trounin.ru

Говоря о Димитрии, нельзя обходить вниманием Марину. Она не менее важна для истории, нежели он сам. В возрасте восемнадцати лет Марина последовала за будущим русским царём, пока сохранявшем неясный статус наследника в самовольном изгнании. Но без пояснения складывавшихся в Польше политических событий, её портрет не получится полным. Потому-то Булгарин и сделал отступление в рассказе о Самозванце, сопроводив произведение о нём публицистической статьёй.

Польша большую часть своего существования отличалась свободными взглядами на действительность. А если быть точнее, то в один конкретно взятый исторический период она представляла идеал демократии, когда народ мог выражать собственное суждение по любому вопросу, оказываясь при этом услышанным. Даже король назначался посредством выборов. Но демократические устремления оставались далёкими от должных о них представлений. Говоря современным языком, Польша представляла из себя олигархию, то есть ею правили определённые члены общества, обычно самые именитые и само-собой богатые. Они и выбирали короля, не думая ему подчиняться, поскольку они ставили себя выше его. Как раз тогда и случилось полякам возглавить «освободительный» поход на Русь, дабы вернуть на московский стол «истинного» наследника.

Хорошо известно, без Марины того похода могло и не быть. Поляков сдерживал продолжавший действовать договор о мире. Открыто выступать против Руси они не могли. Но и Марина не являлась ключевой фигурой, оставаясь в роли последовательницы Димитрия. Теперь мы его называем Самозванцем, а до его воцарения и тем более во время царствования и некоторое время после, Димитрий продолжал считаться спасшимся сыном Ивана Грозного. И вот как раз после его смерти мнение Марины считалось определяющим.

Булгарин не видит, чтобы при Димитрии Марина чем-то выделялась. Она во всём за ним следовала, ни в чём не перечила и будто бы оставалась безучастным лицом. То Фаддей склонен объяснять желанием царствовать, тогда как прочее не могло оказаться заслуживающим внимания. Примерно такой он её и показывал в «Димитрии Самозванце», обыгрывая ситуации, в которых Марина ставилась на позиции жадной до власти женщины, готовой мириться с любым непотребством, лишь бы оставаться при муже с царскими регалиями.

Что с ней могло статься дальше? Читатель, ограничившийся знакомством с «Димитрием Самозванцем», о том не знает. Марине осталось жадно хвататься за возможность, в том числе быть согласной видеть Димитрия в каждом, кто сможет закрепиться в качестве русского царя. Собственно, именно по такому сценарию появился второй Лжедмитрий, принятый в объятья Марины, будто бы узнавшей в нём уже дважды не убитого сына Ивана Грозного. Дальнейшее описание мытарств Марины, пример человека, не способного расстаться с утраченным доверием и продолжающим хвататься за возможность заново его обрести. Не помогло Марине и рождение сына, будто бы способного считаться претендентом на прозвание русским царём.

Интерес Булгарина к данной теме понятен. Он происходил от польского рода, потому не мог не испытывать трепет от мысли о происходивших в Смутное время процессов. Он не приукрашивал, обыденно отражая человеческую страсть владеть чем-то, не считаясь с преградами. Марина сама по себе являла пример людских пороков, обычно присущих женщинам. Сперва она оставалась на вторых позициях, покуда не приходило к ней понимание способности добиться больше ей изначально предложенного. Мудрено ли, ежели она пожелала бороться и после того, как обрели смерть оба выбранных ею в супруги Димитрия. Но история Руси пошла под другому пути, что лично для Марины не имело значения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Гремело имя — отгремело. Когда-то о Хераскове говорили смело. Теперь, дабы не соврать, стали Михаила забывать. Возьми Карамзина, кого славил он? Он поэмами Хераскова был впечатлён. Предсказывал он им долгую славу в веках. Оказалось то в его несбывчивых мечтах. Забыт Херасков — накрепко забыт. Словно потоком истории из самосознания потомков оказался смыт. Не вспоминают ныне, будто и не творил. Может сложиться мнение, словно и не жил. А между тем, повышая речи тон, есть из-за чего Михаила ценить. Но сейчас не том. Имелись у него произведения в угоду текущего дня мгновению, облекаемые для громкого звучания и уподобляемые стихотворению. Как бы грустно не звучало: что было важным, неважным в наше время стало.

О «Ненавистнике» можно умолчать, не принимая к разговору. Не скажешь, к чему происходящее в той пьесе приравнять: к разумному иль к вздору. Есть лица русские, жившие давно. Антураж в пьесе Руси, вот пожалуй и всё. Вникать глубже — дело особого интереса. Оставим особо интересующимся, для придания им важности собственной в литературной среде веса. Не обо всём положено сказывать, о чём-то нужно умолчать, дабы другим было о чём потом дополнять. Потому и оставили «Ненавистника» без внимания, сделав уделом особого к нему почитания.

Иное дело — «Освобождённая Москва», пьеса о былом. О Минине и Пожарском, да о Москве — охваченной огнём. Польская шляхта, грозная литва и шведских земель сыны, пришли, дабы утопить Русь, сделав непригодной для с их государствами войны. Владислав воссел, обещаний много раздав, властителем русским по воле слепого случая став. Избрали на царство, дали править и попирать родное. Как не скинуть народу расправившее над ним крылья иго злое? Хватит людям терпеть басурман у власти, взирать на слюну, стекающую с их жадной до сытости пасти. Не для того русский человек пришёл в мир, чтобы над ним был поставлен чей-то кумир, чужое он примет, сделав своим, иное исчезнет, как в ничто превращается дым. Потому не бывать Владиславу у власти, оттого он Смутному времени положит конец, как изгонят его, появится у России на триста лет достойный её из Романовых отец.

Осталось об этом трагедию сложить, к чему Херасков руку приложил. Да вот растянул события прикладывая, чем весьма утомил. Начав за здравие, обозначив суть, к пятому действию, хорошо, если кто-то не дал себе заснуть. Ясное дело, соберут Минин и Пожарский ополчение, для того и в четыре строки подойдёт стихотворение. Но где это видано, чтобы театральное действие так быстро завершалось, надо зрителю показать, как народ на борьбу поднимался, что причиной тому сталось. Может там кто-то полюбил кого? Читается подобное в сюжете легко. В том проклятие литературы, нельзя того забыть, приходится искать успокоение, дабы остыть. Исход повествования понятен, детали остались сокрытыми туманом, такое в драматургии не считается обманом.

Сказав громко, пропев Хераскову оду, остудили Михаила, хоть и не погружением в холодную воду. Он сам понимал, для кого и с какой целью творил. Труды современный ему зритель и читатель достойно оценил. Время прошло, остыл натопленный жаром пар, теперь не до бытовавших в писательской среде восемнадцатого века свар. Всё другое, другим воздаётся почёт, Хераскова среди именитых деятелей прошлого никто сейчас не найдёт. Такова судьба, но как знать и зачем гадать, будущее всё может переиграть и иначе начать понимать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Двенадцатый том — не последний — оказался последним. Николай Карамзин умер в 1826 году, оборвав повествование на царствовании Владислава, польского интервента, севшего на русский престол, возведённого согласно велению избранных представителей. Государство окончательно погрязло в Смуте, представ в качестве раздираемой страны. Каждый мог стать частью того лагеря, который ему казался более близким по духу. Вновь русский народ утратил веру во всё, связанное с приличием, подобно произошедшему во время нашествия татаро-монгольских орд. Что же предшествовало этому очередному падению? Дмитрий Блудов и Константин Сербинович сумели восстановить по черновикам Карамзина, опубликовав в 1829 году завершающую часть карамзинской версии истории России.

По свержению Лжедмитрия на царство оказался возведён Василий Шуйский, воссевший подобно римским солдатским императором. Благодаря клевретам ему досталась Русь, разорённая предшественниками. Нечего было поднимать, поскольку за годы Смуты все дела в государстве расстроились. Оказалось невозможным получить контроль над людьми, переставшими верить в обретение спокойствия. Вновь начали появляться самозванцы, склоняющие народ на свою сторону. Обозначился ряд новых лжедмитриев, претендовавших на обретение царских лавров. Вспыхивали крестьянские восстания, из которых наиболее крупным стал мятеж под предводительством Ивана Болотникова.

В повествовании двенадцатого тома хорошо заметны лакуны, не заполненные Карамзиным. Складывается впечатление, будто в прежних частях труда Николай специально дописывал текст, используя приёмы беллетриста, создавая у читателя приятное впечатление от знакомства с содержанием. Подобное встречается и в тексте данного тома, но в излишне малом количестве. Причём выглядит специальной вставкой, ничего толком не сообщающей. Одно дело, когда сказывается жизнеописание Григория Отрепьева, и другое, повествовать от имени инока-калеки, пострадавшего по тем или иным причинам.

Описать происходившие на Руси процессы тех лет затруднительно. Вместо этого рассказ построен на отражении будней основных исторических лиц. Получается так, словно жизнь повсеместно замерла, сконцентрировав внимание на определённых событиях. И самое важное — судьба Шуйского, отстранённого от власти. Последний из Рюриковичей, он стал причиной усугубления Смуты, поставившей страну перед тяжёлым выбором избрания на царский престол человека извне. Через боярщину пришла на Русь напасть в виде Владислава, чьё правление не могло омрачиться ничем другим, кроме похожего на него властвования первого Лжедмитрия, разгневавшего русский народ повсеместным упадком.

Как же складывалась истории России дальше? Владислава сместят, будет избран первый из Романовых и на том бурный поток временно успокоится. Интереснее другое, каким образом сложится история извечного противника — Польши? Оказывается, государем Речи Посполитой объявят всё того же Владислава, и будет он управлять, подавляя казацкие бунты, не ведая, как спустя чуть менее десяти лет после его смерти бурный поток коснётся уже польско-литовских границ, размыв шведской интервенцией основы шляхетско-демократической государственности, обозначив для Польши путь к исчезновение с географической и политической карты. Такое могло произойти с Русью, но того не случилось.

Теперь, подводя итог двенадцати томам «Истории государства Российского», нужно сделать единственный вывод. Он заключается в том, что всегда люди будут бороться за власть, невзирая на сиюминутность достигнутого результата. Завтра старого правителя сменит новый, должный испытывать очередные удары, выраженные чьим-то стремлением обрести остро требуемую для него власть. И как к этому не относись, избежать проблем не получится. Обязательно найдутся соратники и противники, повергающие повседневность в борьбу порядка с хаосом, где порядком воспринимается личное мнение, а хаос — это предпочтения оппонента. Тогда как яснее должно быть то, что порядка не существует. Беда ещё и в понимании прошлого, обстоятельств которого доподлинно неизвестно. Даже сейчас, когда взираешь на происходящее, не можешь с точностью знать обстоятельств. Тем более не сможешь, если предполагаешь об имевшем место в прошлом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Избранные люди общества не всегда избирают достойного быть поставленным над ними. И народ чаще склонен ошибаться, выбирая проклятие вместо благоденствия. Об ошибках прошлого последующие поколения говорят, используя разные оттенки. Если брать для рассмотрения судьбу России после смерти Бориса Годунова, то видишь стремление населения выбрать лучшее из худшего, устав от террора и ласки прежних правителей, бросаемых в противоположности, тем выбивая почву из-под ног в восприятии должного быть. Потому и трудна для понимания фигура Лжедмитрия, не всеми принимаемая за самозванца, поскольку он мог быть настоящим сыном Ивана Грозного, избежавшим смерти и решившим восстановить право Рюриков на царствование. Булгарин как раз предпочёл выбрать подобную версию, описав путь становления Дмитрия, чьё правление пресеклось вследствие его неосмотрительности — народ сверг извечно проклинаемое им латинство.

Оказавшийся в монастыре под именем Григория, Дмитрий, согласно официальной хронике, не стеснялся выражать мнение, будто он настоящий сын Грозного, тем вызывая гнев действовавшей власти, повелевшей сжить его со света. Фаддей стал действовать более тонко, позволив Григорию приобщиться к власть имущим, приблизив к царским палатам. Одного взгляда на Ксению — дочь Годунова — хватило, чтобы влюбиться. С того момента пришла в движение история падения народом избранного государя, чьё правление принесло много пользы и такое же количество бедствий. Царь Борис должен был противодействовать, но оказался слаб перед лицом нового врага, пока ещё не понимающий, какую силу выпустил за пределы страны.

Действие в произведении разворачивается согласно Карамзина, с одним исключением — не самозванец обучался у казаков искусству владения саблей и у иезуитов умению владеть языками, то задумал истинный сын Ивана Грозного. Не имело значения, насколько такое обстоятельство можно считать правдивым. Но его хватило для подъёма части польской шляхты для вторжения на Русь, забывшей о действовавшем мирном договоре между двумя государствами. Во имя восстановления справедливости и ради обещанных земельных наделов колесо истории сделало очередной виток, возродив постоянную конфронтацию славян, разделённых христианством на католиков и православных.

Лжедмитрий придёт на Русь, не встречая сопротивления. Булгарин не станет описывать подробно, каким образом он сподобился добраться до Москвы, отчего легко сменил поставленного на царство сына Бориса Фёдора. И не станет ясно, как именно народ мог возмутиться властью взявшегося из ниоткуда истинного правителя. Избрав одного, всегда можно избрать другого. Как пришёл к власти Борис, внезапно умерев при загадочных обстоятельствах, там придёт к власти и Дмитрий, но погибший вследствие известных причин — был убит заговорщиками. Уже не народ решал, кто достоин власти, то за него решила группа высокопоставленных людей, устроивших бунт и казнивших Лжедмитрия по возникшей у них прихоти.

Булгарин добавил драмы, дополнив повествование самовлюблённостью польского народа, готового править балом, невзирая на ожидающие его последствия. Когда нечто начинает идти вразрез с его желанием, он начинает искать способ навредить, тем создавая проблему и для себя. Похожее случилось на страницах «Димитрия Самозванца». Видя безразличие мужа, Марина Мнишек пойдёт на безрассудный шаг, стоивший головы не только мнимому изменнику, но и она сама падёт, не умея совладать с потерявшей контроль ситуацией.

Пусть жизнь могла стать лучше. Дмитрий желал поднять страну, стать правителем от Бога. Это его и сгубило в первую очередь. Не тот безумный на Руси, кто разрывает плоть и крошит кости, а кто пестует. Не тот от Бога, кто пришёл с запада, а тот, чей путь пролегал с юга. Будь Дмитрий подобен Ивану Грозному, править ему долго, он же уподобился царствовавшим после него правителям, стремившимся смягчить террор предка.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Русским ничего не жалко. Они готовы Отечество отдать, лишь бы о нём проявили истинную заботу. Но если посчитают нужным, потребуют вернуть своё обратно. Примерно так обстояло дело в Смутное время, когда разошлись мнения у населения на дальнейшее продолжение существования. Одни пожелали принять власть польского Владислава, пообещавшего сохранить единство государства, другие отстаивали местные интересы, тем грозя разрушить целостность страны. Чью позицию занять? Герой романа Михаила Загоскина предпочёл дать клятву верности иностранцу, лишь бы Россия продолжила существование.

С первых страниц читателю даётся представление о сложности обстоятельств. Кругом полно казаков, которым главное бы платили, тогда они пойдут воевать за кого угодно. И полно поляков, почувствовавших себя хозяевами. Так создаётся впечатление, будто казаки утратили вольный дух, выродившись. Касательно интервентов иных мыслей быть не могло. Коли пришли на Русь, овладели ею, так всё лучшее должно достаться им, какие бы заверения не давал Владислав. Видя такое отношение, русские не могли мириться с узурпацией, желая скинуть с престола неугодного им теперь правителя. Как же дальше поступать Юрию Милославскому, чьи принципы не позволяют становиться клятвопреступником?

Жизнь будет тяжело для него складываться. Он понимает некогда поселившееся в нём заблуждение, но теперь ничего не изменишь. Придётся страдать. Он примет удары судьбы, стойко перенося лишения. Может Загоскин о том не думал, но отчего верным Владиславу в произведении остаётся лишь главный герой, тогда как все прочие выступают против него? Ожидаемо видеть отрицательное отношение к Юрию, клеймение его предателем, как бы он не говорил, что поступал из лучших побуждений. Загоскин будет его неизменно оправдывать, создавая у читателя впечатление, будто Владислав действительно мог принести благо стране, выполняй он данное людям обещание.

Проведя главного героя дорогой страдания, Михаил придумает способ найти выход из затруднительного положения. На помощь придут эпические богатыри, сражавшиеся на поле Куликовом против орды Мамая, известные под именами Александра Пересвета и Андрея Осляби. Будучи монахами, они встали на защиту Руси, обратив оружие против врагов. Разве это не разумное решение? Следовало отказаться от мирской суеты, а потом поступить согласно наставлению игумена, обязавшем пойти на подвиг для спасения Отечества от иноземных захватчиков.

Так получилось красивое сказание о заблудшей душе, желавшей лучшего, но ставшей игрушкой в руках дьявольского умысла. Пусть слог Загоскина далёк от идеала, отступления в повествовании уходят в дебри от основной сюжетной линии, главный герой окажется не до конца честным, то не отменит победу Дмитрия Пожарского над польскими интервентами. Основное требование к происходящим на страницах действиям Михаил выполнил, доказав способность раскаявшегося человека стать важной составляющей общего успеха.

Стоит согласиться, что Загоскин сумел показать, почему на Руси случилась политическая катастрофа, приведшая к утрате государственности. Не смутные представления о должном происходить стали причиной нерешительных действий русских, часть населения действительно поверила в возможность лучшей жизни, нежели до того приходилось терпеть на протяжении десятков лет, начиная с кровопролитных забав Ивана Грозного по вырезанию городов, отчего люди перестали быть уверенными в завтрашнем дне. Владислав пообещал принять православие, восстановить храмы, проявлять заботу о населении, чем заслужил симпатию здравомыслящих слушателей его речей. Другое дело, как это впоследствии реализовывалось.

Справедливость восторжествует. Поляки наедятся до отторжения. Самосознание в русских проснётся. Враг будет изгнан из пределов Отечества. А после счастье, любовь и страдания иного плана, без чего человеку никак нельзя обойтись.

Автор: Константин Трунин

» Read more

История после падения дома Рюриков и вплоть до воцарения дома Романовых — подобна ветру в поле: понятно, о чём речь, но непонятны детали происходивших событий. Вот сын Ивана Грозного — Фёдор, слабый умом, занимал трон на протяжении четырнадцати лет. Вот шурин Фёдора — Борис Годунов, фактически являлся его соправителем около одиннадцати или тринадцати лет. После смерти царя на троне останется его жена Ирина Годунова, которая через месяц пострижётся в монахини и тем уступит занимаемое место брату — Борису. Так он официально получит титул царя. Всё последующее станет предвестником смуты. Умерев, Борис передаст трон сыну Фёдору II, чей коронации так и не состоится. При приближении к Москве Лжедмитрия молодой правитель окажется низложен народом и задушен. Пушкин написал немного другую историю, созданную в духе Шекспира, то есть по мотивам событий.

Кому быть царём после смерти Фёдора Ивановича? Народ выбрал Бориса Годунова. Лучший ли это выбор из возможных? Бояре в том сомневались. А если есть сомнения, значит при любом удобном случае произойдёт свержение. У Пушкина севший на царство правитель оказался мягок сердцем. Он благодарен за доставшееся ему счастье в виде доверия, поэтому стал править справедливо, не ожидая ни от кого предательства. Так и жило государство, пока в одном из монастырей не возжелал принять царские регалии послушник — некий Григорий. О его решении знали все, вплоть до Бориса Годунова. Угроза действующей власти — всегда риск. Поэтому Григорий решил искать помощь в польских землях, где поверили придуманной им истории, будто он сын Ивана Грозного — Дмитрий, в действительности не умерший. Полякам нужен был формальный повод для вторжения на Русь, чем они и воспользовались.

Подход Пушкина к истории оказался построенным на сценах. В первой избрали царя Бориса, в последующих показан Григорий, его взаимоотношения с Мариной Мнишек, в окончании показана смерть Годунова и сохраняющий молчание народ. Наступило Смутное время, ознаменовавшееся провозглашением в качестве правителя Дмитрия Ивановича. Смутное оно стало по причине непонимания людьми, кому отдать право царствовать над собой. Живи Борис дольше, быть истории иной, нежели она нам теперь известна.

Как понимать рассказанное Пушкиным? Прежде всего, происходящее должно напоминать читателю действие, характерное для плутовских романов: человек без роду и племени добивается лучшего из возможных результатов. В представленном случае, Григорий сумел добиться царского трона. Должно быть хорошо заметно, именно Григорий является главным лицом происходящих на страницах событий. Он не зависит от чужого мнения, открыто говорит о намерениях, находит соратников и осуществляет задуманное. Всё прочее — удачное стечение обстоятельств. Важным эпизодом стала беседа с Мариной Мнишек, где Пушкин показал Григория сомневающимся в успехе человеком, но твёрдо уверенным в необходимости идти до конца. В любой момент он мог лишиться поддержки, но обстоятельства позволяли ему двигаться к поставленной цели. Согласно Пушкину, власть сама пришла в руки Григория, ему было достаточно показаться под стенами Москвы в необходимое для того время.

Остальное не имеет существенного значения. Прочие суждения скорее останутся домыслами. Пушкин не первый, кто из русских литераторов взялся раскрыть образ Лжедмитрия. До него это делали — делали и после. Только Пушкин дал иное название произведению, тем будто бы сделав акцент на личности Бориса Годунова. Ещё не раз он поступит аналогичным образом, снова отвлекая от основной сюжетной линии.

Все всё знали. И про Григория народу было известно. И кто именно шёл на царство после. Это так, если верить предположению Пушкина.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Литература — проклятое ремесло, губило людей прежде и погубит многих ещё. Но есть те, кто не может без сочинительства жить, таким суждено сизифов камень в гору катить. И катят они, и откатывается камень назад, пробуждая дискомфорт в мыслях и в чувствах разлад. Криком кричи, осуждаемым быть обречён, в наши дни и в дни тех, кто ещё не рождён. Оставим печали, самозванцев хватает везде, лишь бы слагалось не в усталость себе.

Копилась раздражительность, минуя десятки лет, Сумароков трагедии сочинял, не находя стараниям должный ответ. Он пребывал в конфликте, и конфликт тот плодотворным поныне считается, только одна особенность в распрях поэтов прошлого выделяется. Ни Сумароков, ни другой стихотворец, живший в годы его, представляя что-то, после не представляли ничего.

Как же так? Ведь ладен Сумарокова слог. Рифма лилась: подобен ей речи поток. Смотри и любуйся — сюжет всем на диво. Коли в первый раз видишь, то будешь думать — красиво! А если не первый раз трагедия в исполнении автора в руках, то поймёшь, увидев прежнее и оттого устав. Опять любовь, опять страдания души, опять кинжал, опять желание решение проблем найти. Всё было ранее, есть отчего хандрить поэту, ежели оригинального сюжета со времён «Хорева» нету.

Добавить истории эпизод для верности придётся, о Димитрии Самозванце слов много найдётся. Погань у власти, от черни на троне сидел, православие предал и поляков призвать он хотел. Свергнуть старые нравы, как свергнул прежнее сам, не ему в болотах топить католиков, водя по лесам. Властелином слыть Димитрию в веках, земли Россов попирая властью своей, не влюбись он в Шуйского дочь, мечтая днём и ночью о ней.

Что Димитрий, важен он кому? Шуйский соглашался дочь отдать в жёны ему. Политика то, а политика — инструмент для интриг, говорить одно, делать иное, и так каждый миг. Если слаб правитель на ложь, и не умеет он правду скрывать, такому государю не дано страной управлять. Пусть Димитрий планы имел, хотел видеть порядки другие, может для оздоровления Руси желал дела делать большие. О том не говорят потомки, ибо сраму полон самозванца удел, святости Россов смевшего ставить предел.

Властелин для народа, по праву рода будто он, не замечая отчётливо слышный металла от подданных звон, Димитрий любил, не видя отраву готовой сорваться напасти, не понимая, что может скоро лишиться обретённой над русскими власти. Кинжал пустить в ход? Заколоть врагов и заколоть свою любовь? Не остановить царя! Готовь алтарь! Алтарь готовь!

Сумароков предсказуем. Каков будет финал? Чем зрителя поэт ещё не удивлял? Миром закончится всё, али жертвой сделают кого? Из истории известно — Димитрий падёт раньше «тестя» своего. Хоть Шуйский власти будто не алкал, отказываться от регалий он бы не стал. Смута завяжется, ведь Смута творилась в стране. Не находил народ спасения от Смуты нигде. И пока Смута мороком сводила умы, для лиц той эпохи верных слов не найти.

Всегда думать приходит пора. Думать приходится в пору тяжёлых годин, когда общество не знает решения верного способ один. Борение взглядов, интересов и должного быть, но никто не знает, как ему сейчас поступить. Сумароков ответил, найдя скопившимся бедам решение, тем указав на вернейшее для устранения разногласий направление. Правителю решать! И он определится. Как знать, может в будущем какой-нибудь правитель на такое тоже решится.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Почему бы не восхвалить человека, если он того заслуживает? И если не заслуживает, хвалить никто не запрещает. А ежели взялся хвалить, то хвали так, чтобы все думали, будто так и было в действительности. Как же забыли потомки имя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, прожившего двадцать три года и умершего от поднесённой ему на пиру отравы? Вот именно! Забыли. И не думают вспоминать. Прошли годы, сменились государственные интересы, минул ряд прочих Смутных времён, у людей появились другие герои. Жизнь не стоит на месте, остаются лишь литературные памятники. Воистину, кто не запечатлён на бумаге современниками, тот обречён на растворение в истории.

Удостоился воевода Скопин-Шуйский панегирика от безымянного автора, должного быть очевидцем с ним произошедшего. Был Михаил Васильевич приближённым к первым лицам государства, сам являясь представителем ветви, удостоившейся царских регалий. Чем жил и о чём он думал, составитель панегирика сообщать не стал. То, видимо, тогда было хорошо известно. Не вознёс Скопина-Шуйского составитель выше восседающих на троне, не приписал к его деяниям лишнего. Не стал поминать дел добрых, аки некогда то коснулось панегирика на смерть Великого князя Андрея Боголюбского. Удостоился воевода плача, вследствие ранней гибели от рук мстительных, пав да опечалив своих современников.

Был приглашён Михаил Васильевич стать крёстным отцом дочери Воротынского, кумой же приглашена была стать дочь Малюты Скуратова. Отчего злобилась та дочь на Скопина-Шуйского? И злобилась ли она на него? Обстоятельства смерти Михаила Васильевича поныне точно не установлены. Выпил воевода на пиру, хлынула кровь носом, свезли его домой, где пал он перед матерью на кровать и более не поднимался. Не знал о том народ простой, не ведал о постигшей страну печали. Но что автору панегирика до простого народа, когда он за спиной матери стоял, из её рта извлекая хулу в адрес московских порядков, согласно которым люди друг друга жизни за самое малое готовы со свету сживать.

Больших почестей удостоился воевода Скопин-Шуйский по смерти случившейся. Вспомнил автор панегирика о народе, возможно только тогда народ простой и опомнился. Никогда прежде так не хоронили, не было ранее подобного столпотворения. Может кто из людей в той толпе Богу душу отдал, будучи раздавленным. Только зачем о страданиях людских сказывать, если погиб человек деятельный, кому жить предстояло долго и отечество прославлять блеском поступков своих. Правильную сторону в повествовании занял автор панегирика, до излишней драматизации не опускаясь. Нужно всегда почести отдавать, не становясь мелочным из-за обстоятельств несущественных.

Лились слёзы народные, рыдал на троне царь Василий, всем стало тяжко в те дни тяжёлые, и без того трудные, волнительные и без понимания пути для должного наступления умиротворения. Два года потребовалось автору анонимному, чтобы дописать панегирик, а может слова во славу Скопина-Шуйского им были сложены сразу по смерти воеводы, али ещё до свершившихся событий. Как знать, как ведать о том. Ведь появились после смерти Михаила Васильевича пророки, сны видевшие, знавшие о предстоящей трагедии. Кто-то же мог и руку к тому приложить, зачем-то имя воеводы славным в веках последующих сделать.

Воевода Скопин-Шуйский умер, подав пример тем приходящим в мир после него поколениям. Не имеет значения, сколько лет человеку отпущено. Имеет важность сама жизнь человека, отданная ради исполнения благородных идеалов. Кем бы не являлся правитель государства, куда бы не шло само государство, лучше худое самому защищать, нежели лучшей доли от кого-то ждать.

Автор: Константин Трунин

» Read more