trounin.ru

Цикл «Плоский мир» — книга №25 | Вне подциклов

Когда Терри Пратчетт берётся за что-то нам знакомое, да пытается это пристроить в Плоском мире, заставляя читателя искать аллюзии и прочие отсылки к событиям реальности, то возникает определённое чувство отторжения. Может это связано с тем, что такой подход более понятен англоязычному читателю, который видит в сюжете очередной книги горькую сатиру на наболевшие проблемы. Мы от западного мира отгорожены психологической стеной, понимая величавую поступь родной страны, не желая и не пытаясь пожелать делать подвижки в ту сторону. Сожалеть об этом не стоит — пусть каждый варится в своём котле. Терри Пратчетт в двадцать пятой книге решил заняться журналистикой и связанными с ней расследованиями. Стоит отметить, что это у него получилось намного лучше, нежели до этого читатель наблюдал издевательские шутки над киноиндустрией, роковой музыкой и оперой, не считая переиначивания классических произведений вроде «Фауста» и многих других. Нет на этот раз и привязки к какому-либо циклу, хотя многие персонажи тут будут задействованы, кроме Ринсвинда и ведьм.

Затеяв в Плоском мире систему быстрой передачи информации на дальние расстояния с помощью клик-башен, Терри Пратчетт доходит до идеи об издании анк-морпоркской газеты, где будут отражаться последние новости города, а позже и всего континента, дрейфующего в звёздном пространстве на черепахе и четырёх слонах. Для этой цели Пратчетт берёт новых персонажей и старается сделать нужные увязки, чтобы сюжет выглядел как можно более массивным. Взять для этого сына влиятельного рода, чьи руки тянутся к власти, а нынешний порядок их не устраивает — это клише последних книг Пратчетта, твёрдо решившего описывать политические процессы. Тенденция прослеживается с семнадцатой книги, когда под удар варваров была поставлена противовесная Агатовая империя, далее последовали несколько заговоров против власти и мирового порядка, эволюционировавшие в прямую военную экспансию на земли Клатча из-за ничейного острова, вплоть до игры со временем и созданием удобного для себя тайного далёкого континента; после появляются слухи об Убервальде, чья аристократия вознамерилась взять государственные дела Ланкра под свой контроль, чтобы в следующей книге уже сам Убервальд стал жертвой политических интриг Анк-Морпорка. Остановится или на этом Пратчетт? Когда «Правда» вскрывает накопившиеся внутренние издержки самого Анк-Морпорка, где последовавшие за изданием газеты события по сведениям сведущих людей — явное заимствование по мотивам Уотергейтского скандала.

В книге удивляет некоторая атрофированность ранее полюбившихся героев, что теперь предстают читателю в каком-то непонятном усреднённом виде, утратив свои основные черты поведения. Не похож на себя патриций Витинари, выступивший в книге как автор гениальных фраз, но далее ставший тряпичной игрушкой перед обстоятельствами, которые раньше одолевал очень легко. Командор стражи Ваймс и его основной помощник Моркоу ныне не те бойкие находчивые ребята, а представители издёвок чёрных юмористов на силовые ведомства. Не находят покоя говорящий пёс и нищенская братия, напрочь утратившие свои прежние идеалы. Все они уступают своё место главным журналистам — Вильяму де Словву и Сахарисе Резник, чьи жизненные принципы разнятся, но их объединяет желание быть полезными для общества.

Пратчетт не теряет прежней формы, как можно было бы подумать. Он также продолжает вскрывать самые больные темы общества, облекая их в форму глубоко скрытого юмора, доступного обычным копателям из-за поверхностного залегания. Сравнение государства с галерой, где гребцам совсем не обязательно знать о каждой мели на пути их плавания, но надо знать о заслугах и умелом руководстве их капитана — выше всяких похвал. В остальном, Терри тоже умело создаёт образы, но всё-таки весьма странные, что вполне понятно — к двадцать пятой книге читатель должен знать привычки писателя со всех сторон. Придать налёт мистики в виде загадочного метода фотографирования прошлых событий и вампира-фотографа, рассыпающегося в пыль после каждого снимка — это надо обладать весьма сильной фантазией. Не оставят читателя в покое и два главных злодея, речь одного из которых будет резать слух своей ненавязчивой манерой материться дореформенной буквой русского алфавита.

«Правда» оставляет после себя благоприятное впечатление. Не истощим талант Пратчетта, и это радует!

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фантастов можно поделить на две категории — одни верят в инопланетян, другие не верят. И дело не в том, что в безграничной вселенной где-то обязательно должен существовать разум, с которым рано или поздно земляне всё-таки встретятся, а в том, что эта тема даёт богатую пищу для воображения, проигрывающего внутри самого себя варианты множества событий: инопланетяне были до людей на нашей планете и породили жизнь, они нашли нас и следят за нами, они в будущем случайно наткнутся на нашу планету. Пока вектор фантазии авторов фантастической литературы крутится вокруг трёх таких китов возможного развития ситуации по контакту с внеземным разумом. Редкие писатели выделяются в четвёртую группу, отдавая землянам право самим находить в космосе иных обитателей, на которых смотрят с позиции всё тех же трёх китов, но эта тема не такая интересная, поскольку там сталкиваются религиозно-политические особенности мировоззрения отдельно взятых писателей, создающих мир утопии или антиутопии, а в остальном ничего дельного не получается, только подобие разноплановых древнегреческих полисов, где каждый имел собственный уклад жизни.

Клиффорд Саймак не отрицает возможность существования инопланетян, периодически позволяя им появляться в своих книгах. Концентрация превышает лимит доступного как раз в «Заповеднике гоблинов», где Саймак позволяет себе показать Землю со всех возможных ракурсов во вселенной, родившейся пятьдесят миллиардов лет назад и накопившей за это время чрезмерное количество знаний. Начиная читать, никогда не знаешь куда в итоге заведёт фантазия Саймака — он развивает несколько тем одновременно, уделяя каждой своё место. На этот раз читатель не просто видит Землю среди гибнущих цивилизаций, обречённых на забвение, но и сталкивается с интересами различных древних инопланетных рас, связанных друг с другом не узами дружбы, а обидой за многовековое подчинённое положение одних другим. Чёткая градация привычных нам мифологических существ выливается в дополнительных созданий для Бестиария, где всё отдаётся на откуп человечеству, чьи неумелые попытки выжить в алчном мире жажды до наживы порождают опрометчивые поступки, которые подтверждают истину о закрытых глазах и детской наивности, где за пятьдесят миллиардов лет произошло слишком много событий, чтобы считать возникновение и развитие разума на Земле, как нечто такое удивительное и заслуживающее внимания. Слишком мал временной отрезок.

Почему Саймак решает строить заповедники на планете, загоняя туда мифических созданий, позволяя институту времени добывать в разных отрезках истории живые и прочие артефакты, принесённые в один момент на отрезке существования человека для сиюминутных забав? Саймак развивает тему новых технологий в разрезе с событиями, центром которых явилась Земля, колонизированная задолго до появления приматов существами, что по смутным представлениям предков были отнесены к разряду мифологии. Тролли, банши и драконы когда-то уже существовали, а теперь им суждено сидеть в резервациях, стеная и созерцая друг друга через ограждения. Саймак дарует лютую ненависть одних к другим, а иным вечную дружбу. В этом котле противоречий объясняется не только тот факт, что приматам дали возможность эволюционировать до разумных, но опасных существ, учитывая редкость разума во вселенной. Оставим такое утверждение на совести Саймака, чей гуманизм поражает читателя, привыкшего читать фантастов, что всегда осуждают человечество, представляя инопланетное сообщество сборищем ангельски невинных рас, что само по себе вызывает удивление. Но если ситуация требует розового неба и голубой травы, то такое должно быть представлено читателю.

Теория Саймака о существовании жизни во вселенной имеет право на существование. Впрочем, Саймак теорий не выдвигает, он просто рассказывает о том, как Земля заселялась, кем создавался ландшафт, кто генерировал энергетическую составляющую и был строителем всего этого. Вся тайна открывается ближе к концу, и она очень способствует более благотворному впечатлению о книге, немного угнетающей на протяжении всего начала и доброй части середины. Но финал становится слегка разочаровывающим, когда вся тяжба вокруг таинственного артефакта разрешается осознанием незначительной любопытной детали, от владения которой хозяин получает только моральное удовлетворение.

Каждая книга Саймака — это свой особый мир, где читатель с удовольствием найдёт множество удивительных взглядов на окружающую действительность. И ведь Саймак может оказаться прав. В нашем мире всё возможно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что ждёт человека после смерти? Этот вопрос будоражит мысли людей когда-либо живших, ныне живущих и тех, кто будет жить после нас. Чёткого ответа получить невозможно. Гораздо логичнее предположить, что со смертью тут — наступает окончательный конец, не предусматривающий каких-либо переходов в иные состояния: вечный сон — ничего более. Каждая религия рассматривает вопрос загробной жизни на свой манер, делая ответ элементом влияния на паству и возможности привлечь в свои ряды сомневающихся. Индуисты и буддисты поступили проще всех, придумав систему реинкарнаций, влияя на общество угрозой перерождения в нечеловеческие формы; различные ветви христианства пугают адом и радуют раем, также воздействуя на нравственные поступки людей; древние воинственные народы верили в благополучную загробную жизнь, когда воин погибал на поле боя, формируя нужное для общества поведение людей. Фантасты в своих стремлениях показать возможные продолжения жизни идут дальше всех, ведь их фантазия ничем не ограничена — она может базироваться не только на действующих религиях, но и предполагать совсем уникальные формы. Пожалуй, только Толкиен был категоричнее всех, не давая людям никакой жизни после смерти, ограничиваясь незнанием, ибо тайна сия неведома никому, включая валаров.

А как поступил Филип Фармер? Он создал Мир реки. Что такое Мир реки? Это мир, куда люди попадают после смерти. Попадают двадцатипятилетними, безбородыми, с регламентированными физиологическими особенностями, где даже женские груди приобретают один размер, но о форме груди Фармер сказать постеснялся. Еда поступает из странных устройств, вроде скатертей-самобранок. В этом мире тоже есть смерть, но через двадцать четыре часа умерший перерождается в Мире реки, только где-нибудь в другом месте. При этом Мир реки огромен, его создатели неизвестны — всё можно уподобить системе координат, где прямая линия идёт бесконечно вперёд, подвергаясь незначительным изгибам, способная уместить в своих пределах по разным сторонам более тридцати пяти миллиардов человек. Отчего-то животные снова обижены, вместо них местная фауна. Здесь присутствует всё одновременно, и всё это может контактировать друг с другом, что при грамотном подходе является отличной возможностью для создания фантастических сюжетов, от которых писатели о путешествиях во времени просто впадут в зависть. Вот Фармер создал такой мир, и что дальше?

К сожалению, предлагаемая в книге повесть даёт только общее представление о загробном мире с некоторым количеством в меру терпимых сюжетов, от которых голова не закружится, но сама идея такого мира уже заслуживает одобрения. Фармер становится на рельсы религиозных споров, где люди, до того верившие в рай и ад, оказываются не на сковороде и облачных кущах, а в таком же мире, только с иными ограничениями. Верить дальше или нет? Если не верить, тогда можно пострадать от фанатичной инквизиции, продолжающей свою деятельность и здесь. При таком подходе, в этом мире должен оказаться тот самый, кто всю эту кашу заварил, то есть Христос. Возможно, он тут есть, но читателю об этом предстоит только догадываться, а Фармер лишь продолжает размышлять на разные темы, не давая чётких ответов, сводя всё к банальному — не он эту кашу заварил, а его последователи, так какой теперь может быть спрос?

Вы по прежнему воротите нос от фантастики, не видя в ней отражения вашей жизни? Что же… глаза закрыты, на мысленном процессе сургучная печать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Поскольку тема вампиров в культуре — вещь необъятная, то сразу предлагаю сконцентрироваться только на этой книге, отставив в сторону мифических упырей. «Дракулу» Стокера, «Блэйда» из Голливуда и даже невероятно правдоподобный сеттинг «Vampire: The Masquerade» из серии настольных игр «World of Darkness» от White Wolf Game Studio, где душа любителя фэнтези наконец-то обрела покой, найдя всю нужную информацию от истоков вампиризма до тщательного разбора различных особей тёмного мира. Сейчас перед нами книга Энн Райс «Интервью с вампиром», год издания которой 1976, а это, как знает читатель, время позднего расцвета фэнтези в литературе, скатившегося со светлой эльфийско-драконовой тематики в более мрачные тона вампиров-оборотней.

Самая большая претензия к Райс — в книге нет объяснения сущности вампиров. Самому древнему вампиру не более четырёхсот лет. Где более древние, откуда пошли, на чём основывается их проклятие? Каждый автор может толковать свою версию, этим Райс и пользуется, создавая существ, отличимых от человека только жаждой к питью крови, боязнью солнечного света, способностью быстро двигаться и одурманивать людей лживыми речами; о вечной жизни говорить не приходится, только непонятно — почему Райс считает вампиров вечными созданиями, ведь никто нигде никак не доказывает это утверждение. Способность сохранять молодость также остаётся непонятной — будто гравитация на них совсем не действует. Вампир не нейтрино, чтобы быть чем-то, что плохо изучено и способно проникать через материю. Райс не раз говорит читателю, что вампир — это всего лишь ходячий труп. Почему он не разлагается, и как на него может негативно влиять кровь мёртвых созданий? Как вообще устроен вампир… Он подобен хладнокровной рептилии, или каким иным способом его ткани обладают той способностью к регенерации, не получая должного питания? Вампир не пратчеттовский тролль, в конце-то концов, и даже не создание Франкенштейна, но, если далеко не отходить от этих рассуждений, то вампир у Райс — просто существо, которое живёт по той причине, что таким получилось, оно не боится распятия, святой воды и чеснока — такой райсовский вампир, история которого просто красиво была упакована в виде одного интервью. Ответов в книге всё равно не найти, поэтому говорить о сущности вампиров далее — нет смысла.

Подать историю главного героя в виде интервью, где он сам всё про себя рассказывает, да гордо вынести это в название книги — задумка интересная. Только читатель не будет до конца наивным, ведь любая версия одного лица — это односторонний взгляд на историю, где всё может оказаться вымыслом, тем более, что журналист не будет требовать никаких доказательств, веря всему на честное слово, не подозревая о возможности ловкой игры светом и некими иллюзорными видениями. Получается — история вампира, рассказанная Райс — никак не может быть воспринята историей вампира, она строго читается как фантазия некоего человека, решившего огорошить мир признаниями о своей тайной сущности, форменной бесчеловечности и проблесками гуманности, сохранившейся с молодых лет, покуда ему не пришлось стать вампиром. Эту историю можно повернуть на восемьдесят градусов, ведь, опять же, нет гарантий, что главный герой рассказывает о Луи как о себе, поскольку он может оказаться тем злым и самодовольным вампиром, о чьей судьбе он постоянно и с жаром рассказывает. Не стоит исключать возможность шизофрении, где герой не до конца разобрался в своей истинной сущности, пребывая в двух состояниях одновременно. Историю Райс рассказывает не только в духе «Дракулы», где вампир находится в поиске и остальные участники событий находятся там же, но в этой истории читатель может найти кое-какие элементы, что позже Чак Паланик позаимствует для своего «Бойцовского клуба», где повествование вызывает ещё больше неприятных ощущений, но общие детали всё равно имеются, хоть, казалось бы, что тут может быть общего. Однако, может.

Вся прелесть «Интервью с вампиром» заканчивается введением в сюжет истории девочки, к которой так будет привязан главный герой. Райс полностью сконцентрируется на её чувствах и переживаниях, внедряя в вампирологию новые вопросы этики и морали тёмного мира, где не каждый вампир может полностью раскрыть свой потенциал, но обязательно будет хранить старые обиды. Если до знакомства с девочкой, главный герой пребывал в аморфно-самоистязательном состоянии, то теперь он оживает и начинает познавать мир заново. Не будь этой девочки, тогда книга не была бы такой затянутой, а интервью закончилось к утру, а не к тому моменту, когда читатель, что решил читать с секундомером, отмечает длинную зимнюю северную ночь, поскольку летом таких продолжительных ночей не бывает. Странные вампиры у Райс — им бы в Англии жить или в Скандинавии, однако что-то их тянет на юга, например в Новый Орлеан. Конечно, такой подход автора понятен — она сама из Нового Орлеана.

Чем дальше идёт сюжет, тем больше возникает вопросов. Когда Райс подалась в религию, где вампир будет пытаться узнать чьим созданием он является, а получая ответ в духе — все мы божьи создания, даже дьявол; тогда читатель окончательно становится в тупик от логики автора, ничем не подкреплённой. Может оно и правильно, надо где-то искать начало жизни, ведь позже креативные парни из White Wolf тоже сделают привязку к Каину, как к первому вампиру.

Энн Райс создала самобытную версию о вампирах. Почему бы и нет — фантазировать можно бесконечно, главное это делать правдоподобно. Райс можно поверить, но всё-таки хочется более весомой информации, а не историю вампира в мистическом антураже.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Плоский мир» — книга №24 | Подцикл «Городская стража» — книга №5

Сорвавшийся с орбиты, Слон разносит Плоский мир к чертям, заново формируя весь ландшафт и наполняя недра первоклассными залежами жира — такое печальное описание судьбы Пятого Элефанта сообщает нам Терри Пратчетт. До этой книги читатель твёрдо был уверен в четырёх слонах и черепахе, но изначально всё было несколько иначе, чем и решил воспользоваться Пратчетт, заново перекраивая космогонию. После вступления, о Слоне можно смело забыть, поскольку на первое место выходит дипломатия, экшн, юмор и бесценное влияние Пратчетта на изменение фэнтезийных устоев.

Полюбившиеся читателю герои городской стражи всегда были самыми живыми и харизматичными, будто списанными с живых людей. Каждое из действующих лиц — драгоценная находка. Начиная от начальника стражи Ваймса — человека, желающего пребывать в спокойствии, плывущего по волнам жизни, но все неприятности встречая с поднятым забралом; заканчивая сержантом Колоном — чьи отсутствующие амбиции показывают всю мелочную сущность человека, добравшегося до управления людьми, да так, что тут применимо только определение самодура, исправляющего в поступках других свои собственные привычки, отнюдь не «новая метла метёт по новому», комплекс маленького тирана способен перерасти в кость, застрявшую на уровне голосовых связок, выдающую истинность с головой.

С каждой последующей книгой, Пратчетт всё больше уходит в описание экшн-сцен с краткими всплесками повышенной активности среди забродившего болота хождений персонажей, которым он уделяет очень много внимания, давая читателю непрерывный текст в десятки страниц, чем раньше Пратчетт никогда себя не утруждал, формируя момент за моментом, поддерживая читателя в тонусе, готового прерваться в любой момент, чтобы отойти по насущным делам. Теперь такого нет. Тенденция прослеживается с «Последнего континента», где набор героев был сильно ограничен, и они были задействованы по полной. От этого немного не по себе. Хочется большего разнообразия, но такого теперь нет. Хорошо это или плохо? Пусть об этом читатель судит самостоятельно.

Начав повествование с легенды о Пятом Элефанте, перейдя к быту Анк-Морпорка, мегаполиса-государства, этакого прообраза демократии под прикрытием твёрдой руки управленца Витинари, чей девиз быть нужным обществу человеком, не требующим устранить все старые традиции, насаждая для этого новые. Нет, этот человек предпочитает формировать свою политику с низов общества, создавая таким образом среду идеального города, в котором живут всевозможные создания, включая гномов, троллей, вампиров, зомби и прочих — все существуют спокойно, занимаясь своими личными делами под зорким присмотром гильдий. Продолжает Пратчетт книгу вестями о модернизации застоявшегося общества — штрафы за парковку и превышение скорости повозок, создание телеграфа по всему Плоскому миру, возникновение новой гильдии для стражников. Таким образом, скоро вода в Анке станет действительно водой, а не субстанцией — похожей на твёрдое несвежее желе. Только в книге про стражу хотелось именно видеть стражу, а не путешествие Ваймса в Убервальд, куда его послал Витинари с целью установления выгодных дипломатических отношений, попутно расследуя дело о пропавшей лепёшке, восседая на которой и правит король Убервальда. В водовороте происшествий будет уничтожена не одна человеческая жизнь, ведь Пратчетт активно задействует в книге вервольфов и вампиров, позволяя читателю ощутить весь потенциал сэра Терри, обладателя бесподобной способности создавать интересное из, казалось бы, самых обыденных вещей.

Читатель привык к гномам и троллям Пратчетта. Эти создания фэнтезийного мира всегда были на последних ролях, чья социальная сторона жизни никак не отражалась. Гномы у Пратчетта — однополые создания, где говорить о половой принадлежности не принято. Порой, отец не знает пол своего ребёнка. Что уж говорить про других гномов, живущих согласно старым традициям, мечтая о золоте и отправляясь на разведку новых месторождений. В «Пятом Элефанте» Пратчетт пробует перевернуть устоявшиеся стереотипы, открывая завесу тайны и внося революционные взгляды во многие аспекты. Троллей Пратчетт дальше менять не будет — они всё такие же, состоящие из разных пород, с полным набором драгоценных камней во рту, теряющие способность к мышлению с повышением температуры окружающей среды и абсолютно спокойные к солнечному свету.

Стоит ли говорить об остальном? Думаю, что можно обойтись без этого. В книге поразило наличие трёх чеховских сестёр, вишнёвого сада и штанов дяди Вани. Вот чего-чего, а этого совсем не ожидал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Семидесятые годы прошлого века — это бальзам для ролевика. В это время вспыхнул, было угасший, интерес к фэнтезийной тематике. Стоит ли говорить об обилии авторов, свалившихся на головы читателей, подобно снежному кому. Они стали логическим продолжение пятидесятых-шестидесятых годов, когда во всю сражались перьями мастера научной фантастики, такие же работники отдела буйной фантазии многоуровневого министерства литературы. Играть в ролевые игры стало не так зазорно, когда под ними перестали понимать только развлечения взрослых людей. Ныне, каждый может мнить себя эльфом, гномом и даже просто человеком. Незадолго до «Меча Шаннары» Терри Брукса мир познакомился с ролевой игрой Dungeons&Dragons, где игроки под руководством Dungeon Master’а участвовали в увлекательных приключениях, прокачивая своих персонажей, испытывая удовольствие от полной интерактивности, которой не хватает в книгах. Многие играли по переписке, а ко времени появления фидонета и интернета с успехом принялись штурмовать электронную почту и форумы, продолжая созидательную деятельность. Красивая история угасла с успешным развитием РПГ-игр, где уже не надо включать фантазию, просто достаточно смотреть в монитор и нажимать кнопки. Всплеск ролевиков когда-нибудь будет вновь, пока же мы с любопытством взираем на сходки полевых игроков-реконструкторов, да иногда находим тех самых, которые кидают многогранные дайсы, жарко спорят с ведущим и хорошо проводят время.

Весь первый абзац должен внести полную ясность при чтении одной из книг Терри Брукса, а может и многих его книг. Такую литературу советуют читать в подростковом возрасте, либо не читать вообще. Меня, во время чтения, не покидало чувство наигранности. Будто я являюсь сторонним наблюдателем чьей-то партии, где Брукс DM, а остальные действующие лица — рядовые игроки, решившие провести несколько вечеров в поисках приключений. Кто-то играет в карточные игры, а они держат в руках блокнот с характеристиками своего персонажа, выдержавшего строгую генерацию, включая распределение характеристик и, самое главное, наконец-то определено его мировоззрение, что, впрочем, не мешает им совершать действия, которых от их персонажей совсем не ждёшь. Истинно нейтральный друид окажется слишком положительным, без тяги к уравновешиванию, а паладин, если бы он тут был, мог совершить несколько неблагородных дел, за которые его не стали бы сильно ругать.

Главный недостаток книги — ветер в голове после прочтения. Она не даст никакой полезной информации, даже не заставит хоть о чём-то задуматься. Просто одна из историй, которая могла произойти в мире, который многим знаком по творчеству профессора Толкиена. Основные параметры вселенной позволяют создавать любые реальности, чем писатели пользуются до сих пор, не стараясь создать что-то своё действительно уникальное, заполняя пробелы в мыслях людей, так полюбивших такую литературу, что способны глотать её в большом количестве, не проявляя особой разборчивости.

Плюс — обширное описание мира с подробным изложением всех деталей. Только, лично меня, они не заинтересовали. Да, есть группа людей. Да, у них есть цель найти легендарный меч. Да, они попадают в передряги. Да, кто-то гибнет. Да, воров в этом мире уважают. Да, ребята обязательно справятся со всей миссией. Да, это первая книга цикла. Нет, читать дальше не стоит. Почему? Ожидается продолжение мытарств команды под руководством Терри Брукса, которые будут лишней нагрузкой для мозга.

В такие игры надо играть лично, бросая дайсы, надеясь удачной комбинации, иначе выпестованного персонажа можно глупо потерять от неблагополучного замаха дубины тролля или незамеченной ловушки. Так выпали дайсы! С «Мечом Шаннары» результат вышел отрицательным.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Князь света» Роджера Желязны вернулся. Нил Гейман специально постарался донести книгу маститого американского фантаста до простого американского читателя, что напрочь лишён последнего воображения и с трудом переваривает любые упоминания Индии в тексте. Такие слова можно отнести и на счёт российского читателя. Вся суматоха вокруг книги надуманная, что является моим категоричным и не требующим доказательств утверждением. «Американские боги» — это не только Желязны, но и Пратчетт, Каттнер, даже Кортасар. «Американские боги» — это больше современная литература, что гордо именуется контркультурой, попирающая нормы морали, крича всем своим естеством об окончательном упадке нравов и измельчании высоких чувств. Старые боги уходят, уступая место новым. Грядёт великая жатва, которую Гейман постарается представить особым способом в обсыпке из разноцветных блёсток, пропахших ароматом цитрусовых и ванилина. В этом сражении падёт чёткий слог мыслей Желязны, будет опошлен юмор Пратчетта, герои Каттнера всего лишь поменяют имена, а в остальном — чистый Кортасар, дарующий главному герою мысли о самосозерцании в разрезе неутомимых мыслей о собственном половом органе.

Мельчает литература — мельчает бог Литература, проигрывающий борьбу по всем фронтам таким богам, что гордо именуются Бестселлер и Мани. Эти два бога застилают глаза любому писателю, выжимая из него все соки, когда душа просит одного, а приходится делать совсем другое, извращая факты и извращая текст. Покуда, жадная до пошлостей, толпа не прильнёт к страницам и не начнёт с удовольствием смаковать каждый момент, подобно геймановскому диалогу о яйцах, просто выносящему мозг своей простотой и сомнительной полезностью, заполняющего всё свободное пространство в облаке бесед, заканчивающихся обязательным указанием на того, кто сказал. Причём, слово «сказал» присутствует всегда, изредка заменяясь на «ответил» и «подумал». Глаза умирают от каждой строчки в море таких речей. Персонажи книги постоянно разговаривают друг с другом, не имея цели донести что-то полезное. Отнюдь, Гейман не топчется на месте, пытаясь придать книге объём и хоть как-то грамотно наполнить сюжет. Вместо этого, Гейман часто уводит разговор в сторону, создавая события, которые не могут внести что-то определённое.

Боги в этой книге не представляют из себя ничего, они просто прожигают жизнь. Их существование никак не объясняется, даже введение новомодных богов с именами Город, Медиа и Мир не вносит ясности. Древние боги не назывались Гром, Любовь и Плодородие. Не будем рассуждать над фантазией Геймана, каждый видит мир по своему. Эти боги сбежали из культового фильма «Догма». И вот они бродят по Соединённым Штатам, преследуя разные цели. Не только богами наполнен сюжет, тут можно встретить любое мифическое создание, но не всякое, а только те, до которых смог добраться автор, выставляя их не в самом выгодном свете. В мире, где можно создать особую философию, давая читателю пищу для мозга, Гейман не пытается делиться даже граммом размышлений, нагружая страницы бесконечным роудмуви, двигаясь постоянно вперёд к одной очень важной цели, что тоже не внесёт ясность в сюжет.

Одна мечта есть в моей жизни — я хочу увидеть, что человечество даст миру в будущем, когда на смену контркультуре придёт что-то новое. Если придёт, конечно. Ведь всегда может повториться сценарий Уолтера Миллера, описанный им в «Страстях по Лейбовицу» —-> Fiat Homo.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Классическая фэнтези со сказочными созданиями, магией и драконами бывает нескольких видов: взрослая и детская, наполненная смыслом и смысла не содержащая. «Заклинание для хамелеона» Пирса Энтони не так просто классифицировать. За элементами детского сюжета кроется удивительный мир, тщательно продуманный автором. Не с первой страницы и даже не с десятой приходит осознание ценности этой книги для литературы. Понимание наступает ближе к середине, где Энтони позволяет себе выдвигать значимые теории, тщательно их обосновывая. Человек верит во всё мистическое — в нём по прежнему сильны пещерные предрассудки. С телеэкранов не сходят экстрасенсы и истории о магах. Не будем отмахиваться от фэнтези. Давайте просто понаблюдаем за автором и его попытками донести до читателей простые истины о расовой терпимости в мире, где расизм преподносится с детской наивностью.

В мире, созданном Энтони, все люди не имеют магических способностей, кроме одного района, пути к которому доступны из любой точки мира, что обуславливается магической природой этого куска земли. Местные жители отделились от всего мира щитом, пройдя через который все умирают. Назван микромир Ксанфом. Практически игрушка, имитирующая снегопад в сфере. Вместо снега — магия. Магией владеют все: люди, деревья, озёра, звери, мифические создания. Тех, кто не владеет магией, изгоняют. В школе ученикам тщательно промывают мозги историей о множестве нашествий извне, всегда приносящих страдания на эти земли. Но никто не задумывается о причинах, почему магия начала вырождаться, отчего становится всё больше невообразимых магических созданий, покуда Ксанф слабеет год от года. В такой атмосфере Энтони начинает книгу, чтобы потом всё разрушить и высыпать читателю гору фактов, объясняющих вред от отказа в притоке свежей крови. Отгородившись от Мандении (уж так называется!) щитом, создав легенды и мифы, удерживающие существующий порядок вещей, люди живут и не думают ни о чём. Покуда не случаются события, о которых и повествует данная книга.

Нет желания копаться в сюжете. Он очень детский и наивный. Всяко лучше «Последнего единорога» Питеря Бигля, где от розовых пони и прочих гламурных историй для малышей подкатывает к горлу комок тошноты, там рассказывается невнятная история для невнятного чтения. Энтони более концентрируется на фактах своего мира, объясняя всё на пальцах, давая не просто историю, а смотрит строго в будущее, внося в детскую книгу далеко не детские элементы, от которых можно покраснеть в общественном месте, если тебя попросят зачитать небольшой отрывок. В какой детской книге вы найдёте элементы инцеста, половых взаимоотношений гарпий и минотавров, а также главного героя, помешанного на скорейшем удовлетворении первичных потребностей? Только в подростковой литературе. Книгу смело относим к янг-адалтовой литературе, где ей будет самое место. Американские писатели любят раскрывать проблемы взрослеющего организма, только прикрываются они чаще надуманными невменяемыми историями, напрочь забывая о смысле сюжета. Энтони подготовился, даря читателю полноценное произведение, где скучать не приходится.

Так ли важен в книге сюжет, за который постоянно держатся некоторые люди? Кому-то действительно важен сюжет. Им подавай море подробностей: от цвета волос на пальцах ног тролля до химического состава огненной струи дракона. Другие читатели пребывают в поисках сути. Пожалуй, «Заклинание для хамелеона» подойдёт именно тем, кому важна суть. Не зря был упомянут расизм в первом абзаце. Прикрываясь темой хамелеона, меняющего красивый вид на уродливый при аналогичной смене тупоумия к высоким интеллектуальным способностям, Энтони прочно и дословно говорит о важности свежей воды в высыхающем озере. Сконцентрированная сама на себе природа, поставленная в замкнутые условия, начинает создавать противоестественные механизмы развития реальности, от которых происходит саморазрушение с последующим нивелированием самого бытия.

Любую теорию можно оспорить, если взять для примера историю человечества. Земля — это ведь тоже замкнутое пространство. Впрочем, предлагаю тему не развивать, иначе во всех нас проснётся Станислав Лем, отчего мысль уйдёт за все приличные рамки возможностей человеческого мозга.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Плоский мир» — книга №23 | Подцикл «Ведьмы» — книга №6

У Терри Пратчетта кризис. Это отчётливо вырисовывается. Если предыдущие книги наводили на такие мысли, то «Хватай за горло!» уже не оставляет сомнений. Я не берусь вспомнить, когда последний раз Пратчетт решался в начале книги напомнить устройство Плоского Мира. Это было так давно, а устройство настолько знакомо, что лишнее упоминание уже не требуется, но Пратчетт решил иначе. Другим признаком кризиса является переосмысление ведьмовского цикла — эта книга отличается от всех предыдущих, хоть Пратчетт и решил взяться за издевательства над вампирами. Третий признак — наличие пошлого юмора, который до этого в книгах Пратчетта отсутствовал. Возможно, третий признак — это каверзы переводчиков, решивших, таким способом, довести смысл непереводимого английского юмора до российского читателя.

Наличие ведьм не играет никакой роли. Самое главное внимание на вампиров. Нет, это не арбузы-кровососы. И не те вампиры, что обитают в Анке. Перед читателем предстаёт образ классического вурдалака, жаждущего крови, способного левитировать, читать мысли и подчинять своей воли окружающих. Но Пратчетт не был бы Пратчеттом, а цикл про ведьм циклом про ведьм, если сэр Терри не засучил рукава и не начал преобразовывать закостеневшие понятия. Разве могут вампиры постоянно пребывать в статусе монстров — их пора выводит в высший свет, для чего их с рождения (да, вампиры рождаются от вампиров) приучают к солнцу, позволяя играть на свежем воздухе в полдень, им малыми порциями скармливают чеснок, доводя его до безграничных порций, чуть ли не набивают стигматы осиновыми кольями, в кровь всё в больших пропорциях подмешивают вино. Звериное чувство вампира идёт против такого кощунства к желаниям тела, но изменяться нужно — этого требует геополитическая обстановка.

Пратчетт — молодец. Как у него получается делать то, что вызывает неприятие у других авторов. Может, Пратчетт делает это дозировано, всё объясняя на пальцах, поэтому и не возникает чувства отторжения. Отношение к фэнтези надо менять, пусть современные авторы учатся у старины Терри, пока он в обойме и пока способен радовать мир плодами своей безудержной фантазии. Как так получается, что миришься с мыслью о влиянии солнца, о бесполезности чеснока и даже осиновый кол не имеет роли. Осиновым колом можно кого угодно убить. Пратчетт извлекает на свет другую важную информацию — отсечение головы, тоже не является гарантией. После любых попыток убить вампира, тот обязательно вернётся через двадцать и более лет. Просто вампир не может умереть… нет методов для его устранения.

Не забывает Пратчетт богов Плоского мира. Он тщательно по ним проехал в «Мелких богах», но всё равно продолжает извлекать очень интересные мысли. Например, Пратчетт нелестно отозвался о монотеизме, говоря словами одной из ведьм, что поклонение одному богу и принуждение к поклонению ему других, отрицая всех остальных богов — это не просто эгоизм, это свинство. Трудно с этим поспорить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Он поднял руку и прокричал: — Абракадабра!»

Есть литература хорошая, а есть литература плохая, причём литература плохая частенько всеми силами издателей и писателей заносится в разряд хорошей, когда ей приписывают то, что для начитанного человека может и не быть благом. Попытка придать книге антураж написанной английскими писателями XIX века — танцы на костях Диккенса, Теккерея и Остен; попытка навесить на книгу ярлык магического реализма — желание выдать магию в альтернативной вселенной за яркий стимпанк, где вместо паровых машин используется магия. Страсти вокруг «Гарри Поттера» и своевременное издание на фоне горячего фанатизма, используя новый виток интереса к фэнтези, когда даже Толкиен не мог лежать спокойно, постоянно переворачиваясь от творческих порывов Питера Джексона. Хотелось как лучше, но в полном провале кто-то увидел цельное зерно истины. А есть ли оно… давайте разбираться.

В книге отпугивает обложка и название. Одна наводит на мысли о старом-старом издании, другая — о крайне дешёвом и проходном фэнтези. Само название ни о чём не говорит, кроме предположения о каком-то участии этих лиц в сюжете. Попытка вникнуть в повествование заканчивается провалом. Картина мира трескается, а собирать обратно желание не возникает. Автор долго топчется на месте, заполняя содержание бесконечными диалогами. Я знаю одного мастера такого стиля — это Айзек Азимов — но у него в диалогах раскрываются действия, интенсивно продвигая сюжет вперёд. А что мы видим у Сюзанны Кларк? Персонажи говорят-говорят-и-снова-говорят, говорят о-разном-о-левом-да-просто-так, лишь бы говорить. Но Кларк не Александр Дюма, даже не Оноре де Бальзак, у этих мастеров слова была врождённая способность топтанием на месте привлекать и интриговать читателя. У Кларк такого нет. Мельчает современный автор, остаётся прикрываться именем Диккенса, однако, знающие люди, читавшие Диккенса, прощать подобное повествование Кларк не должны. Особенно, учитывая влияние Диккенса на реализм в литературе, чем Кларк похвастаться не может — предлагая читателю альтернативную историю развития мира.

До конца книги невозможно понять, как всё-таки функционирует магия, это так и не станет понятным. Остаётся догадываться. Для себя я уяснил одно. Магия в мире Сюзанны Кларк величина непостоянная. Она то есть, то её нет. Нарастает и угасает в волнообразном порядке. Время действия книги становится очередным всплеском притока, когда люди обнаруживают в себе дар к необычным способностям. До них такой приток отмечался много веков назад, во времена некоего короля-ворона, якобы первооснователя магических наук, всё постигшего самостоятельно. Был тот король-ворон персоной отрицательной, за это его не любили. Его пугаются и во время действия книги, только постоянные упоминания имени и титула сего чёрного мага, отчего-то нагоняют тоску и желание вырвать половину страниц из книги, без которых она итак будет нормально функционировать.

В наше время, когда новояз становится термином не только филологии, ушедшим в народ, но и вообще становится широким пониманием для культуры. Новояз ознаменовался попранием многих классических сюжетов, радуя читателя плюшевыми медведями-вампирами, любящими позагорать на пляже, самыми ласковыми в мире оборотнями, не стоит даже упоминать зомби с нереальным чувством большой любви, переполняющей всё ещё бьющееся сердце. В условиях изменившихся реалий можно смело творить с магией любые извращения. Не зря в начале мной выставлен один из смешных парадоксов, склоняющих меня отнести данную книгу в разряд Покемономании, где ей и самое место. Достойно выступит Мью-ту, что в моём представлении и является тем самым королём-вороном.

Читатель, наверное, не раз давил в себе приступ смеха, наблюдая за магическими пасами персонажей. Это, господа и дамы, не магия, это обыкновенное шаманство: произвести некие движения, прочитать некую заученную формулу, получить результат. Только в этом мире нет богов, которым следует молиться, которые позволяют магии как-то проистекать. Согласен, боги не властвуют над магией. Магия — это непонятная субстанция, изменяющая реальность и дарующая большие возможности.

Новый парадокс — церковь крайне дружелюбна. Нет костров, никого не сжигают, Папа вполне спокоен. Пускай в Англии объявились два (всего два, больше магов не предусмотрено). Что до этого церкви. Но! Такие способности могут быть только у богов, отчего же магов не обожествляют или не пытаются обосновать их силу через пособничество с дьяволом? В этом мире должны быть клирики, но и их нет. Непродуманная система магии, непродуманный до конца мир — я не знаю, чему тут стоит радоваться. Маги не просто что-то там умеют, они могут даже вмешиваться в сны, отчего «русский царь» будет выставлен в самом непотребном виде. Даже не удивлюсь, если узнаю, что Кларк перед этой своей золотой мыслью во всю штудировала «Хазарский словарь» Павича, где эта тема давно изучена и прекрасно подана. Обработай маленько, да получи отличный результат. Но и тут нет. «Русский царь» запуган во снах, Наполеон «бежит по полю в трусах».

В моём сердце навсегда свободно место только для Арканума… но это не книга, а игра.

«- Понятия не имею, о ком вы толкуете. Хотя нет, погодите! А не тот ли это Стрендж, который, учась в Кембридже, испугал кошку ректора?»

Автор: Константин Трунин

» Read more