trounin.ru

«Иметь веру в себя — это практически то же, что иметь крылья» (с)

Хорошо писать приквелы, это благое дело. Поклонники требуют, остаётся только немного включить фантазию. Западная литература вообще склонна к повествованию основного сюжета, даже не задумываясь о том, откуда вообще всё началось. И если не началось, то где искать точку опоры. Западному читателю это не интересно, ему надо видеть действие, происходящее сейчас и основное, а не истории о том, что было до. Такой подход всегда вызывает недоумение. Вроде бы читал об одном, а вылилось в другое. Куда такое годится? Возникают кривотолки. Писатель, немного погодя, решается писать приквел. Все рады, всем всё понятно. Однако, приквел в западном понимании распространяется только на предысторию для основной истории, и редко уходит куда-то дальше. Восточный писатель воспитан тысячелетиями в другой традиции — там писатель повествование начинает порой за шесть веков до описываемых событий, иначе его книгу просто не станут читать. Разные взгляды.

Сумбур возник не зря. Джеймс Барри известен историей о Питере Пэне и Венди. Мальчик, что умел летать и никогда не взрослел. Девочка, что нужна была ему взамен матери. Фея, что искала внимания. Крокодил, что искал капитана Крюка. Все нам знакомы с детства. Но что было с Питером Пэном до, откуда он пошёл, почему не взрослеет? Пытался ли Барри ответить на эти вопросы, это тоже вопрос. Скорее возникает больше новых вопросов, более связанных со смыслом повествования, нежели с давно забытой идеей предыстории. Честно говоря, вообще не интересно, что было там до. Это ведь психология западного читателя. Было и было. Главное — настоящее. Возможно, будущее. Но прошлое… Пожалуй, нет. Описывая прошлое, автор отталкивается от основной книги и толкает сюжет под нож в угоду будущих событий, что уже произошли. Либо выдаёт совсем не то, что может привести к разногласиям с первоосновой. Впрочем, Барри ставил пьесу, уже потом он написал о похождениях Питера в Кенсингтонском саду, и лишь после этого вышла в свет книга о Питере и Венди. Приквел вышел раньше основной истории. Значит все домыслы уже не так важны.

Почему же не важны? Трудно понять основную загадку Питера. Он не взрослеет. Нет, не лилипут. Нет, без врождённой аномалии. Он не только не растёт физически, он остаётся эмоционально на уровне подростка и даже не подростка, а на уровне дошкольника. Впрочем, Питер рос. Как-то же достиг он той формы, что предстаёт перед читателем. Самое удивительное — Питер сбежал от матери в семь дней отроду. Как такое могло произойти непонятно. Может, принёсший его аист, снялся с гнезда и полетел в парк на новое место жительства, только Барри об этом не написал. Питер вполне успешно рос и развивался. Когда настал тот момент, что природа сказала ему хватит. И почему так произошло. Сыграли свою роль феи и эльфы? Почему бы и нет.

Феи и Эльфы в творчестве Барри довольно самобытные создания. Они вполне укладываются в сознании ребёнка, но не укладываются в сознании читателя фэнтези. Идёт внутреннее отторжение таких взбалмошных созданий, суть существования которых неясна. Эти создания, порождённые хаосом в виде детского смеха, не могут быть воплощением добра. Феи и Эльфы Барри скорее неразумные создания, практически животные, так и не сумевшие эволюционировать в человека. Также как и Питер, они когда-то остановились на уровне дошкольников и теперь живут ничего не желая менять. Ум ребёнка, способности магической сущности. Иерархия фей и эльфов лишний раз подтверждает теорию хаоса. У них главный тот, кто младше. Как такое может быть и почему у них возведён в культ принцип уважения старшего младшему? Может восприятие мира со стороны ребёнка породило в них суть одного из периодов взросления, что называется коротко, ясно и понятно — Я сам! Самостоятельности этим существам не занимать.

Но не с феями и эльфами сравнивает себя Питер Пэн. Он — птица. Вернее, птица наполовину, а вторая половина осталась за человеком. Выкормыш дроздов, защитник родного гнезда. Может всё-таки не аист Питера принёс, а дрозд? Птицы стоят даже выше фей и эльфов. Однако, дрозды не умеют говорить, хотя у Барри они говорят. Будь Питер воспитанником ворон, то может и по другому мы бы воспринимали мальчика, который не хотел взрослеть. Он птица вольного полёта и летать научился видимо у птиц.

Почему же Питер Пэн не вернулся обратно к маме? История довольно слезливая и о ней вам лучше узнать из книги самостоятельно, как и о первой привязанности к девочке. Во многом книга повторяется с сюжетом «Питер Пэна и Венди», только лица разные и антураж слегка другой. Вот только одно остаётся непонятно — как Питер окажется на острове с пиратами и индейцами. Чувство недосказанности всё-таки возникло. Вот один из огрехов приквелов.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Если верить предисловию Борхеса, давшему описание Германа Мелвилла, то сразу перед глазами встаёт фигура Артура Гордона Пима из практически одноимённой книги Эдгара По. Посудите сами, жил Мелвилл с Эдгаром По практически в одно время. Отправился в плавание в девятнадцать лет из порта под название Нантукет. Бежал с корабля от жестокого капитана на остров с каннибалами. Через сто дней его подобрало австралийское судно, где он спустя какое-то время поднял бунт. Если после этого перед вашими глазами не возник образ Артура Гордона Пима, то вы либо не читали Эдгара По, либо просто это всё глупые увязки.

Мелвилл известен как автор «Моби Дика». Его рассказы не так известны. Представленный сборник содержит рассказы и повести, написанные во временной отрезок с 1853 по 1856, так называемый газетный период творчества Мелвилла. Утверждают, будто при жизни Мелвилл не пользовался популярностью у читателей. Известность пришла намного позже, уже после смерти, даже не его, а Кафки. Получив клеймо предвестника Кафки, Мелвилл с ним так и попадает на книжные полки. И всё из-за одной уолл-стритской повести «Писец Бартлби».

Писатели XIX века подхватили инициативу более ранних писателей. В их творчестве обязательно присутствует описание мира, их собственных путешествий и взглядов. Тогда не было иного способа познания мира, кроме как читать заметки путешественников. В то время людям был интересен именно окружающий мир. Не далёкие планеты и не глубины океанов. Именно быт и нравы иных земель. Путешествие по планете было всегда связано с препятствиями, занятием было довольно продолжительным и для крепких здоровьем людей. Мелвилл был из их числа. Он смело может быть назван Мартином Иденом. Бывший моряк, позже писатель. Судьба к нему была не столь благосклонна, и жизнь свою он закончил не по тому сценарию, на который обрёк своего героя Джек Лондон. Как знать, может жизнеописание Мелвилла как раз и вдохновило Лондона на написание «Мартина Идена».

Издатель книги — провокатор. Название для сборника «Рай для Холостяков и Ад для Девиц» просто не может не резать взгляд. Мне кажется, что большинство читателей от этого книга только потеряла. Не каждый возьмёт такую книгу, скорее сославшись на схожесть с Пауло Коэльо, а значит автор опять будет читать нотации о том как правильно жить. Девушки иного толка подумают о том, что очередной мужик самоутвержается, и отвернутся от книги. Даже не станут читать предисловие Борхеса, достаточно надписи на корешке. И изрезанный взгляд скользит по книжной полке дальше. Подобного рода сборник рассказов был издан ещё при жизни Мелвилла. И назывался он «Рассказы на веранде».

Первый рассказ оттолкнёт от книги тех читателей, что закрывают книгу после определённого количества страниц. Уверяю, «Веранда» настолько глубокомысленное произведение, рождённое восприятием мира писателем через призму собственного я. Такое гораздо больше заинтересует поклонников Германа Гессе или Джеймса Джойса, нежели человека, пожелавшего найти лёгкое чтение. Большая часть жизненного опыта умещается в этом коротком рассказе. Миросозерцательная картина — писатель смотрит со своей веранды по сторонам. Он уже многое в жизни испытал. Многое прочитал. Без сносок порой просто не обойтись. Не каждый из нас способен по строчкам помнить Библию, образы из которой так часто используются Мелвиллом.

Особой любовью проникаешься к Мелвиллу после следующей повести. Уже она стоит громогласных похвал — «Писец Бартлби». Да, именно из-за неё Мелвилл назван прокафкой. Повесть — протест. Такого подхода к жизни, как у главного героя, трудно найти. На все предложения он отвечает, что предпочтёт отказаться. Выполняет только узко заданную ему работу и всё. Но почему же Кафка. Загадочность, недосказанность, тайна, абсурд. Видимо только из-за этого. В иных рассказах сборника такой подход больше не встречается. Можно, конечно, приравнять повесть к «Процессу». Тут тоже дело происходит в конторе, связанной с судом. Недоумение от происходящего не только у читателя, но и у всех героев повести, но какой заряд полезности испытываешь, просто не передать словами.

«Бенито Серено» — детективная повесть. Читатель сидит и недоумевает. Он склонен считать, что перед ним что-то в духе «Писца Бартлби». С каждой страницей в душе поднимает какая-то мистическая нотка и к горлу подпирает ощущение ужаса. Опять интересно до последней страницы. Мелвилл обязательно всё расставит по своим местам, он не оставит место для недосказанности. Может данная повесть была порождением его жизненного опыта. Капитан американского корабля видит корабль-призрак и решается отправиться на помощь терпящим крушение морякам. Мелвиллу так удачно всё удалось расписать, что читатель вместе с капитаном проходит все этапы непонимания происходящих событий.

Другое произведение, связанное с морем — «Энкантадас, или заколдованные острова». Это скорее путевые заметки, перемешанные с устными сказаниями матросов, частенько посещающих эти места. С первой страницы Мелвилл сравнивает острова с кучами мусорами, раскиданными по океану в слепом порядке. С особой любовью он уделяет внимание каждому острову, восхищается блюдами из черепах. Ведь Энкантадас — это те самые Галапагосы, о которых слышал любой человек, хоть раз открывавший учебник по географии. Мелвилл расскажет всё, начиная с открытия островов и заканчивая наиболее яркими обитателями: жителями свободной пиратской республики острова Карла, потерявшей близких людей вдовой, об отшельнике, о прототипе Робинзона Крузо. Любопытные факты дополнят повесть, описание китов и пингвинов не будут лишними.

Продолжают тему описания тех или иных мест рассказы «Два храма» и собственно «Рай для Холостяков и Ад для Девиц». Они не поражают воображение и по своему построению больше напоминают рассказы Эдгара По, относящиеся к тем же рассказам, что описывают те или иные места. Мелвилл посещает церковь и театр, проводит параллели, увязывает всё к одному. И до сих пор читатель может сам в этом убедиться, когда в церкви тебе скажут, как надо себя вести, и ещё могут не признать своим, а в театре, храме искусства, тебе тоже укажут правила приличия, но никогда не оттолкнут, а скорее решительно прижмут к себе и больше не отпустят. Раем для холостяков оказывается клуб неженатых лондонских юристов-тамплиеров, которые по случайности, а может и нет, имеют такое же сходство с тамплиерами, как и их самоназвание на английском языке. Мелвилл потешается. Адом для Девиц окажется обыкновенная фабрика, куда не берут замужних и с детьми, где всё выжимают из человека, покуда он молод. Такие простые истины скрывались под столь провокационным названием.

И всё-таки есть немного мистики у Мелвилла. «Торговец громоотводами» расскажет о наживании на человеческих страхах. Живи Мелвилл в наши дни, рассказ был бы назван «Страховой агент». «Башня с колоколом» о гениальном архитекторе, который не считается с человеческими жертвами, ваяя свои творения. Мелвилл обязательно в той или иной мере ставит в них финальную точку, не уподобляясь манере повести «Писец Бартлби». Без мистики, но о жизненных наблюдениях за людьми Мелвилл поведал в двух рассказах: «Счастливая неудача» и «Скрипач».

Завершить обзор стоит рассказом «Джимми Роз» и повестью «Я и мой камин». Если Джимми Роз человек разорённый, то рассказчик — его старый товарищ, пытающийся понять мотивы поведения некогда главного досугоустроителя, кормившего прихлебателей за свой счёт. Как опуститься и сохранить человеческий облик и как другим, что жили за его счёт, стоит смотреть на мир, ведь всё циклично, в следующий раз коснётся кого-то из них. Пока же рассказчик смотрит на обои в его особняке и оживляя их, оживляет события былого времени. Повесть про камин тоже заслуживает отдельной похвалы. Она довольно трудна для восприятия, да и сюжет навевает некую скуку. Казалось бы, что такого — человек борется с женой и детьми за право оставить камин в собственном доме, лавирует между всеми, чуть ли не возводя оборонительные редуты, отвечая на любые доводы своими аргументами. И ведь не знаешь до конца, вдруг он всё-таки сможет отвоевать свой собственный камин, своего лучшего друга.

Многие были упомянуты тут, все были достойны этого. Не «Моби Диком» един Герман Мелвилл. Будет возможность — обязательно уделите время этому сборнику.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Неизвестно почему, но Гоголь у большинства читателей ассоциируется в первую очередь как мистик. Возможно такую славу он заслужил благодаря «Вию», «Вечерам на хуторе близ Диканьки» и отчего-то «Мёртвым душам», хотя последнее произведение не имеет ничего мистического, кроме названия. К тому же в активе Гоголя имеется «Тарас Бульба», тоже без мистики, сугубо по историческим мотивам. Все перечисленные книги являются отражением реальности той жизни, в которой жила Российская Империя. Где-то Гоголь давил правдой, поражая отчаянностью свой сатиры с политическим и религиозным уклоном, где-то он пытался делать это метафорически. Не стоит искать и копаться в «Вечерах на хуторе близ Диканьки». Там действительно можно найти многое при достаточно глубоком изучении. Впрочем, найти что угодно можно где угодно, главное грамотно расставить слова в ином порядке и выдать как за неоспоримые истины.

«Вечера на хуторе близ Диканьки» — это сборник рассказов. Практически сборник украинских казачьих страшилок. Заметьте, Гоголь пишет только о казаках и ни о ком больше. Будто никогда не было на землях Украины иных народностей кроме казаков. Ни на что не намекаю, просто как факт. Гоголевская Украина — это украинское казачество. Взять того же «Тараса Бульбу» в подтверждение слов. Там описан быт казаков, немного быт поляков и само собой евреев.

Самый знаменитый рассказ из сборника — «Ночь перед Рождеством». Его сюжет известен каждому и не требует пояснений. О доблестном кузнеце Вакуле, его матери ведьме, укравшем Луну чёрте, гламурной девушке и даже о царице, пожаловавшей пару обуви с царского склада. Быт украинского села поражает воображение, обычным метеорологическим явлением в виде закрывания Луны облаками тоже придаётся мистическое значение — чего только в темноте не померещится. Немного фантазии… и окраина Империи способна приблизиться к центру страны, пускай тут будет задействована чертовщина. Без неё и сейчас никуда. Заставь чёрта Богу молиться, тогда можешь рассчитывать на любые уступки с его стороны. Образ украинской девушки, славящейся дерзким поведением, чувством собственной важности, желанием выглядеть красиво перед всеми и ждать комплиментов от окружающих, да решительных действий в виде манны небесной ради себя любимой. Такой образ прописан в рассказе не зря. Все ждут сюрпризов перед Рождеством. Всем желателен кусочек своего счастья. «Ночь перед Рождеством» самый позитивный из всех рассказов в сборнике — добрая сказка с положительным исходом и без особой мистики, просто Гоголь включил фантазию.

Другие рассказы менее интересны. «Сорочинская ярмарка» о проклятых местах и чертовщине. «Вечер накануне Ивана Купала» о папоротнике и беспамятстве. «Майская ночь» о голове деревни и правилах приличия винокура. «Пропавшая грамота» вновь о чертовщине. «Страшная месть» — полный сумбур, богатый крылатыми выражениями о Днепре. «Шпонька и его тётушка» выбивается из общей канвы — школьная, затем армейская жизнь тихого человека, сталкивающаяся с интересами тётки. «Заколдованное место» — вновь сумбур.

Хорошо, когда весело. Хорошо, когда страшно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Да какого чёрта, события просто случаются»
(с) Дидактилос, альтернативная гипотеза

Если кто не в курсе, то Санта-Хрякус ранее уже фигурировал в одной из книг Пратчетта. Учитывая количество книг, трудно установить в какой именно. Однако там он не был добродушным стариком, разносящим детям подарки с учётом заслуг и желаний. Отнюдь нет. Уже тогда Санта-Хрякус был чем-то подобным человеку, управлявшему санями, запряжёнными отарой кабанов. Но он отнюдь не был добрым. Отсюда и пратчеттовское Страшдество. Понятен юмор Пратчетта. Он снова берёт за основу наш мир, переносит всё в Плоский мир и начинает уходить в отрыв. Так вот, в той книге Санта-Хрякус оставлял за собой пятна крови, а вместо подарков после своего посещения — сосиски, либо ветчину. Как случилось, что Пратчетту пришла в голову мысль убить сами знаете кого, да нарядить в его одежду сущность Смерти — вот большой вопрос.

Несмотря на ажиотаж вокруг книги, я бы не стал её советовать людям, которые с Пратчеттом до этого знакомы не были. Слишком трудно им будет вникнуть во многие особенности сюжета. Я и сам-то порой сидел и вспоминал откуда пошёл тот или иной момент. Некоторые персонажи возникают спонтанно и на сюжет книги не влияют. У фанатов Пратчетта их небольшое участие в каждой книге уже праздник, а человеку незнающему это не покажется чем-то особенным. Он скорее задастся вопросом о нужности тех или иных деталей.

Откуда берёт Пратчетт свои идеи? Конечно из жизни. Казалось бы, такая банальная проблема — пропажа носков. У всех всегда после стирки возникает некомплект. Куда деваются носки? Может стоит поискать монстра в своей стиральной машине? Поищите. И убейте этого гада. Вновь Пратчетт увеличивает пантеон богов. Как вам бог похмелья? А неведомые аудиторы, стремящиеся уничтожить жизнь в Плоском мире? Или демоны всего и вся, вплоть до зубной феи. Пратчетт не обойдёт вниманием никого. Чистый синтоизм. Японцы будут рады от обожествления каждого предмета.

Вы ещё верите политикам? Пратчетт дал нам всем отличный рецепт:
«Дай людям варенье сегодня, они сядут и съедят его. А если пообещать, что дашь им варенье когда-нибудь завтра, в тебя будут верить вечно.»

Тем и ценен Пратчетт, что разбивает бытовуху в прах.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Великий кристалл, книга №4 — Крик петуха, установочная часть сборки. Пожалуйста, подумайте прежде. Чтение может вас размножить. Координирование вашего положения на гранях кристалла. Ваше расположение — Земля. Подтвердите. Подтвердите. Подтвердите. Земля…

Действительно. Перед читателем уже четвёртая книга в цикле. Неожиданно Крапивин решает увязать все миры в один. Возможно до этого у него такой мысли не было. «Крик петуха» стал отправной точкой. Действие точно происходит на Земле — в книге упоминаются Крым, Кавказ и другие точки нашей планеты. Ввязывание в события Земли вызвало глубокий резонанс во время чтения. Не вяжется увязывание до этого придуманного мира с миром окружающим. Где-то что-то не так. Немного даже возмущает, что именно Земля является одним из главных оплотов, связывающих грани кристалла. Миротворчество — сугубо дело личное. Просто покоробило. Вот и всё.

Что стоящего можно тут найти. Наверное небольшое подражание Шекли в начале книги, клирикальную магию, теорию относительности Эйнштейна, добротный экшн. Почему Шекли? Петух не просто петух, а чуть ли не герой «Запаха мысли». Он описан правдиво. Довольно боевой петух, умеющий кукарекать в строго заданное время без милисекундной задержки. Как его крик отражает название книги — непонятно. Очерк о его жизни — вещь забавная. И только… не всё же кошек и собак описывать. Почему бы не разбавить сюжет петухом. Клирикальная магия — лечение молнией. Будем считать данное явление неким предреканием будущей медицины, своеобразное лечение с помощью прогревания, эволюционировавшее от костра через батарею и поликлинику к высоким технологиям. С теорией относительности всё более понятно. Миры в кристалле разные. В каждом время идёт по разному. События одного мира могли уже произойти в другом. Параллельные вселенные не пересекаются — неверное определение. Пересекаются и должны со временем уничтожить друг друга. Думаю, Крапивин на это не пойдёт. Перестрелка же — сумбур… Крапивин решил окончательно сжить со света петуха.

Так хорошо начавшийся цикл сходит на нет.

» Read more

Существовала ли контркультура в Древней Греции в том смысле, что придаём мы контркультуре сейчас? Наверное существовала. Просто та контркультура для нас давно стала историческим наследием и приравнивается к памятникам античной литературы. Будь Клайв Льюис древним греком, то наверное жил бы в бочке и ел овсянку, придумывая небылицы на потеху публике. Вот сказ о «Зевсе, Гере и прогулке под грозой», вот сказ о «Геракле, сыне Зевса», вот «Плавание до Трои», а вот наследие для потомков в виде переосмысления мифа о Психее, составленное по следам новоплатоников.

С первых страниц поражаешься обилию жестокости. Перед читателем не цивилизованная Древняя Греция, а одно из варварских государств. Правит им тиран, но не в хорошем смысле этого слова, а в смысле слова наших времён — жестокий правитель. Ни с чем не считается, для него нет авторитетов. Его окружение — шуты. Он сам — сравни небожителю. Нет закона выше его и нет закона ниже, он и есть закон, его слово веско, сам он бог своей паствы. Жестокость тирана усиливает отсутствие наследников, многочисленные жёны рожали ему только дочерей. Его жестокое сердце превратилось в камень. Ему ничего не стоит убить в порыве гнева слугу, отправить дочь в жертву богу и даже оскопить по прихоти. В таком окружении растёт одна из дочерей, что выступает в роли рассказчика.

Повествование при первом ознакомлении очень напоминает стиль Кутзее. Флёр философии погружает читателя в собственные размышления. Льюис ставит вопросы, но не на все отвечает. Трудно отнести книгу к религиозным, она скорее антирелигиозна. Отношение к богам — по сути главная сюжетная линия книги. Рассказчик на всём протяжении сюжета говорит о жестокости богов, о их наплевательском отношении к верующим. Боги у Льюиса больше напоминают небожителей, которые могут существовать сами со себе. Но Льюис не учитывает, что бог не может существовать без веры, что грамотно отразил Пратчетт в «Мелких богах». Льюис также склонен впадать в заблуждение, окутывающее людей до сих пор, что верующих, что неверующих. Принято не просто верить в бога, а поклоняться ему. Вспомните только определение верующих — «рабы божьи». При таком подходе возникает внутреннее чувство аболиционизма, то есть неприятия факта рабства как такового, желание его с себя сбросить и вывести из заблуждения других. Религия — тонкая штука. Её изначальное значение всегда ставилось против светской власти. Издревле стать всем, благодаря религии, могли люди, которые иным способом до власти никогда бы не дошли, кто по рождению, а кто по своим военным способностям. Не читайте повесть Шекли «Координаты чудес». Пребывайте в забвении, иначе перевернёте мироощущение и никогда не вернёте его уже назад.

При чтении книги, почему-то погружаешься в транс. Льюис видимо знал тайные подходы к своему творчеству. Повествование идёт, а ты им любуешься и его восхваляешь. Какие-то струны души задеваются. Наверное — неприятие жестокости в повседневной жизни. Кого-то покоробит сомнение в богах. Кого-то, что сомнения обернулись познанием богов. Богов много и они жестоки. Нет единого бога, несущего любовь. Даже богиня любви скорее богиня зависти и мести.

Пока мы лиц не обрели… пока мы не познали в себе бога… пока жестокость правит всем вокруг… снимите маску.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В восьмой по счёту книге Кастанеда решается рассказать о сталкинге. Хватит копаться внутри себя и внутри других, пора начинать общаться. Именно этому и учит сталкинг, который по сути и является инструментом для общения с людьми. Сталкер в понимании Кастанеды — это маг, своего рода, представитель пресс-службы нагвализма. Сам же Кастанеда, как и многие, говорит о неблагозвучности термина. Сталкинг — неприятное слово. Но тут же Кастанеда замечает, что сказать сталкер проще, нежели каждый раз говорить что-то вроде «тот, кто практикует контролируемую глупость».

Кастанеда вновь копается внутри основ. Вспоминает само название учения Дона Хуана. Его можно назвать нагвализмом — это будет ближе к сути. Ведь учение крутится вокруг нагваля, высшей формы магов, двуединого союза мужчины и женщины, наблюдающих за полётом орла. Отнюдь не нагвализм. Правильно учение будет называть магией. Просто магией. Даже не галлюцинациями, как, я слышу, кричат с задних рядов люди, только-только начавшие читать книги Кастанеды. Ребята и девчата, не останавливайтесь. Не с того начал Кастанеда. Тут трудно спорить. Книги о том, «как собирать, сушить и раскуривать» создают негативный облик для учения Дона Хуана. После такой пропаганды галлюциногенных свойств мексиканских кактусов не каждый рискнёт афишировать своё знакомство с книгами Кастанеды. И зря. Читайте от начала и до конца. Нагвализм — штука притягательная. Толком ничего не поймёте, но будете знать о чём думает отдельный человек в отдельно взятой реальности.

Потеряв Дона Хуана, Кастанеда всё больше вспоминает своего учителя. Учиться сталкингу должен каждый маг, но не каждый маг овладевает сталкингом до конца. У каждого в группе своя специализация. Покуда Кастанеда является нагвалем, кто-то будет сталкером. Чаще всего сталкерами становятся женщины, у них большая социальная адаптация и им исторически проще даётся общение, нежели что-то другое. Выйдя из тяжестей пещерных перебранок, ныне дамы возлегают у телевизора и смотрят на перебранки других — это самое любимое занятие женщин. Сталкеры же не наблюдают, они непосредственно принимают участие в общении. Кастанеда с юмором вспоминает, как Дон Хуан ещё будучи учеником учился искусству сталкинга. Учитель одел и обул его в женскую одежду и в таком виде заставил прожить некоторое время, совершая путешествие. Жестокий урок пошёл на пользу Дону Хуану, бывшему более гордым индейцем, нежели податливым американцем как Кастанеда.

Главное значение в сталкинге уделяется трём уровням точки сборки:
1 (низший) Разум. Он доступен всем людям. Обладающие большим разумом становятся влиятельными людьми, им неведомы остальные уровни.
2 (средний) Безжалостность. Сталкер разрушает чувство собственной важности.
3 (высший) Безмолвное знание. Всё понятно без слов.

С самого начала Дон Хуан пытался добиться от Кастанеды принятия мира магов без лишних вопросов. Мир магов надо принять и не сравнивать с реальным миром. Именно для этого Кастанеда на первых порах курил галлюциногены, чтобы раскрепоститься и попытаться понять иную реальность. Иная реальность с миром магов имеет мало общего. Просто нужно для себя усвоить, принимая извращённую реальность, понимаешь что происходящее реально. Другого способа, кроме как такого, у Дона Хуана нет. Есть мир магов и есть мир реальный. Эти миры не пересекаются. Кастанеде тяжело принять необычные явления, которые он наблюдает. Его разум пытается дать обоснование видимым явлениям, а не принимает их как само собой разумеющееся.

Когда Кастанеда начнёт понимать, что мир не прост, что есть иная реальность за гранью разумного, когда он перестанет задавать вопросы, тогда он сможет овладеть высшей ступенью точки сборки. Его создание получит полный контроль над разумом и находиться одновременно в нескольких местах для него уже не будет проблемой. Великие сталкеры прошлого могли находиться одновременно в четырёх и больше местах.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Говоря словами Августина о твари,
Акунин деловито перешёл к Варваре,
Ничего Акунина не смутило,
Всё-таки сослался на блаженного Августина.

Если женщин не покоробило такое сравнение, то остаётся только недоумевать. Меня вот просто резануло такое сравнение. Просто приравнять женщину к твари, да ещё и как знакомство с главной героиней книги — весьма и весьма смутного рода подход. Может я неправильно интерпретировал слова автора, однако знакомство с Варварой уже будет трудно забыть. Все её характеристики и описания тоже уже не нужны. Акунинское генеральное сравнение так и будет стоять перед глазами.

Честно говоря, после «Азазеля» продолжать знакомство с творчеством Акунина вообще не хотелось. Но принцип «одна книга — не показатель» заставил читать продолжение похождений Эраста Фандорина. Вы знаете, продолжение оказалось на голову выше. Нет, конечно, всё по прежнему притянуто за уши, однако сдобрено порцией добротного юмора. А за добротный юмор можно простить любого автора и сказать пару ласковых самой книге. Чего только стоит сказ о сапогах, описание устройства Турции, да мольбы богам на чужом языке.

Перед читателем арена одной из многочисленных русско-турецких войн. Акунин предлагает читателю погрузиться в атмосферу конфликта. И выходит ведь у него это замечательно. Порой кажется, что сам являешься одним из участников событий. Правда ближе к концу, когда развязка близка, начинаешь задаваться вопросами другого рода и вообще недоумеваешь от происходящих событий.

Я не поверил в космополита, если подумать хотя бы пять минут, то никто не поверит. Однако склонен верить, что Акунин высказывает в книге от его имени чисто свои взгляды. Не мог такой человек одновременно хаять Российскую Империю, как впитавшую всё худшее от запада и востока, и одновременно с этим восхищаться недооценённой, горячо им любимой, Грузией, которая к происходящим в книге событиям имеет крайне опосредованное отношение, однако — это не помешало Акунину пройтись огнём и мечом, окропив святой водой.

«Турецкий гамбит» — лёгкое чтение, призванное скорее развеять скуку, нежели способ задаться думами о серьёзном.

» Read more

Все с чего-то начинают. Писатель не сразу входит во вкус и поражает читателей своим талантом. Для этого нужно несколько книг, чтобы расписаться. Другие писатели так и не расписываются. Иные сразу поражают воображение. Азимов из числа постигающих искусство писательства шаг за шагом. «Песчинка в небе» — дебют Айзека. Не самая лучшая его книга, однако и читатель не должен начинать знакомиться с творчеством Азимова именно с этого произведения. Лучше взять откуда-то из середины, где писатель не утвердился в своих способностях и продолжает эксперименты над собой. Это самое золотое время в творчестве любого писателя. Как минимум, надо прочитать серию «Я, робот», да несколько нехудожественных книг, только после этого беритесь смело за «Песчинку в небе».

Азимов пробует писать. Уже видны зачатки талантливого рассказчика, ведающего читателю все детали происходящих событий, не переводя повествование в литьё воды, призванной нагнать некую таинственность и сделать попытку никому ненужной философией забить пространство на страницах. Азимов прямо ведёт сюжет. Землянин из нашего времени попадает в будущее в результате эксперимента, жертвой которого стал совершенно случайно. Даже тут Азимов не умывает руки, а подробно описывает, как такое могло произойти. Будущее Азимова бывалому читателю известно. «Песчинка в небе» формирует последующие взгляды на вселенную Айзека, он уже знает вокруг чего будет крутиться сюжет практически всех фантастических книг. Они так или иначе буду связаны с единой галактической империей с планетой Трантор во главе.

Дико воспринимается существование Земли в далёком будущем. Вспоминая цикл про «Основание», где о Земле уже и знать-то забыли, даже сомневаются, что планета когда-то существовала. А тут земляне полны решимости вернуть себе власть по праву перворождённых, наполнивших галактику миссионерами и теперь принуждёнными сидеть на задворках и принимать власть иноземного императора. В одном крайне тяжело согласиться с Азимовым. В своей вселенной он предполагает развитие человечества с нуля на нескольких планетах сразу и при этом люди у него получаются одинаковыми. Хорошая почва для раздоров, но неправдоподобная. На Земле люди разнятся между собой по причинам довольно банальным — разные условия для жизни во главе с эволюцией делают своё дело, изменяя человека под нужды окружающей среды. А тут сразу несколько планет. Нет, не верю в такой подход к миротворчеству.

Дивное Азимов рисует на Земле будущее. Общество чуть ли не тоталитарное. Жить больше шестидесяти лет запрещается законом, дабы не было перенаселения. У людей уже не растут волосы на лице, число зубов уменьшается до двадцати восьми, даже меняются некоторые внутренние органы. И как жить теперь главному герою, которому шестьдесят два года и который сюда попал случайно. Возраст не показатель, обычно фантасты оперируют молодыми и сильными персонажами, Азимов же пошёл наперекор устоявшимся традициям, желая показать мощь интеллекта над силой. У другого фантаста герой и действовал бы иначе, но всё равно бы выполнил свою миссию. Писателю всё дозволено — это его мир и ему решать, как будут развиваться события.

Безусловно, прав Азимов в порицании землян, пожелавших обрести власть. Даже не просто обрести, а устроить террористическую акцию, от которой может вымереть вся Вселенная, включая землян. Попытка воплотить в жизнь идеи могущества через самоуничтожение до добра не доводит. Воцарение на Транторе не приведёт Землю к нужному результату. Будущие поколения себя никогда не будут ассоциировать с малой Родиной и будут стараться заботиться о благе своей другой родной планеты, более близкой им по духу. От этого устройства человеческого миропонимания и произрастают все конфликты, когда метрополия воспринимается не родной страной, а вражеским агрессором. Поэтому колонизация других планет — это развитие человечества, но это одновременно и создание будущих врагов, которые не будут считаться с тобой через одно или два поколения.

Земля для потомков станет лишь песчинкой в небе… никаких тёплых чувств уже не будет, только желание освободиться от её влияния, ради призрачной независимости и создания новой раздробленности уже внутри самих себя. И будут проходить люди весь путь снова и снова…

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фантастика Хайнлайна имеет свою специфическую особенность. Хайнлайн не старался заглядывать слишком далеко. В тех книгах, где действие происходит в не самом далёком будущем, а иные события касаются дел давно минувших, там читатель напускает на себя важность и обвиняет Хайнлайна в неправильных прогнозах. Слишком много брал он на себя, за пятьдесят лет человечество вышло в космос, слетало на луну, да заглохло внутри планеты ещё больше, нежели до этого. Увеличилась социальная адаптация, скорее воплотилась в реальность фантазия антиутопистов. Нет в минувшие десять лет вокруг нас чего-то гениального, есть лишь погружение в собственные грёзы и больше ничего. Наука не продвигается вперёд, а топчется вокруг нужд потребительского рынка. Наука двигается вперёд, но не в том направлении и не теми способами. Фантастика Хайнлайна поэтому и запинается, что не ведал Хайнлайн такого невежества со стороны будущих поколений. Пипл хавает попкорн, светит в глаз персональным коммуникатором, всегда на связи и практически одет в быстросохнущую одежду с изменяемым рисунком. Реальность нулевых годов XXI века шагнула не так далеко, как мог предположить Хайнлайн. И за это надо не его надежды осуждать, а самих себя и жадность всего человечества с извечным потребительским отношением к жизни.

«Дверь в лето» — книга о будущем. Не смотрите на года, наука пока не шагнула так далеко вперёд, да за такой короткий срок. Доступна услуга заморозки до лучших времён с пожеланием проснуться в любой отрезок будущего. Машина времени тоже под вопросом. Учёные что-то там делают в своих лабораториях и не каждому дано знать, чем же там всё-таки занимаются. Главному герою, блестящему гениальному учёному, наука близка по духу. Не знаю, откуда взял Хайнлайн идею робота-уборщика, так плотно вошедшего в жизнь некоторых граждан с квартирами без порогов, но главный герой книги как раз такого разрабатывал. Он-то мечтал, что такой робот эволюционирует и будет верным слугой человека, который не только подметёт, но и мешок с картошкой на даче перехватит и лунку вместо таксы выкопает. Где там… не надо человечеству таких щедрот. Пускай продаётся убогий пылесос с самостоятельным программным обеспечением. Человек не может адаптироваться и быстро развить технологии. Хоть сто раз говори о барьере в виде авторских патентов и прав. Деньги в карман, а наука побоку.

Хайнлайн — идеалист. В его уме человечество движется вперёд семимильными шагами на правах честной конкуренции, не давая миру погрязнуть в мегакорпорациях. Всегда есть компания с равноценными возможностями. Такой подход к бизнесу античеловечен, он не может иметь ничего общего с реальностью, хоть как ты не пытайся наладить процесс в честном порядке. Это мешает класть деньги в карман.

Впрочем, деньги во главе угла. Именно они способны погубить главного героя. Не сразу читатель понимает, что перед ним не гениальный учёный и не жертва радиационного взрыва, а видит читатель спившегося человека, потерявшего в этом мире всё, преданный лучшими друзьями, желающий лишь погрузиться в долгий сон и очнуться в будущем, где уже не будет предавших его людей. Хорошая мечта в мире, где, как думает Хайнлайн, уже через двадцать лет будет существовать возможность погружать человека в анабиоз с помощью криокамеры. Недалёкий отрезок времени — вот ошибка Хайнлайна. Из-за этого нынешний читатель относится с большим скепсисом к его книге. Усмехается во весь голос невежда. Не способен его мозг переставить несколько цифр и получить своё собственное будущее, которое и в далёкой-то перспективе сомнительно. Что говорить о машине времени, коя также предстанет перед читателем.

Допустим, герой спился и готов пуститься на отчаянный шаг. Пускай Хайнлайн отправляет его в долгий сон. Но Хайнлайн не прост. Кто же мог ожидать, что такая простая с виду история окажется наполненной жаждой жизни, сметливости, детективного сюжета, юридическо-экономических подробностей и, самое главное, кота. Такой кот в принципе может существовать — пьёт имбирное пиво, тихо сидит в переносной сумке и почти по-человечески говорит. Вполне может быть и существуют такие коты, хотя я не верю. Может это и не кот был, а сконструированный главным героем робот. Кот обаятелен, он покорит сердце читателя, он сыграет свою роль и не закончит жизнь на свалке.

Дверь в лето открывается тогда, когда холод начинает отпускать, и твоё сознание приходит в себя. Когда, после долгого сна, ты понимаешь, что можно прожить много жизней ещё и ещё раз. Не знал, наверное, Хайнлайн про эффект бабочки, сюжетец вышел бы точно на славу. Пожалуй не надо — всё органично и как надо.

Автор: Константин Трунин

» Read more