trounin.ru

Воздав москалям за обиды, готовый и дальше воздавать, решил Шевченко и полякам презрение в стихах показать. Получалось так, что всякому, кто брался землями малороссов владеть, тому полагалось в муках страшных истлеть. Виноваты кругом все, кто брался судьбу Малороссии вершить, осуждалось даже желание просто в мыслях властелином быть. Такое право дозволялось одним малороссам, коим они воспользоваться так и не сумели, отчего потомки их в мучениях горели. Не мог народ в одном порыве заявить о праве на власть, не мог и под чьё-то влияние в полном составе подпасть, сугубо из-за стремления к вольной жизни, каковое досталось в наследие от казаков, теперь к тому же стремятся потомки некогда вольных сынов. Так не лучше ли видеть Украину, где каждый борется за лучшую долю для сего края? Только судьба для Малороссии всегда была особенно злая. Причина в том, что слишком разнятся взгляды народа, давно не единого, разных культур наследника, ни древней Руси, ни прежней Малороссии ни в чем не приемника. Уже при Шевченко то было ясно всем. Теперь посмотрим, гайдамаки были примечательны чем.

Возьмём Сечь, где никто не ведал, каким образом лучше жить. Могли казаки к русским, либо полякам интерес проявить. Могли с турками договор о дружбе заключить, вовсе к шведам могли взоры обратить. При этом не имели единого мнения, вольные чрез меры, в одном друг с другом схожие — сторонники православной веры. В остальном, куда подует ветер — туда отправляются вскачь. Получалось, казак — сам себе палач. С русским дружбу имея, на русского шёл войной, не объявляя сигнала к атаке. И с турком он сцеплялся в подобной же драке. Чего ждать от казацкой вольницы — никто не знал, потому Сечь видеть у себя на границе никто не желал. Проще оказывалось казаков устранить, их земли поделить. Так и случится, казакам останется бунтовать. Например, на польской стороне их стали гайдамаками называть.

Как взялся повествовать Шевченко о том? Он написал цикл стихотворений. Украинец скажет: в том проявился поэта малороссийского гений. Каждый стих — явление отдельное. Порою кажется, ни в чём общем с поэмой не цельное. Разным образом брался Шевченко повествовать, выбирая разный ритм и с рифмой по-разному он мог поступать. Может причина в неоднозначности гайдамачного движения, скорее общего для восстававших казаков явления. На протяжении середины восемнадцатого века они поднимали оружие против панов, отразить всего этого Шевченко не был готов. Но чего хотели малороссы, то сбылось в виде ином, о чём информацию в истории Речи Посполитой найдём. Что сталось с малороссами? Уже за иное им приходилось клясть судьбу, в том числе со злобой поминать в мыслях Москву.

Что же, гайдамаки боролись, понимая бессилие, с которым справиться не могли. Не москали их тревожили, а только ляхи и жиды. Думали гайдамаки, напьются кровопийцы и слягут от переизбытка наслаждений, тогда то станет самым прекрасным из мгновений, ибо станут гайдамаки мстить, смогут многих они тогда перебить. Готовыми оказывались поджигать страну с разных сторон, только бы облегчить народом выдыхаемый стон. Отчего-то стало свойственным такое стремление у украинцев с тех пор, чтобы всё своё уничтожать, дабы враг ничего потом не обрёл.

Сложно обо всём этом говорить, ведь единственного правильного мнения не может никогда быть. Просто жили люди прежде, боровшиеся за лучшую долю, ни на что не взирая, только достижения лучшего из возможного на свою долю желая. В том беда, и не только украинского народа, нет общего мнения для приемлемого для всех единого исхода.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Москаль суров, москаль жесток — кто того не понял, тому от Шевченко будет рассказан урок. И пусть москаль — собирательный образ скорее, ибо таким может быть любой, чья душа угля чернее. Возьми поляка, разве не может он поступить плохо? Или немца, тот тоже способен поступить жестоко. Возьми еврея — плохо поступать привычно и ему. Возьми француза — дашь схожую оценку с ним связанному всему. Да хоть малоросса возьми, украинца, сына степей, и тот поступит москаля злей. Проблема не в происхождении, она кроется в желании хоть кого-то обвинить в промахах твоей судьбы, и тогда начинает раскрываться, должное стать поводом для вечной борьбы. Даже можно проще понять от Шевченко сюжет, которого подобия где только нет. Проще говоря, поехал человек из столицы в отдалённый район, там стал себя вести важно он, понимая, насколько легко сможет закрыть глаза и уехать домой, оставив после себя девичий вой. Но кто бы знал, ведь не только малороссы способны за счастьем ехать на край света в ответ, потому послушаем, какой Шевченко приготовил для читателя завет.

Кто только Катерину не предупреждал, чтобы не водилась с москалями. Но люди — такие существа, никому не верят, пока не убедятся сами. Понравился Катерине москаль, к нему она ходила, с ним веселилась, время проводила. И на косые взгляды обращать внимание не хотела, о лучшей доле душа её в то время пела. Ничего не поделаешь, когда приходит любовное чувство, никак не уймёшь поселившееся в сердце буйство, не управишься с отуманенной головой, никому никогда не поверишь, думая, опровергнуть заблуждение общее у тебя получится, один ты это сделать сумеешь. К тому склонялась Катерина, полюбив москаля, как некогда казачка — в выборе она была вольна. И вот покинул москаль Катерину, оставив с ребёнком на руках, ещё одним напоминанием для малороссийских девушек став: не любите москалей, бегите без оглядки — таковые извечные на Украине порядки.

Почему жесток москаль к дивчине из малороссийских степей? О том даже мыслить, читатель, не смей. Неважно, каким местом думал москаль, какая сила его побуждала. Важно другое, Катерина от его действий пострадала. Неважен стался москаль, он — развратник и лжец… лёгкой поступи человек, сокрушитель женских сердец. Обидно Катерине, желала она поступок москаля понять, для чего захотела к нему стремиться, хоть где разыскать. И нашла, пройдя по дорогам страны, об одном судьбу умоляя, дабы принял её москаль, даже в виде рабыни видеть желая. Катерина согласной оказывалась ноги целовать, быть игрушкой в руках, а её не узнали, словно встречи с москалем были только в мечтах. Что делать теперь? Куда обиду сокрыть? И тут Шевченко о гордом нраве малороссов предпочёл позабыть. Держаться до последнего должен сын степей, но, видимо, то не свойственно степей дочерям, они стремятся за обиду предаваться смертям. Утопилась Катерина, ни о чём не думая мыслить другом, может думая — мир проклянут москалём.

Как сказано выше, сюжет такой — не удивительное дело. Можешь такое рассказать при разных обстоятельствах смело. Для этого берёшь страну, её народы, замечая, кто с кем не согласен делить невзгоды, заставляешь соединиться, наделяя мужскую половину помысла чернотой, и вот рождается москаль — у Шевченко как раз такой. Впрочем, зачем защищать человека, кто Катерину обманул, лучше бы сам он в водах Днепра утонул. Просто Шевченко с самого начала стремился именно москалей обвинять, ведь и Польши житель мог причиной смерти Катерины стать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как не воспринимай Шевченко, редкий читатель отметит красоту его поэтических строк. Скорее следует говорить про желание выразить себя посредством поэзии. Сборник «Кобзарь» создавался примерно в двухлетний срок, но Тарас не был первым, и до него малороссийские поэты о лучшей доле для своего края грезили. Это можно представить так, будто Шевченко оставался наедине с собой, брал в руки перо с бумагой, о судьбе Малороссии начиная стенать, он мог взирать на солнце, на голубизну неба, черноту ночи, общаться с луной, в горестных размышлениях продолжая печаль на рифмованные строки изливать. Что до рифмы — плохой из Шевченко образчик человека, способного ладные стихи сложить. Тут стоит говорить о желании украинского народа видеть больше, нежели было. В качестве доказательства можно «Кобзарь» на части разложить, хотя, понятно, у украинцев за народного поэта сердце от обиды заныло. Однако, получается тенденция такой, каким образом речь об Украине не заводи, обязательно увидишь судьбу к народу украинскому злой, словно украинцам никогда достоинства не суметь обрести.

Сразу читатель знакомится со стихотворением «Думы мои…» — отражением малороссийской печали. Край украинский всякий обижал, ибо местом столкновения интересов служил. Знали и прежде украинцы это, и поныне они о том знали, мало кто из них о том обидно, для себя же, не шутил. Одно успокаивало, когда на Польшу взор они обращали, и тут уже без шуток каждый вспомнит историю, о том ясно скажет, землю панскую чью только сапоги не топтали, да разве читатель точно такого же обстоятельства с Украиной не свяжет? Такова беда срединных территорий, особенно когда они слабы, рассказывая множество историй, какой только не было в степях украинских войны. Иные народы покидали земли и уходили в мирные для них края, как поступали, допустим, якуты и прочий северный люд, но украинцы держались крепко за родную землю, готовые испить чашу горя до дна, но только им там жить — другому свой край они не отдадут.

В стихотворении «Перебендя» — про слепого старца, игравшего на кобзе. Он бард, хуглар, жонглёр: каких в истории разных стран хватало. И пел тот старец, плача, не ожидающий встретить счастья нигде, как и Шевченко. Похоже, отличительной чертой украинцев то издавна стало. Этому можно с помощью стихотворения «Тополь» объяснение дать, где ветер данное дерево к земле постоянно прижимает, а сломать не может всё равно. То есть, народ украинский никто не сломает, он будет постоянно выживать. Хотя, насколько это стало свойственным украинцам давно? Кажется, черту такую народ малороссийский приобрёл не от невзгод, скорее так сложилось исторически со стародавних времён, ещё до нашествия татар земли вокруг Киева опустели от непогод, и иными людьми тот край был после населён.

Стихотворение «Думка» — очередная печаль. Манит родной край малоросса, и будет манить. Девичьих очей, стана девичьего жаль, потери сего украинец никогда не сможет простить. Пусть годы минули, дряхлость пришла, ослабли руки, плечи опали, заменят дела отваги тогда поэта слова. На прочее хватит сил едва ли.

«К Основьяненко» Тарас обратиться решил, подкрепить осознание утраты народного духа. Некогда Сечь грозная существовала, край вольнолюбивых казаков, теперь ставшая навсегда утраченным, подобием слуха, к чему более не суждено повернуть малороссийских сынов. Ветер гуляет по степям, и нет надежды на иное. Остаётся делиться печалью по горькому осознанию утраты. Таково представление о свершившемся — к малороссам злое… Никто в том не виноват: ни русские, ни польские солдаты. О том же Шевченко в стихотворении «Тарасова ночь» повторил, вспомнил про то, как казаки бились с москалями, ляхами и ордой. Тот миг в прошлом остался, его малоросс похоже забыл, уже не ассоциируя казаков с самим собой.

Есть ещё стихотворение «Иван Подкова», такое же воспоминание о славных делах. О таком Шевченко мог повторять снова и снова, с неизменно остающимся выражением печали на устах. Сказать бы ещё про «Катерину», то сказано отдельно будет, дополнят «Гайдамаки» общую картину. Остаётся надеяться, потомок критика за то не осудит.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Поэзии бродит дух по степям бескрайним, в тиши лишь льются слёзы по несбыточным мечтам, удел страны одной — быть местом крайним, где песни горькие петь вечно кобзарям. Разорванное сердце той страны, душа изранена отчаяньем и горем, то русский муж, то польские паны: идут войною сим бескрайним полем. Прошли века, когда страны той люди говорили в полный голос, им не давали после говорить, — минула вольница и пал казацкий волос, и чашу горя там поныне не испить. Но пели люди песни, грусть свою скрывая за напевом, казалось более не видеть жизни прежних лет, сплошь чернота пред взором на сём свете белом, погаснуть должен был и этот свет. Сказать бы, озарилась Украина, когда Шевченко пришёл в мир, как стала в миг страна едина… Увы, печален той страны кумир. Он брался за поэзию, творя, его ценили после за язык, страдал же вовсе от царя, кляня не настоящий — прошлый миг.

Как говорить, раз Николай — России властелин? Цензура не давала слово против. И человек всегда был в размышлениях один, вызов редко государству бросив. Живёт душа поэта горькою обидой, ведь больше больно за былое, обиды иное становилось причиной, для Украины сама обида — слово роковое.

В год тридцать седьмой сложена «Причинная» — поэзия вечных украинских красот, становилась ясной суть изложенного былинная, брался Шевченко повествовать о своём крае с определяющих нот. Что Украина значит? Это Днепр — широкая река. И где-то рядом с ним русалка плачет, проносят воды плач тот через века. В такой тональности Шевченко брался в поэзию вклад вносить, придерживаясь далее такого же настроя, он грустью пытался своё сердце больше разбить, невзирая на избыток должного достаться вскоре горя.

В тридцать восьмом «- Вечной памяти Котляревского» Шевченко стих сложил, упомянув тем поэта, славного творением на языке украинских степей, что в год тот безвременно почил, покинув детей Малороссии — её сыновей. Следом полились стихи-думки, Шевченко так их называл: «Ветер буйный…» — море, буйная голова, кручина; «Течёт вода в синее море…» — казак с чужбины в родные степи приезжал, а там бурьян, снова для грусти причина.

В сороковом году — думка «Тяжело на свете жить… » — сироте не найти, где его примут среди своих. Но тяжелее в другом случае быть, когда в чужом краю ветер для тебя стих. Тяжело осознавать, вне родных краёв пребывая, что предстоит там умирать, забвения нисколько не желая. Не про казака, но про брата по стремлению мир в красках живописца отражать, четверостишие «Обращение к Штернбергу» Шевченко сложил, перед поездкой в Рим он старался ему напутственное слово дать, не зная наперёд, как молодым тот там чрез пять лет почил. С напутственной речью Шевченко и к «Маркевичу» обращался, радостный за возвращение историка Малороссии в родные края, он с ним нисколько не прощался, за вклад в изучение прошлого очень ценя.

За гимн Малороссии можно стихотворение «Утопленница» принять, как бы больно подобное сравнение не звучало, к чему бы не шли люди того края, чего бы хотели желать, возрождаясь к большему — всё всегда надолго угасало. В год сорок первый Шевченко этот стих сложил, дополнил про «Челн» стихом, о бедах родных краёв он снова говорил, рассказывая словно об одном. В тот год Шевченко поэму «Марьяна-монашка» начал писать, но остановил повествование на приходе в круг молодёжи кобзаря, удаль девчат и юношей стала угасать, одного из них ждала горькая судьба.

В сорок втором году Шевченко стих «Гамалия» сложил, как край его между ляхами, москалями и ордой томился. Понятным должно быть, Тарас с обидой на душе жил, и за прожитые годы с болью не смирился.

Автор: Константин Трунин

» Read more

За нападки на Тараса Шевченко Лесков готов был биться. Не должно быть такого, чтобы теперь, спустя десятилетия, играть именем малороссийского поэта. На протяжении 1882 года Николай написал три статьи в разные издания, оспаривая домыслы и вымыслы. Ему, как свидетелю, видевшему и могилу Шевченко, и всячески интересовавшегося его жизнью, то казалось яснее, нежели непонятно откуда взявшимся людям, отчего-то критически настроенным. Впрочем, Лесков отличался крайней нетерпимостью к любой информации, если видел в ней несоответствие действительности. Он ещё не раз выскажется в защиту Льва Толстого, пока же выступая за правду, которую все должны знать касательно Шевченко.

Первая статья — «Официальное буффонство». На каком основании Шевченко вообще брались осуждать? Имел ли Тарас явную вину? Для Лескова очевидно — не имел. Всё свершилось ради угождения высокопоставленному лицу. И это подтверждается фактическим расхождением дат, говорящим за единственное — решение выносилось вне связи с измышленным для того проступком Шевченко. Может Тарас и совершил неверный шаг, но удостоился наказания за него спустя месяц. Существовали и другие спорные решения, разбираться с которыми Лесков и предлагает.

Вторая статья — «Вечная память на короткий срок». Николая возмутила неосведомлённость людей по поводу места захоронения. Вроде бы все знали о могиле в Каневе. Но кто-то там действительно бывает? Оказалось, что некто решил посетить, увидел разруху и опубликовал заметку с соответствующим содержанием. Лескова не устраивала как сама заметка, так и невежество периодических изданий. Дабы сгладить негативное впечатление, последовала другая заметка, где говорилось, будто в Каневе нет могилы Шевченко, якобы малороссийский поэт нашёл упокоение в Санкт-Петербурге, там же воздвигли монумент, проявляя полагающееся Шевченко посмертное уважение. Такой ответ не нравился Лескову ещё больше. Мощи поэта не пребывают в столице, никто не возводил монумент, могила действительно находится в Каневе, за нею даже хорошо ухаживают, поскольку к месту упокоения постоянно идут на поклон.

Так Лесков переходил к третьей статье — «Забыта ли тарасова могила?». Пришло время сказать честно, где всё-таки находится могила, насколько она обветшала. Для Лескова ясно — никто не удосужился проверить публикуемую информацию. А вот он — Лесков — каждый год бывает в Каневе, обязательно посещая место упокоения Шевченко. Ни о какой ветхости говорить не приходится, скорее наоборот. За могилой поэта хорошо следят. Поэтому совершенно непонятно, каким образом могла возникнуть череда неверных мнений. Кто посчитает Николая обманщиком, может приехать в Канев и увидеть могилу собственными глазами. Если она и в самом деле заброшена, тогда чему очевидцем являлся непосредственно Лесков?

Вывод очевиден — не верьте газетам. Не верьте вообще всему, чему свидетелем не являетесь. Стоит довериться на слово, передать информацию дальше, потом поверить в иное мнение окажется ещё труднее, хотя оно может быть многократно правдивей. Не станем говорить, будто Лесков к такому выводу склонял читателя. Николай всего лишь отстаивал имеющее место быть. Он мог промолчать и не ввязываться в перепалку. Но, как сказано ранее, на дух не переносил лживых свидетельств, считая за необходимость выступать с опровержением.

А мы согласимся с ещё одним мнением: нет необходимости бороться за правду сейчас, завтра её всё равно переиначат в угоду иным обстоятельствам и соответствующей необходимости. Вот и в восьмидесятых годах XIX века понадобилось переворошить обстоятельства погребения Шевченко, имея к тому некий интерес. Оставим это для истории, запомним только факт нетерпимости Лескова к недостоверной информации.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1861 году Тараса Шевченко не стало. Среди пожелавших высказать своё мнение публично, выступил и Николай Лесков. Знал он Шевченко непродолжительное время, имея короткие моменты личных встреч. Последняя из них случалась почти накануне смерти. Увидел он мыслителя, думающего о судьбе малороссов, стремящегося создать главное для своего народа — азбуку. Уже имелись крепкие малороссийские писатели, создававшие хорошие литературные произведения. Но не было формы, с помощью которой они могли закреплять родную речь, используя для того русский алфавит: пусть и подходящий, но не до конца позволяющий раскрыть особенности произношения. Именно таким Лесков предложил читателю запомнить Тараса Шевченко, как сделавшим настолько необходимое дело. Во многом поэтому Шевченко поныне чтят — за создание украинского литературного языка. Статья Лескова называлась «Последняя встреча и последняя разлука с Шевченко», была опубликована в газете «Русская речь».

В 1863 году Николай взялся за написание заметки о выходившем в журнале «Современник» романе Чернышевского «Что делать?». Лесков понимал неоднозначность произведения. Мало кто его окажется способен понять, даже из тех, кто будет утверждать, будто понял. Затруднение объясняется сложной структурой, не позволяющей тексту легко усваиваться. Трудности испытывал и Николай, о чём он честно сообщал читателю. Трактовать вовсе решил без принятия посторонних суждений, дабы никто не повлиял на формируемое им мнение. Однако, Николай испытывал влияние творчества Тургенева, чей роман «Отцы и дети», вышедший годом ранее, требовал подходить к пониманию произведения Чернышевского с позиции неодобрения нигилистических поползновений в обществе.

Лесков думал — все изменения идут от сумасбродства молодых. Вернее, лишь той части молодёжи, которая подвержена нигилизму. Ведь ежели девушка оформляет короткую стрижку, фривольно одевается — это ли не говорит о нигилистических предпочтениях? В чём бы молодые люди не противились воле старших поколений — всему находилось объяснение в виде нигилизма. Николай не принимал в расчёт иных факторов, извечно присутствующих в социуме. Поэтому в романе Чернышевского он предпочёл видеть сугубо ту проблематику, о которой совсем недавно высказался Иван Тургенев.

Раз так, значит и Чернышевский вопрошал о том, что теперь со всем этим делать. Памятуя о публицистическом зуде тогдашних литераторов, немудрено различить пустоту в их спорах о сути чего-то. И сказав про пустоту, сразу заслужишь обвинение в нигилизме, коего мог и не подразумевать.

Так стоило ли говорить про нигилистическую составляющую произведения Чернышевского? Лесков сам сказал о сложности восприятия. Когда хочется думать в определённом ключе, иначе размышлять не получается. Пускай будут во всём повинны нигилисты. В действительности, возьми любое время, обязательно найдёшь прослойку общества, непременно виноватую в происходящем. В шестидесятые годы XIX века — это сплошь нигилизм, отчего-то ставший всем поперёк горла. Причём, тот нигилизм мало походил на его продолжившееся развитие, выраженное поведением от обратного, то есть с переходом от пассивности к излишней активной гражданской позиции. Что же, всё это оставалось в рамках нигилизма — как того хотелось думать людям тех лет. Всему неблагоприятному присваивался ярлык нигилизма. Надо признать данную позицию довольно удобной.

Изменилось бы хоть малость, ознакомься Лесков с другими мнениями о романе? Сомнительно. Николай сообщил читателю не только о сложности восприятия, но и о разделении общества на тех, кому роман Чернышевского понравился, и тех, соответственно, кому не понравился. Потому два враждебно настроенных лагеря не найдут точек соприкосновения. Да требовалось ли о чём судить, выискивая далеко не то, к чему Чернышевский читателя подводил. Достаточно принятых от него оскорблений, коими автор охотно унижал читателя. Интеллектуальный бестселлер вышел из романа «Что делать?», только какой от этого прок? И поскольку о нём продолжают говорить, не думая замолкнуть, ещё не раз придётся задуматься над содержанием.

С текстом статьи Лескова можно ознакомиться благодаря газете «Северная пчела». Ищите стьтью «Николай Гаврилович Чернышевский в его романе Что делать» за подписью Николая Горохова.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Короткая жизнь грозит долгой памятью. Изучая деяния людей, оставивших след в истории, порою нельзя сделать других выводов. Сумев с юных лет добиться для них важного, они покидали мир, не привнося сверх необходимого, тем не растрачиваясь на лишнее. И всё равно многие склонны думать, будто талантливый человек должен прожить долгую жизнь. Но нет при этом понимания, как можно бороться за идеалы на протяжении столетия, сгорая душою в три или четыре десятилетия. Выгорая изнутри, таланты теряют способность привносить в мир оригинальное, становясь заложниками прежде созданного. Потому короткая жизнь и грозит долгой памятью, не омрачённой иными представлениями. Человек прожил на славу, тем обретя вечный почёт и признание на долгие века вперёд.

Паустовский увидел в Шевченко пламенного борца за справедливость в отношении крепостных. Будучи с рождения крестьянином, не раз поротый, Тарас желал обратить внимание на происходящее. И быть ему тихим затворником, не ограничивай помещик его стремление к художественному ремеслу. Шевченко желал писать картины, не имея для того единственного — свободного волеизъявления. Он был обязан следовать указаниям человека, которому принадлежал. Само провидение толкало Тараса по пути нахождения требуемых ему связей. Он обретёт свободу, получив поддержку от Брюллова, Сошенко и Жуковского. Но только для того, чтобы новая страсть привела к новым оковам.

Увлечение поэзией Шевченко не рассматривал в качестве важного дела жизни. Если бы не Мартос, заинтересовавшийся разбросанными скомканными бумажками с написанными стихами, не знать нам имени борца, скорее имея представление всего лишь о художнике. И жить Тарасу долго, возможно счастливо, той самой жизнью, не способной подарить требуемую каждому творцу память потомков. Обстоятельства сложились иначе, порывы души принесут страдания. Яркие слова приведут Шевченко к ссылке, где ему запретят писать и рисовать.

Жертва царского режима — иначе не назовёшь жизнеописание Тараса Шевченко в исполнении Паустовского. Уже не первое, созданное в подобном осмыслении. И этот, описываемый Константином человек, отметился кратким существованием, быстро канув в прошлое. Организм не выдержал десятилетних испытаний ссылкой. И не так страшна вынужденность отбывать наказание в далёком от родных мест краю, как запрет на творческую деятельность. Не может человек, склонный к созданию литературных произведений или художественных полотен, проводить дни и годы в бездействии. Именно это подкашивает подобных людей, должных возродиться к жизни после, стоит им вновь обрести свободу.

Когда Шевченко освободился, он застал Россию накануне реформ Александра II. Тут ему тоже повезло, поскольку смерть Николая I не ему одному позволила вздохнуть полной грудью, освобождённому от сковывающих волю пут. Страна погрузилось в брожение от переполнявших людей мечтаний. Тут бы Тарасу встать в полный рост, взяться за поэтические строчки и поднимать дух угнетённого крестьянства, или взяться за масштабные полотна, продолжая создавать монументальные отражения российской повседневности. И он взялся, только за более тихую работу, видевшуюся ему более важной — он принял на себя роль радетеля за самосознание малороссов, должных иметь собственную письменность, дополняющую устный язык.

Короткая жизнь сразу не приносит долгой памяти. Должно пройти время, сойтись обстоятельства, чтобы когда-нибудь потом, кто-нибудь наконец-то осознал, какой важности человек некогда жил. И Тарас Шевченко не так скоро обрёл признание, как того хотелось думать. Даже Александр Пушкин пробыл в забвении порядочное количество десятилетий, пока о нём не вспомнили и уже старались не забывать. Таким образом всё и происходит. Но как бы не хотелось, долгая память тоже имеет свойство сходить на нет. Пока же о Тарасе Шевченко помнят, об остальном остаётся предполагать.

Автор: Константин Трунин

» Read more