trounin.ru

Больная девушка, пансион, наивность главного героя, всепоглощающая влюблённость. Именно об этом писал классик немецкой литературы XX века Эрих Мария Ремарк. В очень схожей манере пишет и японец Харуки Мураками. Только его герои не надломлены утратами бессмысленной человеческой жестокости. Потерянное поколение возможно и без войны. Ремарк жалел о войне, а Мураками жалеет о мире. Люди теряют себя всегда — им для этого не надо искать причину. Иллюзии утрачены, впереди зрелость и осознание прожитых лет. Идеального общества никогда не будет — человек всегда будет себя есть. Мураками не пытается понять и переосмыслить, предлагая читателю присоединиться к тем метаниям души, которые доступны ему самому. И печаль ситуации заключается в том, что сочувствовать описываемым событиям невозможно.

Что делать? Как разнообразить пребывание в этом мире, чтобы не задохнуться от скуки? Дни тянутся бесконечно, а ты можешь безучастно созерцать происходящие события. Чаще они тебя не касаются. Ты тонешь в суете очередного дня. Друзья не выдерживают, исчезая: кто-то сводит счёты с жизнью, кто-то растворяется в безвестности. И вот ты стоишь на краю пропасти, думая раньше срока прекратить дышать: всё обрыдло. Осталось подстроиться под течение, безропотно принимая удары судьбы. Задохнуться или дать возможность облегчить муки другим? Повернуться к людям лицом или подставить спину? Охладеть или гореть ярко? Жизнь пройдёт — уйдут в прошлое и твое поступки. Какие бы меры не принимал, что-то изменить не в твоих силах. Надо помнить — ты нужен другим. Они не мыслят себя без тебя.

Появляется ощущение аморфности: онемение стягивается голову обручем, взгляд стекленеет, руки тебе не принадлежат, тело тяжелеет. Можно послушать совет знакомого, взбудоражив душу нетипичными для тебя поступками. Броситься в жерло страстей, не придавая им никакого значения. Где черпал Мураками вдохновение для подобных сюжетов? Почему главный герой любит одну единственную, изменяя ей едва ли не с каждой встречной, пока окончательно не запутывается в чувствах? Он чуть ли не покрывает всех действующих лиц противоположного пола, не делая между ними различий. В его силах покрыть и мужчин, благо Мураками не настолько был раскрепощён в начале творческого пути. Но подобное просматривается между строк. Аморфность довлеет всё сильнее. При нарастающей драматичности сюжета сохраняется отрешенность главного героя. Ему безразличен даже он сам. Его ублажают, а он смотрит сквозь партнёров, будто он и не рождался, являясь при этом призрачной сущностью.

В «Норвежском лесу» легко заблудиться. Мураками не предлагает проторенных дорог. Читателю нужно самостоятельно прокладывать путь. Одно событие порождает другое, пока главный герой пытается вспомнить что-то ещё из когда-то с ним произошедшего. Он ничего не переосмысливает, предлагая таким, каким оно некогда было. Рассказчик без меры откровенен. Мельчайшие детали крепко засели в его памяти, но преимущественно это касается интимных сцен: отчего приоритет отдавался рукам и рту, почему девушки жаловались на сухость слизистой там. Если на глазах главного героя не погибали люди от пуль на войне, то не его в этом вина. Он сталкивался только с самоубийствами друзей и старался жить так, как жили остальные люди. Дитя своего времени — не более того. Он тоже часть потерянного поколения, но того, что оказалось потерянным от бесцельности прожитых лет.

Каждому отпущено своё. И жить нужно с осознанием себя здесь и сейчас. Остальное не имеет значения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Нужно благодарить жизнь, если она тебя сводит с интересными попутчиками. Неважно, что они могут стать причиной дальнейших проблем. Скорее их предназначение — быть источником сильных впечатлений. И когда в непримечательном месте, допустим на палубе корабля. куда ты вырываешься из душных коридоров, доводится встретить человека, чьё лицо полно страданий, а сам он желает перед тобой исповедоваться, то это как раз тот случай, который нужно пересказать другим людям. Подобная история могла случиться со Стефаном Цвейгом или случилась на самом деле. Ему осталось поделиться ей с читателем. Были в его жизни душные коридоры, палуба корабля и тот самый незнакомец, в порыве отчаяния поделившийся сокровенным. Есть в истории буря эмоций и тот самый Амок — безудержное безумие.

Главный герой новеллы Цвейга «Амок» — доктор. К нему пришла женщина сделать аборт, а он ей в этом отказал. Ему захотелось большего, нежели платы за услугу. Влюбился ли он в посетительницу? Возможно и так. Он этого не осознавал. Находясь далеко от дома, устав от местных жителей, он ощущал острую потребность в сородичах. Немудрено при таких обстоятельствах возжелать женщину с белым цветом кожи. И он возжелал. Но стушевался. Женщина ушла. Теперь он будет её искать. Искать до потери пульса и до последнего издыхания. Это и есть Амок. Читатель может ознакомиться с заметкой, предлагаемой Цвейгом прямо в тексте. Становится ясным, что выпивший алкоголь малаец может стать неадекватным — он берёт нож и убивает всех на своём пути, словно им овладело безумие. Такого малайца либо убивают, либо тот сам падает, достигнув истощения. И это тоже Амок.

Цвейг не останавливается на поисках женщины, развивая историю дальше. Трудно придти к мнению касательно благоразумия действий доктора. Может он одичал, а может таковым был всегда. Его поступки импульсивны, сам он стремится защитить чью-то поруганную честь, принимая удар на себя. Он был безумен изначально. Используемый им специфический термин Амок скорее прикрытие собственного дикого нрава. Не мог человек жить в тишине, не давая выхода эмоциям, чтобы единожды некое потрясение сделало его безумным. При этом он не взял в руки нож и не пошёл убивать, как это делает приводимый им для примера малаец. Его голова всегда оставалась холодной, хотя сердце пылало всё сильнее. Он желал найти. Он искал. Не шёл наугад, а скрупулёзно собирал информацию. Что касается женщины, то ей суждено послужить причиной для трагического финала, о котором пока не знает ни рассказчик, ни сам Цвейг.

Редкий доктор пойдёт на жертву из-за нерадивого пациента. Оказывается, такие существуют на самом деле, готовые пойти на подлинное безумство, чтобы встать на защиту обратившихся к нему людей. Амок ли становится тому причиной или сказывается длительное воздержание? Как знать. Чья-то жизнь оказалась сломанной, потянув за собой судьбы других людей. Цвейг всего лишь рассказал историю случайного попутчика. Есть в ней доля правды и доля неправды. Разве могут быть люди откровенными до конца? Разве могут быть откровенными писатели? Обязательно остаются недоговорённости.

Амок для доктора стал ширмой. Его желания затуманили ему мозг. Он до самого конца не мог себе в этом признаться. И когда реальность стала ужаснее предположений, тогда было поздно виниться в прежних поступках. Доктором овладел тот самый Амок, о котором он говорил до этого. Осталось совершить единственное, чтобы Амок стал тем, чем он является в действительности — либо взять нож, либо упасть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Тургенев «Записок охотника» похож на лекаря, описанного им в одном из рассказов. Он осознаёт важность своего ремесла, понимает нужность обществу, делает всё от него возможное, но продолжает понимать, что он весьма посредственно исполняет порученные ему обязанности, отчего доверчивый читатель готов ему всё простить, да к тому же и полюбить. Пока ещё Тургенев не стал знаковой фигурой, набираясь впечатлений, щедро исписывая ими бумагу. Никаких революционных порывов и излишней любви во имя призрачного идеала. Он смотрит на действительность глазами прохожего, подмечая новое в том, чего не замечают местные жители. Примечательное можно найти в любой истории, чем Тургенев и занимается. Правда, описательная литература не поражает воображение. А ведь поражать воображение она просто обязана.

Вот шёл Тургенев с собакой, по пути зашёл в едальню, а там чудесные певцы исполняют неподражаемые партии; вот шёл Тургенев без собаки, по пути зашёл в хату, а там разыгралась семейная трагедия; вот шёл Тургенев без собаки, но с ружьём, по пути зашёл в ещё какое-то место, приметив нужные ему детали. Вот Тургенев вернулся домой, взял перо и начертал историю для ещё одного рассказа. Вот Тургенев получил ворох лестных ему отзывов, да решил издать сборник единой книгой, озаглавив их согласно первому рассказу, так и гласившему, что он относится к запискам охотника.

Читателя «Записки охотника» должны порадовать. Тургенев в ранние годы творчества не был подвержен однотипности. Сюжеты ему подкидывала сама жизнь, поэтому описанное им воспринимается близким к реальности. Герои — обычные люди, способные осознавать собственные ошибки, принимая их неизбежность. Практически никто из действующих лиц не борется с обстоятельствами и не идёт на открытый бунт, предпочитая тайное оставлять тайным. Ежели где потребуется проявить характер, тогда там обязательно разыгрывается драма. Тургенев не передёргивает и не позволяет себе сообщать читателю лишней информации, оставляя своё мнение при себе. Однако, «Записки охотника» получились провокационными. Слишком остро реагируют действующие лица на несправедливость, на которую в обществе принято закрывать глаза.

Каждый рассказ — это чья-то обида на обстоятельства. Не на кого-то, а именно на ход вещей, отчего виноватым оказывается сам человек. Всё принимается без возражений. Иных вариантов быть не может. Не по праву рождённого, но по другой закономерности. Под обстоятельства нужно подстраиваться, находя в этом смысл существования. Тургенев не рассуждает над вариантами изменения ситуаций к лучшему, стараясь построить повествование так, чтобы читатель без чьих-то подсказок осознал неправильность издавна сложившихся устоев. Может возникнуть впечатление, будто человек сам куёт себе счастье или горе, но это является заблуждением. Вырваться за пределы допустимого нельзя — нужно осознать произошедшее, надеясь, что больше не будет причин для переживаний.

При огромных пространствах России, каждая местность является уникальной. Общие черты присутствуют, но есть и отличительные моменты. Тургенев всё это подмечает, изредка давая читателю возможность также понять данную закономерность. Но где бы не происходило действие рассказа из цикла «Записок охотника», всё равно не получается найти повод для радости. Лишь меланхолическое созерцание, когда руки опускаются, а голова отказывается верить в происходящее; только душа пребывает в трепетном ожидании положительного исхода. Тургенев действительно слишком меланхоличен. Не видит он прелести в хорошем окончании, раз за разом предлагая хлебнуть ещё одну порцию чей-то утраты.

Разрушение надежд — это и есть главная особенность творчества Тургенева.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Австралийцам не нужны учебники по истории и физиологии, также не нужны уроки по половому воспитанию — их роль может взять на себя роман Колин Маккалоу «Поющие в терновнике». Книга настолько всеобъемлющая, что трудно судить о художественной ценности. Автор наполнил её не только событиями с участием главных героев, но и поделился информацией из энциклопедии. Роман «Поющие в терновнике» самодостаточен — это одновременно его отрицательная и положительная черта. Возможно, Маккалоу просто писала, преследуя целью создать монументальное произведение, где семейная сага будет тесно переплетена с освоением Британией Новой Зеландии и Австралии, включая объёмные отступления о событиях начала и середины XX века. Возможно, Маккалоу черпала вдохновение у других писателей, в частности у Луи Буссенара, эпизоды книг которого нашли отражение в «Поющих в терновнике» касательно не только колонизации крупных островов Океании, но и в первых шагах действующих лиц при переезде их непосредственно в Австралию.

Маккалоу рассказывает прописные истины. И эти истины на самом деле имеют большое значение, поскольку родители порой редко уделяют внимание детям, а иногда воспитывают их в такой абсурдной атмосфере религиозных норм, что говорить о становлении в качестве полноценных членов общества не приходится. Юные девочки, как только научатся читать, должны сразу браться за «Поющих в терновнике». Самих родителей это убережёт от потока вопросов, особенно касающихся становления личности. Например, Маккалоу на пальцах объясняет важность менструаций. Где ещё девочка так подробно узнает об ожидающих её переменах? А так прочтёт между делом, да будет готова встретить их начало с радостным предвкушением. И это лишь единичный пример.

Исторические моменты книги — отдельная тема. Сведения, сообщаемые Маккалоу могут быть полезными не только для австралийцев, но и для представителей других стран, практически ничего не знающие об освоении Австралии, кроме того, что туда ссылали преступников и там однажды случилась Золотая лихорадка, послужившая дополнительным стимулом для заселения континента. Кроме Австралии много полезного можно узнать о Новой Зеландии, изначально населённой каннибалами. Любопытным является тот факт, что представленная на суд читателя семья состоит из метисов, поскольку их предок был одним из тех, кто приплыл на самом первом корабле с заключёнными, взял себе в жёны женщину из племени маори. Получается, не потомки ирландцев представлены на страницах, а более гремучая смесь. К сожалению, Маккалоу далее предыстории распространяться не стала, поэтому действующие лица — обычные люди, решившие перебраться с островов на австралийский континент.

Маккалоу посчитала нужным перевезти семью на большую землю. Пребывание их на островах Новой Зеландии не особо украсит сюжет, а показать трудности жизни в новых условиях — отличная возможность представить Австралию читателю глазами новоприбывших. Ужасает действующих лиц буквально всё, начиная от размеров континента, жаркого климата и заканчивая антисанитарными условиями: наглядным доказательством становится утверждение, будто австралийцы справляют малую и большую нужды наипротивнейшим образом, не задумываясь над необходимостью обустраивать нормальные туалеты. Казалось бы, мелочь. Однако, диссонанс возникает. И всё это быстро пролетает, поскольку вскоре разразится Вторая Мировая война, на которую в ряды британских войск будут призваны и австралийцы тоже. Маккалоу всерьёз взялась описать все важные события XX века. Пиши она «Поющих в терновнике» в наше время, то книга могла оказаться толще на несколько сотен страниц.

Именно с позиций сказанных выше книга Колин Маккалоу достойна одобрения. В остальном же… Давайте не будем о грустном!

Автор: Константин Трунин

» Read more

Спустя четырнадцать лет после написания «Собственника», Голсуорси в короткий срок написал ещё два романа, сюжет которых поставил точку в жизни нескольких поколений семейства Форсайтов. История получилась протяжённой, так как понадобился длительный срок для взросления детей, на плечи которых легло завершение всех распрей, начатых их родителями. Золотое время Форсайтов умерло вместе с постаревшими членами семьи. Теперь нужно разбираться с новыми обстоятельствами, в которых накаляются страсти. Голсуорси решил всё довести до ума, для чего затеял для героев саги бракоразводный процесс. Если задуматься, то все проблемы проистекают от личности одного из Форсайтов — Сомса, тогда как остальные Форсайты продолжают идиллическое существование. Голсуорси добавляет трагичности, допустив в повествование англо-бурскую войну, а в остальное всё действительно идеально.

Складывается впечатление, будто Форсайты долгое время жили в замкнутом пространстве, не испытывая вмешательства в свои дела событий из внешнего мира; их не касался рост социального напряжения — будто не в Лондоне жили, а в сельской глуши. Голсуорси последовательно описывает процветание семьи, не задумываясь над другими обстоятельствами. Даже британское наследственное право действует не так, как оно должно действовать. Форсайты крайне редко расстаются с наличностью, предпочитая копить деньги. Ими давно выработана программа по умножению капитала. Потеря части средств становится для них неприятным событием. Казалось бы, проблемы Сомса проистекали как раз из того, что развод мог привести к потере финансов, но его жена в итоге предпочла ему другого Форсайта, отчего всё должно было стабилизироваться. Не мешает идиллии благополучия и участие нескольких членов семьи в войне на юге африканского континента. Голсуорси даёт читателю понять, что Форсайты всё-таки не такие бессмертные, как это может показаться. Губят их только нервные переживания, количество которых непомерно возросло.

Голсуорси излишне погружается в мелочность деталей, что не вяжется с обликом описываемой им семьи. С Форсайтами могут быть связаны только крупные обстоятельства. На деле выходит иначе. Голсуорси не только дотошно описывает визит Сомса к частным детективам, дабы те следили за его женой, где до сведения читателя доводится ключ для расшифровки сообщений, но и такое немаловажное дело, как гибель старого пса, сердце которого не выдержало встречи с любимым хозяином после долгой разлуки. вследствие чего его хоронили с тяжёлыми думами. Читать сагу стало легче, но важность происходящих событий резко упала. Получается так, что Голсуорси поставил себе целью описать бракоразводный процесс, дополнив его всем подряд, лишь бы «В петле» имела вес. Мелочность автора заметна и в интерлюдии «Пробуждение», где он сконцентрировался на детских впечатлениях сына Ирэн (первой жены Сомса).

Тяга к драматическому развитию сюжета всё более отчётливо проявляется в саге с каждой последующей книгой. Голсуорси постоянно ставит Сомса перед необходимостью выбора. Наибольший трагизм случается тогда, когда ему предстоит выбрать между рожающей женой и ребёнком. Каким бы не было мнение Сомса, его беды на этом на закончатся. Ему ещё предстоит испытать много неприятных моментов, связанных с дочерью, существование которой Голсуорси наполнил такими же метаниями, каким был подвержен её отец. На благе Форсайтов продолжать строить повествование не имеет смысла, поэтому Голсуорси вновь вносит разлад в семью, заимствуя сюжет из древности, заставляя полюбить друг друга детей враждующих людей.

Сага о Форсайтах — классически выверенный цикл произведений. Они не имеют сходных черт с популярными в те времена творениями модернистов, работами которых были увлечены члены богатой семьи. Сам Голсуорси без стеснения называет картины модернистов мазнёй, не видя в них никакого смысла. Это сейчас принято восхищаться импрессионистами, а Форсайты на них всего лишь делали состояние, вновь и вновь подтверждая постулат, что деньги легче всего извлекать из того, что на самом деле ничего не стоит.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Отчего все герои Тургенева являются неудачниками с непробиваемой внутренней философией, направленной на разрушение общественных ценностей? Ещё можно понять, когда мотивы действующих лиц оправдываются высокими идеалами, толкающими их на совершение отчаянных поступков. Но как к ним относиться, если их философия касается любви? Отнюдь, не возвышенной любви, а обыкновенной плотской увлечённости, итогом которой должно стать сближение. Только вот сближения никак не происходит. Снова герои Тургенева создают трудности, изводя читателя монологами и диалогами. Казалось бы, протяни руку и сожми трепещущее сердце любимой особы, как всем сразу станет хорошо. Но нет! Выйти из клетки не получается; прутья гнутся, не ломаясь; выбор судьбы заранее предрешён кем-то за тебя. Подобное повествование у Тургенева встречается не только в «Дворянском гнезде», но и в «Асе», «Первой любви» и «Вешних водах». Они друг от друга отличаются только действующими лицами и местом действия, в остальном написаны едва ли не под копирку.

Героев Тургенева надо обходить стороной. Понятно желание автора поделиться мыслями и чувствами. В его жизни могла быть девушка похожая на Асю, к которой он питал страсть и ревновал к её же брату, до конца не понимая тайн чужой семьи. Хочется прикоснуться и узнать побольше, слушая сплетни причастных к этому людей. И когда становится всё очевидным, то желаешь молодому человеку проявить решительность, а тот не находит ничего лучше, как решительно отвернуться от всех, чтобы на старости сожалеть об упущенном счастье. Сам помрёт бобылём, так ещё и от его слезливой истории юности убегают все, когда он начинает её рассказывать. После написания «Аси» Тургенев взялся за «Дворянское гнездо». Поэтому от данной истории убежать не получается. Снова читателя ждут переживания главного героя и неизвестная участь причины его страданий.

Не в тех обстоятельствах герои Тургенева проявляют решительность. Они могут залезть на баррикады где-нибудь во Франции, пропагандировать отрешённость от всего, бороться за интересы родной страны перед иноземным захватчиком, либо застрелиться, что по сути автором приравнивается к ранее сказанному. Некое понимание безысходности сидит в героях Тургенева и не желает выходить наружу, чтобы понять — мир совсем не такой, каким они его себе представляют. И если персонажи-мужчины не понимают их устремлений, то касательно персонажей-женщин — катастрофа. Тотальный распад личности на фоне выдуманных обстоятельств. Женщины у Тургенева всегда выходят аморфными, специально написанными под главных героев, дабы те бессильно били себя в грудь, покуда не додумаются приставить огнестрельное оружие к виску. Не получилось добиться признания, значит не стоит бороться за свои идеалы дальше. Герои казнят себя самостоятельно, не дожидаясь решения суда.

Покуда не улеглись мысли, Тургенев после «Дворянского гнезда» сразу пишет «Первую любовь», издавая её в тот же год, что и романы «Накануне» и «Отцы и дети»: котёл не остывает, пока в нём варятся ингредиенты авторских замыслов. Тургенев поразительно однообразен. Он не желает выходить за рамки доступных ему сюжетов. Пока бушуют Инсаров и Базаров, некий молодой человек решился рассказать слушателям печальную историю первого увлечения женским полом. У читателя складывается ощущение, что слушатели моментально испарились, стоило только Тургеневу начать очередную историю о любви. Слушать его остался один читатель, вынужденный внимать словам автора, внутренне предугадывая метания главного героя, заранее обречённого на пустой финал отношений. Ярких красок «Первая любовь» не получила, оставшись в тени других крупных произведений автора. Ценить эту повесть собственно не за что, если только нет желания в очередной раз убедиться, что женщинам от мужчин надо много денег, обеспечение хорошего положения в обществе и полную свободу действий без всяких обязательств.

Редко творчество писателей остаётся без изменений на протяжении всей жизни. Обычно принято делить на ранний, средний и поздний отрезок. Тургенев под данную градацию не попадает. Он стойко писал на одни темы, ни в чём себе не изменяя. Поэтому «Вешние воды», написанные спустя двенадцать лет после «Первой любви», снова повторяют известный читателю сюжет. Отличается лишь место действия — заграничный курорт, где главный герой опять мучим метаниями, пытается стреляться, да всё снова приходит к тому же пустому завершению. Для чего читателю такие произведения? Может он следит за красотой слога? Или пытается усвоить, как грамотно писать об одном и том же, оставаясь при этом самобытным писателем? Всюду дым, везде кажется наличие важности содержания, а на деле под новыми обстоятельствами приходится внимать повторяющемуся сюжету.

Безусловно, есть авторы, которые из книги в книгу пишут об одном и том же, имея при этом толпы поклонников. А если кому хочется разнообразия, то лучше иметь шапочное знакомство с творчеством таких писателей. Нового найти всё равно не получится.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда накал страстей будоражит умы, тогда хочется обрести покой. Для такого случая можно прибегнуть к художественным произведениям, в которых повествование развивается неспешно, неся в себе только пустоту. Писатель предлагает читателю незамысловатую историю, призванную донести некоторые моменты жизни, но в целом ни на что не претендуя. Такие книги подобны беседе в культурном обществе, где надо говорить о конкретных темах, не отвлекаясь; беседующим нет нужды выслушивать чужое мнение, им же не надо сообщать важные известия. От сказанных слов ничего не изменится, Примерно таким образом написана «Ночь нежна» Фицджеральда. Автор щедро делится словами, даже не озаботившись созданием цельной картины. События происходят, персонажи разговаривают: пустота разрастается.

Первая Мировая война оказала серьёзное влияние на людей, показав действительную жестокость, когда на поле боя от солдата практически ничего не зависит, ведь он может умереть от действия ядовитого газа, так и не встретившись с врагом лицом к лицу, так и не поняв, что всё-таки представляет из себя война. События быстро забылись, а жизнь вошла в привычное русло. И кажется не было никакой войны, настолько всё стёрлось из памяти. Люди не думают о новых проблемах, прожигая дни. Они бесцельно слоняются по Европе, не находя себе покоя. Но только так происходит у Фицджеральда, толкующего с позиции собственно миропонимания. Для него главное наполнить сюжет книги диалогами. Он наделяет героев психическими отклонениями. А потом всё сводит к психиатрической лечебнице; описывая быт оной, Фицджеральд находит занимательные моменты в неподготовленности людей старых взглядов к прогрессивным изменениям в медицине. И когда картина наконец-то приобретает завершённый вид, автор снова всё разрушает, забывая написанное ранее и стараясь выдавить у читателя слезу.

Фицджеральд смело вносит на страницы книги детали быта его времени. Без этого не обходится произведение, если автор пишет о современности. Интерес у читателя может вызвать трепетное отношение Фицджеральда к литературе. Его герои любят вспоминать Шерлока Холмса, творения Джона Китса и даже обсуждать книжные новинки, вроде успешного американского писателя Синклера Льюиса. Светскому обществу всегда надо что-то обсуждать, и, при узком круге тем, литература становится идеальным средством для возможности похвастаться начитанностью. Конкретики Фицджеральд не даёт, ограничиваясь расширением диалогов действующих лиц. Это более вгоняет в тоску, нежели вдохновляет.

«Ночь нежна» сложна для понимания. Слог Фицджеральда не стремится к доходчивому изложению происходящих в книге событий. Теряешься во множестве диалогов, так до конца и не понимая смысл большинства из них. Получаются слова ради слов, в которых в редкий час беседы кто-то начинает действительно интересную тему, но автор её даже не думает развивать, вновь погружая читателя обратно в пустоту, из которой выбраться хочется, только нет никаких шансов. Если читателя не интересует состоянии психиатрии в двадцатых-тридцатых годах XX века, то лучше озаботиться спасательным кругом самостоятельно, иначе придётся принимать ванну с пациентами в несменяемой между процедурами воде. Может Фицджеральд надеялся на читателя таких же прогрессивных взглядов, как и действующие лица книги; тогда можно понять эту неуловимую нить повествования, местами затерянную в недосказанности.

Книга Фицджеральда, как и эта заметка, может содержать полезные мысли, а может их не содержать. Всё зависит от читателя и его способности усвоить суть иносказаний. Уметь о чём-то говорить, не говоря при этом ничего — настоящее искусство. И тут уже значение имеет объём, который в свою очередь зависит не только от основного наполнителя, но и от количества воды. Причём воды может быть так много, что она вытолкнет всё остальное. В случае Фицджеральда именно так и получилось.

Автор: Константин Трунин

» Read more

С людьми иногда творятся страшные дела. В один прекрасный день человек начинает грызть себя, заливаясь горючими слезами. Он не может осознать прожитые годы, стремясь полностью перестроиться, чтобы стать готовым к новым свершениям. В жизни Элизабет Гилберт такой момент случился примерно в тридцать лет. Она стала в меру успешным писателем, ей надоел муж. К тому же, вновь встала проблема детей. Элизабет не хотела рожать. И ради этого она была готова на многое, даже развестись с мужем, который её любил и расставаться не хотел. Гилберт проявила настойчивость, одновременно заключив с издательством контракт на написание книги о путешествии по трём странам. Так и появилась история «Есть, молиться, любить», где художественный вымысел перемешан с реальностью, а может в ней нет ничего вымышленного, лишь суровая правда, либо полностью наоборот. Эту книгу надо воспринимать в качестве путеводителя по Италии, Индии и Индонезии, и никак иначе.

Элизабет с первых страниц привлекает внимание читателя к своим проблемам. Она плачет навзрыд в ванне, сама не понимая своих желаний. Всё у неё хорошо, но не до конца. Она сама этого не понимает. Рыдая, Элизабет обращается к Богу, взывая о том, что ей не хочется продолжать существовать так дальше. Казалось бы, если всего хватает, то чего тебе ещё надо? А надо Элизабет вкусно поесть, освоить умение мыть полы в храме и найти новую любовь. Если желание набить желудок ещё понятно, то даосские практики и поиск нового мужчины — не совсем. В своём бесконечном плаче Элизабет давно достигла просветления, которое и подтолкнуло её к переменам — становится понятнее. Лишь несчастный муж оказался той самой жертвой, которую Элизабет принесла в обмен на осуществление своих желаний. Муж не мешал ей вкусно есть и медитировать, за что и был брошен. Логики в действиях Элизабет нет, поэтому и следует воспринимать книгу сугубо в качестве путеводителя.

Как правило, человек заедает стрессовые ситуации обильными порциями еды. Не будь на пути Элизабет Италии, то она могла посетить любую другую страну, например — Россию. Автор немного знает русский язык, поэтому вместо гастрономических изысков на Апеннинах могла смаковать борщ, пельмени и, допустим, астраханский арбуз. Но перед ней возник итальянец, а дальше пришёл черёд бесконтрольному поглощению пищи. Про Италию Элизабет пишет довольно увлекательно, не ограничиваясь едой. Читателя ждут заметки путешественника, где чуждая страна воспринимается глазами иностранца. Оказывается, итальянцы после вступления в Евросоюз утратили пылкость, их футбольные пристрастия передаются по наследству, а язык — заслуга Данте. Дольче вита, одним словом… или «дойче вита», как любил говорить один немец из данной книги. С юмором у Элизабет всё в порядке. Она не занимается констатацией, скорее делясь любопытными заметками, о которых принято забывать сразу после прочтения.

В том же духе Элизабет рассказывает про свои будни в Индии и Индонезии. Очень много сведений разного рода. Однако, она не берёт их с потолка, а сообщает только то, с чем сталкивалась сама. Раскрыть Индию Элизабет не пыталась, для неё более важным стало освоить умении медитации. Читатель не поймёт, какое отношение всё это имеет к религии. И каким богам молятся собирающиеся в Индии люди. Ясно одно — нужно достигать совершенства в каком-то определённом деле. Вот автор книги и будет его достигать, намывая полы храма, доводя себя до крайней степени отрешённости. И сразу резкий переход в следующую страну, где мудрый старец знает только одну правильную практику медитации — умение всегда широко улыбаться. Стоило ли американке так далеко ехать, чтобы усвоить то, что она умеет с рождения?

Элизабет Гилберт ищет себя от первой до последней страницы, изредка находя, но снова запутываясь. Всегда перед ней будут представать люди, достигшие совершенства. А достигли ли они совершенства на самом деле? Им также свойственны точно такие же метания, о чём они предпочитают не говорить, делая вид познавших истину.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Реальность легко искажается под воздействием человеческого слова. Одну историю несколько людей расскажут разными словами. У постороннего слушателя может сложиться ощущение противоречивости их версий. Но при этом те люди будут полностью уверены в правдивости именно своего видения ситуации. Парадоксальность такого положения объясняется многими причинами, главной из которых является жизненный опыт, и только потом все остальные сопутствующие факторы. Не станет заблуждением, если провести эксперимент над одним человеком, заставив его посмотреть на определённую ситуацию в разные моменты своей жизни, стирая каждый раз воспоминания. Совпадений не случится — истории будут обязательно разниться. Так случилось, что Лев Толстой ближе к завершению писательской карьеры стал излишне морализировать, осуждая обстановку внутри Российской Империи, всё более осознавая рост напряжённости внутри общества. На эту тему гораздо ярче писал Иван Тургенев, а Фёдор Достоевский выжимал из души подобных персонажей все их сокровенные мысли. Толстой пошёл дальше, совместив в «Воскресении» Тургенева с Достоевским, разбавив содержание энциклопедией по юриспруденции России конца XIX века.

Если читатель не готов наблюдать за кропотливым описанием судебного процесса, разобранным до мельчайших составляющих, а также внимать красочно написанному протоколу о вскрытии трупа, то «Воскресение» изначально даст заряд пессимизма. Разумеется, одно судебное дело подразумевает другое, а именно апелляцию или кассацию. И пусть читатель сразу настроится именно на доскональный разбор обстоятельств, какие бы выводы он не делал во время знакомства с произведением. Толстой не будет жалеть себя; не будет жалеть и тех, до кого он хотел достучаться. В «Воскресении» страдают все, включая судью, которому противен протокол вскрытия, что портит аппетит и отдаляет принятие присяжными очевидного решения. Толстой сделал из «Воскресения» рутинную книгу, достойную стоять на полке бюрократа: важность любой бумажки очевидна, даже если она нужна только вследствие её наличия в перечне необходимых документов.

Толстой полностью концентрирует внимание читателя на происходящем. Юридическая составляющая «Воскресения» будет важна людям, интересующимся историей предмета. Остальные читатели могут внимать страданиям главного героя, который вынужден быть присяжным по делу его бывшей возлюбленной, ныне обвиняемой в отравлении человека. Толстой смотрит на судебный процесс глазами главного героя, щедро одаривая страницы его переживаниями, воспоминаниями, предположениями и метаниями. Стоит задуматься, как понимаешь, что судебный процесс должен был давным-давно закончиться, но Толстого это не останавливает. Лев Николаевич готов довести до читателя абсолютно всё, вплоть до скрипа половиц, если такое случается во время судебных заседаний. Кроме главного героя есть героиня со сломанной судьбой и печальными обстоятельствами всей жизни, начиная с рождения и заканчивая нынешним положением обвиняемой. Перед присяжными, судьёй и прокурором она будет испытывать точно такие же чувства, как и главный герой, но дополнительно Толстой поведает читателю её собственную историю, будто без этого тот не поймёт всю чистоту души представленной в книге героини.

Заблуждаться может и сам писатель, рассказывая историю с позиции своего понимания проблемы. Далеко не всегда писатель при этом будет прав. Он может обелить чёрное, очернить белое, либо белое сделать белее, а чёрное чернее. Толстой поступает сообразно этому принципу, представляя читателю историю о страдающих людям, вынужденных трепетать перед сложившейся системой, смирившись или пойдя на бунт. Ситуация в стране к концу XIX века продолжала оставаться взрывоопасной: Толстой показывает читателю различия между обычными осуждёнными и политическими преступниками, деля наказанных на два лагеря, которые не соприкасаются друг с другом, но находятся в постоянном соприкосновении. Сам Толстой сгущает краски, перемешивая мысли главного героя с нарастающим народным гневом, делая откровение из свинского отношения к заключённым. Значит, мораль при жизни Толстого уже достигла того момента, когда люди стали задумываться об отношении к себе подобным и достойному образу жизни, когда никто не имеет права ставить себя выше других. Раньше просто бросали в темницу, забыв о человеке навсегда. Нынешняя пресловутая гуманность требует человеческого отношения даже к тем, кто сам никогда не задумывается о гуманном отношении к другим, а порой и к самому себе.

Судебным процессом «Воскресение» не заканчивается. Лев Толстой был полон решимости показать все этапы юридической системы до конца, а значит не стоит гадать, к чему в итоге подведёт читателя повествование.

Автор: Константин Трунин

» Read more