trounin.ru

Владетели России не спрашивают у народа — брать им управление над государством или нет, они просто берут. На законных ли основаниях, либо по иному установлению — должный беспокоить историков вопрос. Для современников владетелей кажется очевидным — назначен во управление по праву должного находиться во главе страны. Пользуясь преимуществом наследственности, согласно обязанного временно исполнять полномочия или личному разумению. И каждый раз будет сказано: так захотел народ. Будет популярно обосновано, почему следует быть именно так. В одном случае допускается простить попрание справедливости, если владетель станет заботиться о благе обретённых им владений, будет холить и лелеять народы, в пределах тех владений проживающих. Потому допустимо снисходительно относиться к Екатерине Великой, взявшей власть не по праву, но сообразуясь с даруемым благом. А если брать прочих государственных лиц, ставивших население на колени, тем не окажется места среди пантеона владетелей Российских, они останутся для истории в качестве доказательства терпения народов, будто бы согласившихся терпеть над собою насилие.

Читателю должно быть очевидно, Краснов не из простых побуждений писал роман про Екатерину. Он соотносил её восшествие на престол с таковым же, но гораздо более кровавым, ежели обратить внимание на современного ему правителя России, пришедшего будто бы извне, но являвшегося её частью. Потому лучше не вспоминать о текущем, обращая в дальнейшем взор сугубо на Екатерину. Она — принцесса София-Фредерика — родившаяся вне России, ставшая женой Великого князя, будущего некоронованного императора Петра III, сызмальства проявляла интерес к восточному соседу Пруссии — величественному государству, широко раскинувшемуся вплоть до края Азии. Краснов в том твёрдо уверен! Всякий день юная Фике начинала с мыслей о будущей своей судьбе, и в мыслях твёрдо уверилась в праве на владение, тем более соотносясь с примером царствовавшей Елизаветы Петровны, устроившей в 1741 году дворцовый переворот. Важно лишь найти верных фаворитов. Да вот затруднение — будучи пятнадцати лет — Фике не допускала фривольности, продолжающая хранить верность Петру.

А вот Пётр ей верности и не хранил. Он мнил себя офицером прусской армии, подданным Фридриха II. С таким правителем России не быть благополучной. Значит и народ его не поддержит. Тогда он выскажется в пользу Фике, всё-таки сумевшей обрести материнство, родив цесаревича Павла. Быть ей регентом при сыне, только бы устроить собственный дворцовый переворот. Найдутся и фавориты, поскольку никто не против забыть о низком положении в обществе, вмиг оказавшись среди пользующихся милостью владетеля Российского. Обо всём этом и рассказывает Краснов, пока не переходит к третьей части повествования.

Екатерина Великая у власти, она стала императрицей — полностью узурпировав права на владение страной. Дальнейшее — скучный разговор. Не раз на горизонте появятся смутьяны, желающие выбиться из низов путём всё тех же переворотов. Это и Емельян Пугачёв — непонятно какой по счёту восставший из могилы Пётр III. В том числе и никому неизвестные дочери Елизаветы Петровны, вроде авантюристки княжны Таракановой. Не стоит забывать и про Иоанна Антоновича — с младенчества пребывавшего в заключении — две недели пробывшего в качестве императора при регентстве Бирона. Но Екатерина Великая твёрдо стояла у власти, умело укрепляя могущество государства, чем не позволяла усомниться в необходимости продолжения её правления.

Настроенной созидать благо для России — такой показал Екатерину Пётр Краснов. И будь такой же правитель вместо почившего Николая II, он не отказал бы ему в поддержке. Но Россией правил Сталин…

Автор: Константин Трунин

» Read more

Попробуй собрать разбросанное, кем-то объединяемое, будучи изначально разделённым. Таков принцип изучения наследия Мережковского. Активный писатель и исследователь человеческого творчества, Дмитрий распылял внимание, прежде всего лично для себя. Он брался структурировать бывшее ему неизвестным, переосмысливая и созидая на собственный лад. Так выходили из-под пера портреты из всемирной литературы. Особой цельности они не представляли. Тем, кто был знаком с упоминаемыми Мережковским писателями, для тех статьи Дмитрия не представляли интереса. Да и он сам черпал информацию из разных источников, порою опираясь на единственный известный ему факт. И всё же в 1897 году сборник «Вечные спутники» был опубликован.

Подготавливая заметку о «Флобере» в 1888 году, Дмитрий скорее нарабатывал способность отмечать важное. Это если и можно чем назвать, то только набором фактов. К 1889 году, проникнутый произведениями древнегреческих трагиков, он брался за понимание «Сервантеса». Высказавшись изрядно о гениальности «Прометея прикованного» за авторством Эсхила, соизволил перейти к разбору «Дон Кихота». Устав подмечать неточности, пересказал сюжет и сконцентрировался на Санчо Панса, посчитав важным разобраться в смысле существования оруженосца главного героя, найдя в нём достойного любого общества человека, что оного обычно принимать не желает, несмотря на должные быть обретёнными блага.

Оптимальный подход в критических разборах Мережковского отмечается уже с 1891 года. Он рассмотрел портреты «Кальдерона» и «Марка Аврелия». За испанским драматургом Дмитрий отметил переход от религиозных таинств к согласию с мистическими материями, чем позволял возникнуть гению Шекспира. Кальдерон одинаково позволял появляться на сцене высшим мира сего и простым людям. И по традиции Дмитрий разобрал ряд произведений. Говоря о Марке Аврелии, поведал кратко о печальной участи императора, философа и воина в одном лице. Сказал, что тот стремился к благополучию всех, но осознавал, что империя достанется сыну — жадному Коммоду, чему не стал противодействовать. Не забыл Мережковский и о дневнике Марка Аврелия, разобравшись с некоторыми размышлениями.

В 1893 году Дмитрий обратился к рассмотрению «Монтаня». Главное заключение — тот во всём следовал гуманизму. Тогда же составлен очерк «Акрополь», где было сообщено о желании побывать в Афинах, посему поделился мыслями о Греции вообще, особенно отметив Спарту. К 1895 году составил статью «Плиний Младший», основывая суждения на цитировании сохранившихся писем. Определил Плиния, как жившего в худший из периодов цезаризма. Проникнутый идеями гуманизма сам, Мережковский стремился найти тому подтверждение в трудах живших до него. Потому-то его интересовали Монтань, Марк Аврелий и Плиний Младший. Существенно важно увидеть жестокость Марка Аврелия к христианам, но при сохранении человечности. Так и Плиний мог о чём-то судить, из чего Дмитрий делал вывод, что тем самым он говорил о необходимости щадить рабов.

Сборник «Вечные спутники» предваряет «Введение», написанное в 1896 году, Дмитрий верно определил, какое мнение о литераторах прошлого он не имей, иного мнения будут придерживаться последующие поколения. Но он не учёл такое же переосмысление уже его трудов. И будет наглядно определяться предвзятость суждений. Если ему нечто казалось верным, это не означало, что его современникам оказывалась близка такая же позиция.

Вместе с тем, с 1896 года наблюдается провал в критических изысканиях Мережковского. Он судил излишне навязчиво. Взять для примера статью про «Ибсена», где рост читательского внимания обоснован за счёт стремления писателя потакать патриотическим чувствам сограждан. Прочее в статье — попытка разбора произведений, в основном заключающаяся в их пересказе.

В 1914 году выйдет первое полное собрание сочинений Дмитрия, где в первую часть «Вечных спутников» включат статьи «Трагедия целомудрия и сладострастия» за 1899 и «Гёте» — 1913 год. Первая касалась постановки трагедии Софокла. Вторая примечательна напоминанием читателю о увлечённости Наполеона «Страданиями юного Вертера».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Судьба поэта тяжела — нет лёгкости в судьбе поэта. Не знает радости творца — он жертва глупого навета. Ему желается творить — парить в душе желает. Не может только он забыть, какого зла ему судьба желает. Гонимый он — творец! О справедливости забыл. Он как детей своих отец, которому от чад рождённых свет не мил. Издушен он, пленён печалью. И громок стон, сокрытый за вуалью. Но делать нечего — судьба! Гонимым должен оставаться. Пусть вспоминают иногда, иначе остаётся ужасаться. Подобных множество, один из них — Херасков. Он не создал убожество, и разве кто к поэту ласков? Забит при жизни, по смерти забыт, судьба сложилась горько для него, никто о нём теперь не говорит. Творил он всё же для кого? Потехи собственных желаний, творя на благо, правда лишь во вред, ныне он — предмет исканий, словно не было поэта. Хераскова поэта словно нет!

Творил Михайло, не каждый слог его поймёт. Потому тут скажем неслучайно, может новое кто в его творчестве найдёт. О разном он писал, и мудростью сквозил меж строк, и справедливость он искал, вторил прочим поэтам сколько мог. Экклезиаст ему наука, а мысли Соломона — кладезь изречений. Где тут будет скука? Отчего не будет о том стихотворений? Оду «Мир» придумает он и «Утешение грешных» сочинит, «Оду к Богу» задумает и смысл сущего тем определит. В том утешенье, что Бог превыше всех, потому можно заслужить у высших сил прощенье, если всё же не сможешь обрести успех.

Оды торжественные Михайло создавал, от Екатерины Великой начиная. При восхождении Её на трон он весь сиял, с каждым днём рождения поздравить никогда не забывая. И на коронование, и на приезд в Москву, и на над турками победы одержание, оду слагал Херасков свою. К цесаревичу Павлу Петровичу обращаться с одой не забывал, если бракосочетание — поздравить спешил, на трон восшествие Его он оду обязательно слагал. Так не только Херасков — тем каждый поэт в России тогда жил. Как не сказать о верхе взятом над Варшавой? А о визите австрийского короля? Усеять положено царских лиц вечной славой, пусть и забудет поэт сам себя.

Анакреонтические оды есть у Хераскова и нравоучительные оды есть, в них он писал и в меру ласково, не забывая выразить где нужно лесть. И всё-таки творил на радость, понимая доставшийся талант ему, ощущая к стихосложению тягость, приятную прежде самому. О чём он только не сказал, да знал ли кто о том? Не всякий стих он людям показал, среди потомков мы его теперь прочтём. Может Херасков и прав был, не всякой оде давая ход, ведь потому он при жизни хорошим и слыл, принимая за им создаваемое от современников почёт.

Разных стихотворений автор, Хераскова то удел. Он сам пожинал успехи, и обласкан был. Коли сам Карамзин ему долгие годы песни о величии пел, пока потомок Хераскова и вовсе не забыл. Такая память, она со злым прищуром, не видит тех, кого окутала Фортуны сеть, возводит на вершину тех, кто был при жизни балагуром, тех забывая, что сами согласились, живя, уважение к себе от современников иметь. Подвести положено черту, и подведена черта будет, оду потомок сложит, то уже не ему, забывая предков должен знать, и про него, уже его, потомок забудет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Целью сказания о князьях Владимирских явилась необходимость возвести род Рюриковичей до кесаря Августа, а вместе с тем и до Ноя, тем оправдывая право владимирских и московских Великих князей на доставшееся им в наследство. Московскому княжеству требовалось крепко встать на ноги, чему важно иметь обоснование. Насколько правдиво изложенное в сказании? Есть в нём моменты, заставляющие усомниться в истинности приведённых фактов. Однако, обладая подобным историческим исследованием, московские князья получали право претендовать не только на земли Древней Руси, но и на соседние области, особенно расположенные к западу, принадлежавшие литовским князьям, будто бы безродным.

Вертикаль наследования всегда исходит от Ноя, если речь о государствах, придерживающихся догмата религий, исходящих от иудейских представлений о сотворении мира. Некогда случилась кара божья, означенная потопом. Выжить удалось Ною и его семье, а также собранным им на ковчег тварям. После началось новое заселение земель. Потомки Сима обосновались в Ханаане, они же заняли Египет. Почему критически важен именно Египет? Согласно легенды, сообщаемой в произведении «Александрия», правил тем краем царь Нектанеб II, последний из автохтонных фараонов. Он добровольно отказался от власти и ушёл странником в Македонию, где во время отсутствия Филиппа II, имел связь с женой его Олимпиадой, родившей ему сына — Александра, вошедшего в историю под прозваниями Великого и Македонского, покорившего большую часть тогда известного мира.

Но факт рождения Александра Македонского не важен, к нему нельзя подвести наследственную линию. Поэтому в повествовании задействован некий родственник Нектанеба, с которым у Олимпиады также была связь, в результате родился человек, имевший значение в истории о последующем возведении города Византия, в русских источниках обычно упоминаемого как Царьград. Это к слову о праве Москвы называться Третьим Римом, принявшей через Ивана Великого византийство после сочетания браком с Софьей Палеолог, дочери брата последнего византийского императора.

Дополнительно считалось важным обосновать претензии владимирских и московских Великих князей на царский титул. Ежели при Василии III это подразумевалось, то уже Иван Грозный обозначит то непременно. Для определения вертикали наследования внимание знакомящегося со сказанием вновь вернулось в Египет, где разгорелось противостояние вокруг Клеопатры VII, чья жизнь неизменно связывается с противостоянием между Антонием и Цезарем. Политическая борьба закончилась убийством Цезаря, которому наследовал Август, ставший следующим римским кесарем. Как раз у Августа был родич Прус, отправленный управлять землями в пределах Немана. Рюрик был из предков Пруса. Как раз его призвал Гостомысл в земли, ставшие впоследствии новгородскими. Таким образом, вертикаль наследования замыкалась.

Несуразно в сказании смотрится повествование о литовских князьях, где и объясняется их безродство. Сперва упоминается бежавший из плена человек (уже должный быть за то обвинённым в клятвопреступлении), сочетавшийся с женщиной из литовских краёв. Но не от него ведёт родословную княжеский род Великого Княжества Литовского. Беглый вскоре умер, и сочеталась его жена с неким конюхом, от которого и начался род литовских князей. Уничижительный тон должен быть очевиден. На фоне подобных политических оппонентов московские и владимирские князья оказывались в несравнимо выгодном положении, имеющие полное право претендовать на занимаемые литовцами земли, ибо они должны принадлежать потомкам, что по вертикали наследования происходят от Пруса.

Вместе с тем, Великие князья Литовского княжества могли создать сходное по духу сказание, тем обосновывая собственное исключительное право, в том числе и на земли, на которые когда-то распространялась власть племянника Рюрика — Олега.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Русских в плен на Кавказе брали, теперь в плен взяли кавказца. Как на это смотреть? Прежде русских пленила красота кавказских женщин, те отвечали им взаимностью, случался побег, неизменно с упоминанием трагедии души. Теперь иначе. А иначе ли? Отчего нужно считать, будто времена изменились? И раньше двое мужчин могли иметь крепкую дружбу, не обращая внимания на косые взгляды, поскольку таковых не было, ибо всякий мог дружить, не изыскивая скрытых смыслов. Да и сами мужчины ничего не подразумевали, лишь уважительно относясь друг к другу. Они могли плакать без утайки, то не осуждалось. Наоборот, выражать эмоции — важное умение человека, за которое его нельзя порицать. Однако, времена всё-таки изменились. Теперь мужчины не могут проявить нежность друг к другу — это обязательно трактуется склонностью к гомосексуализму. Когда-нибудь произведение Маканина начнут понимать в истинном свете — пока же читатель сохраняет устойчивую позицию восприятия, выраженную упомянутым тут общественным осуждением.

Сюжетная канва «Кавказского пленного» такова. Ситуация в Чечне обострилась, российские военные вступают в короткое противостояние с боевиками и берут пленного. Пленный оказывается молодым красивым парнем. Он скорее был пуглив, нежели воинственен. Может он не знал ласки отца, сурово воспитанный ремнём, либо вовсе не имел родителя. Ему требовалась защита, хоть от взявших его в плен людей. Ведь он не мог не понимать, что полностью зависит от них. Уже спасибо за сохранение жизни — могли убить, не беря трудность по конвоированию. Вне своей воли он льнёт к главному герою повествования, стараясь добиться сочувствия. Вполне очевидно, у человека не поднимется рука на то, к чему он проявляет симпатию. Но читатель настойчиво видит предпосылки к гомосексуализму. Остаётся такому мнению подивиться и отправить читать роман-реку «Жан-Кристоф» за авторством Ромена Роллана. Вот где мужские чувства испытываются чувствительностью, без пустых подозрений, мешающих адекватному восприятию происходящих в обществе процессов.

Так-то оно так — возразит читатель — но у Маканина излишне явно прослеживается характерная линейность поведения действующих лиц. И уж главный герой повествования всё же склонен к проявлению интимной симпатии к пленному. Остаётся напомнить, что Маканин видел мир глазами современного человека, как и прописанный им главный герой. Поэтому нет ничего удивительного, если у мужчины возникает реакция подозрения на проявление слабости со стороны другого мужчины. Неспроста пленный льнёт к нему, может и он питает любовные чувства. Ежели таким образом привык думать современный человек, он не сможет изменить внутреннему ощущению. Подозрительность никуда не денется. И разумность в поступках всё равно сохранится. Ведь известно, мужчина способен удавить кого угодно, когда возникнет к тому необходимость. Насколько бы дорогим то существо не являлось. Этого-то пленный и не учёл, которому следовало сохранять дистанцию. Вместо чего Маканин создал сюжет, показавшийся ему прекрасным, дабы отразить сложность взаимоотношения между мужчинами.

Повествование всегда зависит от автора. У Маканина были возможности для разрешения ситуации. В его воле убивать и миловать. Он решил казнить пленного и позволить жить российским военным. Дело свершилось быстро. Хотя бы в этом Маканин не мог поступить иначе. Убей он на страницах русских — читатель и вовсе бы его не понял. Уже то, что в сюжет допущено кощунство, никак не способствует благостному восприятию. Впрочем, не сказано ли ранее о предвзятости человеческих рассуждений? Каждый сам решит, как ему отнестись к «Кавказскому пленному».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Подметить то, чего никто другой не увидит — призвание писателя современного дня. Но призвание писателя современного дня может отражаться противоположной сутью — надумать такое, до чего другие не додумаются. Маканин как раз и пошёл по второму пути, к каким бы он не прибегал себя обеляющим словам. Он мог думать о возвышенном, поднимая действительно важную тему. А на деле опошлил обыденность, став русской вариацией Генри Миллера. И если американец во Франции мог искать интимных развлечений, пускай и самого животного свойства, то Маканин пробуждал такие же чувства, пытаясь разжевать населению России о том, насколько всё плохо. Как же так? — вопросит читатель. Отчего принимать всерьёз героя нашего времени, который много хуже нигилистов Тургенева? Тем хотя бы было понятно, из каких побуждений они отказываются от предоставляемых им возможностей. Маканин же описал люмпенов, отразив романтику их существования. Что же, с того и следовало начинать, не прикрываясь пафосно звучащим названием.

Есть вероятность, Маканин создал на страницах некоего опального писателя советских времён, привыкшего жить без обязательств. Этот писатель стоял на пороге творческих открытий, ничего так и не написав. Его каждодневные занятия — повсеместные шатания, сочетаемые с далёким от идеала представлением о человеке. Несмотря на желание видеть героя повествования возвышенным созданием, он низменный сверх всякой меры. На таковых обычно смотришь со стороны, определяя их естество согласно их же внешности, наделяя ёмким определением ханыги. Вся жизнь таких людей свелась к содружеству с горечью спиртного напитка, сочетаемого с горечью доставшейся им жизни, выражаемых общей горечью мировоззрения, только при неувядаемом оптимизме. Неважно, чем закончится текущий день, ведь он не может не закончиться — и это уже хорошо.

Жизнь и правда горька, но, несмотря на это, нужно просто продолжать жить. Потому Маканин определял поступки героя повествования, исходя из однотипных суждений. Кто он и откуда? Обиженный государством человек, влачащий жалкое существование по вине чиновников. К чему он стремится? Быть писателем. А чем занимается? Непотребством. Неспроста Маканин постоянно прибегает к опошливанию происходящего на страницах, сводя всё к сексуальной и туалетной теме. Безусловно, читать «Все оттенки голубого» Рю Мураками много сложнее, ввиду нежелания принимать свойства японского умения уходить от суеты. Но даже пиши Маканин в схожей манере — честь ему и хвала. Было бы о чём судить. Могут и среди населения России встречаться извращенцы, да вот получается, что в «Андеграунде» герой повествования однотипен персонажам Мураками. За одним исключением! Рю описывал собственную молодость, тогда как Маканин решил нечто такое надумать, дабы взбудоражить общественность проблемой, оной нисколько не являющейся.

Если ума герою повествования не дал Маканин, того желает дать читатель. Не дело вести асоциальный образ жизни, не стараясь хотя бы на каплю быть достойным членом общества. Сколько не ной и не размазывай сопли, не ударив палец о палец — ничего не получишь. Так не только в России, а и во всякой другой стране. Подобных «героев нашего времени» полно в любой точке земного шара. Другое дело — стоит ли их возвышать? Люмпены останутся люмпенами, ибо в них не нуждается даже пролетариат. Они всегда будут в любом обществе, каких привилегий им не предоставь. Всё они сведут к безысходности, чтобы впоследствии обвинять общество в несправедливом распределении человеческих благ. Не под тем углом Маканин посмотрел на ситуацию. Его герой повествования не стремился к лучшему, предпочитая прозябать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Без длинных обсуждений и пристального внимания содеянному, обратимся к статьям, так или иначе связанным с 1803 годом. Писал ли их Карамзин анонимно или под своим именем — до подобной конкретики нисходить не будем. Вот, допустим, статья «О русской грамматике француза Модрю» — в оной Николай осуждал специалиста по России, решившего донести до соотечественников особенности русской речи. Суть содержания послания читателю от Карамзина: от незнания не рождается познания. Статьёй «Странность» Николай укорил и русских, выросших и воспитанных во Франции. Они думают, будто умеют говорить по-русски, тогда как от произносимых ими грамматических конструкций коробит сердце исконного носителя языка. И всё же их не переубедить. Они полны уверенности — правильно как раз в их случае.

В статье «Великий муж русской грамматики» показаны страстно увлекающиеся грамматикой люди. Им ничего от жизни не надо, лишь бы лучше изучить язык. Вроде бы в том не было ничего плохого, особенно понимая так ещё и не сформировавшиеся правила записи русских слов. Продолжались споры, как это делать лучше. Читателю оставалось пребывать в недоумении. Ежели обвиняются французы в неверном трактовании русского языка, то отчего такому не быть, если разуму приходилось набираться среди русской челяди, имевшей ещё меньше представлений.

В статье «Письмо сельского жителя» Карамзин показал присущую русскому народу леность. Что будет, предоставь обычного мужика самому себе? Он напьётся и предастся разгулу. Вскоре последует развал хозяйства. При этом не сам русский народ такой — его таковыми сделали обстоятельства. Ведь тягу к крепкому алкоголю завезли на Русь из Европы. Разве прежде не считалось напиться тяжким общественным проступком? Всё течёт и всё изменяется, в том числе и тяга русских к лености. Однако, не в том суть, будто помещик нужен над мужиком. Может дело как раз в том, что ощутив над собою помещика, мужик как раз тогда и разленился? Николай только побудил читателя к размышлению.

Статьи Карамзина о Москве и вовсе следовало мы подавать в единой связке. Так в «Записках старого московского жителя» Николай в очередной раз похвалился отличным знанием древнерусской столицы. Зато иначе смотрится мудрость Карамзина в статье «О верном способе иметь в России довольно учителей». Весьма легко — нужно начать учить таковых самостоятельно. Пора забыть про засилье французских гувернёров — в чей компетентности думающий человек должен сомневаться. И уже в статье «О новом образовании народного просвещения в России» Николай с благодарностью отозвался об Александре I — верном наследнике Великих Петра и Екатерины, продолжателе дел научения россиян. В России принято самостоятельно готовить учителей! Новая радость отражена в статье «О публичном преподавании наук в Московском университете» — Карамзину довелось услышать умных мужей, которых мог прослушать всякий желающий. В сходном духе Николай ещё раз выскажется — согласно текста «Речи, произнесённой в торжественном собрании Императорской российской академии 5 декабря 1818 года».

«Чувствительный и холодный» — статья о характерах. Николай рассказал о двух типах людей: одни всегда полны желания стремиться к свершениям, другие — предпочитают находиться в стороне.

Есть за 1803 ещё две статьи — «Анекдот» и «О счастливейшем времени жизни». Они по содержательности не уступают следующим статьям, установить время написания которых не удалось: «Палемон и Дафнис», «Ночь», «Новый год», «Посвящение Кущи» и «Райская птичка». Из других без даты нужно отметить статью «Флор Силин, благодетельный человек» — про крестьянина, что всем бывшим в горе помогал; статью «Невинность», ибо нет невинности среди людей — она предпочла уйти; и статью «Калиф Абдул-раман» — про человека, пятьдесят лет желавшего власти, а царствовавшего всего десять дней.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1802 год — основание «Вестника Европы». Карамзин — самостоятельный творец, вышедший из периода молчания. Он и не молчал, осмысляя дальнейший творческий путь. Мастером художественного слова Николай себя уже не чувствовал. У него могли закончиться сюжеты для произведений, а может его захватила идея работы над историей. Ему предстояло трудиться над переводами. И, тем не менее, статьи из-под его пера всё-таки выходили. Да и как их не писать, если «Вестник Европы» требовал наполнения.

Сразу к статье «О любви к отечеству и народной гордости». Ставилась задача определить, почему всё складывается столь непонятным образом. Отчего жителю северных стран неуютно в жарком климате, ему всегда хочется вернуться обратно. Так и в случае жителей южных стран — им не нравится холодная погода. Множество нюансов можно привести, однако следует обратить внимание на других. Периодически в тех или иных землях рождаются люди, способные влиять на происходящее. Почему не где-то ещё, а только там? Родись они, допустим, не во Франции, а в России — всему предстояло складываться иначе.

В статье «Моя исповедь» Николай собирал камни. Не решаясь говорить от себя, подписавшись графом NN, он подводил промежуточный итог сделанному. Но читатель склонен думать, что не о себе он писал, хотя бы уже на том основании, что в 1802 году он не перешагнул сорокалетний рубеж, пусть в остальном быв близким к истине. То, о чём бьются историки и литературоведы, то им внушил непосредственно Карамзин. Николай без стеснения говорил от лица NN о том, что он является иконой стиля, умеет пленять девушек… и просто красавец с подвешенным языком.

В статье «О лёгкой одежде модных красавиц XIX века» Николай сообщает о меняющихся нравах женщин. Лично он успел застать скромность девушек в быту, умелых хозяек, живущих в дали от шума городов и способных на принятие важных решений. А теперь всё переменилось. Нынешние красавицы пусты духовно, притягивают лишь внешним блеском, тогда как кажутся неприспособленными к жизни. Что же, потомок успокоит Карамзина! Ещё не раз девушка после успеет стать скромной и снова раскрепощённой — данная особенность характерна для смены поколений, причём не только в отношении женского пола.

В статье «От чего в России мало авторских талантов» Николай думал о разном, но не о существенном. Не видел он, что писательство должно приносить прибыль. А ежели нет дохода — не будет и желающих творить. С другой стороны, не для кого писать. Кому читать создаваемое в пылу творческих порывов? Ежели только для малой прослойки населения, обязательно связанной с царским двором. Дворянству более нравилось читать французских авторов, ведь известно — не каждый из причастных к высшему сословию владел русским языком. И тут потомок успокоит Карамзина! Писателей в России будет много, что в пору появиться желанию ограничить их порывы к творчеству. Однако, также Карамзин написал статью «О книжной торговле и любви к чтению в России», где указал на рост количества книжных лавок, за что следовало благодарить издателя Новикова, умевшего находить подход к читательской публике.

Статья «О случаях и характерах в российской истории, которые могут быть предметом художеств» должна считаться экскурсом в историю. Николай ясно давал понять — после избавления от ига рост русской культуры начинал спешно подниматься. Статьёй «Приятные виды, надежды и желания нынешнего времени» Карамзин продолжал себе вторить. А вот в статье «О московским землетрясении 1802 года» отразил октябрьское событие, мало кем отмеченное. В виду слабости, оно никого не заставило побеспокоиться. Зато Николай высказал теорию о заполнении горячим воздухом земных пустот, вследствие чего земля и сотрясается. Ещё одна статья «Мысли об уединении» должна остаться без внимания, хотя бы согласно её названия.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Помимо художественных работ, Карамзин проявлял страсть к написанию публицистических статей. Ещё не основав журнал «Вестник Европы», Николай вёл активную деятельность журналиста. А учитывая многообразие написанных им трудов, осознавая сложность обращения с данным материалом, поскольку тяжело определиться, как лучше его рассматривать. Затруднение возникает по понятным причинам: во-первых, не всегда удаётся определить истинного автора; во-вторых, не было такого собрания сочинений, где творчество Карамзина представлено в соответствии с хронологией написания, либо опубликовано в полном объёме. Сообразно этому, принимаясь за дальнейшее изучение наследия Николая, будем стремиться получить в меру удобоваримый результат.

Вернёмся тогда к публицистике за 1793 год. Карамзин написал посмертную речь «Цветок на гробе моего Агатона» по усопшему другу. Сам же Николай сказал — неважно, кем умерший являлся, он не оставил по себе той доброй памяти, чтобы о нём вспоминали потомки. И плохих дел он не совершал, просто не сумел прославиться. Потому давайте считать его Агатоном. А кто такой Агатон? Это современник Еврипида, прилагавший усилие для окончательного нивелирования значения хора и мифологических сюжетов. Да, думается, ничего кроме метафоры Николай не подразумевал.

В статье «Что нужно автору» отражено основное, к чему должен стремиться писатель. Карамзин проявил твёрдую уверенность — важно поощрять многообразие. Каким бы человек не казался плохим или хорошим писателем, прежде всего, он — личность, которой присуща и способность ошибаться. И как не пиши, даже совершая ошибки — писатель сохраняет присущую для его восприятия важность. Пусть лучше человек показывает уверенность в силах и пишет от чистого сердца — прочие качества его не испортят.

В статье «Нечто о науках, искусствах и просвещении» Николай задумался о культуре вообще. Разве несёт понимание возвышенного, способность к проявлению умения существовать в человеческом обществе? Ежели взять для примера Спарту, где не поощрялось иное искусство, кроме физического превосходства; где только власть силы имела значение. Спартанцы не стремились к проявлению уважительного отношения к духовной составляющей социума. Но никто не скажет, что они не умели быть добродетельными. Сколько не говори о культуре — к полному убеждению в необходимости ей следовать не придёшь. Впрочем, до Спарты и Лаконии Пелопоннес прославился богатой мифологической историей. Поэтому, что не говори, спартанцы были прямыми потомками покорителей Трои.

Продолжая размышлять о древних временах, Николай написал статью «Афинская жизнь». Он представил себя древним греком, и отправился бродить по Аттике, побывав и в античных Афинах. Всегда кажется, что лучше понять нечто далёкое — постаравшись к оному приблизиться.

Статья «Нежность дружбы в низком состоянии» (ещё одна написанная в 1793 году) и статья «Деревня» (за 1792 год) проходят мимо читательского внимания.

Предстоит остановиться на своеобразно понимаемом цикле изречения мудрости устами Мелодора и Филолета. Это статьи «Мелодор к Филалету» и «Филалет к Мелодору» (обе за 1794 год) и «Разговор о счастье» (за 1797 год). Карамзин продолжал настаивать на необходимости осознать смысл творимого человеком. Из века в век раздаются призывы о необходимости ценить и превозносить всё им совершаемое. На деле выходит иначе — любое достижение приводит к войне. В приоритете у людей остаётся жадность до удовлетворения политических амбиций, позволяющих получать определённые выгоды, в том числе и культурные достижения соперника. Лучшее доказательство сих слов — Европа. Не её ли народы стремились к просвещению, добивались прав и думали о лучшем для человечества? Итогом их устремлений стала взаимная война. Зачем? Во имя всеобщего благополучия, конечно.

Автор: Константин Трунин

» Read more