trounin.ru

Всякого честного человека в обществе следует видеть на самой высшей степени благополучия, славы, блаженства и спокойствия. Дворянин он, из среднего рода или нижнего: Екатерина не уточняла. Всякого согражданина охранять законами, которые не утесняют его благополучия, но защищают ото всех, сему правилу противных предприятий. И тут Екатерина не уточнила, кто именно относится к гражданам государства. Остаётся предположить, что она поручила разобраться в этом Комиссии. Более предстояло разобраться с представителями дворянства, выясняя, кто они есть. Про средний и нижний род подобная конкретика значения не имела. Важнее обуздать нравы населения Российской Империи, построив благополучие для всех через раболепие к одному.

Верховную власть в государстве Екатерина предложила разделить на законодательную, защитительную и совершительную. В конечном итоге население страны должно понять, как им следует воспринимать Россию и на какое место ставить самих себя. Оптимальный вариант — каждый должен ощущать единство с Россией, быть её частью, словно государство является для него родным отцом, а граждане — члены его семьи. Получается, ответственность за происходящее должна беспокоить всех одновременно. Неважно, речь о государстве в целом или отдельно взятом человеке. Непосредственно государство Екатерина предложила делить на губернии и наместничества, те на области и провинции, далее на уезды, которые — на города. Уподобив государство семье, Екатерина задумалась над понятием «семья». Потребовалось определиться с правами супругов, их взаимоотношениями, вплоть до проработки понимания опеки.

Основное, чего хотела Екатерина, организовать крупный бюрократический аппарат. Наказ Комиссии подразумевал не только выработку стандартов, обязанных к соблюдению всеми, сколько создание дополнительных пятнадцати комиссий, занимающихся определёнными обязанностями и не затрагивающих в проводимой ими деятельности прочего. Такое распределение обязанностей выглядело удобным на первых порах, чего не скажешь про их дальнейшее существование.

Россия остро нуждалась в преобразованиях, будто забытых со времён Петра. Требовалось определиться с основами государственности. До сих пор оставалось неясным, кого следует считать дворянами, какие у них обязанности, за какие преступления их допускается судить, могут ли они навсегда покидать страну. Казавшееся понятным, оказалось лишённым понимания. Почти не удаётся точно установить, кого Екатерина подразумевала под относящимися к среднему роду. Думается, всех тех, кто не являлся дворянами и стоял выше крестьян. Нижний род, по сей логике, представлял из себя закрепощённых рабов. Касательно них следовало прояснить, у кого неволя существенная, у кого — личная. Для проведения разграничения между всеми родами требуется специальная комиссия, способная следить за находящимися в рамках определённого социального статуса или изменяющих один на другой.

Почему Екатерине понадобилось создавать Наказ для Комиссии? Привнесение изменений не могло сделать Россию лучше. Она всё равно оставалась прежней, живущей собственным укладом. Мнимое улучшение благополучия не могло быть достигнуто, пока население оставалось разделённым на высший, средний и нижний род, пусть не строго, но отношение человека чётко определялось и редко изменялось. Исключение было сделано для среднего рода, получившего возможность получать дворянство, до оного дослуживаясь. Крепостничество наоборот укрепилось, тогда как Екатерина не хотела ничего менять, либо не представляла, каким образом разрушить сложившийся до неё уклад, не вызвав бунтовских настроений.

Находясь в переписке с ведущими философами Европы, Екатерина склонялась к их представлениям о должном быть, показав собственное к ним положительное отношение, использовав для Наказа труды мыслителей, признававших за человеком исключительное право на независимость от связывавших его рамок. Но Екатерина при этом настаивала на абсолютизме — оставляя за государем полную власть над подданными.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Жить во благе и быть вознаграждённым за бытие — есть мысль царицы Екатерины, сообщённая ею составителям законов для Российской Империи. Полагалось забыть об обычаях и обрядах, должных быть заменёнными определёнными постановлениями. Будучи человеком эпохи Просвещения, Екатерина стремилась переосмыслить понимание настоящего, отказавшись от пережитков прошлого. Составленное послание показало её человеколюбие и стремление к справедливости. Но придать конкретное направление законам она не могла, лишённая желания внесения изменений для иного понимания общества. Екатерине требовался рабски покорный народ, согласный жить в мире и покое, пока им управляют государи. Ей казалось, что будет лучше, если населяющие Россию люди научатся бояться наказаний за проступки.

Екатерина уверена: Россия есть европейская держава. Достигнуто то благодаря деяниям Петра. Особенность страны — её огромные размеры. Такой территорией должен управлять один государь и законы на всём протяжении государства не должны иметь различий. Это нисколько не умаляет вольности людей, скорее давая возможность добиться всеобщей пользы. Потому законы полагается научиться собирать в едином месте, заботиться об их соблюдении и задумываться над созданием новых, которые должны приветствоваться и не оспариваться.

России нужны такие законы, дабы все равны перед ними были. Не должно быть такого человека, способного стать выше законов. Следует изгнать обычаи (пусть они остаются в Китае) и отказаться от мучительных установлений (по духу сходных с японскими). Стоит вспомнить нравы, установленные лакедемонянами.

Всякий закон должен уберечь людей от его нарушения. Лучше предупреждать преступления, используя наказания для острастки. Если против спокойствия кто-то поступит, того можно определить в ссылку, а ежели окажется нарушена чья-то безопасность — за такое деяние полагается казнь. Когда можно обойтись денежным штрафом, тогда обязательно добавить телесное наказание. Само наказание должно быть соразмерно проступку: за грабёж без убийства и грабёж с убийством требуется выносить разные приговоры, так вероятнее, что грабитель ограничится малым проступком. Особенно Екатерина оговаривается касательно рабов, считая, не следует им чинить ущерб и излишне сурово с ними обращаться, так как они начнут обороняться, защищая дарованное им государыней право на жизнь во благе.

Судить человека полагается согласно правил. Для доказательства или оправдания необходимо два свидетеля. Пыток не применять, ибо это бесполезный инструмент, способствующий самооговору. Присяга и клятва желательна. Наказания возлагают не судьи, а законы. Обвиняемого человека можно взять под стражу, либо сразу заключить. Сам обвиняемый может дать отвод судье. Судья же должен по общественному статусу соответствовать обвиняемому. Пока вина не доказана, человек считается безвинным, потому и пытать его нельзя.

Преступление подразумевает наказание. Нет смысла от законов, если совершивший преступление не будет наказан. Необходимо избавить людей от соблазнов идти против установленных порядков. Коли купцы тайно провозят товары, следует понять, почему у них такое преступное желание возникает. Возможно, им полагается назначить соразмерное наказание, вроде конфискации товара и штрафа на сумму, превышающую в некое число раз его стоимость. Так и смертная казнь не должна назначаться всякому, а только особо провинившимся, способным совершить подобное деяние ещё раз. Но не должно быть обилия смертных приговоров, главное создать понимание, что такое наказание возможно и может быть применимо.

Основной замысел Екатерины, поставленный ею в качестве цели для Наказа Комиссии — это осознание, что закон позволяет добиваться от населения требуемого. В качестве примера она приводит следующее: Цезарь освобождал от налогов многодетных граждан, а Август облагал штрафом холостяков и запрещал занимать высокие должности тем, кто имел менее пяти детей. Осознав это, каждый гражданин страны начнёт жить во благо государства, и будет за то вознаграждён.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Реальность легко искажается под воздействием человеческого слова. Одну историю несколько людей расскажут разными словами. У постороннего слушателя может сложиться ощущение противоречивости их версий. Но при этом те люди будут полностью уверены в правдивости именно своего видения ситуации. Парадоксальность такого положения объясняется многими причинами, главной из которых является жизненный опыт, и только потом все остальные сопутствующие факторы. Не станет заблуждением, если провести эксперимент над одним человеком, заставив его посмотреть на определённую ситуацию в разные моменты своей жизни, стирая каждый раз воспоминания. Совпадений не случится — истории будут обязательно разниться. Так случилось, что Лев Толстой ближе к завершению писательской карьеры стал излишне морализировать, осуждая обстановку внутри Российской Империи, всё более осознавая рост напряжённости внутри общества. На эту тему гораздо ярче писал Иван Тургенев, а Фёдор Достоевский выжимал из души подобных персонажей все их сокровенные мысли. Толстой пошёл дальше, совместив в «Воскресении» Тургенева с Достоевским, разбавив содержание энциклопедией по юриспруденции России конца XIX века.

Если читатель не готов наблюдать за кропотливым описанием судебного процесса, разобранным до мельчайших составляющих, а также внимать красочно написанному протоколу о вскрытии трупа, то «Воскресение» изначально даст заряд пессимизма. Разумеется, одно судебное дело подразумевает другое, а именно апелляцию или кассацию. И пусть читатель сразу настроится именно на доскональный разбор обстоятельств, какие бы выводы он не делал во время знакомства с произведением. Толстой не будет жалеть себя; не будет жалеть и тех, до кого он хотел достучаться. В «Воскресении» страдают все, включая судью, которому противен протокол вскрытия, что портит аппетит и отдаляет принятие присяжными очевидного решения. Толстой сделал из «Воскресения» рутинную книгу, достойную стоять на полке бюрократа: важность любой бумажки очевидна, даже если она нужна только вследствие её наличия в перечне необходимых документов.

Толстой полностью концентрирует внимание читателя на происходящем. Юридическая составляющая «Воскресения» будет важна людям, интересующимся историей предмета. Остальные читатели могут внимать страданиям главного героя, который вынужден быть присяжным по делу его бывшей возлюбленной, ныне обвиняемой в отравлении человека. Толстой смотрит на судебный процесс глазами главного героя, щедро одаривая страницы его переживаниями, воспоминаниями, предположениями и метаниями. Стоит задуматься, как понимаешь, что судебный процесс должен был давным-давно закончиться, но Толстого это не останавливает. Лев Николаевич готов довести до читателя абсолютно всё, вплоть до скрипа половиц, если такое случается во время судебных заседаний. Кроме главного героя есть героиня со сломанной судьбой и печальными обстоятельствами всей жизни, начиная с рождения и заканчивая нынешним положением обвиняемой. Перед присяжными, судьёй и прокурором она будет испытывать точно такие же чувства, как и главный герой, но дополнительно Толстой поведает читателю её собственную историю, будто без этого тот не поймёт всю чистоту души представленной в книге героини.

Заблуждаться может и сам писатель, рассказывая историю с позиции своего понимания проблемы. Далеко не всегда писатель при этом будет прав. Он может обелить чёрное, очернить белое, либо белое сделать белее, а чёрное чернее. Толстой поступает сообразно этому принципу, представляя читателю историю о страдающих людям, вынужденных трепетать перед сложившейся системой, смирившись или пойдя на бунт. Ситуация в стране к концу XIX века продолжала оставаться взрывоопасной: Толстой показывает читателю различия между обычными осуждёнными и политическими преступниками, деля наказанных на два лагеря, которые не соприкасаются друг с другом, но находятся в постоянном соприкосновении. Сам Толстой сгущает краски, перемешивая мысли главного героя с нарастающим народным гневом, делая откровение из свинского отношения к заключённым. Значит, мораль при жизни Толстого уже достигла того момента, когда люди стали задумываться об отношении к себе подобным и достойному образу жизни, когда никто не имеет права ставить себя выше других. Раньше просто бросали в темницу, забыв о человеке навсегда. Нынешняя пресловутая гуманность требует человеческого отношения даже к тем, кто сам никогда не задумывается о гуманном отношении к другим, а порой и к самому себе.

Судебным процессом «Воскресение» не заканчивается. Лев Толстой был полон решимости показать все этапы юридической системы до конца, а значит не стоит гадать, к чему в итоге подведёт читателя повествование.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эдуард Гиббон писал своё исследование Римской Империи в течение всей жизни, переворачивая множество источников. Было ли это трудным занятием для XVIII века, сколько времени он провёл в библиотеках, куда только не ездил, с кем не общался, чтобы сформировать свою собственную точку зрения. Каждый том его трудов даёт наглядное понимание не только его взглядов, но и рост как писателя. Пятый том примечателен не только содержанием, Гиббон уже не скачет от одного момента истории к другому, понимая необъятность своего труда, теперь Гиббон всё грамотно разложил по углам и в нужный момент вытаскивает в центр повествования требуемые факты.

О чём пятый том: юриспруденция Рима от Республики до Византии и дальше, быт аваров и лонгобардов, взаимоотнощения Византии и Персии после Юстиниана, продолжение теологических споров, краткое изложение событий доведших Византию до краха, иконоборчество, жизнь Мухаммеда. Обо всё этом ниже.

Рим — стал отправной точкой для западной цивилизации. Сам Рим съели его же противоречия, христианство усугубило развал и на его фундаменте выросла Европа. Важную часть из римского образа жизни оттянула на себя юриспруденция. Законы — важная составляющая в жизни общества. Цивилизованная форма древних запретов. Давайте посмотрим на удивительные факты.
При Юстиниане (VI век н.э.) действовал сборник из трёх кодексов, куда входили как старые законы, так и новые. Каждый судья трактовал дело по тому из них, по которому считал нужным. Законы всё время совершенствовались и заменяли старые. Любой римлянин имел право помочь в составлении законов, которым он потом же и обязан был подчиняться. Как это было мудро. В Риме всегда действовала система прецедентов. Считалось, что законы исходят от богов и царя, им подчиняются не только люди, но и сами боги. Истоки современных законов пошли от Аристотеля и стоиков.

Мало кто знает, что до разрушения Карфагена, в Риме всё держалось на отцах. Отец семейства был чуть ли не рабовладельцем. Сыновья не имели никаких прав, пока их отец жив. Отец мог их продавать как рабов. Мужчины хоть на что-то надеялись, а женщины были полностью бесправными. Женщина была вещью. Её мнение никого не интересовало. Она никак не могла повлиять на свою жизнь. Довольно удивительный факт о высоконравственной стране.
Девочки вступали в брак с двенадцати лет, дабы муж мог воспитать жену под себя. Только после завоевания Карфагена появились послабления в общественной жизни. Люди увидели, что можно жить по другому. Женщина уже была не вещью, а личностью. Возникла традиция заключения брачных договоров. Впрочем, брак в Риме — непонятная форма общественной жизни. Он ни к чему не обязывал. Но для развода всё-таки была нужна веская причина: измена или импотенция. Только при Юстиниане появились разводы по общему согласию. Существовала отдельная богиня Верипляка — укротительница мужей, для жалоб женщин на свой брак. Кровосмесительные браки по восходящим и нисходящим линиям запрещались, зато по боковым линиям не порицались. Жениться на сёстрах можно, но на родителях и детях нет. Гражданская жена считалась наложницей. Римлянин мог заключать брак только с римлянкой, иностранки могли быть лишь наложницами. И как бы обидно не было Клеопатре — она была именно наложницей.

Весьма важной особенностью, напрочь утраченной варварскими последователями традиций Рима, была забота о детям. Если родители умирали, то дети попадали под опеку своих дядей. И если дяди были против, то подвергались суровым уголовным наказаниям. Только, если не было родственников, тогда государство брало сирот на воспитание. Совершеннолетие наступало в четырнадцать лет, окончательное взросление в двадцать пять лет.

Отдельно Гиббон делится мнением о греках, как об одичалом и диком народе, чьи заслуги остались в прошлом. И их значение для будущего полностью сошло на нет.

Если дикарь что-то изобретал, то право на изобретение принадлежало ему по праву. Если что-то добывал охотой — никто не мог уже это отобрать. Если разводил животных — имел право на приплод. То есть в Риме твёрдо закрепилось понятие, что на добытое собственными руками никто не мог претендовать. Если ты занимал плодородное место, то все доходы от его использования будут твоими.

Немного интересных фактов из римской юриспруденции: порядки наследования окончательно были установлены только при Юстиниане, помилование всегда можно было купить за деньги, действовал принцип «око за око, зуб за зуб», за ложные показания в суде потом скидывали со скалы, за уничтожение зернового хлеба вешали, авторов пасквилей били дубиной. Несостоятельным должникам давали тридцатидневную отсрочку, потом отдавали на тридцать дней в пользование кредитору и если до сих оставался должен, то продавали в рабство. Законы, в первую очередь, были призваны остановить римлян перед преступлением.

При Константине законы Моисея были приравнены к божественным. Гомосексуалистов стали притеснять, а греческие привычки в этом плане считались грязными. Наказывали смертью, отсекая орудие преступления или втыкая острые игры в проходы с особой чувствительностью, вплоть до отсечения рук. Хватало устных показания кого угодно.

Юстиниан не был гениальным правителем, как замечает Гиббон. Но он стал отправной точкой для падения Византии. Его сменил хворый Юстин, передавший при жизни трон Тиберию, начальнику императорской стражи. Спустя четыре года трон достался другому военному — им стал Маврикий. Фигура казалось бы незначительная, но он завязал крепкую дружбу с персами, самостоятельно ходил в походы с армией, укрепил могущество Византии. Однако, всё-таки был жестоко убит вследствие солдатских бунтов, подзабытых историей ещё в III веке. Последующий император Фока вверг страну в хаос. Все достижения Маврикия были разом перечёркнуты. Фока уподобился Калигуле и Дамициану, убивавших своих подданных без лишних раздумий. Дружный Маврикию царь Персии Хосров напал на ослабленную Византию и отнял восточные и южные области, включая Сирию, Египет, Кипр и Родос. Фоку сменил Ираклий. Далее повествование о смене правителей после Ираклия, что повторило историю солдатских императоров. Пока к власти не пришли Комнины. Иоанн отменил смертную казнь и спокойно правил двадцать пять лет, пока не поранился на охоте собственной отравленной стрелой и скончался от гангрены. Мануил правил тридцать семь лет. Воевал с турками и венграми, при этом участвовал в сражениях лично. Византия стала вновь обретать былое могущество. Андроник перешёл к туркам и воевал для их славы. Потом стал соправителем сына Мануила, устранил того от власти и удавил. Ввергнув страну в годы репрессий. Люди испугались и свергли тирана, его буквально разорвала толпа.

За последние шестьсот лет царствовали шестьдесят императоров, что противоречит Ньютону, утверждавшего нормальное время для правления в восемнадцать-двадцать лет. Зато не было иностранных завоевателей.

Надо сказать, что Византия была зажата со всех сторон. На западе агрессивные авары, да востоке персы, на юго-востоке воинственные турки. Война с Персией до Маврикия длилась без малого семьсот лет. Армения была окончательно потеряна в пользу Персии. Персии тоже было не очень уютно. Ей также досаждали как Византия, так и турки. И там нарушаются вечные устоит, когда развенчали божественность Ормузда и выкололи ему глаза. С большим трудом потом отбил власть наследный Хосров. Гиббон замечает, что в то время просто были необходимо две противовесные империи: Персия и Византия.

Пока мысль не ушла далеко, стоит задержаться на Византии. Именно тут развернулось иконоборчество. Первые христиане чувствовали отвращение к иконам. Закон Моисея запрещал изображать божество в каком-либо виде. Иудеи придерживались этого правила строго. Через триста лет после возникновения христианства, изображения по прежнему порицались. Твёрдое установление икон произошло только в VI веке. Черты лиц божьих уже никто разумеется не мог подсказать, поэтому фантазия не ограничивалась. Борьба продолжалась сто двадцать лет, стороны не гнушались даже грозить, что Христос нашлёт на них дьявола. На этой почве произошёл окончательный раскол между православными и католиками. Православные закрепились в Византии. Католики в Риме. Мухаммед, современник этих событий, уже при жизни озаботился и запретил своим последователям любые изображения пророков.

Теологические споры не утихали. Вроде бы вот только договорились о понятии Троицы, осталось понять саму суть Христа. Решили, что у Христа бесчувственная телесная оболочка. Кто-то считал, что Христос обычный человек, наделённый призванием. Соединение души с материей — недоступное нашему пониманию. Верования католиков держатся на краю пропасти, они не верили, что Бог явился во плоти, что был подвергнут бичеванию и распятию на кресте, что он не мог что-либо не знать и испустить дух на голгофе. Соединение естества человека и сверхъестественного — обосновал Керинф. Христос единоличен, но в двух естествах. Вот только одни из доводов. Кто-то считал иначе, тогда неверующего могли убить без боязни. При Юстиниане убийство неверующих не считалось преступлением. Возникла логичная мысль, что хуже того, когда заставляют верить под страхом наказания, ничего быть не может.

Совсем мало места в пятом томе Гиббон уделяет быту аваров и лонгобардов. Авары (они же скифы) занимали территории современных Молдавии, Румынии и Венгрии. Лонгобарды правили Италийским королевством, расположенном на территории бывшей Западной Империи. Немного Гиббон говорит про их быт. У них также было в ходу откупаться от наказаний. Говорили на изменённой форме латинского языка, позже ставшей итальянским языком. Гиббон объясняет трансформацию языка по той простой причине, что готы не могли усвоить спряжения и склонения, наполняя латинский язык словами из своего языка. Спустя четыре поколения лонгобарды стали цивилизованным народом, с отвращением глядя на портреты своих диких предков.

Совсем немного рассказано про Папу Григория Первого. Гиббон утверждает, что он был первым Папой, с которым считались. При нём у церкви было много земель и она вполне уютно себя чувствовала рядом с готским королевством.

Ещё меньше про Карла Великого, который не делал различия между христианами и мусульманами. Однажды помог мусульманам отстоять свои земли. Он первым соединил Германию под единой властью. Его дети разделили империю по частям. Позже Германия становится федеративным государством, где император не имел никаких прав, кроме как раздавать звания.

Заканчивает Гиббон книгу рассказом о быте Аравии, природе, родине лошадей, особенностях верблюдов. Арабы показываются как люди деятельные, всегда в движении, из-за обиженности климатом претерпевают лишения, посему довольно агрессивные как к самим себе, так и к окружающим. Их язык имеет родство с еврейским. Восемьдесят названий для мёда, двести для змеи, пятьсот для льва, тысяча для меча. Нынешняя азбука была изобретена на берегах Евфрата и доведённая до арабов иностранцем, поселившимся в Аравии после рождения Мухаммеда.

Арабы до Мухаммеда были знакомы с Ветхим Заветом и приняли его. Христа же считали простым человеком, на кресте был наказан преступник, а святой дух вознёсся в небеса. Для омовения можно использовать песок. Мухаммед порицал монашество, однако установил ежегодный тридцатидневный пост: от мяса, женщин, бани, удовлетворения чувственности. Бедным завещал раздавать десятую часть дохода. Обещал чувственный рай. Говорил, что на зло надо отвечать добром. Ратовал за распространение религии с помощью меча. Один день на поле сражения был более значим, нежели многолетний пост. Лично участвовал в боях. Про обрезание ничего не говорил.

Гиббон тщательно рассказывает читателю историю Мухаммеда. О том как был изгнан из родных мест, потом пришёл с войском и всё-таки стал править родной землёй. Со слов Гиббона, Мухаммед сперва пытался угождать евреям и стать очередным пророком, но их вражда обозлила его. Впоследствии на войне он либо принимал дружбу, либо полностью истреблял врага.

Гиббон рассказывает о грызне после смерти пророка. Но за скрупулёзным перечислением событий Гиббон забыл о главном — он хотел рассказать об ослаблении позиций Византии из-за активизации арабов, но так и не рассказал.

Крайне трудно усвоить такой объём информации, ещё труднее его кратко пересказать для самого себя.

Автор: Константин Трунин

» Read more