trounin.ru

Великий кристалл, книга №4 — Крик петуха, установочная часть сборки. Пожалуйста, подумайте прежде. Чтение может вас размножить. Координирование вашего положения на гранях кристалла. Ваше расположение — Земля. Подтвердите. Подтвердите. Подтвердите. Земля…

Действительно. Перед читателем уже четвёртая книга в цикле. Неожиданно Крапивин решает увязать все миры в один. Возможно до этого у него такой мысли не было. «Крик петуха» стал отправной точкой. Действие точно происходит на Земле — в книге упоминаются Крым, Кавказ и другие точки нашей планеты. Ввязывание в события Земли вызвало глубокий резонанс во время чтения. Не вяжется увязывание до этого придуманного мира с миром окружающим. Где-то что-то не так. Немного даже возмущает, что именно Земля является одним из главных оплотов, связывающих грани кристалла. Миротворчество — сугубо дело личное. Просто покоробило. Вот и всё.

Что стоящего можно тут найти. Наверное небольшое подражание Шекли в начале книги, клирикальную магию, теорию относительности Эйнштейна, добротный экшн. Почему Шекли? Петух не просто петух, а чуть ли не герой «Запаха мысли». Он описан правдиво. Довольно боевой петух, умеющий кукарекать в строго заданное время без милисекундной задержки. Как его крик отражает название книги — непонятно. Очерк о его жизни — вещь забавная. И только… не всё же кошек и собак описывать. Почему бы не разбавить сюжет петухом. Клирикальная магия — лечение молнией. Будем считать данное явление неким предреканием будущей медицины, своеобразное лечение с помощью прогревания, эволюционировавшее от костра через батарею и поликлинику к высоким технологиям. С теорией относительности всё более понятно. Миры в кристалле разные. В каждом время идёт по разному. События одного мира могли уже произойти в другом. Параллельные вселенные не пересекаются — неверное определение. Пересекаются и должны со временем уничтожить друг друга. Думаю, Крапивин на это не пойдёт. Перестрелка же — сумбур… Крапивин решил окончательно сжить со света петуха.

Так хорошо начавшийся цикл сходит на нет.

» Read more

Говоря словами Августина о твари,
Акунин деловито перешёл к Варваре,
Ничего Акунина не смутило,
Всё-таки сослался на блаженного Августина.

Если женщин не покоробило такое сравнение, то остаётся только недоумевать. Меня вот просто резануло такое сравнение. Просто приравнять женщину к твари, да ещё и как знакомство с главной героиней книги — весьма и весьма смутного рода подход. Может я неправильно интерпретировал слова автора, однако знакомство с Варварой уже будет трудно забыть. Все её характеристики и описания тоже уже не нужны. Акунинское генеральное сравнение так и будет стоять перед глазами.

Честно говоря, после «Азазеля» продолжать знакомство с творчеством Акунина вообще не хотелось. Но принцип «одна книга — не показатель» заставил читать продолжение похождений Эраста Фандорина. Вы знаете, продолжение оказалось на голову выше. Нет, конечно, всё по прежнему притянуто за уши, однако сдобрено порцией добротного юмора. А за добротный юмор можно простить любого автора и сказать пару ласковых самой книге. Чего только стоит сказ о сапогах, описание устройства Турции, да мольбы богам на чужом языке.

Перед читателем арена одной из многочисленных русско-турецких войн. Акунин предлагает читателю погрузиться в атмосферу конфликта. И выходит ведь у него это замечательно. Порой кажется, что сам являешься одним из участников событий. Правда ближе к концу, когда развязка близка, начинаешь задаваться вопросами другого рода и вообще недоумеваешь от происходящих событий.

Я не поверил в космополита, если подумать хотя бы пять минут, то никто не поверит. Однако склонен верить, что Акунин высказывает в книге от его имени чисто свои взгляды. Не мог такой человек одновременно хаять Российскую Империю, как впитавшую всё худшее от запада и востока, и одновременно с этим восхищаться недооценённой, горячо им любимой, Грузией, которая к происходящим в книге событиям имеет крайне опосредованное отношение, однако — это не помешало Акунину пройтись огнём и мечом, окропив святой водой.

«Турецкий гамбит» — лёгкое чтение, призванное скорее развеять скуку, нежели способ задаться думами о серьёзном.

» Read more

Картон. Толстый увесистый картон. И такого картона в книге много. Достоевский писал не просто на бумаге, он писал на картоне и писал много, уходя влево, отходя вправо, тщательно избегая пути вперёд. Пусть читатель мучается и шагает неровным шагом следом за автором, авось кривая выведет туда куда надо, а если и не выведет, то всяко в жизни от этого хуже ничего не случится. Похоже, после «Преступления и наказания» Достоевский взялся за ум, он уже выработал свой поздний слог и не искушает читательского гнева, набивая объём для книги уменьшительно-ласкательными суффиксами, так обильно им используемые в раннем творчестве. Стоит похвалить, Фёдора Михайловича. Может и будет что-то путное ближе к концу творческого пути.

«Идиот» — книга не совсем многогранная, она просто разноплановая, но не в плане разности, а в плане пересмотра своих жизненных приоритетов. Достоевский многое вытерпел и большинство личных переживаний постарался воплотить в этой книге. Заодно и объём будет. Внутренняя философия Фёдора Михайловича изливается на читателя бурным потоком. Исповедь от первого лица. Мало кто из писателей способен передать настоящие ощущения человека, которого через пять минут должны казнить. Достоевский испытал это на личном опыте. Он с радостью делится им с читателем. Корит ли себя Достоевский? Нет, он просто делится своими эмоциями, вкладывая личные переживания в уста героев. Достоевский не ограничивается собственной практикой. От него получаешь лёгкий экскурс в мир других подвергнутых казни. Пестует Достоевский и гильотину — страшное французское орудие для казни, позволившее казнить людей тысячами за один день, казнить механическим способом, очистив свою совесть за смерть другого человека. Достоевский верно замечает — имеют ли право люди казнить других людей. Законное убийство такое же незаконное.

Главный персонаж в книге — это князь Мышкин. Буквально принц на белом коне с прошлым Золушки. Всю книгу его обливают грязью. Мышкин — Чарли Гордон из «Цветов для Элджернона» Киза. Достоевский не рассказывает о чудесах медицины, когда идиот становится умным человеком, способным связать несколько слов в предложение. Достоевский не называет его открыто идиотом. Почему-то диагноз Мышкина — эпилепсия. От неё же он и лечился в Швейцарии. Но не от идиотии. Мышкин так и не предстанет перед читателем в образе олигофрена. Всегда будет милым и симпатичным, да довольно рассудительным человеком с твёрдым устоявшимся взглядом на мир. Его невозможно переубедить. Он скорее идиот по отношению к жизни, так думают все иные персонажи книги, чем идиот по диагнозу.

Что касается других персонажей. Вы знаете, они действительно картонные. Описываемые Достоевским сцены достойны психиатрической больницы. Такие страсти и рассуждения просто ужасают своим возвышенным слогом и притянутостью. В книге все больны, всем можно смело ставить диагноз. От поведения дам возникает желание захлопнуть книгу. Как с такими фуриями вообще можно было общаться. Это не стервы — таких женщин даже не знаешь как назвать. Либо высший свет был настолько извращённым, что просто выбрать было больше некого, либо мужчины — порядочные тряпки. События развиваются стремительно, но до третьей части. После книгу можно не читать. Достоевский высказался уже обо всём, о чём он хотел сказать. Последние две части — просто непонятны. События сумбурны, нелогичны, описаны поверхностно.

Да, имя Фёдора Михайловича уже многим способно закрыть глаза на многие огрехи. Он просто не мог писать плохо. Однако, почему же не мог? Мог, и писал плохо. Только теперь у него стало получаться лучше. Вся жизнь Достоевского была полна событий, он старательно изливал мысли на бумагу. «Идиот» получился таким — объёмным, живым, великосветским, но слишком кричащим и одиозным. Правду в книге искать не стоит. Её там нет. Есть накал страстей. Пожалуй и всё.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фрагмент жизни, обрамлённый художественными вставками. Таким представляется читателю «Республика ШкиД». О такой литературе нельзя сказать ничего плохого, можно сказать хорошее. Конкретно в этом произведении лучше оставить всё как есть. Детдомовская тематика всегда тяжело воспринимается. Нет в таких книгах розовой мечты, нет запаха вина из одуванчиков, нет никакой романтики. Суровая реальность как бетонная стена за окном вместо свежего воздуха, гонок на велосипедах и дружбы с соседями. На развалинах Российской Империи тем более счастье не построить. Только отгремела гражданская война. Все хлебнули свою порцию горя. Мало кто остался в стороне от событий. Младшее поколение ещё помнит царя, оно уже представляет всю ситуацию вокруг. Мрачная атмосфера детдома в антураже мрачной действительности. Всё это «Республика ШкиД». Без позитива, без надежды на светлое будущее. Но отодвинуть на задний план все свои идеалы и стараться брать от жизни всё. В советской стране было проще стать человеком, получив беспризорную оплеуху от жизни. Ныне стать человеком труднее. Рыночная экономика не способствует заботе о ближнем.

Угнетать в книге может многое. Дети как шпана. Мальчики вообще склонны к самодурству, а представленные самим себе тем более. У них есть свой кодекс чести, свои понятия о жизни. На их взросление оказывает существенный отпечаток социалистическая действительность. Белых и Пантелеев не могли сказать читателю всей правды. Они писали как могли. Не стоит их ругать. Спасибо уже за то, что стали достойными людьми.

В книге много элементов, которые можно вспомнить и из своего детства: прозвища, различные игры на переменах, подражание взрослым, высмеивание учителей, выпячивание собственной важности. Это ведь дети, а всем детям такое поведение свойственно. Мало чем отличаются жители республики ШкиД от своих сверстников, просто живут на казарменном положении, да варятся в собственном соку.

» Read more

«Автор пишет на языке, имеющем мало общего с русским. Он любит выдумывать слова. Он любит длинные запутанные фразы» (с) Набоков В.В., «Дар»

Погружение в мир Набокова никогда не проходит бесследно. Чаще всего в его мутной воде не находишь ничего. Никакого просвета, никаких умных мыслей, даже картинок для благостного созерцания. Нет у Набокова абсолютно ничего. Есть только выпирающий эгоизм, безмерная гордость и наплевательское отношение ко всем. Кто самый умный — легко понять, когда читаешь очередную книгу Владимира Владимировича. Его гений был так велик, что он сбежал от родной культуры, погрузился в англоязычный мир с налётом французского, навсегда закрыв за собой дверь. «Дар» — это дар русскоязычным читателям. Последнее произведение Набокова на великим и могучем. Позже не будет той приземлённости, будет только парение в облаках. Ходите осторожней! Высоко летающим безразлично кто гуляет по земле, когда им, летающим, вздумается пустить свежую струю cкопившихся дум.

Набоков не скрывает, что «Дар» по его мнению, это если не самая идеальная книга, то книга, которая пытается быть идеальной. На самом деле, во время чтения, общая картина не складывается. Автор действительно метался из стороны в сторону, пытаясь найти нужный сюжет. Начиная с фарса, читатель знакомится чуть ли не с воспоминаниями об отце Набокова, привившего сыну любовь к бабочкам. Неожиданно художественная книга обрывается и становится нехудожественной. Перед читателем встаёт фигура Чернышевского. На ней Набоков и концентрирует своё внимание. Полноценная биография от рождения до смерти, анализ главного произведения «Что делать», которое Набоков считает чуть хуже своего «Дара», то есть книгой практически идеальной, достойной быть упомянутой в великом произведении Набокова. Дальше Набоков идёт на уловку и начинает поливать грязью всех русских писателей. От его яда никто не укрывается. Набоков припомнит всё нехорошее Пушкину, Лермонтову и даже Фету. Широко замахнулась рука с косой, всех Набоков желает примять под своей талантливой десницей. Как апофеоз собственного величества — Набоков лично пишет критическую статью на «Дар». На том книга и заканчивается.

Набоков писал стихи, однако поэтических сборников он не издавал. Тем лучше. «Дар» стал той самой площадкой, куда можно было вылить свои гениальные рифмы. И этот человек катил бочку на Лермонтова с Фетом. Про такие потуги лучше промолчать. Порой чтение наводило на мнение, что Набоков использовал приём потока сознания. Он как акын листал газеты или какой-либо словарь, натыкался там на какое-нибудь слово и с радостью вписывал это слово в книгу. Получалось что-то вроде такого: «Стеклов считает, что при всей своей гениальности Чернышевский не мог быть равен Марксу, по отношению к которому стоит-де, как по отношению к Уатту – барнаульский мастеровой Ползунов«. Да, лично мне обидно, когда с грязью мешают не только всю русскую культуру, но и русскую промышленность. Вся книга превращается в набор бессвязный слов.

Единственная вторая глава «Дара» может хоть как-то оправдать Набокова. И Набоков действительно теперь в раю не уток кормит с Достоевским, а ловит бабочек со своим отцом, пока за ними наблюдает Достоевский, отложив кормление уток до прихода кого-нибудь другого, достойного с ним заняться этим делом. Что касается Чернышевского, то он не думает о своём занятии. Чернышевский стал уткой по вине Набокова и, став уткой, съел всех бабочек в раю.

Нет бабочек в раю, и посему
Набоков-младший впал в хандру!

Автор: Константин Трунин

» Read more

Ангажирую к прочтению.

Кого-кого, а Лермонтова стоит уважать. Не зря человек свою жизнь прожил. Быстро, зато ярко. Без погубившего его Кавказа мы бы и не знали того самого Лермонтова, что донёс до нас образ всех красот сих гор. Погиб Лермонтов в двадцать семь лет и людям нашего времени, наблюдающим за уходом молодых и красивых на пике успеха — это кажется наиболее удачным возрастом. Лермонтова заносим в клуб «27». Наверное стоит поискать кто до него погиб в этом возрасте, достигнув многого и остановившись перед бездной возможного творческого кризиса. Пока же Лермонтов для меня становится основателем сего удивительного клуба, объединившего вокруг себя столь много имён.

Лермонтов славен стихотворениями. Удачно у него ложились рифмы. В «Герое нашего времени» Лермонтов пробовал силы в прозе. Не смог избежать лирических вставок, всё-таки это Лермонтов. Не скажу, что вставки получились высокохудожественными. Они ничем не лучше вставок из «Улисса» Джойса. Такие же простые, с незамысловатой рифмой и скорее призваны создать объём произведению, нежели послужить действительно чем-то важным и неотъемлемым в книге. Можно сколько угодно сравнивать главного персонажа книги с самим Лермонтовым, где-то это так и есть, а где-то совсем иначе. Не был Печорин Лермонтовым. Он был, как правильно говорят, скорее не героем своего времени, а простым обывателем, созерцающим жизнь с позиций глубокого наплевательства. Идёт себе и идёт, я же дышу чистым воздухом и мне безразлично как моё будущее, так и будущее окружающих меня людей. Может и были тогда такие люди героями, сумевшими пересилить общественное мнение, начавшие вариться в собственном котле, отвергнувшие старые традиции и вставшие у истока новых реалий жизни. Впрочем, в наше время точно таких же людей считают героями… героями нашего времени. Только ныне это представители контркультуры и отнюдь не лапочки, а с сильным стержнем, но не железным, а в виде силиконовой вставки, чтобы не был шалтаем-болтаем и держал форму прямо без отклонений от курса.

События в книге неравномерные. Просто пять отрезков из жизни. Любовь, нелюбовь, фортуна, нефортуна и одна для почему бы и нет. Как влияние на сознание подрастающего поколения ничего не сделает. Для понимания книги надо быть как минимум человеком состоявшимся и как максимум держать за плечами богатый жизненный опыт… ну или хотя бы книг триста прочитать и иметь на их основании хоть какую-то заслуживающую внимания точку зрения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

И немного о казаках. Творчество Гоголя многогранно, не только наполнено мистикой, сатирой и констатацией исторических фактов, но, оказывается, в творчестве Гоголя есть много положительных отсылок к славной истории казачества. Не скажу, что казаки у Гоголя получились самобытным ярким народом. Не увидел ничего нового и необычного. Их нравы практически не отличаются от нравов кочевников, просто живут более осёдло и хоронят покойников согласно христианским традициям. Казаки Гоголя обладают горячим безудержным нравом. Им не сидится на месте. У них всегда саднение в руках, да желание пойти оторвать кому-нибудь голову, либо хотя бы кого своего поколотить. Деньги у казаков Гоголя не задерживаются. Сразу спускаются. Казаку Гоголя и без денег хорошо, он всегда возьмёт своё силой. Прекрасные сыновья степи — казаки Гоголя. Есть простор, они найдутся где разгуляться, им есть куда пойти.

Гоголь сразу, буквально с первых страниц, делит казаков на две группы. Первая склоняется к православию, вторая к католичеству. Соответственно, нет спокойствия в их рядах. Они никогда не придут к общему мнению. Только война всё решает в их делах. Правда, столкновение двух крайностей всегда приводит в действие чьи-либо интересы. В случае главного героя, Тараса Бульбы, это интересы Российской империи. В случае казаков-католиков — ляхи польские. Не один раз вздыхал Тарас, он истово желает всем соседям обрести православную веру, тогда можно будет забыть о войне. Только его слова расходятся с делом. Как казак Гоголя он наполнен вольным духом и готов порвать любой мирный договор, лишь бы силу испытать, да вольного ветра вдохнуть, несясь на коне во вражеский стан. И какая там Российская империя… Казаки Гоголя и без неё знают, что им делать, даже спрашивать не станут, просто поставят перед фактом.

Весьма едко Гоголь касается темы евреев. Тут они во всей красоте познают ненависть народа. Ежели казак Гоголя волен как ветер в поле, то такой же ветер гуляет у него в карманах. Не может он стерпеть ростовщика. Готов на любое дело пойти, лишь бы избавиться от назойливого еврея. Между тем, именно евреи опосредованно играют главную роль в книге. Евреям Гоголя без разницы, кто руководит той местностью, где им доводится в данный момент находиться. Они живут везде и поддерживают связи. Они затевают конфликты и всегда пытаются найти выгоду. Ловкими понуканиями способны возбудить ярость в нужных людях, создать важное для течения их дела событие. Кто-то не желает расплачиваться по долгам, да ещё и сжить тебя со света хочет, то получай, дорогой, в гости другого моего должника. Он тебя помутузит, а я ему часть долга прощу. И за это евреев Гоголя казаки Гоголя тоже люто ненавидят.

Сюжет книги интересен. Однако, события не вызывают веры. Театр военных действий больше напоминает театр, нежели поле сражения. Герои Гоголя успевают и сражаться, и в перерывах между ратным делом поговорить о житье-бытье. Тем временем, события резко перескакивают в иную канву. Меняются декорации, а вера в происходящее так и не появляется. Видимо, Гоголь где-то решил обойтись пустым пространством, дабы не раздувать сюжет и быть более лаконичным. Не совсем хорошо получилось. Главной проблемой Бульбы, конечно, были его сыновья. Статные, красивые, сильные. Одинаковые и различные. Один за друзей будет биться до смерти, второй способен душу продать за поцелуй красивой барышни.

Жизнь горит как фитиль — ярко искрит. Казак Гоголя для меня теперь синоним вольной птицы, горячей на суждения, полной внутренней силы, лишённой желания жить спокойно, ищущей неприятностей. Казаки Гоголя одинаковы во всём, кроме веры… верят в разное, разным и по-разному.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Первая книга про Великий Кристалл отражала революционные порывы молодого человека. Вторая книга — старалась быть антиутопией. Третья книга — стала фэнтези. Именно фэнтези. Может быть техногенной природы. Тем не менее, Заставу я склонен отнести именно в разряд фэнтези. Этакая японская анимация про некий мир, где всё как будто бы про нас, но где что-то не сработало. И вот на дворе средневековье, однако есть крупные города и метро.

Крапивин красиво рисует свой мир, пытаясь довести до читателя очередную грань Кристалла. Рисуемый им мир прекрасен. Наполнен детством, мечтами, грустью и надеждой на светлое будущее, взрослыми серьёзными людьми, понимающими космогонию мира, но отрицающими возможность контакта. Они боятся непонятно чего и почему-то именно дети выступают связующим звеном. Ведь дети вырастут и что с ними будет тогда? Они стараются сбежать из мира, который их не понимает или просто Крапивин сам хотел сбежать из мира, способного развалиться и принести множество несчастья окружающей его действительности. Мир позже обязательно развалится. Успей только сбежать.

Человек не может в короткий срок выдавать массу хорошего материала в большом объёме. Где-то он обязательно начнёт сдуваться. Так уж получилась, что Застава издана в том же году, что и две предыдущие книги. Скорость похвальна, но после первой книги началось пресыщение. Не получается у автора выезжать всё так же успешно. Сюжет становится каким-то забитым. Фантазия также забилась в угол и боится показываться на глаза. На описании мира в Заставе Крапивин уже не сосредотачивался. Просто есть мир, есть мальчик, он ищет маму, он сталкивается с непониманием сверстников, ему плохо и он надеется на благополучный исход. Вроде бы всё получается. Однако материал вышел сырым и недоделанным.

Заставу на Якорном поле стоит воспринимать как попытку обосновать вселенную Великого Кристалла со слегка доработанным миром. Но мне цикл всё больше напоминает Хроники Амбера Желязны.

» Read more

Выключаю второй канал, откладываю в сторону Улисскую. Думаю. Что это было? Какая к чёрту «излучающая ужас матка»? Что это за нелепые сравнения, к чему вся игра словами, где смысл и как он смог утонуть в бочке дёгтя? Включаю второй канал снова. Так и есть. «Казус Кукоцкого» чем-то сродни «Обручальному кольцу». События идут, зритель спит. Второй канал славится такими сериалами. К сожалению, КК меня не порадовал. Огорчил. Хоть ведро с помоями ставь в центр комнаты и начинай туда сплёвывать.

Мистическое начало через советскую действительность прямым ходом к абсурду. И здравствуй русский Букер. Окончательно теряю уважение ко всем этим литературным премиям. Может просто год на книги плохой был? Или решили дать дорогу «молодым»? Я злобен, понимаю. Лучше вообще ничего не говорить, чем капать ядом. Закрыть и забыть как страшный сон. Взять более внятную книгу, да отвести душу.

Удивляет главный герой, если он, конечно, был главным героем. Интернационал-охотник-гинеколог с загнившими принципами одинокого раненного самца, поражённый редкой болезнью внутреннего понимания пациента, буквально ходячий рентген. От его присутствия людям должно становиться как минимум не по себе, а как максимум они от излишней дозы просвечивания должны терять детородную функцию. При профессии гинеколога это было бы странным. Он разгребает последствия. Патанатомы плачут. Повивальные бабки в сторону. Гинеколог у нас хирург широкого профиля. Любит запущенные аппендициты с перитонитом, допускающие тотальное удаление матки и всех придатков. К такому на стол не ложись. В любом случае требуй местное обезболивание. Мало ли… лучше чувствовать тупую боль где-то там внизу, отделённый ширмой от арены боевых действий, нежели заснуть и… проснуться инвалидом. Или не проснуться.

Не люблю книги, где автор описывает всем хорошо известные исторические события и при этом наделяет героя тайным знанием будущих событий. Он твёрдо пробубнит себе под нос «Ходынка», проходя мимо похорон Сталина. Повторюсь, это всем хорошо известно. Было бы это известно во время описываемых событий, то их бы попросту не случилось. Не люблю книги, где автор изгаляется над названием, не отражая его никак в книге. Да, звучит красиво, написано притягательно. Именно поэтому взял сперва в руки КК, а не «Медею и её детей». В очередной раз обругал себя. Просто понадеялся на громкое имя, на хвалебные рецензии. А тут такая мина при якобы хорошей игре.

Будь автор не столь многословен, играя могуществом русского языка, то может я бы книгу переварил. А так извините… принимайте обратно пожёванную. Слюну и желчь уберёте сами. Полощу рот.

» Read more

Здравствуйте, Владимир Владимирович.

Вы уж простите, что вот просто так к вам обращаюсь. Я совсем недавно таким же образом обращался к Фёдору Михайловичу. Я думаю, что он то сообщение получил. Само собой он на него не ответил. Я и не ждал, мы потом с ним поговорим. Лет через шестьдесят, а может и раньше. Не буду загадывать. С вами, Владимир Владимирович, я тоже когда-нибудь обязательно поговорю лично. Вы, наверное, там на одной скамейке с Фёдором Михайловичем в парке сидите и голубей кормите? Не угадал? Не буду тогда дальше предположения делать. Оставлю это до встречи.

Ваше творчество я знаю плохо. После «Машеньки» я вас возненавидел. Вы такой финал выдали, что осталось только досадно слюну глотать. Такой резкий поворот сюжета. Вы прекрасно показали все чувства молодого человека, можно было бы предположить развитие событий, но я тогда привык к книгам, которые заканчиваются на хорошем. «Машенька» закончилась иначе. Второй подход я сделал к изучению вашего творчества, взяв в руки «Защиту Лужина». Дочитал, захлопнул книгу, подумал «Бред!». Теперь был мой третий заход. Ждала меня одна из самых скандальных книг XX века «Лолита».

Почему вы, Владимир Владимирович, посвятили книгу жене ?! ?! ?!
Почему Гумберт, когда обнаружили его дневник, стал оправдываться, что готовится написать книгу по данной теме?
Тут есть какая-то связь?

Простите за такие вопросы. Вы ярко рисуете больного человека. Вы рисуете слишком ярко. Будто не вы писали, а сам Гумберт писал. Не будем называть всё это больной фантазией, но от некоторых моментов меня мягко говоря тошнило. Не станет нормальный человек восхищаться такими моментами. А больной человек станет. Что-то не так с его мозгом, где-то засел в голове дефект, что-то сломалось, вот и рождается больное восприятие мира. Такие люди через себя не переступят. Они даже не будут искать себе оправдания, однако Гумберт почему-то ищет. Он сравнивает себя с любителями маленьких мальчиков, он даже ставит себя выше их, он постоянно оправдывает себя. Ссылается на Древний Рим, на христианскую церковь, на некоторые американские штаты. Да, там не считалось зазорным вступать в брак с двенадцатилетними девочками. Вы вкладываете в голову Гумберта мысли о Сицилии, где, веря вам, Владимир Владимирович, половые отношения отца с дочерью считаются нормой. Гумберт всё же болен. Одно дело, ранние отношения, а другое дело, когда иные отношения даже не рассматриваются.

Другая сторона книги — сама Лолита, она же Долорес. Вы, Владимир Владимирович, даёте читателю полное право самостоятельно судить об уровне развития американских школьников, самостоятельно определять тот момент, когда американские школьники вступают в половые отношения. Вы даёте, но тут же забираете. Американские школы — царство разврата. Подрастающее поколение со школьной скамьи познаёт все прелести взрослой жизни. Ваша Лолита — яркий представитель. Гумберт у неё не первый. Гумберт — это средство для получения выгоды. Вытрясти побольше денег. Она даже не шантажирует его. Не видит в этом смысла. И наивно думать, что если девочке двенадцать лет, то она ещё ребёнок. Девушки созревают рано, это становится известно мальчикам ещё классе в шестом, когда по биологии доходят до раздела по ботанике. В четырнадцать лет девочка по сути перестаёт формироваться. Девочка готова к половой жизни с первого менархе. Так определила природа. И не нам об этом судить. О мальчиках говорить не будем, о их дурости ходят легенды. Хорошо, что кому-то до совершеннолетия удаётся дожить. А кому до двадцати пяти — тех можно заносить в разряд счастливчиков и поздравлять с окончательным формированием во взрослого человека. Таким образом, отставание в развитии от девочек в два раза. Вы, Владимир Владимирович, правильно поставили вопрос перед американским обществом. Оно не ужаснулось, вы просто заставили его заглянуть внутрь себя.

Два момента мне не понравились в книге:
1. Вокруг одни русские. Там и тут. Гумберт же никакого отношения к ним не имел, так зачем постоянно смотреть на мелькающие русские фамилии?
2. Французские выражения и слова. Лично я никогда не понимал, почему в иностранной литературе так любят вставлять слова из другого языка. В книге на английском языке обязательно встретятся латинские, французские, немецкие выражения. Английский язык не может похвастаться самодостаточностью? Я понимаю, Владимир Владимирович, вашу эрудированность, но я действительно не понимаю смысла прибегать к разным языкам.

Владимир Владимирович, вы далеко не уходите. Я вас так просто не оставлю. Есть ещё пара книг на примете.

Автор: Константин Трунин

» Read more