trounin.ru

Если обложка никак не отражает содержание книги, значит что-то в этом есть. Можно бесконечно долго пытаться найти для себя какой-то определённый момент, преобладающий над остальными, но в «Чёрной стреле» это не получается. Книга разделена на две части, где первая — добротное приключение, заключающееся в хлопотном достижении заданной точки; вторая — сумбурная непонятная борьба за невесту, своих союзников, покуда некогда мальчик становится мужчиной. Всё это увязывается в одно произведение, теряющее изрядную долю прекрасной возможности помочь читателю вжиться в Англию времён войны Алой и Белой роз. Если смотреть с позиции подрастающего человека — идеальный приключенческий роман, не имеющий за собой цель дать человеку, взявшемуся за чтение, хоть каплю полезного материала, кроме исторического, но и он под большим сомнением.

Исторические декорации, возможно, правдивы. Читатель видит не только скачки на лошадях, переправы через реки, благородных неблагородных разбойников, боязнь прокажённых, стрельбища вольных стрелков, устраивающих свои дела из ближайшего леса (может тут и кроется секрет обложки, поскольку говорить о добротной рукопашной схватке не приходится — всё отдано в руки снайперам). Всё-таки книга содержит в себе элемент воспитания, от которого молодые люди должны заряжаться правильным воззрением на мир, где надо бороться до конца — даже когда твои проигрывают, надо служить своему сюзерену — даже если он последняя сволочь, и вообще он тобой пользуется без зазрения совести. Стоит ли говорить об избитой теме нового поколения, напрочь лишённого достоинств старого — во многих книгах мировой литературы это постоянно встречается. Отчего тогда человечество гордо шагает вперёд, покуда идёт перестройка общества? Подумаешь — стали стрелять хуже, зато в чём-то другом теперь сообразительней. Подумаешь — стали плохо учиться, меньше на улицу выходить, зато в будущем это не будет считаться чем-то из ряда вон выходящим, а начнёт ставиться в пример подрастающим поколениям, которые опять будут не такими умными, да сообразительность не их поле деятельности. Определённо, давно пора разрушить этот стереотип.

Сама история молодого человека, совсем ребёнка, чьего отца убили, а сам он — влиятельный наследник, в меру понравится читателям. Его устремления, чувство некоего товарищества, недальновидность, отсутствующая смекалка — всё это заведёт его не только в болота и множество засад, но обязательно позже трансформируется в лихую удаль, мастерство и благородство королевского рыцаря, заслужившего это всё по праву своих личных заслуг. Только когда произойдёт момент взросления из юноши во взрослого мужчину — не совсем понятно. Не мог мальчик так ловко косить соперников, отделываясь испугом и поверхностными ранениями.

Стивенсон не создал нечто оригинальное, но всё-таки к моменту написания «Чёрной стрелы» у него уже имелся солидный опыт, который и помог автору увязывать слова в красивые предложения, преподнося историю на красиво оформленном блюде. Другое дело, что читатель постоянно отмечает про себя огрехи в тексте, которые требуют основательных доказательств. Стивенсон взял верный курс, когда отправил в поход не одного героя, а сразу нескольких, наделив другого таинственным секретом, о котором читатель знает, если внимательно усваивает текст, а вот главный герой точно не может быть отличным стрелком, если перед своим носом не может разобрать чётких линий и сделать логических выводов. Стивенсон, конечно, мог обманывать читателя, но он вместо этого решил сконцентрировать читателя на обмане главного героя, делая читателя своим сообщником, якобы — только мы тут с тобой самые умные, а это юноша всему обязательно научится… только потом, после нескольких кровопролитных столкновений, где он покажет принятие мира настоящим дворянином, а не разбойным стрелком из леса.

Во многом, за время чтения «Чёрной стрелы», почему-то думаешь о Робин Гуде и его верных товарищах, решивших помочь бедным, используя накопления богатых. Такое ощущение не покидает до конца книги и остаётся после прочтения последней страницы.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читатель Чарльза Диккенса в каждой книге именитого автора всегда ловит себя на одной и той же мысли, когда находит в тексте мастера большой формы фразы о том, что герои принимаются за чтение неинтересных и скучных книг — в такие моменты читатель и не понимает, либо Диккенс бревна в собственном глазу не видит, или намекает, будто уж ты, читатель, держишь в руках правильную, да очень интересную книгу, и именно это выделяет тебя из множества других читателей, решивших насладиться совсем не теми книгами, отчего и страдают. Из одного произведения в другое — Диккенс продолжает заставлять читать своих героев самые гадкие книги. Зачем это и почему… давайте попробуем разобраться.

Диккенс в более раннем творчестве старался разоблачать особо больные темы современного общества, которые облекались в шутки, всеми понимались, но ничего для исправления ситуации не делалось. Именно Диккенс, если верить множеству его критиков, стал тем человеком, чьи слова стали очень серьёзно восприниматься в обществе. Всё началось с «Записок Пиквикского клуба», где Диккенс не книгу писал, а скорее издавал журнал о своей жизни, стараясь отразить собственные мысли и наблюдения о свежих данных — а поскольку Диккенс изначально писал свои книги именно в форме журналов, где все выпуски подшивались и становились полноценным произведением, вес которого был довольно тяжёл, что не станет откровением для любого читателя, хоть раз державшего в руках одну из книг Диккенса. Были у него и небольшие произведения, вроде «Оливера Твиста», да и собственно «Лавки древностей», где Диккенс придумывал частичку сюжета, а потом выпуск за выпуском её раскрывал, наполняя разного рода приключениями. «Оливер Твист» касался строго проблемы беспризорных детей, а вот последовавший за ним «Николас Никльби» ещё более углубился в тему жестоких порядков при воспитании английского подрастающего поколения, которое, в набирающем обороты техническом прогрессе, становилось ненужным собственным родителям, терпя непотребства в зверских условиях специально созданных пансионов.

По идее, «Лавка древностей» должна была продолжить какую-либо тему, от которой Англия изнывала. Возможно, такую тему можно найти в сюжете, но чётко её выделить не получается, поскольку Диккенс сконцентрировался на множестве мелких, где-то им выисканных. Честное слово, больше толку читатель сможет для себя извлечь из цикла «Человеческая комедия» Оноре де Бальзака, описывавшего это всё со знанием дела, оставляя в душе читателя суровую печаль, если читатель осознавал всю проблему человеческой натуры. Хоть Диккенс и писал позже, но вдохновение, безусловно, он мог черпать и из творчества Бальзака тоже. Считать серьёзной историю девочки — чья жизнь зависит от дедушки картёжника и антиквара, старающегося даровать ей счастливую жизнь, уходя в запойное ощущение азарта, обрекая дитя на страдания — можно.

«Лавка древностей» становится отправной точкой в долгом пути страданий, которые предстоит преодолеть героям книги, где, не буду никого томить, счастья никто не обретёт — это тоже радикальное отличие от более ранних работ Диккенса, где справедливость просто обязана была восторжествовать. Слишком глубоко стал погружаться Диккенс, стараясь вызвать у читателя наибольшее количество неприятных впечатлений от суровой окружающей жизни, где, на самом-то деле, вообще нет никакой надежды на счастье, поэтому должны страдать все. Вот так и страдают хорошие и плохие. Достанется даже карлику-ростовщику, чья отвратительная сущность не стала подобной злой харизме счетовода-содержателя пансиона из «Николаса Никльби», но всё-таки кто-то должен был поддерживать девочку с дедом в тонусе, гоня их к логичному концу любых людей, решивших уйти от кредитора в бега.

Чарльз Диккенс мог лучше проработать сюжет, но что-то ему помешало, отчего «Лавка древностей» не даст читателю никаких новых знаний, и источником переживаний она тоже не станет. К ней внимание читателей привлекает только её малый объём, который идеально подходит для знакомства с творчеством Диккенса — на этом её достоинства заканчиваются.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Инопланетяне где-то рядом, возможно — даже ближе, чем об этом думаешь. И неважно, что они могут обитать на нашей же планете, но в другом временном промежутке, например — минус одна секунда или минус две секунды. Саймак проявляет свои способности к размышлению на полную, предлагая читателю не историю о какой-то космической станции в виде кольца, что располагается на орбите Солнца, ведь именно о ней думаешь, видя название книги. Отнюдь, кольцо вокруг Солнца — это неопределённое количество наших планет, выстроенных по пути следования вокруг звезды, дарующей тепло и жизнь солнечной системе. Параллельные вселенные? Возможно так. Саймак не останавливается на этой идее, предлагая не просто какое-то иное существование на манер альтернативной истории; читатель встретит очень разумных существ, превосходящих человека во всём. Вы до сих пор думаете, что инопланетяне могут быть мирными, либо в форме океана на далёкой планете или непременно захватить нас отсталых с целью проявления своих империалистических наклонностей? Можете думать дальше, а Саймак предлагает самый удивительный способ — инопланетяне могут разрушить экономику Земли своими технологиями, отчего земляне сами себя съедят, поскольку экономика будет уничтожена не высокоэффективным оружием, а предоставлением аналогических продуктов, но с вечным сроком использования: вечные автомобили с бесконечной гарантией, дешёвые жилые дома с возможностью за копейки добавить новые комнаты, всегда острые бритвы — промышленность обязательно рухнет. В этом сомневаться не проходится.

Читатель, знакомый с «Хрониками Амбера» Желязны, найдёт в книге многое из того, что в «Кольце вокруг Солнца» за много лет до хроник описал Саймак, включая и перемещение в пространстве. На самом деле, «Кольцо вокруг Солнца» нельзя читать, если не знаешь о чём книга, это может вызвать лишь неприятие кое-каких моментов, которые следовало бы оговорить заранее, чтобы потом читать было удобно, а сюжет не ускользал от внимания, поскольку Саймак не стоит на месте, двигая героев книги быстрее скорости вращения планеты вокруг Солнца, а уж про запутанное понятие времени говорить вообще не приходится. В книге есть много элементов научной фантастики, способных привести мир к полноценной утопии, что серьёзно заставляет задуматься над антиутопичностью такого мира, где население будет взорвано бунтом, а человеческая природа не даст развиваться положительным началам. Какая бы гуманная цель не преследовалась, всегда изнутри выходит чувство противоречия, направленное на уничтожение всего непонятного; и совсем неважно — принесёт это пользу или нет. Надо уничтожить и поскорее забыть.

Если в книге пытаться полностью разобраться, то тут не только добрую часть американской фантастики можно найти, но и весомую часть советской, в особенности — Стругацких. Я не осведомлён о популярности Саймака в Союзе, но он мог серьёзно оказать влияние на развитие многих идей. Построение нужного общества и эксперименты над человечеством — читатель точно знает, если попытается над этим поразмышлять. Думаю, не стоит задевать тему божественности, которая будет слишком тяжёлой для понимания. Саймак о ней открыто не говорит, но индуизм к концу книги станет проявляться всё более отчётливей, где кто-то предстанет бойцом, кто-то творцом, а кто-то будет чем-то вроде регулятора.

«Кольцо вокруг Солнца» верно служит принципам, что всё до конца понять невозможно. Стараясь познать просторы вселенной и тайну соседних планет, люди не разобрались с тем, что они есть сами и на какой именно планете живут, преподносящей один сюрприз за другим. Смотря вокруг, не стоит забывать иногда смотреть себе под ноги.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Шарлотта Бронте писала прежде всего для женщин, поскольку мужчинам трудно читать литературу такого рода, где автор вкладывает в уста героев чувства, а движения наполняет различными способами выражения эмоций. В «Учителе» Бронте пробует перейти на другую сторону, предлагая читателю ознакомиться с образом мужчины, занимающегося преподаванием в чужой стране, концентрируя своё внимание на девушках. Читателю всегда было интересно, когда он внимал слезам и мольбам главных героинь других книг Бронте, когда те кляли свою жизнь и сложившиеся обстоятельства за то, что злая судьба навсегда лишила их возможности получить самое мизерное мужское внимание, обделяя тем, ради чего женщина по идее и живёт на этом свете, готовясь стать матерью и даруя право увидеть мир новому поколению людей. Редкие мужчины в книгах Бронте всегда предстают надменными созданиями, осознающими свою незаменимую важность, ловко играя на нервах у противоположного пола, имея от этого неограниченное количество положительных достижений.

И вот он — мужчина. В Бельгии всех учителей называют профессорами, что сразу вызвало недоумение у молодого человека, решившего зарабатывать себе на жизнь в другой стране, покуда родина готова была предложить только сан священника, что не очень вдохновляет неоперившихся юнцов, предпочитающих этому несколько иную жизнь. Главный герой изначально показывается Бронте с амбициями, высотой выше неба, с гонором, от которого тетради рвутся даже на задних партах, с идеальной дикцией, позволяющей ему говорить на иностранном языке лучше коренных жителей некоторых провинций, либо просто все боятся усомниться в своей правоте, отдавая такому учителю право главенствования в вопросах языкознания. Вновь Бронте сосредоточена на преподавательской должности, стараясь вложить в дела героя свои собственные мысли, которые хорошо отражают стремления женщин занять равное с мужчинами положение, получив все права и гарантии в мире, никак не желающим делиться с ними хоть долей заслуженного уважения в обществе.

Несмотря на то, что книга является первой во взрослой жизни и опубликованной уже после смерти, скорее по горячим следам на волне успеха предыдущих работ писательницы, а также в виду её скоропостижной неожиданной смерти от осложнений обычной простуды, после прогулки под дождём с наконец-то найденным мужем, Бронте старается отразить в книге все свои стремления и очень выразительно показывает свою жизненную позицию, чем-то предвосхитившую набирающий обороты феминизм на фоне борьбы за всеобщее равенство, когда подданные желали быть равными господам, а женщины быть равными мужчинам. Полюбившаяся главному герою девушка будет отстаивать свою позицию до самого конца, оставляя в своих речах налёт английской чопорности, с которой никому невозможно совладать — если уж что-то появилось в твоей голове, то нельзя уступать принципам ни одного миллиметра, как бы не было велико влияние на твою собственную жизнь. Уважать себя — это главное.

Повествование идёт неспешно, Бронте никуда не торопится. Эмоциональность отодвинута на задний план, покуда вперёд поставлен деловой фон. В форме переговоров и проходит вся книга, где «Учитель» делает карьеру, а его любимица… тоже делает карьеру. Основная задача героев не просто добиться собственного благополучия, но и быть полезными для общества, желая трудиться для его блага, а не сидеть дома, пересчитывая накопленный капитал. Но это где-то там, ближе к концу книги, где читатель и найдёт отражение основных взглядов Шарлотты Бронте, твёрдо уверенной в своём мнении. С ним трудно поспорить, поскольку оно не противоречит взглядам людей нашего времени, считающих, что жить надо именно так, а не иначе. Правда, не все стремятся быть полезными обществу, глядя на аморальное ответное поведение, но это уже «Учителя» не касается.

Читатель желает простую историю без лишней мистики и отпускных дебошей, коими позже будет грешить Бронте? Тогда выбирайте для чтения именно эту книгу.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Эврика» — поэма в прозе. Такое читатель уже видел — сразу вспоминается Гоголь и его «Мёртвые души». Только данное произведение Эдгара По не художественное, а скорее научно-популярное, что может вызвать удивление, однако это скорее служит лишним напоминанием о разносторонних интересах автора, придумавшего первый детектив и ставшего одним из первых авторов в жанре научной фантастики. «Эврика» стала тем, чем до этого интересовался Эдгар По, и, надо сказать, круг его интересов был действительно широк. Займись По наукой — вышел бы толковый исследователь. Конечно, современный читатель может скривить мину, читая некоторые размышления человека, чей жизненный путь закончился в середине XIX века, но Эдгар По в своих выводах старается обобщить труды нескольких знаменитых людей, чей авторитет никто так и не поставил под сомнение.

Эдгар По не просто рассуждает о науке — он пытается делать собственные предположения, до которых пусть доходят потомки. Где-то можно увидеть предположение о существовании чёрных дыр, но чаще очень трудно во всём этом разобраться, не имея физического, математического или химического образования. Эдгар По же подобен философам древности, когда была только одна наука — философия, и все остальные ещё не выделились из неё. Читатель найдёт в книге только мысли автора, и не только об евклидовом пространстве, теориях Ньютона и Лапласа, где По не станет уподобляться софистам, играя словами, а чётко и по делу старается рассмотреть все версии их теорий, где-то делая свои собственные выводы. Например, Ньютон в своей работе ориентировался не на падающие яблоки, а на труды Кеплера, а тот в свою очередь просто «догадался», так трактует это Эдгар По, выдвигая собственные гипотезы, которые, как знать, может позже ему поставят в заслугу. Главное — вовремя высказаться.

Совсем нелестно Эдгар По отзывается об аксиомах, сомневаясь в их априорности, называя бессмысленными. По требует обоснованных доказательств, не соглашаясь на наличие каких-либо утверждений, на которые нельзя полностью положиться. Очень плодотворно Эдгар По рассуждает о строении вселенной, солнечной системы, о солнце. Про Луну Эдгар По говорит больше всего, оценивая её размер и расстояние до спутника от Земли, заодно предполагая наличие способностей у человечества проделать этот путь. По приходит к печальным выводам, что сил всех существ на планете не хватит, чтобы дать то ускорение, которое позволит достигнуть Луны, поэтому такую идею, возможно, считает утопичной. Хотя, читатель, наверное помнит, рассказ По про Ганса Пфааля, где изобретательный человек совершал полёт на воздушной шаре как раз на Луну, да очень даже удачно долетел, претерпевая в пути множество неприятных ситуаций.

Очень жалко, что Эдгар По трагически погиб в таком молодом возрасте, оставив в качестве своего последнего произведения именно «Эврику». Каким прекрасным мог быть дальнейший литературный путь… но не получилось.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сигрид Унсет повествует о тяжёлой женской доле в обществе суровых жителей скандинавского полуострова. Если на мгновение задуматься и немного оттолкнувшись от книги, взглянуть вокруг, то в сюжете «Венца» не можешь найти ту самую самобытную Норвегию, которую хотелось бы найти. Достаточно изменить имена и названия населённых пунктов, как сюжет смело применим к доброй части готов и даже славян. Везде могла произойти такая история, она могла произойти и сейчас в тех семьях, где отцы всех держат в ежовых рукавицах, подавляя стремления подрастающего поколения, но, вместе с тем, обманываемые каждым членом семьи, хранящих секреты от подобного тирана, чтобы как-нибудь ему об этом рассказать, повергая все устоявшиеся взгляды на жизнь в смятение. Призрачная значимость отца свойственна хорошим семьям — когда легко засыпаешь, не зная обо всём, что творится под твоим боком.

Взросление главной героини мало напоминает безоблачную жизнь. Унсет вносит множество событий, от которых любой характер должен закалиться. Таким он обязан быть и у дочери севера, воспитанной в благонравии и почтительности, вместе с ярой религиозностью. В XIV веке Скандинавия покорилась христианской религии — крест всюду, и он имеет определяющее значение. Нет тут суровых норманнов, скорее пресный крестьянский быт одной отдельно взятой деревни близ Осло. Унсет обязательно обыгрывает проблему новых поколений, когда старое не понимает новое — что современному читателю кажется близким и, одновременно с этим, очень далёким. Какие могут быть различия во взгляде на мир между человеком конца XIII века и человеком начала XIV века? Кажется, что их просто не может быть. Их способен заметить только дотошный историк, предпочитающий не разбор политических и экономических событий, а историк, специализирующийся на мелких бытовых проблемах каждого отдельного поколения в строго заданных веках. Вместе с тем, всё наглядно демонстрирует цикличность, когда, грубо говоря, сын не понимает отца, когда тот не понимает своего отца, не понимающим своего отца, но при этом сына хорошо понимает прадед, осознавая возвращение всего на свои утраченные места. Дети сына найдут общий язык с его дедом. Слом поколений на самом деле призрачен. Всё упирается в пассионариев, приходящих встряхнуть застоявшееся болото незначительных, в широком аспекте, взглядом со стороны, проблем.

Можно ли назвать Кристин — пассионарием? Конечно. Она — человек новой волны, стремящаяся быть не просто податливой дочерью, а чем-то большим, покуда внутри неё кричит её собственное Я, не имеющее желания быть предоставленным воле других людей. Повествование в форме бунта заканчивается далеко не так, как читатель был готов его встретить. Когда все тайны выходят на поверхность, то становятся понятны мотивы и желания Кристин, сталкивающейся с непреодолимыми препятствиями, которые, на самом деле, надуманы взрослыми, что до конца не разобрались в самих себе, трактующие волю, исходя из достигнутого жизненного момента, тогда как сами во времена своей молодости ничем не отличались от подросших собственных детей, сохранивших внутреннее чувство неправильности принимаемых за них решений. В конце концов, родитель желает своим детям счастья, но те всё равно не поймут ничего, пока не будут поставлены перед такой же ситуацией, желая дать уже своим детям больше счастья и уберечь от собственных ошибок. Всё-таки, пассионарий Кристин или нет? Всё зависит от последующих событий, пока трудно сказать определённо.

В «Венце» Норвегия всё равно немного, но показывается. Её крепкие связи со Швецией, родовая знать, традиции, история. Всё переплетено, где одно трудно отделить от другого.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Кафка — это зеркало, в которое читатель смотрит, узнавая себя самого. Абсурдистика свойственна нашей жизни, где всё кажется нереальным, словно свалившимся на плечи из самого страшного сна. Постоянные размышления об утопичности ожидаемого впереди и надежды на светлое будущее натыкаются на обыденность, чернее любого нелогичного исхода событий. Думаете, «Процесс» или «Замок» были такими действительно важными произведениями для литературы? Да, они таковыми были и остаются. Вместе с ними уверенно шагает «Пропавший без вести» — неоконченная книга Кафки о судьбе человека, оказавшегося в ином месте, абсолютно неведомом и необычном — это Америка: страна бесконечных возможностей, где можно кое-кем стать или сгинуть в безвестности, потеряв связующие звенья с прошлой жизнью.

Главный герой книги — немец из Праги Карл Росман, подданный Австро-Венгрии, ему шестнадцать лет, он очень одарённый, кристально честный и правдолюбивый, наивный и доверчивый. Удивительно, как такой человек бежал от забеременевшей от него девушки, не принимая судьбу со всей свойственной ему прямотой. Родители решают дать ему лучшую жизнь в Америке, куда отсылают с одним чемоданом. В этом стоит искать идеалы Кафки, придающие книге налёт жизненно-похожих ситуаций. Бежать вперёд, чтобы не оглядываться назад — под таким девизом будет происходить множество событий, кои Кафка старательно описывал, наполняя каждую главу переживаниями героя и тщательным обдумыванием размышлений всех других. Иногда Кафка зависал на одном месте, создавая нереальность, отчего читатель внимает с осуждением очередной попытки главного героя наладить разговор с кем-либо: вот, пока кто-то присматривает за чемоданом, Росман преспокойно беседует с посторонним человеком, завалившись на соседнюю койку и едва не засыпая, а вот он думает о побеге из гостей, чтобы вновь уйти куда-то, забыв обо всём, надеясь на светлое будущее.

Текст книги очень живой. Кафка не пишет простыми предложениями, наполняя абзацы невообразимым количеством запятых, позволяющих читателю буквально вгрызаться в текст, произнося отдельные моменты вслух, да с интонацией и выражением, когда только такой способ помогает органично переварить каждое последующее действие. Это красиво и заставляет удивляться автору, сумевшему, таким образом, передать текст на уровне зрительного контакта, создавая красочные кадры перед глазами, где уже не нужна никакая экранизация — настолько всё лаконично.

Парню везёт во всём — так читатель встречает начало каждой главы, где главный герой притягивает к себе нужных людей, способных помочь с очередной проблемой. Добрый мужчина, делящийся первыми впечатлениями об Америке, или богатый дядя, важная женщина в отеле и два оболтуса-друга. Все они по своему влияют на жизнь героя, становясь друг за другом как ступеньки, ведущие наверх. В череде взлётов и падений Карл идёт вперёд, совершенно забыв о прошлой жизни, вспоминая о ней только при встрече с людьми, что также вышли из земель Автро-Венгрии, позволяя наладить более дружеские отношения и вместе вспомнить былое. Никто не интересуется прошлой жизнью главного героя — это никому не нужно. Основное — прокормить себя сейчас, осознавая опасность погибнуть на улице, где ходит много безработных, желающих лишь поскорее устроиться, да терпеть любые лишения ради скудного обеда и самого скромного крова. Америка всем даёт шанс, завораживая пребывающих небоскрёбами и примерами успешных людей. Жизнь человека в такой стране не может быть названа идеальной, даже при достижении всех возможных пределов успеха — из тебя выжимаются все сроки, покуда ты не замечаешь седину в волосах, подумывая купить себе место на кладбище, не заметив быстро пролетевших лет.

Мог ли Кафка дописать эту книгу, и для чего это ему надо было делать? Основная мысль понятна без дополнительных слов. Убежать из Европы, где гремит война за войной в более спокойное место, отдалённое от театра жизни. Только в Америке можно зарыться глубоко в себя, забыв о мире, предавшись самому себе. Кафка даёт читателю такую возможность, позволяя наблюдать за первыми шагами Карла Росмана.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Плоский мир» — книга №24 | Подцикл «Городская стража» — книга №5

Сорвавшийся с орбиты, Слон разносит Плоский мир к чертям, заново формируя весь ландшафт и наполняя недра первоклассными залежами жира — такое печальное описание судьбы Пятого Элефанта сообщает нам Терри Пратчетт. До этой книги читатель твёрдо был уверен в четырёх слонах и черепахе, но изначально всё было несколько иначе, чем и решил воспользоваться Пратчетт, заново перекраивая космогонию. После вступления, о Слоне можно смело забыть, поскольку на первое место выходит дипломатия, экшн, юмор и бесценное влияние Пратчетта на изменение фэнтезийных устоев.

Полюбившиеся читателю герои городской стражи всегда были самыми живыми и харизматичными, будто списанными с живых людей. Каждое из действующих лиц — драгоценная находка. Начиная от начальника стражи Ваймса — человека, желающего пребывать в спокойствии, плывущего по волнам жизни, но все неприятности встречая с поднятым забралом; заканчивая сержантом Колоном — чьи отсутствующие амбиции показывают всю мелочную сущность человека, добравшегося до управления людьми, да так, что тут применимо только определение самодура, исправляющего в поступках других свои собственные привычки, отнюдь не «новая метла метёт по новому», комплекс маленького тирана способен перерасти в кость, застрявшую на уровне голосовых связок, выдающую истинность с головой.

С каждой последующей книгой, Пратчетт всё больше уходит в описание экшн-сцен с краткими всплесками повышенной активности среди забродившего болота хождений персонажей, которым он уделяет очень много внимания, давая читателю непрерывный текст в десятки страниц, чем раньше Пратчетт никогда себя не утруждал, формируя момент за моментом, поддерживая читателя в тонусе, готового прерваться в любой момент, чтобы отойти по насущным делам. Теперь такого нет. Тенденция прослеживается с «Последнего континента», где набор героев был сильно ограничен, и они были задействованы по полной. От этого немного не по себе. Хочется большего разнообразия, но такого теперь нет. Хорошо это или плохо? Пусть об этом читатель судит самостоятельно.

Начав повествование с легенды о Пятом Элефанте, перейдя к быту Анк-Морпорка, мегаполиса-государства, этакого прообраза демократии под прикрытием твёрдой руки управленца Витинари, чей девиз быть нужным обществу человеком, не требующим устранить все старые традиции, насаждая для этого новые. Нет, этот человек предпочитает формировать свою политику с низов общества, создавая таким образом среду идеального города, в котором живут всевозможные создания, включая гномов, троллей, вампиров, зомби и прочих — все существуют спокойно, занимаясь своими личными делами под зорким присмотром гильдий. Продолжает Пратчетт книгу вестями о модернизации застоявшегося общества — штрафы за парковку и превышение скорости повозок, создание телеграфа по всему Плоскому миру, возникновение новой гильдии для стражников. Таким образом, скоро вода в Анке станет действительно водой, а не субстанцией — похожей на твёрдое несвежее желе. Только в книге про стражу хотелось именно видеть стражу, а не путешествие Ваймса в Убервальд, куда его послал Витинари с целью установления выгодных дипломатических отношений, попутно расследуя дело о пропавшей лепёшке, восседая на которой и правит король Убервальда. В водовороте происшествий будет уничтожена не одна человеческая жизнь, ведь Пратчетт активно задействует в книге вервольфов и вампиров, позволяя читателю ощутить весь потенциал сэра Терри, обладателя бесподобной способности создавать интересное из, казалось бы, самых обыденных вещей.

Читатель привык к гномам и троллям Пратчетта. Эти создания фэнтезийного мира всегда были на последних ролях, чья социальная сторона жизни никак не отражалась. Гномы у Пратчетта — однополые создания, где говорить о половой принадлежности не принято. Порой, отец не знает пол своего ребёнка. Что уж говорить про других гномов, живущих согласно старым традициям, мечтая о золоте и отправляясь на разведку новых месторождений. В «Пятом Элефанте» Пратчетт пробует перевернуть устоявшиеся стереотипы, открывая завесу тайны и внося революционные взгляды во многие аспекты. Троллей Пратчетт дальше менять не будет — они всё такие же, состоящие из разных пород, с полным набором драгоценных камней во рту, теряющие способность к мышлению с повышением температуры окружающей среды и абсолютно спокойные к солнечному свету.

Стоит ли говорить об остальном? Думаю, что можно обойтись без этого. В книге поразило наличие трёх чеховских сестёр, вишнёвого сада и штанов дяди Вани. Вот чего-чего, а этого совсем не ожидал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Писать книги в виде переписки действующих лиц было очень популярно на рубеже XVIII и XIX веков. Лакло не стал исключением, опубликовав не просто объёмный роман из имеющихся у него посланий, но и выступил с категоричным утверждением о нежелании читать полученное таким образом произведение. Но причиной этого является не табу на чтение чужих писем, а способность книги развратить молодых людей. Если юноши могут спокойно читать, то девушкам это категорически запрещается, вплоть до заключения брака, чтобы не травмировать психику и не получить сведения, от которых мужчины, безусловно, пострадают. Современный читатель в «Опасных связях» будет плавать, стараясь разобраться в водянистом стиле изложения, пытаясь найти те самые темы, от которых Лакло желал нас оградить. Только, либо сейчас всё описанное в книге не воспринимается чем-то из ряда вон выходящим, либо тогда это действительно было нежелательным.

Не стоит в книге искать накала страстей и острых моментов, которыми читатель мог насладиться во «Франкенштейне» Шелли и «Дракуле» Стокера. Нет тут и философских размышлений о судьбе нации с целью повысить мораль, как в «Выбранных местах из переписки с друзьями» Гоголя. Любовный элемент выражен не так чётко, чем много позже отличился Джек Лондон в «Письмах Кемптона-Уэйса». «Опасные связи» были написаны много раньше — Лакло не мог что-то брать своим ориентиром, поэтому решил заняться редактированием частной переписки. У поздних поколений есть веские сомнения в реальности писем, но это не так уж важно, поскольку какое-то отражение жизни Франции конца XVIII века от современника событий всегда будет удостоено внимания тех, кому этот период интересен. Если вы желаете узнать, чем жила Франция за тридцать лет до Наполеона, отчего действующая модель монархии была подвержена опале и вследствие чего выросла великая революция, то вы можете попытаться всё это найти тут. Возможно, это вам удастся. Если вы сумеете пробраться через витиеватый слог.

Во время чтения удивляешься оперативной работе почтовой службы. Отправляющий письмо заранее знает, когда его послание дойдёт до адресата. Если отправишь вечером, то письмо может дойти к нужному человеку перед сном, либо ранним утром. Современной почте есть чему поучиться: отправляя письмо в городе среднего размера, ты не уверен, что оно дойдёт за три дня. Во Франции конца XVIII века послание доходило с чуть меньшей скоростью, нежели читатель отправляет и получает электронные письма. Только тогда считалось дурным тоном быть кратким, а выразить свои мысли чуть полнее нужного объёма — приветствовалось. Не зря до нас дошли из прошлого фрагменты переписок замечательных людей. Кто-то писал так плодотворно, что издавал в виде отдельных книг, как тот же Гоголь, оставивший замечательное наследие для потомков, вкладывая в письма все свои переживания и даруя мудрость, собранную по крупицам из разных уголков своего сознания. Письма писать — не блог вести.

Постоянное упоминание Гоголя происходит тут не зря. Лакло честно выражается в предисловии, что долго не решался издавать книгу, размышляя о возможности сжечь свой труд, чтобы не позориться самому и не быть опозоренным перед подрастающими поколениями. У человека работала самоцензура, которая уступила своё место чувству собственного достоинства. Гоголь смог себя перебороть, сжигая написанные в пылу горячки второй и третий тома «Мёртвых душ», продолжая оставаться в сомнениях насчёт нужности показывать исправление человека перед обществом. Гоголь не мог себе представить изменения в головах, а обманывать читателей не хотел. Поэтому сжёг без сожалений. Лакло сжигать не стал. И это правильно! Какие бы не были у тебя мотивы что-то утаить от общества, только обществу это глубоко безразлично. Общество всё переварит и выдаст своё собственное мнение о тебе лично. «Опасные связи» нашли своего читателя, став популярной книгой среди современников.

«Опасные связи» читать сложно, разобраться невозможно, сделать вывод — неоправданная ошибка. Чужие нравы в иные времена — памятник былым дням, это и есть «Опасные связи».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сидни Шелдон делает попытку заглянуть в недалёкое будущее. В 1987 году можно было смело писать рассказы об ослаблении позиций Советского Союза в девяностых годах. Шелдон делает скромную попытку в виде борьбы за одну из стран социалистического лагеря, где западные страны наконец-то получают возможность показать прекрасный облик своего стиля жизни, да вырвать из цепких лап Москвы. Последовавшая реальность разбила в прах все предположения Шелдона, поскольку Союз распался и без попыток подтачивания его через Румынию, куда автор переносит основные события книги. Перед чтением стоит отбросить всю политическую составляющую, сосредоточившись только на знакомстве с профессией посла и взаимоотношениях людей.

Главная героиня — скромная девушка, что тихо живёт в одном из фермерских штатов, спокойно преподаёт в учебном учреждении и очень счастлива в браке. Поворотным моментом её жизни стоит считать небольшую книгу о Румынии, ей написанную, которой заинтересовался свежеизбранный сорок второй президент США, решивший строить политику внутри страны через простых людей. Таким образом, героиня становится послом в Румынии, дабы показать лицо штатов с самой выгодной стороны и очаровать весь соцлагерь неподражаемой харизмой успешного политика и самой лучшей в мире мамы. Пытаясь донести до читателя светлый образ Америки, Шелдон представляет демократию не в самом выгодном свете, заставляя читателя думать, что президенту нельзя отказывать, что его надо уважать из-за доверия ему большей части населения страны, что президент не может ошибаться в своих действиях; только Шелдон всюду сеет семена сомнения и позволяет читателю лично убедиться в иллюзорности свободы при демократическом режиме правления, где президент сам может стать пешкой в чужой игре. Пусть люди радуются, когда в жизни ничего не происходит. И трижды подумают, прежде чем отказать президенту в любой просьбе, пускай даже, если он попросит вас стать послом в какой-нибудь стране или, может быть, пригласит стать министром в правительстве; последующие за отказом события заставят их горько пожалеть о дерзком поведении и думах о собственном благополучии. Шелдон проедется на таких сполна, наполняя сюжет множеством трупов. Вот человек дышал, думал, выражал свои мысли, а вот его тело уже остывает, уступая своё место следующему. В круговороте убийств крутятся лопасти «Мельницы богов», сметая всё на пути. Американская мафия уступает своё место крупной международной организации, решившей стать наднациональным объединением. Похоже, потепление отношений вследствие окончания холодной войны вносит много нового, включая и в творчество Шелдона тоже.

Героям книги начинаешь действительно сочувствовать, видя творимую вокруг несправедливость, когда от человека ничего не зависит. Шелдон так строит сюжет, что в действующих лицах сомневаешься до самого конца. Ты не можешь определиться даже на момент окончания книги — всё было настолько запутано, что просто будет логичным продолжение перемены ролей. Как знать, может и кроткая овечка окажется волком, способным перевернуть всё с ног на голову. Где-то Шелдоном была утрачена та грань, когда читатель был твёрдо уверен в героях, но после которой сомнения остались окончательно. Кроме резких поворотов, Шелдон пользуется писательским приёмом, позволяющим писателю водить читателя по страницам в слепом неведении, поскольку читатель не может воссоздать тот образ, который рисует сам писатель, изначально надеющийся хранить секрет до самого конца. Безусловно, такой приём имеет право на жизнь, но становится весьма нечестным. Это больше свойственно авторам детективов, что с помощью слов создают ложные предположения. Когда карты выложены на стол и приходит время их открыть, то блеф оказывается на поверхности, отчего игроки могут смело хвалить человека, ловко всех разыгравшего. Так же будет вести себя и Шелдон, разыгрывая партию, завязав глаза читателю, предпочитая всё сообщать ему лично, но без возможности подсмотреть.

Каждому герою Шелдон уделяет достаточное количество внимания, формируя у читателя образ живого человека. Перед тобой не безликая проститутка, а женщина со своими мыслями и желаниями; не одиозный политический диссидент, а жестоко обиженный и всего лишённый человек; не доктор французского посольства, а весьма загадочная личность; не шериф на месте происшествия, а здраво размышляющий аналитик; не безжалостный наёмный убийца, а пошедший не по тому пути интеллектуал; не посол в Румынии, а простая американская гражданка, желающая обыкновенной любви.

Расходный материал, попавший в жернова мельницы богов — это человек. Состояние после испытания — его сорт. Дальше — чистый Шелдон, лишённый примесей.

Автор: Константин Трунин

» Read more