trounin.ru

Цикл «Метаморфозы» | Книга №1

Когда же человек сможет преодолеть себя и наконец-то научится самостоятельно мыслить? Происходящие на протяжении тысячелетий события всё более убеждают, что этого никогда не произойдёт. Всегда будут существовать серые кардиналы, способные контролировать развитие ситуации в определённый отрезок времени. Писателю в этом плане проще — он может выдумать любую ситуацию, придав ей гениальность эксперимента в стиле древнегреческих полисов. Марина и Сергей Дяченко поступили следующим образом — они придумали мир, в котором основное значение отдаётся словам. Их идея опирается на библейские строки о том, что «сперва было Слово…» — это суть всего и стержень бытия. Посмотреть на реальность именно с этой стороны едва ли является новаторским подходом. Если не рассматривать всерьёз окружающий мир в качестве текста, то замечаешь исходные данные в виде двоичного кода, согласно которому всё построено на единице и нуле.

Просчёт авторов заключается в отождествлении населяющих мир людей с частями речи. Им следовало остановиться на двоичном коде, не вдаваясь в подробности о глаголах и местоимениях. Это единственное, что действительно портит произведение, наполненное необычными мистическими событиями, вполне имеющими возможность случиться на самом деле в силу веры человека в нечто подобное. Не хочется говорить, но «Vita Nostra» — оверберенная Матрица. И так уж получается, что взятое с потолка определение снова упирается в глагол. А представление мира через нечто нам привычное предлагал в своё время Джон Толкин, создавший Айнулиндалэ, где основное значение было уделено музыке. Вот и Дяченко наполнили свой мир людьми, каждому из которых присуще определённое звучание. Разложить бытие на составляющие у Марины и Сергея не получилось — им надо было исходить из более простых истин, которые в свою очередь могли преобразовываться в части речи.

«Vita Nostra» примечательна не попыткой авторов показать окружающее таким, каким оно не является, а тем, что любому заблуждению можно придать форму истины. Марина и Сергей предложили читателю ещё одну религию, назначение которой аналогично её ныне здравствующим представителям в нашем с вами мире. На примере главной героини они показывают, каким именно образом можно заставить человека верить в требуемое, а также наглядно демонстрируют промывание мозга, вследствие чего из обычного обывателя может быть подготовлен истово верующий адепт. Жизнь главной героини будет сломана вне её воли: по мере развития сюжета она полностью подчиняется и в конце концов становится тем, кого из неё на протяжении всей книги готовили. При этом, авторы многие моменты опустили. Ни один из эпизодов отхождения от возможного так и не был объяснён, как и не было сообщено, каким именно методикам повергались обучаемые: в учебниках не было слов, вместо аудиоуроков — тишина.

Правильно оговариваются авторы, когда вкладывают в уста главной героини слова о том, что их готовят к жертвоприношению. В воображении рисуются мрачные параллели. Не зря учеников вне учебного заведения принимают за наркоманов, а выход их агрессии приводит к последствиям, сравнимым с эффектом от приёма мухоморов викингами. Безусловно, впереди учеников ждут радужные перспективы — они в этом просто уверены Только если задуматься, то читателю предложили историю секты, деятельность которой направлена на дестабилизацию реальности. Подозревали ли Дяченко возможность именно такой трактовки их произведения или они играли со страхом без веских причин? Если текст немного видоизменить, то получится явная экстремистская литература.

Коли слова решают всё, то ученики в любой момент могут обратить благостные начинания учителей в русло негативного восприятия их действий. Так и будет, о чём бы Марина и Сергей Дяченко не писали в последующих книгах данного цикла.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Советская литература о советском времени или о событиях, которые привели к образованию советского государства, по большей части однотипная. В ней присутствует тот самый ура-патриотизм, не дающий читателю объективного понимания описываемых событий. Автором рассматривается всё с одного угла, без малейшего смещения в сторону. При таком подходе остаётся созерцать браваду без возражений. Если люди верили в могущество одних над другими, не задумываясь над иной правдой, то в этом стоит видеть лишь особенность человеческой психологии. Легко обвинять, тогда как твои собственные убеждения через десятки лет последующие поколения будут подвергать осмеянию. Настоящей объективности никогда не было и не будет — произошедшее всё равно останется в прошлом. Советские люди были уверены в своём превосходстве. С таким же упорством в подобное превосходство верят англичане, американцы и русские. У каждой страны для этого есть свои основания.

Георгий Марков издал «Строговых» в 1946 году. Задумана им эта книга была давно. Нужно было лишь собрать больше материала, сесть и написать. Повествование начинается ещё при царской власти: писатель решил показать читателю преображение сибирского люда под воздействием бурных процессов в обществе. Отголоски народного недовольства проносились по стране с запада на восток, побуждая людей думать о возможных переменах. Марков не жалеет слов, заполняя страницы произведения. И в них заключается готовность действующих лиц свергнуть царя. Это заметно не только вследствие кровавых событий 1905 года, но и задолго до этого, когда страна готовилась к войне с Японией. Марков без смущения показывает крестьян, что всю жизнь веровали в Бога и царя-батюшку, а тут в один момент решили самостоятельно выбирать в чью правду верить. Ежели им не хотелось участвовать в войне за китайские земли, то они на неё не пойдут, спрятавшись в дремучих лесах. Никаких обоснований такого поведения Марков не предлагает — самосознание сибиряков перевернулось самостоятельно, никто их к этому не готовил.

С ещё большей радостью в Сибири приняли свержение царя, поголовно записываясь в ряды Красной армии. Толковой альтернативы Марков не предлагает. Не прописан рост бандитизма, нет сомневающихся в правильности слома старых традиций. Всё в «Строговых» аморфно и безжизненно, включая язык повествования. События в книге есть, а сути в происходящем нет. Даже Ленин получился у Маркова классическим рубахой-парнем, полностью своим. И неважно, что всё поменялось, главное — люди поверили обещаниям. Но, анализируя произошедшие за последующие годы события, Марков продолжает сохранять оптимистичный настрой, твёрдо уверенный в правильно случившейся смене царской власти на новую. У «Строговых» есть продолжение. Сомнительно, чтобы там манера изложения у Маркова изменилась.

Медовое восприятие реальности и вера в непогрешимость сопровождают читателя с первых страниц книги. Но отчего-то патриотизм людей, взращенный на предательстве родной страны, не воспринимается проявлением любви к Родине. Действующие лица отреклись от старого, согласившись примерить иной уклад. Ждали ли они действительных перемен? Это так и останется на совести Маркова, взявшего на себя смелость говорить за других. Впрочем, в его времени других мыслей у людей быть не могло, какой бы жестокой не была для них объективность. Трудно судить, не являясь очевидцем событий тех дней. Однако, думается, жившая в страхе страна не испытывала ура-патриотизма, затравленная ожиданием критических перемен, от которых судьба человека в один момент менялась по чьему-то сиюминутному желанию.

За «Строговых» Марков удостоился Сталинской премии третьей степени. Может быть есть в этом произведении какое-никакое цельное зерно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Тургенев «Записок охотника» похож на лекаря, описанного им в одном из рассказов. Он осознаёт важность своего ремесла, понимает нужность обществу, делает всё от него возможное, но продолжает понимать, что он весьма посредственно исполняет порученные ему обязанности, отчего доверчивый читатель готов ему всё простить, да к тому же и полюбить. Пока ещё Тургенев не стал знаковой фигурой, набираясь впечатлений, щедро исписывая ими бумагу. Никаких революционных порывов и излишней любви во имя призрачного идеала. Он смотрит на действительность глазами прохожего, подмечая новое в том, чего не замечают местные жители. Примечательное можно найти в любой истории, чем Тургенев и занимается. Правда, описательная литература не поражает воображение. А ведь поражать воображение она просто обязана.

Вот шёл Тургенев с собакой, по пути зашёл в едальню, а там чудесные певцы исполняют неподражаемые партии; вот шёл Тургенев без собаки, по пути зашёл в хату, а там разыгралась семейная трагедия; вот шёл Тургенев без собаки, но с ружьём, по пути зашёл в ещё какое-то место, приметив нужные ему детали. Вот Тургенев вернулся домой, взял перо и начертал историю для ещё одного рассказа. Вот Тургенев получил ворох лестных ему отзывов, да решил издать сборник единой книгой, озаглавив их согласно первому рассказу, так и гласившему, что он относится к запискам охотника.

Читателя «Записки охотника» должны порадовать. Тургенев в ранние годы творчества не был подвержен однотипности. Сюжеты ему подкидывала сама жизнь, поэтому описанное им воспринимается близким к реальности. Герои — обычные люди, способные осознавать собственные ошибки, принимая их неизбежность. Практически никто из действующих лиц не борется с обстоятельствами и не идёт на открытый бунт, предпочитая тайное оставлять тайным. Ежели где потребуется проявить характер, тогда там обязательно разыгрывается драма. Тургенев не передёргивает и не позволяет себе сообщать читателю лишней информации, оставляя своё мнение при себе. Однако, «Записки охотника» получились провокационными. Слишком остро реагируют действующие лица на несправедливость, на которую в обществе принято закрывать глаза.

Каждый рассказ — это чья-то обида на обстоятельства. Не на кого-то, а именно на ход вещей, отчего виноватым оказывается сам человек. Всё принимается без возражений. Иных вариантов быть не может. Не по праву рождённого, но по другой закономерности. Под обстоятельства нужно подстраиваться, находя в этом смысл существования. Тургенев не рассуждает над вариантами изменения ситуаций к лучшему, стараясь построить повествование так, чтобы читатель без чьих-то подсказок осознал неправильность издавна сложившихся устоев. Может возникнуть впечатление, будто человек сам куёт себе счастье или горе, но это является заблуждением. Вырваться за пределы допустимого нельзя — нужно осознать произошедшее, надеясь, что больше не будет причин для переживаний.

При огромных пространствах России, каждая местность является уникальной. Общие черты присутствуют, но есть и отличительные моменты. Тургенев всё это подмечает, изредка давая читателю возможность также понять данную закономерность. Но где бы не происходило действие рассказа из цикла «Записок охотника», всё равно не получается найти повод для радости. Лишь меланхолическое созерцание, когда руки опускаются, а голова отказывается верить в происходящее; только душа пребывает в трепетном ожидании положительного исхода. Тургенев действительно слишком меланхоличен. Не видит он прелести в хорошем окончании, раз за разом предлагая хлебнуть ещё одну порцию чей-то утраты.

Разрушение надежд — это и есть главная особенность творчества Тургенева.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Может ли человек представить каким будет будущее на самом деле? Скорее нет, нежели да. Прогнозированию поддаются только известные людям сферы. Вне открытого и достигнутого — лишь слепота. Как не мог человек несколько веков назад представить себе электричество и его роль для человека, так и мы не можем вообразить доселе скрытые от нашего внимания материи. Единственное, что с низкой степенью точно можно предугадать — это изменения в обществе. Но и тут есть подводные камни, которые трудно разглядеть даже после того, как о них запнулся. И не всегда — спустя года. Будущее навсегда останется закрытым. Поэтому наиболее благоприятно строить прогнозы относительно отдалённого времени. Стругацкие заглянули на сто пятьдесят лет вперёд — в первые десятилетия XXII века. Ничего особенного они там не нашли — таково мнение человека, оценивающего их фантазию спустя половину века. Конечно, впереди ещё целый век… многое может поменяться. Но Стругацкие не могли знать о свершившемся уже в наши дни, поэтому и будущее закономерно у них далеко не то, каким оно действительно будет.

«Полдень, XXII век» не имеет единой сюжетной линии. Читателю предлагается набор историй, в чём-то поучительных и в чём-то ироничных. Можно испугаться, а можно задуматься. Выводы извлекать пока рано. Это сделают в соответствующее время. Может быть и появятся среди нас Странники. Может и будем путаться в кнопках на умных стиральных машинах и кухонных плитах. Может действительно всё будет так быстро меняться, что знания старших поколений станут безнадёжно устаревшими. Может и правда будет отправлен корабль для исследования космических пространств, чтобы при возвращении домой осознать тщетность проведённых вне планеты лет, поскольку после него уже было достаточное количество экспедиций, успешно вернувшихся назад с более полезными и точными сведениями, нежели были собраны его силами. На самом деле, есть в словах Стругацких близкие к действительности слова. Да вот полетит ли человек в космос в ближайшие столетия — весьма тяжёлый вопрос. Человек так и не подчинил себе родную планету, так отчего говорить о космических пространствах, коли каждый день мир висит перед лицом угрозы тотального уничтожения себя двуногими прямоходящими млекопитающими.

Всё более Стругацкие размышляют о Марсе, о его возможных обитателях и следах таинственной цивилизации. Разумеется, это фантастический элемент, дополняющий повествование. Человек будет бороться за право доминировать во Вселенной. И уже в столь ранней работе братья дают представления о конкурирующей расе, раскинувшей свои сети по разным галактикам. Не простая судьба ожидает человечество. Получается, Стругацкие относятся к тем фантастам, которые склонны подчинять реальность вере в существование схожего с человеческим разума. Но как такового противостояния не происходит. Далее XXII века братья не заглядывают, им достаточно примерного представления о будущем. И если Странники действительно свалятся на голову землян, тогда ничего в сущности не изменится. Сильный пожрёт слабого: главное — оказаться сильным.

Важной особенностью книги «Полдень, XXII век» является то обстоятельство, что в описанном братьями мире будет происходить действие доброй части их произведений. И если читатель желает быть осведомлённым в описываемых событиях, то ему обязательно надо ознакомиться с данной книгой. Не все упомянутые в ней истории найдут применение в будущем, часть из них так и вообще фантазия на вольную тему без привязки к конкретному времени.

Будущее! Не погибнуть бы во славу прогресса и жажды человека набивать карман. А погибнуть придётся! Хорошо, когда другие мечтают о более светлых днях.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Писатели такие же мастера своего дела, как и все остальные люди. Некоторые из них создают гениальное произведение, чтобы всю оставшуюся жизнь пытаться написать что-то более монументальное. А есть такие — талант которых растёт от произведения к произведению. Лев Толстой был как раз из таких. Его первые творения не вызывают восторга у читателя. Но поздние произведения обязательно приводят в трепет. В нём не сразу пробудился философ. Стиль его сложился спустя года. Он находился в творческих метаниях, не зная о чём именно писать, и с какой стороны читатель будет трактовать его труды. Среди современников его умение создавать истории заметили сразу, да не все по достоинству оценили. Лев Толстой не бросил увлечение художественной литературой, подпитываемый одобрением единиц, разглядевших в нём зачатки мастера слова. Конечно, Толстой стал маститой фигурой своего дела. Стоит у него поучиться простой истине — нужно ценить себя и свой труд, дабы в перспективе добиться всеобщего признания.

Если брать раннее творчество Льва Толстого, то смысл в нём есть, только нет определённой точки для опоры. Писатель старался рассказывать и наполнять текст словами, порой неумело добавляя дополнительные штрихи или уводя повествование далеко в сторону. Не сразу Толстой понял свою ошибку. Однако, есть прелесть именно в его ранних работах. Описываемое Толстым хоть и расплывается, но продолжает сохранять форму. Писатель не позволял себе допускать в тексте лишних рассуждений, стараясь донести обыденные детали. Не давят «Три смерти» и «Люцерн» философией Толстого. Происходящее в них проще понять, читая объяснения самого писателя, рассказывающего какие именно замыслы тот реализовывал. Не хватало Толстому умения грамотно донести историю до читателя, поэтому не стоит удивляться сумбурному изложению.

«Поликушка» — одно из первых серьёзных произведений автора, где начал проглядываться всем хорошо известный писатель. Заметны элементы, которые будут использоваться в «Войне и мире», а также в «Анне Карениной». Толстой взялся за масштабное полотно, снабдив историю широкими отступлениями, уводя внимание читателя от сюжетной линии. Писателю хотелось показать больше, чем он мог изобразить. Читатель знакомится с историей простого человека, чья жизнь могла закончиться хорошо, не будь он костью в горле. Настолько ярко Толстой описывает его личность, что авторское сочувствие заставляет читателя изменить мнение о незадачливом крестьянине, который не стесняется брать плохо лежащее, подработать лихих денег и исходить слезами при неблагоприятном стечении обстоятельств. И когда пришла пора отправлять поселян в армию, то лучшего кандидата, нежели Поликей, не нашлось.

Не отказывается себе Толстой в иронии. Для него Поликей — занятная фигура. При всех своих отрицательных качествах, он продолжает оставаться нужным обществу человеком. За какое бы дело не брался, как бы её не исполнял — люди ему верили. И не важно, что Поликей никогда не добивался успеха, скорее умудряясь испортить всё, до чего дотягивались руки. Если профессия коновала доставалась именно ему, то он полностью оправдывал название этого рода деятельности, имеющее противоположный смысл. Коней Поликей массово убивал, не умея оказать им помощь. И так было со всем, вплоть до смерти незадачливого лекаря.

Драматизировать Лев Толстой полюбил чуть ли не с первых своих рассказов. Происходящее на страницах его произведений — это боль и слёзы, без надежды на светлое будущее. Можно допустить, что Поликей свои дни закончит плохо. И, казалось бы, пора ставить точку в повести. Правда, мастеру захотелось гораздо больше, для чего он продолжил повествование «Поликушки», превратив сказ о крестьянине в очернение заведённых государством порядков. Не видит Толстой смысла в сложившейся системе призыва людей на военную службу, связав её с бюрократизмом. От армии необходимо было откупаться. И именно про это Толстой будет рассказывать, подводя черту под жизнью Поликея, чьё существование принесло одним счастье, а другим разочарование. Но персонажи умирали и будут умирать. Похоже, Толстому понравилось знакомить читателя с действующими лицами, а потом на глазах сводить их в могилу.

Нечто подобное происходит в «Смерти Ивана Ильича». Толстой продолжает костерить устройство государства и чиновничьего аппарата. Больше всего писателя не устраивает наличие ненужных должностей, к тому же переходящих по наследству. Главный герой произведения — как раз представитель оной. Жизнь его скучна, радость доставляет лишь игра в карты. Он уезжает в провинцию, женится… и с той поры его существование стало катиться к неизбежному концу. С первых страниц Толстой даёт вводную, показывая бесполезность главного действующего лица. Его смерть — это чьё-то нежданное повышение по служебной лестнице. Его похороны — ритуал, являющийся обязательством выражения пустословной скорби. С этого начал Толстой, чтобы, по заведённой традиции, после рассказать об умершем.

Толстой часто даёт общее представление, через несколько глав предлагая читателю переместиться на десятилетия назад. Как рос Иван Ильич, отчего стал государственным человеком, каким образом складывалась его жизнь: обо всём рассказывается подробно. Но большее удовольствие для Толстого — описание мучений перед смертью и самой смерти. Складывается впечатление, будто писатель умирал тысячу раз, примеряя на себя чужой саван. Так замечательно у него это получалось. Вот и вместе с Иваном Ильичом он будет мучиться животом, понимая бессилие медицины, совершая визиты от одного специалиста к другому, минуя тех, которые действительно понимают в своей профессии и просят за подобные знания непомерно дорогую плату.

Муки, муки, муки! Право, Толстой — живодёр.

Животные от людей ничем не отличаются. У них также должны быть мысли, они чего-то желают и куда-то стремятся. Однажды, Толстому предложили написать историю о коне. Задумка оказалась интересной. Граф согласился. «Холстомер» — назван в честь главного действующего лица, коим является жеребец Мужик первый. Разумеется, постаревшему коню всё обрыдло, он смотрит на молодых лошадей, не понимая их ржания и суеты, не делая попыток пойти к ними на сближение. Нет в его душе и зависти к другим, поскольку вся его жизнь — череда несчастий. Главное из которых — он родился пегим, хоть и с отличной родословной. Вследствие этого оказался ненужным, имея отличные исходные характеристики. Цены бы ему не было, да людская недальновидность пустила его существование в путешествие по нечистотам.

Толстой в своих лучших традициях берётся рассказать о Холстомере с его появления на свет. Читатель будет сопереживать, сочувствовать, но изменять происходящее не захочет. Автор произведения не предусмотрел для этого страниц. Интересно наблюдать за мыслями писателя, примерившего на себе уже не саван, но закусившим удила. Шоры надевать на себя Толстой не стал, чтобы видеть и чувствовать больше, нежели это доступно одной отдельно взятой лошади. Читатель сможет увидеть действительность такой, о какой он никогда не задумывался. Думается, надо чаще смотреть на происходящее вокруг глазами животных, тогда многое будет восприниматься иначе.

Толстой — настоящий талант от русской литературы. Его малая форма более выразительна, нежели крупная.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Антонина Коптяева родилась на Дальнем Востоке, работала на приисках. Её душа навсегда осталась в тех местах, где человек добывал полезные ископаемые для государства и для себя, отправляясь ради этого в самые глухие места. Но человек не ходит в одиночку, рядом с ним всегда присутствует его коллектив. Были трудности и у Антонины. Писать книги она начала после того, как вышла замуж за директора одной из групп приисков. Многое она испытала на себе лично, что-то наблюдала со стороны. Сперва свет увидели её произведения «Колымское золото», «Были Алдана», «Фарт» и уже потом «Товарищ Анна». Все они касались той темы, которая была наиболее близка Коптяевой.

Много пишет Антонина о трудностях работы на приисках. Проблем хватает! Каждый специалист занят решением важных задач. Читателю предлагаются яркие портреты профессионалов, на примере которых Коптяева раскрывает особенности их дела. Если руководителю приисков нужно заботиться о людях, выбивать деньги на разведку новых месторождений, совершенствовать технологии, то и у остальных забот не меньше: кто-то составляет проекты, кто-то направляет свои усилия на поиск золота. Есть в сюжете люди, чья деятельность опосредованно касается работы рудокопов. Это, например, молодой врач и представители коренного населения: якуты и эвенки. Коптяева не оставляет действующих лиц безликими — все они думают, мечтают и размышляют об уже сделанном.

Самое главное в книге — взаимоотношение героев. Среди людей, привыкших к суровым условиям, могут бушевать жаркие страсти. Бушуют они и среди действующих лиц произведения. С первых строк понятно, к чему стремится автор подвести внимание читателя. Не просто так в сюжет вписана молодая красивая женщина, только приехавшая на прииски. Разумеется, оголодавшие без женского внимания мужчины сразу устремляют на неё взоры. Впрочем, устремляют и женатые. Всё это довольно естественно для человека. Ведь человек — до ужаса предсказуемое создание. Драма обязательно разыграется. Коптяева не будет торопить события, делая упор прежде всего на рабочих моментах. Какие могут быть отношения, если перед всеми стоит задача выдавать руды больше, нежели это возможно сейчас.

Кажется, главным побуждением для советских людей был девиз «Вычерпать планету до дна в максимально короткий срок». Мысли героев направлены не просто на добычу полезных ископаемых, а на то, как делать это с большей эффективностью. Было бы желание, горы в Советском Союзе давно сравняли с землёй, а потом дружно провалились в образовавшиеся пустоты. Хорошо это или плохо — не имеет значения. У Антонины Коптяевой каждое действующее лицо не хуже Стаханова — деньги им безразличны, все помыслы только об обогащении страны. Разумеется, не у всех получается удачно наладить отношения внутри семьи. Многие из рабочих приисков семей не имеют, а если у кого она есть, то живёт чаще всего где-нибудь за тысячи километров от кормильца. В подобных условиях, как правило, все оказываются грешниками.

Человек не может быть закован даже при самом тоталитарном режиме. Он остаётся волен сам выбирать, какие поступки ему совершать. Взаимоотношения между людьми при этом вообще не поддаются влиянию со стороны. Они интернациональны и присущи человечеству в общем. Дружба, любовь, симпатия — есть в каждом обществе. Вражда, измена, пренебрежение — тоже. Переживания из-за всего этого также знакомы всем людям. Но каждый сам решает за себя, как реагировать, допустим, на измену. Коптяева не огорчила читателя, рассказав ему поучительную и жизненную историю. Подобное не раз случалось и ещё много раз повторится. Поменяются лишь декорации, а детали останутся неизменными.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Знаете, магический реализм не всем нравится. И портят его те писатели, которые под его видом предлагают читателю плоды тяжких дум, выуженные из совсем уж тёмных закоулков подсознания. И совсем уж беда, если закоулки превращаются в улицы. Да не просто в улицы, а во вполне осязаемые улицы какого-нибудь крупного города. А если город к тому же довольно старый, то значит за долгое время скопилось достаточное количество историй, которые можно рассказывать бесконечно. Хорошо, если это будут городские легенды или важные и определяющие сказания, но если вместо этого будет предлагаться сюрреалистическая картина бытия, ломающая представление о реальности… В таком случае любой фонарный столб может стать достопримечательностью — нужно лишь выдумать что-нибудь занятное. Собственно, Макс Фрай занимается чем-то подобным. Только он оперирует не накопленными годами данными, а выуживает текст прямо из головы.

Человек с богатой фантазией постоянно генерирует уникальную информацию. Практически никто её не записывает, тут же забывая. А вот Макс Фрай всё дотошно заносит в память. Показались ему примечательными «лежачие полицейские», захотелось их согреть горячим напитком в промозглую погоду, так почему бы не придать этому нечто большее, нежели спустить мимолётные мысли на тормозах. Или вообразить некий дом с некой женщиной, исполняющей желания единственный и последний раз в твоей жизни. Отчего бы и нет. Главное в этом деле не переусердствовать. Санитары — они, на самом деле, всегда рядом. Стоит сделать лишний шаг, как даже жёлтые стены обретут свою собственную жизнь. И Макс Фрай не останавливается, задумав затронуть все улицы старого Вильнюса, придумав для каждой из них уникальную историю. В любом случае, это похвальное желание. Как знать, может в будущем Вильнюс заслужит свой собственный Фрайдень, наподобие Блумсдэя в Дублине, что вырос благодаря поклонникам творчества Джеймса Джойса.

Адекватно оценить данную работу Макса Фрая трудно. Вроде и является она художественным произведением, а чего-то ей явственно не хватает. Может из-за того, что нет центрально сюжета и всё происходящее напоминает хождения самого автора по закоулкам в поисках деталей, которые можно увидеть под новым для них углом. Безусловно, доброе и вечное так и сквозит со страниц. Часто впечатление портится — насколько бы весёлыми истории не казались, только вот они постоянно омрачаются едва ли не хамством действующих лиц, а то и невежеством самого автора, незнамо отчего вкручивающего неуместную для подобной книги брань. Ну скажи хоть кто-нибудь: «Вильнюс!», выражая скопившийся негатив наподобие стругацкого Массаракша. Однако же, Макс Фрай не сходит до таких уморительных словообразований, предпочитая, подпоив полицейскими «лежачих полицейских», в хлам разрушить весь позитивный настрой.

Задумка была отличной, реализация местами тоже, но в общем вышло совсем плохо. Однако, современникам понравилось. Да так понравилось, что Макс Фрай выпустил ещё несколько книг-продолжений. Стоит ли с ними знакомиться? Понять трудно. Выпущены они были едва ли не разом, а это значит, что стиль автора не сильно изменился. Сам город, по которому бродил автор, ближе не стал. Есть пара моментов — они бы точно пригодились в любом городе. Правда, честно говоря, лучше иметь канализацию во всех домах, нежели давать имена «лежачим полицейским». Опять «лежачие полицейские»… будь они неладны. Кстати, если в Вильнюсе они наперечёт, то в России их количество спешно приближается к числу жителей страны… и даже грозит оное обогнать. Смертность-то не уменьшается, а искусственных неровностей с каждым годом становится всё больше.

Муудручительно и маггрустно, муччительно и немвкумкусно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Великий Моурави» | Книга №2

О жизни Георгия Саакадзе после изгнания из Грузии известно не так много, что заметно по содержанию второй книги Анны Антоновской про Великого Моурави. Стиль изложения также не утратил тяжеловесности. Хочется спросить автора, зачем он мучил себя и будущего читателя, рассказывая историю не столько о самом Саакадзе, сколько наполняя повествование множеством персонажей, чьи диалоги хоть и формируют общее впечатление о происходящих событиях, но при этом продолжают оставаться стенографией чьих-то бесед о ситуации вокруг и возможном развитии событий.

Саакадзе всегда хотел объединить раздробленную Грузию в единое государство. Только как усмирить гордость грузин, каждый из которых думает только о себе? Казалось бы, сломить таких людей трудно. Сделать это изнутри — невозможно. Для этого нужен сильный правитель. Только измельчали все государи. Нет и не ожидается никого, кто бы стал подобным Давиду Строителю или царице Тамар. И Саакадзе нашёл решение. Каким бы тяжёлым оно не казалось и как бы не относились после этого к нему сородичи. Пришлось Великому Моурави принести себя в жертву обстоятельствам, как и родную страну принести в жертву соседним государствам. Если не получается мирно решить проблему, значит надо её устранить чужими руками. Изгнание Саакадзе благоприятствовало этому.

Как на Руси нет до сих пор единого мнения касательно деятельности Александра Невского, видевшего в порабощении Ордой возможность из раздробленной земли создать единую, так и Георгий Саакадзе планировал с помощью вторжения Ирана добиться желаемого. Пусть Грузия падёт, но она будет объединена. А тогда уже можно будет думать о том, что делать дальше. Главное — цель будет достигнута. Время же освежающего дождя ещё успеет наступить. Именно об этом старается рассказать Анна Антоновская, наполняя сюжет лишними деталями, которые могут быть важны для интересующихся данным историческим отрезком, тогда как рядовой читатель так до конца и не разберётся в хитросплетениях взаимоотношений между раздробленной Грузией и её соседями.

Антоновская с прежней силой делает упор на Россию, с которой связывает надежды грузинского народа на избавление от захватнических планов южных соседей, мусульман. На глазах читателя бурлит котёл противоречий, где важным является не стремление христиан объединиться и дать отпор сторонникам исламской веры, сколько желание не допустить порабощение одного народа другим. Как быть при этом с желанием Саакадзе — непонятно. Георгий проникся чуждой ему культурой, изучив её основательно, но не допуская в мыслях, чтобы он сам стал мусульманином — после этого он уже никогда не сможет объединить Грузию. Антоновская посвятит этому много страниц. Но Грузия всё-таки падёт. Чем-то нужно пожертвовать во имя благой цели. Может тогда грузины объединятся в единое целое. Именно на это надеялся Саакадзе.

Кажется удивительным, у Саакадзе остались сторонники. Сколько бы он не находился в изгнании — в его возвращение продолжали верить. Только никто не предполагал, как именно вернётся Георгий. Ранее он ратовал за справедливость, искоренение рабства и мирное сосуществование. Кто же знал, что Великий Моурави приведёт в страну захватчиков, подсказав им все действия, с помощью которых Грузия будет покорена. Сложно оценить шаги Саакадзе. Однако, потомки его деятельность воспринимают в позитивном ключе. Неважно, каким образом Грузия жила дальше, как боролась за себя и отчего влилась в состав Российской Империи, потом Советского Союза и в итоге, насобирав земель больше, нежели смела иметь, обрела свой нынешний вид. Важно, что жили и живут в ней люди, готовые пойти на любую жертву, лишь бы не допустить её нового развала.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Борис Васильев никого не обеляет и не очерняет. Он объективно оценивает произошедшее. Война началась 22 июня, первым пал Брест. Незадолго до этого с магазинных полок исчезли соль и спички. Все были готовы к началу конфронтации между Советским Союзом и Германией. Не подготовилось лишь руководство страны, уверовавшее в подписанный договор о ненападении. «В списках не значился» с первых страниц готовит читателя к началу боевых действий, чтобы потом погрузить в будни защитников крепости, решивших не сдаваться до той поры, пока они будут сохранять уверенность в возможность одолеть врага и даже дольше, когда надежда растает. Васильев довольно вольно восстановил события того времени, опираясь на свидетельства, доступные для всех желающих в музее Бреста. Надо понимать, он не ставил себе целью воспеть чью-то возможную храбрость. Скорее Васильев желал донести до читателя ощущение резкого сокрушительного перелома в жизни людей, который следовало бы избежать. А если избежать не удаётся, то верить до конца, не сдаваясь.

Главный герой произведения — тот, что не значился в списках — обычный советский парень. Автор показывает его примерно таким, каким читатель привык видеть молодых людей во всех сферах Союза. А именно, возведённое в абсолют понимание нужности обществу, стремление быть полезным, всегда быть впереди коллектива и тянуть отстающих за собой, подавая личный пример. Не беда, что таким героям свойственна глупость. Васильев не скрывает от читателя юный задор главного героя, не сталкивавшегося с трудностями. Всё ему кажется лёгким и доступным, нужно лишь произвести вид невинного человека, готовым постигать любую науку, не испугавшись трудностей на пути. Наоборот, чем больше поджидает опасностей — тем лучше. Вот и главный герой рвётся туда, где этих проблем ожидается непомерное количество.

Васильев провёл масштабную подготовительную работу, показав страну накануне войны. Все ждали нападения Германии, но верить в это никто не хотел. Лишь брестские евреи смели выразить личное мнение, ссылаясь на те самые спички и соль, аналогично исчезнувшие с прилавков в 1939 году, когда их город был захвачен немцами — тогда он входил в состав Польши. Отнюдь, евреев всё устраивало. Ведь Советский Союз удивителен: на его просторах нет такого понятия, как безработица, а значит и евреи наконец-то могут показать чего они стоят, поскольку до сих пор не могли почувствовать себя полноценными гражданами европейских государств. На фоне этих событий главный герой повествования рвётся в Брест, опережая время, пребывая раньше назначенного срока, из-за чего так и не попадает в списки. И начинается война…

О войне не напишешь в возвышенных тонах. Может быть в далёком прошлом и присутствовал дух романтизма в боевых действиях воюющих сторон. Впрочем, сомнительно. Не стоит забывать, писатели прошлого предпочитали пробуждать возвышенные чувства, предлагая читателю идеализированное представление о событиях тех лет. Писатели же XX века выросли на возмужавшей литературе, прошедшей через реализм и натурализм, поэтому их произведения наполнены настоящим отражением действительности. Пускай, где-то авторы передёргивают, стремясь вызвать у читателя определённые чувства. Всё идёт к тому, что подобный промежуточный вариант в итоге приведёт к вырождению представлений о том, как нужно писать. Васильев нашёл золотую середину, показав защитников крепости настоящими героями, но и они должны были умереть — они были обречены.

Полностью достоверности Васильеву добиться не удалось. Происходящие события в книге чересчур киношные. Это способствует переживаниям читателя.. Однако, жизнь главного героя не может оборваться быстро. Иначе о чём тогда писать дальше? Вот и минует его немецкий штык, пуля лишь оцарапает, окрик девушки заставит вынуть ствол изо рта, а встреченный лицом к лицу противник оказывается малодушным человеком, утирающим глаза от слёз, так как не может его убить. Васильев позволил главному герою стоять до последнего, но он всё-таки не мог выжить. Трудно однозначно оценить акт того героизма, который описан автором в конце. Толком главный герой всё равно не возмужал, так и оставшись наивным человеком, поставившим себе целью дождаться освобождения крепости. Он мог бороться, а Васильев заставил его выжидать. В это время умирали все, кроме главного героя. Умирали героически, умирали от безысходности и умирали, понадеявшись на благополучный исход своих действий.

Стоит уважать людей, тогда они действительно будут готовы на всё за страну! Нужно знать, что будущее не принесёт беды тебе и твоим близким. А если кто осмелится сказать слово против, то и жизнь не жалко будет отдать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сюжеты пьес Островского особой разницы между собой не имеют. Автор постоянно повторяется, говоря на одни темы, не сильно задумываясь над вариациями. Чтение некоторых из них вызывает ощущение Déjà-vu: где-то уже это ранее встречалось, эту пьесу я уже читал. Отделаться от этого невозможно, пока действие не переходит к заключительной части повествования. И только там Островский позволяет себе изменить знакомые читателю обстоятельства. Трудно заранее предполагать, чем всё-таки закончится пьеса, но кто-то из действующих лиц должен умереть, по иному у остальных персонажей не получится обрести счастье. Не обходится у Островского и без афер. Надувательства цветут весьма бурно.

Порядочный человек от порочащих честь дел обычно стреляется. Так, например, принято у Льва Толстого. Совесть не даёт его героям покоя, заставляя тех прикладывать пистолет к виску или заканчивать жизнь другими насильственными способами. У Островского всё иначе. Чем более бесчестным человеком ты являешься, тем скорее тебе повезёт и тем скорее удачно женишься, да доживёшь до глубокой старости. Нужно лишь грамотно провернуть дело, сделав вид невинной овцы, страдающей от невыносимых условий, навязанных кем-то из доброхотов, в итоге оказавшихся в представлениях страдальцев исчадиями ада.

Всем известен образ тургеневской девушки (закрытой от всех личности, готовой на всё ради любимого) и некрасовской женщины (коня на скаку оставит, в горящую избу войдёт). Но никто не задумывался над островской девушкой, хотя её образ встречается в большинстве пьес Островского. Она глубоко несчастна, мнительна, пытается найти свет в конце туннеля и довольно часто его не находит, предпочитая продолжать плыть по течению, авось вынесет к нужному берегу. Развитие её образа обычно приводит к фатальным последствиям, либо к положительным, смотря как повернёт дело автор. Никогда заранее не знаешь, чем всё закончится, но одним из двух вариантов точно. Аналогично можно вывести образ островского мужчины, но над этим лучше не задумываться, поскольку более отвратительного человека трудно представить. И было бы всё печально, да Островский умеет при желании раздать всем по ведру радости, если не решался заполнить ёмкости горькими слезами.

Все кругом должны. Долг их не тяготит. Они шутят, ёрничают и трунят над самими собой. Досада редко гложет душу. Исправить положение никто не пытается. Надеются, что всё образуется без их участия. Никогда не предпринимают попыток заработать деньги. Неизвестно откуда появлялись средства на жизнь у простых людей. Единственный, кто получает наличность — это ростовщик. Но он фигура отрицательная. Тогда как его должники едва ли не вызывают к себе сострадание. Где в такой ситуации аплодировать непонятно.

Есть у Островского несколько достойных пьес. Им и стоит уделять внимание, тогда как практически все остальные повторяются. Можно хвалить автора за талант кратко и ёмко излагать мысли, но не стоит превозносить абсолютно все его произведения. Примечательного на самом деле мало. Понять нравы жителей Российской Империи образца середины XIX века тоже не получится. Они расходятся с тем отражением действительности, которое можно встретить в работах современников Островского. Скорее можно сказать, что Островский старался показать быт провинции, дабы потешить столичных жителей, как и обитателей самой провинции. Сомнительно, чтобы в одной провинции полностью соглашались с описываемыми автором событиями, поскольку всё это могло произойти в соседнем городе, но никогда в их собственном. Поэтому легко принять за правду то, чего сам никогда не видел, но о чём судачат все вокруг, особенно касательно отдалённой от тебя местности.

На этом, в обсуждении творчества Островского, предлагаю поставить точку.

Автор: Константин Трунин

» Read more