trounin.ru

Некогда готы и славяне имели общего предка. Теперь между ними постоянная неприязнь, в том числе и по религиозному признаку. Свою роль сыграло разделение Римской империи на Восточную и Западную. Но это не отменяет обязанности находить точки соприкосновения, особенно с учётом наметившегося краха теперь уже Османской империи. Кто будет контролировать южных славян? Право России на то бралась оспаривать Австро-Венгерская империя. Современником тех событий как раз и был Иван Аксаков, с особым старанием подошедший к рассмотрению славянского вопроса. Пока лишь он писал статьи под общим заглавием «Славянский обзор», сообщая вводную информацию. Для этого Аксаков начал выпускать газету «День». Первый выпуск пришёлся на октябрь 1861 года. Его же статьи вышли как в первом, так и в третьем номерах за тот год, а после в тридцать третьем и тридцать пятом за 1862 год.

С первых строк Иван обозначил главную проблему — раболепие русских перед Западом. При этом самих русских на Западе считали за варваров. То есть сколько не показывай широту души и доброту побуждений, адекватного восприятия всё равно не случалось. Такое отношение сохраняется не менее тысячи предыдущих лет. И, надо полагать, таковое будет сохраняться и в последующем. Причём, уходя немного в сторону от рассуждений Аксакова, берись вести свою историю хоть от легендарных скандинавских конунгов, в чьи пределы входила страна городов, так называемая Гардарики, восприятие останется на том же уровне. Возвращаясь к рассуждениям Ивана, русские продолжали заглядывать в рот европейцам, сами стараясь на них походить. Потому немудрено, когда знать вовсе отходила от всего русского, не считая нужным разговаривать в том числе и на русском языке. Может должно было быть ответное уважительное отношение? Ни в коем случае! Всё русское на Западе повергается во прах и не ценится.

Может возникнуть вопрос: с чего тогда в Европе станут любить других славян? Скорее ими воспользуются сугубо из политических соображений. Так оно и происходило. Если Россия не начнёт брать ситуацию под свой контроль, уже завтра южные славяне перейдут в стан Запада. На момент 1861 года наметилась мерная поступь болгар, не имевших должной поддержки от России, принуждаемые переходить в католичество. Причина была банальной, в ином случае их детей не брали в школы. Помимо славян на юге нужно было помнить ещё и про греков. Всё это должно считаться за важное, поскольку Османская империя в силу политической слабости постепенно сходила на нет. Возможно следовало больше уделить внимания сербам, сделав их объединителями южных славян. Только вот будущее покажет, насколько человеческое самолюбие способно разрушить любой ладно выстроенный план.

Так за счёт чего скреплять славян между собой? Кто не потерян для православия — верой. Прочих стараться удерживать от попыток проявления нетерпения. Сможет помочь даже алфавит на основе кириллицы. При этом вопрос в основном касался именно южных славян. Западных — в современный Аксакову момент — уже не существовало в качестве самостоятельных образований. Они были разделены между Россией, Австро-Венгрией и некоторыми германскими государствами. Внутренние процессы не протекали гладко. Если знакомиться со статьями Аксакова далее, увидишь неоднозначность происходившего, но сможешь понять, из-за чего Балканы стали столь полыхающим местом на несколько веков вперёд, и почему именно оттуда брали начало великие мировые кровопролитные войны. Но перед этим нужно обязательно понять, как развивались события во второй половине XIX века.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Существенно важная проблема, возникшая не так уж и давно, возможно уже никогда не найдёт разрешения. Требуется решить, что является более важным для России: быть собой, либо подобием чего-то. И эта проблема имеет глубокие корни. Ведь о чём не подумай — ценнее кажется пришедшее извне: что дворяне свой род выводили из европейцев или татар, что после хотелось нечто заграничное. А своё родное словно и не нужно вовсе. Может потому Константин Аксаков взялся донести через театральную постановку, как следует воспринимать окружающую действительность.

Исходя из имеющегося опыта, каждый в России желает своего. Баре, изредка приезжающие навестить владения, не понимают крестьян, желая видеть их более близкими к европейским представлениям. При этом сами баре вовсе не представляют жизни подвластных им крестьян. Вроде бы пост, а баре желают кушать мясо. Вроде бы условия жизни не из лёгких, а баре желают видеть крестьян нарядными и умытыми. Не помешает сделать их ещё и грамотными. Только зачем, если ничего читать крестьянам всё равно не доведётся. К тому же баре не знают самого главного — русского языка. Что же из этого получается? Зритель внимает театральному представлению, где офранцуженный или онемеченный барин тянет в Россию нечто европейское. Какое же это преобразование жизни в России? Тут скорее следует говорить о перемене нравов — о желании сделать из русских французов или немцев. Зритель вновь задавался вопросом: зачем?

Но всё это внешняя сторона вопроса. В своё время на Руси привили христианство, Пётр I провёл преобразования — и жизнь изменилась, стала иной. Прояви настойчивость, стать тогда русским подобием чего-то европейского. Если смотреть на исторические процессы, на их стремительные изменения, видишь допустимость едва ли не всего за относительно короткие промежутки времени. Дай русским право чувствовать себя свободными от тягот крепостничества, они притянут на себя влияние извне без посторонней помощи, за последующие пятьдесят-семьдесят лет став совершенно другим народом. Поэтому, о чём не пытайся рассуждать, всё это повергается во прах, должный остаться уделом оставшегося в прошлом. Внимать описываемым Константином Аксаковым проблемам вполне допустимо, если не делать попыток соотносить их с обстоятельствами из других времён.

Внутренняя сторона вопроса — едина для всего человечества. Куда не обрати взор, везде найдёшь сходные в сущности проблемы. Предлагается ситуация, когда нужно выбрать, кого из крестьян отправить в армию. Выбор падёт на сироту. Но не справедливей ли выбрать сына старосты, чьё потомство довольно многочисленно? В какой уголок мира не загляни, ситуация выйдет аналогичной. Наделённый властью, хотя бы самой малой, оной постарается воспользоваться, уберегая прежде всего ему родное. Должна ли при этом восторжествовать справедливость? В литературном произведении обязательно так и случится. Чем в данном случае ситуация с русским народом отличается от любого прочего? Оттого и нужно считать, что внутренние различия всегда надуманны. Если же говорить о внешних проявлениях — они всегда будут видоизменяться, зависимые от множества сопутствующих факторов.

Аксаков подвёл к самому разумного осмыслению ситуации — русский народ обладает собственной мудростью. Как не смотри на других, про сохранение своих традиций забывать не следует. Можно припомнить и желание Петра, прорубившего окно в Европу с целью перенять технологии, после чего желал окно наглухо заколотить. Не успев полностью перенять, потому и не заколотив, он привнёс необходимость жить под влиянием уже европейских нравов, продолжающих влиять на умы русских и поныне.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читатель может встретить «Жизнь Иисуса» под названиями, вроде «Забавное Евангелие» или «Занимательное Евангелие», не сумев определиться с годом написания: 1882, 1884 или позже. Так и Лео Таксиль начинает рассказ про Христа, давая представление, что никто не может знать, каким образом жил Иисус, поскольку писать о нём начали лишь спустя двести лет. А теперь, спустя одну тысячу восемьсот лет уже он, Лео Таксиль, взялся изложить собственное представление, взяв за основу сложенные про Христа произведения. Осталось понять, как их воспринимать — за биографию, роман или за образчик чёрного юмора. Читатель это сразу поймёт, когда про действующих лиц Нового Завета автор начнёт говорить в панибратском отношении, будто речь не про почитаемых религией людей, скорее они являются обыкновенными созданиями из плоти и крови, кому ничего человеческое чуждым не было.

Таксиль не говорит о чём-либо, чего нет в дошедших до него текстах. Он мог проявить фантазию, обязательно используя имеющийся материал. Измышлять далее того он не имел необходимости. Зачем рассуждать про юные годы Христа, если про них ничего не сказано? Каких только домыслов не существует. Однако, Лео пишет про официально утверждённое религиозными воззрениями. Прочее не должно читателя интересовать. Всё-таки Таксиль показывал позицию презрения церковных взглядов, поддерживающих взятое за догматы. Если дело обстоит так — Лео посчитал необходимым рассуждать в свободных выражениях. Он просто смотрел на историю Христа с позиции здраво рассуждающего человека. В чём читатель с ним не согласится? Как-то требовалось объяснить беременность матери Иисуса, считаемую за непорочное зачатие. Разве не смеялись над Иосифом окружающие? И не считал ли он себя за рогоносца? И не требовал ли он жарить ему котлеты нормально, чтобы они не пригорали?

Интересующийся религией читатель знает, каким образом возникали догматы. Прежде за оные не считаемые, в определённый момент утверждались, более не должные быть оспариваемыми. Самый яркий пример — определение Троицы. Долгие шесть веков шли рассуждения, пока не был выработан данный догмат. И ещё два века понадобилось, прежде чем в легенде о рождении Иисуса стали фигурировать волхвы, введённые Бедой Достопочтенным. Как тогда к этому должен относиться верующий человек? Истинно принять за должное? Или есть необходимость выразить сомнение? Что в таком случае делать атеисту? Видеть утверждённые догматы, без возможности воззвать к очевидному? Вот и Лео Таксиль не понимает, принуждаемый с ними соглашаться, но показывая читателю в иной интерпретации.

Если и читать «Жизнь Иисуса», то без осуждения автора. Нужно понимать, всякое мнение может существовать, пока оно насильно не навязывается. Таксиль нисколько не опровергал сам факт веры человека в высшие существа, он только хотел внести ясность. Читатель ведь понимал, всякое Евангелие написано человеческой рукой, и все догматы выработаны человеческим умом. Вмешательства божественной сущности не было. Из этого следует, что человек верит только в то, во что верили люди до него, в определённый момент решившие поступать именно так. Других объяснений быть не должно. И если человек теперь желает верить в определённое, он будет прав ровно до того момента, пока не начнёт его насильно навязывать. В случае католической церкви известны примеры, когда вера насаждалась через страх применение насилия.

Кому же можно посоветовать данный труд? Желающим прочитать жизнеописание Иисуса Христа. Если Христос действительно когда-либо жил, о нём рассказано с позиции понимания его в качестве прежде всего человека.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Роберт Лэнгдон» | Книга №2

Тяжело жить, когда кругом мерещатся знаки. Чёрная кошка и дорога, число тринадцать в любом его проявлении — как самые яркие образцы. Но мир настолько глубок, что можно найти какое угодно их количество. Кто-то изучает шишки на черепе, другим милее линии и холмы на ладони, кто-то всерьёз опирается на нумерологию, есть и такие, кому за правду всё связанное с астрологией. Как только человек не утяжеляет своё существование. Ещё хуже становится, стоит обратить внимание на религию. Сама религия — метод воздействия на сознание и подсознание человека. Ежели там пытаться разбираться в знаках, голова вовсе пойдёт кругом. Только вот именно это прежде всего и интересно массовому читателю. Зачем жить скучно и обыденно, ведь рядом столько тайного. При этом не столь уж важно, какая в том доля имеющего отношение к действительности. Поэтому Браун вновь шёл уверенной поступью, с первой страницы сказав о правдивости им излагаемого, даже не посчитав за необходимое упомянуть надуманность едва ли не всего упомянутого в произведении.

Мало читателей, кто не знает суть «Кода да Винчи». Основная загадка — существуют ли ныне потомки, происходящие от матери Иисуса Христа? Прежде правители считали за необходимое искать в числе давних предков римского императора Августа, всячески выводя родословную именно от него. Кому-то захотелось заявить о родстве с Христом. Можно принять за исходную точку другую историческую личность. Читатель вправе взять собственную родословную, уведя её вглубь истории, заявив в качестве предка, допустим, скандинавского бога Одина, попутно причислив к родне Скьёльдунгов и Рюриков. Что мешает? Ничего. Хорошо бы к тому же сразу отречься от такого наследия, примерно как мистификатор Пьер Плантар, измысливший задним числом историю общества Приорат Сиона, обозначив себя последним монархом из династии Меровингов. Только что именно изменится, выясни читатель обстоятельства жизни современных потомков, имеющих кровное сродство с Иисусом Христом? Дельно говоря, следуя тексту Библии, все мы являемся детьми Адама и Евы, и потомками тех, кто выжил на ковчеге после всемирного потопа. Следовательно, люди — в любом случае — приходятся друг для друга родственниками. Был бы смысл об этом вообще рассуждать…

Жить без загадок неинтересно. Если чего-то не существует — это необходимо выдумать. Вот даётся читателю постскриптум из послания. Что бы он мог значить? Явно нечто кроется за буквами «П» и «С». Конечно же — это намёк на Приорат Сиона. Таким образом можно обмусоливать какие угодно обстоятельства. Подумать только, Опус Деи — не помогающая верующим структура! Быть может речь идёт про правый глаз? Окулюс Декстер! Писал бы Дэн Браун про страсти вокруг офтальмологии — так тому и оказаться. Поэтому нет необходимости верить от начала и до конца. Достаточно понять, что знаки, символы и прочие совпадения — желание выдать выдуманное за действительное. К сожалению, массовый читатель скорее поверит Дэну Брауну, нежели прочим. Ещё и добавив: я же говорил, мировой заговор существует.

Касательно происходящих в произведении событий, они аналогичны прежнему изложению. Действующие лица переходят из локации в локацию, разгадывают загадку за загадкой, за ними по пятам следует полиция и религиозные фанатики. Дэн Браун держит читателя в напряжении, показывая умение красиво рассказывать. Хотя бы в этом случае его произведения достойны внимания. Пусть содержание выветрится из головы в течение ближайших недель, книга не для того читалась. Стоит повторить — главное не воспринимать содержание произведения буквально, и тогда никто не пожалеет о потраченном времени.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Любой детектив нужно начинать читать с последней страницы. Но никто так не поступает. Читатель желает проследить за развитием сюжета, после чего получить удовольствие от разгадки. Однако, авторы детективов всегда славились тем, что водят читателя за нос. Делали бы то с чистыми помыслами. Увы, авторы детективов — всегда обманщики. Они постоянно подкидывают в сюжет детали, когда у них не сходятся сюжетные концы. И они же предпочитают умалчивать, словно злостные хулиганы потешаются над читателем. Иначе у них не получится, ведь рассказывай историю от начала до конца, без отклонений, обязательно упрёшься в стену. Да и читатель не пожелает более знакомиться с их произведениями. Так обстоит дело с детективным жанром. В век его зарождения, писатели всё-таки были более совестливыми. Классикой стал метод изложения, когда сперва сообщается факт события, после его расследование, затем долгая предыстория, давая под занавес некую мораль. Эмиль Габорио всему этому соответствует.

Не так важно, каким образом будет происходить разбирательство. Перед читателем следователь, ведущий дело официально, он же — рассказчик, повествующий о слабых своих способностях. К нему в помощники набивается другой знаменитый следователь, Лекок, служащий в качестве постоянного спасателя положения. Рассказ о них — самая удручающая часть повествования. Читатель будет постоянно зевать. Гораздо интереснее внимать мыслям и поступкам подозреваемых в преступлении людей. А случилось произойти ограблению одной из контор, занимающейся хранением денежных средств. Габорио будет склонять читателя к виновности хозяина или его помощника, найдутся и другие подозреваемые. Но кто по сути из них окажется виноват? Это станет ясно только после погружения в предысторию, написанную чуть хуже, нежели вступление. И совсем уж несуразным станет завершение повествования. Как теперь принято говорить — автор слился.

Кто не имел знакомства с творчеством Эмиля прежде, с первых строк может подумать о французской литературе XIX века, славной примечательными писателями, умело и притягательно излагавшими истории. Как не вспомнить про Дюма или Золя? Габорио будто воплощает в себе дух тех замечательных для литературы лет. К сожалению, писательское стремление к повествованию кончается едва ли не сразу, когда на место прибывает следователь. Придумав занимательную ситуацию, Эмиль начал добавлять детали, о которых он мог заранее и не думать. То есть читать данный детектив с конца не следует — ничего это для понимания произведения не даст. Тут нужно ловить каждое слово автора, особенно в самом начале. Всё прочее — сомнительного наполнения детали, не говоря уже о предыстории. Если же сказать честно, предыстории в детективах практически всегда написаны отвратительно, за очень редкими исключениями. Достаточно вспомнить, сколь неудачно они получались у Артура Конан Дойля, от них отказавшегося в угоду внимания к другим элементам повествования.

Что до попытки осмысления текста через критические размышления, сталкиваешься с сюжетным наполнением, о котором вовсе не имеешь права рассказывать прочим читателям. Это ещё одна особенность детективного жанра. Разве за тем случаем, когда произведение практически на сто процентов знакомо окружающим (каковых детективов практически не существует), либо заранее оговариваешься о наличии раскрытия сюжета. Но то требуется при критических размышлениях, выступающих в качестве исследования определённых произведений. Не исключено, существуют таковые, учитывая оглашаемую значимость для литературы такого персонажа, которым является Лекок, чьим прототипом послужил частный детектив Эжен Франсуа Видок. Может в следующих произведениях талант Габорио в качестве рассказчика станет крепче. Пока же читатель находился в недоумении, сперва испытав радость от знакомства, впоследствии огорчившись.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Америка не впечатлила Киплинга. Что в ней такого, чтобы столь увлекательно повествовать, каким образом Редьярд мог постоянно рассказывать про Индию? Может вовсе не стоило писать про американский быт? Но раз заметки о пребывании в Америке были сложены, вскоре последовала публикация. Тяжело сказать, насколько сами американцы обращаются к представлению Редьярда. Скорее всего в той же мере, которая им импонирует представлениями Чарльза Диккенса, на пятьдесят лет раньше рассказавшего об едва ли не аналогичных впечатлениях.

«Американские заметки» разделены на семь частей. Так как путь Киплинга пролегал с запада на восток, сперва были изложены представления о Калифорнии и Сан-Франциско. Пока без особого негатива. Позже Редьярд скажет, почему ему было столь непривычно. Казалось бы, находясь в более близкой по духу стране, нежели Индия, Киплинг должен испытывать радостные эмоции. Однако, он скажет — насколько ему непривычно видеть настолько много белых людей вокруг, какового количества в одном месте он прежде и не видел вовсе.

Далее разговор переходил к особенностям мировосприятия американцев. Тут каждый, причём с самых юных лет, склонен заниматься каким-либо делом, должным приносить ему доход. И у каждого есть оружие. Любой конфликт может омрачиться смертью. Как говорит Киплинг — даже китаец зарубит тебя, поскольку всегда носит с собой топорик. Так читатель переходил к следующей части повествования — к американскому лососю. Киплинг отправился на консервный завод, сперва с удовольствием наловив рыбы. На том заводе работали китайцы, очень быстро наполняя консервы. Затем Киплинг отправился в Йеллоустон посмотреть на гейзеры и индейцев.

Когда прибыл в Чикаго, посчитал этот город за подлинную столицу Америки, отразив самое негативное впечатление, увидев его населённым «дикарями». Любой разговор в Чикаго касался денег, при этом местные имели страсть с постоянному сплёвыванию. С данной проблемой в Америке словно и не пытались бороться, поскольку ещё Диккенс выражал отрицательное отношение именно к данному обстоятельству. Складывалось впечатление, американец едва ли чем-то отличается от европейца, за исключением привычки всегда сплёвывать слюну. Причём, в лучшем случае — в плевательницу, но чаще — под ноги. Не понравилось Киплингу большое количество очень высоких домов, словно люди живут друг над другом многослойно, к тому же умудряясь жить в этажах под землёй.

Остальная часть повествования — армия, мормоны и американские побережья. Армию Киплинг посчитал крайне слабой. Такая более не сможет выстоять, случись произойти конфликту. Может Редьярд судил поверхностно, не полностью разобравшись в данном вопросе, просто не сумев понять особенностей устройства, как в случае с рядом прочих моментов, вроде мормонов, к пониманию которых Киплинг вовсе не имел стремления.

В качестве создания определённого мнения об Америке, данный труд Редьярда Киплинга окажется читателю полезным. Возникнет желание ознакомиться с впечатлениями других писателей, взявшихся отразить мнение спустя ещё пятьдесят и сто лет соответственно. Насколько будет отличаться представление о внутреннем устройстве? И будет ли оно подлинно отличаться? Если брать представленное ко вниманию от Диккенса и Киплинга, особых различий не увидишь, не принимая к рассмотрению обширную часть нюансов. Читатель ведь понимает, Америка до гражданской войны и после — в какой-то мере различны. Однако, берясь за рассмотрение в целом — различий можешь и не увидеть. Даже можно сказать, что представь случаю повернуть время вспять, очень быстро многие свершения американского народа окажутся тут же забыты. При этом, опять же, основное понимание не претерпит изменений.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читатель может гадать, какую фору мог подразумевать Киплинг. Что такого даёт жизнь, нечто оставляя за собой? Или нечто сокрыто в «Предисловии» к сборнику? Написанное в 1891 году, как и нижеупомянутые рассказы, оно предоставляло для читателя единственную мысль — самые лучшие истории не рассказываются по вполне очевидным причинам. С этим трудно не согласиться. Каждый человек желает о чём-то сообщить, но ограничен ввиду невозможности опорочить себя, либо кого-то другого. Просто не обо всём следует рассказывать! А если чему и суждено стать известным, о том нужно сообщить. Например, Киплинг решил поведать о следующем.

Рассказ «Возвращение Имрея» — небольшого размера детективная история. Многие слышали, как Имрей собирался уехать в Европу. Однажды его не нашли. Вероятно, действительно уехал. Но так ли это? Случай заставил искать между крышей и потолком его дома. И там обнаружили Имрея с перерезанным горлом. Кто убил? Преступника найдут быстро. Редьярд вновь напомнил об индийских предрассудках. Окажется, Имрей погладил по голове мальчика и похвалил. Через четыре для мальчик умер. Для отца ребёнка стало ясно — Имрей сглазил сына. На этом речь про предрассудки не закончится. Киплинг доведёт финал повествования до страшного окончания, поскольку не все индийцы готовы стерпеть прилюдный позор, осознанно способные принести себя в жертву обстоятельствам.

После Киплинг вспомнил про человека, чьим именем назвал рассказ «Намгей Дула». Недалеко от Симлы имелось крохотное королевство размером в четыре мили, среди подданных которого был Намгей Дула. По внешности — пришлый человек. Он всегда и во всём помогал, никогда не прислуживая. Никто не мог заставить его платить налоги. Далее был сложен рассказ «Бертран и Бими», которому лучше бы подошло название «Ревность орангутанга». Читатель должен был представить, как обезьяна ревнует хозяина к жене. И когда хозяину посоветовали убить обезьяну, он отказывался. Что же произошло? Орангутанг убил жену хозяина, а когда хозяин решил убить уже его, стал сопротивляться. Окончание повествования вновь омрачено смертью всех — как хозяина, так и орангутанга.

Меньше драматизма в рассказе «Финансы богов» — монахи поведали ребёнку сказание о Шиве. Столько же драматизма в рассказе «Проповедь Амира». Речь об эмире Афганистана, прожившего насыщенную жизнь, теперь взявшись осудить вора. Было сказано, как бы не приходилось эмиру прежде побираться, он старался найти даже самую презренную работу, никогда не помышляя о воровстве. Немного иначе осмыслялся рассказ «Мятеж бродяг». Тут Киплинг говорил уже про ирландцев, служивших в британской армии, теперь решивших поднять восстание.

Но настоящее золото сборника — рассказ «Моти-Гадж, мятежник». Редьярд решил сообщить читателю о необычном слоне. Киплинг сказал — это лучший слон в округе при самом худшем погонщике. Кто же был погонщиком? Жалкий пропойца, прожигавший своё существование. К слону он относился в меру грубо, периодически охаживал, после уваживая, поднося алкоголь. Сумев отпроситься, погонщик обещал слону вернуться через десять дней. Вполне очевидно, вернулся он далеко не через обещанное время. Читатель был готов увидеть притеснение слона новым погонщиком. Только вот слон никому другому не позволял на себя поднять руку, в том числе давал понять об остроте бивней прочим слонам, кого на него думали натравить. Может тогда слона не кормить? В ответ слон находил способы, делая существование других невыносимым. На такого слона каждый хотел бы взглянуть, настолько Киплинг описал его горькую и счастливую судьбу, умело сведя всё это воедино.

Завершает сборник стихотворение «Отёсан камень», датой написания которого вероятно является 1890 год. Каждый человек способен создавать из ничего нечто, а это нечто может ставить его на один уровень с богами.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рассказы за 1889 год, входящие в сборник, это в большей части сумбурное повествование. «История Памбе Серанга», «Лангмэн о’Ларут» и «Рейнгельдер и немецкий флаг» столь коротки, что не успеваешь уловить заложенный в них автором смысл. Более можно узнать из рассказа «Воплощение Кришны Малвени», читая ровно с тем интересом, какой присущ прочим повествованиям о тех трёх бравых вояках, о похождениях которых Киплинг так любил постоянно рассказывать. Однако, в схожей мере трудно усваиваемые. Что такое происходило, читатель поймёт самостоятельно, когда возьмётся за ознакомление. Пока же нужно оставить без внимания.

Самый примечательный рассказ 1889 года — «Агасфер», он же «Вечный жид». Повествование о человеке тридцати пяти лет, боявшемся смерти. Он решил — существует единственный способ отсрочить смерть, для чего необходимо обратиться к опыту экспедиции Магеллана. Не так важно, что тогда погибли непосредственно сам Магеллан и добрая часть его команды. Важно другое — при перемещении по планете с запада на восток можно сэкономить один день жизни. Казалось бы, жить от этого дольше не станешь, но до разработки понятия теории относительности оставалось ещё не менее пятнадцати лет, отчего приходится делать допущение возможной вероятности. И вот Редьярд сплетает рассказ, как человек начал предпринимать непрерывные кругосветные путешествия. Однажды ему скажут, проще подвесить себя под потолком, поскольку сама Земля вращается с запада на восток.

В 1890 году Киплинг вновь вспоминает про бравую троицу, написав ещё два рассказа — «Обхаживание Дины Шадд» и «На холме Гринхоу». В первом рассказе читатель узнавал подробности про Теренса Малвени, волочащегося за каждой юбкой. А тут ему довелось ухаживать за юной особой, причём пришлось применить все имевшиеся у него умения. Во втором рассказе — речь о воспоминаниях прежней любви.

Для читателя из России может представлять интерес рассказ «Бывший человек» — про белого гусара, зачем-то приехавшего в Индию. Вообще, противостояние русских и британцев к концу XIX века ни в чём не ослабло — обе стороны намеревались владеть землями от Каспия до Индийского океана, причём безраздельно, невзирая на рост сопротивления внутри народов самих этих земель. И если британцы смотрелись в качестве колонизаторов, то русские, имевшие неопределённый статус самого западного народа с востока и самого восточного народа с запада, вполне могли положить конец британскому владычеству. Сам Киплинг до таких рассуждений не нисходил, отобразив некоторые дела белого гусара в Индии.

Особенности индийских порядков были отражены в рассказе «Начальник области». Какие могут быть британцы и русские, если над Индией никого не поставишь из местных народов. Например, начальником области сделали выходца из Бенгалии. Что тут началось… Было выражено мнение, уж лучше терпеть протекторат англичан, нежели находиться под властью бенгальца. Затронуты индийские порядки и в рассказе «Без благословения церкви». Киплинг сообщал о жизни вне брака между влюблёнными британцем и индианкой. Но суть повествования в восприятии мира — индианка считала, что женщине важен каждый час. Она не понимала европейских женщин, когда те выходили замуж много после восемнадцатилетия. Редьярд показал обоснованность данного мнения, отобразив высокую смертность в Индии от той же холеры, невзирая даже на полное довольство в качестве хорошей урожайности.

Обстоятельства индийской жизни изложены и в рассказе «Конец пути». Как так получалось? В земле, должной считаться за благом данную, столько отягчающих людское существование условий. С одной стороны природа — то жара, то проливные дожди. С другой люди — тотальная бедность. С третьей — религиозные предрассудки. От всего этого страдает рассудок в том числе и у англичан. В глазах некоторых можно рассмотреть склонность к депрессии, что приводит к самым неблагоразумным мыслям.

Последний рассказ из сборника за 1890 год — «Клеймо зверя». Стоило герою повествования оскорбить истукан, как вскоре на теле появилось пятно, напоминающее часть окраса леопарда. Очень быстро данный персонаж начал терять человечность, бросался на сырое мясо, выл волком, ползал на четвереньках. Доктора сказали — он заболел гидрофобией, то есть бешенством. А прочие действующие лица поняли — то стало карой за оскорбление истукана.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Роман о чопорных англичанах — «Свет погас» — не нашёл должного отклика. Одно дело — описывать их в окружении экзотических обстоятельств, другое — среди себе подобных. Вероятно поэтому Киплинг в 1891 году согласился на публикацию сборника рассказов «Жизнь даёт фору», которые пользовались спросом у американцев, причём вне согласия на их публикацию самого автора. В сборник вошли рассказы, начиная с 1884 года. То есть читатель мог заново проследить становление слога Редьярда Киплинга — от первых его творений и вплоть до современных на тот момент. Внутренняя хронология не имела привязки к годам написания, но для лучшего понимания следует рассмотреть именно в порядке работы над ними.

Киплинг 1884 года — это рассказ «Мечта Дункана Парренса». Заметен неустоявшийся слог, тяжёлая манера повествования, сложность с восприятием содержания. Согласно текста получалось, что действие являлось сном, где человек беседовал сам с собой, только с уже постаревшим. Иное дело — рассказ от 1885 года «Город страшной ночи». Редьярд предстаёт перед читателем в качестве умелого рассказчика, пускай ещё лишь способного описывать увиденное. Следовало представить ночную прогулку, когда по мере передвижения по городу слышишь сопение коршунов, видишь жизнь в окнах, отмечаешь присутствие людей буквально повсюду — они спят на крышах, во дворах и ямах. Но ночь заканчивается, когда муэдзин начинает призывать на молитву. Как таким не залюбоваться? Только вот случилось ночью кое-кому угаснуть от духоты и жары.

В 1886 году написан рассказ «Навуфей». Киплинг отмечал особенность ведения бизнеса по-индийски. Рассказчику принадлежал некоторый кусок земельной собственности. К нему пришёл продавец сладостей, упросив дать небольшую часть земли, на которой он поставит лавку. Дела пойдут у продавца успешно, понемногу он начнёт брать больше земли, без спроса станет вырубать деревья, платя за расположение к нему незначительным количеством сладостей. После продавец заведёт семью, и отношение к рассказчику начнёт портиться. Что будет главной благодарностью? Землю рассказчика продавец назовёт проклятой ямой, более не считая себя хотя бы чем-то обязанным. Рассказчик его не осудил, посчитав такое отношение за самое обыденное для данных мест. Немного под другим углом, но в той же манере описания увиденного, в 1887 году Редьярд написал рассказ «Евреи в Шушане», только тут речь более про забой скота и собирание денег на строительство синагоги.

Из написанного в 1888 году в сборник вошли рассказы «Через огонь» (про быт угольщиков), «Маленький Тобра», «Джорджи-Порджи» и сумбурное повествование «Тропа гремучего ключа».

«Маленький Тобра» — рассказ об индийцах, до той поры даже не знавших о существовании англичан. Они жили далеко от зон влияния британского владычества, нисколько не испытывая от того радости. Читателю предлагалось посмотреть на индийца из касты конюхов, чей дом обрушился, животные погибли, теперь ему нечего есть. Пошёл конюх побираться по деревням, и в одной из них ему посоветовали идти к неведомым ему англичанам. Шёл конюх не один — с сестрой. Сестра упала в колодец, конюха обвинили в её убийстве. Надо полагать, Киплинг описывал реальный случай. Окончание у повествования в положительных тонах. Пусть читатель думает, какие англичане в действительности хорошие.

Ещё одна история, приходится считать — настоящая: «Джорджи-Порджи». Жил-был парень, служил военным где-то в Индии или в Верхней Бирме, умело пел тамошние песни, особенно ту, где рассказывалось о большой пыхтящей лодке, что-то вроде звука джорджи-порджи, по каковой причине того парня так и стали прозывать. В Бирме ему предложили взять в жёны местную девушку, заплатив за то отцу сущую нелепицу. Читатель должен обязательно знать — бирманки являются лучшими жёнами, домовитыми, преданными и не лишёнными умения петь. В чём же суть повествования? Парню наскучит такая жизнь, он уедет в Лондон, найдёт там другую девушку, женится на ней и вернётся на службу, только уехав в другую часть Индии. Он стал — двоеженцем. Что должно было происходить дальше? Бирманская жена решит разыскать мужа. В долгой дороге, преодолевая испытания, найдёт, ещё не зная, как он с ней решил поступить. Читатель мог ожидать какого угодно исхода, но не пролитых женских слёз. Оставалось предполагать, как судьба девушки сложилась дальше. А вот претензий к Джорджи-Порджи ни у кого не случилось — он остался в праве поступить именно так.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1889 году Киплинг покидает Индию, через Японию и Тихий океан, Северную Америку, Атлантику, он обосновывается в Лондоне. Новый период в жизни, от которого не знаешь, что следовало ожидать. Запомнившийся читателю повествованиями об экзотических для европейцев местах, о чём он должен был теперь рассказывать? Требовалось ли напрягать память, повествуя в прежнем стиле, навсегда оставшись писателем, способным сообщать о происходившем в Индии? Редьярд решил попробовать силы в описании жизни англичан непосредственно в Англии. А знал ли он хотя бы малое о том, как это ему делать? Пусть юные годы он провёл в Индии и в Великобритании, насколько был готов отражать реалии именно английских порядков? Читатель это определённо заметит, когда начнёт знакомиться с представленными вниманию действующими лицами первого романа писателя. Основная характеристика представленных лиц — чопорность и надменность касательно всего. Сложится впечатление, будто для подданных Британской империи не существовало неудобных положений — они всегда и везде оказывались выше обстоятельств.

Поэтому о чём бы и как не брался повествовать Киплинг — делает лучше других. Неважно, насколько такое мнение близко к истине. Даже пиши Редьярд отвратительно, согласно присущего характеру англичан, он делает это до омерзения превосходно. Главное, самому не падать духом. И тогда всё тобою написанное становится шедевральным. А так как читатель видел примеры неудачных рассказов от Киплинга, не совсем понимал красоту многих его стихотворений, пока ещё списывая на молодость слога писателя. О будущем предстоит судить по мере его приближения. На данном этапе Киплинг создавал впечатление живущего литературой человека, которому важно писать обо всём и очень часто, вследствие чего потомкам предстоит бороться с головной болью, не понимая, в каких дебрях отыскивать спрятанные от него произведения. При этом Редьярд не испытывал трудностей с изложением. Читателю следовало усвоить — Киплинг в праве рассказывать угодным ему образом.

Так о чём повествовалось в романе «Свет погас»? Можно подумать — об ослепшем художнике. Отнюдь, слепота — последний этап. Исследователи творчества Киплинга склонялись к версии о частичной автобиографичности повествования, учитывая в суждениях трудности Редьярда во взаимоотношениях с ему нравившейся девушкой. Оставим такое предположение в стороне. Если брать в расчёт отношение к женскому полу со стороны действующих лиц — никаких затруднений не должно было быть. Объяснение простое — англичанин выше взаимоотношений, ему не могут отказать, скорее он сам откажется, не пожелав себя утруждать в любом случае, когда то становится ему неугодным. Читатель не удивится, видя, насколько главный герой отстранён от происходящего. Таким он останется до конца повествования. Он выше причиняемого ему дискомфорта, уничтожения дорогих его сердцу вещей, и саму слепоту примет, словно остаётся полноценным членом общества, способным жить прежней жизнью, в том числе — способен пожелать стать участником боевых действий.

Насколько всё это вообще могло соответствовать действительности? Не из головы ведь Редьярд придумал таких англичан. Читатель крепко задумается, соотнеся размышления с собственными предположениями. А после ещё раз вспомнит, насколько в истории часто случались моменты, когда британцы заявляли о праве на превосходство в силу того за само собой полагающееся, и всё становится оправданным, только бы Британская империя получала выгоду. Останется наблюдать, как продолжит трансформироваться мысль Киплинга. По первому его роману складывается определённое представление, воспринимаемое за излишне гипертрофированное. Ни слова об отчаянии и неуверенности, об упадке сил и сомнениях — англичанин всегда и везде выше обстоятельств.

Автор: Константин Трунин

» Read more