trounin.ru

Тупейный художник – новый персонаж среди удивительных героев Лескова. И к тому же талантливый, каковых всё чаще стал изображать Николай. Умел он хорошо стричь, чем хвалился его барин. В округе более не встречалось столь умелого мастера. Как на таком построить занимательное повествование? И Лесков решил сделать то частным случаем, смешав правду и вымысел. Некогда, когда установить невозможно, случилась история, вроде бы печальная, но вместе с тем и воодушевляющая. Всё началось из-за брата барина, пожелавшего быть постриженным. Что тому мешало? Принципы. Вот они-то и привели к негативным последствиям, отчего тупейный художник перестал стричь, а барин оказался и вовсе без него.

Николай наделил тупейного художника множеством качеств, не обделив и внешностью. Такой должен вызывать зависть у окрестных помещиков. В одном не повезло – является крепостным. Потому безразлично, о чём он будет думать и к чему стремиться. Выбора он не имеет – обязан следовать воле барина. Барин как раз и решил – стричь полагается узкий круг людей, более никого. Ежели подработает на стороне, быть тупейному художнику битым, либо отправленным в солдаты. Тогда-то и появится в повествовании брат барина: тот ещё антик.

С жиру бесится: подумает про него читатель. Ибо требует хорошо его постричь, в ином случае грозясь умертвить мастера. Понятно, почему никто не брался ему услужить. Впрочем, Лесков нагнетал обстановку, прекрасно понимая, что нет опаснее для жизни человека, нежели тот, кого допускаешь с бритвой к горлу. Достаточно одного движения, как угрозы перестанут иметь значение. Требовалось нарушить барский запрет, заставив стричь именно тупейного художника, потому про данное обстоятельство Николай на краткий срок забудет.

Должный закончиться, рассказ продолжится. Лесков не ограничился описанием примечательного случая с произношением сентенций. Всё сложилось должным образом. Только зачем потребовалось продолжать повествование? Николай вспомнил про несчастную любовь, позволил герою повествования бежать и попасть в ловушку. Тут же очередной порции критики удостоились служители церкви. Никто иной, а пастырь паствы – святой отец, оказался подлейшим из задействованных лиц, совершив деяние, воспринимаемое много хуже причуд барского брата. Такой сюжет хоть всюду помещай, настраивая читателя на отрицательное мнение к церковникам. Кажется, ещё один шаг, и Николай Лесков опередит Льва Толстого, выступив против посредников в вере.

Дабы уменьшить подобное восприятие текста, потребовалось дополнить повествование. Лучше это сделать, всё-таки отправив тупейного художника в солдаты. Почему-то получилось допустить облегчение будущей службы, едва ли не записывая крепостного в офицеры. Как то получилось, судить лишь Лескову. Тупейный художник мог в армии продолжать стричь и брить, чего делать не стал. Наоборот, он служил достойно и стяжал славу. Читатель обязательно решит, будто Николай излишне словоохотлив, заполняя повествование ради самого заполнения.

Чем не жизненная история? Странные обстоятельства порождают совершение ошибок, в том числе и со стороны писателя. Вполне допустимо предполагать – всему существует объяснение. Может жили некогда похожие баре, имели схожие претензии друг к другу, разошлись на почве различного понимания отношения к крепостным, после чего случилась война, и всем стало безразлично, какие прежде имелись разногласия. Судьба у каждого оказалась своя, лишённая привязки к прошлому. И может к лучшему, что тупейный художник оказался в армейских рядах.

Требовалось бы обо всём этом рассуждать. Произведения Лескова того практически не требуют. Их проще оценивать в общем, не берясь за рассмотрение каждого отдельно. Иначе получается не совсем то, к чему хотелось быть причастным.

» Read more

Любить природу нужно так, как о том рассказывал Джеральд Даррелл. Нельзя исходить из ложного гуманизма, проявляя надуманную заботу. Требуется иное понимание. И человеку в этом отведена наиглавнейшая роль. Не лев – царь природы. И никакой иной зверь не сможет осуществить контроль за происходящими на планете процессами. Такое под силу лишь людям, в ходе эволюции получившим ответственную роль, значащую излишне много, чтобы от неё отмахиваться. С самых первых дней существования человека было ясно – природа готовит его для особой миссии. Теперь можно смело говорить, что судьба Земли зависит от умения людей найти общий язык, дабы вовремя заметить, насколько от их благоразумия зависит абсолютно всё.

Первые шаги Джеральда не подразумевали глобального осмысления им задуманного. Он хотел заботиться о животных, уберегая от человеческой агрессии. Слишком большое количество ошибок наделали люди, безжалостно истребляя животный и растительный мир. Но с каждым годом он сильнее понимал, насколько важно обратить внимание общества на происходящее. Человек всегда уничтожал доступное ему пространство, он делал то не задумываясь о последствиях, заботясь сугубо о собственном благополучии. Двадцатый век стал иметь особое значение, поскольку никогда прежде люди не несли разрушения в столь огромном масштабе. Потому не приходится удивляться рождению Даррелла именно в столь критический момент. И он понёс своё слово, сперва создав Джерсийский зоопарк, после Фонд охраны дикой природы, а затем активно пропагандируя необходимость умерить потребительское отношение до более умеренного, пока не случилось наступления точки невозврата.

Одним из источников дохода стало написание книг. Если первыми трудами Джеральда были рассказы об экспедициях, то далее он всё чаще обращался к совсем юному читателю, отказавшись от идеи взывать к совести взрослых, влиять на мнение которых оказалось слишком поздно. Именно юный читатель должен полюбить пока ещё доступный ему окружающий мир. Он может протянуть руку и стать причастным ко всему тому, о чём Даррелл писал. Ещё не утрачена природа, свидетелем которой являлся Джеральд. И кажется – не быть ей никогда утраченной. Думается, Земля перетерпит и ничего плохого с нею не случится. Однако, прогноз довольно неблагоприятен – на планете останется человек и те животные с растениями, которые ему требуются для жизнедеятельности, тогда как всё остальное навсегда исчезнет.

Можно сказать и так: согласно закономерностям эволюции должны выжить наиболее приспособленные. Так ли это? Даррелл наглядно показывал, как бездумное потребительское отношение ведёт к гибели, вследствие чего необходимо применять истребительные методы, тем самым действуя на благо. Как так? Достаточно представить остров, на котором обитают кролики и козы. Что случится в ближайшее время? Кролики и козы вскоре окажутся лишёнными кормовой базы и умрут от голода, не имеющие возможности перебраться в другие места. Так и человек, когда он исчерпает ресурсы планеты, будет вынужден прекратить существование, поскольку нет в доступном ему пространстве иной среды, где он сможет продолжить жить.

Но Джеральд не смотрел настолько уж пессимистично. Он считал достаточным, ежели люди озаботятся сохранением имеющегося. С этого момента не должно случиться такого, чтобы какой-либо вид прекратил существование. Коли подобное случится, значит нужно приложить все силы для спасения. Пусть на помощь придут зоопарки, деятельность которых напрямую связана с созданием идеальных условий для существования животных в неволе. Зачем доводить ситуацию до того, что и человек вынужден будет существовать в условиях ограниченных возможностей, закрытый различными ухищрениями от разрушенной им природы, уподобившими уже его зверю в клетке.

Такова вершина айсберга. Раскрытию скрытому от глаз и посвящено данное издание.

Данное издание распространяется бесплатно.

Писать надо не так, будто увидел и в том же виде сообщил. Лесков таким способом не писал. Он мог взять любую историю, переосмыслить её и преподнести в отличном от оригинала виде. Мог собрать несколько историй, скомпоновав их под видом одного произведения. Логично предположить, что не всегда Николай так сказывал. Иные его произведения прямо так и не хочется видеть выдумкой. Тех же “Печерских антиков”, имеющих подзаголовок “Отрывки из юношеских воспоминаний”. Впрочем, Лесков привык описывать чужие истории, словно выдавая за свои, но неизменно оговаривался о необходимости понимать авторскую позицию, далёкую от личности самого писателя.

На исходе 1882 года Николай предложил читателю ознакомиться с байками. Поведать он решил о полковнике Берлинском, тёще киевского управителя Бибикова и прочих, кого казалось допустимым обсмеять. Представленные ситуации не казались правдивыми. Лесков брал забавный эпизод, изрядно его приукрашивая. Кто поверит, будто существовало лекарство, избавляющее от зубной боли, для чего хватало единственной капли. Может оно и существует в природе, если бы не оговариваемое Николаем предостережение: стоит веществу попасть мимо зуба – человека ожидает смерть. Посему сим лекарством допускалось лечить лишь зубы на нижней челюсти, и никоим образом на верхней. Вполне логично, что возникнет необходимость обезболить именно зубы верхней челюсти. Разве действующие лица не справятся с данной проблемой? Решение находится легко. Опять же, не сказать, чтобы Лесков предложил оригинальный подход, он скорее поставил описываемое действие с ног на голову.

Одним случаем Николай не ограничится. История получит продолжение, после перейдя в русло, далёкое от разумного осмысления, ежели не знакомиться с текстом пристально. Достаточно сказать, что “Печерские антики” получились чрез меры провокационными, вследствие чего недовольные найдутся и среди церковных служителей.

В “Левше” Лесков уже допускал возможность креститься левой рукой, поскольку главный герой не являлся правшой. Теперь он дозволил себе рассуждать о возможности отказаться от соблюдения поста, оправдывая то заболеванием описываемого им персонажа. Но надо понимать, читателю сказывается байка. Не требуется излагать так, будто в том необходимо найти подвох. Православие допускает отступления. Другое дело, если человек сознательно изображает больного, оным не являясь.

Как теперь понимать “Печерских антиков”? Лесков устал от обыденности и искал поражающие воображение сюжеты? Может у него накопился материал, должный быть представленным в объединяющей повествование работе? Вполне вероятно и то, что святочные рассказы приелись. Хотелось наконец-то развернуться, поведав значительного размера историю, превосходящую написанное за недавнее время. А может Николай действительно делился с читателем воспоминаниями, потому-то никого из действующих лиц и не жалея, выставляя на страницах в невыгодном свете.

Не зря в название вынесено слово “антики”. Так на Руси принято называть чудаков, выделяющихся необычной манерой поведения, редко соответствующей принятым обычаям. Пещерные люди – более понятное современному человеку разъяснение. И не беда, коли будет отмечено, что таковыми персонажами Лесков всегда и славился. Кого у него не возьми – редкостный антик. С самых первых работ, вспоминая “Овцебыка”, Николай следует намеченным курсом, изредка позволяя ставить в центр повествования адекватных действующих лиц. Либо всё дело в стремлении Лескова выделить представленных им героев, описав именно их своеобразие.

Вновь мнение о творчестве Николая Лескова было закреплено. Теперь легче разбивать утверждения литературоведов, отводивших ему особое положение среди знатоков русского народа. Безусловно, он знал и осознавал к чему и для чего сказывает. Но под другим углом он смотрел, оценивая с позиции его времени, не претендуя на понимание народных особенностей прошлого и предполагаемого будущего.

» Read more

1881 год – особое время в истории Российской Империи: в результате террористического акта был убит царь Александр II. Требовалось понять и переосмыслить произошедшее. А лучше немного отойти от политической темы, вспоминая былое. Так и поступил Лесков, только к декабрю 1882 года свет увидел краткий сказ “Путешествие с нигилистом”, вернувший Николая к обыденности. Перед этим в ноябре Николай опубликовал рассказ “Привидение в Инженерном замке”. Читатель всегда найдёт связь там, где она могла и не подразумеваться. Как же из любящих шутить кадетов вырастают взрослые? Как случается так, что взрослые люди решаются в один раз изменить настоящее? Общество продолжают окружать призраки мнимого достижения благополучия. Сколько не борись за победу добрых помыслов, сперва требуется унавозить. Что же делает человек? Он желает придти к требуемому результату, достигнутому благодаря прогулке по саду из роз, где нет места для дурных впечатлений.

В чём суть “Путешествия с нигилистом”? Дана ситуация: едет поезд, в одном из вагонов присутствует подозрительный господин, о котором у пассажиров складывается отрицательное мнение. Пугает он ещё и тем, что вместе с ним в вагоне присутствует чемодан с неизвестным содержимым. Вполне может оказаться и так – подозрительный господин является террористом или сочувствующим народовольцам, либо вовсе достоин прослышать за нигилиста. Разобраться в ситуации сможет полиция, к чему и сводится повествование. На деле выйдет неожиданный финал, повергающий во прах предвзятое отношение. Одним словом, Лесков поддержал заданную несколько лет назад линию, придав теперь ей обрамление повседневности.

Не приходится рассуждать, насколько опасно находиться рядом с лицами, в которых сомневаешься. Не знаешь, кому всё-таки следует доверять. Ничего не стоило подозрительному господину стать более приятным в общении, отчего успешно провезёт любой опасный груз. В том и проблема – дружелюбие гораздо опаснее. Не тот должен вызывать подозрения, кто угрюм, а человек с кажущимися добрыми помыслами. Да не всё настолько просто. Уж лучше незнакомцу оказаться действительным нигилистом, за счёт чего сразу станет спокойно на душе. Ежели человеку ничего не надо, то и бурю в стакане он устраивать не станет.

Совсем иной сюжет Лесковым представлен в рассказе “Привидение в Инженерном замке”. Совсем недавно Николай писал на схожую тему, теперь он взялся отразить будни кадетов в отдельно взятом эпизоде. Повествование коснётся мальчишеского озорства. Озадачить учителей неожиданной выдумкой – примечательная черта ученической поры. Не обязательно для того причинять боль, допустимо обойтись другими приёмами. Почему бы не показаться в виде приведения в одном из окон? Ничего страшного в том видеть не приходится. Но за всякий проступок полагается наказание. В случае кадетов – обязательное исключение.

Подобной истории Лесков не был свидетелем, о чём он сам и сообщил. Просто такое действие отлично подходило для написания святочного рассказа. Нечто мистическое – обязательная составляющая такого произведения. А привидение – настоящее оно или нет – помогает подвести читателя к умению заранее распознавать, в чём следует предчувствовать опасность. Всем прекрасно известно, потусторонних сил не существует, чему люди отказываются верить. Зато тем легче создать устрашающую легенду, пугающую изначально, и объясняющую природу мистических материй происками человеческого ума.

У писателей имеется особый инструмент построения историй. Приведение вполне может оказаться настоящим. В художественной литературе и не такие искажения реальности допускаются. Лесков мог спокойно мальчишеское озорство обратить в пугало, чем он и занимался, затем придав повествованию естественный ход. Другого читатель и не ожидал.

» Read more

Предубеждения всегда надуманны. Часто их причина остаётся непонятной. Человеческая реакция возникает бурно, стремясь уничтожить неугодное. Какое бы ранее отношение не существовало, достаточно малейшего сведения о противном, как следует скорая развязка, заставляющая задуматься. Порою это достигает такого масштаба, что впору объявить о неадекватности людей, не считающих нужным объяснять острое неприятие чего-то определённого. Но причина всегда может быть объяснена, о чём обычно не желается рассказывать. Например, имелся в Москве штопальщик по прозванию Лапутин, мастер высокого класса. Всем его работа была на радость, но один барин на него взъелся, заставив сменить фамилию. Для стимула он возвысил его, позволил поправить финансовое положение и трудиться с той поры под вывеской Лепутан. Причину того Лесков объяснил в конце повествования.

Не станем заставлять читателя знакомиться с текстом произведения. Достаточно сказать, что фамилия барина не отличалась от таковой же у штопальщика. Разве можно стерпеть, чтобы благородный человек одинаково звался наравне с мастеровым? Столь высокой чести явно недостойного. Не ясно, из какого дворянского рода происходил барин Лапутин, если вообще не являлся потомком того, кто добился такого положения благодаря ретивости, одобренной при Екатерине II, когда в дворяне мог попасть едва ли не любой. Вполне вероятно, что предок барина Лапутина мог быть из кого-то, чья деятельность не очень-то отличалась от мастеровой. Факт остаётся фактом, людей с фамилией Лапутин в Москве проживало предостаточно.

Штопальщик оказался первым человеком, кого барин заставил стать Лепутаном. В дальнейшем такой же участи удостоились многие, так как Лапутины встречались повсеместно. Проще сменить собственную фамилию, нежели пытаться исправить у всех, кому “посчастливилось” получить такую же. К тому и повёл повествование Лесков, сплетая историю в виде святочного рассказа, к чему он уже не в первый раз проявлял тягу, аналогичным образом написав “Белого орла” и “Дух госпожи Жанлис”.

Следует ли бороться с предубеждениями? Они губительны по своей сути и не дают ничего, кроме разрушения имеющегося. Поразительно и такое наблюдение, согласно которому получается, что в итоге предубеждения оказываются разрушенными, всё возвращается на круги своя, но человеческие жизни уже поломаны и восстановлению не подлежат. Когда то становится ясным – остаётся лишь пожалеть о свершившемся. Требовалось всего-то запастись терпением, переждать пору негодования, выработав умение мириться с действительностью. Кому в итоге стало лучше? Умиротворение оказалось временным, самим же собой разрушенным, когда понимание происходящего в действительности наконец-то позволило максимально широко обозреть имеющееся.

Лесков продолжал взирать на непотребства человеческой жизни. Он должен был сожалеть, понимая, какие сюжеты приходится ему использовать. Черпал ли из жизни или иначе обрабатывал нечто похожее, в любом случае на страницы ложилось повествование, призывающее людей не быть настолько категоричными, запрещая существование отличных от их мнения суждений. Ведь в том и заключается беда населяющих планету разумных существ, отчего-то с разумом как раз и находящихся в разладе. Существенных различий между людьми всё равно нет – имеются одни надуманности, порождённые теми самыми предубеждениями.

Поведав в малом, Николай дал представление о большем. Он же показал неизбежность, позволив заглянуть дальше, нежели оно вообще возможно к осуществлению за одну человеческую жизнь. Отнюдь, не смирится настоящий барин Лапутин, то предстоит сделать его детям. Именно они, частично растерявшие отцовский задор, а то и внуки, далёкие от представлений деда, смирятся с неизбежным. И вполне вероятно, кому-то из них предстоит стать штопальщиком.

» Read more

Как понял читатель, предвзятое отношение – худшее суждение из всех возможных. Всяких людей хватает, как в России, так и в прочих странах. Теперь Николай предложил обсудить отношение к современной литературе. В самом деле, кто читает творения современников? Как им не противно внимать всей той непотребности, встречаемой на страницах? Подумать только, чем дольше существует человек, тем он сильнее раскрепощается. С ума можно сойти, читая подробности человеческой физиологии, более годной для узкоспециализированной литературы, раскрывающей определённые аспекты человеческого существования. С осуждением надуманных установок выступил и Лесков, рассказав, почему современная литература важна, отчего не следует ею пренебрегать.

Почему ценится старая и классическая литература? Он пережила время упадка, став важной составляющей нынешнего понимания, каким следует быть художественным произведениям. Но задумывался ли читатель, чьи вкусы послужили сохранению именно таких образцов прежней письменности? Должно быть ясно, всё, что не соответствовало представлениям о должном быть, уничтожалось или забывалось. Осталось только то, чему предстоит сохраниться в памяти человечества на продолжительное время вперёд. И так получилось, литература прошлого переполнена от моральных установок, не допускающих человеческой развращённости, если она не создана в глубокой древности, но в аналогичной мере порицающая людские пороки.

Сохранились редкие труды, поныне заставляющие краснеть читателя, их названия произносятся с трепетом и редко удостаиваются непосредственного прочтения, так как слишком высок уровень отторжения, не позволяющий прикоснуться к запретному. Но так ли те произведения уникальны? Наоборот, подобных им хватало, и скорее всего они были не так хороши. Всего лишь, говоря нынешним языком, оказывались переполненными бульварщиной. Похожая литература существовала во все времена, только умирала она вместе с её авторами.

Дабы закрепить представление читателя о подобном, Лесков создал на страницах произведения “Дух госпожи Жанлис” одну из впечатлительных дам, отторгающих современную литературу. Описания локтя ей хватало, чтобы отложить книгу в сторону, предав её забвению. Само слово “любовь” ей казалось противным. Всем этим чрезмерно переполнены романы современных писателей, поэтому она отдавала предпочтение проверенным авторам прошлого. Среди высоко ею ценимых оказывалась госпожа Жанлис, подвергавшая постоянной критике труды Вольтера. Но всему суждено поменяться, стоит случиться спиритическому сеансу. Кого же посоветует героине ею ценимая персона? Как бы то не показалось странным, но дух госпожи Жанлис окажется лишённым пуританства, дав начало новому осмыслению происходящего в литературной среде.

Можно долго рассуждать и бесконечно осуждать, вооружившись чьим-то мнением, как героиня произведения Лескова. Воспитанная на словах других, пропитанная чужими воззрениями, она не желала обрести собственный опыт. Ей хватало слов наставников, чьё мнение она уважала. Живя в темноте, не думала допускать возможности существования иных суждений. Было достаточно единственного представления, полученного собственным опытом, как уважение к прежде написанному растворилось. Не она сама пришла к мнению, будто созданное классиками бесценно и заслуживает обязательного уважения – такое представление ей навязали. В действительности современные писатели заслуживают не меньшего уважения, создающие такую же достойную литературу, но согласно сформировавшимся представлениям – заочно осуждаемую.

Не вся современная литература достойна внимания. И даже та, о которой возвышенно отзываются, может оказаться сомнительного качества пробой пера писателя. Не о том сейчас разговор. Нельзя отказывать в праве на существование произведениям, не зная, какая судьба их ожидает. Вполне вероятно, что ценимое ныне в будущем подвергнется забвению, а вот те художественные работы, которым читатель не придаёт значения – войдут в число шедевров на все времена.

» Read more

Говорить об особом положении русского народа хорошо, но не стоит забывать, насколько преобладает число безответственных людей, губящих всякое благоприятное впечатление. Это среди мастеровых встречаются ответственные рабочие, готовые самозабвенно трудиться, обеспечивая государство славой и ничего за то не требуя. В прочих слоях населения всё далеко не так просто, особенно когда речь касается власть имущих. Что им стоит пообещать? Они и обещают, заранее не собираясь совершать осуществления данного слова. Лесков и про таких деятелей не забывал, им он и посвятил такое произведение, имя которому “Белый орёл”.

Имея особый статус, орден Белого орла в Российской Империи не нёс существенных привилегий. Им одарённые получали его в обладание, тем и ограничиваясь. Следовательно, допустимо предположить, таковой можно вручить всякому, ничем себя не обязывая. О том и писал Лесков, от лица одного действующего лица пообещав орден лицу другому. Для того требовалось малое – совершить ряд обозначенных деяний, после чего предстояло оказаться представленным к награде. Само собой, выполнив поставленную задачу, герой произведения окажется с единственной заслугой, прозываемой “утёртым носом”. Не стоило рваться, не запросив гарантий получения награды. Да никто никогда в том не утруждается: выполняй, либо иди на четыре стороны.

У Николая имелся яркий пример, связанный с деятельностью одного из пензенских губернаторов. Тот за долгий срок нахождения на руководящей должности никого не удосужился облагодетельствовать. За раздачей обещаний никаких наград не следовало. А если кто и получил в итоге орден Белого орла, то скорее всего он сам. Читатель обязан усвоить элементарную истину – ежели стал жертвой шутки, в следующий раз будь осмотрительнее. Власть имущим от обид холодно не становится, у них даже уши не горят. Они всего лишь добиваются им требуемого, забывая обо всём остальном. Как раз они и распоряжаются чистить ружья кирпичом, поскольку им глубоко безразлично, какими то последствиями обернётся в случае войны.

Схожим повествованием Лесков наполнил произведение “Леон дворецкий сын, застольный хищник”. На первый взгляд читателю кажется, что перед ним рассказ про лакеев, чьё мастерство передаётся по наследству от отца к сыну. Они умельцы особого рода, ничем не уступающие по значению мастеровым. Но пока в Туле созидают прекрасные творения рук человеческих, эти с особым умением прикипают к хозяйскому телу, становясь неотъемлемой частью его существования. При более пристальном внимании понимание происходящего на страницах расширяется. Не просто лакей перед читателем. Лакей для него – описательная характеристика. Таковые могут быть кем угодно и находиться рядом с любым человеком, если то им сулит получение выгод. Этим личностями и ордена не нужны, поскольку им приятнее получать крохи с господского стола, в числе коих и разномастные награды перепадают.

Тут приведено не совсем точное описание изложенного Николаем. Но нельзя толком представить, какой цели желал достичь непосредственно Лесков. Он итак шёл по краю, рискуя получить негативные отклики о творчестве, тем более к нему итак проявляли интерес, связанный с опубликованным сказом “Левша”. Будучи постоянно в противостоянии с действующей системой, Николай приоткрывал завесу тайны над должным оставаться без внимания. А на самом деле, ничем особенным Николай не удивлял. Описываемых им деятелей хватало не только среди русского народа, таковых предостаточно в среде всех наций на планете: есть среди них талантливые, а есть и посредственности, как есть заботящиеся об общем благе, так и не считающие себя кому-либо чем-то обязанными.

» Read more

“Левша” – самое знаменитое произведение Николая Лескова, чтением которого чаще всего и ограничивается читатель. Оно сродни “Аленькому цветочку” Сергея Аксакова – вроде бы творение глубоко личное, но всегда воспринимаемое за неотделимую составляющую народного творчества. Как не подходи к смысловому наполнению, обязательно встретишь множественные разночтения. Неважно о чём писал Лесков до и после, так как то становится на фоне “Левши” вторичным и порою даже воспринимается лишним. Ошибочность сего мнения не подлежит опровержению, ведь читатель всё понимает так, как ему о том будет рассказано, поскольку лишён права на собственное мнение, да к таковому он вовсе и не стремится.

Началом действия Николай определил сказ о добродушном правителе России Александре Павловиче, что всему дивился, будучи гостем на англицкой земле. Что ему не покажи – всё вызывало восторг. Благо при нём был казак Платов, скептически относившийся к англицким диковинам. Именно ему принадлежит открытие, опозорившее англичан. Самое дивное среди имеющихся у них див оказалось выполненным тульским мастером Москвиным. Вот тогда-то и появится перед взором Александра Павловича блоха, заводимая ключиком. Заплатит за неё он миллион серебром, ещё и за футляр доплатив, ибо жадность англичан не так-то просто утолить. А потом о той блохе и вовсе все забудут, покуда не найдёт её среди прочих диковин новый русский царь Николай Павлович, которому и будет объяснено Платовым, откуда она взялась.

Современникам Лескова таковой сказ не мог понравиться. Сугубо из-за отношения к Николаю Павловичу, что был хорошо известен за жестокое и недальновидное правление, сковывавшее Россию, едва ли не отбрасывая страну на уровень допетровских времён. У Лескова он показан радетелем за русскую землю, верящий в её народ и готовый на всё, лишь бы утереть нос англичанам. Благо он хорошо знал, насколько способные в Туле мастера, которым под силу не только подобную блоху выковать, но создать нечто ещё более уникальное. Собственно, возникает интрига! Смогут ли русские превзойти создателей блохи? Читатель знает – смогут. Другое дело, к чему это в дальнейшем приведёт.

В том и не люб должен быть сказ Лескова для современников, увидевших в Николае Павловиче не только радетеля, а к тому же и человека, обделяющего государство ценою тщеславия. Блоху, выкупленную за миллион, он бесплатно подарил обратно, отправив вместе с нею за границу одного из тульских мастеровых, попавшего под горячую руку Платова. Лесков усилил нажим на негативное восприятие, показав отношение к левше, высоко ценимого в Англии, но уподобленного сору под ногами в России. Получается так, что английские мастера на вес золота, поскольку их мало. Зато в России собственным мастерам цены нет, так как их настолько много, что можно смело сгноить, не заметив потери.

Только одно останется непонятным. Как в стране, переполненной гениальными людьми, царствуют порядки, характеризуемые недальновидностью? Этот вопрос вопросов так и не удалось разрешить до наших дней. В России продолжают гордиться соотечественниками, нисколько не заботясь об их благосостоянии. Как прозябали талантливые мастера, так и остаются без признания, обречённые выполнять не годящуюся для их способностей работу. Зато иностранные специалисты, ничем не лучше российских, в самой России пестуются, ибо те знают себе цену.

Прав Лесков и в том, показав, почему Российская Империя проиграла Крымскую войну. Очевидность заключалось в банальном – какое бы отличное ружьё на имел на вооружении русский солдат, он ухаживает за ним так, словно в руках у него нечто посредственное. Причём не сам он на такое отважился – так ему сказало делать начальство. И проблема России в том и заключается, что талантливый народ должен следовать указаниям выбившихся на руководящие должности людей, только на то и способных, как раздавать распоряжения, более ничего не умея.

Один раз, уже после смерти Николая Лескова, народ получил в руки власть и распорядился ей таким образом, создав сильнейшее государство на планете, заложившее основы существования другой страны, продолжающей пользоваться достижениями канувших в былое поколений. И пока народ снова не получит в свои руки власть, до той поры не видать нового расцвета. Почему? Вспомните обстоятельства смерти левши. Ценя русский народ, им же он оказался предан, растерзан и смешан с дорожной пылью, ибо такие указания шли сверху, против чего никто не смел возражать.

» Read more

Авсоний пережил века, но так он и остался безызвестным. Судьба поэта нелегка, когда потомкам не становится он интересным. Авсоний Децим Магн – кто он? Чем славен путь его, ныне похвальбы достойный? То объясняется легко. Ответ на то вполне пристойный. Не тот велик, кому преграды не страшны. Не славен тот, кто даром слова обладает. Мимо поэзии Авсония можно пройти, потомок ничего от того не потеряет. Объяснение тому ниже облаков, и даже ниже травы. Истину потомок услышать готов, и высказать готов возражения свои. Так правду, потомок, знай, о величии просто гласящую. Другим, ты, её передай, веками читателей манящую. Суть успеха прошлого всегда в одном, чьи деяния сохранились, лишь его труды мы прочтём, остальные словно в былом растворились. Жребий слепой определил кому славным быть среди последующих поколений, повезло малому количеству из некогда живших людей, потому теперь с благоговением читаем обрывки их стихотворений, делясь хотя бы о таком великой радостью своей.

Чем славен Авсоний? Век четвёртый – время его. Родился он в римской провинции, где ныне стоит славный город Бордо. Поэтом от Бога себя не считал, не для того он жил на свете, он городами управлял, за сына императора он был в ответе. А ежели возвышенно он говорил, то записать желал то непременно, да разве он был из тех один, кто в Риме речи вёл надменно? Возьми любое, о чём хочешь громогласно заявить, и заяви, хотя бы так ты не сможешь забыть. На тему любую, хоть всю перечисли родню, вспомни и то, что предстоит сделать на дню, либо вовсе перечисли императоров или названия каждого месяца в каждом году, покажи тем самому себе образованность не зря полученную свою.

Овидий сквозит, не зря вспоминается данный поэт. Величие его прольёт на манеру стихосложения Авсония свет. Без мудрости великой, сугубо с формой играя, строки на слоги разной длины склоняя, Авсоний писал, решая задачи поэзии истинной суть, чего редко касается, вирши созидающий хотя бы как-нибудь. Лишь кажется, будто просто достаточно в рифму сказать, а как же ударение? А стихотворный размер кому тогда соблюдать? Но то не про Авсония, рифмой тогда никто не говорил, потому трудно понять латинского поэта, как бы его другой поэт не переводил. Усвоим содержание поэзии, ибо нет сложностей в том, такого уровня поэзию сейчас мы не найдём.

Но тут не об Авсонии речь. Авсоний важен, но речь не о нём. Хвалить нужно тех, в чьих переводах его мы прочтём. Это Ярхо, Брюсов и, безусловно, Гаспаров Михаил, что жизнь поэзии античной посвятил. Он жил, как дышал, и дышал, ибо жил, имя ему – Гаспаров Михаил. Он брался, не боясь услышать грозный окрик толпы, и слагал так, делая доступными гигантов поэзии древних столпы. И пусть не каждый поймёт, ежели то вообще необходимо, если такая поэзия не по духу, пусть каждый пройдёт мимо.

Теперь же, для грусти время пришло. Что раньше ценилось, теперь не оценит никто. Когда-то недавно, сроком малым давно, труд Гаспарова для читателя – важной яркости пятно. И вот прошли годы, блекнет всё, как блекнет труд человека, некогда оценили, забыв до наступления лучшего века. Даже на уровне государства, та самая печаль, ныне не ценят поэтов, что до безумия жаль. Не ценят и писателей, восхваляя кого угодно. Хочется спросить высших лиц страны: разве так можно?

» Read more

Когда кто-нибудь спросит, что представляет из себя фантастика Сергея Лукьяненко, ему следует ответить: это фантастические допущения о будущем, основанные на не должной к тому времени существовать архаике. Не раз Лукьяненко использует данный приём в творчестве. Им же он вооружился, взявшись за написание большого романа “Звёзды – холодные игрушки”, являющегося первой частью, где продолжением служит дописанный годом позже роман “Звёздная тень”. Проще говоря, это одно произведение, специально разбитое на два, дабы не пугать читателя эпическим размером. Но, если быть честным, им нет места под одной обложкой, как сомнительна подача под видом одного произведения романа “Звёзды – холодные игрушки”, должного быть разделённым, настолько разнится начало и конец, связанные между собой лишь личностью главного героя.

Читатель снова в будущем. Перед ним отважный космопилот, совершающий рейсы с помощью уникальной технологии “джамп”, доступной одним людям (другие обитатели космоса крайне болезненно переносят столь скорый перенос в пространстве). Вследствие этого человеческая раса стала выполнять функцию перевозчиков, ни к чему более вроде бы и не приспособленная. Становится ясно, люди недавно вышли в космос, буквально каких-то сто лет назад, поэтому занимают одно из низших мест. Их могут уничтожить в любой момент, стоит того пожелать высшим расам. На беду людей, ибо так предпочёл Сергей, они летают всё на тех же шаттлах и буранах, выход в космос является такой же трудной задачей, как и в XX веке. И это лишь первая часть архаических представлений Лукьяненко о будущем. Остальные касаются Земли, но таковые допущения всяко лучше, чем безудержный полёт фантазии, сути повествованию не добавляющий.

Сюжет Сергеем был определён заранее. Пусть главный герой вернётся на родную планету, вместе с ним прилетит инопланетянин, должный сообщить некую информацию, причём безразлично, о чём он поведает. В ходе долгого размусоливания, в духе лучших образцов американского фэнтези, Лукьяненко неспешно подведёт читателя к какой-нибудь очередной космической тайне, где люди играют наиважнейшую из ролей. Достаточно вспомнить трилогию “Лорд с планеты Земля”, где всё замкнулось на человечестве, неожиданно оказавшемся поставленным выше всех космических рас, включая самых древних. Похожая ситуация должна повториться и на этот раз. Только, к сожалению, уже не получится логически всему придать совершенный законченный вид. Скорее стоит говорить о сказочном развитии событий, учитывая количество излишних допущений, слишком далёких от реальности, о каких угодно технологиях не пытайся при этом рассуждать.

Главный герой обязательно вырвется с планеты, ведь именно ему решать задачи вселенского масштаба. По своей сути, ибо как же иначе, он воплощает в себе ребёнка, просто обязанного присутствовать на страницах произведения. Если хорошо задуматься, то происходящее больше походит на сон подростка, вообразившего себя космопилотом, на чьи плечи легла обязанность спасти человечество от угрозы. Поможет в том ему его дедушка, отважный человек – отчего-то уважаемый всеми молодыми космическими расами. И быть действию завершённым, не поверни Лукьяненко сюжет в совсем уж неожиданную сторону, ставшую той самой сказкой, далёкой от разумного её осмысления.

Лучше понять замысел противника получается изнутри. И ежели противник от тебя ничем не отличается, тогда необходимо стать лазутчиком поневоле. И без разницы, насколько настоящее окажется переполненным от предположений, главное создать красивую картинку. Потому и получается так, что роман “Звёзды – холодные игрушки” начинается выше всяких похвал, зато продолжается таким образом, которому применимо, в рифму сказанное, слово – провал. Вполне вероятно и такое объяснение: чрезмерным на творчество вышел для Лукьяненко 1997 год, поэтому понятно, почему не всё выходило из-под его пера достаточно качественным.

» Read more