trounin.ru

Совсем юный Карамзин, годами молод, но позволил он себе рассуждать о жизни, будто прожил и имеет право мудрыми речами потомков наставлять. Он мысли почерпнул из книг священных, древней христианства, дабы современников призвать к уму – разумное они должны соблюдать. И первым делом, ибо человек живёт мечтою, нужно оной жить всегда, только зная – другим свою мечту нельзя передать. Как взять любовь, что видится чувством важным, несомым сквозь года, за которое люди в прошлом воевали, и будут в будущем воевать. Стоит пройти трём годам, видится иное, словно порванными оказались сердечные нити, чему казалось никогда не бывать. Так и с мечтою – утихнет она, разбившись подобно волне о скалу морскую, ведь каждая последующая волна будет об ином мечтать. Оттого человек живёт вне лада, пребывая в поиске лучшего из миров, предпочитая не жить в покое, а в мучениях при жизни умирать.

Узрел Карамзин, он истинно стар, ведает дороги направление, ежели верит, коли взялся о том рассуждать. Отрёкся он от пути, отказался стремиться, ведает теперь, знает, нужно дни в спокойствии кончать. Стремление – благо, а вместе с тем и горе людское, каждому предрешено во гробу быть, и не важно, станет он во благо мирным или пожелает воевать. Кровь лить – занятие без пользы, за кров сражаться – кого-то в праве на дом лишить: третьего не дано – каждый волен сам из двух судеб выбирать.

Всё к лучшему тянет руку род людской, борясь за то, покоя не ведая, желает всякий обрести многое, предпочитая слов древних значение забывать. Без перемен не достигнуть лучшего, не случиться ничему, прозябанием скрашивать отведённый срок, потому и начинает человек окружающее под себя менять. Сколько случилось перемен – не сможешь с точным определиться числом, а человек опять понимает – предстоит ему иные причины для счастья искать. Из столетия в столетие, из века в век, из года в год и каждую секунду, планы строит род людской, не имея сил заведённые порядки сломать. Нет призыва остановиться, запретить стремление к счастью или иначе посмотреть на делаемое человеком, кроме необходимости на бесплотность круговорота порождающего беды указать.

За осуждением не найдёшь сил подкрепиться в словах, потому как нет способа определиться, как вечных проблем избежать. Кажется, есть люди скупые, не тратятся они, проживая умирают, хотя могли при жизни счастливыми стать. Тут есть подвох, ибо скупой – почти идеал, когда берёшься судить, чего не можешь взять в голову, ибо трудно понять. Выбор сделан, ему следует человек, без агрессии и не требуя от мира чего-то себе, каким и стоило каждому стать. Однако, скупых осуждают, смеются над ними, в чём есть суть, да и как не ругать? Что же, мир сложен, дорог проложено немало, осталось определиться и по более верной для души шаг направлять.

Слеза всё равно упадёт – слёзы должны землю орошать. Кровь прольётся – кровью суждено мечи обагрять. Старость настанет – старости нельзя избежать. И смерть настанет – от смерти не дано убежать. Пройдёт молодость, появятся морщины – иному не бывать. Остаётся право делать выбор – хоть дорог и много, но из двух путей выбирать. По пути воина – страдания людям причинять, либо по пути землепашца – своё добро всем кто в нужде раздавать. Кому потребен иной путь – не сможет найти – он противен человеку: с человеком не может противный человека сути человек существовать.

» Read more

Не для других, всё больше для себя, не ведая причин к иному пониманию стихотворений. Карамзин писал, неизменно поэтизировать любя, отражаясь в свете посетивших его когда-то откровений. Такое творчество – личного понимания предмет, к нему с суровой меркой никогда не подходи: нет высокого искусства в некоих попытках, потому как нет. Человеку всего лишь требовалось заполнять пожиравшие отпущенные ему временем дни. В год 1795 Николай вступил, уже порядком именитым, если кого он похвалил, тому не грозило статься забытым. Только одно обстоятельство продолжает существовать – это каждого писателя обязательство белые листы текстом наполнять.

О том “К самому себе” Карамзин обращался, пылая внутренним жаром. Он и в “Песне” ни к чему быть близким не старался – краса красавиц не нужна и даром. Но не совсем, всего лишь на мгновенье. Николай – создатель дилемм – был кем-то вдохновлён на сие стихотворенье. Карамзин мог под грома раскатами “К Мелодору” писать, чужую славу признавая, пусть другим в той же мере позволено будет сердца людей пленять, мелодичностью мир окружающий наполняя. А мог Карамзин самолюбивых творцов укорить, “Хлою” им припоминания, что без любви не могла жить, поклонников ежедневно меняя. Таковую девицу легко укорить в мнимости её чувств любовных, когда положено иметь один объект для обожанья, не будь обстоятельств для того условных, хоть и достойных порицанья. Любить можно многих, забывая потом: приятных людей и убогих, опрятных и того, кто вкусом обделён. Хлоя истинно любила, да вот не встречаемых ею людей, собственную персону она ценила, и тех, кто ценил её за то ещё сильней. Написано продолжение будет к сюжету сему – “Ответом на стихи одной девицы” названо оно. Люби других, покуда верность не хранишь никому, а когда полюбишь на всю жизнь, полюбит он другую, ибо так для тебя суждено.

За шестую книгу “Илиады” Николай брался: “Гектор и Андромаха” – рифмованный перевод. Насколько сей подход ему удался? О том ценитель Гомера скажет, когда пересказ Карамзина поймёт. Укоров никаких, почему бы и за рифму не взяться, оной положено в будущем сердца россиян пленять, пока же оставалось этим восхищаться, даже если всё можно и с первых строчек понять. В контраст вступило стихотворение “Послание к женщинам”, повествующее об обратном. Ежели Гектор отправлялся сражаться за доблесть Трои сам, то герой современности Карамзина думал сугубо о приятном. Конечно, доблесть – хорошо, бренчать заслугами приятно, но если с войны вернуться не суждено, как у дам прелестных плоды успехов пожать? Это троянцы за дом бились, ахейцев пытаясь изгнать, ныне традиции прошлого позабылись, теперь полагается сперва порывы сердца ублажать.

И вот новый контраст. “Последние слова умирающего” Николай вольно довести до читателя решил. Сам себя никто не предаст, покуда всякий для чего-то определённого жил. А если задуматься, то для чего? Страдания придумывать, за убеждения бороться? Добиваясь этого, ещё не оставался дальше жить никто, так и не достав содеянное со дна вырытого им для того колодца. Всему цена равна, как не пытайся увидеть иначе: “Любовь и дружба” обоюдно важны, “Печаль и радость” не подскажут, что из них слаще, “Страсти и бесстрастие” схожим ценны. О каких не пиши переживаниях, обязательно окажешься противоречив, не сразу, много после, и то в воспоминаниях, успеешь убедиться на ошибках своих.

Порядочно оставил Николай поздравлений, надписей изрядно, из них для потомков часть сохранилась. Они доступны в виде коротких стихотворений, всё благодаря собирателям, иначе бы забылось.

“Стихи на день рождения А. А. П-ой” – тобою мир украшен, ты родилась весной. “Триолет Алете” на четырнадцать исполнивших лет – согласно правил, по которым сложен триолет. В две строчки – дабы была рифма – на дверке “Надпись к дамской табакерке, на которой изображены мраморный столп и цветок” – название длиннее придумать кто-то смог. “Надпись к портрету жестокой” – любезен ей не я: беда-бедой. Есть за этот же год “Эпитафия” о том, как умерший жил в мире сём, он жил, а пожив слёг, мир для него оказался жесток, чего ему понять не удалось, и это всё не зря к слову пришлось.

“Делиины слова” – любовная чехарда. “Нескромное эхо” – в ответ на отказ любить, слышишь только любить. “Дарования” – академизму снова да. “К Алине” – на смерть мужа: пришлось ему опочить.

Выше прочих поставим “Выбор жениха”, там про Лизу, что не знала, за чьей спиной ей быть. У девушки судьба не легка, ежели неизвестно, с кем под одной крышею жить. С богатым мужем не будет видимых проблем, со знатным генералом – проблем в той же мере не должно возникать, но хочется любить и оказаться с тем, к кому хочется любовным чувством пылать. И выберет обыкновенного парня она, думая, им любимой стать, да нет продолжения у стиха, потому о бытовых проблемах остаётся гадать.

» Read more

В год 1793 про “Волгу” Карамзин запел, течение великой реки доставило удовольствие ему, он не к читателю, он к Волге обращаться смел, что воды несла к свету, и никогда во тьму. По берегам когда-то кровь лилась, мечи гремели, покуда россы власть не взяли над рекой, от истока до устья больше биться люди права не имели, тогда Волга и обрела покой. Так нечего сражаться, когда мирно лучше жить, на “Кладбище” всем суждено оказаться, не дано Богом человеку вечно жить. Уж не на россов ли власть решил намекнуть Николай? Лучше под единой десницей дружбой крепиться. Сколько оружие не поднимай, без труда пахаря не сможешь миром насладиться!

“Молитвой о дожде” Карамзин отразил печаль по засухе случившейся. “Песнь божеству” – в ответ на утверждение, будто Бога нет. “Послание к Дмитриеву” – про молодость скоро зрелостью сменившейся. “К соловью” обратился, дабы пел, когда в очах поэта гаснет свет. “Надгробной надписью Боннету” уважение швейцарскому учёному Николай отразил. “Странность любви, или Бессонница” – стих про забаву забав. “Любезной (в день её рождения)” дал понимание, насколько он бывает мил. И даже баснописцем себя в тот год умелым показав. “Соловей, галки и вороны” о чём? Немудрено там дело. Всего-то галки с вороньём прогнали из лесу птицу, певшую умело.

И напоследок “Ответ моему приятелю, который хотел, чтобы я написал похвальную оду Великой Екатерине”. Ведь понимать Карамзин правильно умел, как тяжело похвальные стихи слагать, если говорить о государства властелине. Её заслуги всем понятны, она ценима всяким повсеместно, и коли заслуги её ясны, то и без стараний юного поэта Екатерине много от чьих слов бывает лесно.

В 1794 году Николай “Послание к Александру Алексеевичу Плещееву” сложил. Мол, житьё на Земле не рай, никто ещё не ушёл в мир иной, будто жил не тужил. Вспомнить можно себя, но лучше смотреть на других, не один человек идёт средь прочих бредя, не видя горестей чужих. Да разве можно грусти предаваться? Какой тогда от жизни толк? Всему положено случаться, покуда голос твой не смолк. Хлебнули горя даже с Олимпа боги, каких только неудач не терпели, но они действовали, не зная тревоги, и не успокаивались, не добившись назначенной цели.

Есть такое творение: “Приписание к г-же N, которая желала, чтобы я списал для неё сии две песни”. Показал в нём Карамзин своё старание, без какой-либо в адрес госпожи Эн лести. Поведал основное – про цепи птиц и людей. Кто-то вырваться на волю мечтает, места не находя. Но разве рвётся на свободу соловей? Или знает сей птах лучше прочих себя? Ведома должна быть притча ему, Сумароковым сочинённая, про хитрость кошек, утверждающих будто ты в плену, но стоит выпорхнуть, и в их когтях твоя голова окажется отсечённая. И вот “Две песни” отдельно читателю даются. Ясна должна быть суть сих стихотворений. В жизни способы жить всегда найдутся, ты не перечь, коли не рождён для прений. Скажут влюбись – влюбляйся, жениться велят – тут же женись, огорчаться захочешь – огорчайся, но помни – всё равно пройдёт твоя жизнь. Есть ещё “К ней” стихотворение, мимолётное оно, просто творение, упомянуто должно быть всё равно.

Взять эпический размах Карамзин пытался, богатырскую сказку “Илья Муромец” думал сочинить, о том огрызочек остался, чтобы читатель понимал, чем она могла быть. Там сообщалось не о римлянах и греках, там русские всем заправляли, и пожинали они плоды своих успехов, бед особо никаких не знали. А может и была проблема среди русских, кто бы знал, ведь есть начало сказки, далее вступления Карамзин ничего не написал, оставив всё же будущим поэтам яркие подсказки: о волшебнице намёк, на дядьку Черномора. Думается, читатель уразуметь уже довольно смог, кому обеспечил тем Николай место для творческого простора.

» Read more

Искать не надо приключений. Они не там, где мнится оных след. Они внутри, их видит скрытый гений. И видит гений в этом много бед. Что приключения? К чему? Расправить крылья и лететь? Ясно то и Карамзину, но и ему впечатлений хотелось иметь. Отправился в Европу, сойдя за своего. Но деньги кончились, в родном краю он снова. Под свежим ощущением всего, не смог он вымолвить друзьям-писателям и слова. Он нем… мычит, он мучится напрасно, желая одарить друзей поэзии строкой. И даже думал рифмой ежечасно, но славы достигал он прозою одной. Был “Граф Гваринос” – чудо среди суеты, а прочее… закрыть глаза нам лучше. Поэт из Карамзина – создание мечты, так потому глаза свои не мучьте.

Но скажем немного про лесть. Есть у Карамзина торжество родных пенат. Он – юный – излил “Военную песнь”, и кажется тому был очень рад. Величие россов грезилось ему, недаром он Хераскова хвалил. Понравилось стихов сложение и самому, недаром потратил на сочинение сил. То год 1789 – свершений важных год, иных стран очевидцем становился Николай. Но палестины не забыты, раз о них поёт, великим должен быть и породивший край. Потому допускает обращение к славянским божествам, на них уповать приходится порой, не сравнится с российской равниной Европы горам, не одолеет русский холод Атлантики и Африки зной. И дабы это чувство закрепить, в Женеве “Осень” Карамзин писал. Но лучше уже не могло быть, душой Швейцарии русский человек никогда не принадлежал.

Упущен год 1790 – от него обращение сохранилось одно. К “Филлиде” Карамзин речь направил. Филлиде важным показаться то могло, а прочих целей Карамзин тогда не ставил. Немного богаче год 1791 – разжился поэтическим стремлением Николай, с одним необходимым к огласке допущением: нет рифмы там – читатель знай! – и принимай стихотворение то стихотворением.

Кто говорит, что Карамзин – поэт сентиментализма? Не в раннем творчестве, однако. Он с юных лет певец академизма, подобно Сумарокову античность поминает всяко. К кому бы не обращался Николай, там молний блеск весь освещает небосклон, и гром гремит, хоть в Плутона бездну повергай, и издавай усталости от слов обилия протяжный стон. “К прекрасной” стих? Так зри Пелопоннес. Слушай, пока глас поэта не утих, придавая поэзии словесами отягощающий вес. Баллада древняя “Раиса” – подтвердит мысли направление, о чём бы Карамзин не сообщал. Фантазия породила стихотворение, кто бы ныне теперь ей внимал.

Гимн вину – “Весёлый час”: хочешь пить – скорее выпей. Пей скорее! Пей сейчас! Просто выпей. Выпей! Выпей! Станешь весел, грусть уйдёт. Есть заботы? Нет забот. Пусть и нет теперь работы. Поддался веселью Карамзин, допуская грех в думы людей, дал раздумьям он зачин, разудалостью своей. К тому же, “Песнь мира” Николай сочинил, заиграла струнами лира, чтобы читатель понятливей был. Призвал Карамзин о распрях забыть, лучше к друг другу хорошо относиться – нужно человеку человека любить, не опускаясь до визгливого до драчливости свинства.

1792 – год очередной. Карамзин на рифму скуп, и на поэзию в общем скупой. Главное, Николай в стихах не груб. “К милости” Екатерины-царицы обратился, что на четвёртый десяток лет правленья пойти решила. На академизма словословие он не скупился, лишь бы поэзия его царей не утомила. Следом “К богине здравия” хвалу пропел, призывая с небес на землю спуститься, коли в поэзии худо-бедно умел, и не на такое сможешь решиться. “Эпитафии” на смерть девочки по заказу составить решился, особого старания не прилагая, матери чада умершего один моностих пригодился, как и всякому умирающему, кто покидает белый свет об Апокалипсисе зная.

Написал Карамзин, к тому же, песенку “К Д.” – о древности мотив, “На разлуку с П**” – о ладности забыв. Стихотворение “Прости” – отразило страдание души, мучимой ужасно: лучше жить в пещерной тиши, не терзаясь напрасно. И вот “Весеннее чувство” – печали забыты: скоро наступит сердечных переживаний буйство, и будут грустные годы радостью смыты.

» Read more

О славе прошлого пора бы спеть, и петь, сил не жалея, душа должна от слов рифмованных взлететь: такая у Карамзина затея. Он был в пути, он вдохновлён, подвластны сердцу Франции мотивы, он сказками жонглёров окружён, не мог унять свои порывы. Про Гвариноса-графа услышан был рассказ, как за короля отважно бился, о том поведал Карамзин в тот самый час, пока героя образ не забылся. И вот теперь, когда остыло время, когда истёрлись деяния мужей, мы вспомним, что несла Испания недавно бремя – от арабских не могла избавиться цепей. В те годы граф Гваринос гарцевал, познавший горечь Ронсеваля, но не за то героем после стал – его судьба совсем другая.

В цепях Гваринос – разделил участь Испании граф, среди мусульман пленником стал. Он не бился за свободу, считая, что в убеждениях прав – от благородства, а не потому как устал. Бежит только трус или нарушающий клятву преступник, Гваринос не мог согласиться на подобный шаг – он слову верен, от слов он не отступник, уважения друзей достоин, и уважает за то его враг. В цепях Гваринос – не мнит о побеге. Цепи мешают свободно дышать. В мыслях граф на Родины бреге, во сне его обнимает любимая мать. Останется в тюрьме – решётка мила, свет скудный позволяет зреть, такова пока Гвариноса судьба, об иной доле лучше думать не сметь.

Откупись Гваринос! И скачи домой! Смирись Гваринос! Не противься! Аой! Или женись на девушке из дома арабских царей, тебе не раз предлагали жениться, скинешь тяжесть сковавших твоё тело цепей, сможешь прелестью востока насладиться. Нельзя! Не согласится Гваринос предать Франции идеалы. Он рыцарь от Бога – на милость Всевышнего он уповает. Не нужны ему красавицы-арабки, злато и лалы. Объятия ждущей его дома девушки – лишь это сердца смягчает.

Семь лет Гваринос скрежет слышал за спиной, вдыхал он запах душных казематов, он песню напевал – аой! – и тело сотрясалось от в молчании душой излитых песенных раскатов. И вот услышал звуки голосов арабских, о чём-то спорили они, забавы обсуждали деяний царских, их выполнить- бессильные – никак арабы не могли. Тогда всё понял граф, увидел руку Бога, ведь если выкупа всё нет и нет согласия иного, нужна тогда другого образа подмога, а способов к тому не так уж много. Пусть меч дадут, посадят на коня! Готов Гваринос к подвигам опять. Никому не уступая, и цепью больше не звеня, готов французский рыцарь удаль показать.

Таков примерный сказ, поведанный Карамзиным. Гваринос-граф не просто удаль показал, он разметал врагов и устремился вдаль. Героем во Франции стало больше одним. О том сообщает неведомый жонглёр, пропевший то, что сохранила старь. Может и не случалось такого, узнать теперь не дано. Карамзин вдохновился на строчек сложение, прочее не имеет важности теперь всё равно. Главное, есть о графе Гвариносе стихотворение.

О славе прошлого приятно петь – наследие такое у французов сохранилось. Испанцам суждено такое же дарование иметь – с ними много разных событий интересных случилось. Что же, отчего и русским, благо пример предстал пред ними, расширить мир, не дав остаться ему узким, наполнить в духе поэзии сказами своими? Идея появилась, осталось реализовать. Так гражданам России мысль явилась, которая дала им смысл самих себя познать. И было бы прекрасно, если жажда прошлое поэтизировать цвела. Это очень важно, и это не пустые слова.

» Read more

Вне зависимости от национальности – человек остаётся человеком. Где бы он не жил и при каких традициях не воспитывался, он остаётся близким по духу. Неважно время – человеческое в нём остаётся при любых составляющих бытия. Следует понять, становление корейца такое же, как будь он европейцем. Родившись, воспитывается родителями, после обучается и с грузом знаний вступает во взрослую жизнь. Таковым был и Ким Сын Ок, оставивший за плечами изучение французской литературы, чтобы будучи возрастом едва за двадцать лет приступить к познанию окружающей действительности. Что его ждало за стенами зданий? Недавно Корею сотрясала война, теперь от того остались только воспоминания старших поколений. Впереди совсем другая действительность, но точно такая же, какая досталась всему цивилизованному миру. Предстояло решить: кем являются люди, каково их назначение, что они способны дать. И обо всём этом рассказано глазами молодого человека, слишком быстро вошедшего в мир литературы, дабы оставить в ней свой яркий след.

Сборник “Сеул, зима 1964″ состоит из рассказов, скорее похожих на мемуарные записи. Автор брал случавшиеся с ним обстоятельства, обрабатывал и придавал вид будто бы художественного произведения, наполняя диалогами и размышлениями от первого лица. Как известно, дневник не ведётся так, чтобы фиксировать каждую произнесённую за день реплику. Ким Сын Ок подошёл основательно, делясь со страницами самым на его взгляд примечательным. А так как жизненного опыта ему не хватало, он то компенсировал событиями практически вчерашнего дня. О чём он мог рассказать? Для начала о собственном детстве, потом обо всём остальном. Так у читателя сформируется более полное представление об его личности.

Итак, Ким Сын Ок – кореец, родившийся в Японии. По завершении войны его семья заново переехала в Корею. Отец рано умер, мать воспитывала его в одиночку. Касательно последнего обстоятельства сохранились не самые приятные воспоминания. Ким Сын Ок прямо рассказывает о том, не таясь. Если это действительно повествование о нём самом. Но так как наполнение представленного вниманию сборника воспринимается автобиографичным, то данного обстоятельства и стоит придерживаться. Его мать постоянно водила домой мужчин, не пытаясь говорить с сыновьями о причинах того. Дети будто не понимали, для чего мать так себя ведёт. Ким Сын Ок, будучи взрослым, сохранил впечатление от детской наивности, не позволяющей ему переступить запретное, как-то негативно отзываясь о матери. Будем считать, понять себя он считал гораздо важнее, нежели разбираться в чувствах родительницы. Всё-таки не дано ему понять, что значит потерять мужа и воспитывать детей без твёрдой руки. Раз не ему судить, то достаточно простого упоминания о некогда происходившем.

Не знавший войны, Ким Сын Ок запомнил её по рассказам. В его окружении имелось достаточное количество людей, вспоминающих боевые действия, на себе испытавших, что значит находиться в городе, на который с неба несут смерть бомбардировщики. Именно поэтому корейские семьи переезжали в Японию, спасаясь от разыгравшегося сопротивления между коммунистически настроенными и идеологически противящихся им. Вот касательно этого, не смотря на договорённость считать всё рассказываемое за сказ от первого лица, читатель вынужден определиться, как отнестись к ему сообщаемой информации. Достаточно взглянуть на год рождения автора сборника, чтобы разувериться в ранее сказанных словах. Как же Ким Сын Ок искал себя через истории, поведанные будто бы другими людьми?

Нет, не водила мать мужчин, и не имелось ничего, что может служить порочащим свидетельством. Ким Сын Ок брал чьё-то, придавая ему вид своего. Не в смысле сюжетного наполнения, а стараясь понять мир гораздо шире, нежели может быть доступно одному человеку. Не имелось необходимости разбираться в собственной личности, когда приходилось наблюдать за страданиями других. Не его мать, значит другая порочила память отца. Не он учился в Токио, значит то делал кто-то другой. Сам Ким Сын Ок получал высшее образование в университете Сеула, навсегда в дальнейшем связав деятельность с литературой.

Подозрительно странно пытаться разобраться в прозе писателя, не умея сладить с представляемыми им повествовательными линями. Сказывая обо всём, имеющим отношение непосредственно к нему, Ким Сын Ок скрывался за неустановленными личинами. Чем бы он не занимался, тем же увлекались описываемые им действующие лица. Реальность перемешивалась с вымыслом, где одно подменялось другим. А ежели Ким Сын Ок знаком только по сборнику “Сеул, зима 1964″, впору растеряться, утратив связующую описываемое на страницах нить. О ком читатель узнавал? Так и не осознав, честен с ним был писатель или правдиво выдумывал.

Жизнь не останавливалась, и до сих пор не остановилась, ведь не может такого случиться. Ким Сын Ок сталкивался с затруднениями, преодолевал, фиксировал и готовил к печати новый рассказ. Кого-то уволили за шутку на счёт рисового вина, куда-то съездил и впечатлился увиденным, устроился карикатуристом: обо всём следовало написать. И в 1965 году записанное, начиная с 1961 года, было опубликовано. Говорят, ныне имеет высокое значение для корейской литературы. Охотно в это верится.

» Read more

1938 год Сталин встретил шестидесятилетним. Позади добрые пожелания Гитлера. Впереди ожидается война с Германией, скорее всего ей будет положено начало в 1942 году. Пока же нужно озаботиться о судьбе украинцев и белорусов, проживавших на территории Польши. Следует аннексия, устроенная совместно всё с той же Германией. И вот Сталин – уже не Сталин, отныне он есть лицо, воплощающее собой всё государство. Как о нём следовало рассказывать далее? Волкогонов рассудил необходимым сообщать о происходивших событиях, делая акцент на отношении к ним вождя социалистического движения восточноевропейских стран. Приходилось действовать на опережение. Однако, с мнением Советского Союза не хотели соглашаться. Сперва был получен больной удар от Финляндии, а затем разразилась война. Что же… Волкогонов готов говорить, уточняя по мере необходимости.

Судить о Сталина с высоты прошедших лет легко. Но нужно соотноситесь непосредственно с тогда бывшим известным ему самому. Со своей стороны он стремился к благу. Впрочем, сам Волкогонов извлекает труды Платона, находя в них характеристику для диктаторского режима. Как оказалось, Сталин подходит под описание полностью. И всё равно не он один стоял у власти. Ему подчинялись люди, исповедовавшие сходное мировоззрение, а то и во много раз хуже. Как бы Сталин не поступал и не мыслил, по факту оказалось, что по военной части государство оказалось разваленным. Новой армии Сталин создать не успел, если вообще о таком задумывался. Скорее всего он рассчитывал на сознательность граждан, некогда уже сумевших встретить с оружием революцию, повергнув вспять краткие успехи профессиональной белой военщины.

Первый этап Мировой войны Советский Союз проигрывал. Виною тому стал непосредственно Сталин. Как бы ныне не мифологизировали прошлое, тот же приказ “Ни шагу назад!” не был в особом ходу. Волкогонов так и говорит, как о случайно обнаруженном в архивах документе. Текст побуждал население к организации сопротивления, в одной из строчек призывая не отступать с занимаемых позиций. С первых дней войны Сталин и так наказывал каждого смертью или лагерем, кто поддавался натиску немцев, либо соглашался оказаться на оккупированной территории или в плену.

Переломный момент под Сталинградом – определяющий, как думает русский потомок тех событий. Сталин ли сыграл определяющую роль или воля народа – отдельная тема для рассуждений. При этом нужно отметить, что русский потомок совершенно не владеет информацией о течении Мировой войны, ежели вообще осведомлён о всех нюансах собственной Великий Отечественной. Волкогонов в той же мере не стал излишне уделять внимание действиям союзнических армий, остановившись на проблематике открытия Второго фронта.

По завершении войны обозначилась проблема в виде повсеместной разрухи. Людям не хватало еды, отчего они ели собственных детей. Кто-то накладывал на себя руки, не готовый терпеть лишений. Причём Волкогонов предпочитает об этом рассказывать, ничего толком не сообщив о тяжести жизни ленинградских блокадников, вместо чего посчитал необходимым оставить в меру подробное жизнеописание генерала Власова, печально прославившегося поражением 2-ой Ударной Армии – с последующим пленом и службой в рядах Третьего Рейха.

С 1948 года Сталин потерял чувство реальности. Он считал себя властелином Восточной Европы, нисколько не соглашаясь уступать мнению оппонентов. Однако, воплощая собой государство, он продолжал встречать отпор несогласных. Разработка ядерного оружия нисколько не способствовала укреплению личного авторитета среди социалистических держав. И не умри он в 1953 году, он мог серьёзно повлиять на закрепление могущества Советского Союза. Тогда начиналось новое противостояние, проистекавшее от окончания гражданской войны в Китае и продолжавшейся в Корее.

Оставалось рассказать о развенчании культа личности. Как-то в один момент, будто из ничего, обозначились противники диктатора Сталина, хотя до того ходившие среди его самых преданных людей. Эпоха завершилась, чтобы уступить место новой эпохе.

» Read more

Цикл “Приключения Аллана Квотермейна” | Книга №5

Так кто же всё-таки такой Аллан Квотермейн? Почему он так тесно связан именно с африканским континентом? Наконец-то Хаггард нашёл ответ. Аллан – англичанин, выросший на юге Африки. Но это и прежде было понятно. Как именно он рос? Вот над разрешением этого Райдер и трудился в новой книге из цикла о похождениях Квотермейна. Перед читателем юный Аллан, столкнувшийся с противостоянием африканцев европейцам. Более того, он сам убивал. И ещё более того, имел знакомство с вождём зулусов Дингане. Однажды от его решения зависело будущее. Квотермейн мог прекратить кровопролитие, всего лишь убив Дингане и погибнув при том сам. Такого не произошло, африканские реки наполнились кровью убитых. Аллан продолжал взрослеть, мысля своё существование благодаря Мари, первой девушки, разделившей с ним любовь.

Как читателю известно, Аллан погиб во втором описанном о нём произведении. Был он тогда стар, предпочтя прекратить существование в наиболее соответствующей его духу форме. Теперь Хаггард находит различные источники информации, позволяющие восстановить жизнеописание Квотермейна по частям. На данный момент вниманию представлен фрагмент самого раннего становления Аллана, связанный с Великим треком – переселением европейцев вглубь Африки. Не только потомки английских и голландских переселенцев продолжали осваивать континент, то делали и французы, чьи предпочтения не имели общего с политикой Людовика XIV, вследствие чего они нашли новые земли для проживания. Как раз от французских переселенцев и происходила Мари. Квотермейн с ней познакомится, будучи вхож в дом, где обучался французскому языку.

По версии Хаггарда, очередное обострение между белым населением и, даже ещё не зулусами, а с кафрами (так некогда европейцы называли народ коса), случилось по вине самонадеянного пьяницы, гордого краткой встречей с Наполеоном Бонапартом. Он убил сына местного вождя, вследствие чего вспыхнул очередной конфликт (шестой или седьмой по счёту из десяти, постоянно случавшихся на протяжении XVIII и XIX века). Это побудило белое население сняться и двинуться в поисках более спокойных мест, причём шли они в земли зулусов, не менее для них опасные. Как раз тогда Аллан и получит прозвище Макумазан и будет представлен лично Дингане, дабы практически погибнуть, поскольку он окажется вынужденным пройти казавшееся невыполнимым испытание.

Африка – котёл противоречий, где европейцы обрели себе друзей и врагов. Например, зулусы ненавидели буров. Они были готовы их убивать без лишних размышлений. И будь Квотермейн буром – погиб бы сразу. Но он – англичанин. И даже если зулусы в действительности могли не питать и капли дружественности к ним, Райдер о том мог и не рассказывать. Англичане – самый дружественный народ ко всем живущим на планете народам, созданные для обеспечения всеобщего блага, как считают они сами. Поэтому доблестный Аллан будет спасать себя и своих друзей, и особенно Мари, ибо от его меткости зависит судьба всех, с кем он отправился в земли зулусов.

Порядка двадцати лет назад Хаггард уже писал о жене Квотермейна, тогда носившей имя Стелла. Она погибла, оставив Аллана одиноко созерцать достающуюся ему действительность. Теперь стало известно о более раннем увлечении, должном закончиться не менее трагически. И всё же важнее понимать не жестокость доставшейся Квотермейну судьбы, а представленную Хаггардом историческую реальность. Всё-таки Аллан имел знакомство с настоящей Африкой, а не только с придуманными для оправдания его существования обстоятельствами. Не мифические копи царя Соломона и не таинственные народы континента, а величественное прошлое.

» Read more

Богатство африканской истории дано оценить лишь самим африканцам, поскольку за обилием происходивших событий невозможно уследить. Тем проще создавать новые легенды, не требующие проверки. Читатель всё равно поверит Хаггарду, зная наперёд – ничего подобного не существовало и существовать не могло, хотя вполне вероятно допустить подобное. На этот раз Райдер взялся рассказать о ещё двух затерянных племенах Африки, вступивших во взаимное противоречие, вследствие чего одному из них грозит гибель. Читателю обязательно стоит глубже посмотреть на предложенное Хаггардом повествование, так как он предугадывал будущее человечества, которому когда-нибудь предстоит столкнуться с точно такими же проблемами.

Суть затруднений погибающего племени – в величии истории, берущей начало от времён правления царя Соломона. С той поры этот народ никого не допускает внутрь своей общины, предпочитая сугубо внутренние кровные связи. То есть произошло отторжение прочих национальностей, не должных портить чистоту их породы. Вследствие чего племя постепенно вырождалось, пока с ним не предстояло столкнуться главному герою произведения Хаггарда “Перстень царицы Савской”. Он увидит падение нравов племени, и вскоре поймёт, почему к нему обратятся за помощью. Оказывается, в этом племени несение военной обязанности приравнивается к наказанию за свершение тяжких преступлений. По доброй воле ни один из членов племени не соглашался тратить жизнь на защиту интересов родного для него края. И это при том, что племя сократилось во много раз, тогда как соседнее племя исповедует агрессию, грозя скорым уничтожением.

Погибающее племя считает себя абиссинскими евреями. Их обычаи и нравы не похожи на исповедуемые современными иудеями. Если есть желание – их можно назвать одним из потерянных колен Израилевых. И противостоит им, возможно, столь же древнее семитское племя, а может сложившийся в относительно недавнее время ставший исконным африканский народ. Живут абиссинские евреи в труднодоступной местности. Достаточно сказать, что обе экспедиции главного героя теряли людей по мере продвижения к ним, ещё более теряя на обратном пути. Так после заключения соглашения с главой племени, главный герой вернётся в Англию один, так как прочие его компаньоны не перенесут тяжестей дороги.

Для читателя основной интерес должна представлять вторая экспедиция. Хаггард длительно выбирал людей, определял между ними процент от будущей добычи, а после заставил продвигаться к расположению враждебного племени, применяя имевшийся у него талант беллетриста, то есть создавал ситуации, на описание которых могло хватить нескольких предложений, вместо чего Райдер создавал отдельные главы. Разве читатель мало видел, как в прежних произведениях охотились на тех же львов? Хаггард посчитал нужным ещё раз повторить.

Приключения обязательно приведут к логическому завершению, когда главному герою должен достаться основной куш или ему предстоит погибнуть. Перед этим он обязательно окажется перед разбитыми ожиданиями. Временные трудности должны сказаться на укреплении его силы духа, ведь Райдер традиционно не обо всём открыто рассказывает. Зачем-то будет показана слабость человеческой души, согласно любовному чувству способной отказаться от традиций предков, дабы оказаться в объятиях чужестранца. Так абиссинские евреи окажутся на пороге вымирания. Ежели в итоге они будут преданы той, кто происходил по прямой линии непосредственно от Соломона.

Произведение “Перстень царицы Савской” имело ещё одно важное значение – Хаггард задумался о продолжении приключений Аллана Квотермейна, о чём он не вспоминал последние двадцать лет, если не считать сказаний о зулусах, хронологически совпадавших с юными годами героя самого длинного цикла.

» Read more

Значение литературной премии “Ясная поляна” установить трудно. Она, с момента создания, стояла в стороне, вручаемая по особым критериям. И сейчас, спустя годы, премия продолжает оставаться самобытным явлением. Её преимуществом является денежная награда, более крупная, нежели у большинства премий мира. Установить точно, к чему следует проявлять интерес – не представляется возможным. “Ясная поляна” не придерживается чётко заданных рамок. За время своего существования она вручалась в различных номинациях, премируя произведения, которые следует признать выдающимися для русской литературы, лучший дебют, определяла современную классику, отмечала созданное в течение XXI века, краткий отрезок выбирала литературу для юношества. Безусловной особенностью “Ясной поляны” стал выбор для награждения произведений, написанных иностранцами. Есть среди номинаций выбор наиболее яркого, связанного с литературой, события за последний год, в том числе и традиционный для некоторых премий поощрительный приз, который назван выбором читателей. Поэтому, если говорить о премии в целом, оценивать её следует за определённый период существования, потому как иначе о ней разговор окажется бессмысленным.

Первые три года существования премии – время исканий. Не шла речь о необходимости отметить написанное здесь и сейчас. Наоборот, ставилась задача найти произведения, созданные ещё в Советском Союзе, оказавшиеся без проявления должного к ним внимания. Разбираться с вкусовыми предпочтениями делавших выбор людей не требуется. Премией награждались считавшиеся достойными. Пусть современный читатель не оценит красоты слога, модернистической наклонности или извращённого представления о происходящем и происходившем, зато некогда те произведения оставили неизгладимое впечатление, вследствие чего выделились среди прочих. Одновременно с поисками в предыдущих десятилетиях, премия искала ярких дебютантов. Оценивая теперь, видишь, практически все дебютанты почти сразу погасли.

Требовалось переосмысление. С 2005 года размытое понятие выдающегося произведения русской литературы заменилось на утверждение в рамках современной классики. Вместо дебютантов предпочтение отдавалось произведениям, написанным в новом тысячелетии. В таком формате премия просуществовала следующие одиннадцать лет. С 2012 по 2016 год дополнительно существовала номинация “Детство. Отрочество. Юность”. С 2015 года появилась номинация “Иностранная литература”. С 2016 – “Выбор читателей”. В 2017 году произошло новое переосмысление. Вместо современной классики и лучшего произведения XXI века появились номинации “Современная русская проза” и “Событие”. Таким образом “Ясная поляна” определилась с предпочтениями, пока не подойдёт срок к очередным новшествам.

Неизменным оставалось единственное – не стремление выбрать лучшее из возможных произведений или хорошо рассказывающего писателя, а желание найти отражение человеческой потребности в гуманизме. Мир должен располагать к постижению его людьми, не используя для того предумышленные насильственные действия. Даже если выбиралось произведение о войне, в нём обязательно прослеживались страдания, которые не следует допускать в будущем. Но мир излишне огромен для человеческого понимания, из-за чего допускается разное мышление, всё равно заслуживающее уважительное к нему отношение, в том числе и в случае провокаций.

Выбрать всегда сложно, вследствие чего не каждый год удавалось обнаружить искомое. Главное, “Ясная поляна” стремилась придерживаться определённого курса, лишённая необходимости удовлетворять чьему-то вниманию. Исключение составляет номинация “Иностранная литература”, где пока ещё не продемонстрирована самостоятельность мышления. Должно быть тяжело из множества иностранных произведений остановиться на определённых, не совсем понимая специфику мышления живущих вне российского социума людей. Вместо поиска близкого по духу писателя, раз за разом отмечается именно чуждость, заставляющая усомниться в целостности премии.

С 2003 года премия “Ясная поляна” продолжает сохранять обособленность. Стать её лауреатом престижно, но для читателя она так и не стала иметь определяющего значения.

Это тоже может вас заинтересовать:
– Ясная поляна: Лауреаты