший распускать клубок изнутри, резко выдёргивая нитку и ещё сильнее запутывая достаточно ясную картину происходящих событий. Можно было дать в руки читателя свободный конец, от которого он сам мог дойти до нужных выводов. Но Франк Тилье шёл по пути интеллектуальной литературы, где под маской заумности ничего на самом деле нет, кроме истории о шизофрениках, страдающих раздвоением личности, провалами памяти, иногда подверженных кататоническому ступору, либо синдрому «запертого человека», да ещё и с очень редкой якобы нулевой группой крови, называемой бомбейской. Всё это допустимо в равных пропорциях, но Тилье сделал чересчур сильный концентрат, выжав из всего максимум самого редкостного, буквально притянув всё за уши.

Безусловно, мир не такой простой, каким он кажется на первый взгляд. Если психиатры уже давно работают с пациентами, то изучение крови далеко не закончено, поэтому выявление различных феноменов пока ещё в рамках возможного. Будет в будущем не только бомбейская, но и другая кровь, а пока Тилье пользуется прекрасным шансом реализовать новое знание в очередной книге, давя на мозг читателя редкими состояниями, которые сводить в одном месте нельзя: пропадает вера в допустимость происходящего, а из-за этого улетучивается желание следить за событиями — всё воспринимается с отчуждением. Даже удивляешься тому, что кого-то действительно такая книга может держать в напряжении до самого конца, что будет так интересно. По своей сути, финал в книге может показаться непредсказуемым, но он настолько оторван от всей книги, не оставляя у читателя никаких сомнений насчёт не до конца распущенного клубка, продолжающего иметь узлы. В некоторых местах автор поработал ножницами, пытаясь склеить края ниток снова.

Так ли важны провалы в памяти девушки, которую Тилье делает главным действующим лицом? И есть ли провалы на самом деле? Тилье даже книгу назвал в их честь, обосновывая под видом переломов изменения в личности человека. Да, читателю предстоит увидеть множественные личности, действующие отдельно друг от друга, порождая эти самые провалы, что, впрочем, не является чем-то таким уж действительно особенным, чтобы во всё дополнительно вмешивать таинственную историю с неизвестным человеком, на котором обнаружена менструальная кровь. Из незначительной детали можно построить новую вселенную, чем Тилье и занимается всю книгу, добавляя постепенно истории о Ливане, узниках, обжигающей ляжки горячей моче, автомобильной аварии с избежавшим наказания человеком, дополняя повествование сходящим с ума психиатром, выводящим на контакт пациента, действуя на его подсознание весьма агрессивными методами.

И, знаете, всё будет строго по Фрейду. Виноваты папа с мамой, при малютке-дочке не сдерживавшие своих сексуальных порывов, удовлетворяя плоть. И не важно, что ребёнок ещё ничего не осознавал. И не важно, что читатель в «Переломах» тоже ничего не осознаёт. Книга выпущена в тираж, она переводится на разные языки, находит своего ценителя -это самое главное. А если где и слишком заумно, то тем легче найти глубоко скрытый смысл. Очень хорошо, что Тилье в итоге признается в полностью выдуманной им истории, хоть и предлагает заглядывать на блог главной героини, где можно познакомиться с ней поближе. Это прекрасно продуманный коммерческий ход, позволяющий удерживать читателя при себе больше времени, подготавливая почву для новых книг.

Интрига ради интриги — «Переломы» Франка Тилье.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Конец XIX и начало XX веков — это слом старого строя. Можно бесконечно искать причины случившегося, объясняя произошедшее с позиций собственной вины, что так свойственно человеку, желающему во всех аспектах обвинить в первую очередь себя, не задумываясь над тем, что всё складывается моментально без чьего-либо участия или умысла. Не важен факт, где впервые изобрели колесо — его изобрели везде сразу, а если где обошлись без колеса, там придумали замену. Также и со всеми другими особенностями человеческого общества, пронизанного подсознательной связью с каждым человеком. Русский коммунизм не мог перекинуться на другие страны, как об этом смел мечтать товарищ Ленин, отказавшийся от коммунизма товарища Маркса, желая действовать именно на фоне народных волнений — ему было неважно, какая именно страна станет ареной для его пропаганды: не будь ей Россия, то ничего не могло в итоге поменяться; монархия должна была утратить свои позиции, расшатанная народными волнениями из-за неудачной внешней политики, принёсшей вышедший из-под контроля хаос, воспаривший над утраченной стабильностью, стёкшей в реки роста отрицания власти избранных по рождению. Говорят, что русскому народу нужен царь, что русский народ привык находиться по контролем одного единственного человека с жестоким нравом и деятельной рукой; говорят, что русскому народу не суждено понять истинных республиканских и демократических форм правления, надолго оставаясь под властью сменяющих друг друга диктаторов, заботящихся о благополучии населения в разрезе понимания собственных интересов и желания не входить в единую систему взаимопонимания, а противопоставляя себя всем с позиции осознания собственной важности. Эдвард Радзинский предлагает читателю уникальную возможность совершить путешествие в жизнь Иосифа Сталина, ставшего для России ключевым историческим лицом, выдвинутым на первые роли стихийно, но вполне заслужено.

«Государство — это я» — знакомый многим принцип власти. Вся история человечества пропитана им. «Государство — это я» не заключается в понимании, что всем управляет некое лицо — всё гораздо шире. «Государство — это я», а под «я» понимается много кто, каждый из которых мнит себя важным лицом. Сжимая власть в руках, чувствуя внушительное ощущение выпирающей гордости за занимаемое в обществе положение и способность влиять на находящиеся под твоим контролем процессы. Важными могут себя чувствовать президент, премьер-министр, министры, депутаты, начальники разных уровней и гордый мелкий исполнитель, готовый бросить сакраментальное напоминание о важности винтика в расшатанном механизме, о необходимости смазки соприкасающихся деталей; и совсем неважно, что связующим звеном может оказаться не нефть и не газ, и не само ощущение собственной причастности к государству, а обыкновенная человеческая кровь, являющаяся лучшим средством для осуществления знакового определения «Государство — это я». Испортить жизнь другим и воспарить над всеми — такое призвание людей, обречённых в необозримом будущем исчезнуть с лица вселенной, вспыхнув беспощадным конфликтом ради той самой внутренней важности, не имеющей никакого отношения к спорам за право быть главным.

Эдвард Радзинский правдиво начинает трилогию о Сталине, изложив историю странной посылки, доставшейся ему во Франции от неизвестного человека, что становится знаком читателю под псевдонимом Фудзи. Исправлять прошлое легко, а исходить из уже случившегося всегда следует в ключе нужного понимая происходящих сейчас событий. Этому помогает стадность общества, идущего стройными рядами за большинством, не взирая на любые последствия. Просто кто-то в чём-то уверен, а если кто-то это грамотно обосновывает, то ему уже нельзя не верить. Всё легко свести к банальному урчанию живота или зевоте, перекидывающихся на соседа, невольно начинающего также зевать и урчать животом. Раздался кашель, как кашель рвётся уже из твоей груди. Если человек настолько связан с другими людьми, то его стадность больше не вызывает сомнений. Удивительно осознавать, что за время чтения ты веришь в слова Фудзи. Веришь и в осетинское происхождение отца Иосифа Джугаева, веришь в шесть пальцев на ноге, веришь в историю появления юношеского прозвища Коба, что взяло начало из грузинской книги с ясным названием «Отцеубийца», а ведь Иосиф не любил пьяного сапожника, коим и являлся его отец, доводивший подрастающего революционера до белого каления, а его мать заставлял хвататься на нож из желания уберечь сына от рукоприкладства. Такими сведениями мог располагать только лучший друг детства, им и является Фудзи.

Веришь и не веришь. Фудзи постоянно говорит о людях, сводя всё в начале разговора к одному — такого-то в таком-то году расстреляют. Люди вокруг Сталина менялись постоянно. Те, кто помог сделать революцию, обязаны быть устранены первыми, поскольку их революционный дух уже никому не нужен. В тексте книги постоянно идут отсылки к Великой Французской революции, по чьим следам пошло становление русского коммунизма. Кроме сиюминутных выгод, человек никогда не заглядывает в прошлое, а если и анализирует его, то опять же никогда не примеряет на себя, думая, что те события уже не могут повториться, а сейчас — это сейчас: всё в твоих руках, а любые доводы за цикличность процессов наталкиваются на стену непонимания в виде отрицания предопределённости всего. Человек — кузнец собственного счастья; каждое поколение куёт одно и тоже, пережёвывая всё ту же жвачку, только под разными соусами, находя в еле уловимых оттенках кажущиеся важными отличия, которых на самом деле нет.

Радзинский старается не отклоняться от повествования, опуская многие важные детали, что не будут способствовать должному пониманию текста. Допустим, зреет конфликт в обществе, грозящий вылиться в кровопролитие, но автор при этом не говорит из-за чего народ решил бунтовать. Почему люди так накинулись на монарха? Просто им так захотелось, ведь не было никакого толкового понимания будущего страны. Даже выстрел Авроры и штурм Зимнего — это не свержение монарха, давно отрекшегося от престола, а внутренняя борьба между случайными людьми, в нужный момент оказавшимися в том месте, что позволило им взять ситуацию под свой контроль. Сталин никогда не был ангелом, его прошлое полно криминальных моментов, начиная с грабежей и заканчивая убийствами. Причём, всё не политики ради, а строго ради цели упрочить собственное положение. Великий товарищ Ленин на последнем издыхании взберётся на постамент, горячо призывая взять власть в руки советов, а Сталин уже будет готовить ему место в пантеоне богов коммунизма, где мумия вождя станет символом эпохи, созданной кучкой людей, не преследовавших действительной цели достижения благополучия, кроме идеи поджечь мир пламенем революции. Конечная цель при этом не была ясной, как и возможность осуществления задуманного. Создавать добро насилием, будто на бочке с порохом устроить для мышей сыр в мышеловке, где от захлопывающейся ловушки подрывается вся задуманная система, сметая всё на своём пути. Все мечтали достичь чего-то, жаркими речами подготавливая казни, расстрелы и суды, сменяя палачей, становясь жертвами.

Точку в становлении Сталина можно поставить, когда автором предлагается более далёкое, нежели французская революция, понимание опричнины Ивана Грозного, заменившего старую знать на новую, воспитанную им самим. Ленин умер сам, а вот Каменев, Зиновьев и Троцкий были слишком яркими личностями, чтобы строить альянсы и думать о неблагоприятных последствиях своих зажигающих речей. Сталин уважал каждого из них, восхищался дельным мыслям, но молча делал дело, заботясь в первую очередь о собственном благополучии, не желая допустить распространение сведений о личном прошлом. И только благодаря Фудзи, читатель сможет понять все тайны вождя. Однако, как смог уцелеть сам Фудзи, да ещё ведущий записи о каждом поступке Сталина? Пусть это останется на совести Радзинского, в чьих словах всё получается слишком ладно, а возражать ему при этом не возникает желания. Хотя…. возражать надо. Но пусть это делают другие.

Можно строить идеальное общество, но архитектор умрёт, а дальше новый архитектор будет строить уже своё идеальное общество, но когда-нибудь, и это случится обязательно, всё идеальное будет уничтожено.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Крикет — национальная британская забава, имеющая хождение в ограниченном количестве стран. На высшем уровне сборных имеют право участвовать только десять команд: Великобритания, Австралия, Новая Зеландия, ЮАР, Индия, Бангладеш, Пакистан, Шри-Ланка, Зимбабве и Вест-Индия. Причём, последний из приведённых участников — это сборная из стран Южной Америки и государств Карибского бассейна. Национальные чемпионаты при этом существуют в ещё меньшем количестве государств, так, например, в Индии таковой появился только в 2008 году; и это несмотря на то, что в крикет начали играть ранее XVI века: традиции этого спорта сильны, а пробить консервативный строй не так просто. Самое удивительное, иные матчи в крикете могут длиться более пяти дней, настолько уникальными являются его правила. Сторонний наблюдатель легко найдёт много общих черт с бейсболом, что возмужал почти в одно время с крикетом, но имеет французские корни.

Автобиография Сачина Тендулкара скорее всего никогда не будет переведена на русский язык, поскольку не имеет перспектив быть хоть кем-то востребованной. А между тем, автор книги — практически икона успеха для индийских спортсменов и образец возможности стать успешным для всех остальных. Имя Тендулкара значит больше, нежели чьё-то другое. Если кем и мечтают стать дети в Индии, так это Сачином Тендулкаром, а если им не хватает умений, то вполне им стоит ждать ответ в одном стиле — не всем дано играть подобно Сачину. На поле Тендулкар занимал позицию отбивающего, личные достижения сделали его одним из лучших бэтсменов в истории крикета, а количество ранов (пробежек) тоже остановилось на отличном показателе.

Текст книги довольно однообразен. В основном, читатель знакомится с каждым важным матчем с участием Сачина, кое-какими примечательными событиями, выводами и обязательно сухой статистикой. Толком никогда для себя и не вынесешь, отчего же Тендулкар добился такой популярности. Особый пласт повествования отводится детству, семье, первым увлечениям, жене и собственным детям, а также травмам. Вполне обычный набор для того, чтобы читатель понял — звезда спорта такой же человек, который ничем от других не отличается, кроме верно выбранного призвания в жизни. Спортивную секцию Сачин начал посещать с одиннадцати лет, а в 1988 году принял участие в первом тестовом матче на высшем уровне за сборную Индии.

Очень много эмоций от Сачина исходит во время его выездов за пределы страны, о чём Тендулкар делится с читателем. Если Пакистан вызывает чувство бесконтрольной тревоги, связанной с тяжёлыми последствиями раздела Британской Индии на два государства, сопровождаемый массовыми убийствами на почве религии и внутренних противоречий, то поездка в Великобританию показала мир роскоши, до того Сачину неведомой. Крикет объединяет врагов политических и соседей по духу, чьи границы не всегда находятся в непосредственном соприкосновении, а основываются большей частью на ощущении некогда бывшего единства.

Сачин романтично рассказывает о встрече с будущей женой в аэропорту, когда ему было семнадцать лет, делится грустью о смерти отца, радуется рождению детей, переживает травму, что мешает отстаивать цвета флага сборной, с придыханием осознаёт капитанство в ранние двадцать три года. Текст хорошо разбавлен фотографиями, поэтому читатель обязательно почувствует себя причастным к успеху: вот Сачин обнимается с английской королевой, вот крепко жмёт руку Нельсону Манделе.

Изменения в крикете встретили Тендулкара уже в то время, когда пришла пора задуматься о завершении спортивной карьеры. Создание индийской национальной лиги в 2008 году, где Сачину дали право защищать честь Мумбаи, он ещё воспринял с воодушевлением, но ближе к 2013 году окончательно заявил о прекращении участия в соревнованиях по крикету в качестве игрока.

В каждой стране есть свой национальный герой: в Индии — это Сачин Тендулкар.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Город Джексон не из числа больших городов, хоть и является столицей штата Миссисипи. Ему суждено было войти в историю литературы не благодаря седьмому президенту США, а с помощью одного из своих жителей, такого как Кэтрин Стокетт, чьи детские воспоминания всколыхнули общество, напомнив о теме рабства. К сожалению, «Прислуга» не может замыкать историческую линию борьбы афроамериканцев за право считаться равными в родной стране. Стоит вспомнить, что публикация «Хижины дяди Тома» подвела черту во взаимоотношениях Севера и Юга, породив гражданскую войну. Ход войны и её последствия старательно пыталась изобразить Митчелл в «Унесённых ветром», сделав это очень лирическим способом, навесив шоры на глаза читателей. Исправить ситуацию удалось только Харпер Ли, её «Убить пересмешника» наглядно показал результаты гражданской войны, о которых Митчелл не знала, но тридцатые годы XX века были для них общими. Временный отрезок «Прислуги» захватил шестидесятые годы XX века, встав на путь следования по стопам Мартина Лютера Кинга, наглядно отражая политические процессы и широко распространённое запугивание населения, когда за одной расправой совершалась следующая. Только Стокетт не бралась за проблему глобально, решив остановиться лишь на недостатках низкооплачиваемой работы служанок и плохого к ним отношения, что никак не раскрывает тему расизма, а лишь показывает общество снобов, не имеющих желания снисходить до чьих-то других нужд. Удивительно, но все четыре книги о расизме написаны женщинами. Похоже, американских мужчин всё устраивало.

Стокетт ведёт повествование от трёх лиц. Одно из них — это юное дарование, закончившее университет и желающее писать. Совсем неважно о чём писать, лишь бы работать, даже сам факт заработка не имеет значения. Работа в местной газете, которую никто не читает, но средства для существования газета всё-таки где-то находит. Колонка по домоводству регулярно получает письма от читательниц, наличие которых убедительно заставляет читателя поверить, что ещё остались в Миссисипи люди, не прибегающие к услугам домработниц. Такое вполне вероятно, не всем дано зарабатывать много денег. Особенно, учитывая такие моменты, как, сводящая концы с концами, служанка может себе позволить иметь автомобиль, хотя при этом за свой склочный нрав она то и дело вылетает с работы, постоянно переживая из-за этого. Всё в руках писателя, читателю остаётся только принимать ситуацию с той позиции, с которой ему это предлагается. И вот когда цепкие руки журналистки выхватывают в бесконечном потоке несдерживамых слов от молчаливых собеседников идею для книги, что просто обязана обнажить кровоточащие раны, то она берётся за дело без промедления. Только и тут возникает ряд вопросов.

Два других действующих лица — афроамериканки. Одна из них — переживающая острый стресс постаревшая служанка, чья жизнь служит наглядной демонстрацией права обижаться на всех вокруг, укравших плоды воспитания детей, сделав каждого из них точно таким же чёрствым сухарём, что мало отличается от всех остальных работодателей. Вполне такое может быть, но Стокетт не стала разбираться в чём кроется такое положение дел. Читатель не должен отходить от общей линии повествования, а то ведь и вдруг засомневается в правильных методах воспитания, где одно заблуждение вырастает в другое, а все попытки привить людям с детства понятие о равном положении каждого человека, просто обречены на провал. Впрочем, не в этом суть, сколько бы автор не пыталась выжимать у читателя слёзы, наполняя книгу историями о мальчике с отрубленными лопастями вентилятора пальцами и его мытарствах по больницам для «цветных», или о мальчике, что ослеп из-за побоев возмущённых людей, когда посетил не свой туалет. Всё это печально — всё это было на самом деле. Сомневаться в таком не приходится, достаточно вспомнить выброшенную Мохаммедом Али олимпийскую медаль из-за обиды на мир, не принявший его заслуг перед обществом.

В американских традициях есть одно возмущающее обстоятельство — обязательное присутствие скабрезных шуток. Своеобразным примером становится третье действующее лицо. У неё в запасе всего одна шутка, но которая является центральной темой книги, проходя попахивающей линией от первой до последней страницы. При более глубоком старании понять суть проблемы, только и получается осознать, что ничего остального в книге и нет. Желание одних накормить этим других, вот и вся правда жизни. Кормят сейчас, кормили в прошлом, будут кормить и в будущем. И совсем неважно, что герой книги поступил без пустых слов, откровенно для всех действуя напрямую. Остаётся похлопать, правда жизни оказалась полезной для общего дела. Воистину, не знаешь где лучше перину подстелить, чтобы пережить все тревоги со стойкостью и рухнуть на мягкий матрац, оставляя людей в восхищении от твоей гениальности.

Очень интересно Стокетт показывает взаимоотношения редактора и журналистки. Попробуй сейчас достучаться до издательства — да никогда. Тебе могут предложить обратиться к другим, либо ответить отказом, либо не ответить вообще; более наглые издательства будут рады издать за твой счёт, отвечая наиболее оперативно, но от их расценок пойдёт кругом голова у кого угодно. Героине повезло — ей отвечали чуть ли не сразу, а она сама находилась едва ли не на прямой линии. А как же сама Стокетт, которой пришлось долгое время ходить от одного издательства к другому, пока её работа не приглянулась кому-то? Всё это очень тяжело, особенно для начинающего писателя. И ладно, когда издатель предъявляет те или иные требования, но вся проделанная работа мало имела отличий от подготовки очередной журнальной статьи, причём самого скандального толка. Может и читали её только из-за шоколадного пирога, а так лежать книге на прилавках, без всяких надежд быть проданной.

Можно смело оставить в стороне историю беззаботной хозяйки, чей довольный муж всё ей прощает. Эта линия просто дополняет книгу, заполняя пустое пространство. Но вот унитазная тема и тема собирания средств для голодающих детей Африки — это то самое яркое пятно, о котором Стокетт не совсем задумывалась, пытаясь таким образом представить проблему бытового расизма в том месте, где его по сути и нет. Стоит ли после этого искать в «Прислуге» расизм? Не ищите. Надо либо логически размышлять, либо просто сочувствовать героям, не пытаясь понять. Унитазная тема более расцветает ко второй части книги, наполняя повествование всё большим поводом заклеивать персонажам рты из-за льющейся от них брани, да читатель остаётся в полном недоумении от сцены с психически ненормальным человеком, что голым бегал и домогался героинь… Неужели нельзя было обойтись без этого?

Все равны, но некоторые равнее других — Оруэлл верно выразился в «Скотном дворе». Не нужно окрашивать проблему в цвета, она вполне уживается и в рамках одной тональности, буйно расцветая всеми красками при попытке играть на чувствах людей.

Автор: Константин Трунин

» Read more