trounin.ru

Литература — проклятое ремесло, губило людей прежде и погубит многих ещё. Но есть те, кто не может без сочинительства жить, таким суждено сизифов камень в гору катить. И катят они, и откатывается камень назад, пробуждая дискомфорт в мыслях и в чувствах разлад. Криком кричи, осуждаемым быть обречён, в наши дни и в дни тех, кто ещё не рождён. Оставим печали, самозванцев хватает везде, лишь бы слагалось не в усталость себе.

Копилась раздражительность, минуя десятки лет, Сумароков трагедии сочинял, не находя стараниям должный ответ. Он пребывал в конфликте, и конфликт тот плодотворным поныне считается, только одна особенность в распрях поэтов прошлого выделяется. Ни Сумароков, ни другой стихотворец, живший в годы его, представляя что-то, после не представляли ничего.

Как же так? Ведь ладен Сумарокова слог. Рифма лилась: подобен ей речи поток. Смотри и любуйся — сюжет всем на диво. Коли в первый раз видишь, то будешь думать — красиво! А если не первый раз трагедия в исполнении автора в руках, то поймёшь, увидев прежнее и оттого устав. Опять любовь, опять страдания души, опять кинжал, опять желание решение проблем найти. Всё было ранее, есть отчего хандрить поэту, ежели оригинального сюжета со времён «Хорева» нету.

Добавить истории эпизод для верности придётся, о Димитрии Самозванце слов много найдётся. Погань у власти, от черни на троне сидел, православие предал и поляков призвать он хотел. Свергнуть старые нравы, как свергнул прежнее сам, не ему в болотах топить католиков, водя по лесам. Властелином слыть Димитрию в веках, земли Россов попирая властью своей, не влюбись он в Шуйского дочь, мечтая днём и ночью о ней.

Что Димитрий, важен он кому? Шуйский соглашался дочь отдать в жёны ему. Политика то, а политика — инструмент для интриг, говорить одно, делать иное, и так каждый миг. Если слаб правитель на ложь, и не умеет он правду скрывать, такому государю не дано страной управлять. Пусть Димитрий планы имел, хотел видеть порядки другие, может для оздоровления Руси желал дела делать большие. О том не говорят потомки, ибо сраму полон самозванца удел, святости Россов смевшего ставить предел.

Властелин для народа, по праву рода будто он, не замечая отчётливо слышный металла от подданных звон, Димитрий любил, не видя отраву готовой сорваться напасти, не понимая, что может скоро лишиться обретённой над русскими власти. Кинжал пустить в ход? Заколоть врагов и заколоть свою любовь? Не остановить царя! Готовь алтарь! Алтарь готовь!

Сумароков предсказуем. Каков будет финал? Чем зрителя поэт ещё не удивлял? Миром закончится всё, али жертвой сделают кого? Из истории известно — Димитрий падёт раньше «тестя» своего. Хоть Шуйский власти будто не алкал, отказываться от регалий он бы не стал. Смута завяжется, ведь Смута творилась в стране. Не находил народ спасения от Смуты нигде. И пока Смута мороком сводила умы, для лиц той эпохи верных слов не найти.

Всегда думать приходит пора. Думать приходится в пору тяжёлых годин, когда общество не знает решения верного способ один. Борение взглядов, интересов и должного быть, но никто не знает, как ему сейчас поступить. Сумароков ответил, найдя скопившимся бедам решение, тем указав на вернейшее для устранения разногласий направление. Правителю решать! И он определится. Как знать, может в будущем какой-нибудь правитель на такое тоже решится.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Жизнь в привычном нам понимании зародилась только тогда, когда воздух стал насыщаться кислородом. И теперь, видя варварское уничтожение лесов, понимаешь, жизнь благополучно сойдёт на нет, стоит наступить критическому моменту. Если ранее действиями людей руководила жадность, то во время военного конфликта леса вырубались по иным всем понятным причинам, а что будет потом? Неужели снова вырубка из-за жадности или просто из глупости? Константин Паустовский предложил читателю самому решать, прав он в своих суждениях или нет.

«Повесть о лесах» начинается с рассказа о композиторе Чайковском. Его дом находился в окружении леса. Шелест листвы за окном настраивал на творческий лад, позволяя создать ещё одно музыкальное произведение. Но вот оказалось, что лес куплен заезжим купцом, планирующим свести посадки под корень и набить тем себе карман. Чайковскому хватало денег выкупить лес за адекватную цену, не вмешайся в дело жадность купца. Осталось бежать и более не творить.

Не то обидно, как деревья рубят ради прибыли. Раньше лес служил защитой во время вторжения противника. Деревья сажали так, дабы они затрудняли его продвижение, причём пробраться через заросли не могли даже животные. Умные предки понимали, где растёт лес, там не бывает засухи, ибо так создавалась защита от ветра и следовательно не шла речь о появлении пустыни. Поэтому обидно за нерациональное отношение к зелёным насаждениям, без чьего присутствия жизнь действительно становится невыносимой.

О лесах ли «Повесть о лесах»? Паустовский в прежней мере забывает о линейности. Он желает делиться информацией, не создавая для этого требуемой последовательности. История Чайковского служит своего рода легендой, тогда как основное действие касается рассказа о жизни писателя Леонтьева, нашедшего себя только благодаря пристрастию к природе.

Именно Леонтьев будет пробуждать в читателе чувство любви к лесу, тогда как Паустовский станет сторонним создателем его биографии. В произведении появятся моменты, требующие пристального внимания. Не останется в стороне и тема пожара, тушить который придётся непосредственно Леонтьеву. Природу следует изучать, так как всё на Земле регулируется похожими друг на друга закономерностями. Так, например, ежели необходимо потушить большой пожар, следует раздуть встречный схожий по силе огонь, дабы они обоюдно себя задушили. И жизнь устроена по тому же принципу. Задумав лишить деревьев жизни, оной лишаешь всех, кто живёт рядом с ними, а в перспективе и тех, кто находится на незначительном отдалении.

Не сказать, чтобы «Повесть о лесах» была актуальна для жителей городов. Однако, наблюдая пристрастие к одномоментным профилактическим повсеместным вырубкам деревьев внутри городских границ, можешь сделать единственный вывод, что человек крайне глуп. Причина этого объяснена в данном тексте ранее. Думая о личном благополучии, забываются нужды братьев меньших, о чьём присутствии дум у бездумных вообще не возникало.

Когда-нибудь произведение Паустовского окажется актуальным. Безусловно, таковым оно будет всегда, но пока этого человек не понимает. Люди заново переосмыслят прежние проблемы, наконец уразумев, к какому закономерному итогу они шли. Конечно, не будет страшных лесных пожаров, поскольку нечему будет гореть. Кислород будет вырабатывать лишь планктон, если к тому моменту и его человечество не уничтожит. Тогда люди опять станут мучиться от бесплотных надежд, обращаться к шарлатанам и взывать к Богу, прося проявить милость и реализовать их мечты. И не получат они ничего, ибо сами пришли к неизбежному. Небесные кары человек всегда творит самостоятельно!

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Повесть о жизни» | Книга №1

Что толку стремиться к спокойствию, если оно отягощает своей пустотой? Человеку постоянно желается быть счастливым и довольным жизнью. А поживи он в бурное время, когда общество действительно разделено на людей, мысли которых разнились не по одному вопросу, а по множеству? Например, захвати он в воспоминаниях начало XX века, как то было с Константином Паустовским. Что тогда? Бурление событий, столкновение интересов, твёрдый настрой на осуществление задуманного — завтрашний день требовал быть реализованным сегодня. Будучи юным, Паустовский оставался невольным созерцателем тогда происходившего. Однако, оно глубоко запало ему в душу, поэтому, достигнув должной зрелости, он решил пересмотреть прежде с ним происходившее.

Самое главное событие детства — смерть отца. Каким бы он не был, чем не занимался и на какие страдания не обрекал семью, отец остался для Паустовского важной составляющей воспоминаний. Это не говорит, что ничего другого не интересовало Константина. Отнюдь, Паустовский внимал всему, чего касался его взор, где-то придумывая помимо действительно происходившего. Понятно, автор имеет право на личное мнение, но и читатель не должен слепо доверять его словам. Впрочем, не станем мыслить далее, поскольку проще довериться словам автора, не стараясь к ним относиться излишне серьёзно.

Повествование Паустовского не придерживается линейности. За описанием юношества следуют воспоминания о первых впечатлениях, после описание ярких событий, далее снова о мыслях повзрослевшего автора. Какие думы возникали в голове Константина, теми он тут же делился с бумагой. Ежели требовалось рассказать некое предание — ему находилось место на страницах.

Паустовскому хватало о чём сообщить. Во-первых, сам XX век. Во-вторых, непростая родословная со множеством национальностей. В-третьих, связанное с этим разнообразие полученных эмоций. Есть у Константина твёрдое мнение о поляках, украинцах, турках и русских. Ко всему он относился спокойно, не понимая, почему к нему, как к русскоязычному, кто-то мог предъявлять личное неудовольствие.

«Далёкие годы» вместили воспоминания о трагической первой любви, событиях 1905 года, школьных товарищах, большей частью с такой же печальной судьбой. Общество убивало своих членов, не боясь за это умереть само. Обострились противоречия между светской властью и представителями православной религии с населением в ответ на воззрения Льва Толстого. Обострение происходило вроде бы из ничего, потому как кому-то хотелось заявить о собственной позиции по определённого вопросу. Смирись человек с действительностью, как счастье само постучится в дом. Ничего подобного не происходило, из-за чего желаемого улучшения не наступало.

Паустовскому тяжело давалась юность. Ему приходилось зарабатывать деньги репетиторством, так как характер отца обернулся внутрисемейным разладом. За обучение требовалось платить: спасибо матери, уговорившей ректора разрешить учиться на особых условиях. От Константина требовалась прилежность и ему следовало избегать любых нареканий. Легко представить, насколько тяжело подростку спокойно созерцать, избегая всевозможных соблазнов. Но Паустовский не числился среди благонадёжных учеников, периодически проявляя нрав. Безусловно, не обо всём он рассказывает, ведь не мог он не впитать в себя неуживчивость отца, будто счастливо избежав положенной наследственности.

Слишком отчётливо Паустовский запомнил далёкие годы. Он говорил о них так, словно это случилось с ним на прошедшей неделе. Ему помогал талант беллетриста, остальное заполнялось благодаря фантазии. Читатель может с этим согласиться, либо оспорить данное мнение. Не станем искать причину для прений. Запомним Паустовского именно таким, как он сам себя представил. У него будет ещё возможность поведать о прочих событиях. «Повесть о жизни» только начинается.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Всем страстям своё место. Если есть желание искать клад — его надо искать. А если хочется про это написать, так и нужно поступать. Но! Почему добротное повествование должно превращаться в криминальные разборки с воплощением романтики полевых работ под видом умелых проституток? Вместо документальной канвы с элементами собственной практики, Сергей Яковенко предложил читателю мешанину сюжетов, уместив под обложкой детские годы и повествование в духе разборок девяностых.

В чём правда повествования? Во вступлении Сергей говорит, что увлекается поиском кладов. Соответственно и читатель ждёт нечто раскрывающее особенности профессии. В качестве привлечения внимания использованы мальчишки, обнаруживающие с помощью паров мочи указание на расположение сокрытых ценностей. И вроде бы дети должны вырасти, обзавестись семьями и воплотить мечту юности в реальность. Только Сергей пошёл иным путём, создавая временные петли, излишне их перетягивая.

Взять для примера друга главного героя. Изначально лёгкий на подъём, потом ударившийся во все тяжкие, каким-то чудом образумившийся и вроде как переставший вести преступную деятельность. На него возлагаются надежды, так как финансовая помощь будет исходить именно с его стороны. И тут читатель думает: наконец-то начнётся долгожданное. Петля затягивается. Повествование возвращается далеко назад. Вспоминается дед, даосские практики. Петля затягивается ещё раз. Ожидания окончательно разрушаются.

Не стоит отрицать умение Сергея излагать. Местами он показывает талант рассказчика. Может стоило вместо крупной формы взяться сперва за короткие истории? «Хроники кладоискателей» легко разбить на части, облегчив текст за счёт избавления от сомнительной нужности сцен. Сами хроники, если Сергей желает сохранить объём, следует увеличить по содержанию минимум в два раза, дабы они приняли законченный вид. Разумеется, прежний нарратив тогда придётся оставить, нарастив за счёт проработки основной сюжетной линии по поиску клада. Пока же всё смотрится сценарием для телеканала с криминальными сериалами, чьи сюжеты довольно далеки от действительности.

Ощутимо заметно, как Сергей старается внести элемент полового созревания главного героя, оправдывая тем откладывание поисков клада. То и дело он сбивается на восприятие мира через женщин, концентрируя внимание на чём угодно, только не на нужном. Понятно, так проще придать произведению объём, ведь информация из ничего не формируется, рождаясь в результате долгих попыток продолжить повествование, особенно на первых порах.

Как не пытайся понять, главный герой продолжит оставаться вне происходящего на страницах. При внимательном знакомстве с произведением роль основного действующего лица неизменно принимает друг, тогда как сам главный герой просто выступает в роли рассказчика, взявшегося показать путь к хорошей жизни опустившегося человека. Своего рода сказка нашла воплощение на страницах «Хроник кладоискателей». В художественной литературе и не такое встречается, ежели автору о том захочется написать.

Думается, Сергей так и не понял, о чём он решился поведать читателю. Первоначально он преследовал определённую идею, почему-то давшую крен и выведшую его за границы обозначенной темы. С писателями такое случается постоянно, когда замысел об одном, а книга в итоге пишется про иное. Может и не преследовал Сергей идею частично отразить будни кладоискателей, просто написав историю, придав ей в итоге светлый антураж, непонятно зачем закрыв преобладающую мрачную составляющую повествования.

Грустно в сказанном то, что труд Сергея Яковенко не пробуждает мысль. От прочтения остаётся ощущение прочитанного, следовательно в скором времени обязанного быть забытым сюжета. Не задумаешься о вечном, лишь вспомнишь краткий эпизод прошлого. Поэтому стоит признать — сия книга кладом не стала.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Русский человек имел достаточно свидетельств о происходящем в мире, чтобы не иметь желания познавать более ему сообщаемого. Информация присутствовала в ограниченном виде, причём довольно достоверная. Это не приукрашивание действительности измышлениями фантазии, а результат личного лицезрения. С посещением Иерусалима можно было ознакомиться в «Хождении» Даниила, о Царьграде сведения получались благодаря «Хождению» Стефана.

Издали Царьград примечателен возвышающимся на столпе изваянием Юстиниана Великого верхом на коне в саранских доспехах. Следуя по Царёву пути придёшь к статуе Константина и увидишь секиру Ноя. В монастыре святой Богородицы хранится голова Иоанна Златоуста. Ещё можно увидеть икону, писанную Лукой-евангелистом. Город выделяется готовностью отразить нападение, когда бы оно не случилось. Такова основная информация, извлекаемая из текста.

Стефан являлся паломником, прежде всего его интересовали места, пропитанные связью с Иисусом Христом и всем прочим библейским. Помогать ему в посещении святых мест никто не желал, поэтому сказание об увиденном не обросло традиционными слухами. Крайне сухо, говоря об основном, Стефан поведал обо всех посещённых им местах.

В «Хождении» нет ничего о нравах и обычаях, словно путник не смотрел по сторонам, видя лишь достопримечательности, либо он специально не распространялся далее, задавая следующим за ним паломникам цели к лицезрению. Людей интересовало не текущее положение дел, а откуда вышла их религия. Не так много имелось нужного для обозрения. Может потому игумен Даниил в своём «Хождении» почти не упомянул о Царьграде.

Дальнейшее путешествие Стефана лежало в Иерусалим. До нас не сохранилось сведений, как он дошёл до святого города и вернулся обратно. Стоит предположить, что переписчикам хватало составленных Даниилом свидетельств, чтобы оставить в забвении иные впечатления. Прочим, кто узнавал о хождениях Даниила и Стефана, информация могла подаваться в виде единого произведения.

Кто шёл со Стефаном? Сам автор говорит, что с ним шло восемь путников, он же — грешный — следовал за всеми. Датой посещения Царьграда принято считать 1348 или 1349 год. Никакой другой информации об авторе «Хождения» не сохранилось. По этой причине думать можно о разном: всякое предположение окажется похожим на правду. То всё равно не имеет существенного значения — Царьград, в отличии от Иерусалима, изменился разительно, лишившись большей части описанных Стефаном достопримечательностей.

Толкового представления о Византии середины XIV века составить не получится. Навсегда утраченное осталось в воспоминаниях, к которым теперь может обратиться за сведениями желающий, дабы составить общее впечатление. Задумываться о происходивших в прошлом событиях на землях Царьграда допустимо, как и предусмотреть скорый крах сей империи — Греческого царства — близкого к осуществлению события.

Другой интерес, проявляемый к Стефану, как он мыслил себя. На страницах «Хождения» путник, идущий по святым местам. Он не видит людей и не показывается сам. Он — безликая фигура, отправившаяся в путешествие. Неизвестно откуда он идёт и какова истинная цель. Нужно знать, как подходить к излагаемому материалу, чего сделать из-за обозначенных затруднений нельзя. Кем вообще был Стефан? Существовал ли он на самом деле? И было ли предпринято путешествие в Царьград и Иерусалим, или «Хождение» впитало сведения из разных источников? Всего этого не установить.

Остаётся принять сказанное Стефаном за правдивое изложение. Иная точка зрения допустима, но не имеет смысла. «Хождение» стало литературным памятником, важным за факт его существования, а не за содержание. По таковому разумению полагается с ним ознакомиться и вынести ряд полезных суждений.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Узы брака крепки быть должны. Но крепость их тоньше самой тонкой стены. Ударь по ним, и рассыпятся чувства во прах, многое прежде ради крепости мук их приняв. Лишь молодым зримо чувство любви на века, разрушаемое года за два. А потом всё иначе, уж чувства тонки, пойти на разрыв мешает нечто вроде вины. Но есть и иное, когда брак свыше дан — не под силу его разрушить всем нам. И будут те, кто возжаждет разрыва, и те, кому разрыв будет горше смерти эликсира. А ежели всё коснётся высших сил? Сумароков о том как раз трагедию и сочинил.

Когда-то, когда Вышеслав новгородским столом владел, когда древлян усмирить отряд княжеский смел, тогда Искоростень вошёл в русских земель пределы, тогда получили бояре на новых угодьях наделы. Сам град древлян отдан Любочесту был, в дар красавицу Вышеслав ещё подарил. И не жалел он о том, он рад тому искренне стал, ибо о проблемах грядущих не думал: их он не ждал.

Человек — всегда человек. Рассматривай хоть XXI, хоть самый ранний век. Страсти одни — других страстей нет. В каждом поколении, на протяжении всех прошедших лет. Поселится любовь, попробуй вытравить потом, крови не проливая, оставаясь счастливым рода отцом. Трагедии иного требуют сюжета, чьё-то самолюбие должно быть задето. Лучше пусть страдает князь, дабы кровь всё равно пролилась.

Если любит один, то не любит другой. Властелин страны не знает проблемы такой. Коли любит он, будут любить его в ответ, это одна из народных примет. Могут правителя и искренне любить, мучиться бессонницей, не смея забыть. Ответного чувства прекраснее нет, если не мешает иному брака данный обет. Так возник драматический расклад, разрушивший ожидания царских услад.

Пролить кровь, освободить жену от долга жены, дабы тем действием поступить на благо страны. Но вот проблема, долгом определённая, с совестью народной вместе рождённая. Нельзя во имя страсти забыть о чести своей, сколько слёз об упущенном сейчас не пролей. Упущен момент, значит жить без взаимной любви — в том заключается благочестие каждый жены.

Как быть? Решение существует? Сердце находящихся на сцене это очень волнует. Кинжалы подняты, готовы пронзить, последствия ошибок тем так легко устранить. И будет любовь, останутся двое, добро поправ, совершив действие злое. Было бы так, ибо так бывает, о чём Сумароков осведомлён: он это знает. В чём же трагический исход, ежели властелин вассала убьёт? Иное случится, поскольку на бунт имеет право вассал, дабы без разума никто его обирать не стал.

Другой поворот предложил Сумароков, к совести князя русских земель воззвав. Залогом справедливости отныне пусть станет он — Вышеслав. Найти решение, усмирив внутренних врагов, вернув на привязь на битву спущенных грозных волков, не претерпев потерь, обретя счастье и жену, совершив для того всего жертву одну. Требовалось показать, насколько готов забыться и умеешь прощать, подданным то умение не забыв на личном примере подать. Отчего не пролиться слезе, коли всё так обернулось? Лишь бы после вражда опять не вернулась.

Запомним пожалуй, важнее государя в стране нет никого. Он принимает решения, и больше никто. От его мнения зависит итог, его дела — всем нам урок. Однако, не ему одному решать, когда последнее слово за кем-то другим, то лучше поступиться, это будет самым простым. Ежели счастлив окажется правитель, тому так и быть. Счастливее подданным будет от осознания этого жить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Павел Басинский уверяет — Лев Толстой бежал из Ясной Поляны. Бежал так, как неоднократно поступал ранее, ежели ему требовалось забыть старое и перейти на новый уровень. Бежал так, как заставлял бежать героев своих произведений. И жизнь он завершил тем же самым образом, почти наложив на себя руки. Теперь предстоит понять, почему ему всегда хотелось бежать, и допустимо ли это называть бегством.

Исторически верно, что Толстой покинул имение, а затем погиб. Хотел ли Толстой умереть, или он не хотел умирать? Этот спорный момент не имеет ответа. Важно другое, как был построен рай. Вот именно на этом делает акцент Басинский. Начиная с получения наследства и женитьбы, вплоть до последних дней, рай не раз разрушался и заново отстраивался.

Рай разрушал сам Толстой, не умевший принимать чужого мнения. Да и не было рая, ибо неоткуда ему взяться. Ясная Поляна не приносила прибыли, дети умирали, жена искала способы обеспечить потомству будущее. Обыденность расшатывалась представлениями о религии и авторском праве, неизменно становившихся предметом жарких обсуждений в обществе. Умиротворение не поселялось в душе Толстого. Уж если о чём говорить, то о пекле, от жара которого он в итоге сгорел.

Но Басинский идеализирует представленного читателю человека. На страницах биографии Лев Николаевич обретает черты, достойные всяческого уважения. Любое обстоятельство становится отражением положительных качеств. Даже любвеобильность графа, в том числе и его измены жене, не порицается. Превозносится конфронтация с церковью, где Басинский на стороне Толстого.

Толстой воспринимается таким, какой он составил о себе образ. Написанное в письмах обязательно принимается за правду. Сказанное в литературных произведениях неизменно связано с личной жизнью писателя. Будто творческие порывы человека способны дать представление о нём самом. Заблуждаясь, Басинский ведёт повествование в ложном ключе неверного восприятия, словно выступая с защитной речью.

Апология от лица стороннего наблюдателя — не может являться объективной информацией. Не вина Басинского в заинтересованности жизнью Толстого, вследствие чего он не может всесторонне раскрыть некогда происходившее. Настоящий Лев Николаевич оказался заменён на выдуманного — желаемого быть увиденным. Вместо живого организма — идеальное его изображение.

Порогом кризиса в биографии от Басинского становится желание Толстого разрешить безвозмездно публиковать написанные им произведения. Таковое решение более всего отравляло ему существование, поскольку жена не могла примириться с подобным расточительством. Шаг за шагом, воюя с матерью своих детей, Толстой разрушал последнее, вступая в окончательный разлад с семьёй. Тут бы его укорить, показав твердолобый характер, будто бы он не умел разрешать проблемы поиском компромиссов. Басинский предпочитает соглашаться со всем, о чём бы не помыслил Толстой.

Согласно вышеизложенному, не было рая и бегства из него. Не было и многого другого, в существовании чего так любят уверять себя исследователи творчества Льва Николаевича. Басинский не исходил из нового опыта, рассказывая биографию, словно писал школьное сочинение. Он полностью доверился источникам, анализируя их, исходя в суждениях от них же. Дабы не быть обвинённым в неправдоподобии, Басинский твёрдо стоял на позиции современного отношения к Толстому.

Мифы для того и создаются, чтобы вымещать действительность её героизацией. Личность Толстого продолжит блекнуть под напластованиями представлений о нём, пока не заменится портретом идеального писателя, страдавшего из-за личных убеждений и неприятия его частью общества. Писатель должен страдать, иначе ему не о чем будет писать… Должны ведь потомки в произведениях искать следы отражения именно этого.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Социальное напряжение порождает невообразимое извращение представлений о прошлом. Но есть ли такое напряжение на постсоветском пространстве? Людям стало безразлично их будущее, поэтому возрождение былого воспринимается ещё одним предметом для обсуждения ни о чём. Что даст, например, возвращение к жизни Ленина? Разве это гарантирует приход к власти коммунистической партии? Или люди вмиг пересмотрят мировоззрение, вновь появятся жаждущие работать на пользу государства, забыв о личных интересах? Отнюдь. Воскресший Ленин станет рекламной площадкой, способной привлечь деньги. И куда будут потрачены эти средства? Они разойдутся, словно их не было.

За два года до издания «Восстания», в Германии вышла книга Тимура Вермеша «Он снова здесь». Для немецкого восприятия реальности фигура Гитлера сравни индексу народного терпения. Когда действующая власть заиграется в политику, тогда придётся вспомнить о былом. Не согласится немецкая нация на повторение катастрофических изменений — в её среде обязательно найдётся человек, способный призвать к возрождению попранной гордости. Он покажет людям, что пора спасать государство. А как поступил Дмитрий Шишкин с исторической фигурой Ленина?

Для Дмитрия это стало развлечением. Нет тех катастроф в России, которые сможет разрешить один из основателей страны Советов. Забавы ради: с целью восполнения финансовой несостоятельности, два студента пошли на решительный шаг, проведя комплекс мер, после чего люди поверили, будто Ленин воскрес. Небывалых масштабов мистификация адекватными людьми воспринималась в качестве газетной утки. Так оно и было. И в этом сильная сторона Шишкина.

Дмитрий из журналистов, имеющих веское слово в средствах массовой информации. Ему знаком процесс формирования новостей, привлекающих внимание обывателей. Он верно подметил, что Ленин не скоро перестанет волновать умы. Почему бы не написать о фигуре советского вождя в рамках сегодняшних реалий? Но, опять же, ниспровержением чего будет заниматься Ленин? Придумать то можно, если появится к тому желание. Шишкин такой цели не ставил.

Трудно понять мотивацию людей, с радостью воспринявших газетную утку. Общество стало преображаться. Все действительно поверили сведениям о воскресшем Ленине. Дмитрий превратил описываемое им на страницах в фарс. Мало ли читатель видел ботаников и гиков, раскрепощающих себя на сокрытии комплексов путём реализации масштабного проекта. Но почему это должно интересовать окружающих?

Стоит напомнить, что Дмитрий к тому же и философ по образованию. Посему неудивительно было увидеть, как Ленин в самом деле ожил. Для объяснения доказательная возможность этого базировалась на трудах Николая Фёдорова, футуролога от религии и науки, считавшего возможным воскресить всех умерших людей. Особого значения на сюжет это не окажет. Шишкину требовалось привнести в повествование необычный ход, им прекрасно продемонстрированный. Только мало вернуть к жизни умершее тело, нужно найти способ для восстановления организма.

Оставим Ленина в покое. Кого не возрождай, на данный момент это будет лишь источником для привлечения денежных средств. Более ничего не интересует человека начала XXI века. Нет и социального напряжения, требующего разрешения. На постсоветском пространстве ничего существенно не поменялось, ежели не брать для рассмотрения несколько государств, исторически не знавших пребывания в согласии с собой и соседними государствами. Главное сейчас — набить карман самостоятельно или ждать помощи от находящихся у власти. Сверху деньги не падают, потому народ идёт на авантюры, желая более лучшей жизни. Об этом прежде всего и рассказал Шишкин, тогда как прочее — намёк.

Буржуазия всё-таки победила. Узнав об этом, Ленин должен отказаться жить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как сказывали ранние христиане на Руси, так сказывал и игумен Даниил, начиная повествование о хождении в Святую землю. Он — худший из всех монахов, недостойный, отягощённый грехами и неспособный к добрым делам, — отправился в паломничество. Путь его лежал через Царьград в Иерусалим, большей частью по морю. Посетил он места значимые для веры христианской, зрел свидетельства былого и всё фиксировал, составив таким образом подобие путеводителя. Кто не мог повторить его путь, тот внимал составленному им «Хождению». Ничего не упустил Даниил, не приукрасив и не измыслив лишнего. Как шёл, так и поведал.

Не быть пути Даниила столь успешным, не царствуй над Иерусалимом король Балдуин. Освободилась Святая земля от присутствия иноверцев, позволив осуществиться важному путешествию. Всюду ждало путников гостеприимство, никто не отказывал им в ночлеге и помощи. Один раз, уже возвращаясь, Даниил был ограблен пиратами, что стало единственный отрицательным моментом, должным быть учтённым последующими паломниками.

Почти ничего не изменилось с той поры. И сейчас путник может взять в руки «Хождение» игумена Даниила, и отправиться в паломничество, руководствуясь им. Места святынь остались прежними. Исключением является смена государств, на территории которых они теперь располагаются. Но и в начале XII века хватало проблем, причём более затруднительных. Взять хотя бы тех же пиратов.

Как раньше, так и теперь, в Иерусалиме все требуемые к посещению места находятся практически на расстоянии вытянутой руки. Достаточно уверенного и сильного броска камнем, чтобы обозначить место следующего посещения. Если взять связанные с жизнью Христа поселения, они редко располагаются далее пары поприщ от города. Всё происходило на столь малом пространстве, что это всегда вызывает удивление у паломников. Впрочем, ещё больше его возникнет, когда становится ясно, что святые места в действительности были давным-давно уничтожены, оставив после себя всего лишь само место, где что-то происходило.

Игумен Даниил, ровно как и всякий прочий паломник, не смотрит на фактическую сторону. Его ведут и показывают, он внимает виденному и то запоминает. Что было сказано на экскурсии, то глубоко запало в душу, ибо было сказано так, чтобы именно глубоко запасть в душу. Прикосновение к святому вызвало трепет от прикосновения к самой святости, отчего всё прочее перестало иметь значение.

Ходил Даниил и к Мёртвому морю, а также к реке Иордан. И понял он, почему Мёртвое море убегает от места крещения Иисуса Христа, с каждым годом становясь от него всё дальше. И понял он про происхождение название Иордана, так как имеет река два источника — Иор и Дан. Ходил Даниил и по местам, связанным с Богородицей. Всему радовался он, находя соответствие библейских преданий действительности.

Не будь пиратов на пути, благом бы закончился путь Даннила. Да не должно паломничество заканчиваться приятностью одной, ибо страдал Христос на пути своём, так и паломник должен бороться с препятствиями. Специально пираты устроили нападение, так как тому необходимо было произойти. А кто с радостью возвращается, не познав огорчений, тот не паломничество совершал, а путешествие. Понял это и Даниил, ни в чём никого не укорив за окончание пути по святым местам, воздав хвалу Богу за избавление от напасти и сохранение жизни.

Потянулись ли следом по пути игумена Даниила люди русские? Они должны были ходить до, как ходили и после. Только не осталось о том воспоминаний.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как гадать по лапше? Берёте лапшу, измышляете, что вам угодно, и гадаете. Результат допустимо оформить в виде эссе. Чем больше будет написано, тем лучше. Допустимо сравнить едоков лапши между собой, поскольку их объединяет употребляемый ими продукт. Но про гадание по лапше читать никто не станет, а вот про литературные путешествия Карамзина и Пушкина может быть кто и будет. Только нет существенной разницы, когда к деятелям прошлого подходят с желанием найти общее между ними, редко допуская разумное и чаще — сомнительное.

Очевидная проблема изложения Балдина — пересказ утвердившихся в обществе истин. Например, Андрей твёрдо уверен в исключительной роли влияния Карамзина и Пушкина на становление русского языка. Кто первым такое вообще предложил? На чём основываются данные утверждения? Творивший ранее Сумароков разве другим слогом писал? С той же уверенностью Балдин говорит о допетровской литературе, будто бы связанной сугубо с деятельностью церковных служителей. И это не соответствует прошлому. Достаточно взять берестяные грамоты, после вспомнить об уничтоженной культуре в результате вторжения монголо-татар, как сразу становится понятным исчезнувший пласт навсегда утраченного культурного достояния.

Изложение Андрея скорее модернистической направленности. Он опирается на точку, неизменно пребывая в поисках её протяжения. Грубо говоря, Балдин из ничего создаёт нечто. Но как не растягивай точку, она останется подобием чернильной капли. Как же тогда из точки нарисовать портрет Карамзина? А как представить его передвижения по Европе? И причём тут тогда адмирал Шишков и Толстой-Американец? Допустим, они внесли дополнительный смысл в осознание представлений об определённом человеке. Что из этого следует?

Вывод проще предполагаемого. У Андрея Балдина имелся ряд работ, которые надо было опубликовать. В 2002 году в журнале «Октябрь» он уже старался рассказать о Пушкине. Жизнь поэта оказалась наполненной мистическими совпадениями, и могла сложиться иначе, если бы императора Александра I в младенчестве держали в люльке другого устройства. Вроде непримечательная особенность, зато какое она оказала влияние на судьбы прочих людей. Внимать подобному получается, но серьёзно воспринимать способен только тот, кто верит в гадание по лапше.

Цельное зерно в «Протяжении точки» присутствует. Оно касается настоящих биографических моментов. И пусть Балдин изначально желал за счёт анализа совершённых путешествий разобраться в творчестве писателей, сделать этого ему всё равно не удалось. Безусловно, увиденное всегда сказывается на человеке, западает ему в душу и воздействует на подсознательное восприятие реальности. Учитывать тогда следует неисчислимое количество факторов, способных оказать требуемое предположениям влияние. Балдин именно таким образом подошёл к понимаю становления взглядов адмирала Шишкова. Хотелось бы видеть такой же подход к Карамзину и Пушкину. Однако, увы и ах.

Ещё один непонятный момент. К чему вёл с читателем беседу Андрей Балдин? Сообщив любопытные моменты, он так и не раскрыл представленных им исторических лиц. Понимание осталось на уровне поверхностного знакомства. Не станем думать, якобы один раз сформированное воззрение остаётся до конца жизни в неизменном виде. У Балдина каждый представленный на страницах персонаж жил неопределёнными думами, после испытал впечатление и под его воздействием занял твёрдую позицию, которой непреклонно придерживался до самой смерти.

Разумеется, есть почти умная мысль, гласящая, что убеждениям требуется всегда следовать, даже если после приходит понимание их ошибочности. В таком случае существование из разряда полезного применения знаний переходит в бессмысленное отстаивание очевидных заблуждений. Чему учат — не всегда обязательно должно быть правдой! Плох ученик, полностью согласившийся с мнением учителя. Балдин не сделал попытки переосмыслить прошлое, потворствуя общеизвестному.

Автор: Константин Трунин

» Read more