trounin.ru

Кортасар призывает к иррациональности. Он отрицает логическое построение сюжета и советует читателю следовать прилагаемой схеме чтения. Ничего нового при этом Хулио не изобрёл, озадачив читателя лишь расширенными сносками, оформленными в виде отдельных глав. Поступить ему так пришлось в силу ещё более банальных причин — место обычных сносок занимает перевод часто встречающихся иностранных слов. Если таковое можно считать подобием детской игры Классики, то следует тут же приступать к чтению, памятуя о свойственной Кортасару манере изложения — потоку сознания. И не стоит думать, будто сути в произведении Кортасара нет. Иррациональность позволяет Хулио многое, в том числе и сомневаться в написании написанного, как читателю — в прочтении прочитанного. Коли тростник способен мыслить, значит на такое способен и человек. Впрочем, надо ещё доказать, что человек именно мыслит, а не раскачивается на ветру, воображая иллюзию жизни.

Тростник действительно способен мыслить. Кортасар аналогично способен подходить к пониманию действительности, прибегая к иррациональности. Возможное всегда возможно, покуда кто-то считает, что это является возможным. Никто ещё не доказал обратного. И никогда не докажет! Когда дело касается художественной литературы, тут уж держите Кортасара всем миром — в его силах перевернуть представления о насущном. Но пока читатель не познал суть творчества Хулио, ему стоит заварить мате и жадно пить сей обжигающий напиток. «Игра в Классики» подождёт — её можно начинать с любой главы, желательно с примечаний, можно с конца или с середины. Всегда есть возможность прочитать произведение с начала, либо любым иным способом. Важно помнить про иррациональность, тогда Кортасар становится понятнее: сугубо в рамках осознания непостижимости предлагаемого автором текста.

Форма подачи материала — податливая составляющая творческого процесса. Творец всегда окажется прав, преподнося творение в определённом виде. Он мог оформить иначе, придать конкретный смысл смыслу и указать на сочетание происходящих в сюжете событий с внешним (закнижным) миром. Определённо, нечто подобное у Кортасара имеется, ежели читатель попытается до этого дойти или доплыть, лишь бы не догоняя уезжающую крышу.

Кто в конечном счёте оказывается ленив? Читатель, не понимающий, зачем ему прыгать по тексту, или писатель, оказавшийся излишне ленивым, чтобы грамотно отредактировать написанное? Кортасар предпочёл не вносить правки в нужные места книги, свалив написанное позже и разнообразные мысли кучами в конце, приписав каждой куче номер.

В итоге читатель поймёт, что «Игра в Классики» представляет из себя набор слов из разных языков: испанский, латынь, французский, немецкий, английский, итальянский. К тому же, Хулио предпочитает преобразовывать слова, придавая им невероятные сочетания, мало доступных понимаю широкого круга людей. Действующие лица в произведении мусолят философию, литературу и всё прочее, никуда не переходя и оставаясь на одном месте. Для контраста Кортасар позволяет себе рассказать о путешественнике, чьё путешествие сводится к отсутствию путешествий. Так и разговоры героев повествования сводятся к разговорам при отсутствии необходимости говорить.

Иррациональность не поддаётся доводам рассудка, в ней нет логики, она выше разумных объяснений и противна разуму вообще. Иррациональность идеальна для потока сознания и отлично дополняет желание читателя лучше понять литературный модернизм. Иррациональность объясняет всё сущее и ей же стоит занимать определяющее место в человеческом обществе. Может быть и Кортасар отдавал иррациональности право верховодить на страницах произведений, понимая, как мало смысла во всём присущем человечеству. Но всё же читателю хочется видеть больше логики и иметь возможность приобрести новое, а не уподобляться мыслящему тростнику, продлевая иллюзию на отпущенный ему срок цветения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Магические пассы Хулио Кортасара на первый взгляд очень просты. Используя поток сознания, прикрытый использованием необычных слов, со ссылкой на те или иные события. В своём повествовании Кортасар часто прибегает к методу повторения одних и тех же мыслей под одной и той же точкой зрения. Если Эрнест Хемингуэй прибегал к аналогичному методу и гордо именовал его приёмом айсберга, то Кортасар склонен считаться именно с магическим реализмом. И при этом реализм выпирает так, что магия уже не нужна.

Магический пасс №1: ути-ути, кап-кап, гоп-гоп, пис-пис-пис-пис, тюк-тюк-так… финтихлюпик и бурдак!

Стандартный герой повествования у Кортасара — кто-то, кто как правило говорит от первого лица, обязательно аргентинец, обязательно имеющий кличку Че. У героя куча своих проблем, в которых он может копаться всю жизнь, но так до конца и не разобраться. Финал каждой книги превращается в сумбур и по сути остаётся открытым, хотя невозможно говорить о грамотном завершении, когда книга наполнена потоком сознания и никто не может быть уверен, что пора поставить точку. В этом может быть уверен только автор. И точку он ставит только когда его мозг сгенерирует определённое количество слов на определённое количество страниц, чтобы можно было отправить книгу в издательство.

Хоть Кортасар и делает отсылку к 62 главе «Игры в классики», пытаясь расширить тему — можно быть твёрдо уверенным, что от иной книги Кортасара не получишь ничего нового. Всё опять будет крутиться вокруг одной и той же темы. Герои будут читать газеты, обсуждать события в Бурунди, где как раз произошли народные волнения. Герои обязательно будут сравнивать Аргентину с какой-нибудь страной, а чужие традиции примерять на себя и долго рассуждать о том, где правильно подают макароны и почему в Италии они не являются основным блюдом. Для завершения картины упомянут Вишну с щупальцами осьминога. Использование диких сравнений — одна из черт творчества Кортасара.

Магический пасс №2: ути-ути, кап-кап, гоп-гоп, пис-пис-пис-пис, тюк-тюк-так… ути-ути, кап-кап, гоп-гоп, пис-пис-пис-пис, тюк-тюк-так… финтихлюпик и бурдак! финтихлюпик и бурдак!

Действие обязательно будет происходить в Европе. Причём неважно где. Кортасар такой же аргентинец, как индеец африканец. То есть он там когда-то был, да уже забыл. Кортасар пытается наполнить книгу национальным колоритом. Его герои часто пьют мате, но в «Модели для сборки» происходит разрыв шаблона и герои не пьют мате. Они постоянно употребляют кофе. Видимо кофе в момент написания книги преобладало в жизни Кортасара.

Напитки — очень важная деталь. Рассуждая, допустим, о коктейле «Кровавый замок», глядя на блики в бокале, вдыхая аромат, Кортасар может выдать порядка ста страниц текста, в котором легко заблудиться. Он снова и снова возвращается назад, переигрывая ситуацию по другому. И не важно, что его герой чего-то ждёт, да смотрит по сторонам. Всё внимание будет сосредоточено на напитке и на человеке, который в этот момент решил его заказать. Различные образы легко переходят в дырку на небе, через которую герой Кортасара легко переходит в другую реальность, где с таким же азартом берётся за размышления об устройстве мира, пока гуляет по улице и едет в лифте.

Всё может вызвать у Кортасара размышления. Даже варка овсянки начинается с мыслей о температуре воды, переходит к мыслям о погоде в июле и заканчивается условиями работы сенокосилки. Результат кашеварения не представляет интереса, важен процесс. Как только у него каша не подгорела, при таком-то подходе, когда мысли улетают вновь к дырке в небе, а сам остаёшься у кастрюли с горячей кипящей водой.

Магический пасс №3: финтихлюпик и бурдак! финтихлюпик и бурдак! ути-ути, кап-кап. финтихлюпик и бурдак! финтихлюпик и бурдак! гоп-гоп, пис-пис-пис-пис, тюк-тюк-так…

Любит Кортасар разные необычные слова: Бурунди, Конго, сколопендра, антрацит, да море других. Он их так часто повторяет, просто до выноса мозга. На этом фоне проскальзывают совершенно зубодробительные истории о внутренностях кукол, судебных процессах, мамашах-истеричках. Кортасар иногда радует фразами «два плюс два равно четыре».

Был ли сюжет? Был… автор так часто повторял свои магические пассы, что больше ничего не имело значения.

Только…

финтихлюпик и бурдак! финтихлюпик и бурдак! ути-ути, кап-кап.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Книга Мануэля — книга порнографическая. Не знаю, зачем книгу подобного рода готовит для своего ребёнка одна из героинь, но сомневаюсь, что только для билингвизации. Кроме знания нескольких языков ребёнок изначально поймёт мир с извращённой стороны. И там, где должна была сформироваться устойчивая психика и реальное понимание мира, выйдет вперёд моральный урод с отклонениями в физическом и душевном плане. Этакий ханыга с поезда «Москва-Петушки» Ерофеева скрещённый с плодами больной фантазии «Тропика Рака» Миллера и прокоммунистическим настроем Кортасара.

Мануэль — мальчик. Он пока может говорить лишь то, что говорят младенцы и делать то, что делают младенцы. Он не умеет мастурбировать как Кортасар (ежели Кортасара можно назвать маэстро онанизма, то давайте его так и будем называть, ибо половину книгу он рассуждает только об этом), ему неведом половой акт, особенно анальный (Кортасар, помимо прочего, с особым удовольствием описывает своё удовольствие от сего процесса и неудовольствие со стороны партнёрши, но смакует тему не хуже, чем тему про онанизм), Мануэль просто хлопает глазами и изредка оглашает комнату криком. Он не знает о газетных вырезках на разных языках, что любящая мать вклеивает в его будущую книгу для чтения. Нет, чтобы подбирать темы для детей, нет… политика, наркотики, извращения. Видимо так и надо растить детей по мнению Кортасара.

Сама же книга больше напоминает поток сознания со вставками забавных и идиотских ситуаций. Вот друзья Кортасара разыгрывают сценку в магазине, доводя до кипения продавщицу, намекая, что повышение цен — это зло. Вот друг еврей Кортасара подвергается постоянным антисемитским нападкам со стороны автора, как его бедного только не опускают, с чем только не сравнивают и с чем только не мешают. Вот друг патологоанатом расписывает как ему приятно вскрывать трупы молодых девушек, какие чувства при этом испытывает, оправдываясь, что он всё-таки не некрофил, а нормальный человек… но у читателя возникают большие сомнения в адекватности такого человека. Кортасар проводит пару психологических тренингов для читателя, показывая как ведут себя в компании, если к ним присоединяется незнакомый человек. Не забывает Кортасар и об индусах, которых, судя по всему, в Париже больше русских. Вместо русских, кстати, в книге фигурируют лишь поляки. Нелепостей море. Чего только стоит вспомнить друга, решившего есть в ресторане стоя, вызывая недоумение у окружающих и доводя до истерики обслуживающий персонал. Назвать бы Кортасара и его друзей люмпенами, да не получится… пролетариат никогда не имел настолько худших своих представителей.

Любит Кортасар к делу и без дела вспомнить Владимир Ильича, Льва Давидовича и товарища Цзедуна. Любит Кортасар выпить матэ с друзьями, причём выпивает его так же по делу и без дела, заполняя пустое пространство. Ясное дело — напиток аргентинского происхождения и хоть что-то должно роднить Кортасара с Аргентиной, помимо клички Че.

Для общего развития книга бесполезна… больной плод больного сознания.

Автор: Константин Трунин

» Read more