trounin.ru

Снова Херасков будто бы переводил. Он сказал, что в оригинале произведение создавалось на арабском. Но и в этом читатель должен усомниться. Предполагали, будто автором являлась французская сказочница мадам д’Онуа, её перу принадлежало произведение с похожим названием, но от этой мысли отказались, так как содержание истории Михаила не имело общих черт. Снова приходится гадать, насколько Херасков оставался правдив, или согласиться с очевидным — в России повышенный спрос на иностранную продукцию, даже самую дрянную, тогда как собственная, пускай и качественная, внимания не удостаивается. Поэтому придём к согласию, выработав точку зрения, определившись: «Золотой прут» Херасков измыслил от начала до конца, может быть опираясь на некие восточные сказания, хотя бы на «Тысячу и одну ночь», поскольку правителем в произведении является потомок Шахерезады в третьем поколении по прямой линии.

Жил-был на свете калиф Шах-Багем, живший беззаботно, сказок не любивший, ложки предпочитавший точить. Был при нём визирем Албекир. Были и остальные, но в первой главе они умерли: любимая жена, обезьяна и конь. Кому предстояло оказаться крайним? Несмотря на благожелательность к калифу, стремление заниматься с ним общими делами, пасть жертвой предстояло Албекиру. Пока ещё неясно почему. Да разве не знает читатель многих историй, когда в восточных средневековых странах за власть боролись с особой жестокостью, добиваясь осуществления целей преимущественно оговором. Вот и про Албекира наговорили калифу разного, отчего тот выставил визиря за дверь, лишив всего им нажитого. Теперь предстояло Албекиру повсюду скитаться и познавать жизнь, ему же на благо. А кто занял место приближенного к калифу? Главный подстрекатель — муфтий.

Первым на пути Албекира оказался старик, пребывающий в радости от нищенского положения. В чём счастье быть нищим? За это стоит возблагодарить Бога, великого и мудрого в решениях, тем дарующего человеку подлинную свободу мысли и самоопределения. Так бывший визирь начинал постигать тяготы жизни обычных людей, кому нет дела до государства, тогда как самому государству до них дела нет. Стал тот старик рассказывать о себе, начав с рождения, ибо родился он в стране, где между людьми царит равноправие, там каждый равен другому, ни в чём не превосходя и ни в чём не уступая. Слушая красивые речи старика, читатель должен дать ему нелестную характеристику, наделив титулом болтуна. Но, если смотреть на его рассказ серьёзно, то не удивляешься, почему Херасков представил произведение в качестве перевода. За изложение подобных вольностей легко попасть под опалу, будучи поданным монарха.

Албекир продолжит бродяжничать по стране. Однажды он встретит знакомого — евнуха из дворца. Окажется, после ухода визиря многое изменилось. Муфтий настолько сильно влияет на калифа, что тот во всём его слушается. Как-то евнух поссорился с муфтием, раззадорившись так, что отхватил половину уха муфтию. За это калиф велел евнуху отрезать оба, и выставить за дверь. Таким образом и главный евнух оказался изгнан.

К шестнадцатой главе Албекир становится обладателем золотого прута. Стоило им тронуть любого человека, как тот начинал говорить правду. Мысли о тяготах от великосветских раутов, о кумовстве на самом высоком уровне: всё это не принято говорить в государстве, где над всеми стоит единый правитель. Остаётся думать, Херасков хотел выразить мнение, очень опасное для него. Имело ли оно значение в те годы? О том судить не станем: «Золотой прут», как и практически всё из творчества Хераскова, предмет интереса узкого круга лиц.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В данном произведении читатель должен самостоятельно определить степень авторства непосредственно Хераскова. Михаил говорил только о переводе с французского, изначально испанского. А насколько оно соответствует истине, о том уже никто точно не скажет. Есть возможность, если знатоки испанской литературы выскажутся, приведя в пример соответствующий сюжет, где всё происходило точно таким же образом. Херасков мог внести элементы собственного творчества, иначе осмыслив рассказываемую историю. Существенно от того ничего не поменяется, так как «Хижина среди Пиринейских гор» относится к забытому творчеству Михаила, редко упоминаемое, может и по причине отношения к будто бы переводческой деятельности. Но любопытствующий читатель всегда может обратиться к данному произведению Хераскова, благо ни у кого не возникает сложности с чтением в дореформенной орфографии.

Предлагаемая Михаилом история отчасти запутанная, не имеющая равномерного повествования. Читатель вынужден внимать текущему, погружаться в прошлое действующих лиц, заново всё переосмысливать, и так далее. Сперва перед его взором та самая хижина, вынесенная в название, там проживает девушка. Однажды мимо будет проходить французский отряд, накануне подло обманутый разбойниками с дороги. Французы возвращались через горы, направления они не знали, поэтому обратились к местным, которые их и ограбили, завязалась перестрелка, и сами разбойники, или французы, поспешно сбежали. Теперь они оказались у хижины. Но девушка не открыла истинного лица, она предстала в мужском обличье и назвалась по имени Педро. В таком виде они все продолжили путь до Парижа, где девушка попадёт в услужение к маркизе, продолжая сохранять о себе тайну.

Для раскрытия сюжета требовалось как-то рассказать о прошлом девушки. Она откроется перед маркизой, поведав о горькой судьбе. Некогда дочь бискайского дворянина, согласившаяся выйти за французского графа, по воле судьбы осталась без всего. По её женитьбе отец получил назначение в Перу, поэтому в Испании никого из родных не осталось. Она же тогда отправилась во Францию, но была обманута попутчиками, вследствие чего осталась жить в хижине, где её и застал французский отряд.

Что с подобной историей должен делать читатель? Наверное, ожидать, когда описание жизни девушки благополучно завершится. Но нет. Будем думать, Херасков задействовал некоторые нотки сентиментализма, желая задеть чувства читателя. Граф обязательно должен объявиться, желательно в самый последний момент, уже не способный повлиять на ситуацию. Если Михаил переводил, то осуждать его за подобное проявление чёрствости не следует. Предлагаемая читателю история и без того лишена какого-то логического осмысления, но усвоить заключительные страницы получится у каждого. Все, важные для сюжета лица, умрут в одиночестве. А был ли граф на самом деле? Во всяком случае, девушка решит заканчивать дни в монастыре, где ещё раз поведает о доставшемся на её долю. И там же узнает подробности обстоятельств, из-за которых она оказалась разделена с человеком, с которым планировала связать судьбу.

Сложно представить, чтобы читатель во времена Хераскова мог интересоваться чем-то подобным, особенно в переводе на русский язык. Описывалась современность, тогда как читателю требовались сюжеты с античной тематикой. Впрочем, судить о вкусах читателя сложно, так как одним действительно требовалось знакомиться со сказаниями о древних греках и римлянах, а кто-то уже тянулся к происходящему в настоящий для них момент. Был и такой читатель, который требовал создавать для него истории по древнерусской тематике. Но и это не так важно, когда приходится говорить о «Хижине среди Пиринейских гор».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Познакомимся ещё с двумя рассказами испанского писателя Армандо Паласио Вальдеса. Не будучи столь же пронзительными, подобно «Птице на снегу», они в той же степени трагичны. Вновь писателем затрагивались человеческие чувства, обязанные пострадать. Но теперь Паласио Вальдес скорее разоблачал помыслы, нежели призывал проявить сочувствие к ощущению безысходности. Тому есть объяснение, стоит познакомиться хотя бы с рассказом «Драма над сценой». Перед читателем не беспомощный человек, да и Армандо с первых страниц наделяет его отрицательными чертами, пускай и пропуская через положительные качества. Пусть главный герой является важной частью театрального представления, он умеет осуществлять постановки, всегда и всему находит место, даже атмосфера представления — дело его рук. То есть перед читателем незаменимый деятель. Одно его портило — неуёмная страсть к противоположному полу.

Действие в рассказе развивается медленно. Можно сказать, Паласио Вальдес стремился подвести читателя к кровавому финалу. Уже намёки на то, насколько опасно главному герою проявлять симпатию к пленившей его девушке, так как её муж, пусть и один из рядовых работников сцены, всё-таки склонен к ревности. Допустимо считать и так, что Армандо показал опасность неосмотрительных поступков. Когда-нибудь заигрывания должны были закончиться. Дело могло омрачиться разговором, но перед читателем творчество писателя, рубящего с плеча. Вместе с повествованием оборвётся и жизнь главного героя: во время очередного представления он оступится, его труп тут же обнаружат. Либо не оступится, о чём остаётся гадать.

Рассказом «Соблазн» Паласио Вальдес показал писательские муки. Возникла необходимость о чём-то написать. Только о чём? Тем для раскрытия — великое множество. Бери любую! Но не получается ни за что ухватиться. Нужно нечто особенное, способное позволить выразиться особенно красочно. Вновь испанский писатель выходит на улицу в поисках сюжета. Довелось ему зайти в развлекательное учреждение, где встретился со взглядом девушки. Периодически они друг на друга посматривали, тогда как девушка была не одна — оживлённо беседовала со спутником. Читатель способен понять чувства рассказчика, зная, каким свойством обладает взгляд незнакомого человека, особенно пристально или скрытно за тобой наблюдающего, тем порождая самый разные мысли. В случае рассказа возникает мысль, будто разговор должен был коснуться пробудившейся симпатии.

Но знает ли читатель про человеческое стремление к коварству? Достаточно заинтересовать, как тебе безоговорочно поверят. И прямые взгляды способны творить чудеса. Читатель волен усомниться, сославшись на возраст рассказчика, должно быть не достигшего подлинной зрелости, раз ещё не потерял склонность к влюбчивости. Отчасти в этом кроется ответ на вопрос, почему рассказчик пошёл следом за девушкой, не обращая внимания на её спутника. О коварстве было сказано не зря, именно рассказчик вскоре должен от него пострадать. Понять, проявила к нему девушка интерес или нет, — невозможно. Зато читатель узнает, каким образом девушки могут привлекать к себе мужчин, где не столько взгляд имеет значение, а создание понимания, будто проявление интереса к другим — оным не является, наоборот сильнее привлекая к себе объект любви, вниманием как раз и обделяемый.

Что мог сказать по этому поводу Паласио Вальдес? Рассказчик быстро покинул девушку, спешно убежав. Иного ему и не требовалось — желаемой цели он достиг. У него родилась идея для рассказа, которым Армандо был готов поделиться с читателем. Поэтому, пусть то не покажется странным, «Соблазн» явился описанием пережитого, если читатель склонен верить писателю от начала до конца. Отчасти рассказ завершился положительно, смотря как понимать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сколько не проявляй заботу о слабых, ни к чему это не приведёт. Пусть такое мнение кажется негуманным, но гуманность к человечности отношения не имеет, да и пониматься может разными способами, в том числе найдётся суждение для обозначения тождества между гуманным и человечным. Только в сказках слабое существо обретает способность торжествовать над невзгодами. Однако, не стоит в данном случае под слабыми понимать лиц, таковыми притворяющимися, тогда как они порою могут вершить судьбами отдельных людей, вплоть до управления всем миром. Нужно видеть подлинно слабых, сломленных, не имеющих способности воспарить над положением, сложившимся против них. Рассказать об этом можно разными способами, у кого-то найдутся слова, вследствие чего немощный обретёт силу и повергнет хулителей во прах. Иной поведает на злобу дня, смешав ожидания на лучшее с невозможностью претворения подобного в жизнь. Находятся и реалисты, умеющие показать действительность без украшательства и очернения, показывая сложности адаптации слабых людей. К кому следует отнести Армандо Паласио Вальдеса? Он не очернял путь героя произведения, то делали люди, кому плевать на чувства других, кому они ничем не обязаны, вследствие чего разыграется драма. Говоря точнее, случится то, чего было не миновать.

Главный герой рассказа с рождения слеп. Не дала ему природа права лицезреть мир. С юных лет он привык обходиться собственными силами. Отец распознал в немощи сына способность к игре на музыкальном инструменте, тем подарив ребёнку право на достойное существование, перебиваясь хотя бы такими заработками. Отец рано умрёт, мать много раньше покинула мир, и слепой останется наедине с мраком. Одна мысль его тешила — когда-нибудь вернётся брат, отправившийся в Новый Свет. Но до того ему оставалось долго ждать, прежде предстояло столкнуться с чёрствостью людских сердец. Истинно, немощные никому не нужны. Не стоит взывать к отсутствию гуманности, просто человеку не хватает времени на себя, чтобы он находил минуты для обеспечения досуга других, особенно таких, кому требуется постоянная поддержка.

Дайте музыканту право играть на инструменте, другого ему не надо, иного он и не просит. Какая с того будет выгода? Никакая! Может Паласио Вальдес стался излишне суров? Всё-таки любят люди наблюдать за немощными, готовые платить деньги, лишь бы на них взирать, особенно забавляясь, поражаясь талантам, которыми природа награждает немощных, тогда как здоровые люди — в значительной массе — остаются прозябать в присущем им ничтожестве бесталанности. Да, Паласио Вальдес жесток, гнавший главного героя рассказа из каждого дома, куда он заходил, всё ниже опуская на дно жизни, пока тот не стал влачить самое жалкое из существований — голодовать в бродяжничестве. И ведь главному герою предстояло сломать гордость, так как просить милостыню не так-то просто. Ничего ему не оставалось, как продолжать падать.

Но слепой постоянно вспоминал о брате. Особенно тогда, когда он упал на снег, больше не способный идти. И тогда брат пришёл, он поднял его, пригласил домой, сытно накормил и дал представление о долгожданном для слепого счастье. Более ему никогда не голодать, его продолжат обогревать, позволят играть на музыкальном инструменте, он начнёт приносить брату пользу, поскольку тот обязательно добьётся для него хорошего места. Кажется, прекрасное завершение для истории о слепом. И лучше на этом остановиться, не продолжая знакомства с рассказом. Вальдес проявил жестокость до последней точки. Слепой не встречал брата, он околел.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Писатель, хочешь писать? Так пиши! Не смотри, каким образом это воспримут окружающие. Ты живёшь в такое время, когда всё дозволяется. Либо ты живёшь там, где тебе так позволяют делать. Или тебе настолько безразлично, как будешь понят читателем, что способен презреть абсолютно всех, кроме себя. Вот с таким настроением должен был подходить Любко Дереш к новой книге. Вновь он не посчитал нужным задуматься, для кого и для чего создаёт своё повествование. Вновь такие же герои, какие были прежде. И ситуация аналогичная, почти не имеющая различий. Только теперь Любко решил взять массовостью, собрав всевозможных фриков под обложкой. То есть внимания читателя ждёт клуб по интересам, в котором сошлись отбросы общества. Но это для читателя они таковыми окажутся, тогда как они сами думают иначе, представляя, будто занимают особое положение в обществе. Зачем же кривить душой? Трэш — есть трэш… и не надо стесняться в том признаться, ведь известно: от перемены мест слагаемых сумма не меняется.

Давайте представим, где-то льётся хмельная брага, там славные воины празднуют накануне битвы, предвкушая Вальгаллы пир. Где-то сливается азарт с риском разорения, как то происходит от упоения на тотализаторе, а то и держа руку на пульсе изменения биржевых котировок. Где-то исходит на крик группа танцоров, создавшая красивое творение для распространения посредством соцсетей. Где-то математик в молчании проводит ночи перед чистым листом бумаги, должный вот-вот создать формулу формул, отправляя в былое теорию относительности. Где-то писатель творит нечто такое, чему предстоит прославить его имя в веках. Где-то форсайты скупают бесценное, придавая ему значение дороговизны, от чего пребывают в состоянии искреннего упоения. А где-то собираются наркоманы, суицидники и прочий сброд, находящий способность получить сиюминутное удовлетворение, презрев абсолютно всё. Последние и являются героями книги Дереша.

Согласно христианского канона — человека создал Бог по образу и подобию своему. Согласно другого канона, тело человека создано дьяволом, тогда как жизнь в него вдохнул Бог. Из этого возникало побуждение бороться с желаниями плоти, тем истребляя дьявольское изначалие. Из чего тогда исходят действующие лица произведения? Может они думают, будто Бога и вовсе нет, а есть вездесущий дьявол, как раз и создавший человека, тогда как именно Бог должен прилагать усилия в стремлении обратить людей на путь постижения блага? Подобные рассуждения — лишнее. В героях Дереша — в людях — нет ничего человеческого. Вернее, плоть остаётся плотью, ибо грязь остаётся грязью, как не пытайся отмыть, скорее начисто смоешь. Хоть снова проводи разделительную черту между словами «мразь» и «тварь», напоминая, насколько они противоположны друг другу.

Дереш не прикрывал поведение действующих лиц, показывая их быт в естественном состоянии. Кругом грязь (та самая грязь), крысы, насекомые (по образу и подобию приставшие). Ничего положительного, кроме возникающего отвращения. То есть Дереш пытался читателя предостеречь? Неужели (правда?) прежние авторские искания предстали перед стеной отторжения? Или в таком должна заключаться собственная романтика, как неизбывная панковская прелесть немытых тел и измазанных соплями волос? Вполне возможно, судить о том лучше не пытаться.

Творчество Дереша надо понимать в качестве предостережения. Когда в обществе начинают откровенно рассказывать о подобном, считая за нормальное явление, то означает скорый закат, предвещающий должное последовать разложение представлений о должном быть. А зная (подлинно зная), к чему выведет кривая через тринадцать последующих лет, нисколько не удивляешься, скромно ожидая конца, ибо лучше конец, чем взирать на Содом и Гоморру в виде деградации моральных ценностей западной культуры.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Почему бы не написать про феноменальную память? Видимо, таким образом решил Любко Дереш, приступая к созданию очередного произведения. А о чём рассказывать? О том же, о чём повествовал прежде. Вновь читателя ждут метания подростка, который наделён способностью мыслить, но лишён возможности делать это адекватно. Может вину за то следует возложить на автора? Он писал, опираясь не на чужие мысли, не делился воспоминаниями, а рассказывал едва ли не про текущий для него момент, так как сам ещё был достаточно молод.

У главного героя память не феноменальная, скорее фотографическая. Ему достаточно увидеть, чтобы на долгое время запомнить. Таким образом ему легко даются предметы в школе, ведь достаточно представить страницу из учебника, и ответ сразу готов. С той же лёгкостью заучивал стихи, просто пробегая глазами. Сам понимал, такой талант ему пригодится в жизни, да он в своих представлениях значительно измельчал, боясь иметь отличие от сверстников. Скорее ему нравилось слыть за задиру, показывать плохой пример, напрасно проводить отпущенные для учёбы годы и мечтать о деле всей жизни, под которым понимал клоунаду.

Главный герой произведения на протяжении повествования ни разу не заставит читателя проникнуться сочувствием. Почему-то он не ищет путей облегчения существования, благодарящий судьбу лишь за возможность лёгкой поступи, когда от него ничего не требуют, так как он способен учиться на хорошие оценки. Но и к этому главный герой не стремится, поскольку боится сойти за вундеркинда, которому придётся напрягаться ради радости родителей, обязательно должным пожелать ввергнуть его в ещё большее количество ученического ада.

Любко Дереш разворачивал перед читателем полотно моральной деградации. Несмотря на возможности, главный герой всё такой же, какими были герои книг у Дереша до него. Если мечта о клоунаде как-то становится понятной читателю, то аморальное поведение – не совсем. Но может главный герой такой из-за возраста? Он практически не знает жизни, не успев её толком начать, уже совершает действия, за которые получит общественное порицание, либо продолжит заниматься тем же и вырастет монстром. Потому Дереш пишет про легкомыслие главного героя, про его стремление к упадку. Что желает этот человек? Напиться, накуриться и изнасиловать девушку, причём вместе со сверстниками. Характеристика для такого действующего лица должна быть ясна, ничем не отличимая от той, которую читатель мог дать героям книги «Поклонение ящерице».

Чем дальше автор повествует, тем сильнее теряется в потоке слов. Талант главного героя оказывается посторонним элементом, будто не связанным с происходящим во второй половине произведения. Можно было ограничиться размером повести, не бросаться за толщиной книги, к чему Дереш и не мог быть готов, так как ещё не писал с размахом, скорее создавая произведения на волне вдохновения, пока не понимал, что исписался и должен начинать работать над новой книгой, а от продолжения наполнения этой отказаться.

Но ведь мог Дереш постараться ради читателя? Того так и не случилось. Содержание «Намерения» катилось под откос, пока автор не пытался исправить положение. Нужно ли ему было стараться? И без того становилось понятным, читателю нужно надеяться на исправление авторского замысла, должного эволюционировать, вместо чего Дереш не допускает творческого развития.

А может Любко Дереш считает себя обязанным стоять на позициях альтернативной литературы? Хотя бы так у него получается выделиться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

С каким удовольствием должен был современник читать произведение Семёна Бабаевского? И читал ли его с удовольствием? Или всё сложилось по причине вручения Сталинской премии? Особенность данного вида прозы в том, что она по наполнению ничем не отличалась от большинства литературных произведений тех лет, на которые следовало обратить внимание. Писал Бабаевский об обычном для советской действительности — о том, как жизнь на селе с каждым годом становится краше. В послевоенное время столь ответственное дело могли делать только люди, вернувшиеся с войны, и лучше будучи увешанными наградами. От читателя требовалось единственное, научиться понимать пыл военных людей, кому трудно сменить манеру управления. В этом плане книга Бабаевского оказывалась поучительной: рассказывала про становление села под руководством бравого вояки, теперь вынужденного сменить поле боя на поле для сельскохозяйственных работ. А как это будет делаться, о том и повествовал Бабаевский на протяжении всего произведения.

Хорошо, когда отважный человек берётся помогать в быту. Но как его терпеть, ежели ему милее иные порядки? Пусть он воевал, так разве то даёт право превозносить себя над окружающими? Разве будет толк, если дать топор человеку, который прежде с ним мог идти в атаку, либо отбивался от врага? Теперь топором следует созидать. Конечно, придётся выстоять перед напором. Правда, в советской литературе был приём, благодаря которому можно обучить самого несговорчивого оппонента. Требовалось пристыдить, показав достойный пример. Да, вернувшийся с войны заслуживает уважения. Вопрос в том: чем он лучше других, продолжающих жить, кто ещё раньше него не менее прославился в других событиях, как в той же гражданской войне. Может и те некогда желали наводить железные порядки, сгоряча заставляя подчиняться. Вот и ретивый герой Отечественной войны вынужден будет смирить нрав, так как никто в нём не видит объект, заслуживающий безоговорочного почитания. Понимал то и читатель, особенно отстоящий от писателя на многие десятилетия, успевший повидать своими глазами уже другие войны, а то и наслушаться про них от очевидцев.

Несмотря на размер произведения, ни один из моментов повествования не выделяется. Действующие лица предстанут благодетельными людьми, которым желается покорение новых горизонтов. В них нет отрицательных черт, они одинаково достойны достижения высоких результатов в сборе урожая, в обретении счастья для себя и страны в целом. То есть Бабаевский показал стандартное для советской литературы стремление отображать надежду на достижение лучшего, нежели есть, невзирая на то, что и без того всё было хорошо. Из этого возникает осуждение для действующих лиц, призванное не укорять, а демонстрировать, насколько широки перспективы: всегда есть к чему стремиться. Из этого исходит и понимание такого принципа, как выполнить пятилетку, допустим, в четыре или три года. Читатель волен сам в том убедиться, читая лауреатов Сталинской премии.

Читатель вправе возразить, сославшись на очевидное обстоятельство, должное быть ясным каждому: ни одна из премий не должна создавать мнения, будто она была настолько значительным явлением, чтобы с результатами соглашалось большинство, прежде всего знакомясь именно с её лауреатами. Не стоит забывать про реалии советского государства, где политика правительства становилась очевидной для населения не по речам чиновников, она смотрела на людей со страниц художественных произведений и с экранов, отражавших схожие по содержанию художественные киноленты. В том было благо страны, и в том же заключалось её горе, но не нужно об этом судить категорически, особенно опираясь на реалии текущего дня, далёкие от некогда происходивших событий.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Изучать творчество Мельникова легко и тяжело одновременно. Вроде бы всё находится на поверхности, бери и читай. Однако, деятельность Мельникова была многогранной, по большей части оставаясь уделом прошлого, так как он предпочитал писать для возглавляемых им периодических изданий. Конечно, со временем за его творчество возьмутся всерьёз, появятся монографии, вроде библиографического указателя, составленного Кудриной и Селезнёвой. Да и тот указатель будет служить скорее в качестве вспомогательного материала, так как практически нельзя разобраться в наследии писателя, не затратив времени сверх разумного. Просто нет смысла разбираться в том, чему сам Мельников не придавал значения. Конечно, читатель знает, чем писатель занимался в молодости, как служил стране и как после зарабатывал с помощью способности выражаться художественным слогом: несло бы то существенную важность. Нужно ещё определиться, насколько наследие отдельно взятого человека заслуживает внимания, когда оно так и не стало предметом общего интереса. Может быть в недалёком будущем всё-таки появится полное собрание сочинений Мельникова, после чего всё тут сказанное утратит значение. А до той поры можно познакомиться с чем-то вроде очерка жизни и творчества в исполнении Михаила Ерёмина.

О чём можно рассказать? И расскажет ли Ерёмин больше, нежели читателю известно? Говорить про годы ученичества? И о чём толковом поведаешь? Разве только укажешь на Пушкина, бывшего для студенчества тех лет за самого почтенного и уважаемого человека в Империи. Или рассказать, каким образом Мельников путешествовал? Или может про его изыскания на тему истории? Или сразу перейти к обозрению раскола русской церкви? Читатель знает, насколько Мельников посвятил себя изучению старообрядческих общин и сектантских культов, только не всем известно, как именно он реализовывал знания в действительности, если не вспоминать про знаменитую дилогию «В лесах» и «На горах». И для Ерёмина так оказывалось проще, основную часть повествования уделив разбору как раз дилогии, оставив остальное сугубо в качестве предисловия к этому.

Разбираться с содержанием дилогии Мельникова можно долго, имей к тому желание. Другое дело, что не каждый читатель готов уделить время столь большому объёму информации, особенно понимая, какова подлинная сущность изложенного писателем. Пусть не всякий читатель придаст тому внимание, но он всё равно будет знать о том, насколько Мельников стремился дорого продавать текст, всячески стараясь писать на как можно большем количестве страниц, отчего зависела его возможность заработать. Что же, для Ерёмина такая составляющая значения иметь не будет, он начнёт разбираться с текстом, ставя содержание выше рационального осмысления. С этим ничего не поделаешь, советское литературоведение старалось взращивать исследователей, стремившихся увидеть определённое в наборе предложений, не имея способности оценивать в общем, обязательно доходя до мелочности, когда, как у тех же пушкинистов, спор мог заходить о какой-нибудь запятой, которую автор применил в обозначенном для обсуждения месте. С творчеством Мельникова таким образом не совладаешь. Единственное, постараешься изучить быт староверов, не совсем оный поняв. Кому интересен Мельников с подобной стороны, тот сам ознакомится с его исследовательскими работами.

Остаётся добавить, очерк жизни и творчества в исполнении Михаила Ерёмина предназначался сугубо для собрания сочинений из восьми томов, предваряя тем знакомство с наследием писателя. Подходя к пониманию текста именно так, должен удовлетвориться проделанной работой. Для краткого знакомства с наследием порой хватит и такого труда. Но раз читатель собрался продолжать знакомиться, обязательно выберет моменты, на которых предстоит заострить внимание.

Автор: Константин Трунин

» Read more