trounin.ru

Довелось как-то Горькому встретиться с Орловыми, услышать их историю и переложить для читателя. Начать он решил с семейной ссоры – муж избивал жену, причём на улице и при большом скоплении людей. Никто их не останавливал – это же Орловы: как не выходной день, так вечно их мир не берёт. А почему? Сугубо из-за скуки. Жизнь их такова, что всё время они тратят на изготовление и ремонт обуви. Каждый день напоминает предыдущий. Им бы родить детей, но из-за побоев жена не может выносить плод. Потому пил Орлов и по наступлении выходного снова избивал жену, а та, вместо яростного сопротивления, стойко переносила удары, зная, муж вскоре успокоится и будет её жалеть. Именно ожидание проявления жалости от мужа скрашивало необходимость терпеть побои. И жизнь продолжалась без перемен, пока не пришла в город холера.

Орловы жили если не в грязи, то в пыли. Жена не показывается добродетельной хозяйкой, наоборот, она всегда занята работой или принимает неизбежные побои выходного дня. Целей обеспечивать домашний уют она не имела. Да и не видела в том смысла. Жизнь постепенно подойдёт к старости, затем последует смерть. Чем бы она не занималась – всё обречено обернуться ничем. С такой внутренней философией жить вполне можно, но со стороны воспринимается с отвращением. И вот в город пришла холера – опаснейшее из заболеваний. Это стало – своего рода – способом разнообразить быт. Первым то понял Орлов, добровольно нанявшийся для ухода за больными в холерном бараке.

Выпить воду больного холерой опасно, но Орлов то воспринимал с забавой. Если итак умирать, то зачем бояться неизбежного? Требуется проявлять незначительные меры предосторожности, связанные прежде всего с гигиеной. Так Орлов изменялся, ему уже не хотелось бить жену. Он чувствовал преображение, как становился полезным обществу. За ним последовала и Орлова, ставшая заниматься тем же. Вызывавшие ранее приступ отвращения у читателя, теперь они воспринимались с воодушевлением. Молодцы Орловы: должен думать читатель. Однако, не потому прежде супруги по выходным истязали друг друга, будто им было скучно. Совершенно по другой причине. И причина та – требование их естества. Значит недолго продлится благость, всё обязательно вернётся на круги своя.

Орлову всё равно станет скучно. Он получил разнообразие, вскоре ему ставшее противным. Что делать обувь, что заботиться о холерном больном – беспросветное ремесло, не подразумевающее духовного роста. Каждый день опять приближал Орлова к смерти, не давая ему гарантий на воздаяние за сделанное. Оттого ему суждено напиться и вновь поднять кулаки на жену, только та более не согласится принимать удары, почувствовавшая необходимость проявлять хоть о ком-то заботу. Уже не способная зачать ребёнка, ибо сказались побои, она продолжит уделять внимание больным, более не допуская мужа к себе. Их пути и вовсе разойдутся.

Такую историю рассказал Горький об Орловых. Разумеется, не столь сухо, а в красках и с задействованием иных нюансов. Вполне можно предполагать, что жизнь им описываемых людей складывалась не совсем похожим образом, зато Максиму удалось отразить горемычное положение низов, существующих неизвестно во имя чего, должных подвергнуться гниению и дать место гнить волне очередных обитателей социального дна. Хорошо, когда возникают обстоятельства, позволяющие возвыситься и стать нужным обществу. Только бы не случилось вновь вернуться скуке. Понимая это, каждый день должен приносить пользу, ежели не самому человеку, то для его окружения. Ведь в чём смысл существования? Так или иначе, но человек должен бороться со скукой, и не допускать, чтобы скука возвращалась. Удивительно и то, что бедняку скучно из-за опостылевшей бедности, а богатому – от пресыщения богатством.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В цикл “Жалостливые люди” входит два очерка: “Ванька Мазин” и “Зазубрина”. Горький создал ещё два портрета людей, с которыми ему приходилось встречаться. Общего между приведёнными в очерках людьми нет. Они друг с другом несхожи. Если Ванька Мазин – калека, над которым потешаются за его нескладность. То Зазубрина – человек с низкой моралью, любящий издеваться над всяким, кто слабее его. Важной в цикле воспринимается авторская сентенция – всякого человека ценить нужно, невзирая на ему данное природой состояние. Мазин достоин этого изречения сам по себе, а вот Зазубрине следовало бы прислушаться к словам Максима. Впрочем, писались очерки явно много позже, да и сомнительно, чтобы после выведенные на страницах узнали собственные личности в данных Горьким портретах.

Что до Мазина – этот человек, обычный член общества, лишённый физической способности быть на равных со здоровыми людьми. Судьбою ему определено статься кривым и переломанным. Да ведь не прекращать существование, виня жизнь за нанесённую обиду. Нет, Мазин продолжает жить, неся тот крест, который на него взвалили обстоятельства. Он берётся выполнять тяжёлую работу, невзирая на возникающие при её выполнении сложности. Единственное ему мешает – насмешливые высказывания товарищей. Тем бы, так называемым товарищам, переломать руки и ноги за шутки, дабы ощутили горечь Ваньки. Но и за их словами есть правда. Вместо слаженной работы, качественного выполнения поставленной перед ними задачи, всем приходится вспоминать об ущербности Мазина, который ходит криво, отчего справиться с возникающим разладом неимоверно трудно. И будь Мазин лишён способности ответить обидчикам, оказался бы забит. Нет, он умеет доказывать право на достойное существование кулаками, остепеняя всякого, кому подумается над ним подшутить.

Что до Зазубрины – на этого не хватало мазиных. Если всякий им обиженный вступал бы с ним в схватку, бил нещадно и не жалел о последствиях – быть Зазубрине тихим существом, не смеющим выступать против других. Но было в Зазубрине другое качество – он мелкий пакостник. Нет, он не насмехался над слабыми, глядя им в глаза. Отнюдь, он совершал им задуманное под покровом темноты, либо пользуясь неспособностью оказать ему сопротивление. Почему бы не приклеить волосы спящего, а потом резко его разбудить? Или окунуть котёнка за хвост в ведро с краской, наблюдая потом на муки умирающего животного. Когда-нибудь такие люди, вроде Зазубрины, доживают до общественного осуждения, принимая положенную им кару сполна. Их так изобьют, что мысли о проказах должны улетучиться. Так думается, но стоит успокоиться, зазубрины берутся за старое. И поделать с этим ничего нельзя. Разве только взять за пятку и окунуть в бочку с краской… Говорите, так негуманно поступать с людьми? А разве гуманизм применим к негуманным?

Потому нужно ценить людей. И мазиных ценить. И даже ценить зазубрин. До определённого предела ценить, пока они способны оказываться полезными обществу, либо после осознания неких причин, мешавших им быть полезными. Тогда-то и допустимо применять принцип необходимости ценить всякого. Разве не так? Когда человек творит во имя общественной пользы – он должен пользоваться уважением. Ежели человек встаёт на шаткий путь, вредящий обществу – к такому применяется остракизм. Просто обязательно нужно собраться с силами, забыв о гуманности на миг, воздав полностью за специально нанесённые человеком обиды обществу. И пусть таким правом воспользуется каждый. Можно удовольствоваться примером Горького – жестоко избить обидчика всем обиженным. Либо полностью вымазать краской – вследствие чего дни его будут сочтены. Сам виновный должен заранее знать, какая участь его ожидает.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Главная ценность жизни – встречаемые люди. Пусть все мы одинаковые, но при этом неповторимо разные. Порою встречаются два почти похожих человека, чего они понять не в состоянии. Чаще такие не сходятся, ибо провидение не позволяет им оказываться одновременно в одном месте. Вот, допустим, мог Горький познакомиться с собственным подобием? Если бы! Наоборот, ему встречались отличные от него люди, вроде Коновалова. С ним ему довелось встретиться за десять лет до написания очерка, когда он работал в булочной. Тогда приходилось выпекать хлебобулочные изделия, и не сразу ему довелось приметить нужное для последующего повествования. Сперва он имел дело со старым запойным солдатом, предпочитавшим отстраняться от труда. На него хозяин быстро нашёл управу, и только тогда Горькому довелось познакомиться с Коноваловым. Что же, этот большой оказался практически малым ребёнком, поскольку жил, не соотнося себя с окружающим миром. Всем Коновалов желал добра, чем люди бессовестно пользовались. Он словно не понимал – мир к человеку жесток и нужно за счастье бороться. Да только всё для Коновалова не представляло трудности. А если нечто шло совсем плохо, он просто уходил в продолжительный запой.

Коновалов – славный работник! В его руках дело спорилось. Пёк он быстро и умело. Любил слушать книжные истории. Особенно переживал за судьбы лишённых радости людей. Уж чего, а с чужим горем он не мог смириться. Потому-то перед читателем разыграется одна из драм, с ним связанных. Окажется, что Коновалов сочувствовал женщине с низкой социальной ответственностью по имени Капитолина. Понятно, таковых нужно чураться, какими бы не являлись обстоятельства их трудовой деятельности. Но для Коновалова то не имело значения – он даже любил её, ничего не требуя в ответ. При этом – великая странность – он считал как раз себя тем, кто не может заслуживать женского внимания. Он считал себя много хуже, вплоть до того, что ничего не может быть для женщины более постыдным, нежели сочетаться с ним браком. Парадокс!

На примере Коновалова Горький опять доказал важность существования литературы, описывающей жизнь без украшательства. Очередной человек предпочитал романтической беллетристике суровую правду жизни. Коновалов любил слушать истории о бунте Разина, особенно сочувствуя судьбе Стеньки, оборвавшейся казнью. Он не замечал предпосылок к подобному исходу человеческой жизни, он только осознавал приходящее горе, никак не способное оказаться исчерпанным. Будь его воля, он бы помог Разину, встал бы рядом с ним и боролся за его же идеалы, при том оставаясь простым человеком, о себе совершенно ничего не думающем.

Таков уж Коновалов – тянет руку помощи нуждающимся, совершенно не думая, что нуждающимся может быть и он. Почему? Это легко объясняется. Существуют люди, лишённые личных устремлений. Для них жизнь – это череда событий, до которых им обычно нет дела. Они о себе-то не вспоминают, просто существуя. Коновалов был как раз из таких. По сути он всегда оставался ребёнком, чьё миросозерцание остановилось на уровне стремления познавать действительность, при том не стремясь её преобразовать. Хорошо оно или плохо – ответа дать невозможно. Нужно лишь знать о склонности таких людей к безвозмездной помощи, и том, что таковой все любят пользоваться.

Так почему Горький вспомнил про Коновалова? Максим уже не трудился в булочной, он странствовал по России. И довелось ему вновь встретиться с прежним знакомым, когда тот был среди строивших дорогу близ Феодосии. Далее они пошли вместе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Быть охотником – не совсем то занятие, какое должно ассоциироваться с меткой стрельбой и радостью от сражённого на лету зверя. Отнюдь, охота – это, прежде всего, ремесло, необходимое для удовлетворения определённых потребностей. Одной из таковых является пропитание. Но чаще охота – полезное человеческой душе дело, направленное, в числе прочего, на регуляцию популяции диких животных. Только невежды думают, что чем меньше зверя бьёт охотник, тем лучше. Ведь известно, чаще под удар попадают больные и нежизнеспособные особи, тогда как здоровые продолжают здравствовать. Впрочем, во всяком утверждении следует оглашать оговорку, учитывая допускаемые охотниками крайности. Остановимся на том, что для Аксакова охота являлась приятным процессом, весьма важным и необходимым, продолжающегося от его предков и должная достаться его же потомкам.

Есть такая птаха – бекас. Подстрелить такую – искусство ловкого и умелого стрелка, поскольку сия птица мелка и быстра, что делает охоту на неё затруднительной. Было бы так оно в действительности. Таковые птахи бьются дробью на коротком расстоянии, чтобы за один выстрел сражёнными падали от трёх и более особей. Иные птахи, особенно из куликов, настолько мелки, что некоторые охотники хвастались едва ли не подстреленными за раз по сотне. Это лишь говорит о важности для охотника понимать, с каким ружьём и каким зарядом он пошёл бить птицу.

Помимо ружья, о котором Сергей сказывает изрядно, повествует он и о таких важных моментах охоты, как использование определённого вида собак и ловчих птиц. Если про собак он отзывается в добром тоне, понимая, иная собака сама рвётся на охоту, не получая оной, убегает, пытаясь сама заниматься заложенным в неё с рождения умением. А вот про ловчих птиц Аксаков отозвался плохо. Сугубо из-за того, что у башкир таковые были совсем ненадлежащими, будто и вовсе не способными выполнять от них требуемое.

Сергей разделил дичь на болотную, водоплавающую, степную и лесную. К каждой требуется особый подход. Требуется и знание выбираемой для охоты местности; и знание времени, когда та или иная дичь прилетает и улетает. Усвоив это, а также добыв требуемую, Аксаков неизменно обсуждал гастрономические пристрастия. Всё-таки, птица бьётся для приготовления годных из неё блюд. Иных птах разве только на паштет разделывать, другие годны и в цельном виде.

Говоря про степную дичь, Сергей осудил людей за выжигание травы. Может оно и несёт пользу для природы, зато для обитающей на местности живности – сущее бедствие. Среди многих птиц выделил Аксаков коростелей. Данная птаха примечательна манерой убегать от собак, тем ставя их в недоумение. Говоря же про лесную дичь, описал удивительное свойство тетеревов избегать попадания в них мелкой дроби. Такое свойство в них вложила природа. Оказывается, дробь скользит по перьям тетерева. Примерно тем же образом, как по перьям любой курообразной птицы. Ещё Аксаков разрушил миф о горлицах, будто бы бросающихся от отчаянии с высоты на камни, если гибнет их супруг. Ничего подобного за ними Сергей не наблюдал.

Напоследок читателю будет сообщено об охоте на зайцев. Это совершенно выбивается из общей канвы, посвящённой сплошь дичи. Но какой охотник обойдёт вниманием беляка и русака? А вот о совсем уж мелкой птице можно и не говорить, таковые совершенно ни для чего не пригодны – с ними больше мороки.

Таким образом, Аксаков подготовил для читателя два труда: первый – про ужение рыбы, второй – про охоту на дичь. И как-то неожиданно он в последующем решил перейти к составлению биографических очерков.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сергей Аксаков – человек увлекающийся. Сызмальства его тянуло к занятиям, позволяющим заполнять досуг в меру полезным времяпровождением. Так очень любил он ужение рыбы. Потому и не стоит удивляться, что именно про ужение он начал писать, пополняя сей труд до конца жизни. Всего упоминается о четырёх редакциях – первая опубликована в 1847 году, а последняя – после смерти. О зимней рыбалке Аксаков не рассказывал – это занятие он обходил стороной. Но что есть удить рыбу? И только ли об ужении вёл он речь? Нет, Сергей проявил интерес ко всем аспектам ремесла, где пойманная рыба становилась конечным результатом затраченных усилий.

Удить рыбу – не просто закидывать удочку с леской и крючком. Сперва удочку ещё нужно смастерить. О каждой части рассказано отдельно. Оказалось, всякая деталь бралась от природы, за исключением крючков – их приходилось покупать. Но и крючки, пусть купленные, требовали доработки. Ведь какая рыба клюнет на прямой крючок? А если и клюнет, то вскоре сорвётся. Гораздо лучше крючок согнуть, тем затрудняя для рыбы возможность сорваться.

Собрав удочку, нужно озаботиться о прикормке. Порою рыбу прикармливают в определённые часы неделями, а иную прикармливают постоянно, погружая в воду хитроумные приспособления. Но где прикармливать? Удить можно везде, даже где рыбы нет поблизости – для того её и прикармливают. Впрочем, лучше удить требуемое к улову, озаботившись для того ещё и правильной насадкой: какая-то рыба клюёт на дождевого червя, иной достаточно хлебного мякиша, некоторым требуется скармливать заранее отловленную мелкую рыбёшку, ну а другие польстятся лишь на рака. Не перечислить всех требуемых условий, лучше ознакомиться с трудом Аксакова самостоятельно.

Огласив условия, Сергей переходит к определённым рыбам, с которыми он имел место при ужении в Оренбургской губернии, либо о каких слышал краем уха. Про каждую рыбу он сообщает её описание, даёт представление о повадках, не забывая про размножение. Сообщает о рыбах простых – от лошка и верховки до карася, переходя к хищным, особенно примечая среди них окуня. Есть рыбы и своенравные, вроде щуки. Как удить щуку? Лучше на живца. Однако, в щуку можно стрелять из ружья, зная о её повадке надолго замирать на одном месте. По той же причине щуку можно глушить дубиной.

Есть среди трофеев Аксакова и такие рыбы, вроде форели, налима и сома. Отдельно Сергей рассказал про ловлю раков. Пусть они постольку-поскольку рыбы, главное – рассматриваются в качестве наживки. Рыба вообще – она такая – прожорливая. Бывает ловишь карася, а достаёшь из воды щуку. Как? Позже обнаружив, что поймал-то как раз карася, просто щука вцепилась в него после мёртвой хваткой, оттого и став добычей рыбака.

Редкий читатель, ежели он к рыбалке прежде относился спокойно, не начинает испытывать желания соорудить удочку, найти в жаркий день водоём, прикрытый тенью деревьев, дабы насадить на крючок червя и ощутить все те удовольствия, которыми делился Сергей. А может возникнет желание заполнить рыбой близкие к дому озёра, чтобы в них возродилась некогда покинувшая их от суровой зимы жизнь.

Так как работа на книгой продолжалась, Аксаков постоянно дополнял записки очерками. Так он поведал, каким образом удить в полой воде, то есть той, какая радует рыбака при таянии льда; как охотиться на рыбу с острогой. Делился и любопытными случаями, коим сам явился очевидцем. Знает ли читатель, что у щуки сменяются зубы?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что есть человек в Бога верующий? Что есть человек в Бога веру дающий? В чём различие? Почему первый к Богу тянется, а второй на разный лад трактует ему положенное? Два мнения бередят душу верующих. Первое мнение – сам Бог христианство дал мирянам. А мнение второе – во имя Бога христианство поставлено. И два мнения бередят души в Бога веру дающих. Первое – в Бога веровать и другим веровать в Бога позволить. Второе – в Бога веровать и других обязать в Бога веровать. И случается быть ещё двум мнениям. Первое – стяжательство недопустимо, с чем от Бога в мир пришли, с тем и уйти полагается. Второе – стяжательство допустимо, ибо во имя Бога и для Бога, его рабам полагается принимать воздаяния за служение своё.

Иосиф Волоцкий, борьбою с еретиками жидовствующими прославившийся, твёрдый в убеждениях своих, радетель за христианство правое, казавшийся истинным борцом за благочестие веры Христовой, подобный Георгию Побеносцу, сил на жалевший, дабы извести яд от жала драконовой ереси пущенный. Стал Иосиф излишне суровым, не проявляя к просьбам мирян сочувствие. Дал представление он – не всему уместным быть полагается, не всему правом преимущества пользоваться, но, вместе с тем, кое-чему уместным быть полагается, кое-чему правом преимущества пользоваться. Ибо много людей в Бога верующих и мало людей в Бога веру дающих. Значит, и труд их стоит недешёво. Значит, нужно сопровождать просьбы мирянам звонкой монетою.

Не скажешь на молитве слово перед Богом за каждого того пожелавшего. Стала церковь сама себя обеспечивать. Мало стало церкви принимать от паствы пожертвования. Стала церковь продавать свечи и прочее, не гнушаясь просить за святое самое. Хочешь услышать имя кого, тогда оплати и слушай желаемое. Но не требуй свыше обещанного. Коли заплатил за однократное упоминание, один раз и будет сказано. Ежели заплатил за ежегодное упоминание, один раз в год и будет сказано. В иной раз пожелаешь услышать: заплати. Так рек Иосиф женщине, просившей о малом, только по ответу словно просившей об услуге огромных денег стоящей.

И стало ясно той женщине. Служитель церкви – что работник, за труд плату получающий. Совершил службу он – получил плату за то. Выполнил поручение – получил плату за то. И стало ясно той женщине – покуда заплачено не будет, не скажет до той поры никто слово ласковое, не посмотрят на взгляд твой страждущий, а укорят за скупость в деле богоугодном.

И как смотреть на дела Иосифа Волоцкого, славного борьбою с жидовствующими, с ними же строгого и прощения от них не принимавшего? Просил денег он за дело нетрудное, просил с женщины, вменяя ей за скупость её. Ждал он платы за услуг оказание, иначе не соглашаясь, проявляя упорство, так ему свойственное. Так о чём он говорил против жидовствующих, опиравшийся в суждениях не на события ветхозаветные, а прославляя деяния святых отцов, боровшихся за несение истины? Для чего отстаивал правоту христианства он? Разве благочестия ради? Или стяжатель он, как стяжательствует церковь, чрез меры берущая, отчего светильники прежде отказывались? Ведь некогда уходили в пустыни жить, не прося у людей ничего, выпрашивая лишь у Бога прощения.

Так не проще ли женщине самой просить за кого-то, хоть за себя, хоть за детей своих? Церковь тому препятствует. А почему? Ибо дано установление. Но то для других бесед тема насущная.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Ересь жидовствующих, пленившая земли Новгородские, пленить грозила и земли Московские. Выступить против решился Иосиф Волоцкий, дав пастве одиннадцать слов, дабы рассеять сомнения и призвать к благоразумию. Негоже повергать во прах, за истину принимаемое на протяжении полутора тысяч лет. Ежели где появился еретик, самого Христа отрицающий, конец света предвидящий, то зачем слушать его, не спросив людей, правду знающих? Так составил Иосиф словеса свои и людям их дал, и встретил покаяние он, ибо должен был всякий покаяться, услышав мудрые речи Иосифа. И был Иосиф суров в словах, ибо ведал он – ересь добралась и до лиц, к государю близкими бывших. Потому сам во прах разбивая ересь жидовствующими возводимую, найдя возражение всякому ими измышленному.

Во-первых, опроверг Иосиф убеждение, будто нет у Вседержителя ни сына, ни духа святого, словно Троица – есть вымысел. И говорил он, веруя в правоту суждений. Было так заведено издревле, либо слаб Иосиф в истории христианства оказывался. Но слово своё нёс он твёрдо, не допуская сомнения. Троица существует, Бог един в трёх ипостасях, прочее – ересь жидовствующих. Но ересь ли то, что по иудаизму иначе воспринимается? Для христианства то всяко ересь, ибо забыло дерево о корнях своих, не могут знать листья о том, как дерево жить начинало.

Во-вторых, опроверг Иосиф убеждение, будто не нисходил к людям Христос, словно не ипостасью Бога он был, а человеком обыкновенным. Не мог Иосиф с таким кощунством придти в согласие. Нашёл он слово для убеждения жидовствующих. Не стал соглашаться с ними, что Христос не рождался, но родится, и будет тогда пришествие, и наступит тогда конец света, то есть Апокалипсис.

В-третьих, в-четвёртых и в-пятых, опровергал Иосиф убеждения. Говорил про обрезание, почему не совершают оного христиане. О законах Моисея говорил он. О всемогуществе Бога он говорил. И вновь про Троицу рассказывал.

В-шестых, опровергал Иосиф убеждение, будто нельзя поклоняться рукотворным предметам. Ведь сказано в заповедях – не создай себе идола. Но иконы и крест – это ли не создание себе идола? Это ли не поклонение, чему поклоняться не следует? И нашёл Иосиф слово подходящее, найдя слово верное для искоренения сомнений. Верно – нельзя создавать себе идолов, но христианство не создаёт подобного, оно способствует делу богоугодному. Потому нельзя ниспровергать установления церковные, святыми отцами не зазря измышленными.

Потому и, в-седьмых, опровергал Иосиф убеждение, объясняя, почему христианам следует поклоняться иконам, поясняя про крест и доводя до сведения, отчего в сосудах свершаются божественные таинства. И чтобы человек не повергал это сомнению, должен быть кротким он, не забывая отдавать Богу десятую часть от доходов своих.

В-восьмых, опровергал Иосиф убеждение, будто наступит вскоре Апокалипсис. Не следует доверять цифрам, красиво или некрасиво сочетающимся. Что есть сочетание трёх шестёрок, либо тех же шестёрок, но с прибавлением числа тридцать четыре? А что есть значение круглое, вроде минувших семи тысяч лет от мира сотворения? Ссылался Иосиф на святых отцов, никогда о подобном не говоривших. Не велел никто года считать веками или тысячелетиями, лишь седьмицами считать положено, иного не додумывая.

В-девятых, в-десятых и в-одиннадцатых , опровергал Иосиф убеждения. Всё о конце свете он брался рассуждать, укоряя еретиков в скудоумии. Рассуждал и о нежелании жидовствующих принимать на веру нечто, Христу бывшее не свойственным. Отчего полагается совершать подвиг, кем-то из святых отцов совершённый? Не брал в понимание Иосиф мнение, что иными могут быть суждения, на житиях не основанные, житиям тем противоречащие. Твёрдо стоял он на сказанном мнении, тем завершив слова ответные составлять, тем закончив своё послание об осуждении еретиков.

И получил он ответ кирилловских старцев, среди еретиков бывших, теперь кающихся. Жаждали они прощения, ожидая получения оного. Знали они о Бога милости, стоит во грехе исповедоваться, как прощал Бог грешных. Так почему строг Иосиф Волоцкий, в праве на прощение им отказывая? Отчего заключили их в монастырские подземелья, лишив доступа к свету и воздуху свежему? Для чего им познавать тяготы земные, ежели они вину осознали и жить хотят без отягощения? Разве не провинились иудеи перед Богом, ведомые тогда Моисеем по пустыне? Тогда и их, кающихся, простить следует. На ответ старцам нашёл Иосиф ещё пять слов, объяснив, почему строг он.

Сказал Иосиф, что прощение за Богом, и Бог простит, но не за тем еретики пребывают наказанными. Просить им прощения придётся до смерти, покуда не призовёт Бог к себе, дабы простить за прегрешения. Недостаточно молвить и слёзы лить – не будет в земной жизни им послабления. Не пустят более в церковь их, не удовольствовавшись словами искренними. Не примет церковь еретиков обратно в лоно своё, ибо должны замаливать грехи они, надеясь на души спасение. И не стал выпускать еретиков из темниц Иосиф, ибо твёрд был в своих убеждениях.

Кажется ясным всякое суждение Иосифа Волоцкого. Но так ли? Чтобы лучше понять, нужно ознакомиться с его посланием княгине Голениной.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Все разговоры о прошлом – пустословная полемика. Какая разница, чем славны Пётр I или Екатерина II? Или какая необходимость ломать копья вокруг личности Сталина? Уже нет тех стран, которыми они руководили. Во многом изменились и нравы. Русский человек начала XXI века – это не русский прошлых столетий. Как и мировоззрение всякого россиянина, чьи предки некогда составляли единую державу, теперь раздробленные на множество государств. Потому не нужно допускать категорических суждений, чаще основанных на неполном владении информацией. Не получится составить точный портрет и Льва Троцкого, к каким усилиям не прибегай. Единственно возможный вариант – читать непосредственно его самого, особенно написанную им автобиографию “Моя жизнь”. Всё прочее, в том числе и труд Волкогонова, лишь попытка понять былое под определённым углом зрения. Всякий волен изменить градус восприятия, как тот же Троцкий предстанет от демонических до ангельских оттенков. А как быть потомку? Не зацикливаться. Ушедшее в небытие стоит помнить, но иметь о том категорические суждения нельзя.

Кто есть Троцкий? Безусловно, он соратник Ленина и Сталина. Все они родились в годы правления Александра II. Есть один интересный факт – разница в возрасте Троцкого и Сталина всего в несколько месяцев. А что есть восприятие личности для истории? Краеугольный камень понимания происходивших в обществе процессов. То есть историю чаще принято понимать не по историческим периодам, ибо то важно сугубо современникам. Тем, кто будет жить спустя века, опираться придётся на личности правителей, никак иначе не умея соотнести имевшее место когда-то быть. Происходит так прежде всего из-за плохого владения информацией, ведь проще усвоить черты правителя, основывая на них предположения, чем вникать в деятельность прочих государственных и иных деятелей. А что же Троцкий? Политическим лидером он если и был, то крайне короткий срок.

Троцкий тот, про кого говорят, что он способен творить революцию, но ему не суждено воспользоваться её плодами. Волкогонов продемонстрировал преимущественно это. До прихода к власти большевиков, Троцкий – яркий агитатор, неутомимый писатель и оратор. Он зажигал сердце толпы, становясь её душою. Ему по силам было направлять людской поток в угодную ему сторону, благо сам поток желал как раз туда стремиться. Троцкий агитировал и за границей, особенно примечательным выглядит его деятельность в местах, где немного погодя случится убийство австрийского эрцгерцога Фердинанда, вслед за чем начнётся военный конфликт, теперь именуемый Первой Мировой войной. И всё же Троцкий считал себя гением убеждения, включая случай провальных переговоров с представителями Германской империи, тем спровоцировав временную утрату Россией огромных территорий. Пусть Троцкий продолжал убеждать людей, побуждая их бороться и в гражданской войне. Однако, стоило бурному морю из человеческих волнений успокоиться, сразу он оказался без надобности. Умея зажигать сердце толпы, Троцкий не умел убеждать лицом к лицу с одним собеседником, потому, за какое бы дело он не брался в новообразованном государстве, подвергался игнорированию подчинёнными.

Волкогонов не говорит, но читатель, знакомый с текстом автобиографии “Моя жизнь” знает, какие отговорки находил Троцкий, объясняя политические провалы, случившиеся с ним в последние годы жизни Ленина, в том числе и все последующие за тем несчастья. Ему оказывалось проще сказаться больным и проиграть заочно, нежели он станет непосредственным очевидцем собственного унижения. Во многом вследствие этого и складывалось дальнейшее существование Троцкого, ставшего вынужденным эмигрантом.

Но для Волкогонова труд о Троцком позволил объяснить читателю, вследствие каких причин советское государство не могло воплотить идеалов революционеров, думавших построить коммунизм. Объяснение свелось к банальному: революция приводит к единственному результату – к смене власть имущих. Ничего существенно не изменяется – наоборот, происходит угнетение населения, должного принять обязательства по удовлетворению аппетитов новых властителей. Вновь следует закабаление, ничем не лучше приснопамятного крепостного права. Так на долгие годы советские граждане оказались в плену, тогда как их предки ежели и боролись за представления о счастье, то никак не в том понимании, каковое случилось в действительности.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рассказывать о жизни и деятельности Михаила Ростовцева лучше самостоятельно. О нём говорят – он большой специалист по античности. За ним остались выдающиеся труды и доводящая до восторга переписка с коллегами. Всё это так, за явной недоговорённостью. Жизнь Ростовцева сложилась таким образом, что он стался не нужен советскому государству, вынужденный остаток жизни провести в Америке, где ему совершенно не нравилось. При изменившихся обстоятельствах, изменился и язык Михаила. Работы он стал писать по-английски, чем отдалял понимание себя у потомка. Точно можно сказать – переводить труды Ростовцева нужно, но нерентабельно. Остаётся положиться на таких исследователей его жизни и деятельности, каковыми были авторы сборника “Скифский роман”, изданного РАН под общей редакцией Григория Бонгард-Левина.

Сборник переполняет от писем, найденных в архивах по Европе, Америке и непосредственно России. Судьба наследия Ростовцева такова, что написанное им во время жизни в России оказалось в доброй своей части уничтоженным. Причём банально – его трудами отапливались в холода. Остаётся внимать богатству переписки, но и тут не всё ладно – не каждое учебное учреждение, располагающее его письмами, соглашается предоставить доступ. А ведь переписка сложна не только тем, что она рукописная, так к тому же и на не всем понятном английском языке. Впрочем, для специалистов по античности или востоковедению это затруднения не представляет, благодаря их склонности к многоязычности. Но кто из них возьмётся изучать чужое наследие, для усвоения которого может не хватить и собственной жизни?

Есть ещё одно затруднение. Пусть учёные имеют склонность не принимать точки зрения друг друга, вступать в бесконечные полемики, порою их скрепляет понимание необходимости общего дела. Ведь в споре иногда рождается истина, но в действительности она рождается от плодотворных бесед, где все прислушиваются друг к другу, тем вырабатывая новое, никем прежде не бывшее озвученным мнение. Собственно, на том и основывается наука, не способная застыть, потому и вечно развиваемая. В “Скифском романе” острые углы обойдены. Ко всякому Ростовцев проявлял любезность, отчего могущий считаться врагом – принимался скорее за соратника, чьему мнению нужно оказать внимание. Так в чём заключается непосредственно затруднение? О чём бы не говорил прежде Михаил – оно за прошедшее время признаётся устаревшим. А если так, то и к его взглядам будет проявляться всё меньше интереса.

Мир в первой половине XX века кипел от событий – рушились империи и нарождались идеологии. Где там до археологических раскопок? Случилась Первая Мировая война, затем Вторая. Человечество старательно стремилось к самоистреблению, за иные дни на полях сражений погибали миллионы людей. И Ростовцев был этому очевидцем, всё равно погружённый в необходимость изучения прошлого. Он мог рассуждать о лидерах социалистических стран и видеть между ними непримиримые противоречия, однако ничего поделать не мог, если к тому вообще проявлял рвение.

Что заботило и тяготило Михаила? Он испытывал неудобство от пребывания вне утерянного родного края. Ни к чему он не проявлял симпатию. Американская зарплата не позволяла чувствовать довольство жизнью, денег постоянно не хватало. Изменить в отношении себя он ничего не мог, потому как с сороковых годов все устремлялись именно в Америку, подальше от войны. Только сам Ростовцев никому в помощи не отказывал. Составители “Скифского романа” заставили поверить, что, например, Бунин получил Нобелевскую премию преимущественно по протекции Михаила, Набоков сумел адаптироваться в Америке тоже благодаря его усилиям, и все прочие, так или иначе, но обретали возможность существовать, стоило им обратиться к нему за помощью.

Не всё тут требуемое сказано, но всего и не скажешь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Царь царства царств – наиболее ёмкое отражение посланий, написанных псковским старцем Филофеем Великому князю Василию III и дьяку Михаилу. Перед московским государем ставилось на вид понимание очевидного – нет более в мире независимых христианских государств истинной веры, то есть греческой. А какие оставались ещё после падения Царьграда, те вместила в себя Русь изначальная. Примет ли то князь Василий или возразит – старец Филофей давал понять определённое суждение, будто бы народу русскому свойственное. Но примечательна речь Филофея в продолжении суждений – скажет он, что Москва – есть следующий после Византии Рим, то есть по счёту от первого – Третий. И поныне старца чтят как раз за новый термин, упрочивший самосознание населения Руси, давая право не столько считаться наследниками дел великих, сколько ощущать себя уже достаточно великими.

Есть два послания от Филофея. Первое именуется “Посланием о неблагоприятных днях и часах”. Второе – “Посланием Великому князю Василию, в котором об исправлении крестного знамения и о содомском блуде”. Одно предваряет другое, напоминая об именовании Иисуса Христа царём царей, рассказывая и о прочих библейских событиях. Тем Филофей и вызвал заинтересованность Василия, обратившегося к старцу за разъяснением. И старец начал послание с главного, называя Москву новым Римом, и утверждая, будто все христианские царства в царстве Василия сошлись. Либо старец ценил заслуги московских князей выше должного, или льстил государю, как то следует делать всякому, не желающему испытывать гнев божьего ставленника над русскими землями. И не князем Филофей Василия называл, а царём, то есть подтверждая мнение его самого, считавшего себя Государем всея Руси.

Примечательно второе письмо вступлением, тогда как прочее в нём – основание для сомнения в датировке послания. Может первое и принадлежит Филофею, но касательно следующего возникают сомнения. Слишком резко судит старец, указывая на совершение крестного знамения. Уверен он – совершается оно неправильно. Подробности в послании не раскрываются. Говорил ли Филофей о двуперстии или нечто иное подразумевал, о том остаётся догадываться. О чём через полтора века станут рассуждать открыто, пока о том ведал лишь псковский старец. И то непонятно, так было сугубо в местности его проживания или повсеместно на Руси.

Объясняет Филофей Василию и греховность содомского блуда. Почему именно Великому князю о том речь ведёт? Так плохо на Руси было? Или он князя в чём упрекал? Или может его окружение? Советовал ещё Василию остерегаться сребролюбия, не забывать наполнять церкви священниками и не вмешиваться в дела тех церквей. Сколько мог, столько и дал старец советов Великого князю. И всё это меркнет, стоит вернуться к предисловию второго послания.

Москва – Третий Рим, Василий – царь царей. За Русью признавалась богоизбранность. Если соотносить послания Филофея со сказанием о князьях Владимирских – определялась особая роль русского народа, находящегося под управлением древнего монаршего рода. Не из обыденных побуждений Василий назывался царём царей, имея на то полное право, управляя не Московским княжеством, а Третьим Римом. Он – славный потомок кесарей Рима первого, возводящий родословную к Августу, а значит и к Цезарю.

Мог умолчать обо всём этом Филофей, чего сделать был не в состоянии. Желалось старцу открыться перед государем, высказавшись о наболевшем. И беспокоило его более неправильное крестное знамение, людьми на Руси совершаемое, и содомский блуд, тогда как остальное оставим в качестве вводного слова, более призванного потешить княжеское самолюбие. Угодил ли старец посланием царю – неизвестно.

Автор: Константин Трунин

» Read more