trounin.ru

Задавить оппонента эрудицией, предоставить в качестве аргументов весомые доказательства из письменных источников прошлого — основа всех учений, не позволяющих допустить сомнений в их истинности. На первый план выходит умение трактовать те источники. Редкий человек способен удерживать в голове множественное количество информации, но кому это под силу — приравниваются к выдающимся мыслителям. В числе таковых в XII веке на земле Русской был митрополит Киевский Климент Смолятич, применявший в речах отсылки к священным писаниям и к трудам философов древности. За это его укорял пресвитер Фома. Климент счёл нужным ответить на обвинения в свой адрес. Благодаря сему до потомков дошло его Послание.

Знакомясь с Посланием, читатель должен придти к выводу — эрудиция должна быть к месту. Мало знать о деяниях минувших дней и рассказывать о том. Нужно не распыляться понапрасну, применяя определённое событие для свидетельства своей правоты в споре. Как обстояло дело с Климентом? Будучи переполненным знаниями, он смешивал в единый информационный массив имеющиеся у него свидетельства, то есть излишне нагружал собеседника выдержками, не имевшими отношения к ходу их беседы. Потому и говорится, что мало знать — нужно об этом сообщать в подходящий момент. Климент не знал, когда стоит остановиться.

Фома обвинил Климента в тщеславии, читатель же увидел в речах автора Послания излишнее умствование. Пока Климент оправдывался, наоборот порицая Фому, будто бы стыдно должно быть ему укорять митрополита в том, о чём должен знать каждый священнослужитель. И как должен строиться диалог двух людей, когда один из них старается наладить общение и решать насущные проблемы, а другой пребывает в бесконечном словословии, ничего иного полезного, кроме мудрствования не сообщавший? Вместо разумного и краткого ответа на поставленное требование прекратить закрываться от паствы высокопарной речью, Климент ушёл в ещё большие дебри свидетельств, отчего его слова более обесценились.

Основные аргументы, использованные Климентом, отсылки к малоизвестным библейским событиям. Не всякому дано о них помнить, и тем проще защищаться от обвинений, поскольку нужно проделать предварительную работу для составления ответного послания. Может оказаться следующее — Фома осуществил соответствующее исследование, выяснив низкую информативность источников Климента, и не имея умения облечь слова в благозвучную форму, он только пожурил митрополита за стремление использовать не самые лучшие аргументы, оказавшиеся сомнительными при их проверке. Осталось сделать единственный вывод — Климент гордится имевшимися у него знаниями, не стараясь понять, насколько они вообще необходимы, если они не имеют отношения к беседе.

Откладывая в сторону Послание Климента, нужно задуматься, как часто человек опирается на информацию, стараясь с её помощью доказать весомость своих взглядов. Но при этом, сообщаемая им информация не связана с тем, что человек старается объяснить. Так и Климент, в ответ на укор в излишнем использовании отсылок, приводит в доказательство правоты ещё больше отсылок. Когда человек не понимает, чего от него хотят, нет смысла его переубеждать, так как он не наделён способностью адекватно реагировать. Такого человека проще игнорировать, и может тогда он поймёт, почему люди стали отказываться его слушать.

Не станем предполагать, почему Климент отказался от сана митрополита по смерти киевского князя Изяслава. Время тогда было смутное. Разворачивалось брожение на Руси. Климент ушёл, освободив Киев от излишней мудрости, предоставив его спорам менее подкованным в философских диспутах людям. Хорошо это или плохо? Не имеет значения. Когда приходит время дел — слова становятся лишними.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Лукьяненко тему допельгангера понял на свой лад. Он придал ей вид борьбы между силами Тьмы, минуя участие Света. Поведал о том он так, словно вернулся к творчеству, уставший от фантастики, Сидни Шелдон. Как это? Очень просто. Пишется не зная о чём, но пишется по причине необходимости, для чего если и объясняется повествование, то делается для того, чтобы нужное сказать в конце, потому как все остальные страницы занимает описание одного и того же процесса, только при участии разных действующих лиц. Если читатель надеется найти ещё один ответ для оправдания бытия, то он его не найдёт. Почему? Лукьяненко сам не представлял, кто такие Визитёры и для чего они ведут борьбу. Просто «Рыцари Сорока Островов» были перевёрнуты с ног на бок.

Под Визитёрами следует понимать кого угодно. Ясно одно — они создания Тьмы. Периодически решается возобновить борьбу, для чего к людям приходят их двойники. Подобные сражения случаются регулярно. Лукьяненко даёт понять и тот факт, якобы аналогичное противостояние развернулось и в библейские времена. Все знают историю Иисуса Христа? Теперь она может восприниматься с иной стороны её понимания. Ныне между Визитёрами снова разгорелся бой, ценой которого является дальнейшее развитие человечества.

Похоже Лукьяненко устал доказывать право своего творчества на причастность к литературе мира взрослых. Он не раз говорит, как больно ему писать и не находить понимания. Он не детский писатель — вновь и вновь повторяет Сергей. И для доказательства этого в «Осенних визитах» он использовал самое очевидное — на страницах появилась брань и разговоры об интимном. Не самый лучший ход от писателя, поскольку причина отношения к его творчеству строилась на иных принципах. Принято думать, если главным героем является ребёнок, значит произведение автоматически получает статус написанного для детей. Исправить это положение практически невозможно, какие литературные приёмы не используй. Может помочь одно — полностью отказаться от использования персонажей детского возраста.

Почти так и поступил Лукьяненко. Теперь дети не воспринимаются важнее остальных персонажей. И всё-таки, именно дети вдохновляют Сергея на творчество, они живут самой насыщенной жизнью и именно от их лица задаются основные вопросы. Читателю кажется, выжить в противостоянии должны именно дети, ибо это самое гуманное решение и тот момент, который используется писателями, поскольку спасать принято прежде всего детей, а не устранять их с пути. С этим ничего не поделаешь. Сколько бы Лукьяненко не применял на страницах брань, его произведение останется до той поры нацеленным на детскую аудиторию, пока он не перестанет использовать персонажей юного возраста для поиска ответов на вечные вопросы.

Возвращаясь к теме допельгангера, стоит отменить желание Лукьяненко видеть под второй сущностью человека не воплощение противоположных качеств, а полное сродство с настоящим человеком. Такое создание приходит вне воли, мыслит сходным образом и добивается осуществления тех же самых желаний. Единственное отличие — Визитёры знают о своём происхождении и понимают, для чего они пришли в мир. Они смутно помнят о прошлых воплощениях, более ничего из тех жизней себя не взяв. Смысл их борьбы мнится понимаемым, тогда как он лишён смысла.

Противостояние — чья-то очередная прихоть и повод для развлечения. Казалось бы, всё исходит от высших сил. В случае «Осенних визитов» приходится говорить о писательском праве создавать собственные Универсумы, где роль автора — быть Демиургом. Прочее — домыслы, и ничего кроме них.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не создавай кумиров себе — гласит мудрое послание от предков. Ибо ежели имеешь ты кумиров, то желаешь видеть их подобие во всём тебя окружающем. А не найдя оного, стараешься его создать. Таковым кумиром для главного героя произведения Александра Чудакова стал дед. Замечательным он был человеком. Всем на зависть он был человеком. Прожил дед жизнь так, как не должен был её прожить. Относился он к действительности с чувством недопонимания, не имея при этом к ней претензий. Дед главного героя жил, и тем уже был счастлив. Время досталось ему советское — сталинское. Быть упадническому настроению, каковое привыкли видеть люди в буднях тех дней. Но ничего подобного Чудаков не сообщает. Действующие лица живут на страницах его произведения обыкновенной жизнью людей, так как ничего другого им не оставалось, поскольку иной возможности для них не имелось. Тем и выделяется «Ложится мгла на старые ступени», что критика Советского Союза присутствует, но без излишней драматизации. Жили тогда так — чего теперь укорять прошлое за минувшее.

Былое для каждого человека — священно. При имеющихся сходных моментах, оно остаётся уникальным. Рассказать о том нужно — никто другой так не сможет поведать. Чудаков повествует по мере сил. Ровной сюжетной линии у него не получается. Стиль его изложения — сообщить читателю максимум полезной информации. Причём не вся она воспринимается нужной. Часть текста достойна публикации в энциклопедиях. В произведении Чудакова она воспринимается неотъемлемым элементом отражения эрудиции деда главного героя.

О чём не писали классики, то восстанавливается по воспоминаниям. Помимо деда источником такого рода информации стала бабушка, имевшая представление о жизни высшего света. Она рассказа о правилах этикета. Это другая сторона прошлого, о чём дед не пытался размышлять. Для деда важней оказалась практическая сторона жизни, вроде ловли льва в Сахаре или игры в слова, что может пригодиться подрастающему поколению в жизни. Читателю любопытно и смешно окунаться в чужое прошлое, словно оно касалось многих и мало кого касалось на самом деле.

Со смерти деда повествование начинается, чтобы деда вспоминать до последней страницы, когда более нечего о нём будет рассказывать. Дед стал кумиром для главного героя, оставаясь им до его собственной смерти, если под главным героем понимать непосредственно автора повествования. Деда нельзя было не любить — и нельзя деда забыть, настолько сильным оказалось его влияние. Именно касательно деда повествование выглядит ровным, тогда как в прочих случаях принимает вид рассказов.

Основное место действия — поселение для ссыльных. Туда приезжали разные люди — о таких всегда есть о чём рассказать. Чудакову удавалось их описывать. Один минус у всех таких персонажей — они с изрядной долей дефектов, возводимых автором в абсолютное их отличие от остальных. Порою не верится, что люди могли быть настолько особенными, не имея при этом явных психических нарушений, либо Чудаков не доводил повествование о них до конца, оправдываясь, что люди приходили неожиданно и так же спешно исчезали. Впрочем, один раз он привёл в доказательство подтверждённое психическое расстройство, доведя его до внимания читателя так, будто осуждению подвергся здоровый человек, не правильно оценённый обществом за его отличие от всех остальных.

Всему приходит конец: как событиям, так и людям. В былом есть повод найти вдохновение, лишь бы былое не служило примером для будущего. А как же извлечение уроков? Было бы кому их грамотно доводить до сведения учеников!

Автор: Константин Трунин

» Read more

До смерти Иисуса Христа рая не было. Сказаний о стенаниях умерших сохранилось достаточно. Умершие находились в подобии ада, желая его покинуть. Более прочих о том помышлял Адам. Но первым из ада вышел Лазарь, чью плоть Иисус Христос воскресил из мёртвых. Остальные не были освобождены, продолжая слагать оды во славу Божию. Почему выбор пал на Лазаря? Был ли он мёртвым? Почему тление не коснулось тела его? Избавление от летаргического сна — всё равно необходимо считать чудом.

Составитель «Слова на воскресение Лазаря» не принижал значение Дьявола и Ада. Он их писал с прописной буквы. Ад являлся самостоятельным, так как в тексте имеется его обращение к дьяволу. Выводов из этого делать не следует. Составитель желал ещё раз написать историю воскрешения Лазаря, что он по мере способностей и сделал. В аду осталось шестьдесят девять пророков, освободить которых было нельзя — не осталось их тел.

Сказал Иисус — воскреснет Лазарь! И Лазарь воскрес. После будут разрушены врата Ада и будут освобождены томившиеся в нём. И станет он адом, и будет принимать грешников в лоно своё. Таково библейское предание. Комментировать этот момент бессмысленно, как и «Слово…» в целом. Составитель описал малый эпизод, более повествуя про узников Ада, более живых людей веровавших в приход Иисуса, способного их освободить из заточения.

Все оказались достойными рая. Не говорится об оставшихся и не покинувших Ад через разрушенные ворота. Кто содержался в чертогах, тот обрёл свободу. Должна была пролиться на людей злоба — этого не случилось. С Лазарем воскресла вера человека на спасение после смерти. Кто ныне томится в аду, смеет надеяться на новое пришествие Христа, дабы ворота в очередной раз оказались разрушенными. И они не устоят, стоит выйти одному, как пожелают выйти оставшиеся.

Достаточно желания Христа, чтобы пали оковы с человечества. Если Иисус сказал — воскреснет Лазарь! — и плоть Лазаря ожила, значит такому суждено повториться. Ничего не остановит поступь желающего дать людям ими просимое. Люди поверят человеку, чьи деяния покажут им праведность его поступков. Воскреснет Лазарь, и станет понятно, что пришёл Христос, ибо ему одному прежде было подвластно искажение реальности.

Но как верить вышесказанному, если не будет пророчеств по смерти Христа? Должное случилось, и вера у людей есть — такое повториться снова. Не будет человек к тому готов — никто не сможет его предупредить. Остаётся ждать воскрешения Лазаря. Только воскрешение послужит человеку предупреждением о наступлении долгожданного. Остаётся внимать преданиям прошлого — и сомневаться в них.

О воскресении Лазаря из Вифании написал апостол Иоанн Богослов в своём Евангелии. Сам Иоанн впоследствии воскрешал людей и совершал прочие чудеса. Если он мог, значит то было доступно и Иисусу Христу. Никто не мог свидетельствовать о судьбе Лазаря, кроме Иоанна, поэтому ему поверили. Воскрешал ли Христос и при его содействии ли были сломаны врата Ада? Ответ был у единственного свидетеля — Иоанна Богослова.

Мифы рождаются и живут — они вдохновляют и дают веру в их правдивость. Находятся последователи, проповедующие истинность мифов. Сменяются поколения, мифы продолжают жить, став преданием ушедших дней. Они истолковываются в угодной людям манере, приобретая иной смысл и звучание. Версия о воскрешении Лазаря нашла место в границах Древней Руси, где её расширили и задействовали в повествовании силы семидесяти пророков и противостоящих им Ада с Дьяволом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Младые советские писатели — эмоция на эмоции. Фурманов писал иначе: взвешенно и обдуманно. Нет на страницах бесконечных выкриков из толпы, ничего не происходит хаотично, всё движется по логике событийности. Представленный Дмитрием, Чапаев оказался собранием множества революционно настроенных людей, а не цельной фигурой, потому его голос каждый раз звучит громче остальных. Родителей он не помнил, плыл по течению и закончил жизнь в результате предательства. Каким бы Чапаев не был в действительности, его запомнили преданным делу революции. Его нельзя было победить. Почему он проиграл борьбу? Пуля не спрашивает, куда ей попасть.

Фурманов пишет о сложном времени — гремела гражданская война. Всё настолько было запутано, что люди не знали, насколько верно утверждение, будто большевики и коммунисты есть суть одно. А вдруг не одно? Если большевики отличаются от коммунистов, то на чьей стороне быть? Где бы ты не был, судьба за тебя давно сделала выбор, как и за Чапаева. Ежели человек воевал всю жизнь, он будет воевать дальше, не мысля себя вне войны. Каким мог быть Чапаев после? Только хуже, поскольку для мирной жизни он не годился. Его дело — каждодневное движение к вражеским позициям и обдумывание наступательных операций, с остальным к нему следовало подходить ближе к ночи, дабы испить чаю, не более того.

Каким образом о Чапаеве стали говорить? То случилось ещё при Керенском. Когда Временное правительство поставило Чапаева во главе собранного из хорватов отряда, то в какую степь тот отряд направился? Против Временного правительства он и выступил, в результате чего Чапаев был разжалован в рядовые. Так пришла к герою народная любовь, его имя разнеслось молвой, и каждый желал служить в дальнейшем под началом сего командира. В числе оных оказался и рассказчик, от чьего лица строит повествование Фурманов.

Основное в жизни Чапаева случилось в гражданскую войну. Он шёл во главе стрелковой дивизии, действуя в областях близ Самары и Уфы, продолжая борьбу на Туркестанском фронте, где и пал под Лбищенском. Внимать описанию тех будней тяжело — бой сменяется боем. Не каждый читатель готов внимать тактико-стратегическим изысканиям. Вещай на страницах политически грамотный человек, читатель смог бы удовлетворить интерес к жизни бойцов Красной армии. Но Фурманов иначе видел подачу произведения, изредка представляя читателю фигуру непосредственно Чапаева.

И когда Чапаев возникал перед взором, он был обыкновенным человеком. Никакого геройства ему не приписывается. Он выполнял определённое задание, руководил дивизией и произносил жаркие речи, смысл которых сводился к тому, что он рядовой человек, подобный многим. Каждый, кто был рядом, являлся воплощением Чапаева, в том числе и рассказчик. Сам Фурманов уподобился Чапаеву — он не видел необходимости описывать иное, показывая обыденность тех дней.

Интерес к роману обоснован трактовкой обстоятельств гибели Чапаева. Согласно версии Фурманова — случилось предательство, никто не охранял спящих бойцов, последовало нападение и в суматохе дивизия оказалась уничтоженной. Чапаеву оставалось принять смерть, как то и случилось. Фурманов идеализировал гибель, придав ей вид побега через реку: во время переправы Чапаева ранило в голову, и он утонул. Печальнее сложилось с единственным, перебравшимся через реку Урал, бойцом, принявшим последний бой и сведшим счёты с жизнью, как истинный герой. Переплыви Чапаев, он всё равно пустил бы себе пулю в сердце.

Начало мифам даётся при жизни, после смерти они обретают почву, спустя годы мифы заменяют некогда жившего человека. Чапаев был таким, каким его показал Фурманов.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Воздаст Бог человеку за грехи его, да не воздаёт Бог за грехи человеку при жизни, ибо нет тому примеров, чтобы грехопадение привело к наказанию до наступления смерти в положенный срок. Остаётся уповать на справедливость и искать правду в таких сообщениях прошлого, как «Житие Вячеслава Чешского», чей образ вдохновил сказителей на создание ещё одной истории убийства благоверного христианина, чья гибель была связана со стремлением быть угодным Богу. В сём Житии имеется обилие ссылок на события из Библии. Чему быть, тому случиться, ибо случалось раньше, случится и в последующем.

Как Каин убил Авеля, так Болеслав замыслил недоброе на брата Вячеслава, ставшего к тринадцати годам князем Чехии. Желал Болеслав власти, дьявол червём точил ему сердце, лишая покоя и наполняя желанием убийства. Не нравился Вячеслав своей набожностью и прочим подданным, продолжавших придерживаться язычества. Не укрепилось в Чехии слово Мефодия, не готов был сей край принять веру. Не родился на Руси князь Владимир, крестивший россиян. И в Чехии не было доселе князя, способного отвергнуть прежнее, установив должное почитание требуемого.

Убьёт Болеслав Вячеслава, не встретив сопротивления. Таким же образом убьёт после Святополк Окаянный братьев Бориса и Глеба. Но убьёт Болеслав Вячеслава без затруднения. Подобно безвинному агнцу падёт старший брат от руки младшего. Должна быть мораль в послесловии описания случившегося. Мораль же содержится в первых строках, гласящих, что в последние дни восстанет брат на брата и сын на отца. И восстал брат на брата, и удовлетворил желание своё, и жил после Болеслав долго и счастливо, не воздал ему за то Бог, как бы не ссылался сказитель на речи Иисуса Христа.

Заговор против Вячеслава не один Болеслав мыслил, челядь в том ему поспособствовать желала. Аки иудеи они восстали на господина своего, свершив задуманное. Пал Вячеслав от их рук, не желая противиться им. Знал о заговоре, и ничего не сделал для предотвращения. Оставил Вячеслав жизнь на милость Всевышнего, словно не от мира сего был. Заколот был, не сопротивляясь неизбежному.

Потомок дел прошлого видит, как схожи деяния Вячеслава Чешского и Андрея Боголюбского. Андрея также челядь свела в могилу, отобрав у людей благого человека. Не удовольствовался люд заботой о себе, не желал видеть раздачу имущества неимущим и ограждение от бед бедных, не терпел позолоты на церковных куполах. Не уберегли переполненного святостью, допустив вокняжение над собой иначе мыслившего. С другой стороны допустимо посмотреть на «Житие Вячеслава Чешского», увидев в нём компиляцию из прочих жизнеописаний, придав им вид одного определённого сказания.

Имеются другие свидетельства обстоятельств смерти князя Вячеслава, но не будут восприняты они достойны, ибо не перестанет быть Вячеслав патроном Чехии. Важно не это. Описывая обстоятельства его жизни и гибели, не даётся информация, побуждающая восхвалять княжеские деяния. Согласно тексту — Вячеслав правил добродетельно, как положено по христианской морали, и умер он из-за того же стремления к добродетели. Не станем укорять составителя Жития, оставившего описание человека, о котором он сам имел смутные представления.

Не то о человеке будут думать, вспоминая по его жизни, а то, каких оценок он удостоится от последующих поколений. Вячеслав Чешский поступал так, что его нельзя ни в чём укорить. Не получится сослаться на определение, якобы в те времена так было принято. Человек всегда должен быть человеком, прочее не может быть оправданием.

Автор: Константин Трунин

» Read more

А не назвать ли Елену Колядину Генри Миллером православного разлива? Сия писательница внесла струю оригинальности в до того монолитное понимание христианской морали. О чём замалчивала Калязинская челобитная, то в полном объёме присутствует на страницах «Цветочного креста». Благодаря популярному направлению в литературе, именуемому сексуальным реализмом, писатели методом экстраполяции свои чувства переносят в прежние времена, присваивая аналогичное мышление действующим лицам прошлого. Ежели цивилизация Запада в XXI веке подвергается моральному разложению, такое же отношение человек европейского и американского континента готов видеть во всём его окружающем. Чего не было ранее, то породила бурная фантазия. Принимать серьёзно подобную литературу не рекомендуется, дабы не делать ложных выводов об ушедших временам.

Чем интересуются герои произведения Колядиной? Всем, что касается сексуальной части жизни. Представленные на страницах герои ни о чём другом не мыслят, кроме желания узнать, какими непотребными делами занимаются их знакомые: в каких позах, в какие места, с кем и когда, каким образом и в мельчайших подробностях. Если читатель не покраснеет на первой странице произведения, воспримет описываемое с должным терпением, то знакомиться ему с продолжением текста в таком духе до последней страницы, так как ничего иного Елену Колядину не интересовало.

Первоначально «Цветочный крест» печатался под названием «Весёлая галиматья», как то гласит один из доступных читателю источников. Сразу становится понятным, насколько писателю было любопытно увидеть реакцию на его работу. Люди не могли спокойно принять произведение, в котором высшие ценности низводят человека до непосредственности животного. Стремление одобрить «Цветочный крест» — это признание заслуг Запада перед человечеством, сдвигающего дарвиновский постулат об эволюции в сторону псевдоестественного процесса, который ведёт человечество к вырождению, поскольку препятствует продолжению его существования.

Писатели опошливают действительность. Сексуально распущенными стали те, кто ранее никогда не удостаивался подобных эпитетов. Касательно языческих народов и современников автора такое вполне допустимо, но зачем писать «галиматью» о святом? Этот вопрос не в защиту каких-либо религиозных воззрений, поскольку всякое в жизни случается. Скоро никто не удивится, увидев порочащий текст о прежде запретном. Помыслить допустимо разное, как бы писатель не удостоился в дальнейшем осуждения и не подвергся остракизму.

О христианских религиозных деятелях хватает слухов. Паства им верит, тем соглашаясь с мнением, будто каждому человеку свойственно всё человеческое. Восприятие с этим соглашается, допуская возможность описываемого Колядиной. Почему бы священнослужителям не думать о половых органах, не заставлять о них думать прихожан? Коли человек греховен с рождения, значит он тайно от всех стремится получить удовольствие от запретного. Неужели Елена Колядина с суровым выражением прописывала диалоги, пока на страницах действующие лица удовлетворяли любопытство или давали плоти ею требуемое? Не является ли — представленное читательскому взору — обвинением в ханжестве религиозно настроенных людей?

Деструктивный элемент давно заложен в конструкцию христианской морали. Добавление информации по данному поводу никак не повлияет на ситуацию. Колядиной достаточно было разыграть ситуацию с грехопадением, построив на ней весь дальнейший сюжет. Тогда «Цветочный крест» мог восприниматься в качестве задевающего за живое произведения, поднявшего важную тему для обсуждения. Елена Колядина пошла по пути написания анекдотических ситуаций. Если разбить произведение на фрагменты, получится сборник скабрезных шуток о попах и прихожанах. Будет чему дивиться и над чем смеяться. Слитая воедино история скорее навевает скуку. Однообразие Колядиной воспринимается безобразием.

Надо отдавать отчёт в том, что ты говоришь. И не удивляйся, если тебе плюют в спину. Современники не поймут, лишь бы потомки не забыли.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Можно бесконечное количество раз возвращаться к вопросу — требуется ли сохранять абсолютно всё, что так или иначе связано с жизнью определённого человека? Иван Крылов уделял внимание театру и писал о разном, причём не самым лучшим образом. Массовый читатель далее избранных басен не пойдёт. Интересующийся творчеством Крылова постарается найти более общеизвестного. Но никто не станет изыскивать такое, чему нет никакой художественной ценности. Для примера можно привести рекламу собственных произведений или подобие аннотации. Автор желал представить одно, отошедшее в результате на второй план. Не будем укорять любителей работ Ивана Крылова — они руководствовались благими побуждениями.

Что представляет из себя критика театральных постановок? Во-первых, разбор непосредственно представленного произведения. Понимать его следует разными путями, чаще имеющих единую дорогу в виде пересказа. Во-вторых, нужно разобраться в новаторских подходах автора, чтобы оценить его произведение достойно замыслу. И лишь в числе прочих тем требуется говорить о происходящем на сцене. Актёры остаются актёрами, преданными театральному делу, и как бы они не играли — они находятся в дозволенных им рамках, если речь не идёт о новаторстве самого постановщика.

Как писал театральные рецензии Крылов? Он пересказывал сюжеты, сравнивал с произведениями других авторов и изредка думал о новшествах. Не будет правильным говорить иное о Крылове, так как ныне читатель располагает только тремя его театральными рецензиями на «Смех и горе», комедию Клушина «Алхимист» и на постановку «Марфа Посадница, или покорение Новаграда». Полезной информации в них мало, как и не заметно желания Крылова представить рецензии под видом уникального труда, способного внести новое слово в жанр рецензий.

В случае прочих трудов следует отметить «Речь, в которой жалуется сапожник на жену свою» и перевод итальянского произведения «Несчастный Менос». Остальному из перечисленного авторство Крылова приписывается: Роднябар, Письмо Смиреннолюбова, Модные торговки, Покаяние сочинителя Крадуна, Добросердечный разбойник, Гилас и Исменида. Почему их приписывают именно перу Крылову? Возможно, имеются сходные черты с другими работами. Некоторые иными словами пересказывают сюжеты его произведений, либо близки им по духу.

Крылов вполне мог укорять издателей за их стремление знакомить читателя с сомнительного качества литературой. Допустимо предположить, что издатели во все времена воротили нос от качественных произведений, предпочитая, вместо стоящего текста, выпускать несуразные сочинения, назначение которых состоит в развлечении читателя. Такая проблема существовала всегда и сгубила талантливых авторов, поэтому стоит прислушаться к совету думать прежде о благом. Впрочем, издатель тогда закроется вследствие несостоятельности. Но это не мешает осуждать.

Ещё раз Крылов пожурил графоманов, чьи труды пользуются спросом издателей. В качестве образчика допустимо привести писателей, создающих произведения и получающих оплату в обмен на вес исписанных листов. Ничего в человеческом обществе не меняется, придётся смириться с существованием бумагомарателей, отнимающих внимание у читателей ради возможности хотя бы таким образом заработать себе на пропитание.

А кто не графоман в стане писателей? Лишь тот, кому претит пользоваться чужими сюжетами. Таковых мало. И работают они чаще в узком направлении, используя для творчества моменты собственной жизни.

Читатель — повеса. Он проводит дни и ночи за чтением разной литературы, преимущественно развлекательного характера. От такой литературы ничего не прибавляется, кроме дополнительно изданных экземпляров этой самой литературы. Сия макулатура имеет спрос при жизни писателя, и почти никогда после. Важное история старается сохранять, иное забывает. Забыла история и ранние труды Крылова, которые он и не стремился сделать достоянием потомков.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Если у человека всё есть, тогда у него нет счастья. И за этим счастьем ему предстоит отправиться на поиски. Пройти испытания и понять — счастье заключается не в его наличии у самого человека, а в том, чтобы счастье было доступно другим. Таковым человеком у Крылова стал восточный правитель Каиб, живший без печали и не знавший, что представляет из себя счастье. Он не обращал внимания на нужды подданных, как не стремился понять людей вообще. Вместо одаривания заслуживших одобрения, он богато украшал драгоценностями их изображения. Не было в государстве людей, кто бы не завидовал одарённым милостью правителя статуям и портретам. Одну радость находили жители страны Каиба, когда смотрелись в кривые зеркала и на краткий миг осознавали присущее им достоинство.

Страну не оставишь без внимания. Каибу требовалось найти визиря на время его отсутствия. И какого бы он не нашёл, лучше людям не станет. Всякий в роли правителя испытывает бремя власти, стремясь ей соответствовать. При способном визире фигура властителя обязательно уподобляется кукле, которую видят и считают ответственной за происходящее, тогда как в тени находится никем не замечаемый истинный правитель. В случае Каиба такая ситуация была вынужденной. Он уходил на поиски счастья и не ему предстояло властвовать. До дум народа он никогда не нисходил.

В пути встретит Каиб воина древности, чью могилу долгое время посещали им восхищавшиеся. Поймёт Каиб, насколько эфемерна власть. Некогда грозный правитель после смерти подвергнется забвению. Оному подвергнется и добродетельный правитель, причём гораздо скорее. Читателю о том сообщать не следует, дабы не нарушать сказочность рассказываемой истории. Отношение к подданным — чрезмерно тонкая тема для беседы. Восточное мировоззрение настаивает на необходимости правителя быть благодетельным, тогда как редкий властитель стремился к тому же. И помнят почему-то тех, кто причинял страдания, забывая всех остальных, наоборот начиная сомневаться в необходимости совершённых добрых дел. Но говорить о том, значит поощрять независимость власти от нужд избравших её людей.

Не зная ничего этого, доверившись воину, Каиб поймёт необходимость других делать счастливыми, чтобы достичь собственного счастья. Окончательно он убедится в правильности своего мнения, когда судьба сведёт его с девушкой, недовольной от политики правителя государства. Стремясь ей угодить, Каиб в очередной раз придёт к пониманию счастья для всех, разуверившись в прежних убеждениях. Стоит принять позицию Крылова, иного не могло быть в качестве завершающей историю назидательности: как одно увлечение сменяется другим, так убеждение — другим убеждением. Пусть это и расходится с происходящим в действительности.

Каиб найдёт счастье. Он станет добродетельным правителем. Исчезнут кривые зеркала: людям нужно видеть правду, даже горькую. Достойные будут вознаграждены и без устали начнут хвалить Каиба за его мудрость и понимание человеческих потребностей. Обо всём этом писали поэты средневекового Востока, представлявшие себе правителей прошлого только добродетельными и заботливыми государями. Читатель знает, всякий добрый правитель редко доживал до старости, будучи убитым недовольными согражданами.

Остаётся мечтать и верить в возможность существования идеального общества, достичь которого не кажется возможным. Правители могут думать о счастье для народа, могут делать народ счастливым, возводить счастье и народ на первое место среди приоритетов, но не будет счастья, поскольку найдутся те, кто будет против оного, понимая под счастьем нечто иное. Стоило ли идти Каибу на поиски того, о чём он не имел представления?

Автор: Константин Трунин

» Read more

С 1792 года Крылов выпускал журнал «Зритель», тогда же он привлёк к себе внимание властей, устроивших в типографии обыск. Причиной послужила обличительная сатира, которую Иван продолжал использовать в творчестве. Он уже этого не скрывал, открыто говоря, как надо писать, чтобы массовый читатель думал об одном, а вдумчивый — внимал истинному смыслу предложенного для его внимания текста: описывая порядки Пекина, говоришь в действительности о нравах Петербурга, или описываешь жизнь зверей, подразумевая происходящее в человеческом обществе. Но не в этом власть усмотрела угрозу. Крылов прямо сказал, что богам нет нужды отдавать почести, поскольку они того не заслуживают, не оправдывая возложенных на их плечи обязанностей.

По 1793 год Крылов опубликовал следующие повести, рассказы и статьи: Ночи; Речь, говоренная повесою в собрании дураков; Рассуждение о дружестве, Мысли философа по моде, Похвальная речь в память моему дедушке, Каиб, Похвальная речь науке убивать время, Похвальная речь Ермалафиду. Иван старался привлечь подписчиков, поднимая важные темы. Он создавал резонанс.

Если кто думает, будто говорить правду необходимо, то пусть он узрит результат деятельности Крылова. Откровенный разговор с читателем навлёк на Ивана негодование властей. Ранее «Почта духов» дала верное направление мысли, не перейди после Крылов грань дозволенного. Позже он поймёт, каким образом излагать правду так, дабы не наживать врагов. Одно «Но!» мешает — разговор аллегориями каждый истолкует на свой лад. Лучше смириться и согласиться хотя бы на такое восприятие творчества, нежели остаток жизни провести в дали от способных тебя понять людей.

В кармане у писателя пусто — серчает Крылов. Ему могут обещать золотые горы или статус божества на Сириусе, желудок от того едой не наполнится. Остаётся творцу прозябать на Земле и кормиться обещаниями близ принадлежащих ему сокровищ. Единственная напасть способна более прочего отравить жизнь — жена, чьё влияние на мужа станет равносильно божественному. Поэтому Крылов предпочитал не серчать, работать за обещанное ему кем-то вознаграждение, будто будет писать только правду. Реальность такова, что правда не приносит средств к существованию, оставляя писателя постоянно голодным.

Умел Крылов обличать общество, воспевая его порядки. Говорил он о том с присущим ему едким сарказмом, что становится сразу понятно, стоит пройтись по предложенным Иваном пунктам. Не стоит лишний раз вспоминать укор в сторону петиметров — эти галломаны всё равно не поймут, отчего их поведение воспринимается подобием дурачества. Итак, чтобы прослыть разумным, надо поступать неразумно: человек родился поедать другими заработанный хлеб, теперь он должен шутить на запретные темы предков и выставлять в неверном свете умных мужей, должен уметь убивать время игрой в карты, возносить какого-либо одного писателя (при незнании его творчества), стараться быть забавным и не думать о содержимом речей, говорить словами других, будто они твои.

В пример вышеозначенного Крылов приводит похвалу Ермалафиду. Сей литератор исписывал листы ради самого процесса. Он не знал правил грамматики, идеи брал у всех подряд, порою просто переписывая и представляя текст от своего авторства. Может быть Крылов кого-то конкретного подразумевал? О том остаётся теперь гадать. Важен сам факт дошедшей до нас похвальной речи. Ныне таких людей принято называть графоманами, и даже можно привести яркие примеры писателей, использующих для задействования собственного творческого процесса иные произведения, которые они сводят под собственной обложкой. Некоторые из них это делают приятным для глаз, другие не считают нужным переработать текст в должном объёме для хоть какой-то видимости оригинальности.

Автор: Константин Трунин

» Read more