Леонид Юзефович «Поход на Бар-Хото» (2023)

Юзефович Поход на Бар-Хото

Совсем недавно, каких-то лет сто пятьдесят назад, писались замечательные книжки о далёком и неведомом. Рассказывать можно было о чём угодно, никто бы и не стал проверять правдивость изложенного. Главное, не рассказывай откровенных сказок. А ещё лучше, если такая книжка будет учить читателя, то есть может ему оказаться полезной, отправься он в то самое далёкое и неведомое. Допускается ли подобного уровня литература в веке XXI? Леонид Юзефович посчитал, что ничего в том зазорного нет. Почему не пофантазировать вволю, особенно на им излюбленную тему монгольских просторов? Только теперь всё будет выдумано от начала до конца, за исключением местных обычаев и общего исторического фона. В остальном — безудержная фантазия, не сообщающая ничего хоть самую малость полезного.

Рассказывать о происходящем на страницах — пересказывать содержание. Есть авантюрист, его манят монгольские дали, он периодически туда наведывается, творит ему угодное, попутно ведёт записи. Однажды он отправляется в поход на Бар-Хото. А где это? В действительности — нигде. Может были некие аналогичные места и походы? Вполне вероятно. Читатель проверять всё равно не станет. Он попытается найти Бар-Хото на карте, но не найдёт. Да и требуется ли искать? Сам поход — одна из локаций, где главному герою предстоит побывать. Читатель, конечно, примет, насколько монголам не везло, по большей части из-за помогающих иностранцев, вроде того же главного героя. Обвиняя других в промахах, тот сам совершал неблагоразумные поступки. Но кто его в том станет обвинять? Ведь он как раз и пишет ту историю, которую потом передадут другому человеку, через которого она и будет опубликована в виде повести за авторством Леонида Юзефовича: такова легенда.

Рассказываемая история закончится быстро. Никто не упрекнёт в том Юзефовича. Он умеет ладно строить повествование. Слова льются рекой, приковывая внимание читателя. Только вот на этот раз они действительно льются, утекая сквозь, не оставляя по себе воспоминаний. Когда читатель закончит знакомство с произведением, у него ничего в голове не останется. Что там происходило? Главный герой своеобразно любил женщин, отчитывал компаньонов за не те снаряды для артиллерии. Ну может читатель запомнит позу у монголов, наиболее благоприятную для справления малой нужды. Было бы подобное интересно, такого можно найти с избытком, стоит захотеть. И как монголы спят, и в каком положении предпочитают умирать. То есть Юзефович мог создать энциклопедию жизни монголов, чем мог наглядно показать мастерство писавших книги сто пятьдесят лет назад, но цели такой не ставилось. Да и зачем главному герою всё это перечислять в записях, которые он вёл для себя?

Если задуматься ещё раз, размышляя о трудах Леонида Юзефовича вообще, не удаётся вспомнить ярких эпизодов, связанных с его творчеством. При этом к нему чаще обычного проявлялось уважение. Его книгам уделялось пристальное внимание, они считались за достойные быть заслуживающими чтения. Будем считать, этого он добился выработанным умением писать приятные глазу истории. Не так оказывалось важно, как именно их будет воспринимать читатель. Юзефович не обязан следовать каким-либо наставлениям, когда ему нравится писать именно таким образом, к тому же находя одобрение в читательских кругах. Значит, он всё делал правильно.

Приходит время поставить точку. Не исключено, имя Юзефовича не раз появится на литературных олимпах. Вновь к нему будет приковано внимание читателя. И ничего в его манере изложения не изменится.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рагим Джафаров «Его последние дни» (2022)

Джафаров Его последние дни

Мир человеческих фантазий порою чрезмерно причудлив, воспринимаемый за абстракцию фантасмагорических явлений. Рагим Джафаров вновь взялся за эксперименты со способностью читателя суметь адекватно отнестись к им написанному, отделив возможное правдивое от надуманного. А как иначе думать, если по сюжету произведения в психиатрическую лечебницу попадает непосредственно Рагим, пожелавший написать книгу о соответствующем медицинском учреждении. Вполне легко поверить в рассказываемую историю. Но Джафаров продолжает терзать читательское воображение, заменяя действительность вымыслом. Хочется думать, будто Рагим всё это на себе испытал. На самом деле окажется иначе. В психиатрической лечебнице он был скорее в качестве наблюдателя, быть может в качестве одного из им описанных санитаров. Он смотрел со стороны, чтобы потом поместить себя в центр повествования, и полностью разрушить понимание происходящего, сведя суть к одному из популярных сюжетов в произведениях на тему психиатрии.

К сожалению, произведение не подлежит повторному прочтению. С ним можно ознакомиться только один раз. Узнав авторскую версию, разуверишься в прочитанном прежде. Джафаров настолько был правдивым, что читатель познакомится с его личными воспоминаниями о детстве. И то не знаешь, насколько они правдивы. Касательно обстоятельств обрезания Рагим вполне мог изложить имевшее место быть, поведав про твёрдый нрав деда, посчитавшего нужным провести данную процедуру. Может и отец был жесток, в чём сомневаешься ещё сильнее, учитывая его определяющую роль для повествования, если исходить из точки зрения непосредственно Джафарова.

Так почему нельзя повторно прочитать произведение? Если бы Рагим не ссылался на самого себя, не создавал представление реальности им описываемого, вместо чего представив образ некоего другого писателя, отважно пошедшего на такого рода эксперимент, всё бы сошло за вполне допускаемое. Единственный ключ портит едва ли не всё — книга «Сато», о которой читатель хорошо осведомлён. Даже не имея представления о других произведениях Джафарова, читатель внутренне ожидал скрытого подвоха. Если прежде он сомневался в возможности существования императора далёкой галактической империи в теле ребёнка с Земли, то и тут сохраняется ощущение не до конца раскрываемого по ходу повествования. Всё проще. На этот раз вместо императора выступил сам Рагим, поместив себя на время в описываемого им писателя.

Занимательный момент — принудительное безумие главного героя. Будучи человеком адекватным, как кажется с первых страниц, он начинает в себе сомневаться, поступая неблагоразумно. Зачем-то ведёт долгие беседы с психически нездоровыми, вступает с ними в противоречия, применяет физическое насилие. Его поведение кажется читателю странным. Для чего Рагим толкал главного героя к неадекватным действиям? Всего лишь из желания обострить повествование, лишив главного героя права на восприятие себя психически полноценным? Получается именно так. Читатель даже не удивится, ознакомившись с последней главой произведения, ни в одно там изложенное слово не поверив. Да и зачем потребовалось настолько всё усугублять, когда ничего к тому по ходу повествования не вело? И не надо говорить про упор на агрессию отца главного героя, этаким образом виноватым можно было выставить и деда.

Рагим Джафаров — интересный писатель наших дней. Определённо следует признать в нём талантливого рассказчика, умеющего играть с чувствами читателя. Пусть не всё кажется правдивым, зато приходится думать над многовариантностью содержания. Более ни слова лучше не говорить, чтобы не повлиять на будущее творчество. Остаётся ждать чего-то монументального и полностью самостоятельного, без включения элементов чужих задумок. Читатель ведь понимает, «Его последние дни» интересен по содержанию, но нечто отдалённо похожее он уже встречал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Чинуа Ачебе «Всё рушится» (1958)

Чинуа Ачебе Всё рушится

Как-то мы стали забывать, с чего должны начинаться художественные произведения. Раньше было принято подводить читателя издалека. Желательно заглянуть на несколько веков назад. Но это в том случае, если история то позволяет. И не везде это было принято. Ныне и вовсе действие начинается без какой-либо подготовки. В Африке это отчасти проще. Да и там подобное допустимо не везде. На севере история местами уходит на несколько десятков веков в прошлое. В иных местах былое вовсе сталось утраченным. Например, на юге некоторые племена подчистую уничтожали всё, существовавшее до них. А как быть касательно нигерийских земель? И там есть свои проблемы, суть которых гораздо глубже, чем несогласие с волей колонизаторов. Не сейчас, когда Чинуа Ачебе писал «Всё рушится», а спустя годы произойдёт гражданская война, когда население устанет от давления со стороны народности игбо, из которой как раз и происходил Ачебе. Там есть о чём рассказывать долго и с подробностями, и тогда покажется, будто всё рушится. Но пока разговор касается разрушения племенного уклада.

Толком не имея представления о предыстории нигерийских земель, читатель склонен выразить сомнение в бесконечно долгом существовании там первобытного строя. Всё-таки не оторванная от мира часть континента, и не глухие заросли. Некогда имелись королевства в рядом расположенных владениях, были и арабы, пробивавшиеся с торговыми целями в самые отдалённые уголки. Более того, погружение в прошлое говорит о вхождении части нигерийских земель в различные образования, объединявшие их с севером Африки, не говоря уже о халифате Сокото, а потом и про Невольничий берег, печально известный переправлением рабов-африканцев в колонии Нового Света. Всё это будто обошло стороной племена, о которых взялся рассказывать Ачебе. Поэтому у него получилась в меру красивая история о первобытных людях, подпавших под влияние христианских миссионеров. А читатель сделал вид, словно ему не известно о легенде про евреев-игбо, считающих себя одним из потерянных колен Израилевых.

Представляемый на страницах племенной уклад даётся в классическом его понимании. Нечто подобное с удовольствием описывал Райдер Хаггард. У Ачебе племена изнемогают от борьбы с обстоятельствами. Они проводят дни в нужде, кляня судьбу за ниспосылаемые им страдания. Не получается у них вести сельское хозяйство, в чём виноват жаркий климат. Виноват и человек, чего Чинуа не скрывает. Люди привыкли жить по воле обстоятельств, когда всё должно происходить само по себе, им же этим предстоит только пользоваться. Гораздо лучше выяснить, кто из воинов племени сильнее, нежели понять, у кого лучше получится вырастить урожай. Если вдуматься, рано или поздно те племена должны были исчезнуть, потому как не могли обеспечить возможность существования.

И когда к ним пришли миссионеры, стали говорить о человеческой морали и необходимости служить более воле высшего существа, отставив собственные интересы на второй план, кто-то серьёзно задумался о необходимости перемен. Беда заключалась в другом — вслед за миссионерами придут люди с иным пониманием, кто и начнёт сеять разрушение, воплощая в жизнь принцип джингоизма, не самой приятной стороны, используемой Британской империей для насаждения власти над колониями. Об этом Ачебе должен будет написать после.

Как бы всё не складывалось, под чью власть не подпади племена нигерийских земель, существовавшему прежде укладу всё равно суждено было быть разрушенным. Через это предстоит проходить всем. Можно даже сказать, что и ныне существующий уклад цивилизации будет ещё не раз разрушен.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Венко Андоновский «Пуп света» (2022)

Андоновский Пуп света

Разобраться с творческими аспектами от Венко Андоновского не так-то просто, особенно ничего не зная о литературных трудах данного писателя. На первых порах можно запутаться, пожелав прочитать «Пуп света», вместо чего находя лишь упоминание «Пупа земли» — более раннего произведения. Проблему усугубляет едва ли не одинаковое название, различающееся в оригинале лишь окончанием. Пока с этим не разберёшься, не поймёшь, в чём суть разности понимания в прочитанном. Не говоря уже о не самом простом способе подачи текста.

Как же вникать в содержание произведения? Придётся пройти тернистым путём из постоянных возвращений назад. Не один раз предстоит переосмыслить прочитанное, продолжая чтение. Согласится ли читатель с точкой зрения непосредственно писателя? В том есть доля сомнения. Нужно быть подлинно проникнутым христианством, причём на этапах его формирования до раскола между западным и восточным направлением. С первых страниц Андоновский пишет словно прописные истины, делая их будто откровением для читателя. Насколько должен быть мягким ум, чтобы в таком видеть до того неведомое? Но если Венко писал «Пуп света» с ориентацией на европейского или американского читателя… Тогда вполне такие истины сойдут за раскрытие скрываемых от них тайн бытия, до которых они почему-то редко доходят самостоятельно.

Европейцы вспоминаются не зря. В произведении звучит явный укор издательствам Франции, отказывающимся принимать к печати произведения писателей Северной Македонии, не видя в них ценностей определённого толка. Аналогичный отказ звучит и от издательств России, тогда ещё продолжавших смотреть в рот европейцам, желая приобщения всё к тем же ценностям определённого толка. К 2023 году укор от Андоновского окажет воздействие, хотя бы пока только в России, чему свидетельством примечание литературной премией «Ясная поляна» (до того, к слову, к тем самым определённым европейским ценностям проявлявшей явную симпатию).

Поведение европейцев непосредственно в Северной Македонии видно по персонажу из Дании. Этот гражданин Европейского союза приехал развратничать. Он считает себя хозяином положения, принуждает прочих к исполнению всех его прихотей, в основном требуя плотских утех. Он считает, за мелкую купюру перед ним раскроются все двери, ему везде дадут постель, и выйдут, дабы не мешать. На этом же датчанине главное действующее лицо произведения будет вынуждено доказывать истинность христианских убеждений, когда датчанин впадёт в немощь, уже вне воли нуждающийся в необходимости поддерживать его существование. Читатель может самостоятельно сделать глубокие выводы из сложившегося положения.

Отдельного внимания заслуживает персонаж, испытывающий страсть к чтению заметок на страницах книг. Кто-нибудь задумывался, насколько порою интересно знакомиться с чужими мыслями людей, читавших книгу до тебя? Они поступили кощунственно, подчёркивая приглянувшиеся им строки, где-то внося правки, чаще оставляя собственные суждения на полях. Иные готовы обзавестись библиотекой подобного рода книг, пусть и разными экземплярами одного и того же издания, но прочитанного разными людьми. И пусть Андоновский построил на этом некоторый сюжет, стоит ли поддаваться стремлению находить единство душ с теми, кто не сдержался и испортил библиотечное имущество? Читатель и тут сделает глубокие выводы из прочитанного.

Так есть ли о чём задуматься? Пусть «Пуп света» читают в Европе, смотрят на себя со стороны. Только европейцы скорее увидят явление отдельного датчанина, нежели разглядят в нём самих себя. А вот то, что в восточной Европе за европейцами с запада готовы убирать нечистоты, кормить с ложечки и не давать умереть от беспомощности: найдёт отклик для радости в их сердцах.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Александра Николаенко «Муравьиный бог: реквием» (2021)

Николаенко Муравьиный бог

2023 год — проклятый год на литературные премии в России. Посудите сами, годом ранее прекратили существование «Национальный бестселлер» и «Новая словесность». «Большая книга» выбирает лауреатами абсурдистику, причём члены жюри и сами читатели единодушны. «Ясная поляна» останавливает выбор на Андоновском и Николаенко, не менее абсурдных по содержанию. Каким образом удалось приметить Ачебе и Джафарова понять невозможно: они лишние на данном празднике. Но так как разговор касается преимущественно Николаенко, придётся пролить горькие слёзы по задуманному риску. Читатель помнит, на ком пресёкся «Русский Букер». И так уж получилось, что «Муравьиный бог» мало отличен от «Убить Бобрыкина». Едва ли не аналогичное пальто, накинутое для приличия на другое тело.

Однако, «Муравьиный бог» воспарил над «Пупом света», «Всё рушится» и «Его последними днями». Так и видится рука, должная положить конец. К тому же «реквием» — заупокойная месса. Могло подуматься, неизбежное вскоре обязательно случится. В лучшем случае — «Ясная поляна» прекратит существование. Риск был действительно велик. Но год пройдёт, премия вновь слегка видоизменится. То есть ничего плохого не случилось. Просто 2023 год был на редкость неудачным. Это нужно принять за свершившийся факт.

Не станем обращать внимание на мелочи, вроде имени «Саша» на обложке. Автору так захотелось. Манера подачи сохранилась прежней. Читатель будет вынужден идти по страницам из белых поэтических предложений, сложенных из таких вот выражений, друг от друга в виде отражений, коих в тексте множество скоплений, словно бы занятных наблюдений. Всё ради приятных впечатлений, ведь писатель точно гений. В том не может быть сомнений! Нужен ли был подобный модернизм? Оказалось, что да. Книга отмечена литературной премией, автор доволен полученным результатом. Значит, ещё не одна книга будет написана в схожей манере. Раз есть спрос, будет и предложение. Но насколько тяжёлое это чтение!.. Заразное всё-таки во строках изложение.

История у Николаенко незамысловатая. Внук попадает под влияние бабушки. Та выражается стародавним говором, вспоминает слова, которые в ходу лишь в разных частях страны, либо не используются века с семнадцатого. Зачем ей вехоткой натираться, утираясь после ширинкой? И где-то рядом влагалище припрятано. Такого рода погружение разумно у Владимира Личутина в трилогии «Раскол», где как раз и век семнадцатый, и говор потому соответствующий. Не будет удивлением, если она оттуда прямиком и шагнула на триста пятьдесят лет вперёд. Какая от того польза содержанию? Никакого.

Что внуку от всего этого? Мучение. Желает спокойно проводить дни. У него не получается. То заведёт воронёнка, будет радоваться. Ему же всю душу за то вынут, после чего кот благополучно птенца съест. Трагедия и мрак! Психологическая травма до конца жизни. И чему бы внук не порадовался, результат всегда одинаковый. Читатель даже не удивится, если «Муравьиный бог» окажется предысторией к «Убить Бобрыкина». Немудрено, почему действующее лицо будет пытаться найти мыло и верёвку, мечтая положить конец мучениям, причём не всегда своим, а чаще — желая прекратить мучения других.

Самое удивительное во всём этом то, что при «Ясной поляне» существует школа для литературных критиков. Неужели никто из подрастающего поколения не способен направить премиальный процесс в нужное русло? Или чем более изощрённый текст, тем занимательней выходят рассуждения? Критикам необходимо находить нужные слова. Ругать Николаенко они не могут — согласно премии «Муравьиный бог» является лучшим из предложенного для чтения в отчётный период. Или кто-то изначально плохо провёл отбор произведений?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Ислам Ханипаев «Типа я» (2020)

Ханипаев Типа я

Что не так с повестью Ислама Ханипаева? Перед читателем десять насыщенных дней из жизни мальчика. Если мальчику чего-то не хватает, он это придумает. Вообразит опытного товарища, будет с ним вести беседы. Придумает и всё остальное. Должен ли читатель всему этому поверить? Если желает смотреть на действительность с допущением — верить не возбраняется. Описываемый мальчик вполне укладывается в образ вольного духом человека, которому подвластно жить по заложенным внутри него принципам, не прогибаясь под обстоятельства. А если образ укладывается, позволим ему существовать. Кому-то ведь надо видеть мир полным возможностей. Иной раз задумаешься, почему не имел подобных мыслей в собственном детстве. Неужели и правда легко забыть обиды, воспринимая их за этапы взросления? В такое искренне хочется верить.

Раз главный герой является ребёнком, произведение автоматически воспринимается рассчитанным на детскую аудиторию. Теперь представьте, берёт маленький читатель книгу, на страницах которой творится следующее: главный герой строит из себя супер крутого воина, дерётся с мальчишками, гордится полученными синяками, дерзит матери, выделывается перед прочими взрослыми, беседует с воображаемым другом, бродит в тёмное время по стройке. Что после этого начнёт делать маленький читатель? Правильно. Постарается поступать аналогичным образом. Неважно, какие были предпосылки у главного героя, сколь неудачен был его путь с рождения, кого он успел потерять, и кого ещё потеряет за представленные вниманию десять дней. С другой стороны, ничего необычного Ислам Ханипаев не предложил. Мальчики такими и должны быть по природе: исследователями.

Нет необходимости с чрезмерной серьёзностью подходить к пониманию текста. Если допускать такие мысли, проследишь развитие действия дальше. Увидишь печальный конец главного героя. Ещё неизвестно, почему он остался без отца. Так ли была проста рассказанная история? Где-то ведь сокрыты подводные камни. Отец главного героя не смог совладать с действительностью? У него не было своего воображаемого друга? Или он подведёт итог всему, осознав бренность бытия? Потеряв жену, спившись, он утратил веру в необходимость борьбы за существование? Что тогда будет с его сыном? Ханипаев просто обязан продолжить повествование. Прежде романы описанием детских лет только начинались.

Поэтому не получается разобраться в тексте полнее. Он обрывается, ни к чему читателя так и не подведя. Можно делать предварительные рассуждения, но и они оборвутся на середине. Единственное, о чём хотелось думать изначально, что всё познаётся в сравнении. Какой бы не являлась предыстория, главный герой находится в атмосфере любви и созерцания мирного неба над головой. Ему не о чем печалиться. Живёт надуманностями. От безделья ищет опасные приключения. А рос бы в детдоме, у сварливой бабки за плинтусом, в асоциальной семье, да хоть в бразильских фавелах: действовал бы тогда иначе. Только есть ли смысл о том говорить? Ханипаев предложил для внимания определённые условия, вокруг которых и необходимо строить понимание повествования.

Надеемся увидеть продолжение истории. Пусть этот мальчик мужает вместе с нашим временем. Желается узнать, каким он станет, и насколько данная ему модель поведения окажется полезной для воспитания. Если характер ребёнка должен закаляться едва ли не с рождения, тогда задать вопрос государственным мужам, готовым настолько уберечь подрастающее поколение от абсолютно всего, чтобы в восемнадцать лет они сталкивались с действительностью без какой-либо подготовки. Желается думать, Ханипаев окажется прав. Узнаем об этом позже… На данный момент главный герой продолжает учиться в школе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Юй Хуа «Братья» (2005-06)

Юй Хуа Братья

В Китае было всё, и будет когда-нибудь всё снова. Пока же там наложен запрет на удовлетворение самых низменных человеческих потребностей. На этой почве постоянно всходят цветы. Если классическая литература подарила миру «Цветы сливы в золотой вазе», то писатель Юй Хуа — жизнеописание Китая на сломе современных веков. Читатель должен воспринять это за предостережение наметившихся тенденций. Стоит оградить людей от чего-то, они к этому будут тянуться всевозможными способами. Например, запрет на распространение изображений с обнажёнными женскими телами породил нездоровую страсть к лицезрению оной на натуре. И ладно бы дело касалось двух любящих друг друга людей. Отнюдь! Будут подсматривать в туалете, готовые стерпеть последующее осуждение. Иного людям просто не остаётся… А кто-то на подобном даже начнёт зарабатывать. Дав зачин сказом о женском нужнике, Юй Хуа понёсся стремительно вперёд, пройдясь с циничным юмором по прочим аспектам китайского быта.

Будь Юй Хуа постарше к началу Культурной революции, мог жить сытой жизнью, как и один из главных героев. Тот подсмотрел в нужнике чресла прекрасной девицы, после о них рассказывая за дорогую похлёбку с лапшой. О прочих подсмотренных женских чреслах рассказывал за похлёбку попроще. Даже можно быть уверенным, будучи запрещённым в Китае, роман «Братья» читается с не меньшим азартом современными китайцами. Это вам не видеозаписи с наложенным омолаживающим и преображающим эффектом. Такое даже рядом не стоит, стоит ещё раз вчитаться в описания от Юй Хуа. Но насколько прочий читатель готов внимать столь скабрезным сценам? Благо Юй Хуа пишет со здоровой порцией юмора, без какого-либо намёка на пошлость. Всё-таки рассказ о лицезрении женских прелестей уступает чрезмерной страсти к описанию самого непотребного в исполнении западных писателей… Правда, лишь на первых порах повествования.

Дальнейшие истории — лицезрение чужой жизни. Готов ли читатель внимать проведению конкурса красоты среди девственниц, продаже средств для увеличения груди и для потенции? Готов ли к последующему описанию сопутствующего разврата? И это на фоне горькой судьбы людей, вынужденных пытаться найти себе место в мире. Не так-то просто будет подобному изложению внимать. Да и сколько читатель извлечёт пользы, наблюдая, как бедняк станет богатым, проводя дни в беспутстве с самого рождения и до окончания повествования? Но обязательно придётся сочувствовать его названному брату, бесконечно совестливому человеку, чья судьба печальна с первой и до последней страницы. Поэтому, как бы того не хотелось, благую мораль извлечь всё-таки не получится.

Ежели смотреть на повествование с высоты всего, некогда происходившего в Китае, это одна из бесчисленного количества историй, о которой могут никогда и не вспомнить. Пусть её наполнение отдаёт чрезмерной откровенностью, к чему читатель может оказаться не готов. Однако, знакомому с Китаем поверхностно приходят на ум только «Цветы сливы в золотой вазе». Больше просто-напросто не с чем сравнивать. А читателю подготовленному найдётся, что привести в пример дополнительно. Например, не менее классическое произведение «Полуночник Вэйян». Найдётся что-нибудь и из современной литературы, пусть такого рода повествование подвергается строгой цензуре. Но разве сможет Китай отказаться от прошлого, будучи оным проникнут во всех сферах жизни?

Сложно сказать, насколько Юй Хуа будет дозволено зарекомендовать себя в качестве обязательного к чтению писателя. Не каждый читатель готов к литературе, затрагивающей далеко не те аспекты, с которыми возникает желание ознакомиться. Впрочем, имея свидетельства о тёмной стороне жизни китайского общества, в Китае хватает всего, только об этом предпочитают помалкивать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дмитрий Данилов «Саша, привет!» (2021)

Данилов Саша привет

Смотрите на мир с лицом попроще — основная мысль, возникающая при чтении с виду непривычного по содержанию произведения. Читатель не сразу поймёт, как ему воспринимать творение Дмитрия Данилова. Это гимн необходимости введения смертной казни? Призыв к гуманному отношению с преступниками? Это альтернативная реальность? Быть может автор подверг восприятие действительности через абсурд? Или Дмитрий излишне вольно шутит? Смотрите на мир с лицом попроще. Не воспринимайте данный труд через внутреннюю боль. Вам необходимо расслабиться перед чтением. Вспомните, мир наполнен несуразными вещами, смотря на которые не знаешь — плакать тебе или смеяться. Данилов лишь предложил читателю взглянуть на реальность с другой стороны. Задумайтесь, кому на самом деле вы вверили собственные жизни. Как раз тому бездушному Саше, способному в один момент прекратить ваше существование.

Читатель с первых строк не понимает, почему главного героя осудили на смертную казнь, почему он не стал возражать. Его осудили не за измену, а за связь с двадцатилетней девушкой. Осудили обыденно, словно главный герой позавтракал, пролистал свежие сообщения в социальных сетях, отправился на суд, пообедал, продолжил жить в ожидании неизбежного. Наказан заслужено: таково его личное суждение. В дальнейшем Дмитрий проявил изрядную долю фантазии, дав зачин в виде антиутопии, сведя его в жанр утопии. Главному герою позволено жить в подобии отеля, проводить время, как ему заблагорассудится, с одним обязательством — несколько раз в день выходить на прогулку. Одного он не знает, когда смертная казнь будет приведена в исполнение, и умрёт он в «счастливом» неведении.

Как такое содержание должен понимать читатель? В меру собственной к тому способности. И желательно с лицом попроще, не выискивая в тексте ничего, что он не сумел бы примерить на самого себя. Нет необходимости размышлять, как такая ситуация стала возможной. Этого не требуется. Дмитрий дал исходные данные, которые надо принять за неизбежное. Почему бы подобному развитию событий не случиться? Человек XXI века итак находится в плену, проживая жизнь, выходя на прогулку два раза в день, не задумываясь, где его может поджидать тот самый бездушный Саша. Не всем суждено вернуться обратно домой. И эта данность понятна каждому, стоит посмотреть, сколь быстра и неминуема смерть, находящая людей в неожиданных местах. Главному герою гораздо легче, он знает, смерть его обязательно настигнет, пусть и неизвестно когда.

Единственный укор автору — обилие бесед с религиозными деятелями. Понятно, Данилов создал такую ситуацию специально, только их допуская до главного героя, запрещая в «отеле для ожидания» разговаривать практически со всеми прочими. Это позволило расширить повествование, не измышляя ничего сверх, удерживая повествование в рамках. Ставилась необходимость понять и осознать смертельный исход за совершённый проступок. Когда такие беседы затягивались, Дмитрий разбавлял повествование прочими абсурдными ситуациями, сильнее убеждавшими читателя, что перед ним именно утопия.

Как же теперь быть? Будем считать, Дмитрий Данилов дал понимание необходимости принимать неизбежное, благодаря чему существовать становится гораздо легче и приятнее. Ведь мог главный герой выступить против системы. Однажды он так и поступил, после чего был обласкан. Любое его неповиновение приводило к более мягкому отношению. Читатель даже может усомниться. Но вспомните ещё раз — перед вами утопия! Пусть бесчинства творятся за чертой оправдания в каком-нибудь «Заводном апельсине». Мы будем стоять за гуманизм, ибо ничто человеческое нам не может быть чуждо.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Валентин Распутин, Валентин Курбатов «Каждый день сначала: письма» (2021)

Распутин Курбатов Каждый день сначала

А помните, как начиналась литературная премия «Ясная поляна»? Без поиска громких имён. Скорее с целью отдать дань уважения того заслуживающим людям. Прекрасные портреты и не менее прекрасные произведения, наполненные ускользающим духом русской литературы. Пусть не всё удавалось понять, к чему-то имелось не совсем уместное отношение, но за лауреатов такой премии можно было если не гордиться, то саму премию точно следовало уважать. Так и должно быть касательно всего, связанного с именем Льва Толстого. Но годы идут, уходят люди, стоявшие у истоков. Ушли Распутин, после Курбатов. Задуманное ими издание собственных писем было опубликовано уже после смерти. И тогда же стало ясно — премия начала давать крен. Теперь уже некому взывать к необходимости следовать курсу поиска положительно влияющей на читателя литературы.

Насколько оправдано читать переписку Распутина и Курбатова? Раз они сами посчитали возможным её сделать достоянием общественности, ничего зазорного в том нет. Да и не говорили они о том, чего после устыдятся. Либо такие письма не включили. Разговаривали они о делах литературных, о жизни, обсуждали политические процессы. То есть вели обыкновенную беседу на расстоянии, как когда-то было принято. Они обстоятельно готовились дать друг другу ответ, после длительно ожидали получения писем. Даже не удивлялись, когда письмо издалека доходило быстро, тогда как из рядом расположенных мест — шло гораздо дольше.

Менялось время. Сам Курбатов не любил переписываться на первых порах, чаще получая письма от Распутина. С годами стал понимать необходимость переписки. В девяностые беседа обрела устойчивый вид. Обсуждалось очевидное — теперь они не нужны читателю. О чём писать и рассказывать? Создавать литературу на потребу публики у них не поднималась рука. Оставалось вести политическую деятельность. Но и тут имело место чувство собственного достоинства. Вступать в противоречие с властью — частое занятие. Да не по причине имеющихся разногласий, просто не хотели служить объектом, помогающим в реализации чьих-то амбиций. Будучи на слуху, они могли сохранять возможность влиять на мнение людей. Или они так желали думать…

Новый век потребовал иного подхода к манере изложения. Освоение компьютерных технологий давалось с трудом. Сама мысль претерпевала изменения. Отныне работа писателя упрощалась, вместе с тем приходилось быстрее мыслить. Уже не было прежней размеренности. Добиться внимания читателя стало ещё труднее. Вероятно по той причине и зародилась литературная премия «Ясная поляна», чтобы отсеять информационный шум и сохранить хотя бы частицу благочинности.

В переписке Распутина и Курбатова есть моменты, когда они рассуждают о происходящих с премией процессах. Они не могли влиять на них полностью, являясь лишь одной из составных частей. К ним может быть и прислушивались: с чем они не соглашались. С сожалением приходилось видеть, как произведения, достойные войти в короткий список, до оного не добирались. По итогу приходилось выбирать из того, к чему сердце вовсе не лежало. Такое мнение можно понять, учитывая наметившийся с 2015 года крен премии.

Имена прошлого легко забываются. Попробуй теперь восстановить информацию, где и когда Распутин и Курбатов могли оказывать влияние на «Ясную поляну». Да и требуется ли это? В памяти останутся названия произведений-лауреатов, тогда как их тексты могут навсегда затеряться в прошлом. Это легко проверить, попытавшись найти некоторые из них. Ничего с этим не поделаешь. Было бы хорошо, будь всякий, кто желает получить премию, следовал заветам Льва Толстого, отдавая произведения в свободный доступ.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Джулиан Барнс «Нечего бояться» (2005-07)

Барнс Нечего бояться

Знаете, что более всего тяготило Джулиана Барнса? Собственная мать относилась к его литературным трудам с осуждением. Она отказывалась их воспринимать. А знаете почему? Даже Барнс о том не скажет. И не каждый читатель о том сможет поведать, в силу некоторого рода отсутствия умения читать даже не между строк, а сводить понимание прочитанного под определённую форму способности осознать. Джулиан писал не о настолько уж важном. О чём не беритесь рассуждать — вы не поймёте, пока не начнёте смотреть в сущность вещей. Каково было матери Барнса брать произведение сына в руки, постоянно читая об одном? Если сказать точнее, Джулиан действительно всегда пишет о смерти. Только не о смерти чего-то нам понятного. Нет, пишет он о смерти сперматозоидов, всякий раз выбрасываемых им впустую. Теперь вы понимаете, каков литературный путь Джулиана Барнса, у которого на каждой странице можно встретить смерть.

Гложет обида Барнса. Не хотят его понимать родные ему люди. А для кого он тогда творит? Ведь не настолько важно, каким тебя примут незнакомые тебе люди. Гораздо важнее ощущать поддержку наиболее тебе близких. Но нет в жизни счастья, зато читательского внимания с избытком. Заслуженный творец художественного слова, создающий истории, которые с удовольствием читают проникнутые европейским духом. Умирают представители старших поколений, до кого Барнс так и не донёс важности им создаваемого. Умирают все, даже куры. Чем ещё остаётся заниматься Джулиану? Он всё-таки вспоминает, вновь подводя читателя к самоудовлетворению, распаляясь до огонька. После смерти всё равно никогда не осудят, ни оставшиеся жить дальше люди, ни встречающие умершего в других пространствах.

Вновь берясь за книги Барнса, желаешь посмотреть в глаза его преданным читателям. Кто вы, кому нравится подобного рода литература? Годы идут, вас не становится меньше. Вы проникнуты европейским духом? Или всё-таки стоите выше этого? Если понять соотечественников Джулиана ещё можно, к остальным возникают вопросы. Не думается, будто где-нибудь в мусульманских странах о Барнсе отзываются с добром, а если печатают, то в виде брошюр, убрав из текста всё лишнее, негодное ко вниманию, да и совершенно бесполезное. В России же Барнса вовсе вскоре могут запретить, чтобы он более не занимался пропагандой отказа от сами понимаете чего. Поэтому, кто ещё не успел прочитать, смело поспешите. Или не спешите, если не хотите брезгливо прикасаться к наполненным смертью страницам.

Джулиану подлинно нечего бояться. Будучи настолько открытым перед читателем, ни в чём не сможешь его упрекнуть. Другое дело, насколько читатель готов внимать откровенности такого рода. И желает ли он прикасаться к подробностям личной жизни писателя. Ознакомиться с мыслями о родственниках, взгрустнуть над укорами матери, посочувствовать: не возбраняется. Остальное — дело личных предпочтений. Кому-то Барс покажется близким, сможете с ним разделить своё одиночество.

К данному труду, как и ко многим прочим, написанным Барнсом, в прежней мере подходят когда-то сказанные строчки: «Так или иначе, но результат получился неважный, скучный, малоинтересный, откровенно зевательный, по диагонали читательный и потом уже откровенно листательный. При чтении удручают различные факты, выдаваемые читателю от случая к случаю, постоянные прыжки от одного к другому, много левой и ненужной информации, уводящей читателя в сторону». И это добрые слова, которые можно повторять при каждом знакомстве с любым трудом Джулиана Барнса. Иначе ничего хорошего сказать не получится.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 2 3 4 5 362