trounin.ru

Знамя не уронишь, его крепко держишь в руках, от тяжести не стонешь, улыбка на устах. В знамени сила, дух непоколебим, чтобы вражья душа не забыла, высоко держим, стоим. Красные слова, их знамя достойно, пусть разносит молва, как ведут себя солдаты пристойно. О нём, о знамени, обязательно нужно петь, храбростью объятый в пламени, сможешь тяготы все одолеть. И вот — Белоруссии сын — Кулешов Аркадий, поэт, жаждой говорить томим, трагедией своего народа он крепко задет. Пали стяги, где гордо реяли они, пришли немецкие варяги, возжаждав белорусской земли. Загребали немцы фронтом широким, показав необъятный рукав, стало то испытанием жестоким, многие белорусы в бой тогда вступили, за землю родную в первые дни войны пав. Такова история, но Кулешов должен был хранить надежду на успех, пусть в плане осуществимости — ещё теория, но точно можно быть уверенным — дух советского солдата сильнее духа европейцев всех.

Разным образом понимание знамени можно трактовать, буквально никто представлять не запретит, нужно единственное верно понимать: кто горе принёс, тот за проступок не будет долго забыт. Оказалось, нет нужды знамя поднимать высоко, не то значение у войн двадцатого века, но осталось неизменным — марать знамя прав не имеет никто, если есть в тебе хоть немного от человека. Знамя спрятать можно, лишь бы не отдавать врагу — спрятать осторожно, лишь бы не быть знамени в плену. Коль пал край родной, стяг не должен пасть, забрать нужно с собой, врагу под ноги дабы не класть. И уйти в тыл, надеясь вернуться, врага назад тесня, тогда стягу дать выше прежнего взметнуться, в прежней мере знамя края родного любя.

И без знамени нужно хранить честь страны, не поддаваясь на пакости супостата, если придётся — стать жертвой войны, сжечь собственный дом, как при вторжении Наполеона поступали когда-то. Тяжело жить под врагом, оставаясь преданным стране, всё сталось отправленным на слом: так бывает на каждой войне. Но если при тебе знамя, ты готов судить врага по им совершённым делам, разожжёшь в сердцах людей пламя, покажешь пример подвига сам. Враг не щадит, убивает родных, он поступать так привык, может не из побуждений злых, а то и вовсе от злодеяний давно он уже сник. Видеть, как люди хранят помыслы в чистоте, тяжело любому врагу, не поймёт он, искать для покорённых правду где, не способный её объяснить себе самому. Истина в знамени, оно есть и у него, с тем же трепетом он относится к стягу, для него родному, и ценит знамя своё враг превыше всего, и не даст приблизиться никому к на своей стороне дому. Но пока — пока враг вне стен своих, не ему о стягах на земле белорусской судить, не следует ему видеть мир в оттенках одних, война ведь кончится — придётся с осознанием содеянного жить.

Что до поэмы Кулешова — о больном он писал. И знамени отводил значимое место. Каждый его герой смысл деяний не искал, поступая так, как казалось ему делать честно. О горе белорусов прочесть придётся, иного быть не могло, похожего из советских народов больше может не найдётся, кто отдать за родной край желал, пожалуй, всё. Спрятавший стяги, народ роптал и воли нациста противился: народ терпеливо ожидал, как бы враг на обещаниях к нему не смилостивился. Советский народ воспрянет, освободит Беларусь, поэма Кулешова тому свидетельством станет. О прочем в тексте судить не берусь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что скажешь о герое, не зная, о чём можешь сообщить? Пусть забыл ты о покое, готов за подвиг героя похвалить. Прошло времени мало, но известен подвиг тебе, героя уже не стало, как и многих на той шедшей войне. Да и не было героев, будто никто не погибал: не сломило прежних устоев, советский человек подобного случая не знал. И вот журналист — фамилия Лидов его, прознал про казнь девчонки у фашистов в плену, как шла она на смерть, так шёл много кто, хоть и не такое бывало в ту Мировую войну. Оставим детали без внимания, в год сорок второй их не было подлинно известно, оценим Маргариты Алигер старания, писавшей о подвиге Зои, каким образом ей самой казалось уместно.

Кто она — Зоя? Школьница ещё. Она — девчонка, красивая молодостью лет. Ей казалось доступным многое, если не всё, но иным стал для неё жизни ответ. Грянет война, она вступит в отряд, зная заранее, что цена — долга Родине яд. На смерть пойдёт, с выбором определившись без указки, гибель свою от верёвки найдёт, выполняя приказ Верховной Ставки. Понимая это, не ведая более ничего, Маргарита Алигер составит поэму, слагая строчки излишне легко, чем не создаст для читателей проблему. В том и поэзии беда, написанной без обдумывания, по желанию. Да всё-таки сходит порою с неба звезда, становится открытой дорога к признанию.

Уловить непросто поэмы суть, проще о подвиге Зои писать, подобно Маргарите Алигер блеснуть, всё равно не дано истинной правды узнать. Сказать про Зои успехи, как училась с задором она, поведать краткие жизни её вехи, а потом… случилась война. Девушка юная, ещё не пример для подражания: прелестная и умная, не должная принимать за Родину страдания. Имела интересы свои, ею бы и без подвига восхищались, наполняла Зоя интересом проходящие дни, согласная на любой труд, если за него из боязни другие не брались. Такая девушка — Зоя, ей бы стоять у станка, ей бы в жарком цеху изнывать от зноя, и тогда бы добилась из лавра венка. Иное дело — война: грянула и повернула устремления вспять. Теперь Зоя другое отдать будет должна, на замен чего, увы, не дано человеку заново брать.

Ясно это, не нужно для того с текстом поэмы знакомиться. Может скажет о казни Маргарита Алигер подробно? Только вот пришлось нам прежде условиться, что говорить про незнакомое неимоверно сложно. В чём подвиг Зои? То поэма не сообщит. Об ином в её тексте речь! Геройский поступок Зои не будет забыт, поскольку смогла она жаркими словами на сопротивление народ советский увлечь. На это нужно обращать внимание, другого и не нужно совсем, лишь данное нужно оценить поэта старание и не искать для обсуждения порочащих память прошлого тем.

Зою убьют, то впечатлит советских людей. Образ врага установится на веки в представлении прочно. Не скоро смоют служители нацистского Рейха образ зверей, об этом можно утверждать без сомнения точно. Может и не смоют никогда, как не поворачивай к ним история лицо, будет перед взором представать видение креста, изогнутого, сломанного в четырёх местах ещё. О том помнить важно, о прочем со временем придётся забыть: и как Зоя принимала смерть отважно, и как в пыль желали служители Рейха всех врагов искрошить. Но то забыть тяжело, скорее окажется вне памяти Маргариты Алигер творение, с упадком влияния Сталина её творчество словно отцвело, и никто уже не вознесёт на Олимп поэзии её о Зое Космодемьяской стихотворение.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Писать во время войны о войне… должно быть тяжело. Сообщать о том, что происходит сейчас — в данный момент — не где-то там, а буквально за окном, есть невозможное к осмыслению действие. Как представить, что рвутся бомбы, враг силится продвинуться вперёд, а силы родного для тебя государства всё больше увязают, отчаянно не желая уступать и пяди земли? А Симонов писал. Не выдавал для читателя сухую хронику, сообщая о передвижениях войск. Нет, он созидал памятник отчаянью рядовых солдат и полевых командиров, пытающихся отстаивать здание за зданием, не представляя, к чему это приведёт в итоге. На данном фоне развивалась история любви двух молодых сердец, должных научиться существовать рядом друг с другом, неизменно сохраняя понимание необходимости отстоять Отечество от вторгнувшегося противника.

Константин уверен — с неизбежностью следует смиряться. Все понимали, им предстоит погибнуть. Они могли переправляться по реке на речном транспорте, осознавая, как скоро по ним ударит вражеская артиллерия. Каждый мог точно высчитать, в какой именно момент по ним угодит снаряд. Так и происходило. Требовалось лишь быть готовым спастись при крушении судна. Не спасёшься сам, тебе помогут товарищи. Такова война, каковую с первых страниц взялся показывать Симонов. Причём, война сложная для восприятия. Не будет простора для передвижения, только ограниченное пространство для манёвров, редко расширенное до размера двух домов. Нельзя ничего сделать, кроме удерживания или захвата ещё одного клочка. Вот и воюй, прекрасно осведомлённый о смерти, поджидающей тебе в момент, тебе точно хорошо известный.

Война действительно не из простых. Командир может требовать выполнять приказ «Ни шагу назад!», сам неистово рвущийся в бой. Таковых хватало в годы сражений с Третьим Рейхом. Как результат — бессмысленная гибель людей, кому лучше бы стоять на смерть, чем оказываться убитыми в претворении чьих-то амбиций. Не из простых война ещё и по той причине, что некуда было бежать. Чего могли стремиться избегнуть люди? Идти на обратные позиции — принять тот же неизбежный исход. Если только животный ужас, при виде обезображенных трупов, побудит бежать сломя голову, не отдавая себе в том отчёта. Тогда за это будут судить. Но не расстреляют и не посадят в застенки — отправят обратно в бой, поскольку некому следить за провинившимся и никто не имеет права напрасно расходовать материал.

Но без чего на войне не обойтись? Это покажется странным — без любви. Ради чего вообще тогда воевать, как не из-за стремления оберегать близких? И так уж случается, близкие люди на войне способны появиться в той же мере. Вне воли, ибо иначе никак, происходит сближение, побуждающее подстраивать мысли под совершенно другие задачи. Два сердца станут желать спасти друг друга, поступая непригодным для мирного времени способом. Лучшее спасение — постараться тому не способствовать. К себе не приблизишь — убьёт вместе с тобой. И не отпустишь, рискуя потерять. Как тогда быть? Очень сложно ответить. Константин Симонов пытался это объяснить, дозволяя мужчине и женщине встречаться и расставаться, пока кругом гремели бои и умирали люди. Могли погибнуть и они сами, чему долго писательская воля сопротивлялась.

Предстоит провести дни и ночи на сталинградских развалинах. Сможет ли Советский Союз противостоять широкомасштабному вторжению, дошедшему до критически важной точки? На момент написания Симонов мог ещё не знать, а когда заканчивал, то стало очевидностью. Советский Союз выстоял, миллионы человек пали: об этом обязательно следовало рассказать. Константин выбрал наиболее пронзительный вариант для повествования.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Драматургия от Симонова продолжала оставаться кинематографичной. Ничего в происходящем не говорит за то, к чему желает подвести автор. Скорее из текста следует извлечь мораль, до прочего внимания не обращая. Берём для примера пьесу «Русские люди». Действие начинает разбег с отвлечённых разговоров, раздаётся сетование по поводу отцов, опозоривших фамилии. Как теперь сыновьям людям в глаза смотреть? Благо или нет, но война способна смыть прошлое, к которому уже не будет смысла возвращаться. Разве важно, чем занимались прежде люди? Особенно, если речь про войну, уровня планетарного. И так уж сложилось, что когда на Россию идут войной, за плечами имеют блеск щитов всей Азии или Европы. Иначе на Русь никогда не ходили. Как тут сказано, таким образом и Симонов ведёт повествование. В итоге внимающему истории предстоит оказаться свидетелем быта партизан, на чьи плечи ляжет задача сохранить мост.

Как же обстояли дела на войне? Без однозначной интерпретации. Симонов это хорошо понимал, в отличии от коллег по цеху, любящих валить со здоровой головы на больную. Не может знать человек, правильно ли он сейчас поступает. Даже совершай он действия из лучших побуждений, дано ли ему предполагать, как было лучше поступить на самом деле? Например, есть мост на территории, оккупированной врагом. По логике нужно его подорвать, дабы сорвать продвижение врага. Дело воспринимается за весьма важное. И для претворения идеи подрыва отбирается человек, он должен осуществить приказ, но план срывается. Как быть? Вполне очевидно, диверсанта-неудачника расстрелять. И тут с логикой не поспоришь.

Однако, война — понятие переменчивое. Сегодня одни идут в атаку и захватывают позиции, завтра — другие. Первые возводят баррикады, вторые их занимают. Баррикады снова захватываются первыми, и сравниваются с землёй. Да нельзя всё подвернуть уничтожению, пускай война к тому и стремится. Если необходимо брать города, они будут уничтожены. Так и мост. Для своих войск он нужен не меньше, чем врагу. Как же быть? Ведь случится непоправимое, тогда своим мост вовсе не увидать. И будешь жить с угрызением совести за упущенную возможность.

К тому и склонял Симонов внимающего истории. Нет правды на войне, поскольку будь она на самом деле — зачем тогда разделяться на два лагеря для объяснения её сути друг другу? Мост будет приказано сохранить, будто враг пожелает взорвать. А ведь мог и взорвать, чтобы замедлить контратаку. Немцы начинали проигрывать ту войну, чему и спешил радоваться Симонов. Константин словно кричал — не уничтожайте имущество советских граждан, теперь оно послужит для уничтожения врага.

Симонов вообще имел желание рассказывать о войне, где тяжесть ответственности не на плечах генералов. Константин повествовал о лицах, наделённых правом командовать, но при этом оставаясь на передовой. Там в бою, вне основной группы войск, возглавляется отряд, действующий по собственному усмотрению, исходя из известной ему оперативной обстановки. Из-за этого невероятно притягательно показывать особенности ведения партизанской войны. По сути, если разобраться, партизаны действуют по собственному разумению, согласно внутренней совести совершая те или иные действия, вполне без необходимости следовать общей армейской линии. Так есть, хотя бы по причине скудной осведомлённости о текущем положении армии.

Что получается? Русские люди ведут борьбу за правое дело, как бы они его не пытались совершить. И за ошибки не следует наказывать сгоряча! Вполне возможно, всякая оплошность просто обязана произойти, тем самым показывая более лучший путь к победе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Вот война, ещё немножко, тяжело в бою солдатам, скажешь ёмко, точно, броско, а тебе в ответ — куда там. Что сказал? Сказал ты слабо. Всё на фронте, брат, не так. Не добавил там, где надо. Получился, в общем, мрак. А возьмись за Тёркина, про него Твардовский писал, ведь не иголка ёлкина, кою в стоге сена не сыскал. Там вся правда о войне, ведь была на земле война, такого не прочтёшь нигде, оттого и поэма Твардовского нужна. Сбился прицел, стал протяжённым слог, о чём критик фальшиво пропел, с тем Твардовский умело справиться смог. Начал он рассказ, стоило бомбам немецким упасть, и повествовал по тот час, пока Рейху Третьему не пришлось пасть. Сложенными о солдате стихи стались, в них героем был — рядовой солдат, знакомые черты в нём каждому казались, подобных Тёркину много, о них всегда с гордостью говорят.

Возьмём Русь древних времён, били кочевников славно богатыри, о монгольском иге в той же мере прочтём, на подвиги Евпатия Коловрата, читатель, взгляни. Что до Тёркина, ведь и он — богатырь былинный. Ох, иголка ёлкина, богатырь всесильный. Что ему за танк стоило усесться? А реку, чуть ли не во льду, переплыть? Мог и под гармонь соловьём распеться. Мог и про свои подвиги забыть. Такой герой — славящийся удалью парень, похожим был матрос Пётр Кошка в Крымскую войну: мягкий характером, но твёрдый, что камень, покажет всегда подвигом натуру свою.

Остались ли такие Отчества сыны? Грянь сеча бранная в наши дни вдруг. Не выдержать ведь русским никакой войны, если возьмёт их враг на испуг. Остались! Уверенность в то тверда. Объяснение тому есть простое. Докажет твёрдость духа лишь война, тогда как в миру у русского настроение чаще злое. Появятся тёркины, куда же без них, и лихостью не станут хвалиться, может сочинит кто про них стих, иначе вновь в безвестности им раствориться. Не в том беда, что пишут книги, злобствуя изрядно, просто лучших забирает война… всех тех, кто написал бы о войне преславно.

Пройдёт Тёркин войну из начала в конец, невзгоды преодолевая, вроде не зрелый муж, скорее юнец, геройствуя, о жизни толком не зная. Его сила в том — познать печаль не успел. Значит, не мог побывать отцом, о потере родителей он ещё не сожалел. За его плечами — жизнь привольная, нечего ему терять. Минула лишь пора школьная, ему бы продолжать с друзьями играть. Война планы оборвала, бросила в пекло сечи жаркой, не спросив, на передовую увлекла, где бой штыковой являлся свалкой.

Обо всём пытался Твардовский писать, сперва делая акцент на герое, потом стал акцент смещать, показывая, что бывает на войне обстоятельство другое. Вот случилось нечто, кто-то себя проявил, не назвался он беспечно, но читатель знает — Тёркин это был. Так во всём, поступки находя, достойные подвига на войне, не щадил Твардовский себя, Тёркина повсеместно возвеличивая, неважно где. Выходил сборник постепенно, рассказ дополнял рассказ, и читатель знакомится с ним теперь непременно, без творения Твардовского никто не обходится в школах сейчас.

Можно закрыть книгу, она по отрывкам известна, вникать в неё чрез меры не следует уж точно. Характеристика Тёркина и без того лестна, слава о нём гремит в читательских сердцах прочно. Об остальном промолчим, понадеявшись на сохранность в человека душе стремления совершать благие деяния. Должно быть стремление к подвигу всегда таким, чтобы ни орден и ни медаль не служили предметом для ради них сугубо старания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Напал враг на Советский Союз, скрепит отчаянно народ. Вторжение — как непосильный груз. Нельзя пускать врага всё дальше на восток. Воспел тогда же Рыльский, во стихах взывая к Украины сынам, он ободрить их брался, поскольку шёл на помощь братьев многоликий стан, против чтобы враг не продвигался. Священной войны настала пора, и надо крепость обретать, врага одолевая, партии помощь подоспеть должна, ведь не поможет сторона другая. В чём сила страны Советов? В братстве народов Союза! Вместе идут таджик и башкир. Одолеть получится и немца, и даже француза, как некогда было, когда России покорялся мир. Теперь же, когда враг небывало силён, помощь не видится, но воззвать всё же нужно, украинец не Советским Союзом ограничен в выборе своём, и из Америки придёт на помощь украинец, пусть и ступая с натугой грузно.

Так обращался Рыльский во стихах, писал он для газет, и сборниками после оформлял, его сборник «Слово про рiдну матiр» с августа берёт разбег, когда враг на Союз уже напал. Уверен был Максим, воспрянут города, отхлынет враг от Киева и Ленинграда, и от Минска отойдёт беда, лишь бы не коснулось советского люда желание разлада. Обращался Максим к полякам даже, о некогда величии их предков напоминая, хоть сейчас и много под врагом им гаже, но освободят Украину, к Польше подступая. И тогда, стоит врагу от границ отойти, наладится жизнь в прежней силе, пока же приходилось коротать дни, ожидая, нахождение осознавая во враждебном мире.

«Свiтова зоря» — темы продолжение. Взывал Максим к надежде на лучший исход. Писал о том он каждое новое стихотворение, уверенный, победа над врагом народы Советского Союза ждёт. Призыв о том должно быть слышно повсеместно, вещает радио пусть, нисколько не станется не грешно, пустой надеждой уверенность вернуть. Заря явилась, коли снег зимой пошёл, и армия врага остановилась, словно этого враг не учёл. Но была осень, славное время года, когда природа бунтовала, и это радость для советского народа, хоть и не такого отпора врагу душа поэта желала. Так славу воспеть портрету Ленину следует, не откладывая на потом, взирает Владимир Ильич с каждой стены, его взгляд обязательно поможет в деле святом, отстоять величие советской страны.

Рыльский вне Украины, грустил по родному селу, Москва прибежищем на время стала, вынужден был уезжать он в Уфу, всюду его рука призывы во стихах писать не уставала. И рад он был, когда увидел близость дня, что Украине скоро быть свободной, он к этому взывал, себя нисколько не щадя, война советского народа — являлась истинно народной.

Есть сборник ещё — «Свiтла зброя», погибший в Воронеже под налётом. Не стало напечатанного тиража. Его публикация, во времени том сложном, была необходима, но сталась как-то не нужна. Беды в том нет, в иных сборниках новую жизнь стихи увидят, так будет и тогда, когда собрания сочинений начнут создаваться, а Рыльского нисколько его потомки не обидят, им есть для чего его именем в веках дальнейших восхищаться. Сын Украины, ратовавший за благополучие её, добившийся того, в ожидания победы годы, он укрепил в народной памяти и имя тем своё, славить должны его и прочие советские народы. Без лишних красок, обходя острые углы, Рыльский был до нужного постоянно краток, оттого и не коснулись гневом его народа украинского сыны.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Самое страшное последствие войны — навсегда потерянные люди: одни — вследствие смерти, вторые — ставшие калеками. Как быть? Остаётся смириться, ведь утраченного не вернуть. Но если предоставить выбор, как на него ответит человек? Лучше умереть или жить с физическим и/или душевным уродством? А как ответят самые близкие люди? Лучше бы умер, или пусть вернётся, неважно насколько обезображенным? Говорить о том просто, особенно спустя время. Ванде Василевской пришлось говорить на серьёзную тему. Множество людей возвращалось с войны калеками. Они не смогут жить полноценной жизнью, их будут сторониться, они потеряют и самое важное — любовь близких. Но так ли это? Василевская уверена — это не так.

Ванда предложила вниманию читателя медсестру из госпиталя, куда доставляют раненных, чаще обречённых на скорую смерть, нежели на выздоровление. Медсестра старается облегчить страдания умирающим, читает им письма, подбадривает словами. В той же мере она говорит с жёнами, чьи мужья умерли на её руках. Но и ей предстоит пройти через схожие круги отчаяния — она получит письмо о смерти любимого человека. Смириться с такой вестью непросто, придётся испытать душевные терзания, дабы наконец-то смириться с потерей. Но так и не покинет ощущение, будто смерти на самом деле не случилось. Следом приходит письмо, что её любимый находится в госпитале, он ещё жив. Правда письмо по дате отправки было написано раньше.

Буря из эмоций терзает девушку. Уже смирившаяся со смертью, она встретит новое испытание — её любимый искалечен: лицо обезображено, нет руки и ноги. Ясно одно — жизнь превратится в долгий уход за калекой. Нужен ли такой человек? И нужен ли он сам себе такой? Может ему стоило умереть… или его не стоило спасать? Ответить на это невозможно, пока сам через это не пройдёшь. Василевская не позволит медсестре успокоиться, продолжая её мучить другими испытаниями.

Основное испытание — сделать выбор между полностью здоровым мужчиной, который сделает ей предложение, и калекой, к которому она некогда питала самые нежные чувства. Предать прежние представления о любви или забыть о них, как о юношеской глупости? Нельзя оглядываться назад, когда предстоит продолжать жить. В действительности всё могло быть гораздо мрачнее, нежели предложила читателю Василевская. Ванду бы и не поняли, откажи она человеку, пострадавшему на войне. Нет, калека должен быть любим! Каждый на фронте должен помнить — его всё равно будут любить, как бы его не изуродовало в бою. Требовалось показать пример того, чему и должна была помочь повесть «Просто любовь».

Так почему калека заслуживает любви? Ответ на вопрос столь же понятен, как если спросить: а почему калека должен лишаться любви? Так решила описать проблему войны Василевская, посчитав, что любовь побеждает все предрассудки, заставляя иначе смотреть на искалеченное тело. Но промолчала Василевская о другом — о проблеме выбора для девушки, чей солдат вернулся с войны, тогда как другие навечно потеряли любимых. Разве будет рациональным — отказаться от своего, отдав предпочтение другому? Пусть другого берёт вдова, тогда как внешнее уродство не станет причиной для отказа от любимого.

В 1944 году война ещё продолжалась. Было рано говорить о будущих проблемах в семьях, где мужья или жёны стали калеками. Как обычно и бывает, за обретённым на последней странице счастьем, кроется ворох затруднений, преодолеть которые будет гораздо труднее, нежели само осознание необходимости смириться с доставшейся долей, но Василевская не могла и не должна была об этом говорить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Человеческое общество — крайне противоречивое определение, которое не может быть всеобщим. Не суждено человеку пребывать в дружеском отношении к себе подобным, неизменно оставаясь на позиции сопротивляющегося вторжению, либо вторгающегося к сопротивляющимся. В критические периоды истории — это называется войнами. Предельная концентрация ненависти возросла к тридцатым и сороковым годам XX века, когда исчезло понятие войны за территорию, и возникло понятие войны из-за ненависти по национальным признакам. Так случилась серия вооружённых конфликтов, названная Второй Мировой войной. Для её осмысления от потомка требуется пересмотреть понимание самого себя. Не нужно видеть идеологию немецкого нацизма, итальянского фашизма и японского империализма, нужно увидеть способность человека отстаивать для него важные интересы, не считаясь с правом человека на существование общего для всех людей социума. Такого ещё не было в истории, и может быть не появится. Пока можно ознакомиться с повестью Бориса Горбатова «Непокорённые», как одним из примеров отсутствия в людях подлинной солидарности.

Есть два противоборствующих лагеря — Советский Союз и Третий Рейх. Обе силы — есть порождение социалистической гидры. Они могли быть единой силой, не мешай лидерам этих государств чувство личного превосходства, связанное с имеющейся в их руках возможностью к осуществлению долгосрочного плана, с помощью которого они смогут навязать свою идеологию всему человечеству. Исторически сложилось так, что Третий Рейх вторгся на земли Советского Союза, имея целью нанести быстрое сокрушительное поражение. Как раз на этом эпизоде и предложил остановиться Горбатов, показав быт людей, продолживших находиться на оккупированной территории.

Главное на страницах произведения — пафос патриотизма. Нельзя покориться обстоятельствам, если к ним испытываешь отвращение. Не мог советский человек смириться с волей, исходившей от немецкого командования и рядовых вторгнувшегося государства. Таким и показал Горбатов одно из действующих лиц, что с презрением смотрит на всякого, кто соглашался сотрудничать с нацистами. Он и сына, вернувшегося из плена, встретил укором. Таковой отец истинно считал, будто лучше умереть, нежели сдаться врагу. А если бы заметил дочь, получающей преференции от немцев, он мог собственными руками её задушить. Когда же ему вменили обязанность работать на нужды Третьего Рейха, он не свёл счёты с жизнью, а юлил, всячески стараясь создать вид неполноценного работника, только бы избежать необходимости помогать врагу.

Горбатов сделал акцент — таких людей на оккупированной территории было больше. Были и те, кто сотрудничал с немцами, может ради облегчения условий существования, либо несознательно. Неосознанность пришлось объяснять на примере сошедшей с ума матери, что ходила следом за девушкой. Той девушке немец подарил красивую кофту. И читатель узнавал, как та кофта изначально принадлежала дочери теперь сошедшей с ума матери, как её дочь расстреляли в этой кофте. После таких сцен читатель уже не мог поддерживать соглашателей, убеждаясь в важности борьбы с нацистами.

Теперь нужно остановиться и придти к заключению — война стала идеологическим явлением. Не чьи-то интересы начали отстаиваться, не благо государств и не прочее, а сугубо интересы, ради воплощения которых в жизнь, приходилось заражать людей чувством патриотизма, по сути — ложного, поскольку национальные интересы только и способны приводить к войне на почве ненависти. Действующие лица произведения Горбатова питались обоюдной ненавистью, как поступает человечество и много лет спустя, обращаясь к событиям Второй Мировой войны. Человек XXI века сохранил такие же убеждения — и случись быть глобальной войне, на первое место снова выйдет ненависть человека к человеку по национальному признаку.

Автор: Константин Трунин

» Read more

На поле боя всегда храбрее прочих моряки. Они не в своей стихии, но воевать они вольны везде, где бы не возникла в том нужда. Эти люди — в тельняшках — чаще безымянные герои, о чьих подвигах узнавали, извлекая из-под наваленных на них вражеских тел. Моряки всегда шли вперёд, не считаясь с потерями. Они и поныне опережают сухопутные войска, не забывая поддевать под форму тельняшку. Соболев не мог о них промолчать, он создал цикл коротких рассказов «Морская душа», дополнив рассказами подлиннее, преимущественно на ту же тему водной стихии. И вполне заслуженно получил Сталинскую премию.

Отдельно от цикла идут следующие рассказы: «Воспитание чувства», «Волшебный крысолов», «Крошка», «Держись, старшина…»и «Батальон четверых». Писал Соболев о любви к кораблям и обо всём, что с этим связано. У него в камбузе мог оказаться парень из алтайского совхоза, выполняя одну из самых грязных работ во флоте, вместе с тем выполняя обязанности заряжающего. Повествует Леонид и про краснофлотцев-минёров, и про удивительный транспорт, прозываемый «Крошкой», доставлявший требуемое для Ленинграда, пребывавшего в блокаде. И про подводников есть сказ, сообщающий историю последней надежды, когда жизнь экипажа зависела от воли одного, продолжавшего оставаться в сознании — ему требовалось дать судну воздуха.

Сам цикл «Морская душа» представлял не собранные вместе художественно обработанные истории. Скорее, это наблюдения непосредственно Соболева. Собственно, в рассказе «Морская душа» сообщается о бойцах в тельняшках, славящихся своей отчаянной храбростью. Вторил ему рассказ «Федя с наганом». Кем был тот Федя на самом деле? Никто не знал. Ведали лишь об его имени. И когда пришла пора узнать о нём малость более — не получилось. Было о нём известно ещё одно обстоятельство — он носил тельняшку. Про кораблекрушение повествовалось в рассказе «Неотправленная радиограмма». Вновь про геройство моряков в сказе «Матросский майор»: стоило завязаться бою, он задвигал майорскую кокарду на затылок и шёл в бой рядовым матросом.

Читатель начинал верить, что быть для моряков героями — это «Привычное дело». О чём Соболев сообщил в одноимённом рассказе. Но имелось место и байкам, может быть правдивым, как например про «Пушку без мушки». Имелась такая в Красной Армии, совершенно неуязвимая для немцев. Как только они не пытались её обнаружить, она неизменно наносила урон противнику.

В том же духе Соболев продолжать повествовать в рассказах «Подарок военкома», «Страшное оружие», «Поединок», «Последний доклад» и «Воробьёвская батарея».

Как видно, ничего сверх необходимого Леонид читателю не сообщал. Он не расползался мыслью по древу, не преследовал целью поведать более им сообщаемого. Скорее он излагал сухо и существенно важное, нисколько не считаясь с необходимостью оказываться чрез меры многословным. Оттого у читателя обязательно возникает чувство незавершённости. Не хватает объёма. Только не ставил Соболев задачу развлечь читателя. Отнюдь, он давал представление об отваге, прекрасно продемонстрировав, что жизнь человеку даётся для подвига, причём чаще безымянного. Хватит и того, что запомнят имя героя, либо его отличительную черту. Обо всём прочем молва разнесёт собственную версию произошедшего, но герой останется героем, может даже ещё большим, нежели сумел оказаться.

Тогда спрашивается, почему Соболев удостоился за сборник только второй степени Сталинской премии? Неужели, объём сыграл для того значение? Впрочем, это рассуждение будет совершенно неуместным. Главное, труд Леонида заслужил высокую оценку, образ моряков в очередной раз был представлен на высочайшем уровне проявляемой ими отваги.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не пьеса, а сценарий для художественного фильма. Слишком стремительно развиваются события, излишне часто меняется место действия, нет определённого смыслового содержания. Константин сообщал прежде всего историю жизни человека с 1932 по 1939 год. Единственная связующая нить — отношения с девушкой. С первой сцены зритель должен был увидеть проблему выбора — обрести совместное счастье или пойти по пути профессионального роста. Гражданский долг оказался сильнее. Поэтому он отбыл на военные учения, а она поехала покорять публику, пожелав сделаться актрисой. Так зритель и оставался в неуверенности, смогут ли два сердца воссоединиться вновь. Чаще всего в художественной литературе всё заканчивается хорошо. Поэтому и обрести совместное счастье им будет суждено.

Главный герой показывается Константином в качестве ответственного человека, готового брать на себя вину за чужие ошибки. Вот запорол водитель переправу через мост, должен и нести вину за утопленный танк. А стоило прежде хорошо проверить исправность боевой машины — быть тогда переправе успешной. Но должен ли командир проверять абсолютно всё, понадеявшись на ответственность непосредственных исполнителей? Как всегда, общее дело нужнее тому, кто не сможет охватить всех аспектов, ибо тогда на свои дела у него не останется времени. Ежели главный герой будет признан виновным — учёбу он не закончит.

Всё-таки фортуна будет на его стороне. Способность взять вину на себя — особенная черта уверенного в своих силах человека. Он не скажет начальству о чужом промахе, сославшись на собственный недосмотр при планировании и определении вероятности успеха задуманного манёвра. Может потому его отправят в Испанию, где разразилась Гражданская война. О применении тактических умений в условиях Пиренейского полуострова Константин промолчит, сославшись только на храбрость главного героя. Окажется, он попадёт в плен, его будут едва ли не пытать, и когда должно будет наступить разрешение, тогда ударят по испанским позициям танки, благодаря чему главный герой сумеет сбежать.

Итак, главный герой способен брать вину на себя, быть стойким и проявлять храбрость в экстремальных ситуациях. Что ещё? Он человеколюбив. Когда возникнет вопрос, как быть со слабовольным солдатом, то он решит дать ему последнюю надежду на исправление. Легко расстрелять неуверенного, попробуй внушить ему стремление к действию. Солдату будет вручено знамя и дано задание идти в бой первым, дабы водрузить на вершине. Ежели сможет сделать — будет человеком, если падёт — тогда хоть умрёт человеком.

Таков вот «парень из нашего города» — весьма достойный уважения. Такой делает всё по чести, нисколько не думая о чём-то другом, кроме общего благополучия. Его бы во главу армии поставить — вышел бы из него Кутузов или Суворов, способный к победам, ибо знает всё от начала до конца, постоянно соразмеряя силы задуманного и возможного к осуществлению. Он всегда возьмёт вину на себя, не ссылаясь на расхлябанность солдатской совести.

Как же быть с его девушкой? Пока он воюет, она где-то даёт концерты. Мудрено ли представить, как однажды она направится в расположение благоверного, где с ним встретится. Всё должно завершаться хорошо. Конечно, главного героя могли убить, но Константин того не позволил. Не может достойный славы человек пасть, ничего так и не добившись. Данный сюжет не укладывался бы и в рамки художественного произведения, иначе внимающий истории обязательно спросит: зачем же брался о таком писать, оборвав повествование на середине?

Данная пьеса принесла Симонову первую из Сталинских премий, сразу первой степени. Константин после ещё пять раз удостоится вручения этой премии.

Автор: Константин Трунин

» Read more