trounin.ru

Классическая фэнтези со сказочными созданиями, магией и драконами бывает нескольких видов: взрослая и детская, наполненная смыслом и смысла не содержащая. «Заклинание для хамелеона» Пирса Энтони не так просто классифицировать. За элементами детского сюжета кроется удивительный мир, тщательно продуманный автором. Не с первой страницы и даже не с десятой приходит осознание ценности этой книги для литературы. Понимание наступает ближе к середине, где Энтони позволяет себе выдвигать значимые теории, тщательно их обосновывая. Человек верит во всё мистическое — в нём по прежнему сильны пещерные предрассудки. С телеэкранов не сходят экстрасенсы и истории о магах. Не будем отмахиваться от фэнтези. Давайте просто понаблюдаем за автором и его попытками донести до читателей простые истины о расовой терпимости в мире, где расизм преподносится с детской наивностью.

В мире, созданном Энтони, все люди не имеют магических способностей, кроме одного района, пути к которому доступны из любой точки мира, что обуславливается магической природой этого куска земли. Местные жители отделились от всего мира щитом, пройдя через который все умирают. Назван микромир Ксанфом. Практически игрушка, имитирующая снегопад в сфере. Вместо снега — магия. Магией владеют все: люди, деревья, озёра, звери, мифические создания. Тех, кто не владеет магией, изгоняют. В школе ученикам тщательно промывают мозги историей о множестве нашествий извне, всегда приносящих страдания на эти земли. Но никто не задумывается о причинах, почему магия начала вырождаться, отчего становится всё больше невообразимых магических созданий, покуда Ксанф слабеет год от года. В такой атмосфере Энтони начинает книгу, чтобы потом всё разрушить и высыпать читателю гору фактов, объясняющих вред от отказа в притоке свежей крови. Отгородившись от Мандении (уж так называется!) щитом, создав легенды и мифы, удерживающие существующий порядок вещей, люди живут и не думают ни о чём. Покуда не случаются события, о которых и повествует данная книга.

Нет желания копаться в сюжете. Он очень детский и наивный. Всяко лучше «Последнего единорога» Питеря Бигля, где от розовых пони и прочих гламурных историй для малышей подкатывает к горлу комок тошноты, там рассказывается невнятная история для невнятного чтения. Энтони более концентрируется на фактах своего мира, объясняя всё на пальцах, давая не просто историю, а смотрит строго в будущее, внося в детскую книгу далеко не детские элементы, от которых можно покраснеть в общественном месте, если тебя попросят зачитать небольшой отрывок. В какой детской книге вы найдёте элементы инцеста, половых взаимоотношений гарпий и минотавров, а также главного героя, помешанного на скорейшем удовлетворении первичных потребностей? Только в подростковой литературе. Книгу смело относим к янг-адалтовой литературе, где ей будет самое место. Американские писатели любят раскрывать проблемы взрослеющего организма, только прикрываются они чаще надуманными невменяемыми историями, напрочь забывая о смысле сюжета. Энтони подготовился, даря читателю полноценное произведение, где скучать не приходится.

Так ли важен в книге сюжет, за который постоянно держатся некоторые люди? Кому-то действительно важен сюжет. Им подавай море подробностей: от цвета волос на пальцах ног тролля до химического состава огненной струи дракона. Другие читатели пребывают в поисках сути. Пожалуй, «Заклинание для хамелеона» подойдёт именно тем, кому важна суть. Не зря был упомянут расизм в первом абзаце. Прикрываясь темой хамелеона, меняющего красивый вид на уродливый при аналогичной смене тупоумия к высоким интеллектуальным способностям, Энтони прочно и дословно говорит о важности свежей воды в высыхающем озере. Сконцентрированная сама на себе природа, поставленная в замкнутые условия, начинает создавать противоестественные механизмы развития реальности, от которых происходит саморазрушение с последующим нивелированием самого бытия.

Любую теорию можно оспорить, если взять для примера историю человечества. Земля — это ведь тоже замкнутое пространство. Впрочем, предлагаю тему не развивать, иначе во всех нас проснётся Станислав Лем, отчего мысль уйдёт за все приличные рамки возможностей человеческого мозга.

Автор: Константин Трунин

» Read more

От реализма магического к реализму настоящего — так можно кратко охарактеризовать литературный путь Габриэля Маркеса, что начался в 1947 году и закончился в апреле 2014 года. Не каждому читателю дано понять художественные изыскания начинающего Маркеса, наполнявшего страницы непонятным текстом, в который можно было вкладывать все свои размышления, но не находить выход из лабиринта. Маркес всё глубже и глубже погружался в свои собственные мысли, тщательно выписывая их на бумагу. Очень много внимания он уделял темам смерти, любви и жестокости. Об остальном Маркес говорил мало. С годами его творчество всё крепче находило связь с землёй, когда очередное произведение было наполнено уже не эфемерными аллегориями, вызывавшими полное отрешение от мира объективных процессов, а вполне осязаемые истории, в которых можно без особых проблем разобраться. Определяющими для всего творчества великого колумбийца стали повесть «Полковнику никто не пишет» и роман «Сто лет одиночества». О них вы можете прочитать в других рецензиях, как и о «Палой листве». В этом обзоре речь коснётся только рассказов, пропитывающих сборник потом писателя; собранных редакторами так, что виден весь путь Маркеса — тот самый магический реализм, так громко ему приписываемый, на глазах читателя трансформируется в бытоописание, где только иногда автор позволял отступления в стиле себя начинающего.

Под обложкой этой книги содержатся следующие рассказы:
1. Третье смирение (1947);
2. Ева внутри своей кошки (1948);
3. Другая сторона смерти (1948);
4. Диалог с зеркалом (1949);
5. Женщина, которая приходила ровно в шесть (1950);
6. Ночь, когда хозяйничали выпи (1953);
7. Похороны Великой Мамы (1961);
8. Рассказ человека, оказавшегося за бортом корабля (1970);
9. Невероятная и грустная история о простодушной Эрендире и её жестокосердной бабушке (1972).

Читатели любят Маркеса в первую очередь за создание Макондо. Это целый мир и целая Вселенная. Отдельная планета в нашем сознании. Если учёные не хотят признавать планетой Плутон, так давайте уступим место последней планеты Макондо!? Маркес долго экспериментировал с творчеством, пока в 1955 году не написал «Палую листву», ставшую первым шагом. Продолжая рисовать, Маркес через два года создаёт наполненную грустью повесть «Полковнику никто не пишет», также опосредованно задевающую тему Макондо, где читатель узнаёт о некогда произошедшей войне и о печальном настоящем забытых всеми борцов за справедливость, добившихся победы и униженных политиками новой волны, которые не разделяли мнения о должном обеспечении людей, чья жизнь стала плодом реформ, думая лишь о собственном благе. Маркес умело переплёл выдуманный мир и реальную обстановку дел в родной Колумбии, которая мало чем отличается от остальных стран Южной Америки, постоянно терзаемых народными волнениями, заменяя одного диктатора другим. Революция народа сменилась революцией политиков, уничтожая заслуги других и насаждая новые порядки. Волна за волной, под сильным ветром шторма через четыре года Маркес окончательно определился с Макондо, даря миру небольшую повесть «Похороны Великой Мамы».

Если в «Полковнику никто не пишет» читатель уже видит нового Маркеса, всё больше встающего на ноги, то в «Похоронах Великой Мамы» сохраняется только недосказанность, напрочь уходящая от любых аллегорий и не допускающая абсурдных ситуаций. «Похороны Великой Мамы» можно сравнить с елизаветинской Англией, где всеми землями района Макондо некогда заправляла Великая Мама, девственница и женщина, позволившая своим подданным расплодиться в невероятных количествах, отчего ей поступало всё больше налогов. Смерть Великой Мамы вносит окончательную ясность во Вселенную Маркеса, где семья Буэндиа уже готова воплотиться в поток страданий, благодаря давно мелькавшему на разных страницах нескольких произведений того самого Аурелиано, что начал клепать рыбок ещё при полковнике, которому никто не писал. И вот в 1967 году веха творчества Габриэля Маркеса увидела свет — «Сто лет одиночества». Магический реализм переплетается с реальностью, где Маркес выжимает из себя весь свой накопленный потенциал, чтобы этим произведением навсегда остаться в истории литературы. Читатели могут недоумевать от поворотов сюжета, рыдать над извращённостью моментов и запутываться в постоянно повторяемых именах. Это не умаляет заслуг Маркеса. Гениальное произведение показало, что в мире, где модернизмом литература не может ограничиться, где зарождение контркультуры и продукта массового потребления без особых талантов для размягчённых ослабших умов — в таком мире есть место произведениям, способным стать переходными пунктами от непонятного к противному, сохраняя при этом лаконичность прекрасных моментов.

Ранние годы, когда идея Макондо ещё только собиралась возникнуть в голове писателя, Маркес радовал мир тем самым магическим реализмом, от которого, надо полагать, Маркес не мог надеяться на лестное к себе отношение. Перезревший Эдгар По с идеями извечных попыток месмеризма, пытающийся наладить связь с потусторонней реальностью. Слова сами ложились на строки, даря читателю множество непонятного и слегка мистического. Маркес писал сумбур — бросался от мыслей о реинкарнации до чувств мертвеца, иной раз просто беседуя с самим собой во время бритья. Время экспериментов бросало от одного жанра к другому: «Женщина, которая приходила ровно в шесть» — детектив без начала и конца.

Поздние годы, рассказы которых доступны в этой книге, характеризуются переходом к реальности. Небольшие повести «Рассказ человека, оказавшегося за бортом корабля» и «Невероятная и грустная история о простодушной Эрендире и её жестокосердной бабушке» мало похожи друг на друга. Первая повесть в духе приключений поведает читателю о трудностях выживания, где Маркес не допустит в текст даже призрачных намёков на «дикие сравнения». Кто-то вынесет для себя много полезной информации, когда поймёт, что пить морскую воду можно, что есть чаек противно, что чешуя рыб подобна броне, что акулы приплывают ровно в пять часов вечера, что одно желание просто выжить будет восприниматься актом героизма, тогда как у человека просто не было никаких других желаний, кроме надежды на спасение. «Невероятная и грустная история о простодушной Эрендире и её жестокосердной бабушке» порадует почитателей «Ста лет одиночества». Она хоть и никак не связана с Макондо, а со слов автора даже была на самом деле. Трудно, конечно, понять мотивы бабушки-сутенёра и её податливой внучки. Чем Маркес продвигался дальше в сюжете, тем больше он вспоминал молодые годы, отдаваясь сравнениям и прочим невероятным вещам, за которые, собственно говоря, Маркеса всегда и ценили. История крайне развратная, но имеет место быть. Остаётся читать, думать и восхищаться талантом автора, сумевшего, казалось бы, банальную историю превратить в нечто большее, нежели эротический рассказ.

Кто не читал, тот многое потерял — избито, но зато правда.

Автор: Константин Трунин

» Read more

… и всё-таки он Симак!

Очень трудно что-то говорить о писателе, если перед тобой только начало его пути, где он только-только получил признание, но не открыл весь свой потенциал до конца. Таким предстал передо мной Саймак (буду называть так, ибо принято). Короткое знакомство сразу находит много общего с Айзеком Азимовым в стиле изложения. Невозможно понять кто на кого больше влиял, так как творили эти два мастера в один и тот же промежуток времени, специализируясь именно на научной фантастике. Основная сходная черта — сюжет раскрывается через диалоги. Такой способ изложения не всем дано освоить, но у Саймака это получается превосходно. Под обложкой представленной книги можно найти произведение «Город» (после которого автор проснулся знаменитым) и аллегоричное «Снова и снова», что ставит весьма неординарные вопросы.

«Город» — это сборник рассказов, написанных в разное время и объединённых под название первого из них. Это произведение характеризуют утопией, что является довольно редким жанром в литературе, всегда уступающим лавры известности множеству антиутопий, где читатель видит не светлое прекрасное будущее, а мрачный мир разлагающих человечество пороков. Впрочем, так ли прекрасен мир, как его представляет читателю Саймак? Удивительно, но человечество покинет Землю, оставив только небольшое своё представительство, да растворится в других телах и в других мирах, где обретёт вечную гармонию и навсегда останется вне пределов понимания оставшихся на некогда родной планете. Саймак отзывается о «Городе», как о цикле преданий, доставшихся обитателям Земли, где многое считается непонятным. Действительно, трудно понять иную форму жизни и иные предания, когда сам этого не видишь и никогда не поверишь в возможность этого.

Случайное научное изыскание одного из учёных порождает в собаках способность к речи, отчего возрастает их умственный потенциал. Когда люди бросают всё, устремляясь прочь, собаки остаются единственными хозяевами планеты, создавая свои собственные законы. Города пришли в упадок ещё при людях, отдалившихся от цивилизации вглубь континентов, пользуясь возможностью быстрых перелётов на личном воздушном транспорте. Саймак изначально рисует плачевную картину, отталкиваясь от набирающей обороты урбанизации современного мира. Когда-то это должно будет закончиться. Не стоит в книге искать Булгакова, скорее Саймака смогут понять почитатели таланта Брина, что много позже напишет прекрасный цикл о «Войне за возвышение», где люди вступили в космическое сообщество, одарив разумом дельфинов и шимпанзе. Такая же ситуация наблюдается в «Городе». Только тут собаки ничем не выделяются, пользуясь доставшимися объедками предыдущей цивилизации, напрочь лишённые возможности создавать новое. Наличие разума — не повод гордиться своим умом. Разум способен всё опровергнуть, да извернуться в решении непонятных загадок прошлого. Собаки не думают о том, как египтяне строили пирамиды, не думают об индейцах Южной Америки, растворившихся в тропических лесах. Собак беспокоит иной ряд насущных проблем. И главной проблемой являются роботы. Человечество создавало их по образу и подобию своему, что вызывает недоумение у собак, считающих роботов отличным приспособлением для отсутствующих рук. Объяснить существование роботов тоже просто! Когда-то жили более умные собаки, они их и создали. А то, что сейчас никто из собак создать робота не может — это не проблема. Значит нет необходимости. Всё переворачивается в будущем. Только один персонаж сборника следует из предания в предание — это робот Дженкинс, коему отведено существовать бесконечное количество десятков тысячелетий, наблюдая за ходом жизни, делая выводы.

Когда человечество ещё не ушло в небытие, оно контактировало с марсианами, имеющими отличимую философию фаталистов, чья эволюция не подразумевала какого-либо внедрения медицины. Земляне были очень этим удивлены. Саймак создаёт одну интересную теорию за другой. Судьба марсиан и людей тесно переплетается. Обретение единого понимания бытия могло повести историю другим путём, не вмешайся в жизнь религия, что так часто вносит свои нещадные коррективы, полностью изменяя сознание и уклад быта, отчего старые порядки умирают, уступая место новым. Способность трансформировать тело, изменяя всю его сущность, вместе с желанием открывать новые горизонты, толкает человека в глубины космоса, где суждено найти первозданный рай. Первые испытатели становятся пророками обретения вечной жизни и бескрайнего блаженства, толкающего людей отвергнуть свою суть. Трудно согласиться с мнением Саймака, ведущего человечество в такой утопический мир, но разве виртуальная реальность (о которой Саймак рассказывает ещё в первом предании) не приведёт людей к полной замене осязаемого на эфемерное? Желание отключиться от мира, да обрести вечное счастье — давняя мечта человечества. Саймак видит наиболее благоприятный исход. И вот в солнечной системе на многие тысячелетия воцаряется мир, отвергающий любые формы агрессии.

Сомнительна собачья гуманность. Саймак наделяет ею псов сверх всякой меры. Собаки — властелины Земли. Они влияют на всех, запрещая животным убивать, организуя пункты кормления. Медведи и волки — отныне травоядные. Никакой живой организм не может быть убит. Пускай собак изводят блохи, запрет распространяется и на них. Совершенное общество — идеальная утопия. Саймак оговаривается, что ситуация выходит из-под контроля, когда животные с бурной способной к размножению начинают подтачивать ситуацию изнутри. Саймак ловко сравнивает первобытную пращу и камень с первой ступенью к атомному оружию. Однако, он не доводит ситуацию до повторного абсурда, стараясь планомерно строить сюжет дальше.

Веское слово будет сказано Саймаком о людях будущего, решивших остаться на Земле. Это будет анонимное общество, наделённое ментальными способностями, каждый член которого будет вносить свой вклад в общее дело, полностью извращая все формы искусства до неописуемой дикости. Как же это похоже на дела наших дней, где человек прячется за маской неизвестности. В таком небольшом сборнике описана вся наша жизнь. Почему же не поверить Саймаку и его версии о будущем?

«Город» многогранен. Говорить о нём можно бесконечно.

Второе произведение, которое может заинтересовать читателя — это «Снова и снова», написанное годом ранее, нежели изданный в 1952 году «Город». Стиль повествования слишком сумбурен, отчего очень тяжело вникать в сюжет. Но и тут Саймак верен своему принципу, когда раз за разом открывает глаза на казалось бы всем понятные вещи. Как вам, например, мысль о том, что люди сражаются не за себя, не за свою страну, а только за идеи? Именно идеи толкают человечество в ту или иную сторону, отчего люди всё никак не могут успокоиться. Либо мысль об андроидах, которых человечество создаст в таком количестве, что каждый человек сможет командовать определённой группой, никогда не становясь полностью подчинённым лицом, а только организатором, это облегчит его труд. В будущем люди будут торговать целыми планетами! Иной раз зарплату выдадут тебе не деньгами, а какой-нибудь планетой где-то в космосе, которой распоряжайся на своё усмотрение и делай с местными туземцами любое угодное твоей душе дело. Основной же мотив произведения — восприятие времени. Мы живём сейчас, мы не будем жить на секунду вперёд и на секунду назад. Саймак создаёт сложную теорию, в которой путешествия во времени всё-таки возможны, но и невозможны одновременно.

Если хотите оторваться от реальности и взглянуть на себя со стороны, то мимо творчества Клиффорда Саймака проходить не советую. Исторические романы, любовная проза, быт мира и приключения — это, конечно, хорошо. Но для работы мозга совершенно не подходит.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Человек против жестокого мира — такой девиз этой книги. Шарлотта Бронте вновь создаёт историю гувернантки, страдающей от одиночества, раздираемой религиозными предрассудками, желающей любви и испытывающей большие надежды на прекрасное будущее. Сказки не получается. Слишком жестокий мир создаёт Бронте в «Городке». Причина такого только одна — «Городок» можно считать биографией писателя, имевшего в своей жизни много сходных моментов. И, как знать, может просто было добавлено немного искажающих факторов, либо всё было точно так. Такое будет интересно фанатам Шарлотты, остальные же поймают диссонанс, читая английского автора середины XIX века, идентичного собратьям и сёстрам по перу в желании расползаться мыслью по древу, что так ярко характеризует литературу этой страны и этого времени. Другое дело, что автор был женщиной, сумевшей добиться внимания к своей персоне. Пускай, это произошло крайне поздно, когда туберкулёз окончательно сломил пограничные жизненные пределы Шарлотты, печально скончавшейся от простуды в какие-то тридцать восемь лет. Грустно.

Достоинство художественного наследия Шарлотты Бронте заключается в создании образа гувернантки, кои были весьма востребованы и претерпевали от жизни мало приятного. Чувствовать себя подчинённой, выполнять чужие прихоти, не надеяться на мужское внимание, навсегда оставаться наедине со своими мыслями — такой героиня предстаёт читателю в «Городке». Но тут имеется гораздо больший простор, нежели, допустим, в «Джен Эйр», где, поступив на работу, не имеется никаких надежд. «Городок» даёт героине возможность чувствовать себя более свободной. Перед ней не хозяйский дом, а полноценная школа, где имеются преподаватели-мужчины. Дополнительной проблемой становится протестантизм главной героини окружённой католиками. Все посмеиваются над ней, говоря о тёплом местечке в аду для еретика. Впрочем, национальный состав участников событий настолько широк, что, если задуматься, то там были представители разных конфессий, объединённых только знанием французского языка. Главная героиня преподаёт родной английский язык. Ей трудно, она пытается найти контакт с иной средой. Только, отчего-то, всё благополучно заканчивается после первого года обучения, когда Шарлотта Бронте в описании дальнейших событий уходит в такой дремучий каникулярный лес иных действий, которые окончательно губят читательский интерес. Впрочем, не о школе ведь книга, а о Городке.

Героиня зацикливается на некоторых аспектах жизни, которые автор сильно преувеличивает всеми силами своего воображения. Чего только стоят страсти вокруг письма, которое спрятать негде, показывать никому нельзя, а уничтожать не позволяет собственная совесть. Героиню преследуют навязчивые мысли, ей кажется, что данное письмо прочитала вся школа. Осталось лишь ловить подозрительные взгляды из-за каждого угла. Хорошо, что Бронте на стала слишком разворачивать эту тему, хотя она не лишена присущей человеческой натуре подозрительности. Героиня постоянно чувствует себя в стану врага, что сильнее всего проявилось в разговорах со священником, когда она не нашла никого другого, кому можно было бы высказаться о наболевшем. Психотерапевты на исповедях, конечно, пожурят за неприятие взглядов католической церкви и будут усиленно звать отступников обратно. Широта взглядов протестантов велика: Бронте оговаривается о неприятии жития святых, сводя их к лишнему надумыванию и идеализированию. Принимая ситуацию со свой стороны в попытках найти жизненный путь, героиня не исповедует крайних мер.

Желание выглядеть красиво также наталкивается на суровую позицию мира, где порицается любая попытка выглядеть кем-то иным, если что-то сделано не тобой лично. Время для красивой дорогой одежды ещё не пришло — лучшей считалась только сшитая тобой лично из материала купленного тобой же лично. Героиня не слишком любит заниматься рукоделием, отыскав в душе нотки актёрской игры, что подталкивает её к участию в спектакле. И вот… Бронте снова и снова обращается к читателю, иной раз спрашивая и ища одобрения с его стороны. Читатель кивает, а то и просто пропускает такие отступления.

«Городок» интересен, но ему не помешала бы лаконичность изложения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эдгар По страдал алкоголизмом. В сорок лет его не стало. Одним утром, недалеко от бара, было найдено тело писателя. Обстоятельства остались неизвестными. Мир потерял талантливого человека. В творчестве Эдгар По отражал свои мироощущения. Есть даже рассказ об ощущениях после приёма наркотиков. Но определяющим для всего творчества становится рассказ «Чёрный кот», повесть об алкоголике, что разрушал себя изнутри, сея разруху вокруг своей пагубной привычки. Этим рассказом данная книга не ограничивается. Есть тут биография, а также следующие произведения: Берениса, Двойное убийство на улице Морг, Колодезь и маятник, Лигея, Необыкновенное приключение некого Ганса Пфааля, Тень, Чёрт в ратуше.

Данный сборник интересен тем, что под одной обложкой собраны рассказы разных жанров, отражающие широту интересов писателя. Вновь будет задета мистическая сторона, воплощаемая в общении с призраками и трупами, возобновляя практики месмеризма. Есть тут и первый детектив в мире, задавший направление большому подразделу литературы, давая картину преступления, возможных улик, следственных мероприятий, раскрытия преступления и обоснования подозрений. Всё написано в мрачных тонах — не забывайте, что перед вами Эдгар По, ему свойственно играть на нервах читателя, пугая различными способами. Где не испугает, там По возьмёт чувством отвращения, описывая события так, что становится дурно. Иногда Эдгар По думает о будущем — правда предсказатель из По получается не совсем хороший.

И вот в конце книги ожидает Чёрный кот. Этот рассказ можно встретить во многих сборниках автора. Такой садизм в книгах того времени, пожалуй, не найдёшь. Чёрный кот — воплощение мистики. В остальном же всё сводится к уничтожению человеческой натуры, сводя жизнь к употреблению алкоголя, который у людей вызывает различный спектр эмоций. Кто-то после приёма спит, кто-то молчит, иные же становятся крайне агрессивными. Именно агрессивное поведение превалирует в главном герое. Он не хочет пить, но пьёт. Он не хочет бить, но бьёт. Бесконтрольный приём алкоголя приводит к бесконтрольному уничтожению всего вокруг, как бы не была сильна любовь и сколько бы ты не хотел исправиться. Алкоголизм — это не вредная привычка. Алкоголизм — это болезнь, которую лечат психиатры. Алкоголизм — одна из форм доступной наркомании в мире, где когда-то кокаин прописывали от обычной головной боли, а галлюциногенами планировали наладить борьбу с хроническими аномально сильными болями любого происхождения. В мире, где курение — такая же вредная зараза, всё не может быть истреблено окончательно. Чёрного кота можете назвать одой алкоголизму… автор не видит выхода из сложившейся ситуации.

Фаталисты поймут. Результат един. Следует не мешать жить другим, тогда сам живи чем хочешь. Можешь пить до своего конца, захлебнувшись рвотой в канаве. Только и тут ты помешаешь тем, кому придётся заниматься твоим трупом. Ладно бы, если во время Эдгара По, труп воспринимался площадкой для экспериментов, который, считалось, можно оживить на некоторое время, да выспросить всю нужную информацию. Годы исследований отвергли идею месмеризма.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Приключения Эраста Фандорина» | Книга №7

Усталость — единственное чувство, усиливающееся с каждой книгой. Хочется произнести сакраментальное — «Я устал… я ухожу» (с). Действительно, фандориана изживает сама себя. Она интересна только описанием быта последних десятилетий Российской Империи, поскольку мало кто из нас что-то действительно об этом знает. Акунин красочно опиcывает структуру министерства внутренних дел, кое-где радует раскрытием характеров революционеров, так сильно отличных от тех, которых нам пытался показать Достоевский. Понимаю, при Достоевском это всё только зарождалось, да цвело бурным цветом. Много позже появилась возможность всё проанализировать и обдумать. Можно бесконечно долго укорять Акунина за его собственный картон, на который он пытается перерисовывать сюжет, но ничего от этого не изменится. Революция в книге Акунина получилась не делом отчаянно желавших благополучия стране людей, а делом обыкновенных фанатиков, чей жизненный удел идти против общества, убивая ради своего удовольствия.

С каждой книгой Акунин всё меньше уделяет внимание Фандорину. Читатель уже привык видеть одного и того же человека, что вполне укладывается в рамки сериала. Пускай, годы идут — человек не меняется. Такой девиз у Акунина. Фандорин по прежнему твёрдо стоит на рельсах ниндзя, с которых сходить не планирует. Также сильна японская тематика, отчего становится крайне грустно. Неужели Япония повлияла на дух русского человека так, что он сильно изменился… или это попытки продолжать модное направление двухтысячных годов, когда Япония представляла большой интерес? Внутренний самоконтроль, практики тайных убийц, прыжки с большой высоты, восстановление организма — не будь японского антуража, всё можно было свести к увлечению китайскими историческими фильмами, где герои поступают всегда аналогичными способами. Спасибо за то, что Фандорин не бегал, используя для этой цели деревья, ибо дальше уже было бы просто некуда.

Я верю, что такие люди как Грин существуют. Грин — главный антипод главного героя. Он фанатик своего дела и отнюдь не разделяет убеждений революции. Впрочем, разделяет ли их в этой книге хоть кто-нибудь? Грин думает, что застой надо встряхивать, а официальная власть не считает нужным менять существующее положение дел, которое раз разрушив, потом долго будешь достигать вновь. Обе стороны по своему правы. Прав и Грин, являющийся воплощением сверхчеловека, о котором так любил говорить Ницше. Если отбросить в сторону всю лирику, то перед нами совершенный человек. Он довёл свой организм до полного подчинения, когда даже сердце не смеет биться чаще или реже, он чётко различает ауру всех людей вокруг, отчего в голову лезут мысли о мистическом подходе Акунина. Про личность Грина можно долго говорить. Однако, вновь перед читателем предстаёт преступник с идеально выписанным образом, в реалистичность которого не веришь. Думаю, дальше будет только хуже.

И всё-таки есть что-то во всём этом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

То было временем зарождения американской литературы! Готорна трудно назвать успешным писателем. Он жил по своим внутренним принципам, он сравнивал и анализировал всё вокруг, примеряя свою точку зрения к действительности. Есть в его творчестве интересные произведения, наполненные не нравственной моралью, а скорее стремлением к познанию человеком себя. Взять для примера сборник рассказов «Чертог фантазии».

«Чертог фантазии» не заинтересует современного читателя. Книга не блещет чем-то особенным, повествование в ней неспешное, а наполнение такое, что Эдгар По оказывается очень продуктивным и вдумчивым писателем. Пускай, аллегории Готорна никого не испугают — главное, что они вдохновляли Германа Мелвилла, продолжившего работать над стилем Готорна, доведя своё мастерство до следующего уровня понимания природы вещей. Мелкой поступью дело дойдёт и до Кафки, покуда его кличут всюду родоначальником абсурдизма. Так ли это на самом деле? Абсурд возникает из аллегорий, а аллегории прослеживались не только у Мелвилла и Готорна, но и в более ранних работах множества других авторов. Может при Кафке аллегория перешла в разряд абсурда — такое вполне может быть.

В изучении множества литературных троп нет верного прямого пути — петлять можно бесконечно. Каждый вынесет свою собственную правду из этого долгого путешествия, где многие станции пролетят мимо, ещё больше станций останется где-то в стороне и лишь избранная случайная часть обретёт счастье быть прочитанной. Хорошо, если в долгом пути вашему вагону встретится станция «Натаниель Готорн». Хоть вокзал обветшал — это не причина проехать мимо с недовольной миной. Пирожки могут оказаться вкусными у местного продавца на перроне. Давайте попробуем. Ассортимент из девяти начинок: «Визит к заведующему погодой», «Собрание знатока», «Чертог фантазии», «Новые Адам и Ева», «Железнодорожный путь в Небеса», «Ведомство всякой всячины», «Огненное искупление земли», «Званый вечер», «Послания П.».

Выбирайте и пробуйте каждый пирожок. Только учтите, что основной ингредиент всякой начинки — мысли самого Готорна. Не так сильно они разнятся на вкус, обладают вяжущим эффектом, от них может разболеться живот, отчего вас навестят тяжёлые думы о съеденном. При этом всё быстро улетучится после нажатия кнопки слива воды. Послевкусия никакого. Останутся только воспоминания о самой остановке.

Образ видения мира Готорном можно назвать устаревшим. Но всё возвращается обратно. Так когда-нибудь произойдёт снова. Пока же стоит смотреть и размышлять над имеющимся материалом. Готорна не причислишь к разряду верующих. Да, он обязательно затронет тему Бога, но опосредованно, скорее сравнивая его просто с творцом, а то и с заведующим погодой, что забыл о нашей планете, так далеко от него отдалившейся на фоне множества других созданных им миров. Творец настолько глух, что не способен слышать чьи-то мольбы, отсылая в качестве своего представителя деда мороза. Привыкнув к набожности писателей прошлых веков, испытываешь колоссальный диссонанс, когда кто-то из авторов того времени открыто выражает своё негативное отношение к религии. Впрочем, США — страна протестантизма. Протест выразился обретением самостоятельности, а со временем дозрел до протеста против всего мира.

Если кто-то помнит юмористические рассказы Марка Твена об Адаме и Еве, то ему будет любопытно взглянуть на один из рассказов Готорна. Только подходить следует с позиции читателя Джонатана Свифта, иначе ничего не поймёте. Представьте себя Гулливером, да прогуляйтесь по опустевшей планете. Зайдите в разные здания, примерьте платья в магазинах. Только нужно выбросить из головы понимание жизни с позиции современного человека. Готорн наглядно высмеивает достижения всей человеческой цивилизации, которые биологи называют эволюцией, а люди размышляющие грозно усмехнутся, давая общую оценку, как вырождение изначального в статусе возросшего эго.

Не брезгуйте невкусным! От вкусного раскисает мозг.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Шелдон-Шелдон, у меня сплошные вопросы, над которыми преварилирует только один — что за мрак под обложкой книги? Нет, поймите меня правильно. Я, со светлым чувством ожидания очередной захватывающей истории, наполненной страданиями, любовью и обязательным успехом героев, берусь за чтение. Но на меня с каждой страницы выливается грязь, сплошное сквернословие — от всего этого хочется отдалиться. Слишком чернушной получилась книга. Кроме того, я ожидал равномерный сюжет, где всё будет прописано от и до… и опять же — в книге нет цельного сюжета, только набор историй. Они, практически, не связаны друг с другом — всё объединено именем главной героини, на чём сходство историй заканчивается. К концу книги созрело ощущение полной неправдоподобности всего: если в красочное описание быта женской тюрьмы можно было легко поверить, по причине смутного представления о подобного рода заведениях, то все последующие события смазывают общее впечатление и от первых моментов книги, включая саму тюрьму. Нет, Сидни Шелдон, вы обманываете читателя с первой до последней страницы. Такого не было и не могло быть, а если и произошло, то вы всё прописали согласно идеалам вашей врождённой натуры сценариста голливудских фильмов. На экране это должно смотреться замечательно, но читать проблематично, а уж раздумывать над сюжетом — только издеваться над собой.

Главная героиня книги — девушка. Вполне верится, что на фоне общих ожиданий её ждут какие-то несчастья. Вот застрелилась мать, вот саму девушку подставили, вот она в тюрьме. Дальше выясняется доподлинная схема подстав. Вновь вылезает мафия с главарём итальянской фамилии, который контролирует весь город. Мне казалось, в США заправляют евреи, но, если верить Шелдону, там всё поделено строго между итальянцами, которым, вполне возможно, подчиняются не только города и штаты, но и вся страна в целом, включая президента и сенаторов. Непонятная атмосфера книги — практически не дошедшая по своей полной серости (в плане рисовки) до серии комиксов о «Син Сити». Всё мрачно… и в этой мрачности нужно как-то жить.

Только в голливудском фильме абсолютно все будут верить в невиновность человека, только подкупленные судьи и прокуроры будут действовать против собственной воли, в угоду чужих принципов. В тех же фильмах, возможно досрочное освобождение за чистейшей воды мутное спасение чьей-то жизни, когда ты… надо же такое придумать… не умеешь плавать, а лезешь в воду спасать; спасаешь, получаешь награду, радуешься жизни на свободе.

Нет смысла обсуждать сюжет, по причине его схематичности. В голове автора возникали картины, которые он переносил на бумагу, при этом не думая об их увязке. Героиня обязательно должна отомстить. Но как это происходит? Некая сила, действующая непонятным образом, планомерно устраняет одного виновника за другим, действующая совершенно невнятными способами, от которых у читателя зарождаются первые сомнения в адекватности происходящего. Интерес к книге пропадает сразу после тюрьмы, где сочное описание можно было ещё принять за чистую монету. Дальше начинается путаница, будто автор порубил сюжет кусками разной величины, да, перемешав, скомпоновал. Совершенно не понимаешь, когда героиня, после череды отомщённым соперников, погружается в пучину мирной жизни, где она уже никем не является… хотя, по предыдущим главам, она должна была обладать сокровищами графа Монте-Кристо, иначе ничего бы не вышло.

Её узнают в магазине, она стала всенародной героиней, из родного банка выгнали, найти работу невозможно. И вот героиня встаёт на скользкую дорогу, где интерес к книге пропадает уже совершенно окончательно.

Честно говоря, я не знаю — зачем мне всё это было говорить. Просто в душе гадко… Шелдон подвёл.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Многоликий Китай всегда был богат на литературные таланты, благодаря которым можно без труда проследить все пять тысячелетий его истории. В мире больше нет государств с такой длинной историей. Не безвестные летописи и не абы какие мифические сказания, а вполне осязаемые и чётко датированные. Возьмите Конфуция, чьи речи легли на бумагу после смерти и дошли до нас без каких-либо изменений. А чего стоит время борьбы трёх царств в III-IV веках, так хорошо отражённых с мельчайшими подробностями. Время падения последней китайской династии отражено ещё лучше. Коренной перелом произошёл в сознании людей, что стали способны переступить через себя, проявив неуважение к государю, нарушая главнейший из канонов конфуцианства. Мир будоражило — Китай не мог остаться в стороне. Стоит отдельно поблагодарить Лу Синя, классика современной китайской литературы, отразившего в своих рассказах все аспекты жизни людей, с большим трудом принявших новый уклад.

Мало кто из нас знает о жизни китайцев, а ещё меньше может рассказать о событиях, коим подвергался Китай после завоевания его монголами. Некие мифические опиумные войны, какая-то гражданская война и прочее — всё знаем поверхностно, а то и вовсе не знаем. Совершенно не готов Китай был к XX веку, когда на фоне общего упадка империй, пала и многотысячелетняя китайская монархия, уступая своё место революционерам-социалистам. Понимали ли люди к чему вели свою страну? В этом и помогает разобраться Лу Синь.

Стоит сразу отложить в сторону Былое, Блуждания, Дикие травы и Старые легенды — это всё лирика. Это ранние и поздние изыскания Лу Синя, в которых он сам не похож на себя. Они малоинтересны, в них реализм претерпевает изменения и больше похож на домыслы автора, что так портят впечатления от главной части сборника. Предлагаю сконцентрироваться на «Кличе» — он никого не оставит равнодушным.

«Клич» — это сборник рассказов, написанный Лу Синем в пределах 1920 года, плюс/минус несколько лет. Все рассказы наполнены непередаваемой атмосферой, берущей читателя на разрыв. Хочется биться головой, рыдать и благодарить небо за такие чудесные произведения малой формы, наполненные человеческой печалью и выражающих внутри себя всевозможные горести. Иной рассказ не превышает пяти страниц, но от него можно ходить в глубокой здаумчивости целый день, пытаясь собрать мысли обратно. Так ярко и пронзительно выражал своё видение мира Лу Синь.

Лу Синь заденет многие аспекты переходного периода. Наибольшие реформы коснутся системы образования, не сдававшей обороты более пятнадцати веков, полностью сконцентрированное на постижении конфуцианских канонов и ритмичности языка. Спроси тогда китайца любое изречение Конфуция, как сразу получишь чёткий дословный ответ. Так европейцы не знали Библию. Система образования сломила и весь жизненный уклад, когда была уничтожена система экзаменов, существовавшая такие же пятнадцать веков, сохраняя неизменный вид. Всё это коснулось и женщин, которым не только бинтовали ноги для получения маленькой стопы, но также никогда не давали имён. Хорошо, если женщина училась в школе, тогда она имела школьное имя. Иначе не имела имени вообще. Любопытный факт, который, лично я, узнал из этой книги. Даже волосы были комплексом поколения, покуда правящая династия заставляла всех иметь стандартную причёску со своеобразно выбритой головой и длинной косичкой на затылке. Такая причёска говорила о твоей верности правящему режиму. Представьте, как было трудно людям в этом время. Сбреешь косичку — враг государства, не сбреешь — враг революции. Не знаешь кого ждать к себе в деревню, отчего твоя судьба висела на твоих же волосах. В книге будет разрушен миф о китайской медицине, о которой Лу Синь отзывается как о шарлатанстве, когда доктора прописывали сами не зная какие лекарства, по непонятной им же системе, от чего люди умирали без надежды на излечение.

Лу Синь сам говорит в предисловии, что он далёк от героев, которым достаточно махнуть рукой и издать клич, на который обязательно отзовутся люди. Самого Лю Синя критика клеймила за вульгарный подход к китайской литературе. То время было сломом многих китайских традиций. Лу Синь одним из первых стал писать но более простом языке. Китайские иероглифы — очень сложная манера письма. Как в ней не запутываются сами китайцы? А ведь кто-то из них на полном серьёзе ратовал за искоренение иероглифов и их замене на латинизированную форму написания. До такого не дошло, но иероглифы всё-таки упростили. Во многом, наработки этого времени, взяли на вооружение японцы, где иероглифы крайне податливые, но несколько «алфавитов» могут свести с ума любого неофита. Китайцы хотели не просто облегчить иероглифы, кроме латинских букв можно было упростить иероглифы до примитивных, но и тут дело обернулось скверным образом. Исторически сложившаяся, система написания слов приносит много нелепых ситуаций, когда автор желает написать имя персонажа иероглифами, но не знает как это лучше сделать, да и не получается у него такое вообще, хотя в устной речи называть человека его именем совсем нетрудно. Вот и приходиться Лу Синю попирать устои, давая герою имя из двух латинских букв.

Борьба между западниками и «славянофилами» (шучу, конечно)… и китаефилами шла по всем фронтам. В нашей стране брожение умов происходило раньше основной революции, сломившей империю. В Китае же страсти кипели до, во время и после. Ломать было нужно всё. Не зря Мао Цзедун собирался стирать все старые феодальные традиции, создавая Китай с чистого листа. Было над чем работать, но это уже другая история.

Читая старые классические книги, а в особенности «Речные заводи», всегда поражаешься всеядству китайцев. Пускай они ели любое мясо, но они также никогда не брезговали человечиной. Иной раз доходило до дикости, когда голодающие деревни обменивались детьми, чтобы пустить их в еду для выживания. Лу Синь грозно и открыто называет китайцев нацией людоедов, причём без всяких кавычек. Каждая китайская книга на каждой странице изобилует словами «гуманность», «справедливость», «мораль», «добродетель», но Лу Синь между строк видит только одно слово — «людоедство». Основатель китайской медицины Ли Ши-чжэнь в труде «Корни и травы» ясно пишет о том, что человеческое мясо можно есть жаренным. Другие источники считают лучшим средством от туберкулёза булочку, смоченную в свежей крови убитого человека, съеденную ещё в тёплом виде.

Коротко, ёмко, жизненно, раздирает душу — такое впечатление от книги.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Джек Лондон — отчаянный мореход. Вот только читатель был ознакомлен c «Рассказами рыбачьего патруля», повествовавших о борьбе бравых героев с браконьерами, как практически сразу Лондон решается порадовать читателя новой морской экзотикой. «Приключение» позволит читателю вжиться в роль плантатора на Соломоновых островах. Где черпал Лондон своё вдохновение? Может он сам проплывал мимо этих островов. Посмотреть там было на что. Ведь только в 1907 году британцы решили наладить там кокосовые плантации, но с большим трудом и риском. Эти острова расположены правее Папуа-Новой Гвинеи и севернее Австралии, местное население — каннибалы. Недаром эта книга в СССР оставалась долгие годы под запретом из-за ярко прописанного расизма. Удивительно, как Лондона вообще в Союзе терпели. Да, он ярый социалист, но и нотки расизма постоянно проскальзывают в его книгах. Вот только-только был выпущен первый роман Лондона «Дочь снегов», где очень помпезно выведено превосходство англосаксонской расы над всеми остальными, как, спустя десятилетие, Лондон вновь идёт по проторенной дороге, отражая практически весь тот же сюжет, но в новой плоскости и в совершенно противоположных декорациях. Да, на Соломоновых островах люди тоже готовы съесть друг друга, но всё-таки исходная причина такого поведения далека от жизненных приоритетов золотоискателей Аляски.

Нелегко быть плантатором — нужно оценивать многие факторы и смотреть наперёд. Начатое дело не сразу станет приносить прибыль, для этого понадобится более пяти лет. А ведь, кроме всего прочего, нужно платить деньги местному населению. Зачем платить деньги, Лондон не объясняет. Только-только пришли европейцы, и инфраструктуры нет никакой. Местные жители любят есть друга друга, но преимущественно стараются съедать людей с соседних островов. Население Соломоновых островов сам Лондон ставит ниже американских негров, буквально приравнивая к первобытным племенам, которым трудно объяснить нормы морали и гуманного поведения. Отбить желание есть людей тоже. Мне понятны мотивы каннибализма в Новой Зеландии, лишённой иной доступной возможности потреблять белок, но почему каннибалы так ярко процветали на Соломоновых островах… вот где кроется загадка. Не стоит глубоко вникать в реалии быта туземцев, этим следует заниматься после прочтения трудов соответствующих специалистов. Сейчас же мы читаем Лондона, название книги «Приключение» — вот давайте с этим и разбираться.

В чём и для кого эта книга станет Приключением — понять трудно. Для главного героя тут приключений нет никаких. Он плантатор, вот-вот готовый разориться и продать свой надел практически даром. Его счастье, на берег выбрасывает лихую американскую девушку, возглавлявшую экспедицию в поисках лучшей доли, вознамерившейся тоже стать плантатором. Можно поверить Лондону, который вновь вспоминает сильных духом людей, чья жизнь не знает неудач, а подчинена суровому характеру основных действующих лиц, кои никогда не сдаются: имеют нужную смекалку, всегда везде урвут удачу. «Приключение» — это всё-таки книга о храброй девушке, ведущей себя словно мальчик-подросток, как её и воспринимают все вокруг. По мнению местных мужчин, девушка должна дома сидеть и крестиком вышивать, да детей растить. Только где уж там! Феминизм в те времена сметал всё на своём пути. Джек Лондон не был в стороне, показывая своеобразный норов американки, которая кичится своим происхождением, ставя американцев выше англосаксонцев. В этом противостоянии рас идёт конкурентная борьба, куда вмешиваются туземцы, не желающие быть опосредованными участниками чужой удачи.

Трудно принимать каннибалов. Лондон старается показать их с самой невыгодной стороны. Отрубленных голов будет в сюжете много. Легче принять тропическую лихорадку, что не станет щадить никого, унося жизни людей. В жару и бессилии останется надеяться на благополучный исход, иначе твой труп утонет в море.

Соломоновы острова. Я никогда ничего о них не знал. Интересно, изменилась ли там жизнь за прошедшие сто лет? Дипломатических отношений с нашей страной нет до сих пор. Всем милы Таити и Боро-Боро из другой части Океании, но они малая часть среди бесчисленных островов Тихого океана.

Автор: Константин Трунин

» Read more