Tag Archives: литература украины

Натан Рыбак «Переяславская рада» (1948, 1953)

Рыбак Переяславская рада

Роман «Переяславская рада» состоит из двух частей. За первую часть Натан Рыбак был удостоен Сталинской премии. В произведении раскрывается путь, пройденный казачеством во главе с Богданом Хмельницким до объединения с Русским царством. Натан Рыбак рассмотрел все аспекта, чтобы у читателя сложилось правильное понимание происходившего в прошлом. В первую очередь, тяжёлое положение по отношению к Польше, считавшей казачьи территории за свои владения. Не менее тяжёлое положение складывалось из-за соседства с Османской империей. Но самое главное для казаков, что и определяло их пристрастия, — это православная вера, из-за чего они и стремились воссоединиться с Русью. Именно таким образом Натан Рыбак брался повествовать, в чём был прав, в тот исторический период для казачества не существовало иного пути, поскольку не будь объединения с Русским царством, случилось бы поглощение Польшей, что тогда большей частью казаков воспринималось за недопустимое.

Но речь про непосредственное объединение с Русью пойдёт во второй части романа, которая не столь интересна для читателя, которому важнее понять именно мотивы вручения Натану Рыбаку Сталинской премии. Что же такого рассказал писатель, если удостоился столь важной государственной награды? «Переяславскую раду» Натан Рыбак писал на украинском языке. Соответственно должен был последовать перевод на русский язык. И без этого Сталинская премия присуждалась, достаточным считалось заслушать мнение авторитетных украинских литературных деятелей. Тема поднималась действительно важная, ещё и с аспектом изучения народной среды, восстававшей против господства королевской власти. Что же до стремления к власти царской, то это совсем другое, так как русский царь принимал в состав государства казачество на правах широкой автономии. По своей сути, казачество оставалось при своём, только теперь более спокойное за пограничные споры с поляками и турками.

Пока по сюжету объединения не случилось, следовало описывать беды казачества, вынужденного постоянно бороться за право на независимость от чужого мнения. Не проходило дня, чтобы не разгорелись жаркие споры между панами, решающими раз за разом усиливать давление на Сечь. Этот аспект становился очень важным для повествования, и читатель то обязательно понимал, наблюдая не столько за стремлением поляков обладать, сколько за хищным взглядами шляхты. Оставалось понять, насколько Польша агрессивно действовала по отношению к казачеству, поскольку нуждалась в знании, что казаки не будут совершать неожиданных нападений, чего от них всегда ожидали. И Польше было бы спокойней, определись казачество, под чьей им властью находиться. Вполне очевидно, гораздо лучше, если столь непредсказуемая человеческая стихия встанет под панские стяги, отчего будет проще строить политику по отношению к Русскому царству и Османской империи.

Как повествует Натан Рыбак? Он взялся рассказывать в хронологическом порядке. Все события, происходившие в жизни Богдана Хмельницкого, соответствующим образом зафиксированы, либо имеются свидетельства, позволявшие судить определённым образом. Ежели так, то и повествование разворачивается перед читателем как целое полотно, раскрывая не сами чувства и мысли людей, скорее отражая ход исторических процессов. Большей частью приходилось повествовать о разладах казаков с Польшей, между которыми и происходила основная борьба. Понимая же казачество в качестве свободолюбивого народа, то довольно очевидно, казаки могли сопротивляться бесконечно долго, ни на чью власть не соглашаясь, кроме как ставя над собою избранного ими же гетмана.

Сможет ли читатель лучше понять происходившее в прошлом? С помощью книги Натана Рыбака — самую малость. Затруднение возникает по причине существования разных взглядов, ведь были казаки, согласные на владычество шляхты над Сечью.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Тарас Шевченко «Гайдамаки» (1838-41)

Шевченко Творения Том Первый

Воздав москалям за обиды, готовый и дальше воздавать, решил Шевченко и полякам презрение в стихах показать. Получалось так, что всякому, кто брался землями малороссов владеть, тому полагалось в муках страшных истлеть. Виноваты кругом все, кто брался судьбу Малороссии вершить, осуждалось даже желание просто в мыслях властелином быть. Такое право дозволялось одним малороссам, коим они воспользоваться так и не сумели, отчего потомки их в мучениях горели. Не мог народ в одном порыве заявить о праве на власть, не мог и под чьё-то влияние в полном составе подпасть, сугубо из-за стремления к вольной жизни, каковое досталось в наследие от казаков, теперь к тому же стремятся потомки некогда вольных сынов. Так не лучше ли видеть Украину, где каждый борется за лучшую долю для сего края? Только судьба для Малороссии всегда была особенно злая. Причина в том, что слишком разнятся взгляды народа, давно не единого, разных культур наследника, ни древней Руси, ни прежней Малороссии ни в чем не приемника. Уже при Шевченко то было ясно всем. Теперь посмотрим, гайдамаки были примечательны чем.

Возьмём Сечь, где никто не ведал, каким образом лучше жить. Могли казаки к русским, либо полякам интерес проявить. Могли с турками договор о дружбе заключить, вовсе к шведам могли взоры обратить. При этом не имели единого мнения, вольные чрез меры, в одном друг с другом схожие — сторонники православной веры. В остальном, куда подует ветер — туда отправляются вскачь. Получалось, казак — сам себе палач. С русским дружбу имея, на русского шёл войной, не объявляя сигнала к атаке. И с турком он сцеплялся в подобной же драке. Чего ждать от казацкой вольницы — никто не знал, потому Сечь видеть у себя на границе никто не желал. Проще оказывалось казаков устранить, их земли поделить. Так и случится, казакам останется бунтовать. Например, на польской стороне их стали гайдамаками называть.

Как взялся повествовать Шевченко о том? Он написал цикл стихотворений. Украинец скажет: в том проявился поэта малороссийского гений. Каждый стих — явление отдельное. Порою кажется, ни в чём общем с поэмой не цельное. Разным образом брался Шевченко повествовать, выбирая разный ритм и с рифмой по-разному он мог поступать. Может причина в неоднозначности гайдамачного движения, скорее общего для восстававших казаков явления. На протяжении середины восемнадцатого века они поднимали оружие против панов, отразить всего этого Шевченко не был готов. Но чего хотели малороссы, то сбылось в виде ином, о чём информацию в истории Речи Посполитой найдём. Что сталось с малороссами? Уже за иное им приходилось клясть судьбу, в том числе со злобой поминать в мыслях Москву.

Что же, гайдамаки боролись, понимая бессилие, с которым справиться не могли. Не москали их тревожили, а только ляхи и жиды. Думали гайдамаки, напьются кровопийцы и слягут от переизбытка наслаждений, тогда то станет самым прекрасным из мгновений, ибо станут гайдамаки мстить, смогут многих они тогда перебить. Готовыми оказывались поджигать страну с разных сторон, только бы облегчить народом выдыхаемый стон. Отчего-то стало свойственным такое стремление у украинцев с тех пор, чтобы всё своё уничтожать, дабы враг ничего потом не обрёл.

Сложно обо всём этом говорить, ведь единственного правильного мнения не может никогда быть. Просто жили люди прежде, боровшиеся за лучшую долю, ни на что не взирая, только достижения лучшего из возможного на свою долю желая. В том беда, и не только украинского народа, нет общего мнения для приемлемого для всех единого исхода.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Тарас Шевченко «Катерина» (1838)

Шевченко Творения Том Первый

Москаль суров, москаль жесток — кто того не понял, тому от Шевченко будет рассказан урок. И пусть москаль — собирательный образ скорее, ибо таким может быть любой, чья душа угля чернее. Возьми поляка, разве не может он поступить плохо? Или немца, тот тоже способен поступить жестоко. Возьми еврея — плохо поступать привычно и ему. Возьми француза — дашь схожую оценку с ним связанному всему. Да хоть малоросса возьми, украинца, сына степей, и тот поступит москаля злей. Проблема не в происхождении, она кроется в желании хоть кого-то обвинить в промахах твоей судьбы, и тогда начинает раскрываться, должное стать поводом для вечной борьбы. Даже можно проще понять от Шевченко сюжет, которого подобия где только нет. Проще говоря, поехал человек из столицы в отдалённый район, там стал себя вести важно он, понимая, насколько легко сможет закрыть глаза и уехать домой, оставив после себя девичий вой. Но кто бы знал, ведь не только малороссы способны за счастьем ехать на край света в ответ, потому послушаем, какой Шевченко приготовил для читателя завет.

Кто только Катерину не предупреждал, чтобы не водилась с москалями. Но люди — такие существа, никому не верят, пока не убедятся сами. Понравился Катерине москаль, к нему она ходила, с ним веселилась, время проводила. И на косые взгляды обращать внимание не хотела, о лучшей доле душа её в то время пела. Ничего не поделаешь, когда приходит любовное чувство, никак не уймёшь поселившееся в сердце буйство, не управишься с отуманенной головой, никому никогда не поверишь, думая, опровергнуть заблуждение общее у тебя получится, один ты это сделать сумеешь. К тому склонялась Катерина, полюбив москаля, как некогда казачка — в выборе она была вольна. И вот покинул москаль Катерину, оставив с ребёнком на руках, ещё одним напоминанием для малороссийских девушек став: не любите москалей, бегите без оглядки — таковые извечные на Украине порядки.

Почему жесток москаль к дивчине из малороссийских степей? О том даже мыслить, читатель, не смей. Неважно, каким местом думал москаль, какая сила его побуждала. Важно другое, Катерина от его действий пострадала. Неважен стался москаль, он — развратник и лжец… лёгкой поступи человек, сокрушитель женских сердец. Обидно Катерине, желала она поступок москаля понять, для чего захотела к нему стремиться, хоть где разыскать. И нашла, пройдя по дорогам страны, об одном судьбу умоляя, дабы принял её москаль, даже в виде рабыни видеть желая. Катерина согласной оказывалась ноги целовать, быть игрушкой в руках, а её не узнали, словно встречи с москалем были только в мечтах. Что делать теперь? Куда обиду сокрыть? И тут Шевченко о гордом нраве малороссов предпочёл позабыть. Держаться до последнего должен сын степей, но, видимо, то не свойственно степей дочерям, они стремятся за обиду предаваться смертям. Утопилась Катерина, ни о чём не думая мыслить другом, может думая — мир проклянут москалём.

Как сказано выше, сюжет такой — не удивительное дело. Можешь такое рассказать при разных обстоятельствах смело. Для этого берёшь страну, её народы, замечая, кто с кем не согласен делить невзгоды, заставляешь соединиться, наделяя мужскую половину помысла чернотой, и вот рождается москаль — у Шевченко как раз такой. Впрочем, зачем защищать человека, кто Катерину обманул, лучше бы сам он в водах Днепра утонул. Просто Шевченко с самого начала стремился именно москалей обвинять, ведь и Польши житель мог причиной смерти Катерины стать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Тарас Шевченко «Кобзарь» (1838-40)

Шевченко Творения Том Первый

Как не воспринимай Шевченко, редкий читатель отметит красоту его поэтических строк. Скорее следует говорить про желание выразить себя посредством поэзии. Сборник «Кобзарь» создавался примерно в двухлетний срок, но Тарас не был первым, и до него малороссийские поэты о лучшей доле для своего края грезили. Это можно представить так, будто Шевченко оставался наедине с собой, брал в руки перо с бумагой, о судьбе Малороссии начиная стенать, он мог взирать на солнце, на голубизну неба, черноту ночи, общаться с луной, в горестных размышлениях продолжая печаль на рифмованные строки изливать. Что до рифмы — плохой из Шевченко образчик человека, способного ладные стихи сложить. Тут стоит говорить о желании украинского народа видеть больше, нежели было. В качестве доказательства можно «Кобзарь» на части разложить, хотя, понятно, у украинцев за народного поэта сердце от обиды заныло. Однако, получается тенденция такой, каким образом речь об Украине не заводи, обязательно увидишь судьбу к народу украинскому злой, словно украинцам никогда достоинства не суметь обрести.

Сразу читатель знакомится со стихотворением «Думы мои…» — отражением малороссийской печали. Край украинский всякий обижал, ибо местом столкновения интересов служил. Знали и прежде украинцы это, и поныне они о том знали, мало кто из них о том обидно, для себя же, не шутил. Одно успокаивало, когда на Польшу взор они обращали, и тут уже без шуток каждый вспомнит историю, о том ясно скажет, землю панскую чью только сапоги не топтали, да разве читатель точно такого же обстоятельства с Украиной не свяжет? Такова беда срединных территорий, особенно когда они слабы, рассказывая множество историй, какой только не было в степях украинских войны. Иные народы покидали земли и уходили в мирные для них края, как поступали, допустим, якуты и прочий северный люд, но украинцы держались крепко за родную землю, готовые испить чашу горя до дна, но только им там жить — другому свой край они не отдадут.

В стихотворении «Перебендя» — про слепого старца, игравшего на кобзе. Он бард, хуглар, жонглёр: каких в истории разных стран хватало. И пел тот старец, плача, не ожидающий встретить счастья нигде, как и Шевченко. Похоже, отличительной чертой украинцев то издавна стало. Этому можно с помощью стихотворения «Тополь» объяснение дать, где ветер данное дерево к земле постоянно прижимает, а сломать не может всё равно. То есть, народ украинский никто не сломает, он будет постоянно выживать. Хотя, насколько это стало свойственным украинцам давно? Кажется, черту такую народ малороссийский приобрёл не от невзгод, скорее так сложилось исторически со стародавних времён, ещё до нашествия татар земли вокруг Киева опустели от непогод, и иными людьми тот край был после населён.

Стихотворение «Думка» — очередная печаль. Манит родной край малоросса, и будет манить. Девичьих очей, стана девичьего жаль, потери сего украинец никогда не сможет простить. Пусть годы минули, дряхлость пришла, ослабли руки, плечи опали, заменят дела отваги тогда поэта слова. На прочее хватит сил едва ли.

«К Основьяненко» Тарас обратиться решил, подкрепить осознание утраты народного духа. Некогда Сечь грозная существовала, край вольнолюбивых казаков, теперь ставшая навсегда утраченным, подобием слуха, к чему более не суждено повернуть малороссийских сынов. Ветер гуляет по степям, и нет надежды на иное. Остаётся делиться печалью по горькому осознанию утраты. Таково представление о свершившемся — к малороссам злое… Никто в том не виноват: ни русские, ни польские солдаты. О том же Шевченко в стихотворении «Тарасова ночь» повторил, вспомнил про то, как казаки бились с москалями, ляхами и ордой. Тот миг в прошлом остался, его малоросс похоже забыл, уже не ассоциируя казаков с самим собой.

Есть ещё стихотворение «Иван Подкова», такое же воспоминание о славных делах. О таком Шевченко мог повторять снова и снова, с неизменно остающимся выражением печали на устах. Сказать бы ещё про «Катерину», то сказано отдельно будет, дополнят «Гайдамаки» общую картину. Остаётся надеяться, потомок критика за то не осудит.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Тарас Шевченко — Ранняя поэзия 1837-42

Шевченко Творения Том Первый

Поэзии бродит дух по степям бескрайним, в тиши лишь льются слёзы по несбыточным мечтам, удел страны одной — быть местом крайним, где песни горькие петь вечно кобзарям. Разорванное сердце той страны, душа изранена отчаяньем и горем, то русский муж, то польские паны: идут войною сим бескрайним полем. Прошли века, когда страны той люди говорили в полный голос, им не давали после говорить, — минула вольница и пал казацкий волос, и чашу горя там поныне не испить. Но пели люди песни, грусть свою скрывая за напевом, казалось более не видеть жизни прежних лет, сплошь чернота пред взором на сём свете белом, погаснуть должен был и этот свет. Сказать бы, озарилась Украина, когда Шевченко пришёл в мир, как стала в миг страна едина… Увы, печален той страны кумир. Он брался за поэзию, творя, его ценили после за язык, страдал же вовсе от царя, кляня не настоящий — прошлый миг.

Как говорить, раз Николай — России властелин? Цензура не давала слово против. И человек всегда был в размышлениях один, вызов редко государству бросив. Живёт душа поэта горькою обидой, ведь больше больно за былое, обиды иное становилось причиной, для Украины сама обида — слово роковое.

В год тридцать седьмой сложена «Причинная» — поэзия вечных украинских красот, становилась ясной суть изложенного былинная, брался Шевченко повествовать о своём крае с определяющих нот. Что Украина значит? Это Днепр — широкая река. И где-то рядом с ним русалка плачет, проносят воды плач тот через века. В такой тональности Шевченко брался в поэзию вклад вносить, придерживаясь далее такого же настроя, он грустью пытался своё сердце больше разбить, невзирая на избыток должного достаться вскоре горя.

В тридцать восьмом «- Вечной памяти Котляревского» Шевченко стих сложил, упомянув тем поэта, славного творением на языке украинских степей, что в год тот безвременно почил, покинув детей Малороссии — её сыновей. Следом полились стихи-думки, Шевченко так их называл: «Ветер буйный…» — море, буйная голова, кручина; «Течёт вода в синее море…» — казак с чужбины в родные степи приезжал, а там бурьян, снова для грусти причина.

В сороковом году — думка «Тяжело на свете жить… » — сироте не найти, где его примут среди своих. Но тяжелее в другом случае быть, когда в чужом краю ветер для тебя стих. Тяжело осознавать, вне родных краёв пребывая, что предстоит там умирать, забвения нисколько не желая. Не про казака, но про брата по стремлению мир в красках живописца отражать, четверостишие «Обращение к Штернбергу» Шевченко сложил, перед поездкой в Рим он старался ему напутственное слово дать, не зная наперёд, как молодым тот там чрез пять лет почил. С напутственной речью Шевченко и к «Маркевичу» обращался, радостный за возвращение историка Малороссии в родные края, он с ним нисколько не прощался, за вклад в изучение прошлого очень ценя.

За гимн Малороссии можно стихотворение «Утопленница» принять, как бы больно подобное сравнение не звучало, к чему бы не шли люди того края, чего бы хотели желать, возрождаясь к большему — всё всегда надолго угасало. В год сорок первый Шевченко этот стих сложил, дополнил про «Челн» стихом, о бедах родных краёв он снова говорил, рассказывая словно об одном. В тот год Шевченко поэму «Марьяна-монашка» начал писать, но остановил повествование на приходе в круг молодёжи кобзаря, удаль девчат и юношей стала угасать, одного из них ждала горькая судьба.

В сорок втором году Шевченко стих «Гамалия» сложил, как край его между ляхами, москалями и ордой томился. Понятным должно быть, Тарас с обидой на душе жил, и за прожитые годы с болью не смирился.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Александр Корнейчук «Макар Дубрава» (1948)

Корнейчук Макар Дубрава

В одних пьесах колхозы боролись за право считаться лучшими, в других — такой же цели пытались добиться заводы. Пожалуй, бороться за достижение лучшего — наиглавнейший смысл существования человека в советском государстве. Даже шахты стремились показать свою особенность перед другими. Прекрасно известен термин для людей, готовых к невероятным свершениям, — стахановцы. Это определение пришло как раз из шахтёрской среды, когда человек по фамилии Стаханов взялся не просто выполнить норму, а многократно её превзойти. Он поставил рекорд, а его фамилия стала нарицательной. Теперь, когда минула война, в тех же местах — речь про Донбасс — уже шла борьба не за звание лучшей шахты, а за престиж Донбасса в общем, чтобы не имелось отстающих шахт, каждая должна была ставиться в пример.

Что происходило на «плохих» шахтах? Там в той же мере добивались превосходных результатов, но не обращали внимания на нужды людей. Ведь мало добыть больше породы, сама порода должна быть качественной. И мало выжимать соки из людей, всякий человек должен цениться на вес гораздо больший, нежели способна принести вся шахта. Это просто необходимо научиться понимать, иначе смысл достижения рекордов обесценивается. Конечно, шахта дала превосходный результат, зато сколько людей погибло, либо, в лучшем случае, травмировалось? Не делается ничего, дабы беречь шахтёров. И этому не должно находиться места в советском государстве. Придётся отстаивать точку зрения и разубеждать начальников шахт. Потому Корнейчук поступил правильно, поставив проблему перед первыми лицами страны, должными обращать внимание не только на сухие цифры, за которыми будто бы кроется успех, но и на сам фактор труда, так как без человеческого ресурса смысл достижения обязан обесцениваться.

Вся пьеса Корнейчука — разговор о шахте. Если зритель скажет — труд шахтёров тяжёл, он калечит и лишает здоровья, то такому зрителю нужно посоветовать попробовать себя в роли шахтёра: сразу придёт понимание, насколько труд способен облагораживать человека. На равных с мужчинами стремятся действовать и девушки, причём ещё будучи молодыми и бойкими — они рвутся куда глубже, нежели то следует делать.

Основное внимание в пьесе должно быть приковано к Макару Дубраве. Он уже в возрасте, скорее слывёт за уважаемого всеми члена общества. От него не стоит ждать трудовых подвигов. Некогда Макар уезжал с родной земли, служил моряком, после вернулся назад, так как не мог жить вне Донбасса. Теперь у него подросла дочь, та самая молодая и бойкая девушка, должная восприниматься за персонажа, связывающего начало и конец повествования.

Что случается в последних сценах пьесы? Вскрываются ужасающие обстоятельства прошлых лет, как во время войны местные жители предавали шахтёров. Как это удалось установить? Дочь Дубравы пробралась в отдалённый проход шахты, обнаружила останки погибшего, там же была записка, где пояснялись обстоятельства случившегося. Выяснялось, храбрый шахтёр был растерзан немцами по наводке местного жителя. Как теперь быть? Имя предателя известно, сам он продолжал здравствовать. Зрителю оставалось выразить негодование и удовлетвориться осознанием скорого праведного суда над преступником.

Пьеса «Макар Дубрава», несмотря на заложенное содержание, цельным полотном всё-таки не является. Корнейчук стремился разом поднять множество проблем, о каждой говоря понемногу. Остаётся надеяться, Александр был услышан, условия труда на шахтах приведены в соответствие с желанием самих шахтёров к безопасности труда. Впрочем, как станет известно несколько десятилетий спустя, ценить труд человека не всегда считалось обязательным. Скорее окажется, что человек обязан трудиться без каких-либо гарантий на человеческое к нему отношение. Но пока для того время ещё не настало…

Автор: Константин Трунин

» Read more

Любко Дереш «Немного тьмы» (2007)

Дереш Немного тьмы

Писатель, хочешь писать? Так пиши! Не смотри, каким образом это воспримут окружающие. Ты живёшь в такое время, когда всё дозволяется. Либо ты живёшь там, где тебе так позволяют делать. Или тебе настолько безразлично, как будешь понят читателем, что способен презреть абсолютно всех, кроме себя. Вот с таким настроением должен был подходить Любко Дереш к новой книге. Вновь он не посчитал нужным задуматься, для кого и для чего создаёт своё повествование. Вновь такие же герои, какие были прежде. И ситуация аналогичная, почти не имеющая различий. Только теперь Любко решил взять массовостью, собрав всевозможных фриков под обложкой. То есть внимания читателя ждёт клуб по интересам, в котором сошлись отбросы общества. Но это для читателя они таковыми окажутся, тогда как они сами думают иначе, представляя, будто занимают особое положение в обществе. Зачем же кривить душой? Трэш — есть трэш… и не надо стесняться в том признаться, ведь известно: от перемены мест слагаемых сумма не меняется.

Давайте представим, где-то льётся хмельная брага, там славные воины празднуют накануне битвы, предвкушая Вальгаллы пир. Где-то сливается азарт с риском разорения, как то происходит от упоения на тотализаторе, а то и держа руку на пульсе изменения биржевых котировок. Где-то исходит на крик группа танцоров, создавшая красивое творение для распространения посредством соцсетей. Где-то математик в молчании проводит ночи перед чистым листом бумаги, должный вот-вот создать формулу формул, отправляя в былое теорию относительности. Где-то писатель творит нечто такое, чему предстоит прославить его имя в веках. Где-то форсайты скупают бесценное, придавая ему значение дороговизны, от чего пребывают в состоянии искреннего упоения. А где-то собираются наркоманы, суицидники и прочий сброд, находящий способность получить сиюминутное удовлетворение, презрев абсолютно всё. Последние и являются героями книги Дереша.

Согласно христианского канона — человека создал Бог по образу и подобию своему. Согласно другого канона, тело человека создано дьяволом, тогда как жизнь в него вдохнул Бог. Из этого возникало побуждение бороться с желаниями плоти, тем истребляя дьявольское изначалие. Из чего тогда исходят действующие лица произведения? Может они думают, будто Бога и вовсе нет, а есть вездесущий дьявол, как раз и создавший человека, тогда как именно Бог должен прилагать усилия в стремлении обратить людей на путь постижения блага? Подобные рассуждения — лишнее. В героях Дереша — в людях — нет ничего человеческого. Вернее, плоть остаётся плотью, ибо грязь остаётся грязью, как не пытайся отмыть, скорее начисто смоешь. Хоть снова проводи разделительную черту между словами «мразь» и «тварь», напоминая, насколько они противоположны друг другу.

Дереш не прикрывал поведение действующих лиц, показывая их быт в естественном состоянии. Кругом грязь (та самая грязь), крысы, насекомые (по образу и подобию приставшие). Ничего положительного, кроме возникающего отвращения. То есть Дереш пытался читателя предостеречь? Неужели (правда?) прежние авторские искания предстали перед стеной отторжения? Или в таком должна заключаться собственная романтика, как неизбывная панковская прелесть немытых тел и измазанных соплями волос? Вполне возможно, судить о том лучше не пытаться.

Творчество Дереша надо понимать в качестве предостережения. Когда в обществе начинают откровенно рассказывать о подобном, считая за нормальное явление, то означает скорый закат, предвещающий должное последовать разложение представлений о должном быть. А зная (подлинно зная), к чему выведет кривая через тринадцать последующих лет, нисколько не удивляешься, скромно ожидая конца, ибо лучше конец, чем взирать на Содом и Гоморру в виде деградации моральных ценностей западной культуры.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Любко Дереш «Намерение» (2006)

Дереш Намерение

Почему бы не написать про феноменальную память? Видимо, таким образом решил Любко Дереш, приступая к созданию очередного произведения. А о чём рассказывать? О том же, о чём повествовал прежде. Вновь читателя ждут метания подростка, который наделён способностью мыслить, но лишён возможности делать это адекватно. Может вину за то следует возложить на автора? Он писал, опираясь не на чужие мысли, не делился воспоминаниями, а рассказывал едва ли не про текущий для него момент, так как сам ещё был достаточно молод.

У главного героя память не феноменальная, скорее фотографическая. Ему достаточно увидеть, чтобы на долгое время запомнить. Таким образом ему легко даются предметы в школе, ведь достаточно представить страницу из учебника, и ответ сразу готов. С той же лёгкостью заучивал стихи, просто пробегая глазами. Сам понимал, такой талант ему пригодится в жизни, да он в своих представлениях значительно измельчал, боясь иметь отличие от сверстников. Скорее ему нравилось слыть за задиру, показывать плохой пример, напрасно проводить отпущенные для учёбы годы и мечтать о деле всей жизни, под которым понимал клоунаду.

Главный герой произведения на протяжении повествования ни разу не заставит читателя проникнуться сочувствием. Почему-то он не ищет путей облегчения существования, благодарящий судьбу лишь за возможность лёгкой поступи, когда от него ничего не требуют, так как он способен учиться на хорошие оценки. Но и к этому главный герой не стремится, поскольку боится сойти за вундеркинда, которому придётся напрягаться ради радости родителей, обязательно должным пожелать ввергнуть его в ещё большее количество ученического ада.

Любко Дереш разворачивал перед читателем полотно моральной деградации. Несмотря на возможности, главный герой всё такой же, какими были герои книг у Дереша до него. Если мечта о клоунаде как-то становится понятной читателю, то аморальное поведение – не совсем. Но может главный герой такой из-за возраста? Он практически не знает жизни, не успев её толком начать, уже совершает действия, за которые получит общественное порицание, либо продолжит заниматься тем же и вырастет монстром. Потому Дереш пишет про легкомыслие главного героя, про его стремление к упадку. Что желает этот человек? Напиться, накуриться и изнасиловать девушку, причём вместе со сверстниками. Характеристика для такого действующего лица должна быть ясна, ничем не отличимая от той, которую читатель мог дать героям книги «Поклонение ящерице».

Чем дальше автор повествует, тем сильнее теряется в потоке слов. Талант главного героя оказывается посторонним элементом, будто не связанным с происходящим во второй половине произведения. Можно было ограничиться размером повести, не бросаться за толщиной книги, к чему Дереш и не мог быть готов, так как ещё не писал с размахом, скорее создавая произведения на волне вдохновения, пока не понимал, что исписался и должен начинать работать над новой книгой, а от продолжения наполнения этой отказаться.

Но ведь мог Дереш постараться ради читателя? Того так и не случилось. Содержание «Намерения» катилось под откос, пока автор не пытался исправить положение. Нужно ли ему было стараться? И без того становилось понятным, читателю нужно надеяться на исправление авторского замысла, должного эволюционировать, вместо чего Дереш не допускает творческого развития.

А может Любко Дереш считает себя обязанным стоять на позициях альтернативной литературы? Хотя бы так у него получается выделиться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Любко Дереш «Поклонение ящерице» (2002)

Дереш Поклонение ящерице

Есть два литературных слова, вызывающих отвращение у человека, если оные к нему применять. Речь про выражения «тварь» и «мразь». Ежели «тварь» — это отсылка к библейским сюжетам, поскольку всякое живое существо является творением божьим, тварью. То «мразь» — обозначение людей, которых следует презирать из-за присущей им низменности. Поэтому, к слову «тварь» следует относиться снисходительно — ничего в нём нет зазорного. Оттого ведь и сказал Достоевский про право, какое может иметь каждая тварь, либо дрожать перед обстоятельствами, не смея сказать ничего против. А вот если в «Преступлении и наказании» такое определение применить к слову «мразь», тогда значение поменяется прямо до противоположного, когда общество укажет мразям на полагающееся для них место, то есть туда, где устанавливается параша для справления физиологических нужд. Собственно, Дереш взялся повествовать про мразей!

Читатель не сразу поймёт, насколько является зашоренным сознание представленных вниманию героев повествования. Они не видят ничего, кроме ограниченного шорами пространства. Кажется, проблематика не выйдет за рамки дозволенного. То, что украинцы с ненавистью относятся к русским — существующий с давних пор элемент обыденности. Никуда не денешь из истории многовековое нахождение в круге интересов Речи Посполитой и, совокупно, Великого Княжества Литовского. Это наложило серьёзный отпечаток на самосознание. Теперь, не желая продолжать находиться в сфере интересов поляков и русских, украинцы отчаянно провозглашают гимн присущей нации уникальности. Этого никто оспаривать не станет — каждый народ имеет право на уважение со стороны других. Но возьмём во внимание и такой факт, что большинству поляков, как и русских, нет дела до Украины и её внутренних процессов, тогда как едва ли не каждый из украинцев не проживёт дня, не обратив мыслей на тех же кацапов, как они презрительно называют жителей России. Причём тут это и книга Любко Дереша? Хотя бы на том основании, что в начале книги для героев повествования не существует других проблем, кроме как дум о подлой сущности русских, на государство которых обязательно следует совершить крестовый поход. Впрочем, автор показывал читателю, насколько данные мысли эфемерны, так как, на самом деле, на страницах для украинца нет значения до чего бы то ни было, ведь и смерть родных людей они воспринимают за неизбежное, о чём можно впоследствии вовсе не вспоминать.

«Поклонение ящерице» Дереш написал за месяц. Будем думать, так он скоротал летние каникулы. А о чём писать, кроме как не о наболевшем? Ладно, подпитавшись ненавистью к России, Любко предлагал читателю сюжет иного рода — эротический. Половая близость людей описывается на страницах с тем же азартом, каким образом поступали анонимные авторы, чьи экзерциции и поныне получится найти в свободном доступе, ежели кто возжаждет вдохновиться чужими эротическими фантазиями. Даже думается, Дереш не оставался в стороне, внося собственный вклад. Но не станем того утверждать однозначно, хорошо понимая, если есть возможность прославиться за счёт умения складывать слова, тогда лучше прославиться, нежели кропать в пустоту, удовлетворяясь сугубо фактом чтения твоих трудов.

Есть и другие мотивы в произведении, вроде наркомании и увлечения творчеством Лавкрафта. Только сильное впечатления для читателя оставит завершение «Поклонения ящерице», когда Дереш открыто посмеётся над «Преступлением и наказанием» Достоевского, герой которого терзался муками после убийства людей, называя себя той самой тварью. А вот у Дереша герои повествования упиваются фактом совершённого убийства, будто они много выше, нежели Родион Раскольников, достойный одного презрения. Что же, мрази — они и есть мрази.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Любко Дереш «Культ» (2001)

Дереш Культ

Нет, мир не создан для человека. Нет, мир не создан для жизни. Мир — это скопление каменных глыб, не имеющих способности проявлять сочувствие к страданиям других. И только человек, являющийся подлинным воплощением сущности мира, стремится заявить о праве на несогласие, провозглашая торжество гуманности. Подобную систему ценностей стоит признать шаткой, так как она рушится при самом лёгком касании, особенно в восприятии молодых людей, чей разум лишён способности соизмерять должное быть с тем, как они хотят то видеть. Если брать для примера проявление начала творческой активности Любко Дереша, на момент издания первой книги остававшегося несовершеннолетним, видишь ситуацию, которой найдёшь множество объяснений. Однако, за основу примем авторское стремление к иному осмыслению ему доступного пространства — он хотел больше, нежели дозволялось. Поэтому, на первых порах, главный герой его произведения — последователь учения Кастанеды, ежели не в плане стремления породниться с нагвалем или использования практики неделанья, то точно в качестве искателя средств для открытия умения познавать сокрытую от человека грань бытия. Любко сам предупреждает читателя об опасности приёма внутрь наркотических веществ и галлюциногенных грибов или препаратов — попадёшь в реанимацию, вдруг тебя успеют туда доставить.

Другая сторона повествования — своего рода жестокость подростков к себе и окружающим. Как тут не вспомнить дебютный роман Рю Мураками, где описывалось отношение японских подростков к свободному образу жизни, когда они принимали наркотики, нисходили до развратных сексуальных отношений, представая перед читателем в образе падших созданий, вместо людей показывались существа, только и существующие во имя заполнения всех отверстий организма. У Дереша описывается схожее, но не в столь отвратительных чертах. Всё-таки, и это должно в какой-то мере радовать, Любко не опускался до чрезмерностей, пусть и сообщая об обстоятельствах, способных шокировать читателя.

Точку в восприятии юных опытов автора поставит чрезмерное присутствие отсылок к Лавкрафту. Вполне очевидно, Дереш шёл по пути наименьшего сопротивления, вдохновляясь творчеством других. Отнюдь, это не ведёт писателя в бездну. Наоборот, он учится говорить художественным словом, дабы после приступить к написанию историй, аналога которым не существовало. Насколько таковое суждение применимо к автору «Культа»? Вполне очевидным станет ответ: будущее покажет.

Конечно, Лавкрафт видится интересным, создателем вселенной первозданного ужаса. Почему бы не вдохновиться и не связать реальность с вымыслом? То не станет затруднением, если под рукою методики от Кастанеды, прямо призывавшего для лучшего восприятия иной реальности использовать соответствующие средства. Но есть и другие методики, которым Кастанеда уделял много времени — речь про осознанные сновидения. Вот с этим гораздо проще, когда, всё тобою желаемое, находит воплощение, позволяя становиться полноправным участником происходящего действия или оставаться сторонним наблюдателем.

К окончанию повествования Любко обретёт уверенность в умении рассказывать нестандартные для восприятия истории. Напоследок он сообщит о происшествии между преподавателем и ученицей, в результате чего, вполне очевидно, участники бойни испустят дух, причём в красках, должных понравиться ценителям расчленёнки. Но и это не всё. Зачем-то Дереш заставит главного героя страдать от лицезрения горя близкого ему человека, всего-то принудительно лишив конечностей.

Теперь возникает вопрос, насколько следует допускать до чтения «Культа» подростков, учитывая факт написания книги несовершеннолетним? Вполне занимательное должно получиться рассуждение с вполне логичным однозначным выводом. Что до прочего — «Культ» лучше считать за вольные фантазии юного автора, пожелавшего сообщить о казавшемся ему важным. Впрочем, исходя из некоторых сцен, Любко писал по приколу.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 2 3