trounin.ru

Рассказ обо всём, чтобы обо всём рассказать, ибо оглашенные те, кто без умолку говорит, не до конца доверяя истине. Есть ли Бог? А если есть, то творец он сущего или подобен художнику, раскрасившему холст и предоставив право жить творению собственной жизнью? А существовал ли витязь в тигровой шкуре, описанный грузинским поэтом-сказителем Шотой Руставели? Скелет такового в действительности был найден, пусть и возрастом в шесть тысяч лет, зато укутанным в звериную шерсть. Это лишняя смысловая нагрузка! Основное внимание Битов уделил страстям по орнитологии. Вкусны ли чайки? Они отвратительны. Иной читатель в схожей манере спросит себя: удобоварима ли проза Андрея Битова? И ответит в схожем духе: она…

Нет, она не отвратительна. Вернее, она отвратительна читателю, решившему ознакомиться с текстом ради его ожидаемой художественности. Отнюдь, большая часть повествования — рассуждения автора о разном, порою в виде потока сознания. О чём ему хотелось говорить, о том он и сообщал на страницах. Понимание «Оглашенных» будет сложно ещё и тем, что подобие сих заметок Битов писал на протяжении более двадцати лет, решив в окончании дать им место под одной обложкой. Идея оказалась удачной — в результате получена Государственная премия. Как теперь не относись к сему труду, он останется важным в рамках признания на самом высшем уровне встававшей на ноги России.

Всё-таки читателю хочется узнать про физиологию птиц? Тогда без чтения Битова не обойтись. Окажется известным следующее обстоятельство — температура у птиц не повышается, так как она является для них нормой на максимальном пределе. Чем-то такая информация полезна? Вполне можно после писать школьные сообщения по биологии. Только станут ли школьники читать Битова? В отдалённом будущем может и да. Пока же это происходит в принудительном порядке в некоторых высших учебных учреждениях, когда доклады о птицах делать не понадобится.

Вот Битов говорит о художниках. Кризис их жанра — получение возможности фотографировать. С той поры начался отход от реализма, ежели к оному живопись вообще когда-то стремилась. Во всяком случае, Битов иначе не считает, видя в импрессионизме попытку поиска нового видения действительности. В литературе примерно схожая ситуация — это извечная борьба романистов с реалистами, приведшая к созданию третьего направления — отчасти протестного — модернизма. Его Битов как раз и придерживается, никак не желая ладно сказывать о имеющем место быть, всякий раз уходя от ладного повествования, при этом стремясь всё к тому же реализму, правда с налётом романтизма. Ни рыба ни мясо, значит птица. Собственно, о птицах потому Битов и взялся повествовать. Почему бы не сделать такое предположение?

Возвращаясь к художникам, Битов спрашивал читателя о Боге. Каждый художник обычно работает на заказ. Тогда кто был заказчиком проделанной им работы? И раз речь зашла о творении сущего, самое время поговорить об обезьянах, перейдя после к теме древних людей, затем обсудив кавказцев, причём не в самых приятных выражениях, понижающих до нуля ценность «Уроков Армении». И так постепенно разговор коснётся евреев, дабы в дальнейшем характеризовать народы по степени пристрастия к пивным напиткам. После такого разнообразия тем, учитывая всяческие трактовки происходящего с человеческим обществом, читатель наконец-то догадается, где в подобном духе любят беседовать, создавая не менее умопомрачительные предположения. Именно! В таком духе свойственно рассуждать обитателям домов с жёлтыми стенами.

Поискам истины предстоит продолжиться. Битов достаточно сказал слов для её установления. Скажут и другие.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Есть ли смысл выражать мнение? Смысла нет. Сказанное сегодня, завтра для тебя не будет представлять ценности. А сказанное завтра, станет противоречием ранее выраженной точки зрения. Будучи молодым, человек видит мир иначе, нежели смотрит на прожитое годами убелённого сединами старика. И нет в этом ничего противоестественного. Это обыденное понимание действительности. Говоря проще, всё познаётся в сравнении. Покуда молодому человеку мнится одно, достаточно мельчайшего изменения в понимании усвоенного, как всё переменяется едва ли не на противоположное. Понимал ли это Андрей Битов, начиная работать над романом «Улетающий Монахов»? Он — двадцатилетний — пытался познать материи, довольно тонкие, чтобы о них размышлять. Понадобились долгие годы, прежде чем написанные им повести обрели законченный вид произведения-пунктира, вместившего чувства человека, прошедшего жизнь от пылкой первой влюблённости до осознания бренности бытия.

Нельзя спешить. Пусть время само даёт ответы на вопросы. Но как быть, если имеющее значение сейчас, грозит удалиться и оказаться навсегда утраченным? Только кажется, будто нужно поддаться чувствам, согласившись принять кажущееся важным именно в представленный для того момент. Не получится отсрочить, ибо не будет покоя голове, сжигаемой мыслями от необходимости предпринимать действия. Вот тут-то и следует остудить пыл, позволив всему идти своим чередом. Так ли важно совершить кажущееся необходимым? Будущее покажет, насколько ошибочными были те мысли. Потому человек не раз оглядывается назад, горько сожалея о сделанном. А ведь позволь он себе отстраниться, он бы если и жалел, то только о том, что тогда не попытался совершить задуманное. И как итог, боль от сделанного или не сделанного всё равно продолжит волновать до последнего.

У Битова читатель видит главного героя, изначально влюблённого в девушку на пять лет старше его. Он — скромный парень, стыдящийся отношений — пытается заявить о себе, завоевать любовь и жить в неге. Таковое ему мнится, поскольку иного он себе представить не может. Ведь и сравнивать ему не с чем. Будь у него любимая девушка раньше, теперь бы он не вёл себя настолько робко. Нет, он решительно бы разрушал возводимые против его мнительности преграды. Не остановить его пыл родителям, и девушке не устоять перед напором жаждущего обладания ею самца. Всё это так, но он молод и не понимает, зачем ему вообще потребовалось любить. Организм желал: чего он никак не мог понять. Против первой любви ничего не сделаешь, особенно той, которая не являлась бесплотными мечтаниями об отношениях, а протекала во взаимном диалоге, где один наставил на необходимости быть рядом, а другой — уже познавший жизнь — предпочитал держаться на расстоянии.

Дав читателю представление о главном герое произведения, Битов поведёт его дальше. Первая любовь растворится, будто её не было. Жизнь окажется поглощённой рутинными обязательствами. Главный герой женится на одной, потом разведётся, будет искать похожих женщин, обязательно их находя. Достаточно пожелать принять желаемое за действительное, как действительность преображается, позволяя в отдалённой схожести видеть явное сходство. С такими иллюзиями и будет жить представленный вниманию читателя человек, покуда не придёт к нему весть — тех, кого он некогда любил, более нет среди живых. Так для чего страдала душа, из каких побуждений изнывало тело? Теперь станет ещё больнее, так как когда-то требовалось всего лишь проявить хладнокровие.

Сам Битов в завершении говорит, отражая судьбу произведения «Улетающий Монахов», всеми одобряемого, но никем не публикуемого. Ярчайшей характеристикой стало рассуждение, будто им написан роман, на всём протяжении которого двое ищут момент, когда им удастся переспать. Тут допустимо ответить в духе высказанного: каков у человека жизненный опыт, такова его реакция на литературные произведения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Всё написанное достойно читательского внимания: позиция Андрея Битова. Под определение «всё» попадает именно всё! Без каких-либо исключений. Как это выглядит? Автор садится писать литературное произведение, в его голову приходят различные мысли, проигрывается множество вариантов. Обычно получается так, что тщательно взвесив, выбирается определённый, становящийся в итоге окончательно принятым. У Битова иначе. О чём бы он не подумал, то тут же заносил на бумагу. Ему не интересно, пригодится данный текст потом или придётся от него избавиться. Всему найдётся место! Так и рождался «Пушкинский дом», не совсем в муках, поскольку главное для автора — создать хотя бы видимость значительности написанного им труда. Пусть основное содержание укладывается в размер рассказа, зато после обильных отступлений — это полноценный роман. Да ещё и с гордой припиской — модернизм. Только, если задуматься, отчего-то легко размывается понимание беллетристики, стоит писателю допустить даже малейший эксперимент с содержанием.

Перед читателем мальчик Лёва, остающийся таковым на протяжении всего действия. Он не станет Львом, как не бывать ему Львом, допустим, Николаевичем. Битов смотрит на него суровым взглядом, он игрушка в его руках. Захочет испортить жизнь — испортит. Пожелает сделать человеком с мировым именем — сделает. Но так как Битов постоянно размышляет, то он сперва может испортить жизнь, дабы потом представить альтернативный вариант, где и появится человек с мировым именем. Зачем читателя лишать возможности ознакомиться с возможным развитием событий? Он ещё не говорит, будто ему всюду мерещатся «уши» Фаулза, ведь их не может быть в «Пушкинском доме», новаторском произведении, написанном сугубо ради попытки понять, как лучше подходить к изложению событий в художественных произведениях.

Лёва живёт в Советском Союзе, его окружают учёные, в семье которых он родился, по соседству можно найти умного дядьку, прозываемого в тексте Диккенсом. А есть ещё дед, о существовании которого Лёва узнает довольно поздно, словно так полагалось, ибо для создания колорита то требовалось. Иначе на Западе не поймут, не встретив на страницах ожидаемых рассуждений о творившихся в государстве Советов жестокостей. Для пущей остроты допустимо добавить какие-нибудь рассуждения на ещё одну острую тему, вроде паразитирования человека на природе. И совсем не имеет значения, как это будет сочетаться под обложкой одной книги. Но всяко ясно, коли читатель не поймёт сюжетную линию, так хоть об экологии после сможет порассуждать.

Как ещё можно наполнить текст? Можно дополнить повествование чужими историями. Лёву надо заставить слово в слово цитировать чьи-то произведения. Почему бы и нет. Разумеется, без особой наглости. Те тексты напишет сам Битов на более отстранённую тему, нежели вообще это возможно. Не ему переживать, каким образом читатель справится с представленной информацией. И, по правде говоря, отвлекаться на посторонние вкрапления вовсе не требуется. Наоборот, одобряется акт вандализма. Выдираются листы с посторонним текстом, затем «Пушкинский дом» заново перечитывается. Теперь доступная вниманию повесть вызывает ощущение восторга. У Битова получилось описать будни молодого человека, представив в качестве самобытного персонажа, наполненного одному ему свойственными особенностями. Последним шагом станет исправление названия, никак не связанного с содержанием. Может следует использовать словосочетание «Лёвин дом»?

Далее желательно обсудить с читателем здравость высказанного в данной критической заметке. Обязательно предложить иное толкование произведения. Высказать мысли о важности вклада Андрея Битова в русскую литературу. Оценить факт вручения ему Государственной премии. Само то, что его имя стоит первым среди удостоившихся оной в постсоветской России — само по себе примечательно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Писать не хочется, но писать необходимо — так рождаются вымученные произведения. Что мог Андрей Битов рассказать про десятидневное пребывание в Армении? Сам он говорит, что ничего толкового сказать не может. А сказать надо! Поэтому в течение двух лет он писал «Уроки Армении». Не преследуя целей, просто излагая мысли, Битов создал работу, отчего-то считающуюся важной. Понять причины того просто, достаточно ознакомиться с елейным восхищением от армянской культуры и упоминанием геноцида. Во всём остальном Битов остался критичен.

Как получается у человека чем-то восхищаться, чтобы в том разочароваться? Битов о том прямо не говорит. Он — журналист. Поёт читателю об увиденном. И первым, с чем познакомился Андрей, стал армянский алфавит. Непривычные ему буквы изумили его, поразили своей древностью. Они, буквы, продолжают существовать без изменений, чего нельзя сказать про алфавит русского языка. Зачем Битов вспоминает, как иначе мыслили классики русской литературы? Они, русские писатели, использовали для творчества другой алфавит и другие правила, что ныне доступно вниманию лишь специалистов, когда большинство устраивает адаптированный вариант.

Про сам армянский алфавит Битов ничего плохого не говорит. Он замечает изменчивость непосредственно армянского общества. Сохраняя культуру, армяне живут настоящим моментом. У них не так много осталось нужного — основное утеряно. В качестве примера такого мнения достаточно увидеть архитектуру Еревана. У главного города Армении нет собственного лица. Битов не предлагает озаботиться созданием оного. Отсутствие лица — такое же лицо, подобное прочим.

Читатель себя спросит: куда делась благосклонность автора? Почему с первых страниц восторг, а чем дальше Битов углублялся в мысли, тем всё чаще он собирал всё подряд? Было бы о чём рассказать, как соответствующий текст появлялся на страницах. Не обходит Битов стороной упоминание Арарата, Месропа Маштоца, истории, географии. Андрей повествует вплоть до верности армянок и похода в кинотеатр на «Фантомаса».

Где же цельность предложенного автором материала? Её нет. Битов пишет подобие путевых заметок, не более того. И писать ему было необходимо, иначе зачем ездил в командировку? Мог и не писать. Битов не хотел писать. В итоге написал. Даже издал. В ереванском издательстве, разумеется, издал. Важным человеком после в Армении стал. Как не стать, когда такое внимание к ней приковал. Обласкал, пожурил, дал повод задуматься о будущем. Коли не существовало Армении явной, требовалось её таковой сделать, чтобы действительно Армения, а не социум. сохранивший достижения предков. Мнение стороннего человека везде должно цениться, поскольку только ему под силу оценить, найти отрицательные и положительные моменты. Не без предвзятости, конечно. Битов будет сравнивать прежде всего со знакомой ему средой.

Дельных мыслей могло хватить на несколько увесистых статей. Битов решил расползтись мыслью по древу. Обозначив явное, он ушёл в непролазные дебри слов, излагая уже обстоятельства, никакого значения не имеющие. Он мог рассказать о достойном упоминания, углубившись в реалии Армении и населяющих её людей, чего делать не стал. Битов судил поверхностно, не заглядывая далее доступного взору. «Уроки Армении» уподобились видимости Арарата из Еревана — вроде есть, можно увидеть, нужно дождаться ясной погоды. Но так как его не видно, значит следует представить. И тогда воображение подскажет всё требуемое, обязательно в прекрасных оттенках. Нет мрачности на страницах, есть надежда на прояснение. Кто желает увидеть, тот разглядит Арарат, тот оценит и «Уроки Армении».

Автор: Константин Трунин

» Read more