trounin.ru

От Петра I до Петра III – хронометраж второй части “Военной истории”. Уже не Русь, но Россия представала взорам европейских обывателей тех дней. Основное отличие России от Руси – истребление в русском человеке русскости и сходства в помыслах со славянами. Русским следовало принять на себя образ европейцев, сообразно этому мысля и действуя наперёд. Пётр I посчитал важным делом избавиться от стрельцов, не раз бунтовавших до начала его правления, доставивших неприятности и во время предпринятых им заграничных поездок. Он пожелал создать армию на европейский манер. Он же заложил в Воронеже верфь, планируя строить корабли ничем не хуже, нежели имелись у англичан. До 1697 года Пётр отвоевал обратно Азов, в дальнейшем задумав посетить Голландию, Англию, Австрию и Италию. Шёл ему тогда двадцать шестой год. До начала Северной войны правители Польши и Дании уже склоняли выступить против Швеции, тем более Пётр считал необходимым вернуть обратно контроль над Лифляндией.

Чтобы понимать главного противника Петра – Карла XII – нужно знать, шведскому правителю в 1700 году исполнилось восемнадцать лет. Был он пылок намерениями, но и воевал не так, чтобы активно выступая против России. Прежде войны на севере, Пётр заключил перемирие с турками на тридцать лет. Вся дальнейшая история России на века вперёд сложится из постоянной переброски войск между основными соперниками, которые будут обозначать свои намерения с севера, юга и запада соответственно. Так придётся поступать и Петру, когда шведские и турецкие правители будут обсуждать планы против России, периодически волнуя польскую шляхту. Польша предпочитала вести странную войну, выступая первоначально против Швеции, не спрашиваясь с союзниками, дабы допустить Карла внутрь страны, позволяя ему спокойно передвигаться и занимать те города, которые ему будут угодны. И сам Карл не вступится за Лифляндию, в том числе и Финляндию, чьи области распространялись на юг (вплоть до Ревеля).

Пётр в меру успешно вёл осады, чаще неудачные, ежели он не принимал в их осуществлении личного участия. С трудом была взята Нарва, с проблемами – Мариенбург, где он встретил Екатерину, будущую жену и его наследницу в качестве правителя России. Был взят Петром и Ниешанц, рядом с которым в 1703 году заложена крепость, впоследствии ставшая столицей. При этом Карл не проявлял заинтересованности, продолжая пребывать в Польше. Там обозначилась проблема – кому быть королём. Пётр ещё не умел навязывать шляхте мнения, как всегда будет в дальнейшем, поскольку судьбами поляков после Петра преимущественно будут распоряжаться правители России. По воле Карла тогда правителем Польши был избран Станислав Лещинский.

К 1707 году Карл надумал идти на Россию. Предстояло двигаться через Смоленск. В те годы проявил твёрдость натуры Мазепа, отвернувшийся от Петра, до того бывший его верным соратником. Тут же стоит сказать про особенность манеры передачи Зотовым смыслов. Рафаил устранил недоразумения неизменным выражением “в Украйну”. Предстояло свершиться битве под Полтавой. Карл безуспешно осаждал город, потеряв половину войск. Пётр подошёл с войском, теперь превышавшим шведское вдвое. Зотов подробно описал ход сражения. До его начала, ещё при осаде, Карла ранило в ногу. Непосредственно в сражении Петру прострелило седло и шляпу. Победа была одержана. Далее Пётр занял Ригу и Ревель, по его настоянию на польский престол избран Август Сильный.

Карлу удалось убедить турецкого правителя Ахмета III выступить с двухсот пятидесяти тысячным войском. Пётр мог ему противопоставить лишь тридцать восемь тысяч. Ряд историков считает случившееся тогда окружение Петра подобием его позора, вместе с тем – триумфом Екатерины, будто бы ей удалось склонить Ахмета к миру с Россией. Затов такое рассуждение отвергает. Договориться удалось с помощью Шереметева, заинтересовавшего турок выгодными для них условиями мирного соглашения. Азов вновь пришлось отдать, кроме того Россия обязывалась срыть Таганрог.

Дальнейшее течение военной истории вялое. Более страдал Карл, вынужденный претерпеть унижение от Ахмета, а к 1718 году загадочно погибший при штурме норвежского Фридрисхгалля. Внутри Швеции покоя не было, пока в 1721 году не был заключён мир с Россией, а Пётр по праву заслужил титло императора. Теперь Зотов нашёл время поделиться любопытным фактом. Летопись Нестора Пётр нашёл не где-то, а в Кёнигсберге – шёл год 1717. Потомок отныне волен иначе посмотреть на древнюю историю.

Пётр добился главного – выхода к Балтийскому морю. Что дальше? Идти в Индию через Хиву. К тому он стремился, чему помешали проблемы со здоровьем, охарактеризованные Зотовым запорами урины. В 1723 году Дербент и Баку попросились в российское подданство. Однако, вскоре жители Баку решили иначе, вследствие чего пришлось применить силу. Турция с неодобрением взирала на планы России, опасаясь, что русские смогут подчинить часть Персии. В 1724 – Пётр настоял на коронации Екатерины. Вскоре он простудился и умер, не оставив завещания и не дав распоряжений, кого желает видеть наследником на российском престоле.

Екатерина начала править блестяще. Ею основана Академия Наук, отправлен в экспедицию Беринг. Через два года она умерла, перед смертью сообщив подробное завещание, указывая, кому и в каком случае занимать престол. Указывалось, императором должен стать двенадцатилетний Пётр – внук Петра I. При этом ему полагалось жениться на дочери Меншикова. История пошла иначе: Меншиков сослан в Сибирь, Пётр через три года умер от оспы. В этом случае престол полагался Елизавете Петровне – дочери Петра I. Тогдашние высшие силы России выступила за Анну – дочь Ивана, брата-соправителя Петра I.

Анна Иоанновна поддержала на польском престоле Августа Саксонца – сына Августа Сильного. Французы поддержали Лещинского, следствием чего стало выступление России против Польши, последовали битвы и осады городов. В 1735 году вынужденный поход на земли крымских и кубанских татар, проявивших агрессию. Русские воевали успешно, с минимальными потерями брали Перекоп и проходили вглубь Крыма, постоянно отступая назад, что Зотов объяснил сменой сезонов. Командовали армиями Миних и Ласси. Тогда же в Курляндии, по настоянию Анны, избрали герцогом Бирона. В 1740 – Анна умерла, оставив наследником Ивана, правнука брата-соправителя Петра I. В 1741 – Швеция объявила России войну. В том же году, в результате дворцового переворота трёхсот, императрицей провозглашена Елизавета Петровна. Все сторонники прежней власти, или ей пособлявшие, лишились постов и отправились в ссылку.

По коронации Елизавета сразу истребовала к себе Петра (будущего посмертно коронованного императора Петра III). Из старой гвардии позицию командующего сохранил лишь Ласси, он и продолжил оказывать шведам сопротивление. Ему удалось овладеть Финляндией. В Швеции снова пошатнулись позиции тамошнего короля. Шведы стали зазывать в короли Петра, но тот отказался, ожидая избрания императором Российским. То казалось вполне возможным, так как он, помимо того, что являлся братом сестры Елизаветы (дочери Петра I), приходился внучатым племянником Карлу XII. Елизавета тогда посчитала нужным заключить мир на условиях, что шведским королём будет голштинец Адольф Фридрих, он же родной дядя будущей императрицы Екатерины Великой. Через год прибыла в Россию и сама Екатерина. В 1757 году началась Семилетняя война. Россия успешно шла воевать Пруссию, на полях сражений проявился гений Апраксина. В 1758 – взят Кёнигсберг. В 1760 – Фридрих II без боя отдал Берлин. Тогда же на полях сражений нашёл воплощение гений Румянцева. Испытывая подобный успех, в 1761 году Елизавета умерла от падучей. Пётр тут же велел закончить войну, встал на сторону Пруссии, пошёл на Австрию и подумывал пойти на Данию. Через год Екатерина его свергнет, заняв престол по праву матери Павла.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Карамзин написал историю государства Российского, Полевой – русского народа, а Зотов взялся отразить военную историю России, начав с древности и вплоть до воцарения Николая. Из прочих историков внимания мало кто удостоен. Остались без внимания Татищев, Эмин и Устрялов. Не затронуты труды Булгарина. Не говоря уже о прочих исследователях прошлого, плохо знакомых потомку. Для первой части “Военной истории” Зотов взял отрезок вплоть до первых стрелецких бунтов при Петре, то есть Рафаил разом дошёл до места, до которого за двенадцать томов не успел добраться Карамзин. Основной интерес Зотова – как ясно из названия – военная составляющая, при относительном безразличии к политике.

Главный источник о древности для каждого изучающего историю – “Повесть временных лет”. Летописец Нестор сообщал факты, более схожие с преданиями. Других сведений практически и не сохранилось, поэтому прошлое принимается без возражения именно таким, каким его предложил Нестор. О чём писал он, тому часто не находилось подтверждения в летописях соседних народов. Понять военную составляющую из них и вовсе затруднительно. Из-за этого, учитывая малый объём материала, Зотов ограничивался сухим изложением.

Рафаил утверждает – в Европе издревле славяне являются самым многочисленным племенем. Откуда они пришли – вопрос скорее философический. За информацией об этом лучше обратиться к “Российской истории” Фёдора Эмина, взявшегося смело создавать фактологическую базу излишне седой старины, сходной разве с вольными фантазиями Михаила Хераскова, допустившего возможность участия славян в мифологических сказаниях древних греков. Проще исходить от VII века, когда византийские источники стали говорить о походах славян на Константинополь. Тогда-то и создалось предположение, будто славяне ходили на войну сообща, то есть мужчины и женщины на равных брались осаждать города греков.

Разделение славян началось с Карла Великого – это ближе к началу VIII века. Жившие в пределах земель Карла теперь именуются западными. Восточные славяне предпочли сконцентрироваться вокруг того, что к середине того же VIII века станет по историческим документам именоваться Русью. Нормандскую теорию Зотов не отрицает. Он не стал разбираться в этимологии, остановившись на невозможности придти к определённому мнению, всё равно должному быть основанным на домыслах. К началу IX века при Олеге Русь широко раскинется, её центр переместится из новгородских земель в Киев. При нём же через Русь пройдут угры, вытесненные печенегами с Урала. И, опять же, при Олеге Русь могла выставлять стотысячное войско, вынуждая правителей Константинополя платить дань. При Игоре, к началу X века, между Русью и греками простёрлись владения печенегов, занявших южные русские земли. Сын Игоря – Святослав – взял хазарский стольный град Саркел, а по наущению византийского правителя Никифора Фоки завоевал болгар. При следующем князе – Владимире – случилось крещение Руси.

При сыновьях Владимира впервые в истории Руси случился разлад с правителями Польши. Развернувшаяся междоусобица Святополка и Ярослава ознаменовалась тем, что уступив Ярославу, Святополк призвал на помощь польского Болеслава, благодаря чему сумел вернуть власть, после чего обрушился на Болеслава, его умертвив. Удержать достигнутого он всё равно не смог. В дальнейшем Русь поделили Ярослав и Мстислав, правя на равных. К слову, Мстислав уничтожил Хазарский каганат. И ещё к слову, есть мнение, якобы дочь Ярослава – Анна – была выдана за короля французов Генриха: это обстоятельство Зотов отрицает, ввиду отсутствия доказательной базы.

После Ярослава понимание истории Руси усложняется. Возникла множественная междоусобица, усугубляемая пришедшими из степей половцами. Тогда русские князья опирались как раз на половцев, используя кочевников в качестве решающей силы при выяснении личной заинтересованности в тех или иных владениях. Разбираться лучше начинать с Владимира Мономаха, пренебрегшего установлением отдавать титло великого князя в руки старшего в роду. Как раз Мономах стал ходить в длительные походы на земли половцев, нанеся в 1111 году кочевникам ощутимое поражение. Невзирая на успехи, к 1157 году Русь снова распалась. Казалось бы, должен существовать множественный материал, описывающий эти события. Однако, такая история является настолько рутинной и бесполезной к пониманию последующих событий, что заниматься ею – иметь лишнюю головную боль. Достаточно упомянуть битву на Ждановой горе между суздальцами и новгородцами, а также неудачный поход, описанный в “Слове о полку Игореве”.

Зотов переходил к монгольскому завоеванию. Он говорит – не так важно, кто опять придёт из степи, уже хватило на долю русских печенегов и половцев, отчего пугаться татар и монголов? Будет битва на Калке, после нашествие Батыя. До Новгорода монголы не дойдут ста вёрст. Примечателен такой момент – пока Батый будет осваивать южные пределы Руси, в тоже время на новгородские земли пожалуют пойти с завоевательным походом северные соседи. Читатель мог ждать, как Александр Невский даст отпор супостату на Неве и на Ладоге, но этой информации Зотов не предоставил. Рафаил вообще повествовал избирательно, не собираясь считаться с важностью битв, решительного значения не имевших. Так же он поступит со сражением на Куликовом поле, прекрасно понимая, всего через два года на Русь придёт орда сильнее Мамаевой, испепелив многие города, в том числе и Москву.

Впрочем, монгольское засилье будто и не интересует Зотова. Этот период промелькнёт перед глазами читателя. Повествование прояснится при Василии Тёмном, ещё яснее при Иване Великом, и ещё яснее при Иване Грозном, при котором Русь могла выставить трёхсоттысячное войско. Кратко сообщив о Годунове и Смутном времени, Рафаил подойдёт к царствованию Михаила Романова, тем ознаменовав начало изучения материала, прежде читателю мало известного. Зотов брался разъяснять моменты, до сих пор для потомка остающиеся плохо знакомыми, что просто объясняется – Карамзин об этом уже не рассказывал.

Михаил Романов активно воевал с Литвой, Польшей и Швецией. Воевать продолжит и его сын – Алексей Тишайший. При нём снова пойдут на Русь крымские татары, Богдан Хмельницкий предложил принять Малороссию в русское подданство, случится бунт Стеньки Разина. Алексей даже будет претендентом на польский престол, уступив Яну Собескому. В 1674 году пятьсот казаков на Амуре разобьют десять тысяч китайцев. Столько удивительных фактов становится известным читателю. И это ещё Зотов умолчал про Азовское сидение, когда с горсткой казаков не могла справиться вся турецкая армия. Умолчит Рафаил и про реформы Никона, не посчитав нужным разбавлять военную историю религиозными противоречиями.

Дети Алексея Тишайшего создадут напряжённую ситуацию. Старший сын – Фёдор – станет царём, но вскоре умрёт. События вокруг регентства Софьи при малолетних Иване и Петре относительно хорошо известны. Разве только Зотов опишет покушения на жизнь Петра, от которых тот спасётся скорым отъездом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из цикла рассказов “Потревоженные тени”

Отрицательное мнение о личности тётеньки Клавдии Васильевны требовалось закрепить. Для этого Терпигорев написал ещё один рассказ, в ещё более мрачных оттенках отразив её характер. Становилось известно, что суровый нрав тёти Клёди с равной степенью применялся абсолютно ко всем, в том числе и к тем, кто стремился ей угождать. Одним из пострадавших оказался Илья Игнатьевич, некогда бывший крепостным у Клавдии Васильевны. Ему удалось собрать три тысячи рублей и выкупиться. И это при ценах, когда сто рублей за крепостного никто не желал давать, считая данную сумму завышенной. Не могла простить ему тётя Клёдя скупости, ведь Илья Игнатьевич располагал на момент выкупа пятью тысячами. Это сильно её задело. Она твёрдо решила, когда-нибудь истребует упущенную выгоду сполна.

До той поры Клавдия Васильевна пользовалась услугами Ильи Игнатьевича. Он с радостью выполнял её поручения, получая за труд соответствующую плату. Он должен был находить крепостных, о продаже которых помещики лишь смели задумываться. Теперь Терпигорев раскрыл для читателя потребность тёти Клёди в крестьянах. Купленное ею имение под Самарой досталось ей без крепостных. Причина того должна быть понятной – таким образом приобретение становилось выгодным. Но появлялась необходимость приобрести пятьсот душ, причём неважно каких, поскольку вокруг имения располагались поля. Собственно, всякий крепостной, каким умением он не располагай, становился пахарем. Потому и не испытывала Клавдия Васильевна принципов – ей бы рабочих рук побольше.

Илья Игнатьевич выполнял свои обязанности, отягощённый единственным – становился он стар, семьи не завёл. Ему бы девушку, хотя бы узнать, как может душа человека радоваться. И такую он присмотрел среди крепостных. Трагедия его жизни свелась к боязни остаться в дураках. Он мог выкупить девушку на волю, счастливо зажить с ней в браке. При этом серьёзно опасался! Получив волю, девушка может его бросить. Однако, Илья Игнатьевич серьёзно влюбился и не желал подобного исхода. Тогда он придумал способ. Пришлось договариваться с Клавдией Васильевной, дабы она приобрела крепостную как бы для себя. Почему же он не купил девушку в качестве крепостной сам? Закон позволял это делать только помещикам, прочие не могли приобретать людей.

На глазах читателя начинало разворачиваться полотно драматических событий. Тётя Клёдя нашла возможность изыскать упущенное. Стоило купить девушку, она тут же поставила Илье Игнатьевичу ультиматум – выкупаешь её за три тысячи, либо она отправляется в самарское имение, где будет отдана за какого угодно мужика. Располагал ли Илья Игнатьевич такими деньгами? Их он не имел. Всё заработанное он тратил на вещи, которыми пытался компенсировать скудность прежней жизни. Таковое приданное должны будущие невесты копить, он же делал это сам, чтобы пришла к нему его избранница не в пустой дом. Илья Игнатьевич согласился на рассрочку платежа. Однако, драматическому полотну следовало закончиться на печальных нотах.

Клавдия Васильева не заслуживает жалости. К человеку, ведшему себя с нею почти всегда честно, она плюнула в душу. Дав ему вольную, она продолжала считать его за собственного крепостного. Даже сожалела, ибо знай о всех качествах освобождаемого наперёд, ни за какие бы деньги от себя не отпустила. Казалось бы, изыскивай отныне выгоду в складывающихся условиях. Такого не случилось. Илья Игнатьевич надломился, так как в день разворачивания коварного плана тёти Клёди, девушка утопилась в реке. Продолжать жить казалось бессмысленным. Но он продолжал существование, сменив активное миросозерцание на аморфное. Вполне очевидно, повествование закончится смертью Ильи Игнатьевича.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из цикла рассказов “Потревоженные тени”

Сергей снова вспомнил тётеньку Клавдию Васильевну. Теперь предстояло рассказать о её деятельности подробнее. Правда читателю пока ещё не сообщалось, из каких именно побуждений тётя Клёдя скупает всех крепостных в округе, стоит узнать о готовящейся их продаже. Читателю лишь сообщалось, что Клавдия Васильевна имеет имение под Самарой, для нужд которого она и приобретает крестьян. Для этого она прибегает к услугам одной мелкопоместной дворянки, с упоминания которой Сергей начал повествование данного рассказа. У той дворянки имелся муж, работающий в суде, как раз помогающий тёте Клёде выбивать деньги из должников. Все эти три лица вызывали у Сергея отвращение. Такое же отношение он имел к детям мелкопоместной дворянки, ибо мать их постоянно посылала к ним погостить. Но суть сообщаемой истории совсем в другом.

Однажды родителям Сергея пришлось ехать с визитом к родственнице, живущей в Подмосковье. Откладывать поездку не представлялось возможным, родственница стала плоха здоровьем и зазывала к себе, дабы кое-какое имущество переписать на Терпигоревых. Как раз в момент отъезда приехала Клавдия Васильевна. Пришлось проявить к ней уважение и упросить остановиться в доме на подольше. Тётка сделала вид, будто соглашается, никакой обиды на них не затаит, раз уж дело столь важное. На её попечение оставалось всё имение, в том числе и дети, среди которых был, разумеется, Сергей. Тогда-то и стало ясно, какую деятельность активно ведёт Клавдия Васильевна – она скупает крепостных, особенно радуясь, когда удастся приобрести совсем юных крестьян.

Тётя Клёдя разумно полагала – лет через восемь дети подрастут и станут работоспособными, она их переженит, значит получится ещё больше крепостных. Нравилась ей и цена на детей – стоили они меньше взрослых, иной раз вчетверо. Но как купить ребёнка без родителей? Законы при крепостном праве не имели соответствующих ограничений. Разрешалось продавать и покупать крестьян как семьями, так и отдельно. Никто не смог бы чинить к тому препятствий. Наоборот, такое явление считалось вполне уместным. Если бы не осуждающий тон Терпигорева, читатель бы и не понял, будто хотя бы кто-то этому мог противиться. Сергей даже специально поместил в повествование сцену, где местное высшее должностное лицо остаётся безучастным, пока улица переполняется горестными криками матерей, навечно разлучаемых с отнятыми у них детьми.

Всё это Сергей видел собственными глазами. Клавдия Васильевна превратила имение Терпигоревых в подобие берега залива Бенин, куда свозились невольники, чтобы дождаться полной загрузки каравана и отправиться по адресу покупщика. Тётя Клёдя – словно плантатор – подходила к каждому крепостному, выясняя, насколько купленный для неё крестьянин соответствует предъявляемым ею требованиям. И делала она это из прозаических побуждений – способных и крепких здоровьем крепостных редко продавали отдельно от земли, за которой они были закреплены. Случай, описываемый Сергеем, не являлся исключением. Было сказано, что к ней попали крестьяне из селения, где недавняя болезнь выкосила почти всех детей. Видимо потому и спешно продали ей оставшихся, пока и они не умерли. Этому известию Клавдия Васильевна не обрадовалась, а Сергею и вовсе стало дурно – как бы зараза не перебралась и к ним в имение. Восстановиться Сергей долго не мог. Он переживал не за себя, а за купленных тётей Клёдей детей. Перенесут ли они тяготы пути до Самары?

Крепостное право оказывалось извращённым. Ежели изначально помещик должен был выступать блюстителем порядка, позволяя государству существовать за счёт чёткой иерархии, то Сергей Терпигорев показал самую отвратную сторону крепостничества, из-за которой оно и должно было быть отменено.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Французы! Что думать о них? Великим народом более никто и никогда их не назовёт. Прошло то время, когда о принадлежности к французскому народу человек мог заявлять гордо. Теперь давно уже не так. Одним из первых это подметил Виктор Гюго. Он обратился к французам, взывая к их славному прошлому, укоряя измельчавших современников, чьими предками являлись храбрецы. Потомки Гюго не стали изыскивать права сильного, продолжив утопать в болоте либеральности. Они опустились до того, что рядовой солдат отныне мог поливать грязью военное командование и высшие политические силы страны, оставаясь за то безнаказанным, к тому же, получая литературные премии, вроде Гонкуровской. Да, Анри Барбюс излил горечь на страницы “Огня”, высказавшись о наболевшем. Данным поступком он лишь подтвердил тезис о слабости французской нации. Теперь точно ясно, что на планете существует единственный народ, способный без боя отдавать города, уповая на должное последовать мирное соглашение. И до той поры французы останутся слабыми, пока в них не проснутся львы, хотя бы времён Наполеона, а ещё лучше века Теодора д’Обинье, чтобы уметь отстаивать правду не книжными публикациями и не мирными акциями, а силой. Впрочем, храбрость в жилы французов вольют другие народы, подменив само понимание француза, уже не совсем европейца.

Как прежде воевали? Побеждала самая стойкая армия. Её солдаты уверенно маршировали под градом картечи, не замечая пушечных ядер и свиста пуль. Никто не прятался в окопах и не возводил укреплений, ежели к тому не имелось существенной необходимости. Сходились на местности, не рассыпаясь, строго удерживая позицию, находясь с боевыми товарищами плечом к плечу. Военная наука с той поры шагнула вперёд, вынудив искать иные способы борьбы. Отныне требовалось сохранять жизнь солдат, иначе в чистом поле они будут моментально уничтожены. Солдаты это понимали, отчего мельчал их моральный дух. Более не казалось нужным проявлять отвагу и заряжать уверенностью товарищей. Отнюдь, лучше укорять действительность и лить слёзы на беспомощность. Солдат стал опасаться абсолютно всего, особенно боясь потерять жизнь. Такова общая тенденция, но французы слишком дорого оценивали своё существование, что называется банально просто – трусостью.

Нет, французы держались стойко. Они лишь занимались бузотёрством. Они говорили, как им противно воевать. Они не хотели умирать за других, остающихся вне сражений. Ведь не каждый в армии воевал, многие специальности оставались вне войны, многие уклонялись от призыва на службу. В целом, месить грязь приходилось людям, которые не могли понять, зачем они это делают. Та Мировая война велась из не до конца выясненных причин. Но люди каждый день умирали, принимая смерть, приходящую к ним внезапно. Просто твой товарищ, с кем ты говоришь, оказывался разорван снарядом. Сохранить благоразумие в такой обстановке не представлялось возможным. Однако, прежде в войнах такие ситуации случались сплошь и рядом, вследствие чего никто не паниковал. Теперь солдат не мог осознать, как ему быть и для чего продолжать находиться на передовой. Виной тому и то обстоятельство, что командование отдалилось за пределы полей сражений, оставив солдат сражаться в одиночку. И это вызывало основное недовольство.

Барбюс дал ясно понять – он желает честной войны. Потому в нём и засела трусость – он не знает, чего ожидать от следующего мгновения. На честной войне не должно быть никакого другого оружия, кроме того, благодаря которому солдаты могут сходиться на поле боя лицом к лицу, добиваясь права на жизнь согласно собственных способностей. А ещё лучше и вовсе не допускать войн. Делясь подобными мыслями, Барбюс забыл о необходимости бороться любыми средствами, благодаря которым сможешь отстоять право на существование своего народа. Если постоянно лить слёзы и искать виноватых – война будет проиграна. Достаточно понять истину – кто ищет справедливость, оной никогда не найдёт, зато потеряет всё.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Чтобы сойти с ума, достаточно малого: быть часовщиком, постоянно пить матэ и вести разговоры о жене, недавно сошедшей с ума. А ещё можно быть Касаресом, берущемся повествовать от лица человека, склонного лить в уши поток сознания, ни разу не замолкая. С первой строки и до последней происходит беспрерывный разговор одного человека, не способного осмыслить, повествует он до начала им рассказываемых событий, либо он уже сошёл с ума и радует доктора историей, кажущейся ему правдоподобной. Прекрасно известно, что любой психиатр, склонный к литературной деятельности, способен выдавать на-гора превосходные истории, к чему обычно всё же склонности не имеет. Что же, тогда за перо берутся другие, сочиняющие не хуже, нежели пациенты психиатрических лечебниц. Главное, чтобы читатель не сошёл с ума вместе с главным героем, а то и ему начнут мниться спящие на солнце собаки, которых необходимо гладить, дабы самому придти к согласию с собственным душевным равновесием.

В сознании читателя, плохо знакомого с литературой Аргентины, в уме всплывают редкие имена писателей, связанных с Буэнос-Айресом. Солиднее прочих всегда представлен Кортасар. И он заставлял героев быть кем-то, постоянно пить матэ и вести разговоры о ком-то из сумасшедших, являясь близким к такому же сумасшествию. Ни в чём этому не уступает проза Касареса, показанная с помощью произведения “Спящие на солнце”. Разве только сбавлен накал экзистенциальности и нет оголтелой замороченности на сексуальном аспекте бытия. Просто рассказчик постепенно сходит с ума, ежели таковым не являлся изначально.

Моя жена больна – будет говорить главный герой – она лечится, её не могут вылечить. Больна чем-то страшным, почитай, что безнадёжно. Повинен в её состоянии он – главный герой повествования. Так сложилось, жена сошла с ума – о чём читатель узнает позже. И она действительно вернётся домой, вроде бы поправившая душевное здоровье. То будет мнимым. Жена опять сойдёт с ума, сойдёт и рассказывающий данную историю человек. Опять же, если он не являлся изначально сумасшедшим. Вполне вероятно, к сумасшествию он сам склонил жену, устав от монотонного труда часовщика. Выполняя ремонт постоянно приносимых ему часов, он сходил с ума, доводя до безумия жену. А может всё было иначе. Нельзя с точностью высказывать определённые суждения, опираясь на изложение сумасшедшего рассказчика.

Без жены главный герой сходил с ума в одиночку. Он завёл собаку, только так думая успокоить душевные терзания. На его же беду, никак иначе, собаку звали тем же именем, что и его жену. Есть ли тут причинно-следственная связь? Никакой! Но разве Касарес откажется от подобных рассуждений? Отнюдь, добрая часть произведения связана с общим для собаки и для жены именем. А после образ собаки и вовсе вытеснит жену. Объяснение простое: жена доводит до безумия, собака позволяет достигнуть умиротворения. Проблематика повествования усугубится домработницей, претендующей на внимание рассказчика, проявляющей ревность. От подобных проблем только и остаётся, что сойти с ума, тем самым отказавшись от всех высказываемых по твоему адресу претензий.

Всё бы ничего, не пей постоянно главный герой матэ. Однажды наступит переизбыток обжигающего напитка в организме, сознание затормозится и станет ясным лишь в учреждении с жёлтыми стенами. Обратной дороги уже не будет, как не пытайся бежать. Однажды утраченное сознание ведёт к постоянной психической деградации. Когда всё становится окончательно ясным, тогда читателю более не остаётся нужды вникать в описываемое Касаресом. Ну, разве, если только продолжать читать, заварив чашечку с матэ…

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1792 году Денис Фонвизин умер, а Пётр Вяземский родился. К 1830 Пётр написал ряд статей о Денисе, не планируя публиковать их в виде отдельного издания, но спустя почти два десятилетия – отдельная книга всё-таки вышла. Это хорошо заметно по содержанию, где прослеживается чёткое разделение на определённые интересы к личности Фонвизина, более связанные не с первым периодом его жизни, скорее с последним: о времени мучений от заболеваний с последующей смертью в довольно молодом для зрелости возрасте.

Жизнь Фонвизина складывалась из необходимости преодолевать страдания. Главным затруднением являлись постоянные головные боли, порою нестерпимо сильные. Это обстоятельство сыграет значение позднее, когда Дениса парализует. До того момента рассказывать о его жизни предстояло иное. Например, Фонвизин не знал французского языка. Каким образом такое могло случиться в обществе, где среди дворянства культивировалась галломания? Денису пришлось спешно исправлять данное недоразумение, чтобы избежать постоянного подтрунивания. Впрочем, Фонвизин слыл за выходца из немецкой среды, поскольку о том говорила уже сама его фамилия, написание которой в бытность его жизни принято было отображать как “Фон-Визин”, ведь был он из рода фон Визиных.

Вяземский считает важным сказать, что Денис пользовался покровительством Шувалова. Другая важная особенность становления – стезя переводчика. К языкам Фонвизин проявил склонность и многие его литературные труды – переводные, пусть и переставшие интересовать потомка, кроме некоторых самостоятельно сочинённых пьес. Первая крупная работа – перевод басен Гольберга, выполненный без особых изысков, не содержащий необходимости задуматься над содержанием, объясняя читателю всё, что тому следовало понять из приводимых коротких историй. Но на самого Фонвизина нравоучительная составляющая басен повлияла заметно, иначе и не объяснишь, отчего Денис неизменно прибегал к сатирическому отображению действительности.

С 1762 года Фонвизин состоял на службе именно в качестве переводчика. Расценивать делаемое им за литературное творчество никто никогда не пытался, на века отставив сию данность в сторону. Того и не требуется, хотя потомку то может быть весьма интересно. Всё-таки, как же ещё может быть, если будни Дениса заполнялись рутинными обязательствами? Если только найти ещё одну причину, которая явно влияла на приступы головной боли.

Имя литератора Фонвизин заслужил написанием “Бригадира” в 1769 году. С той поры он стал вхож в дома влиятельных лиц, принимаемый на специально устраиваемых вечерах. Каждому тогда желалось послушать декламацию Дениса, ибо, говорят, он замечательно читал на разные голоса. Прочее уже не воспринималось столь важным, даже поздний “Недоросль”.

Ещё один аспект, упоминаемый Вяземским, это четыре заграничные поездки. Ныне о них хорошо известно по письмам самого Фонвизина, обязательно публикуемых в собраниях его сочинений. Но для Петра в приоритете последняя, из которой Денис вернулся парализованным. Дни его казались сочтены, мучения многократно возросли. Причём мучиться приходилось скорее от методов лечения, более традиционных, нежели должных возыметь действительный эффект. Так, например, доктор заставлял обкладывать парализованную сторону шпанскими мушками. И это не самое странное. Доктор ещё принуждал оказываться в лавке мясника, где полагалось погружать руку во внутренности коровы или свиньи. Принимал Денис и разнообразные ванны.

Фонвизин в качестве писателя важен потомку. Вяземский справедливо заметил – прежде литературная деятельность не была направлена на извлечение прибыли, поэтому писатель творил угодное его душе, а не на потеху публики. Может потому не создано Денисом сверх ему потребного. Достаточно и того малого, благодаря чему он продолжает оставаться в памяти.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из цикла рассказов “Потревоженные тени”

Лучше слышать о людях истории, нежели знакомиться с ними лично. Может быть разрушено созданное в воображении представление. Последует разочарование. Примерно так произошло с Сергеем, много лет мечтавшим встретиться с вице-королевой Неаполитанской, проживавшей где-то по соседству. Про неё говорили, что когда армия Наполеона входила в Москву, она попала в плен и была примечена Мюратом – маршалом Франции и королём Неаполитанского королевства. Тот будто бы дал обещание взять её в жёны. Дальнейшие события помешали свершить задуманное. Мюрат отбыл из Москвы, а к 1815 году и вовсе расстрелян. Соседка продолжала жить, храня обещание королю, отказывая всем претендентам на её руку. О её существовании Сергей как раз и узнал, поскольку один из его родственников имел намерение сделать вице-королеве предложение.

Тот родственник – из гусар, человек без обязательств, спустивший практически всё своё состояние и состояние сестры, оставшийся с ещё большими долгами, должный продать единственное оставшееся у сестры имение. Почему ему это позволялось? Сестра обладала добродушным нравом и препятствий брату не чинила. Всё имущество она свезла в последнее имение, среди которого имелось множество картин. Побывав там, Сергей испытал приятное чувство удивления. Он-то слыл за горячего поклонника всего, связанного с Наполеоном и его маршалами. Им освоены книги иностранных историков, даже многотомник Николая Полевого он прочитал, находя для себя ценные сведения обо всём, что происходило во Франции. И вот ему довелось лицезреть картины, с которых на него смотрели изображённые на них маршалы. Но более приятным оказалось услышать разговор про вице-королеву Неаполитанскую. Он думал, теперь уже не из книг, сможет напрямую пообщаться с очевидцем, тем более имевшим связь с Мюратом.

Годы пройдут, Терпигорев повзрослеет. С вице-королевой он так и не увидится, пока не приедет в родовое имение и не проявит настойчивость. Пусть он встретит женщину не в былой её красоте, некогда пленившей короля Неаполитанского королевства. Может она будет излишне склонна к сумасшествию. Не могла ведь даром для неё пройти жизнь, с довольно молодых лет наполненная разбитыми ожиданиями. Она продолжит носить на груди медальон с изображением Мюрата, с её плеч будет свисать горностаевая мантия, она предстанет в окружении переполненных королевским вниманием лиц. В той пышности вице-королева утонет, никто уже всерьёз не будет ею интересоваться. И Терпигорев устанет от юношеских представлений, давно утративший горячую страсть к Наполеону и к его маршалам. Встреча совершенно не требовалась. Но раз она случилась, вполне возможно написать ещё один рассказ для цикла “Потревоженные тени”. Всё-таки, тут разговор о былом, продолжающим существовать и представляющим теперь незначительный интерес.

Что до дяди Сергея, он получит отказ и опозоренным уедет обратно в Москву. Ему было не так важно, кого видеть в качеству супруги, лишь бы появились деньги для избавления от долгов. Впрочем, отказ он получил не из-за своего пристрастия к трате денежных средств на увлечения. Вице-королеве был нужен только Мюрат, тогда как до прочих ей дела не было. О дальнейшей дядиной судьбе неизвестно, видимо он полностью разорился сам и без всего оставил сестру, вынудив её продать последнее, что у них оставалось. Он и не так важен для повествования, хотя является основным из лиц, благодаря которым Терпигорев взялся за написание рассказа.

Теперь читатель уверился, что лучше слушать красиво переданные истории, нежели самому становиться их очевидцем.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Есть ли у доктора право на ошибку? Говорят, что такого права быть не должно. За всякой неудачей неизменно следует остракизм. Возникает требование следовать определённому стандарту выполнения медицинских процедур, которые создают гарантию непогрешимости. Даже допусти доктор смерть пациента, не отступив от стандарта, к нему не получится применить наказание. И любой медик это понимает, хотя бы таким образом защищённый законом от гнева родственников умершего пациента, как и от самих пациентов, возможно искалеченных. Но как быть с будущим медицины? Уже не получится совершить прорыв, поскольку он не предусмотрен, строго наказываемый в денежном эквиваленте. Что же, прежде подобных ограничений не возводилось. Доктор оказывался волен сам решать, как именно ему лечить пациента. Платон Кречет из тех, кто брался за сложные случаи, ибо он один соглашался оперировать, когда другие хирурги отказывались. Он не боялся брать ответственность на себя, и вполне мог подвергнуться остракизму. Он обязательно был бы осуждён обществом, не случись удачи, заставившей высших лиц города увериться в необходимости существования специалиста, готового действовать вразрез с установленными в медицине правилами.

Зрителю сразу давалось представление о главном лице пьесы. Платон Кречет – хирург, горящий на работе. Действующие лица собрались на сцене и ожидают, когда Платон соизволит их посетить. Повод к тому весомый – у Кречета день рождения. Он бы и пришёл, не случись сложного случая. Все в операционной палате понимали – смерть пациента неизбежна, может только проживёт на день или два дольше. Да, если умрёт, вина ляжет непосредственно на хирурга, будто бы ему не хватило навыка, скорее всего совершившего ошибку, ведь обязательно должно было последовать выздоровление. Почему-то никто не желает понимать, что организм человека порою невозможно сделать обратно здоровым, и облегчить самочувствие никак не получится. Остаётся надеяться на талант доктора, берущемся из гуманных соображений совершить невозможное. Когда звёзды сходятся, пациент может быть избавлен от страдания. Однако, летальный исход неизбежен с равной долей вероятности.

Платона не пожелают понять. Он не вылечил, значит хладнокровно сделал всё для смерти пациента: таково мнение большинства. Удивительно в этом то, что его берутся осуждать даже коллеги. Кто просит Кречета выполнять операции, имеющие едва ли не нулевую надежду на благополучный результат? Из-за его деятельности в статистических отчётах за больницей числится высокая смертность. Значит, страдает репутация медицинского учреждения, пропадает доверие у будущих пациентов, сомневаться начинают и высшие лица города. Получается парадоксальная ситуация. Вроде Платон стремится помогать, но своим энтузиазмом он себя же и губит, вместе с коллегами. Оттого и осуждаем Кречет, от которого требуется браться за случаи, где операция будет с высокой доли вероятности успешной, а безнадёжным пациентам отказывать, находя для того стандартные отговорки. Так и сообщается: пусть люди живут оставшиеся им дни, не умирая под скальпелем.

Против Кречета восстанет медицинское общество, будет написана петиция об его отстранении от медицинской практики. Тучи сойдутся над Платоном, скорее всего грозящие неизбежным увольнением. Так оно обычно и случается, когда лучшие уступают под нажимом мнения менее успешных. Редко с кем случается возможность найти спасительное средство. Проведи Кречет ещё одну операцию со смертельным исходом, как участь его окажется предрешена. Под занавес пьесы водитель главы города попадёт в аварию, ему потребуется сложная операция, хирурги из Москвы не успеют приехать: становится понятно – человеку суждено умереть. Теперь всё в руках Платона. И зритель уверен в положительном завершении медицинского вмешательства. Всё-таки должен иметь доктор право на ошибку! Имея риск, он позволит жить одному из обречённых, что уже само по себе станет благом.

Автор: Константин Трунин

» Read more