trounin.ru

Цикл «Работа над ошибками» | Книга №2

Что может быть лучше, нежели стать воплощением божественной силы? Разве тогда не рухнут преграды, не станешь воплощением всего, о чём только можешь мечтать? В мире, где правят функционалы, требовалось найти особое положение для главного героя, поскольку в функции таможенника он себя исчерпал, должный стать кем-то более важным, поскольку должность куратора в той же мере не станет для него интересной. Но кто такой куратор? Это нечто вроде наместника Бога, умельца, чья власть заключается в праве контролировать развитие процессов в отдельно взятом мире. Но разве это не та же функция таможенника, только в гораздо большем смысле? Тогда зачем таковой наделять главного героя? Лукьяненко иначе не мог, так как без функции куратора главный герой не мог продолжать поиски изначальной Земли. И вот он начинает приобретать функцию куратора. Что же дальше? Разумеется, дорога к проявлению в главном герое стремления к осуществлению божественной функции.

Но идея о Боге появляется не сразу, она будет постоянно отдаляться от читателя. Сперва нужно понять, зачем вообще главному герою понадобилось вновь ввязываться в события, связанные с функционалами. Он вроде развязался с прошлым, уничтожил связующие нити, только вот функционалы затаили на него обиду, решив устроить погоню. Как бы главный герой не убегал, его будут постоянно настигать. Не заглядывая далеко вперёд, как и Лукьяненко, он будет постоянно куда-то стремиться, переходя из локации в локацию, думая о насущном и предполагая допущение невероятного. Однажды главный герой окажется в мире, где Дарвин так и не сумел доказать теорию эволюции, потому как утонул во время путешествия на «Бигле», вследствие чего получили развитие его ранние теологические труды, продолжавшие философию прежних веков, вроде работ Ньютона и Декарта, в которых всё исходило от необходимости примирять науку с божественным промыслом. Может именно в этот момент Лукьяненко принял решение об обожествлении главного героя.

Дабы читатель заново осмыслил созданный автором мир, Сергей в спокойной форме позволил главному герою рассказывать другим о существовании функционалов, открывая и такие моменты, о которых прежде не сообщалось. В целом, куда бы действие не заходило, Лукьяненко старался останавливать развитие событий, погружая читателя в беседы действующих лиц. Решительный перелом в повествовании Сергей измыслил к моменту встречи главного героя с роботом, чтобы они вместе отправились сокрушать устройство мира, наконец-то найдя изначальную Землю, откуда некогда функционалы предпочли удалиться. И вот там-то главный герой начнёт бороться за право стать Богом, сам того не желая, поскольку божественная функция окажется ничем иным, как кураторством над изначальной Землёй, и не более того. То есть не нужно бороться за право стать Богом, так как нужно стремиться к совершенно иному — к возможности стать обыкновенным человеком, равным среди равных.

Что тогда делать с существованием функционалов? Пусть они дальше существуют. Всё равно человек не должен решать, кому и по каким правилам следует жить, это нужно отдать на откуп каждому отдельно. Пусть отдельно взятое человечество живёт по порядкам того социума, к коему желает себя относить, и никогда не вмешивается в дела другой части человечества, предпочитающего жить по иным правилам и представлениям о должном быть. Тогда как быть с идеей понимания божественного промысла? Она должна пониматься в том же смысле — человечество по-разному будет решать, какой Бог ему нужен, ведь божественная сущность останется неизменно той же, только всегда понимаемой в угоду нужд того или иного социума.

А как быть с главным героем? Он понял смысл жизни, и уже никогда не станет разрушителем чужих представлений о мире, требуя единственного — не вмешиваться в дела его собственного существования.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Славное доброе американское фэнтези, от чтения которого сводит скулы, бесконечно долгое, не имеющие ограничений по времени повествования. Писатель рассказывает до той поры, пока это ему не надоест. В чём и заключается проблема подобного рода литературы, постоянно находящей причины для продолжения. На деле же получается, изложить историю можно в более сжатом виде. Но кто будет советовать авторам американского фэнтези так поступать? Для них явно не писано правило, когда текст требует редактуры, в результате чего количество страниц сокращается на два, три или более порядков. Нет, читатель должен познакомиться со всеми мыслями писателя. Разве такой подход к повествованию следует считать оправданным? Безусловно! Ведь существуют любители продолжительных опусов, чтение коих им доставляет удовольствие. Может люди не ценят собственной жизни, предпочитая концентрироваться на чужой выдумке. И пусть человек мог стать свидетелем множества историй, он предпочёл знакомиться сугубо с одним произведением. Это присказка…

Героем рассказа стал юный парень, совсем ещё ребёнок, довольно инфантильный, но с задатками будущего сыщика. Ему бы забор красить с другом или представлять себя властителем в окружении рыцарей круглого стола, находить мечи в камнях, дружить с волшебником Мерлином, либо крушить сарацинов с целью освобождения Гроба Господня, но разве подобное будет интересно американскому читателю? Ничего такого на континенте не водилось, зато изрядно имеется страшилок, да и жанр нуара не совсем выветрился из читательских предпочтений. Поэтому, дабы самому не скучать, Роберт измыслил убийство, свидетелем которого главному герою предстоит стать. Но было ли убийство на самом деле? Или свидетельства отца окажутся вымыслом, чтобы навести страх на ребёнка?

О чём рассказывать дальше? Пусть главный герой проводит расследование, встречается с девушкой, купавшейся голышом, пишет художественные произведения на основе из воспоминаний, подозревает всех и каждого, совершает безумные поступки, будто бы тем приближаясь к разгадке, даже пусть видит индейцев, инопланетян и динозавров: всему находится место на страницах. Можно рассказать и про трудности тех лет, вроде кризиса среди молочников, столкнувшихся с магазинами, продвигавшими молоко не в стеклянных, а в пластиковых бутылках. Всё это создаст атмосферу для повествования. Но где тогда искать смысл в изложенной писателем истории?

Как раз смысл искать и не следует. Роберт писал будто бы для детской аудитории, для чего выбранный им способ рассказа подходит лучше всего. Не надо задумываться над происходящим, нужно только следить за постоянным развитием действия. Детям интересно читать приключения, им не нравится философская заумь. Мешает единственное — наполнение произведения. Получается, книга написана для читателей более старшего возраста. Будем думать, для тех самых любителей американского фэнтези, готовых упиваться каждым моментом повествования, очень довольных возможностью продолжительного и упоительного чтения, пускай и совершенно бессмысленного.

Нет необходимости представлять, будто Маккаммон чем-то выделяется среди ему подобных писателей. Скорее нужно считать, что он — наследник американской литературы в том виде, в каком она существовала на протяжении всего XX века, взращенная на палп-журналах. Некогда существовали издания, дешёвые по цене и невзрачные по наполнению, предлагавшие читателю большое количество сюжетов, в редкие моменты способные оказываться полезными. Да, иногда в тех журналах печатались интересные истории, которые столь же быстро забывались, как выходил новый выпуск. И Роберт писал так, будто ничем не был обязан читателю. Теперь, закрывая «Жизнь мальчишки», более не станешь вспоминать, о чём вообще Маккаммон брался рассказывать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Дозоры» | Книга №4

Изначальная идея вселенной Дозоров — существует договор, согласно которому всё находится в равновесии. Но из книги в книгу Лукьяненко старается показывать обратное — никто из действующих лиц не может окончательно смириться с мыслью, что нельзя предпринимать действия против договора, так как они обречены на провал. И вот, в очередной раз, у избранных членов общества иных появляется идея уничтожить один из элементов, дабы добиться неких целей, осмыслить которые до конца всё равно не получится. Дабы это наглядно показать, Лукьяненко в быстром темпе — для написания ему понадобилось сорок дней — создаёт три повести, объединённые общим названием «Последний Дозор». Отнюдь, завершать цикл этим произведением Сергей не планировал. Объяснение тут простое — Последним Дозором будет называться организация, решившая уничтожить сумрак. Кажется, суть повествования читателю стала ясна. Осталось разобраться, каким образом Лукьяненко её развивал.

По сюжету прежних книг читатель самостоятельно пришёл к выводу о замкнутости уровней сумрака. Любой из них может служить за отправную точку, чтобы одновременно являться самым высшим и самым низшим. Сами иные до этого додуматься не могли, живя смутными терзаниями, почему для многих из них третий уровень являлся пределом. Кому-то становилось понятным, насколько иные зависимы от людей, тем более теряя магические способности, чем сильнее отдалялись. Ярким примером являлось космическое пространство, где иные полностью теряли способности. Читателю становилось очевидным, насколько такая же ситуация сохраняется и при переходах с уровня на уровень. Однако, чем далее продвигаешься по уровням, тем больше теряешь силы, затем начиная оной наполняться. Получается, сумрак закольцован. Так зачем бороться с законами вселенной? Но о чём ещё повествовать, кроме как не о разрушительной деятельности, часто посещающей человека.

Читатель уже перестал удивляться, почему силы света и тьмы снова стремятся объединиться для общей борьбы с нежелательным развитием событий, при этом они лишены стремления разрушить влияние противоположной стороны, скорее прилагая усилия для сохранения баланса. На протяжении всего «Последнего Дозора» читатель ожидал появления зеркала (особого вида иного, возникающего для уравнивания сил). Только каким образом привести положение под равновесие, если оно толком не разрушалось? Лукьяненко позволил выделиться из светлых, тёмных и инквизиции по одному представителю, тем практически не разрушив баланс договора. Другое дело, что Последний Дозор стал действовать против заведённых порядков, планируя с помощью артефактов разрушить вселенную, либо добиться небывалого могущества. Их помыслы можно понять: над договором о равновесии должен быть поставлен триумвират, ибо иного быть не может, поскольку человечеству когда-нибудь предстоит выработать понимание этого. До той поры, как в мире Дозоров, так и в нашей с вами жизни, будут происходить конфликты на почве недопонимания общих целей, ведь равновесие должно существовать всегда, иначе возникают перекосы в мировоззрении, ведущие к уничтожению здравого смысла.

Но прав ли читатель, думая, насколько мир может быть закольцован слоями сумрака? Лукьяненко имеет право разрушить и данную идею, уподобиться Данте и представить собственную точку зрения на высшие и низшие слои реальности. В конце концов, человек привык верить, что сверху него небо, где за облаками место для вечного наслаждения, тогда как под ногами — огненное горнило, грозящее бесконечными страданиями. К сожалению, вселенная Дозоров уже начинала выходить из-под влияния Сергея, в её рамках собирались творить другие писатели. Если кто-то до того мог выступать соавтором, вроде Владимира Васильева, то отныне права на самостоятельное мышление обретали другие авторы. Поэтому, рассуждать о последующих книгах цикла даже в исполнении самого Лукьяненко, не зная о творениях прочих, становится чем-то вроде седьмой воды на киселе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Работа над ошибками» | Книга №1

И вот Лукьяненко замкнулся. Позади столько придуманных миров, что продолжать измышлять новые в таком же духе уже не можешь. А не объединить ли прежде написанное? Допустим, пусть иные существуют, но совсем другие, желательно обладающие огромным потенциалом, имеющие значительные ограничения. Каким же образом о них повествовать? Сперва нужно хорошо подумать. Герою следует потерять всё, стать никем. К чему это приведёт? Сергей его вычеркнул из жизни. Каким образом? Он перестал восприниматься людьми. Что дальше? Как раз после и начинается основное содержание, которое строилось сугубо на описании ещё одной Вселенной. Что же, читатель, добро пожаловать в мир функционалов, тебе не будет грустно и одиноко, теперь твоя очередь слушать о том, как общество ставит эксперименты с помощью способности влиять на миры, похожие на параллельные.

Что для Лукьяненко было главным, так показать, насколько жизнь человека иллюзорна. Кажущееся должным быть — таковым может и не являться вовсе. Вот существует реальность, где население стремится к всеобщей благости. А чтобы выработать лучшую модель, проводятся изыскательные работы. Так на нашей планете, имеется ввиду Земля, общество разделено на государства, преимущественно исповедующие демократические принципы устройства социума. Могут ли существовать другие земли? Могут! Сергей предложил вниманию разнообразие. И дабы проще показывать, он сделал главного героя хранителем врат.

Хоть тресни, будешь вынужден вспомнить «Пересадочную станцию» Клиффорда Саймака. Это там рассказывалось о домике, куда наведывались инопланетяне. Хранитель того места обладал бессмертием, вследствие чего испытывал подозрительность соседей, удивлявшихся его способности не стареть. То детище американского фантаста, любившего краткость, чего не скажешь о Лукьяненко, пусть и дающего пищу для воображения, чаще предпочитая останавливаться на отвлекающих моментах, вроде описания бытовых неурядиц. Герой Сергея — такой же хранитель пересадочной станции, он же функционал-таможенник, осуществляющий возможность для всех желающих переходить из мира в мир.

Казалось бы, главный герой обрёл бессмертие, он отныне первоклассный боец, ему обеспечен стабильный приток денег. Чего ещё желать? Захочет вкусно поесть — отправится к функционалу-ресторатору. Отдохнуть на райском острове? Сам же откроет нужные врата. Всегда может вернуться на Землю, побродить по улочкам некогда родного города. Но ему просто обязательно станет грустно и одиноко. Ему бы начать требовать в качестве оплаты за проход не денежные средства, а интересные истории. Впрочем, подобное у Лукьяненко уже было. Зато теперь читатель знает, почему подлинной платой может быть простой разговор, способный скрасить бесконечно долгое существование.

Создавая Вселенные, Сергей любит их разрушать. Прекрасно выстроенный мир, лишь способ найти возможность для его уничтожения. Окажется, действительность поистине иллюзорна. Есть один мир, диктующий волю остальным, живущий по собственным понятиям морали. Пусть на происходящее на Земле это особо не влияет, зато кому-то становится сильно обидно, из-за чего они начинают вести разрушительную деятельность. К числу таковых уничтожителей, или стирателей, решит причислить себя главный герой. Он возглавит сопротивление, поведя борьбу едва ли не самостоятельно. Требовалось ли именно это? Лукьяненко не стал искать другого развития событий.

Как не думай, любой помысел к достижению лучшего из возможного — шаг к переходу в худшее из состояний. Это закон жизни, с которым нельзя справиться. Может прав Сергей, приведя ещё один мир к разрушению, либо вовсе не прав: читатель определит самостоятельно. Что до придуманного для произведения мира, Лукьяненко не был первым, кто позволил главному герою изменять реальность прямо на ходу с помощью силы воображения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сапковский — есть Сапковский. Никем иным, кроме Сапковского, быть не может. Его заслуга в том, что он как раз Сапковский. Не Йиксвокпас — ни в коем разе. Именно Сапковский. Или пан Анджей Сапковский — как больше нравится. Кому, как не ему, писать статьи, вроде такой — «Сапковский представляет Сапковского», издания 1992 года, либо года 1993, о чём принято спорить (в весьма разумных пределах). Что в оной статье сказал пан Анджей Сапковский? Говорят, рассказал о себе, об отношении к фэнтези и всеми прочему, окружающему сие литературное направление. А если проверить лично и прочитать? Тут надо хорошо подумать, может стоит уберечь психику от излишнего расстройства. Опять Анджей изойдёт на сарказм, оным стремясь выбить читателя из колеи.

Сапковского не раз должны были спрашивать, требуя назвать книгу, побудившую стать писателем в жанре фэнтези. Анджей понимал — все хотели услышать про «Властелина колец». Он же нашёл другой ответ, про мальчика по имени Питер Пэн, который всё никак не хотел взрослеть. Сам Сапковский говорит про ощущение, заставляющее думать, будто он продолжает оставаться ребёнком. А как называется статья? «Кенсингтонский парк», изданная в 1994 году.

Тогда же Сапковский пишет статью «Совет», дабы сообщить пренеприятнейшее известие о болезни для всякого человека, чей родственник имеет страсть к написанию фэнтези. Крепитесь, лекарство добыть трудно! Между строк так и видится золото, отсутствующее в Серых горах.

И ещё статья за тот же год — «Утилизированная крыса». Анджей построил рассуждения вокруг современной литературы, придумав для неё градацию по степени востребованности. И снова читатель должен придти в смятение. Всякая есть литература… и дело в том, что популярной как раз становится всякая. Не глубокая и прочувствованная, наполненная мыслями и богатством содержания, а всего лишь всякая. Что подразумевается под всякой? Видимо то, чему именоваться следует коровьей лепёшкой. Увы, массовый читатель предпочитает вкушать нечистое, тогда как подлинно прекрасное тонет над поверхностью, растворяясь в безвестности.

В 1995 году Анджей добавил порцию неприятия к фэнтези статьёй «Пособие для начинающих авторов фэнтези». Кого он собирался плодить в неограниченных количествах? На полном серьёзе, используя несерьёзный тон, Сапковский рассуждал о том, какие имена следует давать персонажам, дабы звучали благозвучно на всех языках мира. Значительное место в статье заняла наука по рисованию карт. Ведь читателю следует знать — фэнтези-книга оценивается изначально не по содержанию, а по карте, обычно прилагающейся сразу же в начале. Кроме того, критики чаще всего не удосуживаются читать критикуемых ими книг, исходя в суждениях от единственного — от карты. Можно разными способами рисовать отражение придуманного мира, самый просто из них — взять очертания любого географического объекта, приблизить, удалить, повернуть, чуть подрисовать островов и рек, как карта становится готовой к наполнению.

Год спустя Сапковский продолжил тему статьей «Pleno titulo», что переводится вроде следующего сочетания слов — «Всё о названии». Самое основное — название следует придумать ещё до того, как начнёшь писать произведение, и состоять оно должно из двух слов, не больше и не меньше.

Анджей подлинно интересовался фэнтези. В своих изысканиях он доходил даже до отвратительного по своей банальности — обсуждал киноленты. Статья «Меч, магия, экран» за 1996 год знакомит читателя со вкусами и пристрастиями Сапковского, тогда ещё видимо только мечтавшего об экранизации его произведений. Может тем он себя внутренне готовил к неизбежному. Кого же он метил на главную роль? Самого Кевина Костнера.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Зачем пишут Бестиарии современные писатели? Если о чём они и говорят, то о мифах древности, тёмных веков и средневековья. Ничем от них не отличился даже Сапковский, за тем исключением, что внёс в перечень персонажей из славянских верований, известных ныне по сказкам, вроде свидетельств о Кащее и прочих. Найти применение подобного рода информации не сможешь. Если и говорить, то подробно, рассматривая разные источники и предоставляя читателю полную картину. Создатели Бестиариев такого себе позволить не могут… слишком огромен мир созданий, о которых никогда полностью не расскажешь, так как не хватит места. Так к чему следует обращать взор на этот раз, читая труд Анджея? Нужно понять — он говорил о человеческих предрассудках, когда непонятное явление способно найти подтверждение сугубо в рассказах, будто бы подлинных свидетелей.

Некогда любое существо из Бестиария обретало множественные варианты трактования, поскольку свидетелей находилось много, каждый вещал на собственное усмотрение, порою до полной противоположности. Самый яркий пример — дракон. Тут сам Сапковский развёл руками, не в силах придти к мнению, каким именно созданием является это существо. Сущность дракона действительно не познаешь, так как в разных культурах он воспринимается особым образом. Но таков дракон, про прочих существ из Бестиария обычно больше требуемого не говорят.

Допустим, что представляет из себя допельгангер? Трактовать его можно разными способами. Вроде, это проявление отрицательной черты человека, о которой тот сам не имеет представления. Для Анджея дело обстоит иначе. Под допельгангером он понимает полиморфа, способного заменить человека, отчего станет абсолютно схожим: распознать его подлинную сущность никому не будет под силу.

Но это частности. Сапковский делился с читателем именно предрассудками. Так, если всё постоянно валится из рук, ломается, то виной тому проказники-гремлины. Они же причина того, почему бутерброд всегда падает маслом вниз. А если корабль не может сдвинуться с места, в чём причина? И в данном случае находилось объяснение: судно удерживают рыбки-прилипалы. Ежели в ночи раздаются в квартире страшные звуки, то тут стоит винить домового или ещё кого пострашнее, тогда как вариант с холодильником не рассматривается, хотя именно он оглашает помещение звуками перекатывания и резкими щелчками. Во всём человек видит действие потусторонней силы, к чему Сапковский и стремился подвести читателя.

Говорить о существах из Бестиария можно бесконечно, каждый желающий способен взять набор свидетельств, сообщив своими словами. Теперь иное представляется интересным, ведь кругом хватает существ, о которых получится составить даже более весомую по значению работу. Для этого ничего особенного не понадобится, достаточно посмотреть вокруг, как множественное количество фактических явлений послужит основой для Бестиария наших дней. Так уж устроен человек, буквально каждое десятилетие испытывающий появление новых предрассудков и отмирание старых. Для кого-то это является поводом для воспоминаний или рефлексии, другие то воспринимают за седую старину, чего будто бы и не существовало вовсе, не рассказывай про то свидетели. Собственно, в том и заключается суть Бестиария — делиться будто бы существенным, да только благополучно отжившим своё.

Приятным бонусом от Сапковского являются классические существа из Бестиариев прошлого. Речь про создания, обычно составляемые из частей различных животных.
Примерно как известное всем существо — утконос. Вроде бы его не может существовать, однако он благополучно живёт и размножается. Ежели так, почему бы и не существовать мантикорам, василискам и всем остальным, может быть действительно когда-то жившим на Земле.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Почему писать критику на фэнтези — благое дело? Потому как ничего существенного сказать не сумеешь, зато обвинив ровно в том же непосредственного писателя, вполне по праву указав на его посредственность. Может потому Сапковский обижается на критиков, постоянно сующих нос в его манеру писать, считающих за обязательное указать ему на ошибки. Но когда тебе говорят о твоих затруднениях, всякий раз отвечаешь однотипно: попробуй создать хотя бы нечто близко подобное. Только не обязан критик потворствовать желанию писателей, вольный дать им тот же самый совет: сумей написать критическое замечание в моём духе, тогда поймёшь, почему я поступаю так, и никак иначе.

К 1994 году Сапковский достиг требуемого для себя уровня. Он написал и то произведение, со временем должное сделать его имя популярным в каждом уголке земного шара — два первых цикла о похождениях ведьмака. На него должен был посыпаться град критики. Над ним могли насмехаться уже за сам факт возвышения героя, явно славянского габитуса, путешествующего по сказкам, пока автор — голосом нарратора — не сбавляет сатирического тона. Что оставалось делать? Принимать критику без возражений, либо тихо давиться от потуг критиканов, на то и способных, как капать желчью на чужой успех, так как сами до подобного прежде не додумались. Анджей подумал и написал эссе «На перевалах Bullshit Mountains».

Теперь Сапковский возгласил: критик есть тот, у кого в голове пустота, пытайся он создать художественное творение, зато наступает просветление, стоит начать анализировать чей-то текст. Этот критик скоординирован на мысли, он проник в глубины чуждого ему мира, разобрался в фантазиях раскрывшегося перед ним творца, осознав, ему ведомо, каким образом следовало лучше составить повествование, куда повести героев и какую мораль в итоге извлечь. Может и в жизни этот критик знает, какие перемены с обществом случатся уже завтра, какие через тысячу лет? Беда с этими критиками. Всем не угодишь: возгласил ещё раз Сапковский. Для кого-то твоё творчество так и останется подобием графоманства, без права на оправдание.

Ярким примером Анджей предлагает считать советских критиков, с праведным гневом выступавших против всякого обозревателя будущего, где о коммунизме не звучит ни слова. Они могли негодовать в громкой ярости, явно намекая на необходимость автору забраться на те Bullshit Mountains, откуда он — такой гордый — спустился со своим возможным видением. Правда к 1994 году советских критиков не осталось, как и всего советского, отчего будущее без коммунизма оказалось более близким к действительно должному быть.

Сапковский не думал защищать право писателя на выражение абсолютно любых мыслей, о чём он составил эссе «В горах коровьих лепёшек». Если снизойти до фэнтези, где автор имеет право описывать всё, не прилагая усилий к обоснованию, здравомыслящий критик способен вполне оправданно высказать претензии писателю. Вот такие-то критики и являются полезными, заставляющими автора задуматься над им написанным, чтобы в следующий раз подобного не повторилось. Однако, фэнтези на то и является производным от слова «фантазия», лишая критиков хотя бы какого-то права на слово. Если происходит именно так, значит другим образом случиться не могло. Тут даже легко скажешь: автор, он же демиург, он же творец, он же создатель мира по образу и подобию мысли его.

Иной читатель может принимать писателя — за доброе начало, а критика — за злое. Допускается и обратное осмысление. Вот они сходятся в борьбе, где победа будет за тем, кому таковое право отдаст читатель. Ведь и читатель, он же демиург, он же творец, он же создатель мира по образу и подобию мысли его, как захочет, так и поступит с произведением, ибо на то сугубо волен.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что представляет из себя фэнтези? Давайте разбираться вместе с Анджеем Сапковским. Фэнтези — это литература, зародившаяся в начале XX века. Пионером следует считать создателя мультфильмов и комиксов Маккея. Более прочный камень заложен Говардом, автором одного-единственного романа о Конане, впоследствии получившего статус культового. Но самое веское слово сказал Толкин, чей «Властелин колец» пленил сердца и души миллионов людей. Затем последовала плеяда, вроде Муркока, Нортона, Лейбера и Ле Гуин. Вишенкой на торте в итоге стал Стивен Кинг, сумевший кардинально иначе посмотреть на фэнтези, либо вовсе занял отдельную нишу, явно не показывая, будто пишет фэнтези, за исключением ряда произведений, подлинно фэнтезийных.

Пионером был Маккей, а какой сюжет стоит считать подлинно классическим? Сапковский уверен — легенды о короле Артуре. В фэнтези обязательно должно происходить противоборство сил добра и зла, желательно рассказывать историю с представления вниманию скромного персонажа, до того жившего обыденностью, не помышляя о приключениях, однажды узнающим — от него зависит судьба мира. Теперь этот персонаж отправится в какие-нибудь Серые горы за золотом, где его отродясь не водилось, причём будет идти по извилистому пути, поскольку напрямик героям фэнтези идти противопокозано. До Ле Гуин авторы в жанре фэнтези иначе не писали: уверяет Анджей.

Что плохо, так это зацикленность писателей на одном и том же. Казалось бы, талантливый человек должен развиваться всесторонне. Этого не происходит. Фэнтези-автор способен плодить том за томом о похождениях излюбленных им персонажей. Самое удивительное, читатели с нетерпением ждут продолжения.

Дав подобную вводную, Сапковский подводил к основному для него содержанию — к мысли о том, что и поляки ничем не хуже, и они способны создавать фэнтези. Только проблема поляков в отсутствии у них мифологических сюжетов, вследствие чего они черпают вдохновения в преданиях, чаще всего, германских народов. Что до фэнтези на основе быта славян, то это кажется им чем-то далёким и малоправдивым. Вообще непонятно, каким образом славяне сумели утратить идентичность с древностью, невзирая на такое обстоятельство, как их количество — это самая крупная родственная группа народов в Европе. Но чего не случилось, того теперь не найдёшь, оттого и черпают вдохновение поляки в европейских сюжетах.

Почему фэнтези никем всерьёз не рассматривается, а почитателей этого жанра держат за пришибленных? Даже нет толковой критики по фэнтезийным мирам. Может в том вина писателей из семидесятых и десятилетий последующих, когда фэнтези превратилось в дешёвое чтение с изрядной долей эротических моментов, вплоть до более грубого и жестокого, перерастающее в бесконечное рубилово-мочилово, где каждое действие гиперболизировано. Читать подобное не сможешь, если желаешь воспринимать литературу способом просвещения. Ежели хочешь просто с чем-то ознакомиться и об этом едва ли не сразу забыть, тогда совершенно неважно, чтением чего постараешься себя увлечь.

Получается, фэнтези является тем, чем его/её желают воспринимать. Да вот не стал Анджей понимать существенно важное, так часто забываемое. Любая литература, даже фэнтези, способна нести зерно истины, когда писатель таковое закладывает. Вывод: Сапковский и не думал говорить о серьёзных вещах. Как фантастика, так и фэнтези, — не способ уйти от реальности, тут скорее следует подразумевать возможность использования приёма аллегории, поскольку не всегда и не везде допускается говорить о проблемах сегодняшнего дня или об ожидаемых в перспективе затруднениях. Писатель на всякое возражение сможет ответить: вы увидели то, что хотели увидеть. Читатель думающий подлинно разгадает замысел автора, прочий — ничего между строк не прочитает.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Летописи Разлома» | Книга №2

В мире всё так — мы создаём то, чему полагается нас уничтожить. Такое суждение применимо на общем уровне, так и на частном. Ежели человечество рано или поздно само себя изведёт, породив нечто, что продолжит мыслить и существовать, тогда как люди станут данью истории. Таким же образом можно сказать и относительно отдельно взятого человека — он обречён на поражение от плодов рук своих. Это логика наоборот, имеющая не менее важное значение для понимания. Кому-то хочется считать, будто дети служат продолжением устремлений родителей. Однако, ранее было сказано, в итоге потомки сведут путь поколений в бездну неприятия. Предлагается думать, Ник Перумов отобразил на страницах повести примерно похожее раскрытие сути человеческого бытия: давать жить, заранее осознавая, тем обрекаешь себя на смерть.

Нет желания думать, будто Ник с первых строк видел результат повествования. Он показал читателю слабого главного героя, случайным образом приобщившегося к магии. Желая познать больше, тот герой станет с жадностью усваивать новые знания. Одно останавливало его — из числа живых никто не способен обучить магии смерти, но и адепты смерти не желали передавать знания созданию из плоти и крови. Союз сил всё же будет заключён. Так Перумов приходил к идее о порождении способным магом не менее способного потомства. Разве такое заинтересует читателя? Следовало придумать, в какую сторону поворачивать сюжет.

Нет, не мог ведать Ник, зачем он сплетал воедино разные дороги, стремясь соединить поступь действующих лиц, предоставив для читателя вывод, колоссальный по смысловому наполнению. Ещё не став могучим магом, главный герой озаботится потомством, уединившись в близости с девушкой, наделённой склонностью к значительному волшебству. Зачем был тот ребёнок? Может быть, главный герой мог его обучать премудростям магического ремесла, зная, тот сумеет превзойти его. Вероятно, к такому развитию событий Перумов как раз и склонялся. Однако, переосмыслив за время повествования варианты окончания повести, Ник и внёс смысл, позволив читателю домысливать.

Никто не желает жить вечно. Не хотят бесконечного существования даже умертвия, к которым позволительно относить некромантов, коим главный герой как раз и является. Только сильный маг, по предположению Перумова и по ошибкам молодости во время обучения у умертвий, не имеет способности лично решать, когда его настигнет смерть. Для этого требуется другой маг, более могущественный, ещё и имеющий кровную связь. Так читатель понимал, зачем главный герой оставил потомство. Тогда следовало решить, из каких побуждений будет исходить тот, кто должен убить. Явно ему полагается мстить. Собственно, вторая часть повествования — рассказ о становлении дочери некроманта.

Следуя развитию действия, Ник не стал дорабатывать смысловое наполнение, предпочтя другое наставление: необходимость вырабатывать умение прощать за делаемые во благо дела. Это практически не согласуется с представленным читателю сюжетным наполнением, разрушает идею обречённости человека перед неизбежно должной наступить гибелью. Получалось так, что несмотря на разрушения, совершая поступки, направленные на уничтожение всего живого, отец и дочь обязывались выступить сплочённым фронтом против врагов, представляющих отражение тех же самых сил магии смерти.

Остаётся с огорчением осознавать, Ник Перумов не дал полного осмысления никчёмности человеческих деяний, несущих гибель сущему под видом благих помыслов. Будем думать и иначе — представленные вниманию события где-нибудь и когда-нибудь получат развитие в творчестве автора. Ведь истинно так, хоть ссылайся на религиозные труды различных направлений, где есть повествование о том, как всё началось, вплоть до наступления окончания бытия.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Дозоры» | Книга №3

Лукьяненко дополнил цикл ещё одной книгой — и не прогадал. Вселенная Дозоров пополнилась новым пониманием оправдания присутствия иных среди людей, а заодно Сергей заставил под другим углом осмыслить понимание множественности миров. И это оказалось интересным подходом к интерпретации бытия. Ведь, если допустить существование прочих миров, пусть даже именуемых разными уровнями сумрака, в конечном итоге всякая Вселенная замыкается на себе, так как самый крайний уровень — это тот, на котором живут люди, если с него пойти выше, то это должно напомнить кругосветное путешествие. Что до иных — они отныне должны восприниматься за вампиров, отнимающих магию у людей, благодаря чему получают свои способности. Конечно, Лукьяненко умело связал зависимость существования иных от людей, но получилось это довольно сомнительным, так как остались вопросы, ответа на которые Сергей ещё не представил читателю.

Как так получилось, что иные стали зависимыми? Чем-то требовалось связать их силы. Появилось и оправдание борьбы света с тьмой. Иные теперь сражаются за право быть рядом с людьми, так как без них они лишатся способностей. Почему происходит именно так? Остаётся гадать. Почему-то человек предстаёт во вселенной Дозоров вместилищем особой субстанции, из него черпаемую иными. Чем менее расположен быть сосудом для данной субстанции человек, тем он скорее иной, обладающий много большими возможностями, нежели прочие. Из этого происходит основное недоразумение распределения сил: кто сильнее — тот слабее прочих, а кто слабее — тот способен стать выше остальных.

Сергей не стал отказываться от построения повествования. Опять книга состоит из трёх повестей. На этот раз истории связаны друг с другом общим сюжетом, вследствие чего «Сумеречный Дозор» — полноценное произведение, где каждую повесть лучше назвать частью.

Для начала Лукьяненко спросил: может ли человек стать иным, не имея предрасположенности? Согласно прежнего представления — такое является невозможным к осуществлению. Однако, становится известно, как некто такую способность получил. Кто? Антон Городецкий отправится на поиски, придя к обескураживающему выводу. Наконец он начнёт понимать: не всё то свет, что зовётся светом. Ведь не могут светлые иные обманывать и поступать в угоду личным интересам… Оказалось, ещё как могут.

Но как человек стал иным? Это требовалось выяснить. Лукьяненко дополнил вселенную Дозоров магическим артефактом в виде книги, содержащей описание комплекса мероприятий, благодаря чему людей действительно можно обращать в иных. Попутно Сергей разработал теорию зависимости иных от людей. Получалось, что чем дальше от людей, тем слабее становится иной. Собственно, поэтому уровни сумрака кажутся труднопреодолимыми, поскольку, отрываясь от человеческого мира, иные начинают терять силу. По логике, к чему Лукьяненко читателя не подводил, если пробраться через все уровни, то станешь человеком, так как лишь люди имеют тот запас силы, в котором нуждаются иные.

Завершить «Сумеречный Дозор» Лукьяненко решил наглядным доказательством. Имелась возможность обратить всех людей в иных. Этим решил воспользоваться один из персонажей, для чего задумал отправиться в космос, откуда произнести заклинание. Представлял ли он опасность? Думается, сам Сергей не понимал, пока не измыслил логически точное заключение — раз в космосе нет людей, то и боятся нечего. Оказавшись в безлюдном пространстве, любой иной теряет силу. Пусть и остаётся непонятным, каким образом он в таких условиях существует.

Хорошо, когда продолжение служит дополнением к ранее написанному. Вселенная Дозоров ещё более расширилась за счёт проработки деталей. Теперь кажется — дальше некуда. Только вот человеческая фантазия неистощима на выдумки!

Автор: Константин Трунин

» Read more