trounin.ru

Уже порядка пяти лет Хаггард плодотворно писал, создавая за год по два-три сюжета. Вполне очевидно, плодотворность редко идёт на благо всему литературному процессу. В чём-то Райдер оставался силён, может для того и стремясь не утрачивать писательского дарования. Всё же, Хаггард стремился к разнообразию. Раз уж читателю пришлись по нраву его истории про африканские приключения, значит нужно таковые создавать хотя бы по одной в год, чтобы излишне не утомлять и держать в предвкушении. Помогут и произведения на историческую тему, особенно про ещё более далёкое и непонятное, нежели дожившее до современности на африканских просторах. Необходимо писать и про обыденное — про будни Англии. Правда, как не пытайся уразуметь, о близком каждому нативному англичанину Райдер писал отвратно. Пусть он и смел тешить себя, будто на эту тему получались его лучшие романы.

Созидая за раз многое, Хаггард путался. Начинать с охоты — далеко не то, о чём читатель склонен думать, берясь за роман о спасении от смерти, о страстной любви и о горестях на семейном фронте. Участи быть убитыми оказываются кроншнепы. Это служит прелюдией к трагедии. Неважно, как случится непоправимое, главное — требуемые герои для продолжения повествования будут спасены, начнут развиваться чувства, затем создастся подобие любовного треугольника, в котором придётся затеряться учительнице из Уэльса и лондонскому адвокату. Конечно, Райдер всё сделает для привлечения внимания к повествованию. Только, не мнится ли читателю полковник Корич, что двумя годами ранее был терзаем фантазиями Хаггарда? Теперь этой участи удостоилась Беатрис, по чьему имени и было названо произведение.

Как оказывается, эта история могла случиться где угодно, непременно при схожих обстоятельствах. Корабельные крушения Хаггард уже затрагивал, будет продолжать их использовать и дальше. У берегов ли Англии, вполне можно было затопить корабль близ Африки. Среди англичан вспыхнет любовное чувство или среди африканцев, может англичанин полюбит африканку, либо наоборот. Видимо, Хаггард как раз для разнообразия свёл происходящее к обыденности. Пусть тонет корабль где поближе, события развиваются в таком же рядом располагающемся отдалении, особого вывода из этого сделать не получится. Но это и становится камнем преткновения! Ни далёких для осознания разумом земель, ни широких исторических отступлений. Получается судить в единственно оставшемся ключе — Хаггард вступал на стезю любовного романа, так приятного женской читательской аудитории. Что же, оказывается, достаточно изменить ряд деталей, как фантазия о затерянных мирах приобретает вид обычной земной истории. Остаётся извлечь урок, так удачно преподнесённый Райдером: следует ориентироваться на определённого читателя, причём не пытаясь угодить всем сразу, а выпуская книгу за книгой, рассказывая об одном и том же, зато преподнося иначе, тем способствуя благоприятному восприятию многих, привлекая внимание поклонников, до того твоим творчеством не интересовавшихся.

Читатель знает, пересказывать сюжеты произведений Хаггарда — не есть приятное занятие. Если так поступать, проще написать произведение по мотивам, поскольку сообщишь похожую историю, всё равно в некоторых частях её изменив собственными измышлениями. Но вступать в соперничество с Райдером бессмысленно. Лучше читать его произведения и соглашаться уже с тем, насколько значение данного писателя трудно не оценивать по достоинству. Даже в таких случаях, когда одно из произведений не нравится, нужно вспомнить, сколько этот автор написал превосходных вещей. А может причина и в том, что не всем везёт на грамотно выполненный перевод с английского языка, либо чтение на самом английском языке не доставляет удовольствия. Приходится мириться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Надо ли знать читателю, какой интерес испытывал Хаггард к сельскому хозяйству? Исторические изыскания Райдера вполне понятны, он был связан с Южной Африкой. Но сельское хозяйство? Хаггард вполне серьёзно намеревался на личном опыте проверить, пройдя соответствующие испытания. Собственно, весь 1898 год для него — это год, проведённый в фермерских заботах. Не каждодневно, но помесячно, Хаггард соотносил становившееся ему известным с ожидаемым. Кажется неуместным кивать на остальных английских фермеров, добродушно впоследствии описываемых, хотя бы тем же ветеринарным врачом Джеймсом Хэрриотом, что имел практику в Йоркшире, совсем неприятно для работников села характеризуя их умственные способности. Всё же не является важным, какими путями люди приходят к сельскому хозяйству, может и подобно Райдеру Хаггарду: ради интереса.

Хаггард вёл сельскохозяйственную деятельность в графстве Норфолк в пределах города Дерхэм, неподалёку от которого он сам родился. В его распоряжении находилось порядка двухсот акров. Райдер мог заниматься посадками культурных растений и разводить животных. Всем этим он непременно будет заниматься. И начнёт сразу с января. Насколько оправдано вообще приступать к описанию будней фермера с первых чисел календарного года? Существенного знания именно для Англии это не имеет. Читатель это понимает, не видя в Норфолке январского снега и февральской метали, вместо чего погода если и омрачается, то пасмурным небом с дождём. Например, русский читатель, в случае снисхождения до подобного труда Хаггарда, не найдёт для себя ни капли полезной информации, сделав такой вывод уже в самой необходимости иначе распределять доступное на ведение сельского хозяйства время.

Разумеется, Хаггард принялся за фермерство раньше. Он сам говорит, как ещё до января обзавёлся овцами, теперь же у него появился приплод. Имел он и коров. Остаётся непонятным, действительно ли Райдер мотыжил в январе, занимался высадкой или уборкой бобовых. Трудность восприятия складывается из-за манеры Хаггарда часто излагать информацию не по существу вопроса. Он может сказать о деле, затем сообщить историю города, либо уйти в иные степи рассуждений. Неизменно остаётся понятной причина частых отступлений: всё-таки, несмотря на в меру благоприятный климат, дождь более мешал заниматься сельским хозяйством, нежели способствовал.

Рассуждение за рассуждением подведёт читателя к маю. Сей весенний месяц опасен обилием змей. Есть среди них ядовитые, вроде гадюк. Но опасны ли змеи, особенно в мае? Хаггард выразил уверенность в собственной безопасности. Как раз весной змеиный яд смертельной угрозы для человека не представляет. Читатель непременно задумается, а отчего Райдер не говорит о писательских делах? Заниматься разведением животных и селекцией растений может хорошо, только когда он успевает создавать беллетристику? Удовлетворить этому недоумению Хаггард не пожелал, зато обязательно иногда сводил повествование к охоте на птиц. Вот без чего, а без будней охотника практически никакое произведение Райдера не обходится. Значит, год фермера включит в себя и наблюдение за пролетающими птицами.

Основное, что сумеет вынести читатель, особенно не знакомый с реалиями сельской Англии, может даже и английскими реалиями вообще, так это увлечение Райдера Хаггарда фермерским делом в 1898 году. Нужно знать и о том, что продолжение данного труда последует. Хаггард серьезно возьмётся за рассмотрение сельскохозяйственных проблем не только в Англии, но и в Дании. К тому же, спустя шесть лет Райдер опубликует аналогичное исследование уже про год садовода. Может обывателю тех дней такая информация и казалась полезной, но потомок скорее вынужден усомниться в продолжающей оставаться её необходимости.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Далее за тринадцатый год нужно сказать о Жуковского стихах хотя бы вкратце. Что-то с рифмой писал, про силлаботоническое изложение Василий помнил в прежней мере. «К Филону» стих, к «Светлане», «К А. А. Плещееву» снова. Протасовых из Орла в Муратово-село зазвать решил. Ничего доброго о каком-нибудь старце, сказочных сюжетов не искал, слагал ему одному угодной ради цели, раз уж хватало у Жуковского и на это сил. Неожиданно слова обронил о цепях, видя как к огоньку из эфира создание впорхнуло. О воле спросил, словно заключённым став. «Узник к мотыльку, влетевшему в его темницу» — этим сердце раздуло. Для чего заговорил?

Стихотворением «Государыне Императрице Марии Фёдоровне» — весь присущий данному выражению мыслей пафос приложил. «К Ив. Ив. Дмитриеву» о Карамзина да Василия Пушкина стихах. «Уединение» и ворох новых Плещееву посланий. «Рай» небесный под охрану поместил, земной — под Бога защиту. «Обет» — на чей-то благодарный взгляд ответ сложил. «Первое июня» — в радости готов быть, до гроба в цветах. «Нина к супругу в день его рождения» — из становящихся традиционными сказаний. «Путешествие жизни», «К А. А. Протасовой», «К Н. П. Свечину» — и это сказано должно быть к ответу.

«Песня матери над колыбелью сына» имеет странный сюжет. Мать колыбельную поёт, видя отца черты в сыне. Надеждами питается, думая воспитать дитя таким же, но другим человеком. В послании «Плещепуну» искать разумного смысла нет. «К А. П. Киреевской в день рождения Маши» такой же сути нет поныне. Следом «Молитва детей» оглашается, Творца деяние озаряет мир светом. «Русскому царю» послание Жуковский сложил, всё о том же, чтобы русский народ крепче пил. Коли крепче будет пить, тем царскую власть поможет укрепить.

Отставь от глаз печаль, смерти не избежать — послание «Тургеневу, в ответ на его письмо». Стих «Эпимесид» про спасённого богами человека, теперь он каждый год спасителям почёт воздаёт. Но славным тринадцатый год для Жуковского должен был по иной причине стать. «Молитва русского народа» — стихотворение принадлежит руке его. «Боже, Царя храни!» — скажут русские не раз в течение следующего века. Жуковского создателем гимна Российской Империи скоро почитать всякий начнёт.

О прочем теперь разве кратко нужно сообщить, забыв про заботу о ритмике. Вот оставшиеся за тринадцатый год стихи: «Надпись на картинке, изображающей три радости и подаренной Е. И. П.», «Авдотье Петровне Киреевской, «Сиротка», «Здравствуй», «К самому себе», «Стихи, читанные в Муратове на новый 1814 год».

Четырнадцатый год обилен, но и там говорить ни к чему. Написаны стихотворения: «Письмо к ***, «Тост», «Кто б ни был ты», «К доктору Фору», «К 16 января 1814 года», «Стихи из альбомов» — к Саше, к Маше, Воейкову, к арфе, к Саше Арбеневу, «29 января 1814 года», «К А. П. Киреевской», послание на триста строк «К Войекову», «Ответы на вопросы в игру, называемую Секретарь», «La Grande pensee», «К А. А. Протасовой», «К Тургеневу, в ответ на стихи, присланные им вместо письма», «Первое апреля 1814″, «Александре Андреевне Протасовой», «Похождения, или Поход первого апреля», «Поскриптум к посланию А. Ф. Воейкову», «К Марии Александровне Протасовой», «Мой друг утешительный!», «И. П. Черкасову», цикл долбинских стихотворений («Добрый совет в альбом В. А. Азбукину, «Библия», «Бесподобная записка к трём сестрицам в Москву», «Росписка Маши»), эпитафии («Моту», «Хромому», «Пьянице», «Грамотею», «Толстому эгоисту», Завоевателям»), «Желание и наслаждение», «Совесть» ,»Смерть», «В альбом баронессе Е. И. Черкасовой», «Послание к Плещееву», «Послания к кн. Вяземскому и В. Л. Пушкину», «Записка к Свечину», «Записка к баронессе», «Записка к Полонским», «Бесполезная скромность», «Феникс и голубка», «К Кавелину», «К Букильону», «В альбом к Нине», «К князю Вяземскому», «К Вяземскому, ответ на его послание к друзьям», «Младенец» (в альбом графини О. П.), «Любовная карусель, или Пятилетние меланхолические стручья сердечного влюбления», «Императору Александру», «Ноябрь, зимы посол…», «Теон и Эсхин», «Древние и новые греки», «К неизвестной даме в ответ на лестную от неё похвалу», «Максим», «В альбом барону П. И. Черкасову», «Плач о Пиндаре» (быль).

Сказать подробно можно, только есть ли в том необходимость? Жуковский даже рифмовать ленился. Пример? Вот самый яркий — к «А. А. Воейковой» писал: Сашка, Сашка! Вот тебе бумажка. — В таком вот духе большинство, была бы у читателя терпимость. Иногда Василий унывал, лишь этим и бодрился. Выдавал тогда стих он жаркий, не в духе «бумажка — Сашка».

Есть стих «Мотылёк» — тонкий на обыденность намёк. Пока не трогаешь ты вещей красивых, не станет меньше их — тем и счастливых. Есть стих «Что такое закон», им Жуковский намекает, насколько обходится часто он. Есть натянутый канат — на закон аллегория. О том и гласит краткая история. Кому надо срочно, тот под ним пройдёт, а кто наглее — иной найдёт обход. Есть стих «Амур и Мудрость», вроде басенного сюжета, про богиню, что людям без нужды оказалась. Зачем мудрость, если из-за любви не одна человеческая жизнь поломалась? Мудрый урок Жуковский преподносил. Жаль, из-за обилия поэзии для личных нужд он внимание читателя вновь утомил.

Автор: Константин Трунин

» Read more

К Жуковского поэзии есть значимый укор, не даётся её толкового понимания, промелькнут стихи перед глазами, оставив читателя перед осознанием пустоты. В одиннадцатом году Василий сам на оправдательную речь стался скор, прилагая талант поэтического дарования, ведь не чужими — своими устами, в «Певце» объяснил сколь причины ясными быть должны. Умрёт всякий творец, могилу по себе оставив. А может годы минули? Может нужно исходить из былого? Оттого не затронет поэзия читательских теперь сердец, в представлениях никого уже не ославив. Правда иные из потомков минувшее с удовольствием в поэзию свою вернули, особенно ярко вспомнив к месту должного увянуть Полевого. Как в романсе «Жалоба», где и сказано про цвет увядший полевой. Что же, подходить к пониманию поэзии всегда нужно с отягощённой знаниями головой.

За романсом следовал романс. «Цветок» — об угасающей красоте должного вскоре сгинуть создания. «Желание» — рассказ на любителя. Зато «В альбом 8-летней Н. Д. Апухтиной» сказал Жуковский золотые слова. Даётся каждому ребёнка шанс, дитя всегда есть радости источник и взрослых почитания, и хватает на его непосредственность ценителя. К сожалению, через пять лет схлынет сия, прельщающая юнцов, волна. В тот же год к А. А. Протасовой Василий обратился, как бы белый свет ещё одной из их рода не лишился.

«Стонет витязь наш косматый» — витязь перстень захотел сыскать. «Ода» — про Муратово-село. Безымянная песня, чтобы друг не забывал. Петру Вяземскому послание под сотню строк, где строка в одно или два слова обозначалась. Уже от перечисления читатель может устать, не пожелав узнать про творчество Жуковского хоть что-нибудь ещё, если к тому он вообще тягу проявлял. Впрочем, для того изредка и высказывается в сих строках подобная шалость. Греческая баллада «Елена Ивановна Протасова, или Дружба, нетерпение и капуста» — сменяющая русскую французская речь. «Добрая мать» — двумя ангелочками мать Бог наградил. Ну и под «Стихами, присланными с комедиями, которые К*** хотели играть» можно подводить черту за одиннадцатый год. Кажется, набил Жуковский оскомину до хруста, не пытаясь вовсе поэзией увлечь, да тем себя он и не томил, ведь не думал, что это массовый читатель прочтёт.

Год двенадцатый — великий год. Оружие солдата русского тогда блистало. О чём ещё писать, как не про войну? Писал о том Василий смело. В двести строк в «Послании к Плещееву» до славного Тильзита, где мир царь Александр долгожданный обретёт. «Стихи на потрете» того же Плещеева — перо Жуковского украшало. «Элизиум» — песня о рае древних греков, как об этом было не вспомнить в годину сию. И в семь сотен строк «К Батюшкову» послание писал Василий излишне смело. «Нина к своему супругу» — в день его рождения стих. «Речь» Плещееву неизменно посвятил, практически для него властителю. О Македонском сложил «Пиршество Александра, или Сила гармонии». Снова «К Плещееву», где Плещеев Плещепун для него. Или вот к Вяземскому в строках: Петру, что князь московский, шлёт привет поэт Жуковский, — стался Василий лих. Песня «Мечты», к А. Н. Арбеневой два послания, а к Е. А. Протасовой обращение словно к лицу способному смерть наслать дарителю. Всё это следует читать при единственном условии! Не воспринимать всерьёз ничего.

Укорять нужно нас, кто берётся о былом судить. И укорять тех, кто стремится крупицы собирать. Зачем хранить для потомков, допустим, к А. И. Плещеевой обращение? Явно Жуковский писал не для чужих глаз. Лучше к стихотворению «Пловец» внимание проявить. По нему и значение поэзии Жуковского придавать. Унесло чёлн без вёсел в море провидение, к Богу о спасении осталось возвысить несчастному глас. В стихотворении «Друзья!» слово «прости» — слово святое. А после о войне выразил Жуковский мнение своё простое.

Осушай стаканы смело, русский! Пьяный в бой идёт смелее. Бей француза без закуски! Без закуски бьёшь сильнее. О том сложена «Песня в весёлый час». К тому же в «Певце во стане русских воинов» призыв. Война с Наполеоном с отступления для России началась, уже и Москвы от супостата не сохранив. Жуковский всё равно советует браться за вино, стаканы напитком наполнять, тогда бойцу едино всё, сможет Родину он дальше защищать. Петь Василий продолжал, в поражении не видя причины унывать, тем он пример потомкам подавал, что готовы радеющих за Русь за малый промах с нечистотами смешать.

Осталось назвать: «К N. N. при посылке портрета», «Вождю победителей. Писано после сражения под Красным», «К А. А. Плещееву» стихи. Придётся сказать: кто оценит старания поэта, не останется к его творчеству безучастным, тот достоин сказать людям и мысли свои.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Минул обильный шестой год — седьмой на краткость не обилен. Протасовой три четверостишия Жуковский написал да песню «Тоска по милом», где дивчина тоскует. Читатель уже не такого от Василия ждёт, не думает, что может оказаться пассивен. Между тем, в иных сферах поэт себя искал, его иная сторона творчества волнует. Порою надо затронуть пределы устоев, чтобы мягче почва для твёрдости мысли стала, избежать в отзывах современников грязи, создав подобие стиха «На прославителя русских героев, в сочинениях которого нет ни начала, ни конца, ни связи»: поистине должна окрепнуть рука. Хочется иногда писать, не чувствуя под собой земли, перо и дано человеку правду искать. Тому читатель тоже внемли.

Восьмой год богаче, чем прежний год: романс «К Нине», песня «Мальвина», аллегория «Монах». Люди у Жуковского вянут в цвете лет. Жизнь не становится слаще, муками страдает людской род, высыхает без любимого дивчина, парень в келье себя ощущает, когда любимой на свете уже нет. Василий изрёк: поэт ныне и хитрый лжец и ложный предсказатель в стихах, сочинённых для альбома некоего М. В. П. Вспомнил и про необходимость сложить «Гимн» во славу Творца. А что Василий Петру Вяземскому в письме сказать мог? Не ожидал того читатель. Прямо написано в поэтических строках, заменить не стесняясь слово на букву Ж. Пётр, прими с воодушевлением: к тебе не жопа Аполлона, но лик бессмертный обращён. С таким стихотворением, Василий явно был чем-то огорчён.

Всё чаще песни Жуковский писал, без названий оставляя. Одна из них про гордость розы, бывшую сорванной рукой дивчины. Есть стихи, вырезанные на гробе А. Ф. Соковниной. Вот басня «Расстройка семейного согласия» за тот же восьмой год. Муж на жену обозлился, щелчка супруге дал. Та сыну дала в ответ, не утомив для того себя поиском причины. И далее до кота очередь дошла, тот за щелчок чижа распорядился судьбой. Это сказано к тому, что в войнах сильных безвинный лишь и мрёт. Ещё одна безымянная песня Жуковским написана в восьмой год. Говорил, что живёт любимою своей, такой жизнью наслаждаясь. Ещё одно обращение «К Нине» в виде послания читателя ждёт, в за сотню строчек растворяясь.

Девятый год начало брал со стиха «На смерть Е. М. Соковниной», затем последовало «На смерть фельдмаршала графа Каменского» стихотворение. Затем «К Эрминии», ибо над грацией грациею рождена. Затем написал «К А*** при подарке Аполлона», в гости сходив. Соответственно, в «В альбом» назывался стих другой. Соответственно, «Плач Людмилы» последовало за девятый год творение. О полёте соловья к цветку ещё была безымянная песня сложена. И, найдя повод грустить, «К Филалету» в стихе себя же утомив. «Счастием» подражать древним грекам решился, «К Делию» направил речь с призывом продолжать игру — умереть успеем, к Фантазии в стихе «Моя богиня» обратился, песней «Путешественник» в странствия решил отправиться — думать смеем.

Год десятый без положительных нот. «На смерть семнадцатилетней Эрминии» им написаны строчки. «К Блудову» послание составил, желая пути счастливый исход. К солнечным часам в саду И. И. Дмитриева надпись в четыре строки и точки. «Песнью араба над могилою коня» Василий читателя озадачил, смерть описал, как бился араб показал, рефлексией всё переиначил, пока не устал, зато рассказал. Юшковой посвятил стихотворение «Свисток». И к дивчине напоследок со слов «По щучьему велению» обратиться смог.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Мудрости чан — кто басни берётся сочинять. Так теперь и про Жуковского можно сказать. Что там прочие, кого терзала правды муза, кому жаркая казалась зимней стужа. Василий не иначе, он подобно прочим смотрел. Говорить о жизни он действительно смел. Желал видеть в зверях людей пороки, наполнял для того он рифмами строки. Становились животные и растения похожими на людей, своими пороками словно отличаясь от диких зверей. Так появилась на сцене «Мартышка, показывающая китайские тени». Вообразила она, способна творить чудеса, для того ведь не надо никакого ума. Кривлялась, чудила, многих своим поведением удивила. Забыла лишь о главном она — про фонарь. Не включила! Остался закрытым для мартышки знания ларь.

«Сокол и голубка» — мудрость для предпочитающих кротко страдания сносить, кто готов до божественности других возводить. Жил голубь, от почитания томился, что однажды здраво мыслить забылся. Он почитал сокола, воздавал ему уважение, не замечая ожидающее его унижение. Сокол — всего бога подобие и вершитель судьбы, может даже олицетворение за справедливость борьбы. И взялся как-то сокол голубя того бить, брюхо своё голубиным мясом думал набить. Что теперь голубю к жалости взывать? Коли почитал — должен и такой участи от выше себя поставленного потакать.

Басня «Мартышки и лев» мягче сталась. Не столь печальной участь мартышек казалась. Забыли звери, насколько цари природы сильны, хоть и кажутся равными: они всё-таки львы. Потому, как не будь мягок к подданным властелин, пока он молод и не дожил до седин, остры останутся зубы и когти правителя сего, невольно поранит всякого, кто не учтёт повадок его.

«Ссора плешивых» — с юмором поведанный сказ. Как думает читатель, из-за чего драка между лишённых волос началась? Увидели гребень они, не могли решить, кому достанется он. Впрочем, сугубо ради суеты человек бороться за право обладания навечно обречён. Басня «Кот и зеркало» вторит мнению сему, в оной кот с отражением воевал, мня победу себе одному. Одолеть врага не сумеет, ибо того не может в принципе быть. Останется коту о мышах вспомнить — обиду на них остудить.

В басне «Голубка и сорока» посмотрел Жуковский на житьё-бытьё: как живёт стенающее о горестях зверьё. Сорока жаловаться голубке посмела, мол, хорошо, сама в ссорах с мужем уцелела. Бьёт её сорок, тиранит детей. Разве птица он? Нет же, он — змей. А сама, ты, разве не змея? Могла ответить голубка. От твоих гулянок не меньше воет семья. Прежде, чем поклёп возводить, шла бы порядок в гнезде наводить.

В басне «Сурки и крот» о шалостях пошла речь. Как-то надо сумбур в должную форму облечь. Крот был как бы не при делах, только он и остался на бобах. Пока сурки слепых изображали, роль чужую на себя примеряли, попал в силки вроде бы не столь виновный крот. Хотя, разве когда был виновен тот, кто оказывается не там, где должен в момент определённый быть. Значит, чашу горя суждено ему всё же испить.

«Истина и басня» раскрывает суть мудрости под вуалью, как килограмм сена считают лёгким, сравнивая с килограмма сталью. Ходила истина по свету, всюду никто не радовался ей. Как завидят истину люди, сразу истово кричали: Бей! От правды не скроешься, как она не огорчай. Но разве будет плохо, если на правду накинуть вуаль? Вот правда под вуалью — басней и зовётся, ей всегда место в сердце людей найдётся. Получается, мудрости прост секрет — покрась неугодное в угодный для всех цвет.

Басня «Смерть» — повод порассуждать. Задумался Василий, кого в предводители сената подземного мира избрать. Невоздержание того удостоилась права. Воистину, трудна на сей порок управа. Вот ещё басня — «Цапля» там главный персонаж. Цапле есть не хотелось, но в поисках еды проводила цапля променаж. Это не по нраву, того не желает есть. То есть проявляла птица гордая присущую ей по положению спесь. Да вот живот скрутило, набить бы горло хотя бы чем-нибудь. Съест теперь она и лягушку. Вот такая у басни этой суть.

«Сон могольца» — про то, как выше положенного не суждено стать. И нет важности, насколько благоволит тебе власть. Будь хоть дервишем ты, ходи хоть приближённым к царю. Так или иначе, обречён прикипеть ты к котлу. Об этом и басни «Каплун и сокол» сюжет, кому-то вариться в котле, иного права нет. Просто судить не с руки человеку, потому обратимся к «Старого кота и молодого мышонка» сюжету. Вопила мышь коту — ей нужно подрасти, тогда разжиревшей котят и корми. Но зачем коту ждать, он стар: старики ждать отвыкли давно. Увы, юности того познать не скоро суждено.

Басней «Кот и мышь» Жуковский укорил древних составителей подобных былин. Казалось, будет рассказано один в один. Со времён «Стефанита и Ихнилата» читатель помнил о том, как важно дружить, поскольку тогда каждый будет за счёт друга силён. Василий скепсисом стался полним, оттого и дружба для него — вместо товарищей поиск вражин. Впрочем, есть сюжет обратной величины — басня «Орёл и жук» про сущность птиц и зайцев вражды. Оказалось, жук для зайца — есть кум. Могло ли такое придти орлу на ум? Разорил орёл жучью нору, в которой заяц забился. Вполне понятно, почему жук на орла обозлился. Стали с той поры яйца в орлином гнезде пропадать, причину того не мог орёл никак осознать.

Есть ещё не басня — скорее эклога «Амина и Эндимион». В духе Вергилия о любви пастухов в оной прочтём. Про искусства значение зато басня «Сокол и Филомела», где птица отведать соловья захотела. Говорил соловей, что прекрасно поёт. Только голодному важно ли? Он лучше брюхо скорее набьёт. А вот басня «Комар», про того, кто сладость в вине искал, немудрено — комар тот сгинул и пропал.

Напоследок басня «Похороны львицы». Собрались отправить в последний путь царицу звери все и птицы. Лишь олень почитания не воздал, он от когтей львицы жену и детей потерял. Рассвирепел тогда лев на дерзкого зверя, как не понимает он — какова значения эта потеря. Придумал тогда олень оправдание, якобы видел он царицы увядание, имел с нею разговор и велела львица льву передать, будто будет мужа она во всём великолепии загробного мира ждать. Как к этому читателю относиться? Другим творчеством Жуковского не забыть насладиться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В страданиях прожить, страданиями преисполняясь, иного не может быть, писал о том Жуковский, стараясь. Брался Василий напоминать, «К ***» — лицу неизвестному обращался. Получится ли счастье тогда разыскать, если с горем ни один человек так и не расстался? В таком же духе в четвёртом году «К поэзии» Жуковский писал. Радость возможной он видеть оказывался способен. Того Василий и не искал, тем путь поэта потому и удобен.

Стихотворение «Опустевшая деревня» в пятом году написано. Уже Жуковский говорил не пространно, а о том, что лично испытано. Печаль окружает, от будущего ждёшь огорчения, одни грусть разгоняют мгновения — ушедшие в прошлое, безвозвратно минувшие: они и есть дни человека самые лучшие. Коли так, к басенным сюжетам следовало обращаться, ведь не надо очень с мыслью собираться. Вот в четыре строки «Дружба» сообщается, что между рухнувшим дубом и опутавшим его плющом заключается. Василий кажется изменившимся, словно от горемычных мыслей забывшимся? Он сам это понимает, «Моя тайна» — так стихотворение об этом называет: забвением былое смело назвал, будущее с божьим промыслом связал.

Вторил себе, понимая случившуюся перемену. «Брутова смерть» выходила в поэзии Василия на сцену. Ведь бывают люди, достойные помещения на почитания стену. Им скажешь единое, пускай для них неутолимое, зато вполне объяснимое. Брут хорош там, где быть полагается хорошим ему. Оставим того Брута памятным в достойном имени его краю. Не станем искать славы чужой: если понадобится — найдём свою.

Или вот — стихотворение, в котором призвал Юпитер Мщение, выразил он ему своё суждение. Мол, не желает дозволять прощение. Раз совершено деяние, должно быть за оное наказание, так зачем применять старание, выискивая для преступления оправдание? Карать пожелал Юпитер безбожно, применять кару к оступившимся грозно. Разве это так уж невозможно? Воплотить довольно просто — не сложно. Вступило тогда Милосердие в свои права, угрозы Юпитера с той поры — гроза, пугают людей олимпийца слова, но смертельными они становятся лишь иногда.

В духе насмешливого наставления сообщил Жуковский ещё одно стихотворение. «Антипатия» — поэта впечатления на людское заблуждение. Сложились однажды мгновения, породив недоразумение. Выразила жена страдания, излив слёзы на мужа умирание. Того утомили её стенания, ибо не желал оценить жены старание. Никогда не терпел муж воды пролития, то для него как наказание. Потому он удостоил жену от себя изгнания, хватит и того, какое он сам испытывает страдание.

Год 1806 — всё взрослее Василий становился. Теперь стихи писать усерднее он старался. Месяца не проходило, чтобы силы для сложения строк не находил. Может муза просила творить. «Послание Элоизы к Абеляру» — творениями Руссо Жуковский вдохновился. «Отрывок перевода элегии» — очередной стих темой гроба начинался. «Песня» о том, как некогда любовью себя утомил. «Отрывок (подражение)» — в той же мере не дал счастья испить. «Сафина ода» — у ног любимой быть рад, но с ней простился. «Идиллия» — с девушкой Алиной Василий навсегда распрощался. «Прощание старика» — грусть о той, кого потерял, её всю жизнь любил. Элегия «Вечер» под сотню строк — милый сердцу друг навечно опочил. «К Эдвину» — пока ещё Жуковский поэзией за год не утомился. Отрывок из Делилева дифирамба «На бессмертие души» переводом вроде стался. Под двести строк «Песнь барда над гробом славян-победителей» на суд читателя Василий выносил. «Разговор» — Амура луку и стрелам в ритме жизни теперь на дано любовь для людей находить.

«Мой друг бесценный, будь спокойна!» — для чистых душой стихотворение. Кто верит в чистоту души, тот от Всевышнего ожидает награждение.

За шестой год написал Василий восемнадцать эпиграмм. Говорил об одном, тут же опровергал сказанное сам. «Сонет» о четырнадцати строках по просьбе Лилеты сочинил, тогда на подобные забавы кто только не потратил драгоценных сил. «Эпитафия лирическому поэту» — как некий Памфил жить во славе собирался, но во цвете лет скончался. «Старик к молодой и прекрасной девушке» — мадригал: без надежды ещё никто обожать не воспрещал. «Эльмина к портрету своей матери, писанному её дочерью, которых она в одно время лишилась» — оным стихом рука Жуковского, конечно, укрепилась. Василий показал путь для облегчения страданий, ведь портрет позволяет избежать о безвозвратно потерянном душевных терзаний. Вторит тому же «Руше к своей жене и детям из тюрьмы, посылая к ним свой портрет», когда путь на эшафот скрасит память прожитых лет.

«Младенец» — промелькнул за тот же год стих. Есть среди неуказанного два творения под «***» среди них. Стала пропадать тема гробов, словно Жуковский к другому становился готов. Есть в том зерно истины, ведь не сказано про наследие шестого года вполне. В тот год Василий басни писал, о них приятнее говорить вдвойне.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«К Тибуллу на прошедший век» Жуковский заговорил. Что есть человек? — словно Василий вопросил. Что есть старания, живут на свете люди к чему? Сложены о том предания, только ответ не ясен никому. Существует каждый страсти собственной для, не ведая о смерти грядущей. Похоронят всякого, ненавидя иль любя, на статус не взирая, будь власть умершего хоть трижды всемогущей. Пожрут труп черви, есть способны и таких! Не пустит Пётр в ворота рая. Выбор сделан при жизни, он из самых простых. Так зачем тогда жить, себя и других укоряя? Василий строг, ответ в семнадцать лет найден им. Нет важности, человек ты какой! Оставайся лучше собой самим, а память по тебе оставь иной. Кто скажет о былом, что некогда подобно свиньям жили, будто о своём пеклись, на других чихая? Если те предки много добра для людей сотворили, право людей на быть достойными посмертного почитания защищая.

Таков в 1800 году Жуковский. Смотрит на жизнь трезвым взглядом Василий. Пишет о высоком, такого вроде «Платону неподражаемому, достойно славящему Господа»стих. Уже давно не Тредиаковский, однако всё-таки Вергилий. Пока не говорят о нём в народе, такого права юный поэт ещё не достиг. Поэзия — есть то ремесло, — выражал уверенность он, — должное обессмертить творца, к тому желание тот бы имел. Как наездника держит седло, как пономаря — колокольный звон, как жар — кузнеца, так и поэт в сложении стихотворений умел. И нужен поэт — не воспевающий бой, не видящий радость в сражении королей! Не о том поёт его лира. Да, Жуковскому семнадцать лет. Он явно доволен собой, поставил Василий целью своей: проложить стихами дорогу для общего «Мира».

Брался Василий за лиру редко, не так видится наследие его словно. Где ворох трудов? Не найти того. Обращался Жуковский к поэзии редко, писал обычно ровно, оглашал достаточно слов. В том не видит читатель ничего. Академизм пресловутый — дань тех времён. Писал про «Героя» Василий — в последний восемнадцатого века год. Нет, поэт ныне Василий — не раздутый. Достаточно Жуковский пока не прочтён! Скажем набившее оскомину — Вергилий! И скажем — оценит юного поэта впоследствии народ.

Первый год девятнадцатого века — 1801 год. Не забывает юный поэт нужд человека, о том он в «Элегии» в сто пятьдесят строк поёт. Жить он хотел не столь скоротечно, сколь в тишине. Не жить поэту вечно, прожить способен долго он в стихе. Жизнь не для радости дана — уверенно Жуковский утверждал. Страданиями она будет неизменно полна, иного человеку Всевышний никогда не обещал. Вторил себе стихотворением «Человек», напоминая про бытие людей. Русский ты, немец или даже грек, в гробу обязательно кормом станешь для червей.

Второй год нового века — «Элегией» другой памятен он. Нет причин у Жуковского для смеха, в осознание горя Василий погружён. Не возникает радости мотив, доброе переходит в осознание творимого зла. Кручинится поэт, счастья до сих пор не испив, мысли Жуковского вновь и вновь окутывала мгла.

Вот третий год — вот «Стихи, сочинённые в день моего рождения». Неужели радость Василия ждёт? Неужели отойдут на миг грусти наваждения? Тоска и печаль в прежней мере владеют поэтом, их друзья разделяют. Никак не заменяется мрак светом, к тому стремления знакомые Василия не прилагают. «На смерть Андрея Тургенева» Жуковский тогда же написал, говоря, предстоит ещё встретиться им. Он верил в то, о том он утверждал, ведь ради того каждый из нас жизнью томим. Стезя к ничтожеству ведёт: Василий «К К. М. Соковниной» смело сказал. Потомок это ныне прочтёт, ведь и он за привидение жизнь должно быть уже признавал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Юный Василий — ему четырнадцать лет, он полон надежд, преисполнен ими. Отчего не Вергилий? И он способен нести свет, луч знаний для невежд, славный стихами своими. Пока не стоит забегать вперёд, Жуковского следует постепенно открывать — талант сего человека достоин понимания, было бы просто сообщать о нём. Время его имя потомкам несёт, не позволяет среди прочих поэтов скрывать, вне воли приходится удостоить внимания, только редко где творчество Василия прочтём. Есть возможности, кому желается к литературным изысканиям былого прикоснуться, непременно одолеет души метания, уразумев эту речь. Не встретит сложности, под грузом впечатлений от грёз сможет очнуться, приложив старания, других сумеет увлечь. Жуковского поэзия собственный имеет внутренний ход, Тредиаковский начнёт мниться, авторский слог коснётся до рифмы не сразу, не установилась в те годы поэзия в умах россиян. Годы для восприятия понадобятся — не единый год: стихам Василия предстоит в единый массив слиться, не всё им сказанное покорится глазу, над чем-то читатель обязан задуматься сам.

Год ранний — девяносто седьмой. Забыты игры с друзьями, юности наступал иной срок. Вот время испытаний — пора определяться с судьбой. Заговорил Василий стихами, и делал это как мог. «Майское утро» — первое из сохранившихся творений: силлабо-тоническая игра, академизмом пропитанная и буколиками пышет. До бесхитростности мудро, проявлять дарованный свыше гений, когда рука мастера легка, оценит обязательно кто-то, кто ещё духом прежних лет дышит. Не Сумарокова лира, Ломоносов ни при чём, забудем и остальных поэтов, лишь Тредиаковский пока в почёте. Такова была поэзия мира, ударение в строках коей найдём, тогда не нужно больше ответов. Впрочем, о Жуковском и не такое ещё в неком другом месте прочтёте.

Ещё юный, но лояльный ко власти, положено ведь дворянину, несмотря кого пребывание не троне славить. Слог на смысл скудный, словно поэт ожидает прожить жизнь во сласти, для горя позабыв причину, себя умея интересов выше ставить. «Ода. Благоденствие России, устрояемое Великим Ея Самодержцем Павлом Первым» — закономерное стремление приблизиться к царю, благо хватало подобных од. Можно сказать — мода. А разве кто при абсолютизме не стремится быть императору верным? В Европе тогда народ королю диктовал волю свою, ибо в праве на то даже народ. Отставим громкое, исторические процессы набирали силу, Жуковский, за молодостью лет, брался изредка за хвалы составление. Мнение это нисколько ни спорное, хватало поэту жара и пылу, да должен был нести завет, в потомках воспитывать ко власти поклонение.

Год следующий — девяносто восьмой. В унынии Василий, смерть мерещится всюду ему. Вроде человек в мире загробном несведущий, уже одолеваемый с мраком борьбой, не прилагающий для победы усилий, предвещающий злое не себе одному. «Добродетель» — стих на восемьдесят строк. Впору плодовитости подивиться. Бродил Жуковский, желая нащупать из лабиринта ведущую нить. Ковал он мастерство, ковал он слог, желал к достижению лучшего стремиться. Не питерский тогда и не московский: воздух не мог ему с погоста ветер заменить. И в тот же год нащупал пятнадцатилетний парень рифму, ещё одну «Добродетель» он сложил, и там он разговор заладил сам с собой, да было то пустым. Надеемся, поймал он вдохновенья нимфу, её к себе пленил, ей обещая обрести покой — и, может, оставаться вечно молодым.

В год девяносто девятый на тринадцать строк «Его превосходительству, господину тайному советнику, Императорского Московского Университета куратору и кавалеру Михаилу Матвеевичу Хераскову на случай получения им ордена Св. Анны 1-й степени, от воспитанников университетского благородного пансиона». Кратко Василий выразить тогда мысли смог, обойдя вниманием конкретику, в полагающемся случаю благолепии, на имя высочайшего в учебном учреждении патрона. Но ода «Могущество, слава и благоденствие России» краткости избежать оказалась должна, порядка двух сотен строк — её содержание, эпитетов Жуковский жалеть не старался: о деяниях россов поведал, Павла и Петра. Чистого академизма поэзия вновь стала полна, иначе не оценят Василия старание, дабы видели: поэтом юный стихотворец стался. Для Жуковского наступала другая пора. Ещё он тогда «Стихи на новый 1800 год» сложил, и может даже утомил, хватило бы лишь сил, сказать, о чём Василий после беспрестанно говорил.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Разве кто расскажет о тебе лучше, нежели ты сам? Только поверит ли кто? Наоборот, в твоих словах узрят противоречие. Жил ведь иначе, писал о другом, так зачем пытался создать иное впечатление? А кто-то поверит, приняв за чистую монету. В конечном итоге, ежели пытаться уяснить правду, согласившись с Шукшиным в отсутствии оной, станешь на сторону Василия. Хотел он обыденного — понимания. Не придумывал и не измышлял лишнего, подавая действительность без прикрас. И действительность такой и являлась — отрезок человеческого существования, ничего совсем не подразумевающего. Никак не пресловутое стремление разобраться в символике цвета штор или панталон представленных вниманию действующих лиц. Отнюдь, у Шукшина о подобном требуется напрочь забыть. Ежели кому и приспичит, пусть они таким мнением радуют учителей литературы. Читатель, серьёзно относящийся к беллетристике, постарается возвыситься над стандартной трактовкой текста. И хорошо, если такой читатель пожелает ознакомиться с литературным трудом алтайского прозаика.

Шукшин чётко обозначал, для кого он творит. Если ставил фильм, то представлял, сколько людей разом будут его смотреть. Одно дело ставить картину для десяти. И другое, когда зрителей окажется более пяти сотен. В каждом случае нужен особый подход. Как же тогда быть с рассказами? Они предназначены для индивидуального восприятия, поскольку практически не бывает, чтобы с текстом знакомились сразу несколько человек. Ещё лучше, коли читатель станет соучастником творения. Не просто ознакомиться и вынести суждения о ставшем ему известным! Как раз постараться придумать начало и конец, которых произведениям Шукшина не хватает. Собственно, Василий признавался — делал так он специально, с целью привлечь читателя к творчеству. Всё это становится известным из статьи «Как я понимаю рассказ».

Сходные мысли содержались в статье, обозначенной послесловием к фильму «Живёт такой парень». Сам текст является редкостью, сейчас найти его можно в единственном полном собрании сочинений (такой же редкости), либо в биографии Шукшина, куда кусками его цитировал Алексей Варламов. И в этой статье Шукшин отстаивал позицию творца, должного созидать произведения, опираясь на дозволения совести. Когда его смели укорять, будто создаваемые им герои — картонные персонажи, повествовательные длинноты, ничего из себя не представляющие, тогда Василий ссылался на самое естественное — на обычного человека. Это следовало понимать так, что романтизма Шукшин на дух не переносил. Хотите, создавайте не картонных персонажей, избегайте повествовательных длиннот, придумывайте ситуации, он этим заниматься не будет. Наоборот, он брал всё из жизни, оттого и непритязательными кажутся герои произведений, ибо таков человек по своей природе — непритязательный, без особых стремлений и существующий по причине необходимости жить. Не нравится подобное отношение к литературе? Тогда не следует читать Шукшина. К творчеству Василия вполне применим термин реализма. А что есть реализм? Истинно присущее русской литературе направление художественной мысли, свойственное ей настолько, насколько этого придерживалась и русская классика.

Безусловно, не всякий читатель поддержит высказываемые тут мысли. Собственно, для того Шукшин и творил, чтобы, как бы это громко не звучало, подтвердить тезисы Иммануила Канта из учения о трансцендентном и трансцендентальном. То есть всему может быть место во Вселенной, смотря как это стараться понять. Лучше и вовсе не задумываться, для чего совершаются поступки, каким образом таковое происходило с героями Шукшина. Жизнь — есть эпизод, в любом случае должный произойти. Даже ничего не случись — это не значит, будто кто-то тебе потом скажет, что ты прожил картонную жизнь, переполнявшуюся длиннотами.

Автор: Константин Трунин

» Read more