Tag Archives: литература ссср

Владимир Личутин «Венчание на царство» (1990)

Личутин Венчание на царство

Цикл «Раскол» | Книга №1

А не сказать ли рассказ рассказов, сказанный рассказами связанными? Да не нагрузить ли читателя сведениями историческими? И без особого на то умысла, сугубо потехи ради. Представить лиц деятельных под личиной нового их понимания. Государь, по традиции, наместником Бога останется, а патриарх православный самим Христом, вновь на Землю спустившимся, будет. Изломают они икон множество, загубят веру тысячелетнюю. Коли одному на ум пришло к истокам вернуться, поправ мнением общественным, то будет раскол. О нём и пишет Владимир Личутин трилогию, озаглавив первую книгу «Венчанием на царство».

Кто царствует? Кто царь всея Руси? Михаил ли Фёдорович, али Алексей ли Михайлович? Отчего царь скромно кушает, постится по восьми месяцев? Отчего дюже люто неистовствует, табак вкушающих узрев? Воля неволит правду внушать. Воля велит на вид невольных ослушников ставить. Таков Романов Личутина. Таковыми будут царские дети и внуки. Их сущности потребно исправлять имеющееся во благо государства. Тот ли назван Тишайшим, кто взбаламутил религиозные чувства народа? Тот ли назван Великим, кто обрёк народ на полуторавековое крепостное рабство?

Алексея венчают на царство, наступает поступков новых время. Приходит Никон, патриархом назначенный свыше. Сим пастырям божиим, служителям господним уделяется внимание. Прочие лишились внятности — обделены яркими характеристиками. Противодействующий Аввакум затёрт в междустрочиях, ибо пуст в помыслах. Важно слов с устаревшими значениями присутствие, вроде извлекаемых вложенных вещей из предназначенного для их вложения влагалища. Важность дат под сомнение поставлена — так ли счёт вели на Руси?

Облекает Личутин словами произведение. Слов обилие — словословие. Словоречиво и словоохотливо, словно сложенно слоями сложными. И внимать, и вникать приходится, иным способом текст не усвоится. Углубляется автор в историю. В том ли месте он углубляется? Углубление кажется маленьким — глубина его недостаточна. Но зато как было засыпано, углубление это начатое. Вырос холм, где была раньше впадина. И откуда лишнее набрано? И осядет ли должным образом? Как же много в насыпанном примесей. Хорошо, не унавожено. Хорошо, роман исторический. Хорошо, коли беллетристический.

Краткость изложения — не про Личутина. Но стоит отметить — произведение знаковое. На разных уровнях его приметили. Государственную премию выписали. И «Ясной поляной» проза Личутина также отмечена. За что — решим после: прочтения долгого трилогия требует. В первой книге, читатель усвоил уже, сказ начинается. Царствовать сел Алексей, при нём Никон возвысился. Что за сим последует, название цикла читателю явствует. Пока один Никон зверствует, иконы курочит, не опасаясь гнева божьего. И не последует гнева, значит позволено. Укрепится Никон в решимости.

А как быть с книгой сей исторической? Сколько в ней правды и вымысла? К чему подводит автор читателя? На что намекал пред грозою Отечеству? Раскол ли Личутину виделся? Падение государства великого? Реформы зловредные выставить решил он таким вот иносказанием? Стоит искать нечто большее, нежели описание лиц давно умерших? Оттого ли таким неестественным текст произведения кажется? Всё сие дальше будет рассмотрено, оставим мы на потом эти мысли будто бы здравые.

Внимать и вникать — важные правила. Без них не беритесь вы за Личутина. Не пугайтесь словословия, сами ищите верное место для углубления. Верить автору — дело последнее. Помните и не питайте надежду. Никто не скажет верных суждений, до них дойти предстоит самостоятельно. Версия Личутина — только лишь версия. Было иначе, даже если в хрониках сходное писано. И вот завершение, достаточно кажется.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Герман Матвеев «Зелёные цепочки» (1945)

Матвеев Зелёные цепочки

Цикл «Тарантул» | Книга №1

Кто возрастом не вышел, кого не взяли на войну, те найдут применение себе и в родных городах. Враг действует изнутри, разрушая инфраструктуру. Его нужно найти и обезвредить. Именно этим занимаются главные герои произведения Германа Матвеева. На них печать печали, они осиротели и жаждут восстановить справедливость. Внутренние органы позволят каждому проявить отвагу, выследить преступников и дать знать о них куда следует. Не в спокойной обстановке им предстоит действовать, их город скоро будет окружён, а пока неустановленные личности подают сигналы, так называемые зелёные цепочки, указывая цели для артиллерии и бомбардировщиков.

Враг жесток и беспощаден. Ему не нравится советская власть, он готов во всём угождать немцам, даже отдаст за это жизнь. Кто же может им оказаться? Достаточно одной ниточки, тогда правосудие установит виновных. И нет лучших помощников, нежели обыкновенные мальчишки. Им-то и предстоит наблюдать за небом, дабы вовремя обнаружить появление зелёных цепочек, а значит и приблизиться к обнаружению преступных лиц. Они осознают опасность, но терять ребятам более нечего.

Только есть ли сознательность в мальчишках? Их гложет ощущение голода, нужно кормить братьев и сестёр, а возможность заработать деньги всего одна — пораньше вставать в очередь и продавать занятые места другим. И тут они рискуют, ведь приходится ходить под бомбами, иначе хорошего места в очереди занять не получится. Могут мальчишки и воровать, пусть поедом ест совесть. Ответственность перед обществом всё равно останется высокой, поступками они обязательно докажут свою значимость.

Подвергаясь искушениям, ребята понимают, что требуется проявлять бдительность. Придётся рисковать жизнью, кидаться в драку, идти по пятам и спешно убегать, стараясь найти милицию, если следы завели в незнакомый район. Враг же не прост, он хитёр и коварен. Враг сам не знает, кому доверять и кого опасаться. Структура раскинутых сетей сера, значит клубок распутать с первого раза не получится. Майор госбезопасности тоже хитёр и коварен — он не уснёт, покуда не поставит в поисках точку.

Читатель уверен — преступников изловят. Герману Матвееву осталось построить сюжет таким образом, чтобы рассказ получился ладным, без дозволения лишних рассуждений и с гарантией скорейшего наведения порядка. Картина начинающейся блокады Ленинграда складывается постепенно, на этом фоне проводятся следственные мероприятия, мальчишки поспособствуют облегчению процесса поисков, наломав изрядно дров. Не осознают они, как важно сохранять хладнокровие и думать прежде об общем деле, проявляют необдуманную инициативу и тем затрудняют работу Внутренних органов. И всё-таки без мальчишек, хоть и ошибающихся, обнаружить преступников было бы гораздо труднее, либо вовсе невозможно.

Постепенно событийность начинает снижаться. Накал прежних страстей угасает. Матвеев не затягивает повествование, он краток и скуп на описание происходящих событий. Когда основной массив информации окончательно предоставлен вниманию читателя, активность действующих лиц падает. Забыты заботы и всем хочется радоваться успешному завершению напряжённых будней. Лишь блокаду никто не отменял — немцы не заметят потерю обезвреженных саботажников. Все ли они обезврежены? Полностью вскрыть преступную организацию не получится — она специально таким образом была устроена.

Не станем укорять Матвеева в скупости содержания. Он не говорил более требуемого, показав умение из малого создать большее. Таковое умение должно цениться в литературе. Основные действующие лица прописаны, читателю показаны их горестные судьбы, понятны и мрачные перспективы военного времени. Остаётся надежда на победу и прояснение неба над головой. Зелёных цепочек не будет, значит важные городские объекты уцелеют.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Виктор Лихоносов «Осень в Тамани» (1970)

Лихоносов Осень в Тамани

Тамань, Тмутаракань — Виктору Лихоносову есть о чём вспомнить и о чём рассказать. Он и рассказывает, не таясь. От первого лица, подробно, с широкими отступлениями. Что сам видел, что заново увидел, что-то почерпнул из книг, прочее удачно к слову пришлось. А ведь тяжела дорога до Тамани, душа поёт, хочется излить песню другим, например порадовать переливами слов читателя. Радость приходит. Как можно не радоваться? Радуешься! Виктору нравится, он тепло отзывается — такое отношение свято. Любое воспоминание свято, если оно приятно. Коли нравится одному, понравится другим. Вдруг не понравится? Не беда, Лихоносов кратко изложил, придал форму повести и назвал её «Осень в Тамани». Грустить нет причин, хоть и осень.

Когда-то в Тамань добирались на волах. Сейчас проще. Ныне ходит транспорт. Садишься, допустим, в автобус. Пусть внутри душно, пусть народу набито под крышу, пусть водитель не спешит трогаться в путь. Он — парень весёлый, знает, как разрядить обстановку. Не нравится? Ищите волов — на них поедете. Прижухли пассажиры, их в сём начинании поддержал автор. Какие могут быть волы в XX веке? Может Лермонтов или Никон их застали, не зная, как в будущем удобно будет добираться до нужного им места. Красота кругом! Из автобуса она не так воспринимается. Лучше увидеть меньше, зато добраться с относительным комфортом.

Кто же в сих местах ещё бывал? Ослеплённый царь Василёк был. До ослепления или после? Вот так задача-задач. Нужно подумать. Или лучше о казаках вспомнить? Каких тут только не было. Не верите? Сверьтесь с классиками. Они в своё время рассказывали. Кто ещё был? Да много кто. Всех разве упомнишь. Кого-то из них Лихоносов вспомнит. Остальные, значит, потом отведённое им место займут. Пока речь о лиричном принятии Тамани. Душа просит спеть новую песню, желательно с участием упокоенных, свидетелей минувших дней, не знавших о фашисткой заразе.

Такова Тамань. Она тоже воевала. Её земли видели кровопролитные сражения. Об этом нужно обязательно вспомнить. Виктор знает о чём поведать читателю. Навалится ли грусть? Нет. Осень придёт? Да. Осень всегда приходит. Раскрасит листья в красный цвет и надолго затихнет. Помнить следует. Но не войной Тамань славна. Хочется вспомнить ещё связанных с ней людей. Не получается. И не получится. Кто доступен памяти? Жившие пятьсот лет назад. И только. Жили на Тамани и раньше, многие жили, на их беду сгинули. Может славными людьми были, любили Тамань, переживали за неё. В будущем будут такие же радетели, неважно кто, главное будут.

Словно не в автобусе едешь, а на воловьей упряжке. Медленно меняется картинка за окном. Езжай, водитель, быстрее, оторви рога от земли и смотри вперёд. Не надо озираться в поисках сказавшего! Добавь газу, зачем мучишь людей? Тамань привыкла к терпеливым, терпеть приходится и сейчас. Зачем ты рассказываешь пассажирам байки о местных достопримечательностях? Не отвлекайся от руля, держи крепче и объезжай неровности. Понятно, тебе приятно, ты тут в тысячный раз едешь, как впервые оказался близ Тамани. Душа покойна за настоящее, гордится прошлым. Есть о чём сказать — это хорошо. Хорошо, когда есть о чём сказать.

Тамань всё ближе. Много о ней сказано. Много будет сказано на обратном пути. Не хочешь слушать — закрой уши. История перед глазами — смотри по сторонам и не моргай. Когда сюда ещё раз вернёшься? Может статься, никогда. И не автобус тебя повезёт, а другой вид транспорта. И вполне им могут оказаться волы. Будет о чём вспомнить. Например, этот до духоты набитый былым автобус.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Василий Гроссман «Жизнь и судьба» (1960)

Гроссман Жизнь и судьба

Кратко сказать о требуемом — достоинство, растекаться мыслью по древу — достоинство. Писатель волен выбрать требуемую ему форму подачи материала. Касательно Гроссмана — это обилие слов, потоп и даже флейм, как принято говорить в XXI веке. Более того, Гроссман и оффтоп — крепко связанные друг с другом понятия. Когда сабж «Битва за Сталинград», открывший книгу ожидает увидеть описание связанных с битвой событий, но никак не тонуть в авторских отступлениях. Доходит до того, что описываемый Гроссманом жар не ощущается, поскольку жар описан чрезмерно, его излишне много и он не кажется настоящим. Говорить при этом о войне уже само по себе кажется излишним, лучше ещё раз посетовать на горести еврейского народа.

Первая часть дилогии, «Правое дело», ввела читателя в курс описываемого автором. Но тогда Гроссман не мог нахвалиться прозорливости советских людей. Теперь Василий повернулся на сто восемьдесят градусов и рассказывает об обратном. Рассказывает он так, словно вина лежит на ком-то определённом. Хотя, будем честными, населявшие Россию народности всегда отличались стремлением к внутреннему согласию с действительностью и старались сделать всё для того, чтобы личное мнение не затмевало стремление к общему благу. Кто с таковым мировоззрением не согласился, те, не вынеся груз ответственности, предпочли покинуть Советский Союз.

А ведь стремление к общему благу — болезненная для русских тема. Гроссман это игнорирует. Он сторонник объективности. Его правда — настоящая правда, только поданная читателю под авторским углом её восприятия. Василий не считает, что ложь и общее благо совместимы. Пусть население дрогнет под поступью немцев, страна рухнет — главное сказать правду, какой бы она не была. Ежели люди хотят заблуждаться — нельзя им открывать глаза, они прекрасно осведомлены о происходящем. Помыслы всё равно будут направлены в требуемую им сторону, а мешающихся под ногами затопчут.

Стоит ли сочувствовать Гроссману, чей реализм отличался от социалистического? Он имел право на личную точку зрения и выразил её письменно. Что же до реакции власти на труд Василия, то она была вполне ожидаемой. Никто не любит, когда с ним не соглашаются. Взять хоть власть, хоть народ. И когда в тексте открыто говорится про концлагерь, где заключённые сами над собой устраивают надзор, себя же кормят отбросами и отправляют на смерть, легко увидеть завуалированную критику Советского Союза и нелестное мнение о населяющих его гражданах. Аналогичных примеров каждый сможет найти требуемое ему количество. Нашли их и в шестидесятых годах.

Врага нужно уничтожать, говорит словами действующих лиц Гроссман. Плохие люди есть среди всех наций, опять замечает Гроссман. Василий был умным человеком и понимал, к чему могут привести размышления, вступающие в противоречие с мнением большинства. Достаточно одному сказать, что ты враг, как остальные подхватят, и уже не будет важно, кто сказал и вследствие чего им были сделаны такие выводы. И всё равно Гроссман боролся за правду, желал сообщить о творимых несправедливостях и, должно быть, считал необходимым иначе воспринимать события прошлого. Но он не был тем одним, кто скажет правду и она тут же будет подхвачена, а после все с ней согласятся.

Правде тоже требуется время для усвоения, необходимо ждать или иным способом о ней рассказывать. Гроссман написал книгу. Теперь читатель может ознакомиться с прошлым. Настало время узнать правду! Правда правдива ли правда? В любом случае, прошлое в прошлом, и уже не так важно, какие процессы тогда происходили в обществе, нужно жить сегодняшним днём и смотреть наперёд, неся уже свою, а не чужую правду.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Юрий Бондарев «Берег» (1975)

Бондарев Берег

Юрий Бондарев постарался рассказать о многом, как о том, о чём следовало рассказать, так и о том, о чём можно было не рассказывать. «Берег» стал для него подобием бездонного колодца, из которого сколько не черпай воду, ведро всё равно будет оставаться полным. Глубина колодца ограничена двадцатишестилетним сроком — временем взятия Берлина и подавления оставшихся очагов сопротивления, а бросающий ведро в бездну памяти — сорокасемилетним возрастом, ибо столько ему на момент изложения. Читателю предстоит усвоить весь промежуток прожитых лет: от пылкой юношеской любви людей из противоборствующих лагерей до болезненного налаживания взаимоотношений с прежними смертельными врагами.

Берег — это граница между двумя состояниями. Граница может проходить явно, либо восприниматься подсознательно. Бондарев предлагает разные варианты берегов. Речь может идти о культурных различиях, либо о взглядах на вопросы и о прочем, для перечисления чего никогда не хватит места. Жизнь сложна для понимания и не ограничивается прямолинейным её толкованием. Бондарев это понимает, поэтому затрагивает множество аспектов, разбавляя повествование всевозможными подробностями. Читатель познает буйство советской истеричной шпаны, готовой порезать и потом слёзно рыдать перед милиционерами; познает впечатление о посещении заграничного бара с интим-услугами, где разведут на деньги и грубо выставят за дверь; познает отношение немцев к политике, религии и нацистскому прошлому; наконец-то поймёт, что берега создаются воображением, тогда как человек всегда стремится к достижению определённого результата, идя к нему по пути социализма или капитализма, будучи обречён пересечься с чуждой идеологией и принять её за собственную.

Центральным сюжетом произведения является тема отношений главного героя с восемнадцатилетней немкой. Им было дано любить друг друга пять дней, пережив за столь малый срок бурю эмоций. Вокруг разгораются споры и взаимная ненависть прочих действующих лиц, а перед читателем развивается линия трепетания соприкасающихся сердец. Война казалась законченной, а любящие будто не имели дотоле потрясений. Бондарев написал об их отношениях с пронзительной чуткостью, достойной самой высокой оценки, если бы не один существенный момент. Пронзительность на деле вышла наигранной, мало похожей на правду и исходящей от психической лабильности большинства представленных на страницах персонажей.

Действующие лица «Берега» не умеют ограничиваться прямым ответом, они обязательно юлят и уходят в многословные рассуждения. Там, где можно сказать, что работаешь писателем, главный герой едва ли не упирается мыслями в горизонт, а на вопрос о причине какого-либо поступка, автор вспоминает о ведре и бездонном колодце: черпает, выливает обратно и снова черпает. Со стороны такое поведение наводит на мысли о тупости персонажей, отчего-то способных дельно рассуждать и принимать правильные решения, периодически на чём-нибудь зацикливаясь.

Красота описываемого под пером Бондарева пала жертвой необходимости выжимать из читателя слёзы, гнев и смех — нельзя остаться безучастным к происходящему. Юрий излишне подошёл к повествованию, представив главного героя не мужчиной в расцвете лет, а немощным стариком, чьё сердце более не способно справляться с нагрузкой и подвержено нестерпимой давящей боли. Бондарев словно забыл, кого он воссоздаёт на страницах «Берега». Ему хотелось всюду создавать пронзительные сцены, игнорируя логику. Он и создавал. Но от переизбытка однотипности читатель обязан будет устать и начать сомневаться в предлагаемом ему варианте чьей-то жизни.

Любителю Ремарка манера Юрия Бондарева понравится. Данное сравнение служит расширению читательских горизонтов. Всегда приятно найти ранее понравившееся в работах других писателей. В такой манере сказывали раньше, будут сказывать и следующие поколения авторов. Их проза волнует душу, а это важнее всего остального.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Свобода. Равенство. Братство» (1989)

Свобода Равенство Братство

Не может существовать неоспоримых утверждений. Любое утверждение — химера. Стремление к свободе — химерично. Равенство само по себе является химерой. Братство тоже химера. Призывать ко всеобщему равенству, либо к равным для всех возможностям, стараться подчинить всех единому образу мыслей или считать нечто истинным утверждением — всё равно химера. Весь этот ход мыслей — химера. Об этом было сказано во втором предложении данного абзаца.

К чему бы не стремился человек — он никогда не добьётся желаемого, а если добьётся, то ему на смену придёт новая волна революционеров. Коли речь зашла о сборнике документальных свидетельств Великой Французской революции, следует исходить именно от неё. Есть много мыслей, их трудно переварить, толком не вникнув в детали. Слишком много событий произошло от взятия Бастилии до воцарения Наполеона. Слишком много людей было казнено за этот отрезок времени. Слишком разными оказались населявшие Францию люди. Не существовало общих убеждений, каждый хотел чего-то своего. История внесла ясность в спор революционеров, вернув монарха на трон, но монарха другой формации.

Главный урок, должный быть усвоенный потомками — нельзя действующей власти идти на примирение в угоду чьих-то желаний. Ярче примеров не найти, нежели Великая Французская революция и, случившийся ранее в Англии, протекторат Кромвеля. Немного погодя аналогичные сценарии разовьются по всей Европе, а может они ещё не раз вернутся, если постоянно идти на уступки и подготавливать почву для революций будущего.

Решение Людовика XVI собрать Генеральные Штаты для обсуждения возможности поднять налоги, стало пусковым механизмом для роста социального напряжения и последующего бунта. Оказанная помощь североамериканским колониям Англии в борьбе за независимость от метрополии дорого обошлась самой Франции. Генеральные Штаты стали обсуждать далеко не то, чего хотел Людовик. Нужно было принимать меры, вместо этого король маялся от скуки, охотился на оленей и постоянно писал в дневнике, что ничего не происходит. Ничего позавчера, Ничего вчера, Ничего сегодня, Ничего!

Редкий активный деятель времён французской революции пережил смутное время. На гильотину всходили постоянно. Люди дышали событиями, их переполняли планы, они с жаром отстаивали точку зрения. Все одновременно хотели одного, но шли к осуществлению разными путями. Некогда влиятельные жирондисты в полном составе лишись голов, такие же влиятельные якобинцы ненадолго их пережили. В брожении умов верх одержали радетели за прежний порядок, отчего революционный порыв превратился в фарс и довёл французов до вырождения.

Французы боролись с привилегиями. Они действительно отстаивали равенство для всех. Может быть они хотели считать себя братьями. И свобода на самом деле бередила их сердца. Но как избавиться от привилегий, если этого добиться невозможно? Всегда будут те, кто наделён ими больше, а у кого-то их нет. Иначе возникает анархия и мир рушится, пока к власти не придёт человек с железной рукой и в крови не потопит извращённое понимание свободы, перешедшее в состояние вседозволенности.

Провозглашение терпимости ко всем взглядам не помогло французам. В крови за личные убеждения тонули многие, стоило им выразить сомнения в необходимости революции. Кто стоял на крайних позициях, требуя террора, тот благоденствовал. Иных отправляли на гильотину. Кто не вмешивался в политику, тем удалось сохранить голову. Когда время террора пройдёт, пёстрая толпа без суда казнит Робеспьера. И тогда терпимость найдёт применение в жизни французов, но сами французы перестанут слыть львами, ибо львов перерезали ранее. И некому думать о свободе, равенстве и братстве. И никто не сможет верно утверждать, в каком направлении двигаться дальше. Падёт в числе прочих и Гракх Бабёф, истый радетель за равные права для всех. Он слишком поздно включился в борьбу — опоздал с тезисами-предвестниками коммунизма. Терпимость, наравне с прочими, оказалась химерой.

Французы дали ещё один замечательный урок потомкам — человек всегда думает, будто его убеждения обязательно будут разделять другие. Свергнув Людовика XVI, французы вознамерились осуществить это же повсеместно, даже если никому не нужно. Им удалось отстоять республику от иностранной интервенции. Они переполнялись мыслями о развитии успеха. Создавались художественные произведения: самое яркое из них — пьеса «Страшный суд» Пьера Марешаля. Европейские короли в цепях, они готовы на любые уступки, но их судьба предрешена. Как бы французы не думали, единой точки зрения на происходящее среди них всё-таки не существовало, а значит им не дано было устоять перед агрессией решительного Наполеона.

Начавшееся в 1789 году логически подошло к завершению десять лет спустя. Редкая революция добивается поставленных целей, чаще над ней воспаряют тираны, и тогда общество обретает способность объединиться и идти к светлому будущему, пускай и по реке из крови. В любом другом случае распад продолжится, а значит и национальное самосознание будет деградировать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Борис Полевой «Повесть о настоящем человеке» (1946)

Полевой Повесть о настоящем человеке

О подвиге нужно рассказывать так, чтобы он вызывал в людях гордость за принадлежность к человеческому роду. Борис Полевой взялся рассказать про лётчика, лишившегося ног и решившего вернуться обратно в строй. Героизация поступка главного героя произведения видна с каждой страницы: от нежелания сдаваться в плен до борьбы с собственными предрассудками. Нужно с осторожностью верить в предложенный автором вариант развития событий — он всегда подходит с личной точки зрения, пытаясь представить себя на месте героя, словно таким образом может получится близкое к оригиналу подобие. Вот Полевой терпит крушение на оккупированной территории, что рассказать читателю дальше?

А дальше начинается борьба за существование. Борис показывает ужасы немецкой военщины, уничтожающей поселения и расстреливающей мирное население. Нет во враге ничего человеческого, значит такого врага надо бить, но пока возможность для этого отсутствует — нужно ползти с перебитыми ногами к своим. Полевой исходит из того, что представленный внимаю герой произведения вырос в городских условиях и не имеет представления о том, как выжить в лесу. К тому же, он никогда не сталкивался с врагом непосредственно на земле, ведя бои с ним только в воздушном пространстве. Аналогично можно заметить и про самого Полевого, воспринимавшего войну более с позиций её очевидцев, придавая впоследствии в публикациях краски подвигов участников войны.

Борьба за жизнь — главное предназначение человека. Жить нужно на зло врагу и на зло себе. Страдать и приносить этим пользу, стараясь любым способом оказать помощь. Душевные страдания придётся смирить, какими бы беспокойными они не были. Читатель понимает, тяжело осознавать необходимость ампутации ног, после стараться найти место среди здоровых людей и наконец-то ощутить груз ответственности полноценного члена общества. Главный герой произведения Полевого пройдёт через всё, лишь бы вернуть потерянное. Смириться с утраченными ногами ему придётся в любом случае, как и принять от любимой девушки возможный отказ продолжать отношения. Борис излишне драматизирует события, будто в стране останется достаточное количество здоровых и целых мужчин, а советским женщинам будет претить искалеченный муж-герой.

И всё-таки Полевой рассказывает о настоящем человеке. И так получается, что в его произведении все действующие лица являются именно настоящими людьми. Все кто борется с врагом и не сдаётся — тот настоящий. Кто идёт на жертву и не боится отдать жизнь за другого — такой же настоящий. Кто способен оказать помощь другим, ничего для них не жалея — тоже настоящий. Кто верит в людей и позволяет им обрести веру в себя — настоящий. А вот можно ли назвать настоящим человеком того, кто о них пытается рассказать, делая упор сугубо на героизацию? Конечно. Кто не жалеет бумаги, превознося заслуги достойных людей — настоящий. Пусть и приукрашивает он случившееся, всё равно он верит в то, что пытается донести до читателя.

Главный герой «Повести о настоящем человеке» обязательно встанет на ноги и поднимется в небо. На самом деле это не так важно. Полёты в сюжете второстепенны. На первое место Полевой поставил стремление людей бороться с обстоятельствами. И когда они против, приходится одерживать над ними верх. Сталь всегда закаляется, если сердце объято пламенем — остаётся выковывать характер и придавать ему требуемую форму. Остальное уйдёт и забудется.

Ищите героев, возносите их, сочиняйте в их честь произведения. Иначе к чему тяготиться пустыми заботами? Лучше приукрасить действительность, нежели окрашивать её в чёрный цвет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Александр Казанцев «Планета бурь», «Сильнее времени» (1959-75)

Казанцев Сильнее времени

Парадоксы времени и пространства встречают читателя в произведениях Казанцева на каждой странице. Им поднимается проблематика физических законов и предлагаются новые рецепты для колонизации планет. Александр заглядывает на сорок тысяч лет назад и на некое количество веков вперёд, находит возможность для далёких перелётов и средства общения с инопланетянами. В рассуждениях Казанцева можно найти новизну мыслей, согласно фантастическим представлениям о реальности, но философами ранее обсуждалось многое, в том числе и предлагаемый Александром взгляд на устройство Вселенной, вплоть до выработки точки зрения на обстоятельства контактов с внеземным разумом.

Особенность прозы Казанцева заключается в постоянной переработке текстов. Написанное когда-то, произведение многократно перерабатывалось. Сама манера писать у Александра построена на интерактиве — он предпочитал публиковаться отдельными главами, вследствие чего повествование превращалось в лоскутное одеяло. Первоначальная задумка преподносилась читателю во всех красках, а далее сюжет зарывался в дебри авторской фантазии. Сказанное Казанцевым могло иметь значение для продолжения, а могло и не иметь: развитие событий неизбежно превращается в кашу.

Суть космогонии Казанцева близка к кантовским воззрениям — мир подчинён одинаковым законам и следовательно способен повторяться. В космосе может существовать Солнечная система-2, включающая Марс-2, Венеру-2 и так далее. Разумеется, Землю-2 могут населять мыслящие существа, как могут они обитать и на других планетах, на которых в нашей с вами системе могла существовать жизнь. Так обстоит дело в идеале, однако ничего не может быть полностью идентичным, отсюда и будут проистекать проблемы действующих лиц.

Герои произведений Казанцева отягощены интеллектом. Они стремятся к достижению результатов, прославлять свои имена и поступать на благо человечества: являют собой примерный образец землян будущего. Их научные открытия базируются на фантастических принципах — ими открыты нам неведомые материи. Например, топливом для межзвёздного корабля является космическое пространство. Человеку свойственно не замечать важного, после приобретающего значение насущной необходимости, без которой существование становится невозможным. Так и с человечеством у Казанцева, изначально со скепсисом воспринимавшего полёты в космосе, а спустя поколение готового вступить в эру больший открытий.

Объяснение подготовки к свершениям Казанцев описывает в произведении «Сильнее времени». Действующие лица пытаются найти средства для отправки корабля в сторону пришедшего из космоса сигнала. Дав завязку, Александр принялся за изобретение рояля, наделив действие полезными рассуждениями в мыльном обрамлении: устремления оборачиваются трагедиями, а трагедии приводят к критически важным для развития мысли последствиям. Быстро утрачивает значение эмоциональная составляющая — её место занимает тяга к техническому прогрессу. Желание ждать возвращения любимого мужа обернулось революционным открытием, заставившим до того верную жену отодвинуть семейные ценности на второй план, самой вступив в отряд первопроходцев. Казанцев не мог быть последовательным, рою задумок требовался срочный выброс на бумагу. Как итог: много о чём, но ни о чём конкретном.

В произведении «Планета бурь» люди уже готовы осваивать планеты. Для этого требуются совместные усилия представителей социалистических стран, в числе которых Советский Союз, США и государства Европы. К сожалению, дабы не растягивать повествование, Казанцев европейских представителей уничтожил, так с ними и не познакомив читателя. Горевать не придётся, их заменит робот с американского корабля. Далее же одно сплошное действие, ничего полезного не сообщающее. Казанцев изредка сводит к нулю усилия экспедиции, находя для них странного рода открытия. Чем-то манила Венера советских фантастов, вот и Александр был среди них, правда у него людям предстоит обследовать Венеру-2.

Пока человек расширяет познания о мире и разгадывает тайны материй. Когда-нибудь он подойдёт к необходимости освоить лестницу на небо. Как знать, вдруг человек окажется способен совершить пешую прогулку до Луны. Мечты-мечты…

Автор: Константин Трунин

» Read more

Василий Гроссман «За правое дело» (1952)

Гроссман За правое дело

Сталинградская битва глазами военного журналиста Василия Гроссмана предстаёт перед читателем от самых истоков. С первых страниц события начинают разворачиваться с замыслов глав германского и итальянского государств, обсуждающих нападение на Советский Союз. Гроссман настолько подробен, что выуживает мысли из голов Гитлера и Муссолини, находя множество обоюдных нелестных впечатлений. За ширмой политической возни не сразу проглядывается въедливое желание автора разобраться абсолютно со всем, касающимся Второй Мировой войны. А после его уже было не остановить. Поток информации обрушился на читателя. Читатель видит себя на полях сражений среди солдат, в подвалах домов вместе с местными жителями. И всегда рядом находится Василий Гроссман, хронологически верно выстраивающий повествование.

До войны далеко. Ничего не нарушает мирной жизни советских людей. Они занимаются своими делами. Учатся, работают, думают о настоящем. Их мысли проплывают мимо, изредка волнуя душу. Физики занимаются физикой, находясь в думах о физическом. Студенты пытаются грызть гранит науки, отрабатывая право на это в колхозе. Подобная неспешность так и не ускорится. Медленно придёт весть о войне, неторопливо потянутся будни, всем найдётся дело и никому не придётся скучать. Гроссман способен из обыденной поездки по железной дороге сделать насыщенную картину, пускай и не всегда целенаправленно нанося краску, размазывая по холсту размышления о предвестниках текущих событий.

У Гроссмана нет белого и чёрного. Для Василия человек является человеком, принявшим определённые воззрения вследствие происходящих с ним по мере взросления событий. Коли кто-то родился в канун Октябрьской революции или осознанно принял слом Империи в угоду нужд рабочего класса, тому придётся восхвалять правящий режим, поскольку, если скинуть шоры с глаз, он действенно повлиял на людей, изменив их до неузнаваемости. А ежели кто родился в Веймарской республике, прозябал от гиперинфляции и хотел скинуть иго капиталистических держав, тот аналогично восхвалял лидеров Третьего рейха, пообещавших ему скорые перемены. Сам Гроссман склонен восхвалять заслуги Советского Союза, согласно выше обозначенных причин.

Когда Гроссман переходит к Сталинградской битве, то показывает её со всех сторон. Первыми город покинули животные, потом часть жителей, а далее пришла война. Василий в прежней манере последовательно подробно отражает происходящие процессы. Солдаты страдают от неурядиц, мирное население продолжает склочно поносить друг друга. Всему Гроссман уделяет внимание, удовлетворяя любопытство читателя. За кажущимся обилием слов скрыта короткая суть описываемого: так было раньше, так есть сейчас, завтра это повторится; говорить, предупреждать, наглядно демонстрировать, соотносить с прошлым — бесполезно. Читатель разумно возразит, припомнив автору стремление природы к равновесию — дурная кровь сама выйдет, либо напряжение выльется в катаклизм. В обоих случаях значительное число живых душ прекратит существование. Гроссман своими размышлениями побуждает читателя домысливать. О чём не сказал он, о том скажут другие.

«За правое дело» рядом читателей принимается с долей упрёка за идеализирование Гроссманом сталинской действительности. В произведении обильно хвалится государственный строй, радужные побуждения населяющих страну людей и излишнее стремление приносить себя в жертву во имя идеалов. Может показаться, что лучше жить так, нежели осознавать над собой гнёт хлипкой финансовой системы, грозящей к вечеру рухнуть и погрузить тебя во мрак беспросветной кабалы, ибо заводы переоборудованы в торговые центры и заработать на жизнь честным способом уже не получится. Снова Гроссман даёт пищу для дум: ругать способен каждый, а смириться согласны единицы.

Осознав смысл борьбы за правое дело, следует переходить к продолжению повествования — «Жизнь и судьба».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Лев Троцкий «Моя жизнь» (1930)

Троцкий Моя жизнь

С малых лет Лев Троцкий, тогда ещё Лейба Бронштейн, переживал за рабочих, с которыми, по его мнению, обращались несправедливо, ущемляя их интересы, навязывая условия сверх положенного и забывая полностью оплачивать труд. Так говорит сам Троцкий в своей автобиографии. До девяти лет он прожил в селе Яновка Херсонской губернии, не зная ничего о происходящем вне её, а после, по настоянию матери, начал учиться, познавая то, чего его родители были лишены. Он практиковался в сочинении стихотворений, выступал в спектаклях и устраивал заговоры против преподавателей. Этим Лев занимался без всякого к тому побуждения. Опять же, с его слов, Троцкий ничего не знал о тяжёлой атмосфере в мире, связанной с ростом напряжения между рабочими и действующими властями технически передовых стран, вплоть до смерти Энгельса в 1895 году, как не знал и о самом Энгельсе. Зато потом он начал принимать активное участие в стачках и прочем, вследствие чего не раз сидел в тюрьме, отбывал наказание в ссылках, неоднократно скрываясь от преследования за границей.

Правдив ли Троцкий перед читателем? Со своей стороны он не может ошибаться. Но проще не говорить до конца, чтобы создать нужное о себе представление. Именно таким образом поступает Троцкий, рассказывая историю жизни. У читателя сложится впечатление, будто автор мемуаров существовал в ограниченной от всего среде. Он борется за что-то, не обосновывая мотивов. Троцкий игнорирует действия царских чиновников, не обращает внимания на политическую составляющую соперников по идеологии, он трудится во имя личных устремлений, словно следует с жаром доказывать правоту пустоте, поскольку истина кроется в доселе невысказанных словах, против чего бы они не были сказаны.

Троцкий борется из желания бороться. Важны ли ему были права рабочих на самом деле? Возможно и нет. Только сам он такого говорить не будет. Он нашёл призвание, а далее необходимо было существовать согласно обозначенным рамкам. Его инструментом стало перо, с которым он никогда более не расставался, находя удовлетворение если не в излитии чернил на бумагу, то в ораторском искусстве, поражая сердца людей живой речью. Даже его автобиография — продукт временного застоя, когда он оказался лишён права заниматься политикой и пребывал в ожидании принятия в качестве политического беженца в европейских странах. Поэтому Троцкий постоянно писал и редко останавливался.

Убеждения человека всегда проистекают изнутри, согласно его видению ситуации. Будучи в Австрии, Троцкий не мог понять, почему местные лидеры рабочих движений лишь номинально являются таковыми. Им следовало активно бороться, вместо чего те сомневались и не были уверены в воплощении устремлений. Время не настало — говорили Троцкому. Они не настоящие революционеры — думал Троцкий. Он желал добиться результатов в ближайшее время, готовый писать и говорить ещё больше. На его мировоззрение могла повлиять лишь прочитанная переписка Маркса и Энгельса, тогда как другие не представляли для него интереса. В том числе и Ленин, чьи тесные ботинки от разнашивал в Швейцарии.

Революция в России случилась сама по себе — в автобиографии Троцкий никак её не объясняет. Он занял своё место и стал служить новому государственному образованию. Отныне он должен был добиться мирного соглашения с Германией «без аннексий и контрибуций», а также оказать отпор белому движению. Никакой конкретики читатель от Троцкого так и не дождётся. Единственным примечательным моментом оказывается упоминание им случая с делегацией от Украины, отдельно решавшей вопрос прекращения конфронтации со странами Запада, покуда Красная Армия ещё не заняла Киев. Представители Украины не удостоились от Троцкого ни одного доброго слова, кроме обвинения в готовности принять любое унижающее их достоинство решение.

Читателю гораздо интереснее проследить крах надежд Троцкого. Как он сам объяснит причину поражения от сопартийцев? Оказывается, его несчастья крылись в некоем своеобразно выбранном пути недомолвок. Разве читатель поверит в истории, когда вместо активных действий, Троцкий постоянно ссылается на неудачи? То он ногу подвернул, то уехал далеко, то ещё что-нибудь. Пока вокруг чахнувшего Ленина велось ожесточённое сражение за власть, Троцкий занимался чем угодно, только не тем, что ему следовало делать. Все обвинения становятся бесполезными, ведь он ничего не делал для закрепления позиций. Куда делось его умение убеждать и вести людей за собой?

Такова жизнь Троцкого. Он — пример ярого революционера, умеющего страстно бороться за дело в разгар событий, но совершенно неспособного к деятельности после.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 43 44 45 46 47 57