trounin.ru

Мёртвые души бывают живыми — они есть, просто их предпочитают не замечать. Когда Советский Союз прекратил существование, появилось множество мёртвых душ, брошенных на произвол судьбы. Вчера они были частью единого государства, на следующий день стали изгоями на всём его пространстве: уже не части целого, а самостоятельные единицы, никому ненужные и потому отчасти уподобившиеся мёртвым душам. Не повезло тому, кто будучи русским, проживая в России, имея при этом прописку любой из бывших советских республик, оказался в неразрешимой ситуации — он нигде не может обрести дом. Именно с такой ситуацией предстоит разбираться герою произведения «Без пути-следа» Дениса Гуцко.

Не имея вкладыша, воплощая своим примером последствие пословицы «Без бумажки ты…», главный герой Дениса Гуцко продолжает жить в России, периодически возобновляя попытки получить паспорт гражданина. Сей вкладыш — сущая глупость. Он требуется гражданам России даже тогда, если им предстоит после поменять паспорт. Истинная мёртвая душа, чьё существование подтверждается документом, борется за права, наделять которыми ни у кого нет желания. Основная повествовательная линия постоянно будет возвращаться к разрешению затруднения по обретению гражданства, в прочих моментах уводя разговор в дебри.

Человек живёт разными проблемами. Желание получить паспорт понятно. Но требуется помнить и о других нуждах. Например, добывать средства на пропитание. Каким образом это можно сделать? Допустим, заниматься коммерческой деятельностью или своеобразно опекать тех, кто занимается коммерческой деятельностью. Можно выполнять поручения, либо их распределять между другими. Занятий человек без паспорта найдёт достаточно, ежели того пожелает. Торговать на рынке ведь никто ему не запретит, особенно работая на хозяина, нуждающегося в дополнительных руках.

Может показаться, Гуцко описывает переходный период от краха Союза до восстановления государства. Однако, чаще авторская речь касается рубежа тысячелетий, с упором на выборы 1999 года. В моменты кратких просветлений Денис вспоминал об обыденности и давал картину прошлого в деталях, не погружаясь в очередной диалог, в котором обилие пустословия способно сбить читателя с мысли. Подробная история жизни главного героя станет понятней ближе к концу повествования, а до того момента необходимо по кусочкам собирать предложенный на страницах текст.

Снова и снова главный герой спускается по лестнице бюрократизма ради получения необходимого ему паспорта. Снова читатель освобождается от водянистого изложения будней главного героя, понимая суть очередного препона. Кажется, помочь главному герою никто не сможет. Он так и будет неприкаянным бродить по просторам России, понимая, что решать проблемы за него не будут, самостоятельно же решить он их не сможет из-за сложившихся против него обстоятельств. Нужно приблизиться к людям, имеющим отношение к власти. Да смогут ли помочь главному герою чиновники? Занимающиеся на страницах произведения борьбой за голоса избирателей, чтобы потом забыть обещания и жить вне интересов избирателей до следующих выборов.

Мёртвые души бывают живыми. Они появляются в случае необходимости их существования. Они исчезают из поля зрения, стоит нужде в них отпасть. Только мёртвые души не умирают, они продолжают бороться за право считаться живыми. Читатель так и не поймёт, сумеет ли главный герой произведения «Без пути-следа» обрести требуемый ему вкладыш, необходимый для получения паспорта. Думается, лестница бюрократизма не пропустит его через себя просто так, поскольку, вне воли своей запнувшись, подняться со дна станет крайне затруднительно. Странность ситуации в том, что вершина бюрократизма располагается на дне, всё равно продолжая оставаться недоступной обитателям самого дна, ибо она выше того, существования чего предпочитает не замечать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

XVII век в русской литературе обозначился стремлением к художественной обработке истории. Более нельзя полагаться на тексты, поскольку они всё чаще становились схожими с вымыслом. Поэтому стоит говорить о развлекательном моменте, нежели о познавательном. Не удастся узнать дельную информацию и из «Повести о начале царствующего града Москвы», где рассказан приблизительный ход событий, представленных отражением падкости влиятельных людей и их последующей расплаты за минуты слабости.

Некогда, в годах этак семидесятых-восьмидесятых века двенадцатого, где ныне стоит город Москва, раскинулись деревни боярина Кучки. Было у него два сына, красивых лицом. Полюбились те сыновья князю Даниилу Суздальскому, и велел тот князь сих сыновей себе во владения, иначе не сносить Кучке головы. Прельстился князь Суздальский красивым обликом, не задумался о чувствах Улиты, жены своей, тем камень над могилой сам себе установив. Что о том сказывать, то пересказывать, так Кучке головы было не сносить, и иначе Кучке головы было не сносить. С чего сыновьям боярским любить князя и не любить жену его? Отчего им расплату принимать, если и без того им погибнуть предстояло? На костях или не на костях Москве возвышаться во временах последующих? Согласно сей повести — на костях.

Пусть Даниил Суздальский иначе жизнь прожил, а Андрей Боголюбский раньше умер, то не остановило сказителя, перемешавшего в повествовании разные истории, подав их под видом летописного свидетельства. История вышла из-под его пера сказочной, с неким намёком на неизбежность должного наступить. Ставшее понятным по судьбе боярина Кучки и его сыновей, закрепилось с помощью прочих описанных сюжетных обстоятельств. Над злом восторжествовало зло, чтобы третье зло восторжествовало над вторым, а четвёртое — над третьим, и так до бесконечности.

Неизбежное подтверждается дополнительными моментами, вроде прижизненной расплаты за грехи. Не должно казаться, будто некто, отказывая в добродетельном поступке, идя на вероломство, показывает простой народ склонным к обману. Как стало понятным, зло порождает зло, разрастаясь в геометрической прогрессии. Уплывающие за страницы, действующие лица уходят в неизвестность, неся на плечах груз греха, совершённого из-за необходимости солидарно ответить оступившимся. Перевозчик мог взять плату за проезд и в итоге не перевезти, словно таким образом он всегда поступал, хотя прежде, возможно, ему не приходилось обманывать людей. Тем, сей перевозчик, приблизил неотвратимое тому, кого обманул, но приблизил неотвратимое и к себе, ибо вне своей воли оказался на пути расплаты за чужие прегрешения.

Кто понимал наступление расплаты за грехи, тот неизменно бежал от ответственности. Как бежал князь Суздальский, так бежали и сыновья боярина Кучки. Всем им предстояло умереть смертью насильственной, тем порождая дальнейшее насилие. Разве не убьют после Андрея Боголюбского, якобы, согласно сей повести, зло в отношении убивших его брата совершивших? Неизбежное наступает, какими благими помыслами не руководствуйся. Кровь проливалась во дни основания Москвы, чтобы проливаться в последующем. Хоть и красивы сии места, только губит красота, сводя с ума, сама по себе являясь губительной.

Расплата всегда настигает. Её каждый человек сам для себя воспитывает. Она остаётся при нём, когда человек о ней забывает. Не он сам, но другие могут пустить расплату по следу, дабы настичь его в дни больших тревог. Являлась бы расплата очевидной — кто бы её воспитывал? Никто не знает, что для него станет расплатой, чадо ли любимое, его боготворящее, либо зверь иной, к нему ласковый.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Есть эпизоды в русской истории, имеющие малое значение в пропаганде патриотических взглядов, но являющиеся лучшим отражением патриотического настроя русского народа. Один из таких случился в промежутке между 1637 и 1642 годами, когда донские казаки захватили Азов и малым числом его удерживали, совершив то вне воли царя и по своему собственному на то желанию: 7590 человек одолели армию в 300 тысяч воинов. Подобное кажется невозможным, численность людей может варьироваться, но казаков действительно было порядка 7 тысяч, а в рядах противника находилось не менее 150 тысяч. До наших дней дошло письменное свидетельство, возможно написанное Фёдором Порошиным, участником Азовского сидения и представителем от казаков на Земском соборе 1642 года. В своём послании Порошин отразил предпосылки к Азовскому сидению, письмо турок к ним, ответное письмо, а также ход отражения приступов и вылазок во вражеский стан.

Казаки всегда вызывали опасение у Османов. Эта никем неконтролируемая сила не позволяла вести внешнюю политику, не озаботившись укреплением северных рубежей турецкого государства. Злость турков на казаков понятна, как и нелестные эпитеты, коими те награждали вольный люд, вместе с тем согласные сих неспокойных воинственных представителей видеть в качестве сограждан. И было бы по их воле, не отстаивай казаки собственных принципов, согласно которым они желали быть свободными от обязательств, не отказываясь при этом считать себя подданными московского царя. Беда казачьего племени в том и состояла, что они некогда бежали на юга искать свободной жизни, подальше он поборов и требований к ним, а то и от стремления к лиходейству. Казаки не преследовали цели обогатиться или прославить государство Русское, в случае Азовского сидения они замыслили опозорить правителя Османов и всю Османскую империю вместе с ним.

Если верить Порошину, то под стенами Азова собралось 250 тысяч турок и 50 тысяч прочих турецких данников, вроде арапов, молдаван, греков, сербов. Были среди противников замечены венецианцы. Особенно Порошиным выделяется 12 тысяч немецких наёмников при двух фельдмаршалах, кои в полном составе пали при первом приступе.

Азовское осадное сидение интересно с позиции ведения противоборства малого количества людей большему. Взять крепость штурмом турки не могли из-за казацких хитростей, главной из которых стали прорытые под землёй ходы, куда проваливались турецкие войска, тут же добиваемые казаками. Именно сражения под землёй позволили казакам на равных бороться с противником. Туркам оставалось возводить горы из насыпей, подводя их к стенам крепости, чтобы обстреливать из пушек. За год осады Азов едва ли не сравняли с землёй, но казаков так и не одолели. Когда поток османов ослабевал, казаки делали вылазки в их стан, тем внося смятение. В итоге, измотанные и напуганные, потерявшие порядка 100 тысяч человек, турки предпочли отступить. К сожалению, опасаясь войны с Турцией, царь велел казакам освободить Азов и не препятствовать Османам в его владении им.

Пример Азовского осадного сидения должен вдохновлять потомков, показывая, насколько сильна сила духа в русском народе. Нужно учесть, сила духа не зависит от чего-то конкретного, кроме как от самого народа. Казакам не так было важно, кто числится правителем государства, да и само государство их интересовало мало, но всё-таки они жили во имя его процветания и собственных жизней не щадили во имя его могущества. И не их беда, что желания расходятся с реальностью, это беда всего человечества, продолжающего бороться во имя чьего-то процветания и могущества, вместо того, чтобы сообща заботиться о благе планеты в целом. Впрочем, планета одна — народы её населяют разные, потому и не будет согласия между людьми, посему не раз ещё произойдут в истории эпизоды, подобные Азовскому сидению.

Автор: Константин Трунин

» Read more

О жизни Низами, что нам известно? О жизни Низами знать так ли интересно? Слагал он бейты, тем он жил, Пятерицу свою потомках изложил. Черпал в истории сюжеты для поэм, и счастлив каждый ныне уже тем. А если отложить творения мифического толка, получится ли стихотворениям Низами внимать долго? О чём писал поэт Востока нам, когда не посвящал трудов своим царям? Писал он о любви, и так любовь его томила, и та любовь его съедала, он помнил каждый взмах ресниц, когда любовь его, к его несчастью, умирала.

И вот остался он один. Пропасть сверху и пропасть под ним. Спасение в стихах, они отрада для поэта. Излечат душу — в душе наступит лето. Прогнать хандру, но как прогнать хандру? Всегда он будет помнить любимую свою. О ней, и только лишь о ней: она пребудет отрадой всех оставшихся поэту дней. Придёт во снах любимая к нему? Тогда он грезить будет наяву. Придёт любимая к нему в мечтах? Он всё забудет, мечтателем став. В воспоминаниях о счастье нужно жить — уже от этого счастливым нужно быть.

Что горе человеку, коли всё теперь горчит? Что слабый не стерпит, за то сильный себя не простит. Бросать на ветер жизнь не стоит, помнить нужно о былом: не будущим с вами, люди, мы живём. Живём мы прошлым, прошлое нас окружает, а кто от прошлого свершений ожидает? Ждать перемен зачем, все перемены совершились. Люди, не зная о том, о прозрачную стену бились. И не извлёк урок никто. Причина нам понятна. Всяк проявлял заботу, а проявились пятна. Вот потому и горько человеку в мире жить среди людей, не понимая смысла отведённых ему дней.

Но если горько на душе, как не говорить о том? Пусть сердце кровоточит, пусть в горле ком. Нет цели в жизни, жизнь пуста? Любимая растаяла, теперь она — мечта? И ладно, иному не случиться, жить дальше, не позволять любви забыться. Слаще ароматных персиков в саду, — скажет Низами, — я больше не найду. Вкушать настало время персики без сладкой мякоти ему, — скажет потомок, — сохрани, Низами, о любимой своей мечту. И принял поэт востока судьбы горький дар, заговорив мудро, хоть и не был по годам стар.

Газели и касады — все об одном. Их Низами писал, пребывая между явью и сном. Выделить из них не получится никакую, избрал для повествования Низами манеру такую. Он не рыдал, но он плакал навзрыд. Он никого не укорял, но себя он корит. Нет с ним любимой, об этом писал, словно в жизни иных бед он не знал. Снова о ней, снова взывает, корит и рыдает… корит и рыдает. Но всё понимал Низами, он поднимался с колен, жизнь продолжалась среди прочих проблем.

Что скажет потомок? Он ценит предков наследие? Как он воспринимает посвящаемое Низами стихотворение? Есть ли горе в жизни потомка, есть в его жизни проблемы? Неужели и ты, потомок, размениваешь неприятности на дирхемы? Или, подобно Низами, на коленях стенаешь о схлынувшем счастье, проклиная наступившее в жизни необоримое ненастье? Ты прав, потомок, у тебя свой путь. О прочем, потомок, скорее забудь. Только помни, потомок, прав будет тот, кто найдёт время прошлому среди будущих забот. Горе наступит, оно всегда впереди, поэтому готовься, горе есть и сзади. Обернись! Посмотри!

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сказание Акимушкина о Мире животных только начинается! Сперва был взрыв, затем Вселенная стала расширяться, после обозначились контуры Солнечной системы, и вот из числа прочих в космическом пространстве обозначилась Земля. В своём развитии она прошла определённый путь, о котором у человека имеется ряд предположений. Почему предположений? За давностью минувших лет не сохранилось свидетельств, поэтому остаётся полагаться на силу воображения, либо анализировать данные о других небесных телах. Планета формировалась, за миллионы лет с ней свершилось многое — об этом Акимушкин и решил рассказать.

Как появился кислород, каким образом вымирали и появлялись новые виды, что представляли из себя первые организмы, существуют ли они и в наше время — Игорь ведёт неспешный рассказ, словно боясь упустить важные особенности. Не только о вымерших животных поведёт речь Акимушкин, он обсуждает с читателям возможность существования мифических созданий, вроде продолжающих жить бок о бок с нами потомках динозавров и о снежных людях.

Кто существует сейчас и кто существовал ранее — у них одна на всех общая черта: они жили, либо живут. А что значит жить? Это обозначение содействия множества организмов в составе единого тела. Существуют исключения — это одноклеточные организмы. И, самое странное, чем меньше организм, тем более он способен являться бессмертным. Означает ли это, что среди ныне живущих имеются те, кто присутствовал при зарождении жизни вообще? Почему бы и нет. Кажущееся величие человека на планете — навсегда останется видимостью, поскольку без симбиоза с микроорганизмами люди обречены на вымирание.

Занимательное выходит положение. Человек — царь природы, живущий в своё удовольствие и использующий ресурсы планеты на своё усмотрение, сам является ресурсом для других организмов, обитающих внутри него. Как мало известно людям! Как бы не оказалось, что ткани человеческого тела являются иным, нежели они понимаются? Предположение кажется фантастическим, поэтому Акимушкин ему почти не уделяет внимания. Однако, коли паразиты воспринимаются паразитами, питаясь за счёт человеческого организма, то должны существовать организмы, напрямую связанные с функционированием нашего тела. Допустим, лейкоциты — чем не живые организмы? Акимушкин подводит читателя именно к такой мысли.

Игорь понимает, разговор на эту тему не является приятным. Противно осознавать, насколько человек зависим от мельчайших организмов, разглядеть которые он не в состоянии, но без которых его жизнь не представлялась бы возможной. Посему повествование о клетках, червях и прочем стремительно проносится перед глазами, чтобы остановиться на прочих обитателях Земли, которых можно отнести к беспозвоночным.

Удивительно, есть на планете существа, которых трудно отнести к миру животных. Допустим, грибы — это разве не составляющие живого организма? Если нет, то какие черты выдают в губках животных? Или, например, в медузах? Очень сложно осознавать многообразие живущих на планете форм, являющихся именно представителями животных. Разбираться в этом предстоит долго, как и понимать устройство самых странных обитателей Земли. Ведь бессмертие реально существует. Существует и регенерация. Почему бы к тому же не стремиться человеку?

В действительности человеку следует заботиться не о себе и не о видимом им мире, а о созданиях более меньших. Стараясь сохранить вымирающих млекопитающих, поскольку они близки его пониманию, человек варварски уничтожает остальное, лишь по причине непостижимости смысла существования тех организмов. Истинный зоопарк обитает не за клетками в специально отведённых местах, он внутри каждого из нас. И что делает человек с имеющимся внутри него богатством? Правильно, он стремится уничтожить то, из чего состоит.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Любое сказание о человеке должно подвергаться пристальному вниманию. Подаваемое в благом виде не всегда является отражением благих поступков, и никоим образом не следует самому поступать сходным образом. Почему? Пример жизни Улиянии Осорьиной тому яркое доказательство. Эта женщина, родившаяся в правление Ивана Грозного, пронесла через все дни своего существования одну идею — не ограничиваться даже малым. Предлагается не говорить о состоянии душевного здоровья Улиянии, видениях ею бесов и прочей мистической составляющей повествования, порождённого, скорее всего, постоянным недоеданием.

Улиянию не тяготило, как к ней относятся. Её родители умерли рано, она осталась на попечении у тётки. В шестнадцать лет Улияния вышла замуж за Григория Осорьина, с той поры и до смерти она придерживалась аскетизма. Сперва тратила имущество мужа на нужды нищих, после для тех же целей истратила наследство. Ни разу Улияния не задумалась о себе, стараясь найти что-нибудь ещё, что можно будет отдать нищим. Под конец жизни Улияния довела себя, оставшись без всего и продолжая одалживать деньги у детей, дабы снова раздать их на милостыню нищим.

Откуда у человека было такое желание кормить голодных и обувать раздетых, уподобляясь при этом тем, о ком проявляется забота? Почему нищие продолжали влачить жалкое существование, ни в коей мере не исправляясь, а человек в прежней мере отдавал им всё у него имевшееся? Если таким образом будет поступать каждый, страна вскоре обнищает, следовательно неоткуда будет взять пропитание и одежду. Имея хлеб, человек может его отдать, но этот же хлеб человек может производить, тем накормив многих, имея возможность кормить и в последующем.

Впрочем, пример Улиянии, как бы то не было горько осознавать, это смысл существования России. Нужно создавать рабочие места, пусть в ущерб экономике, чтобы человек имел возможность самостоятельно зарабатывать на пропитание: этого не делается. Нужно проявлять заботу о сельском хозяйстве, хоть и в ущерб экономике, чтобы люди могли есть свой хлеб: и это не делается. Основное сходство России и Улиянии в том, что Россия старается накормить нищих из других стран, на своих нищих не обращая внимания. Как показывает повесть Дружины Осорьина, данная особенность появилась не в наше время, она скорее является характеристикой страны на протяжении последних пяти веков.

Безусловно, приходить к таким выводам — не есть разумное критическое обозрение определённого литературного произведения. Однако, нельзя безмолвно внимать самопожертвованию человека, всё делавшего ради нищих, а также смертельно больных людей. Не получается понять его мотивов, той степени отрешённости от настоящего, вследствие чего Улияния постоянно находилась в молении Богу и стремилась помочь всем, не спрашивая их на то желания. Ничего не приобретая для себя, она тратила на нуждающихся последнее.

Приходится признать, гораздо проще жить, если поступать подобно Улиянии. Нет необходимости добывать средства для пропитания, ибо Бог не оставит без корки хлеба. Нет нужды заботиться об одежде, ибо Бог найдёт, чем тебе прикрыться. Не нужно ни о чём думать, кроме разговоров со Всевышним о благодати для других. Не требуется ставить перед собой целей, живя сегодняшним днём. Допустимо сидеть дома и молиться, ходить в церковь и молиться, ухаживать за неспособными за собой ухаживать, ни о чём другом в жизни не задумываясь. И тогда станешь ты поистине святым человеком, почитаемым потомками.

А не оттого ли на Руси голод случался, и не оттого ли люди от голода умирали, что всё с себя готовы были снять ради других, забыв о самих себе?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Почему бы не восхвалить человека, если он того заслуживает? И если не заслуживает, хвалить никто не запрещает. А ежели взялся хвалить, то хвали так, чтобы все думали, будто так и было в действительности. Как же забыли потомки имя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, прожившего двадцать три года и умершего от поднесённой ему на пиру отравы? Вот именно! Забыли. И не думают вспоминать. Прошли годы, сменились государственные интересы, минул ряд прочих Смутных времён, у людей появились другие герои. Жизнь не стоит на месте, остаются лишь литературные памятники. Воистину, кто не запечатлён на бумаге современниками, тот обречён на растворение в истории.

Удостоился воевода Скопин-Шуйский панегирика от безымянного автора, должного быть очевидцем с ним произошедшего. Был Михаил Васильевич приближённым к первым лицам государства, сам являясь представителем ветви, удостоившейся царских регалий. Чем жил и о чём он думал, составитель панегирика сообщать не стал. То, видимо, тогда было хорошо известно. Не вознёс Скопина-Шуйского составитель выше восседающих на троне, не приписал к его деяниям лишнего. Не стал поминать дел добрых, аки некогда то коснулось панегирика на смерть Великого князя Андрея Боголюбского. Удостоился воевода плача, вследствие ранней гибели от рук мстительных, пав да опечалив своих современников.

Был приглашён Михаил Васильевич стать крёстным отцом дочери Воротынского, кумой же приглашена была стать дочь Малюты Скуратова. Отчего злобилась та дочь на Скопина-Шуйского? И злобилась ли она на него? Обстоятельства смерти Михаила Васильевича поныне точно не установлены. Выпил воевода на пиру, хлынула кровь носом, свезли его домой, где пал он перед матерью на кровать и более не поднимался. Не знал о том народ простой, не ведал о постигшей страну печали. Но что автору панегирика до простого народа, когда он за спиной матери стоял, из её рта извлекая хулу в адрес московских порядков, согласно которым люди друг друга жизни за самое малое готовы со свету сживать.

Больших почестей удостоился воевода Скопин-Шуйский по смерти случившейся. Вспомнил автор панегирика о народе, возможно только тогда народ простой и опомнился. Никогда прежде так не хоронили, не было ранее подобного столпотворения. Может кто из людей в той толпе Богу душу отдал, будучи раздавленным. Только зачем о страданиях людских сказывать, если погиб человек деятельный, кому жить предстояло долго и отечество прославлять блеском поступков своих. Правильную сторону в повествовании занял автор панегирика, до излишней драматизации не опускаясь. Нужно всегда почести отдавать, не становясь мелочным из-за обстоятельств несущественных.

Лились слёзы народные, рыдал на троне царь Василий, всем стало тяжко в те дни тяжёлые, и без того трудные, волнительные и без понимания пути для должного наступления умиротворения. Два года потребовалось автору анонимному, чтобы дописать панегирик, а может слова во славу Скопина-Шуйского им были сложены сразу по смерти воеводы, али ещё до свершившихся событий. Как знать, как ведать о том. Ведь появились после смерти Михаила Васильевича пророки, сны видевшие, знавшие о предстоящей трагедии. Кто-то же мог и руку к тому приложить, зачем-то имя воеводы славным в веках последующих сделать.

Воевода Скопин-Шуйский умер, подав пример тем приходящим в мир после него поколениям. Не имеет значения, сколько лет человеку отпущено. Имеет важность сама жизнь человека, отданная ради исполнения благородных идеалов. Кем бы не являлся правитель государства, куда бы не шло само государство, лучше худое самому защищать, нежели лучшей доли от кого-то ждать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Царь Македонии Александр, прозванный Великим, никогда не будет забытым. Сложил двустишия о нём и Низами, описал любовно, уподобив Александра созданию мечты. Его Александр, известный на востоке под именем Искендера, совершил многое, завоевав известное, действуя смело. Но скучно внимать похождениям царя, говоря о нём восторженно, во всём его хваля. Проще назвать Александра лучшим из людей, так сказание о нём сложится скорей. Низами начал, уведя разговор в несуществующие дали, у него Искендер был там, где о его существовании никогда не знали. Покорил Александр Индию, Китай и бил Русов он, всю Азию покорил, империей громадной владел он.

Возмужал Александр, проблему вскоре осознав, пришлось ему угождать Персии царю, доказывать, что тот не прав. Хотел царь Персии брать дань со стран всего света, не задумываясь, как примут правители соседних государств это. Возмутился в числе прочих и юный Македонский царь, не хотел слать персам многих сокровищ ларь. Позволил Александр дать в дар персидскому царю Египта драгоценные каменья, но не оценил царь Дарий настолько низкие даренья. Потому и сошлись вскоре две рати на поле меж стран своих, выясняя, кому мир будет принадлежать из них двоих. Кажется, так и было в прошлом нашем, такая история случилась в настоящем. Всё прочее, о чём говорит Низами, с вымыслом схоже, читатель, учти!

Низами сложил повествование на следующий манер, сказителям былинным подавая тем пример. Преодолел Александр Тибет, Мани в Китае встретил, кругом пошёл, пока за краем кипчакских степей Русов не приметил. Может под Русами Низами подразумевал скифов, предков славян из мифов? И бился с Русами Александр половину сказания, словно тем и прославился, потому и сложили о нём предания. Нет так страшны были персы, индийцы не так против него прославились, как народы северных земель завоеванию Александра упрямились. Выставили Русы против цвета Азии и Европы уже тогда небывалого зверя, похожего на медведя слегка. Не так страшен слон в бою один на один, как косолапый, устрашавший македонцев видом своим.

Весь известный в те времена мир, Александр захватил непродолжительным усилием своим. Не хватило бы обыкновенному человеку стольких лет, чтобы обойти то, чему измерения в шагах нет. В Рум наконец-то вернулся Александр-царь, уже ему несут страны и народы со многими сокровищами ларь. Почивать на лаврах полководцу осталось, в жизни им достигнуто всё, о чём ему мечталось. Такие представления о нём Низами имел, о прочем ему во второй части сказания «Икбал-наме» лестные слова пропел.

Почему Искендер двурогим зовётся на востоке? Рогат он был, или так говорят о человеке, когда он в почёте? Всё проще, решил Низами за всех, у Александра уши длинные: и грех, и смех. О том позволил Низами сложить стихи, легенду восточную разложить на бейты свои. Поведал о брадобрее, тростнике и воде — тайное становится явным всегда и везде. Лишь ушей стыдиться Александр смел, и знавшим о тайне сей он молчать велел, да толку нет скрывать очевидное от тех, если это станет очевидным для всех. Пусть двурогим Александра прозывать продолжают, о длинных ушах, из уважения к нему, забывают.

О прочем стоит ли говорить? Низами сам решил, какими думами Александр должен был жить: как относился он к учителям своим, как учителя поступали в ответ с ним, в какие земли он ещё ходил, какие знания он там добыл. Пролив воды Низами изрядно в последней из написанных им поэм, простынёй укрыл читателя от острых социальных тем. Жил Александр, правил он славно, прочее ныне не важно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Три города» | Книга №1

Достоин ли уважения тот, кто позволяет обречённому человеку надеяться на исцеление? Умирая, так и не обретя искомого, человек тем скрашивает последние свои дни. Но, живя пустыми надеждами, человек всё-таки умирает. Всякий ли, дающий веру из одного желания помочь, совершает акт милосердия, даруя веру в существование невозможного? Не преследует ли он иных целей? Например, отнять накопления. А если дело касается религии, то насколько допустимо оправдывать церковных деятелей, выступающих посредниками между паствой и Богом? Эмиль Золя постарался в том разобраться. Выводы его оказались неутешительными. Написанная им книга «Лурд», вследствие откровенного разговора с читателем, была занесена в католический Индекс запрещённых книг.

В повествовании Золя опирается на реально существующий город, располагающийся на юге Франции в пиренейских горах. В 1858 году девочке Бернадетте в пещере явилась Богоматерь. С той поры и поныне Лурд является местом паломничества желающих исцелиться от недугов. Римско-католическая церковь развернула в городе коммерческую деятельность, продавая в промышленных масштабах свечи и воду, в том числе и высылая их желающим по почте.

Золя приводит многочисленные истории исцеления безнадёжно больных, чей организм восстанавливался буквально на глазах. Практически все приводимые им свидетельства вызывают недоверие. Сомневался в них и сам Золя. Эмиль с того и начал повествование, что упомянул лиссабонское землетрясение 1755 года, произошедшее в самой верующей христианской стране. Не в наказание ли то произошло? Не насытилась ли католическая церковная организация денежными вливаниями? Все прекрасно помнят продажу индульгенций. Но время ничему не учит, если одно корыстное желание порождает другое. Золя, с присущей ему тягой к натурализму, описал происходящее в Лурде так, как то должен видеть каждый человек, смотрящий на происходящее без веры в надежду на исцеление.

Первое, поражающее воображение, огромная масса людей, верящая в исцеление, для перевозки которой не хватает железнодорожных составов. Второе, платное размещение паломников прямо в стенах религиозных учреждений. Третье, антисанитария у источника и при производстве бутылок с водой. Четвёртое, отсутствие эффекта практически у всех паломников. Излечиться в Лурде могли лишь ипохондрики, мнящие себя больными. Именно они после могли рассказывать про собственное удивительное исцеление.

Не получается воспринимать «Лурд» в качестве художественного произведения. Действующие лица имеются на страницах только в целях необходимости от их лица построить повествование. Словно не Золя думает за них: они сами видят и понимают происходящее в Лурде. Эмиль предложил читателю изложение посещения целебного источника от людей, имевших изначально различные подходы к пониманию дела веры. Если один из них желал сильнее укрепиться в вере, то другой — жаждал исцеления от мнимого заболевания. Нет ничего удивительного, что вера в божественный промысел у них останется, а вот доверие к католической церковной организации пошатнётся.

И всё-таки исцелиться можно. Лурдский источник действительно целебный. Нужно просто верить, тогда он поможет верящему в его чудотворность человеку. Нет нужды пользоваться услугами посредников, поскольку посредники всегда извлекают прибыль из своей деятельности. Более того, посредники устранят того, кто им будет в том мешать. Если потребуется, то остракизму подвергнется даже тот, благодаря кому в Лурд потянулись паломники. Та самая Бернадетта, ставшая после монахиней, свидетель явления Богоматери, должная быть основной достопримечательностью города, она — основная помеха для коммерческой деятельности, её присутствие в Лурде оказывалось нежелательным.

Некогда богобоязненный город, населённый законопослушными жителями, теперь наполнен торгашами, забывшими о спокойной жизни во имя каждодневной наживы за счёт желающих исцелиться. Нужно ли то было Богоматери, явившейся местной девочке? Золя дал за неё ответ. Только люди, потерявшие надежду на выздоровление, всё равно будут верить, ибо ничего другого у них не остаётся. Так достоин ли уважения тот, кто позволяет обречённому человеку надеяться на исцеление?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что дозволено при русском царе, тому не бывать дозволенным при иноземном дворе. Показывай гонор русскому царю, но не показывай в чуждых землях натуру свою. Русский царь простит детям их грехи, насколько бы его дети не были плохи. Но ежели дети станут просить русского царя больше нужного, получат в ответ послание без тона дружного. Коли дети не знают, где себя показать, пусть понимают тогда, где им дальше страдать.

Разве мог Иван IV Васильевич простить гонор холопу своему? Тот выставил себя лицом важным перед врагами, у коих в плену оказался. Распустил язык и в грудь видимо бил. Надоумил тем врагов государевых на думы о важности сего холопа, запросили они за него выкуп в сто тысяч, не считая принца их кровей в обмен, в плену русском истомившегося. Вот и ответил царь Иван по достоинству, сарказмом строчки пересыпая, укоряя Ваську Грязного в упущениях. Сидел бы Васька тихо, не кричал громко, так может и выкупа не попросили, так бы избавились, пинка под зад дав для острастки, чтобы ходить на татар русские опасались.

Бабой называет царь Ваську. С неженской сравнивает. Жил при дворе царском раньше, руки распускал, земли под ногами не чувствовал, словно в небе порхал. А тут пошёл на приступ крепости, не стал биться до конца, в плену оказался. Люди лучше Васьки погибли, как тот же Малюта Скуратов. А Васька жив остался, ещё и слёзно молить царя о спасении смеет. Видимо волновался о его судьбе царь, но не соглашался пойти на условия, татарами предъявленные. Не хотел он выкуп платить, его самого спасения достойный. Не захотел и принца татарского освобождать. Что жизнь Васьки, если отпустят его — так он лишь рад будет. Принц же татарский христиан пленить тысячами начнёт и землю Русскую грабить. Посему, повелел царь, платить за Грязного он не станет.

Справедлив Иван IV Васильевич. Никто не оспорит его слова. Мудрое решение огласил холопу своему. Не проявил гуманности царь. Да и требовалась ли гуманность? Для чего угождать Василию Грязному? Освободи его царь, тот бы благодарностью ответил? Нужна ли была сия благодарность царю? Что ему с ней делать? Пусть скажет спасибо Василий за царское ответное послание, мог и оного не удостоиться.

Он же служил царю, скажут потомки: жизнь не пожалел, идя на приступ крепости, в плен попал, осознавая опасность в нём пребывания. Кто же рассудит теперь, насколько Иван Грозный прав был в решении о судьбе Василия Грязного. Каждый сам решит, на чью сторону встать. И всё же не стоит забывать объяснения царя, понимавшего, насколько опасно соглашаться на условия освобождения Васьки из плена. Разве стоит жизнь одного, если после пострадают многие? Посему не мог согласиться царь — не было человека, за которого он бы разменял принца татарского.

Будьте скромными, советует Иван Грозный. Нет необходимости говорить о себе сверх меры, придавая таким образом общественный вес. Этим правом наделён ограниченный круг лиц, в который следует вступать с большой опаской. И если в том кругу кто оказался, он громче прочих будет кричать о случающихся с ним неприятностях, будет сетовать и взывать к чувству сострадания. А стоит ли он той жалости и того внимания, которого пытается добиться? Скорее вызовет желание отвернуться, поскольку прочие люди сами справляются с неприятностями, а этот ждёт помощи от других.

Автор: Константин Трунин

» Read more