trounin.ru

По наказу Великого князя Василия Васильевича и митрополита Феодосия Пахомий Серб отправился в белозерскую обитель, дабы составить жизнеописание Кирилла. Основным источником информации стал Мартиниан, лично знавший почившего. Именно от него теперь известно, какой жизненный путь прошёл Кирилл, при рождении названный Козьмой. Его родители славились благими помыслами, но рано умерли. Оставленный на попечение московского дяди, Козьма до тридцати трёх лет ходил в казначеях, страстно желая приобщиться к иночеству. После он пребывал в монастырских стенах, всячески поступая, вплоть до юродствования, чтобы к нему применяли строгие наказания, вследствие чего он мог себя испытывать. И только будучи шестидесяти лет Кирилл отправился на Белоозеро, где вырыл жилище в удалённом от людей месте. Интерес представляют следующие тридцать лет, в которые вошло становление обители и закрепление определённых норм поведения, на соблюдении которых Кирилл настаивал.

Основное требование — постоянно молиться. Обязывалось сдерживать иные порывы, во всём стремясь к ограничению. Одобрялось молчание и скромная трапеза. Логично предположить, исходя из жизнеописаний святых отцов прошлого, Кирилл предпочитал испытывать постоянные страдания, о чём Пахомий открытым текстом не сообщил. Достаточно знать, чего стремился придерживаться Кирилл, как прочее станет понятно без дополнительного повествования. Важнее оказалось показать, каким Кирилл являлся чудотворцем, отчего люди исцелялись и после его смерти тоже.

Большая часть повествования — описание удивительных случаев: слепые прозревали, немощные вставали, умершие оживали. Без этого святость в христианстве подтвердить нельзя. Обязательно человек должен свершить подобное деяниям Христа. Отсюда способность наполнить пустые бочки вином, а амбары мукой, сугубо по воле сказанного слова. Лучше описать несколько схожих случаев, убеждая в особой силе Кирилла. Таковым случаям остаётся верить, так как иных доказательств совершенных чудес не существует.

К слову о Пахомии, прозванного Сербом. Он специализировался на составлении жизнеописаний, создавая их именно на заказ. Зарабатывал ли он на том? И был ли строг к себе, подобно славным мужам, чьи жизнеописания составлялись будто бы под копирку? То вопрос — ответа не подразумевающий. Достаточно того факта, что житие написано, каким бы правдивым или скрывающим часть правды оно не являлось. В чём, в любом случае, есть зерно истины, тогда как прочее добавлено, ибо требования есть у всего. Вполне вероятно, что вплоть до обязательного описания излечивания от слепоты или немощи.

Допускается оставить без внимания чудеса. Эта сторона святости принимается без возражений. Но Пахомий не ограничивался сухим изложением деяний, дополняя всё новыми свидетельствами. Кирилл мог встать против огня, и огонь утихал. Мог дать надежду бесплодным, как и исцелить от всякой хвори. Умел он изгонять и бесов, приходивших к нему после еженощных бдений. Помогая сам, Кирилл испытывал поддержку свыше. Желание возвести обитель на Белоозере возникло по воле Богородицы, направившей его туда. Там же она уберегла Кирилла от смерти, в нужный момент попросив отойти из-под падающего дерева.

Таким образом получается — всё необходимое для доказательства святости Пахомий описал. И немудрено, интерес представляли последние тридцать лет жизни Кирилла, наполненные благостью, тогда как всё прежде свершившиеся описано чрезмерно кратко. Чем занимался Козьма, будучи ещё мирянином? Это первые тридцать лет. Как юродствовал и вёл монастырскую жизнь? Это вторые тридцать лет. Остаётся обойтись малым. Но и этому Пахомий не придал значения, расширив повествование за счёт совершённых Кириллом чудес.

Теперь предстоит уделить внимание прочим жизнеописания и трудам, составленным Пахомием Сербом.

» Read more

Чем ближе по времени история, тем более о ней свидетельств, тем труднее её интерпретация. Гораздо проще оперировать информацией, зная один или несколько фактов из жизни правителя. Там допустимо высказывать любые предположения. Но история русского народа усложнялась, происходившая между князьями борьба оказывалась лишённой здравого смысла. Всякий шёл на всякого, имея целью получить более имеющегося. В перспективе это грозило потерей всего, вплоть до утраты самостоятельности. Такое вскоре случится, пока же в руках читателя второй том истории от Полевого, где происходит самое тяжёлое в понимании канувшего в прошлое: множественные столкновения князей, проследить за которыми не представляется возможным.

Нужно хорошо знать былое, чтобы знакомиться с трудом Николая. Ежели Карамзин давал удобную разбивку по годам, планомерно рассказывая о повсеместно происходящих процессах, то Полевой постоянно спешил, редко на чём-то акцентируя внимание. В и без того сложный период требовался грамотный подход, позволяющий читателю выделить некую сюжетную линию. А так как сказ идёт о русском народе, то о его страданиях или радостях и нужно рассказывать. Так бы и следовало поступать, отстранившись от непрекращающихся княжеских дрязг. Николай почему-то забыл об этом, будто бы боялся упустить важные исторические моменты, всё равно до него рассказанные историками не один раз.

А есть ли о чём вообще рассказывать? Читатель жаждет мифотворчества, кое ему представлено от Рюрика до увязших в братоубийственной войне сыновей Владимира Крестителя. Следующий всплеск интереса происходит при лицезрении нашествия монголо-татарских орд, где вслед за угнетением обязательно произойдёт преображение в ожидаемое объединение русских земель под властью Москвы. А вот какие события происходили между двумя данными периодами — ни у кого в голове не откладывается. Редкий историк сумеет дать требуемое представление, не вызывая нареканий. У Полевого это не получилось. Основное нарекание понятно: как всё-таки русский народ себя чувствовал?

Чем занимались русские? Ныне говорят о богатстве доступных им технологий. Они стояли на вершине тогдашнего европейского прогресса, славные не одними делами, но и составляемыми ими законами. На первое место неизменно ставилась неприкосновенность человеческой личности. Важное значение отводилось и духовным качествам, где обязательно должно было быть нечто, заставляющее возносить тогдашний народ до уровня высокоморальных представителей когда-либо жившего человечества. Вот об этом следовало рассказывать Полевому, вместо чего он углубился в разбор бесплодных распрей властителей, забывших о необходимости являться грозной силой для соседей, тогда как воля случая не позволяла им кануть в небытие. Очень скоро всё встанет на свои места, а пока допустимо напрасно лишаться покоя, не позволяя жить в мире кому-либо.

За долгий срок преодоления внутренних противоречий созреет очевидное решение — будет выбран достойный правитель, воссевший на киевский стол не по праву старшинства, а согласно общего на то желания. Пусть казалось очевидным, что стоит ему умереть, как начнётся новая борьба за власть, ещё более разрушительная и менее полезная для русского народа. Владимир Мономах не отказался и правил достойно, не сумев изменить доставшегося ему во княжение разрозненного государственного образования. Ему требовалось озаботиться укреплением внутренних стен, помимо дружбы с обитавшими на границах кочевыми народами. Чего он не смог сделать, так как время для того ещё не пришло.

«История русского народа» ещё более растворилась в текстах летописей. У читателя возник вопрос: не лучше ли историю познавать непосредственно по сохранившимся хроникам? Самостоятельно их анализируя и определяясь с тем, что всё-таки на самом деле происходило в прошлом.

» Read more

Отчего не написать историю русского народа, где главная роль должна отводиться как раз народу? Разве не может человек существовать так, чтобы о нём потомки могли рассказать, не упоминая о находивших тогда у власти правителей? Можно, и крайне затруднительно. Пока от воли одного или группы людей зависит жизнь многих, до той поры не получится поведать о народе отдельно. Такое допустимо, но должно пройти изрядное количество веков, а лучше таковой народ вовсе должен сгинуть в былом, дабы уже не имело значения, кто и зачем им руководил, ежели то не принесло требуемого результата. Думается, Полевой поспешил. Русский народ продолжал здравствовать, даже более того — имел самую сильную армию в Европе. Поэтому, рассказывая историю, нужно упоминать и властителей. Уже первый том заставит Николая переосмыслить начинание, перестроив повествование так, что он, к сожалению, действительно напишет подобие труда Карамзина, только исполненного много хуже.

Откуда пошли русские? То неведомо. Согласно христианских представлений всё неизбежно проистекает от описанного в Ветхом Завете. Если рассматривать более детально, тогда след теряется среди скифских племён. Ежели останавливаться на фактической стороне дела, приходится опираться на летописи, сообщающие хотя бы какую-то версию прошлого, пусть и не факт, будто бы правдивую. Так или иначе, русский народ зародился по приходу к власти над ним варягов. Странным это кажется или нет, да точно известно, каким образом после новгородцы предпочитали избирать над собою правителей, поскольку никто не смел над ними иметь наследственную власть. Призыв варягов на княжение в том и состоял, что их просто выбрали. А будь иначе, тому не сносить головы. Собственно, Полевому следовало сказать об одном из бунтов, связанном с Вадимом. Вероятно, Рюрика не захотели более видеть князем, но тот отдавать власть новому избраннику отказался.

Почему русских прозвали русскими? Николай выдвигает версию, согласно которой выходит следующее. Русами или россами прозывали странствующих варягов. Из этого следует вполне закономерное явление, так как по имени правителей их земли обычно и называются. На Руси случилось похожая ситуация. Уже из этого следует понимать зарождение русского народа именно от пришествия варягов. Странным кажется другое, славяне нисколько внутренне не изменились, кроме перемены самоназвания. Они остались такими же ленивыми, ожидающими добра от неба. Их воинственность сводилась к умению дожидаться благоприятного обстоятельства. Военная тактика заключалась в применении способности застать противника врасплох, возможно с вовлечением на свою территорию, дабы затем поглотить или изгнать. В случае варягов произошло поглощение. Единственный момент, оставшийся занесённым в текст законов, обязательство выплачивать виру за нанесённый вред или убийство.

На долю Рюрика пришлось основание Ладоги и Новгорода. Аскольд и Дир — другие варяги — основали Киев, откуда совершали грабительские набеги на Царьград: византийские греки предпочитали откупаться золотом, избегая таким образом боя и военных потерь. И как же сказывать о совместном существовании этих двух схожих, но всё-таки различных сопредельных государств? Полевой пошёл по проторенному пути, переключившись на деяния князей. В первом томе он доведёт повествование до Владимира Крестителя, а во втором — до Владимира Мономаха, известного оставленным потомкам «Поучением». Оба властителя призывали жить в дружбе и избегать противоречий. Как известно, добиваясь власти, никто не желает оную терять, советуя всем жить в мире и согласии, ибо не существует иного безболезненного способа удерживать достигнутое.

Итак, «История русского народа» отныне неизменно будет ассоциироваться с «Историей государства Российского». Ничего с этим не поделаешь.

» Read more

Двенадцатый том — не последний — оказался последним. Николай Карамзин умер в 1826 году, оборвав повествование на царствовании Владислава, польского интервента, севшего на русский престол, возведённого согласно велению избранных представителей. Государство окончательно погрязло в Смуте, представ в качестве раздираемой страны. Каждый мог стать частью того лагеря, который ему казался более близким по духу. Вновь русский народ утратил веру во всё, связанное с приличием, подобно произошедшему во время нашествия татаро-монгольских орд. Что же предшествовало этому очередному падению? Дмитрий Блудов и Константин Сербинович сумели восстановить по черновикам Карамзина, опубликовав в 1829 году завершающую часть карамзинской версии истории России.

По свержению Лжедмитрия на царство оказался возведён Василий Шуйский, воссевший подобно римским солдатским императором. Благодаря клевретам ему досталась Русь, разорённая предшественниками. Нечего было поднимать, поскольку за годы Смуты все дела в государстве расстроились. Оказалось невозможным получить контроль над людьми, переставшими верить в обретение спокойствия. Вновь начали появляться самозванцы, склоняющие народ на свою сторону. Обозначился ряд новых лжедмитриев, претендовавших на обретение царских лавров. Вспыхивали крестьянские восстания, из которых наиболее крупным стал мятеж под предводительством Ивана Болотникова.

В повествовании двенадцатого тома хорошо заметны лакуны, не заполненные Карамзиным. Складывается впечатление, будто в прежних частях труда Николай специально дописывал текст, используя приёмы беллетриста, создавая у читателя приятное впечатление от знакомства с содержанием. Подобное встречается и в тексте данного тома, но в излишне малом количестве. Причём выглядит специальной вставкой, ничего толком не сообщающей. Одно дело, когда сказывается жизнеописание Григория Отрепьева, и другое, повествовать от имени инока-калеки, пострадавшего по тем или иным причинам.

Описать происходившие на Руси процессы тех лет затруднительно. Вместо этого рассказ построен на отражении будней основных исторических лиц. Получается так, словно жизнь повсеместно замерла, сконцентрировав внимание на определённых событиях. И самое важное — судьба Шуйского, отстранённого от власти. Последний из Рюриковичей, он стал причиной усугубления Смуты, поставившей страну перед тяжёлым выбором избрания на царский престол человека извне. Через боярщину пришла на Русь напасть в виде Владислава, чьё правление не могло омрачиться ничем другим, кроме похожего на него властвования первого Лжедмитрия, разгневавшего русский народ повсеместным упадком.

Как же складывалась истории России дальше? Владислава сместят, будет избран первый из Романовых и на том бурный поток временно успокоится. Интереснее другое, каким образом сложится история извечного противника — Польши? Оказывается, государем Речи Посполитой объявят всё того же Владислава, и будет он управлять, подавляя казацкие бунты, не ведая, как спустя чуть менее десяти лет после его смерти бурный поток коснётся уже польско-литовских границ, размыв шведской интервенцией основы шляхетско-демократической государственности, обозначив для Польши путь к исчезновение с географической и политической карты. Такое могло произойти с Русью, но того не случилось.

Теперь, подводя итог двенадцати томам «Истории государства Российского», нужно сделать единственный вывод. Он заключается в том, что всегда люди будут бороться за власть, невзирая на сиюминутность достигнутого результата. Завтра старого правителя сменит новый, должный испытывать очередные удары, выраженные чьим-то стремлением обрести остро требуемую для него власть. И как к этому не относись, избежать проблем не получится. Обязательно найдутся соратники и противники, повергающие повседневность в борьбу порядка с хаосом, где порядком воспринимается личное мнение, а хаос — это предпочтения оппонента. Тогда как яснее должно быть то, что порядка не существует. Беда ещё и в понимании прошлого, обстоятельств которого доподлинно неизвестно. Даже сейчас, когда взираешь на происходящее, не можешь с точностью знать обстоятельств. Тем более не сможешь, если предполагаешь об имевшем место в прошлом.

» Read more

Управлять государством необходимо через удовлетворение нужд народа. Люди должны доверять управляющему ими человеку, тогда они окажутся готовы принять все его помыслы. Таким же образом можно подходить к покорению новых территорий, перетягивая под свою руку, показываемую способной обеспечить лучшую долю. Так это или нет, но Валерий Язвицкий был уверен: Иван III жил ради объединения Руси, поступая согласно её интересам. И неважно, если прочее оказывалось менее важным, нежели достижение общего благополучия.

Две важные задачи продолжали стоять перед Иваном — усмирить соседние объединения татар и наладить взаимоотношения с очередным римским понтификатом. Остальное у него выходило во всех аспектах замечательно. Наконец-то подчинились новгородцы, стоило пойти на них походом. В Москву приехали грамотные специалисты, поспособствовавшие улучшению понимания архитектурного и инженерного дела. Государство под властью Ивана продолжало расцветать. Его пушки били дальше тверских, отчего Тверь сдалась. И так во всём, куда бы Валерий не устремлял взгляд читателя. Всюду замечались успехи русского народа. И не важно, что Иван III учитывал даже такие аспекты, о которых он не мог иметь представления, вроде мыслей об Англии, завязавшей отношения с Русью только при Иване Грозном.

Язвицкий даёт представление о государстве тех дней, описывая довольно могущественным. И он сам же постоянно исходит из того, что любое успешное действие — результат сложившихся обстоятельств. Если бы новгородцы вовремя получили поддержку от союзников, ход истории принял другое течение. Каждая сторона конфликта обязательно испытывала проблемы, мешающие претворению планов в жизнь. Потому оказывались бесполезными замыслы татар, польско-литовской шляхты и римского папы, не находившими возможности для обуздания краткого периода времени, чтобы нанести сокрушительный удар по Руси.

Собственные неприятности начнут преследовать и Ивана: умрёт старший сын — главная надежда на продолжение назначенного курса. Согласно текста Язвицкого, роль наследника достанется Василию, родившемуся от брака с Софьей Палеолог. Оставшиеся годы Иван проведёт в подозрениях, видя в будущем правителе Руси подобие предков со стороны матери. Он мог бы и задуматься, предполагая пришествие византийской царской вакханалии, способной погубить и Русь. Если не при самом Василии, то подобное может случиться после. Язвицкий ограничился подозрениями, дав читателю домысливать самостоятельно.

Говоря о конце XV века, каждый писатель считает необходимым упомянуть «Хождение за три моря» Афанасия Никитина. И Валерий не обошёл этого момента стороной. Руси требовалось торговать, создавая требуемую для того обстановку. Потому Иван завоёвывал Новгород и Тверь, получая контроль над северным потоком, он же был заинтересован в южном направлении, стремясь облегчить передвижения купцов, видя в товарообмене залог могущества Руси. Иван понимал: кто не закрывается от мира, тот процветает. Посчитаем данную мысль уколом Язвицкого в адрес современной ему действительности, когда мир делился на две части, друг с другом конфликтующие.

Валерий на протяжении всего произведения, едва ли не с первой книги, постоянно размышляет над необходимостью власти заботиться о народе. Мнение самого народа при этом не учитывается. Иван III не спрашивал, чего хотят другие, поскольку важно одно — чего он желает сам. Появится необходимость сделать Казань подобием московского улуса — сделает, надо будет установить над новгородцами новые порядки — установит. Никаких других вариантов, кроме будто бы полезных Руси. И глаза он закроет, передав Василию право владеть и повелевать, ничьего мнения не спрашивая, но заботясь о народе, твёрдо зная, тот иного не захочет, к чему не склонится сам государь.

» Read more

Получить уважение народа просто, для этого нужно создать представление о существовании врага. Первым шагом царя Бориса Годунова стало устрашение неведомых противников, должных понять, какую угрозу для их существования представляет Русь. В краткий срок было набрано полумиллионное ополчение, будто бы возымевшее требуемое действие не только на татар, но и на Речь Посполитую и Швецию. А так как угрожать никто и не думал, ополченцев пришлось отпустить по домам. Это первое грамотное решение, дополненное другими важными для страны поступками. Именно Годунов окончательно закрепил Сибирь за Русью. Планируя укрепить государство повсеместно, он стал вмешиваться в пограничные споры, имея интерес в усмирении Дагестана, решил оказать воздействие и на Иверию, на трон которой взошёл мусульманин. Желал искоренить пьянство, строить университеты. Всё обрушилось из-за той самой жадности.

Годунов ничего не жалел. Когда на страну обрушился голод, вызванный неурожаем, вследствие десятинедельных дождей, он открыл закрома и готов был бесплатно раздавать, лишь бы унять народное недовольство. Истинная забота обернулась крахом. Имея желание давать, Борис не находил таких же побуждений у приближённых к нему. Что он давал даром, то перепродавалось, причём значительно дороже. Потому удержаться на троне Годунов не мог, случись некое обстоятельство, способное заставить народ от него отвернуться. Не он первый, кто хотел поступать на благо, делая всё для того, но не таков русский люд, чтобы жить, не стремясь обманывать сам себя.

Положительное отношение Карамзина к Борису наглядно. Предстояло найти причину, послужившую поводом к его печальному концу. Слухи об убийстве им Дмитрия-младшего воплотились в виде Григория Отрепьева, вошедшего в историю под именем Лжедмитрия. Отложив хроники, Николай взялся рассказать, как происходило становление сего человека. В увлекательной форме, подобно историческому роману, читатель оказался окружён представлением Карамзина, где нашлось место всем обстоятельствам, возможно происходивших в действительности. Без всяких сомнений, всего лишь рассказывая собственную точку зрения, Николай дал твёрдое убеждение, будто он сообщил истинные свидетельства. К сожалению, истину узнать не получится, так как были и остаются люди, уверенные, будто Отрепьев — истинный сын Ивана Грозного, либо не Отрепьев, но тот — кто нам теперь известен в качестве пришедшего из польских земель самозванца.

Смерть Годунова загадочна: ему стало плохо и он умер, как раз тогда, когда Лжедмитрий шёл к Москве. Наследовать должен был Фёдор Борисович, специально для того с младых лет воспитываемый. Стать Руси просвещённым государством и укреплять могущество! Вместо чего наступило Смутное время, связанное с вторжением польской шляхты, забывшей о мирном договоре, воспользовавшись возможностью стать под знамя сына Ивана Грозного — того, кому по праву рождения надлежало быть царём.

Как же правил Лжедмитрий? Он вводил порядки, вызывавшие негодование у русских. Не православный, дозволявший полякам безнаказанно совершать бесчинства: он сам вынудил созреть против него заговору. Жизнь самозванца оборвут две пули, выпущенные Шуйским ему в голову. За спиной Лжедмитрия останется Марина Мнишек, такая же наивная, как пришедшие на Русь поляки, поверившие в легенду Григория Отрепьева о царском происхождении. Русь же погружалась во мрак, переполненная от сомнений. Для потомков кажется ясным — воцарился Лжедмитрий. Современникам тех событий так не казалось — они были уверены, что истинный сын Ивана Грозного стал править государством. И быть Дмитрию продолжателем ветви Рюриковичей, сумей он понять чаяния народа, излишне недовольного нравами хоть и своего, но всё-таки пришлого человека.

» Read more

Смерть Ивана IV означала облегчение, грозящее неизвестными перспективами, поскольку царствовать начал его сын Фёдор, склонный к душевным болезням. Исторически верным считается думать, что управлял государством Борис Годунов. Карамзин не стал делать между ними различий, предпочтя свести десятый том к описанию самой истории. Станет известно обо всём, имевшем место быть, только не о том, какую роль на то оказал руководитель страны.

Первые годы правления Фёдора перенасыщены событиями. Сперва в состав Руси пожелала войти Иверия (понимаемая нами в качестве части Грузии), опасавшаяся оказаться поглощённой мусульманскими Оттоманской и Персидской империями. После почти на совершение похожего поступка собирались решиться поляки, считавшие допустимым объединить Польшу, Литву и Русь в рамках единого государственного образования, выбрав в качестве правителя московского царя. Такой интерес оправдывался реальной возможностью ослабить турков, добившись в итоге желаемого христианами освобождения Константинополя. Кроме того, поляки готовы были объединиться с Австрией, а то и допустить к такому варианту ещё и присоединение Руси: всё ради того же. Среди планов достижения мира от одних соседей, прочие пограничные страны заключали новые мирные договора, либо готовились к войне.

Особое внимание Карамзин уделил смерти Дмитрия-младшего, якобы случайно умершего в результате самоповреждения. Народная молва объявит виновным в том Годунова, искавшего путь к обретению единоличной власти. Карамзин не станет отрицать, скорее склоняясь к причастности Бориса. Не имея прочих претендентов на трон, Годунов примет власть из рук сестры, ставшей государыней после Фёдора, спустя год уйдя в монастырь.

Интерес у Карамзина к повествованию снова пробуждается, стоило коснуться повеявших на Русь перемен. Например, крестьянам окончательно запретили переходить из поселения в поселение и от владельца к владельцу. Так сформировалось крепостничество, чуть погодя ослабленное — с допущением возможности перехода крестьян в определённые дни.

Знакомясь с периодом правления Фёдора, не видишь предпосылок к грядущему краткому мигу потери государственности. Население вздохнуло, начав забывать о кровавых расправах Ивана Грозного. Не было и серьёзных военных противостояний, кроме пятилетней войны со Швецией, слабо интересовавшей Карамзина. Скромность ли Фёдора сыграла в том определяющее значение, в тексте «Истории государства Российского» не сообщается. Политика происходила сама по себе, как и многое на Руси, где каждый житель всегда оказывался наедине со своими проблемами, до того терпимыми, пока их не бралось решать государство, ломая и без того плохо выстроенный быт. Минимальное вмешательство в дела внешние и внутренние — отличительная особенность царствования Фёдора, к оным интерес скорее всего не испытывавшего вовсе.

Хотелось видеть более подробное описание роли государя, к чему Карамзин всегда прежде стремился. Показывая историю, Николай исходил непосредственно от личности правителя. Десятый том ещё и потому является исключительным, так как понимание строится за счёт восприятия Руси извне. Впервые страна показывалась не согласно происходящим в ней событиям, а сугубо по отношению к ней соседних государств. Может показаться, что настал тот момент, когда требовалось вторгнуться на Русь и забрать требуемые земли. Но получилось иное — слабость политики Руси пришлась на точно такую же слабость у политических оппонентов, вследствие чего Фёдор безболезненно правил, либо правил Борис Годунов: то и другое не имеет существенного значения.

Остаётся разобраться, почему царская власть перешла к жене Фёдора — Ирине Годуновой. На Руси запустились процессы. приблизившие её к скорому пришествию Смутного времени. Тому поспособствует сама природа, обозначив гнев божий, наслав непогоду и случившиеся из-за этого многолетние неурожаи. Карамзин ещё успеет показать, насколько в действительности незначительным было провидение и какую роль сыграла обыкновенная жадность.

» Read more

О морях и о морях грезил Константин Паустовский. Везде его сопровождала вода. А может он предпочитал места, связанные с самой неподвластной человеку стихией. Предстоит разгадать ещё множество чудес природы, дабы научиться находить с планетой общий язык. Пока же приходится оставаться созерцателем, прилагая усилия обыкновенного человека для кажущегося действенным обуздания. Разве дело — составлять лоции для передвижения по водной глади? Или угадывать, как изменится погода в ближайшие часы и даже минуты? Не дано людям властвовать над морями, об этом остаётся мечтать.

Паустовский не ограничивается одним Чёрным морем, его взор направлен много куда. Читателю предстоит побывать на Карибах, не минует и необходимость побывать на островах Тихого океана. Когда станет ясно, как слаб человек, тогда наступит время обратиться к черноморскому побережью, пробежавшись по достопримечательностям Крыма. Особое внимание уделяется писателю Гарту (так назван на страницах Александр Грин). Дополнительно предлагается ознакомиться с бунтом на крейсере «Очаков» под руководством лейтенанта Шмидта.

Константин стремится лучше изучить водную стихию. Прежде он уже говорил, насколько ему нравится внимать составленным прежними поколениями мореплавателей лоциям. Но и он сам умел писать оные. То — предмет большого искусства, требующий внимательности к мельчайшим закономерностям. Самое основное, всегда трудно понимаемое, умение предугадывать ветер — редко возможное со стопроцентной точностью. Причина кроется не только в видимых явлениях и понимаемых умом скрытых, порою для ответа полагается спрашивать находящихся вдали от тебя людей. Ведь ветер зарождается далеко, приходит внезапно и уносится дальше. Нужно основательно задуматься, предполагая зарождение ураганов, что весьма важно для передвигающихся по морям и живущим на побережье людям.

Наблюдая за беседой Паустовского с Гартом о ветрах, читатель ещё не знает, с какими людьми вскоре решит говорить Константин. Повествование коснётся судьбы лейтенанта Шмидта, о котором на страницах «Чёрного моря» содержится важная информация. Ещё оставались очевидцы тех дней, хранящие в памяти воспоминание о случившемся в 1905 году восстании. Но кем был сам Шмидт? Паустовский показал его умным и обаятельным человеком, способным давать надежду и вести за собой. Бунт одного дня омрачился последующей казнью. Константин постарался разобраться, почему не удалось избежать высшей меры наказания. Суровая правда в том, что убийства бунтовщика желал сам Николай II, отдавший негласное распоряжение вынести Шмидту расстрельный приговор.

Истории сменяются на страницах, пока Паустовский настраивался на новый беллетристический сказ. Повествование о подводных обитателях переходит к примечательным эпизодам из жизни царских водолазов, неизменно силачей. Следом сразу о мониторах, обеспечивших северянам победу над южанами в гражданской войне Северных Американских Штатов, как таковые корабли захотели взять на вооружение в Российской Империи, не подумал, насколько важно иметь во флоте умелых моряков, а не добивавшиеся успехов суда, бесполезные без боевого духа ходивших на них отважных людей.

Осталось воспеть хвалу крымским красотам и рассказать историю про ещё одно геройство людей, случившееся в годы противостояния красных белым, когда царская армия теснила и загоняла в шахты, чтобы травить подобно крысам, не позволяя выйти на поверхность и остаться в живых. Доведённые до отчаяния теснотой, темнотой, жаждой и голодом, красные искали ходы, надеясь найти выход. И они его обнаружили, наполнили лёгкие свежим воздухом и смешали с пылью притеснителей, воздав за все накопившиеся у них обиды.

«Чёрное море» Паустовского о вышесказанном. Довольно полезный источник знаний, если читатель желает об этом знать. После прочтения лучше усвоится мысль не только о трудности умения понимать происходящие в природе перемены, но и о невозможности уразуметь побуждения самого человека, чья извечная борьба приносит разрушение и не даёт пользы человеческому роду.

» Read more

Продолжая рассказывать о царствовании Ивана Грозного, Карамзин безустанно повторялся, видимо забыв, о чём сообщал читателю прежде. Вместо последовательного рассказа о правлении, вышла разбивка по годам с постоянным возвращением назад, дабы восстановить ранее сказанное в собственной памяти. Взявшись за трудную задачу понять политику царя, Николай пришёл к иным выводам, никак не соответствующим сообщённой информации. Для Карамзина Иван Грозный — необходимый истории государь, чьи безумства принесли горе населению, но способствовали процветанию России. Этим Николай утвердил мнение, будто правителю позволено всё, лишь бы это было во благо. Касательно Ивана Грозного подобное суждение кажется надуманным. Не стремился царь сберечь славу государства, уничтожая всё ему подвластное. Стоило наступить 1560 году, как единственный человек положил начало конца существования Руси.

Меры Грозного заставили волноваться население. Люди бежали за пределы государства, боясь расправы. Пока этого опасались знатные люди, видя неистовство царя по отношению представителей высшего сословия. Карамзин не называет их предателями, зачем-то стараясь оправдать. Разве необходимо объяснять бегство, целью которого являлось сохранение жизни? Бежали многие, в том числе и Курбский. Но не знали они, каким Иван Грозный вскоре станет. Будь то известно, имеющие разум навсегда бы покинули страну.

Царь не слушал противоречащих ему. Таких он убивал или отправлял в монастырь. Не было для него авторитетов, не стремился признавать и духовных лиц, расправляясь с ними по своему усмотрению. Прежде потравы служителей церкви, он устранил с пути митрополита Филиппа, заменив покладистым человеком. Сам Иван Грозный учредил Опричнину, отделив для себя личные владения из того, чем он итак один лично владел. В качестве правителя царь стал называться игуменом. О дальнейшем тяжело говорить, ибо полились реки крови, о чём Карамзин сообщает без стеснения.

Иван Грозный шёл по городам, едва ли не полностью их вырезая. Один Псков он пощадил, встретивший накрытыми столами пришедшего собрать кровавую жатву царя. Лишь на этот момент Иван Грозный обрёл рассудок, дабы после снова пойти по городам, уничтожая не столько мирян, сколько православную братию. Когда же царь пришёл в Москву, затрепетал город, боясь грядущей расправы. Не Тохтамыш подошёл к стенам для разорения, чтобы вырезать население! Собственный правитель вздумал растерзать тело каждого жителя, без какой-либо на то причины.

В это непростое для Руси время складывалась тяжёлая обстановка на границах. Оттоманская Порта решилась приступить к подготовке места для боевых действий. Турки вздумали рыть канал от Дона до Волги. С другой стороны обострились отношения с Речью Посполитой. Выбранный для выполнения королевской должности, Стефан Баторий ратовал за нанесение сокрушительного поражения Руси. У него были все возможности, чтобы поставить Ивана Грозного на колени, не мешай продвижению на восток управлявший его действиями сейм. Желавшие руководить королём, шляхтичи требовали возвращения Батория и получения от него исчерпывающих сведений, дабы дать согласие на продолжение войны. Стефан вытребовал обратно Ливонию у Руси, рассчитывая и на Псков.

Безумства Ивана Грозного не мешали населению искать лучшую долю в других краях. Кто не ушёл в сторону западных рубежей, тот направился покорять Сибирь, причём не спрашивая мнения царя. Если сперва разрешение было получено, дав первым Строгоновым позволение действовать, то в дальнейшем всё приняло стихийный характер. Младший из братьев Строгоновых, их уже переживший, организовал поход Ермака воевать Сибирь. Тут Карамзин позволил себе сравнить сие мероприятие с завоевательной экспансией конкистадоров, имевших преимущество над туземцами за счёт огнестрельных орудий. В таком же положении оказался Ермак, поскольку противостоявший ему Кучум, владетель Сибирского ханства, по военным технологиям остался на уровне первых завоевательных монголо-татарских нашествий.

Окажись Ермак удачливее, обладай большей силой, не будь он вынужден страдать от суровых зим, терять людей от болезней и в итоге принять смерть в водах Иртыша, став жертвой возмездия Кучума, тогда не владеть Руси Сибирью. И как бы не стремился Карамзин воздать по заслугам Ивану Грозному, благодаря чьему правлению Россия приросла обширными восточными владениями, заслугу царя в том искать не следует. Всё складывалось вне воли русских владык, тогда как именно народ желал найти спасение от происходивших на Руси кровавых расправ. Если благодарить Ивана Грозного за такое, то тогда он действительно способствовал будущему процветанию страны.

Следует ли обсуждать любвеобильность царя? В последние годы жизни он пожелал обручиться с племянницей английской королевы Елизаветы. Но эти планы не сбылись. Действовал Иван Грозный и в качестве благодетеля моральных качеств подвластного народа, составив судебник, определив в нём такие важные моменты, вроде необходимости жены подчиняться решениям мужа, иконы писать лишь непорочным людям по образам греческим или подобно Рублёву, строго соблюдать данные клятвы. На счёт последнего требуется дискутировать, поскольку запрещалось бежать из плена, ведь так совершается клятвопреступление, из-за чего уже на Руси предстояло продолжить отбывать такое же, если не более строгое наказание.

О самом важном Карамзин не рассказал в IX томе Истории — о детях Ивана Грозного. Читателю стало известно только о смерти Дмитрия, убитого царём в присутствии Бориса Годунова, и о душевных болезнях Фёдора.

» Read more

Узнать краткую историю самого Петра Великого у читателя не получится. Этот труд из недописанных. Доступна вниманию предыстория, имеющая некоторое сходство с «Повестью временных лет», но содержащая ряд существенных отличий. Сперва Сумароков дал вводное слово, представив Россию страной необъятных размеров и населённой множеством народов. До сих пор является тайной, откуда пошли непосредственно русские. Стоит предположить, будто они некогда были частью Сармации. И только с IX века появились сведения, принимаемые за первые свидетельства.

Началась Русь с Новгорода, когда из северных земель призвали скандинавов, дабы они положили конец раздорам между желающими власти. Никому не доверяли русские, потому решили обратить взор на представителей иных племён. Сумароков не объясняет, каким образом новгородцы договорились, согласившись принять над собой управление в лице Рюрика, Синава и Трувора, чьё происхождение вызывает споры. Должно быть ясно, Гостомысл не устраивал жителей Новгорода, может он заключил некое соглашение, обязав искать правителя где угодно, только не в пределах Руси.

Говоря о нраве и политических воззрениях новгородцев, всегда помнишь их вольный нрав, пока им не пришлось смирить гордыню перед Московским княжеством. Поэтому не приходится удивляться поиску правителя, способного обеспечить городу процветание. Он мог быть откуда угодно, это не интересовало новгородцев. Удивительно другое, как Рюрику удалось расположить этих людей к себе? Вероятно, он его и не добился. Ему пришлось удерживать власть силой, либо завоёвывать соседние территории, откуда управлять доступными ему землями.

Игорь, сын Рюрика, распространил власть до Киева. Его жена уничтожила города древлян Искорест и Коростень. В дальнейшем история Новгорода не представляла интереса. Объяснить это легко. Варяги продолжили отстаивать права на власть, а Новгород в них уже не нуждался, продолжая свободное плавание с выборными правителями. Потому нельзя говорить о Новгородской или Киевской Руси, находя в этом корни современной России. Следует видеть именно распространение власти наследников Рюрика, изначально пришлых и к подлинной Руси отношения не имевших. Их дети оказались связаны существованием с русскими, удерживая над ними власть.

После Великое княжение распадётся, Русь раздробится на несколько Великих княжеств, покуда не обозначится первенство Московского. Новгород продолжит сохранять независимость взглядов, благодаря своему удалённому от юга расположению. Сумароков не распространяется о нашествии монголо-татар, упоминания о них изредка, словно подчинение им Руси носило сугубо организационный характер. Новгород стоял выше, продолжая политику, не считаясь с судьбой большей части русских княжеств. Потому, если и говорить прямо, изучение истории следует сосредотачивать лишь на первой вотчине Рюрика, прочее лишь довесок, уведший внимание в сторону, полезный только в качестве понимания, как поднялась Москва, Новгородом как раз и завладевшая.

Сказ Сумарокова наводит на такие мысли, заставляя иначе воспринимать прошлое России. Когда Московское княжество взяло критически важный контроль над Русью, его правители получили возможность считать собственную историю крепко связанной с прочими княжествами. Они подвели людей к осознанию первенства Рюрика, тем допустив увязывание настоящего с версией из «Повести временных лет». Хождение варягов по пределам Руси начали воспринимать в качестве истины, отказавшись от сохранения любых иных преданий о былом. Требовалось иметь единственную версию случившегося, которой потомки и внимают, не имея другой.

Основное понятно, продолжения не требовалось. Высказав главное, Сумароков не сумел довести начатое до конца. Хотел он того или нет, а может не имел желания вступать в противоречие с наследной властью, связанной тонкой нитью с утратившими правление над страной Рюриками.

» Read more