Tag Archives: исаковский

Михаил Исаковский — Стихи на Сталинскую премию (1936-40)

Исаковский Стихи на Сталинскую премию

В поэзии сломано всё оказалось, что можно было сломать. Но вот Михаил Исаковский — умелый поэт, стал стихи сочинять. Игрались до него модернисты, как не били в составление стихов ремесло, но годы сменились, к иной поре поэзии время пришло. Пусть забыты правила, никто ничего не считал, и Исаковский о том не заботился, он певучестью брал. Пусть рифмуются глаголы, лишь бы песня звучала, переливаясь ручейком… журчала. То — будто новое слово, хотя, далеко не так, но радовался стихам Исаковского и солдат, и моряк. О том немного сказать следует сейчас, звезда поэзии не зря вновь над небосклоном вознеслась.

Исаковский до войны писал о том, что стало популярным в тяжёлую годину. Описывал дела мирские, отправлял на берег крутой Катерину. Грустили девушки, ожидая с границы солдат, не думая, как далеко они в мыслях глядят. Не ведали о многом, не ведал и Исаковский сам, и не было в его поэзии излишних человеческих драм. Наоборот, ожидание в радости, ведь придёт солдат домой, никто не пророчил судьбы парням боевой. То было до войны, с лёгкостью Исаковский писал, после не таким он был, прежний слог его бы никто не узнал. Отяжелеет строка, появится горечь в словах, пока же, до сорок первого года, Михаил пребывал в сладких мечтах.

В тридцать шестом году он написал «Провожанье». То стихотворение — от прошлого преданье. В год тридцать восьмой последовал стих «Я сегодня робкая такая…», про девушку, чья тоска, конечно, простая. Полюбился ей парень, она промолчала, не было дела ей, да как же затем она причитала. Стоило сказать о чувствах, может ответил бы он, теперь нет его, остаётся давить беспокоящий стон. Другая робкая девица в стихе «И кто его знает» предстала. Получила письмо, и гадала, гадала, гадала. Не могла догадаться, чего парень хотел, Исаковский словно немного иначе на дело то посмотрел.

Вот «Катюша», стихотворение, словно, на века. Писалось ведь оно, когда не случилась война. Выходила на берег девушка крутой, озирала горизонт поперёк и вдоль, ожидала милого своего… как из «Алых парусов» Ассоль. Письмо любимому она отправить желала, он на границе служил, ждала его, в думах он к ней всегда приходил.

В год тридцать девятый стих «Шёл со службы пограничник…» Исаковский написал, более понятный тому, кто его под названием «У колодца» знавал. Про две души, чьи пути пересеклись, где им ещё, как не у источника жизни сойтись. Он глядел на неё, просил испить воды из ведра, она его поила, слушала его слова. Он хвалил и просил ещё пить, идти не думая дальше. И говорил Исаковский о зарождении между ними чувства искренне, без фальши. В тот же год стихом «В родном краю» рассказал Михаил про пилота, домой на побывку прилетевшего, ведь ждёт его дома кто-то. Смотрел не на лица родные пилот, теперь взирая с земли себя вокруг, всё ему сталось знакомым, немного позабытым вдруг.

«У самой границы» в сороковом Исаковский стих сложил, по его сюжету парень на границе служил, стоял он в дозоре, не должный супостата пропустить, ему по обязанностям полагается внимательным быть. И помнил тот солдат Катюшу, что может на высокий берег выходила, что может мыслью о его возвращении только и жила. В ином духе стих «Моряк» написан был, моряк девушку своей лестью утомил, она ему дерзила, он оскорбился, ушёл в море, никак не простился, и писать ему нельзя, ведь не знаешь куда… потому, девушки, знайте меру иногда. Есть ещё за сороковой год стих «»Что за славные ребята…», про приехавших моряков из Кронштадта. Они пленили девичьи сердца! Ну а кто не полюбит с Кронштадта моряка?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Аркадий Кулешов «Знамя бригады» (1943)

Кулешов Знамя бригады

Знамя не уронишь, его крепко держишь в руках, от тяжести не стонешь, улыбка на устах. В знамени сила, дух непоколебим, чтобы вражья душа не забыла, высоко держим, стоим. Красные слова, их знамя достойно, пусть разносит молва, как ведут себя солдаты пристойно. О нём, о знамени, обязательно нужно петь, храбростью объятый в пламени, сможешь тяготы все одолеть. И вот — Белоруссии сын — Кулешов Аркадий, поэт, жаждой говорить томим, трагедией своего народа он крепко задет. Пали стяги, где гордо реяли они, пришли немецкие варяги, возжаждав белорусской земли. Загребали немцы фронтом широким, показав необъятный рукав, стало то испытанием жестоким, многие белорусы в бой тогда вступили, за землю родную в первые дни войны пав. Такова история, но Кулешов должен был хранить надежду на успех, пусть в плане осуществимости — ещё теория, но точно можно быть уверенным — дух советского солдата сильнее духа европейцев всех.

Разным образом понимание знамени можно трактовать, буквально никто представлять не запретит, нужно единственное верно понимать: кто горе принёс, тот за проступок не будет долго забыт. Оказалось, нет нужды знамя поднимать высоко, не то значение у войн двадцатого века, но осталось неизменным — марать знамя прав не имеет никто, если есть в тебе хоть немного от человека. Знамя спрятать можно, лишь бы не отдавать врагу — спрятать осторожно, лишь бы не быть знамени в плену. Коль пал край родной, стяг не должен пасть, забрать нужно с собой, врагу под ноги дабы не класть. И уйти в тыл, надеясь вернуться, врага назад тесня, тогда стягу дать выше прежнего взметнуться, в прежней мере знамя края родного любя.

И без знамени нужно хранить честь страны, не поддаваясь на пакости супостата, если придётся — стать жертвой войны, сжечь собственный дом, как при вторжении Наполеона поступали когда-то. Тяжело жить под врагом, оставаясь преданным стране, всё сталось отправленным на слом: так бывает на каждой войне. Но если при тебе знамя, ты готов судить врага по им совершённым делам, разожжёшь в сердцах людей пламя, покажешь пример подвига сам. Враг не щадит, убивает родных, он поступать так привык, может не из побуждений злых, а то и вовсе от злодеяний давно он уже сник. Видеть, как люди хранят помыслы в чистоте, тяжело любому врагу, не поймёт он, искать для покорённых правду где, не способный её объяснить себе самому. Истина в знамени, оно есть и у него, с тем же трепетом он относится к стягу, для него родному, и ценит знамя своё враг превыше всего, и не даст приблизиться никому к на своей стороне дому. Но пока — пока враг вне стен своих, не ему о стягах на земле белорусской судить, не следует ему видеть мир в оттенках одних, война ведь кончится — придётся с осознанием содеянного жить.

Что до поэмы Кулешова — о больном он писал. И знамени отводил значимое место. Каждый его герой смысл деяний не искал, поступая так, как казалось ему делать честно. О горе белорусов прочесть придётся, иного быть не могло, похожего из советских народов больше может не найдётся, кто отдать за родной край желал, пожалуй, всё. Спрятавший стяги, народ роптал и воли нациста противился: народ терпеливо ожидал, как бы враг на обещаниях к нему не смилостивился. Советский народ воспрянет, освободит Беларусь, поэма Кулешова тому свидетельством станет. О прочем в тексте судить не берусь.

Автор: Константин Трунин

» Read more