trounin.ru

Ах, если бы Стивен Кинг был Говардом Лавкрафтом… но Стивен Кинг не Говард Лавкрафт, хотя Стивен всегда восхищался творчеством Говарда, и, надо заметить, весьма преуспел в популяризации мистической составляющей художественной литературы, придясь читающим людям по вкусу, чтобы потом взорвать кинематограф бесконечными экранизациями. Суровый мир ужасов должен быть наполнен, но Кинг не забывает и о жанре фэнтези, куда изредка отправляет бродить своих персонажей, где они наиболее приближаются к тому духу, которыми их подпитывает влияние Лавкрафта. Так случилось, что один умер от голода, а другого просто переехал автомобиль. Судьба обоих писателей не может повториться, но однозначно можно раз за разом утверждать о благоприятном влиянии Лавкрафта на всю литературу, подпитывающуюся его творениями.

«Глаза дракона» — мрачное произведение о мире, где правит добрый король под небом, что в представлении читателя никогда не достигает голубого оттенка, а солнце всегда светит откуда-то издалека, не принося необходимых красок, чтобы сказочное королевство стало оплотом вечного счастья. Просто не может сложиться картинка радужности, тщательно заменяемая на антураж готического замка и мрачных толстых высоких стен, за которыми королевская семья будто закрылась навсегда, спасаясь от внешнего мира, словно там бродит смерть в красной маске, насылающая на людей чумные бубоны. Стивен Кинг даёт такое ощущение между строк, ни разу не оговариваясь о мрачности происходящего. «Глаза дракона» — это современный вариант якобы одной из сказок братьев Гримм, где Гамлет думает о побеге из Шоушенка.

Задумываться над персонажами не стоит. Они проработаны в меру нужного для этого количества слов, да представленные на суд читателя наравне с остальными персонажами книг Кинга: есть небольшая предыстория, есть острые моменты мировосприятия, которые Стивен пестует по нарастающей, выводя на каждую последующую страницу всё больший ворох сопутствующих проблем. Сюжет сказочный, что тоже является особенностью книг Стивена Кинга — игра на человеческих страхах, объединённая с надуманностью и преувеличением возможного развития событий, где обыденность превращается в источаемую ужасом действительность, от которой сперва проходит по телу дрожь, а потом организм привыкает, ловя себя на мысль: «Это же Стивен Кинг!».

Есть в книге моменты, которые напоминают голливудские идеалы подачи материала, опуская важные аспекты, сводя повествование к нелогичности, когда ради увязки концов нужно нарушить законы физики. «Глаза дракона» — фэнтези, поэтому тут ничего не скажешь насчёт вещества, всё разъедающего, но вполне адекватно избегающего возможности повлиять на тот сосуд, в который оно погружается. С ядами у Кинга полный полёт фантазии, но и никуда не денешься, когда королей травили всеми возможными способами, а уж про способы их убийства можно писать отдельные книги. Хорошо, когда действуют ядом, а не раскалённую кочергу засовывают в задний проход, чтобы на теле не осталось следов.

Кинг по прежнему из книгу в книгу проносит Бога, чем постоянно напоминает писателя позапрошлого века, считающего необходимым вносить религию на страницы произведения. Современный мир стал более терпимым, где о Боге уже не принято писать, но на Кинга это не распространяется. Впрочем, Кинг не говорит о том, какой именно Бог присутствует в мире «Глаз дракона», но воображение рисует именно христианского. Он где-то есть, Кинг о нём постоянно говорит, есть призывы, да частые сетования на его отстранённость.

Огорчает быстрая развязка, наполненная безудержным драйвом последних страниц, где герои в спешной погоне уходят от врага. Надежда на благополучный исход всегда присутствует в книгах Кинга. Пусть девочка в истерике разнесёт весь город, пусть неведомый дух уничтожит посёлок, пусть злой волшебник сравняет замок с землёй — всё просто обязательно должно закончиться хорошо. Всё равно в экранизации книги любой неблагоприятный финал исправят на положительный.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Плоский мир» — книга №25 | Вне подциклов

Когда Терри Пратчетт берётся за что-то нам знакомое, да пытается это пристроить в Плоском мире, заставляя читателя искать аллюзии и прочие отсылки к событиям реальности, то возникает определённое чувство отторжения. Может это связано с тем, что такой подход более понятен англоязычному читателю, который видит в сюжете очередной книги горькую сатиру на наболевшие проблемы. Мы от западного мира отгорожены психологической стеной, понимая величавую поступь родной страны, не желая и не пытаясь пожелать делать подвижки в ту сторону. Сожалеть об этом не стоит — пусть каждый варится в своём котле. Терри Пратчетт в двадцать пятой книге решил заняться журналистикой и связанными с ней расследованиями. Стоит отметить, что это у него получилось намного лучше, нежели до этого читатель наблюдал издевательские шутки над киноиндустрией, роковой музыкой и оперой, не считая переиначивания классических произведений вроде «Фауста» и многих других. Нет на этот раз и привязки к какому-либо циклу, хотя многие персонажи тут будут задействованы, кроме Ринсвинда и ведьм.

Затеяв в Плоском мире систему быстрой передачи информации на дальние расстояния с помощью клик-башен, Терри Пратчетт доходит до идеи об издании анк-морпоркской газеты, где будут отражаться последние новости города, а позже и всего континента, дрейфующего в звёздном пространстве на черепахе и четырёх слонах. Для этой цели Пратчетт берёт новых персонажей и старается сделать нужные увязки, чтобы сюжет выглядел как можно более массивным. Взять для этого сына влиятельного рода, чьи руки тянутся к власти, а нынешний порядок их не устраивает — это клише последних книг Пратчетта, твёрдо решившего описывать политические процессы. Тенденция прослеживается с семнадцатой книги, когда под удар варваров была поставлена противовесная Агатовая империя, далее последовали несколько заговоров против власти и мирового порядка, эволюционировавшие в прямую военную экспансию на земли Клатча из-за ничейного острова, вплоть до игры со временем и созданием удобного для себя тайного далёкого континента; после появляются слухи об Убервальде, чья аристократия вознамерилась взять государственные дела Ланкра под свой контроль, чтобы в следующей книге уже сам Убервальд стал жертвой политических интриг Анк-Морпорка. Остановится или на этом Пратчетт? Когда «Правда» вскрывает накопившиеся внутренние издержки самого Анк-Морпорка, где последовавшие за изданием газеты события по сведениям сведущих людей — явное заимствование по мотивам Уотергейтского скандала.

В книге удивляет некоторая атрофированность ранее полюбившихся героев, что теперь предстают читателю в каком-то непонятном усреднённом виде, утратив свои основные черты поведения. Не похож на себя патриций Витинари, выступивший в книге как автор гениальных фраз, но далее ставший тряпичной игрушкой перед обстоятельствами, которые раньше одолевал очень легко. Командор стражи Ваймс и его основной помощник Моркоу ныне не те бойкие находчивые ребята, а представители издёвок чёрных юмористов на силовые ведомства. Не находят покоя говорящий пёс и нищенская братия, напрочь утратившие свои прежние идеалы. Все они уступают своё место главным журналистам — Вильяму де Словву и Сахарисе Резник, чьи жизненные принципы разнятся, но их объединяет желание быть полезными для общества.

Пратчетт не теряет прежней формы, как можно было бы подумать. Он также продолжает вскрывать самые больные темы общества, облекая их в форму глубоко скрытого юмора, доступного обычным копателям из-за поверхностного залегания. Сравнение государства с галерой, где гребцам совсем не обязательно знать о каждой мели на пути их плавания, но надо знать о заслугах и умелом руководстве их капитана — выше всяких похвал. В остальном, Терри тоже умело создаёт образы, но всё-таки весьма странные, что вполне понятно — к двадцать пятой книге читатель должен знать привычки писателя со всех сторон. Придать налёт мистики в виде загадочного метода фотографирования прошлых событий и вампира-фотографа, рассыпающегося в пыль после каждого снимка — это надо обладать весьма сильной фантазией. Не оставят читателя в покое и два главных злодея, речь одного из которых будет резать слух своей ненавязчивой манерой материться дореформенной буквой русского алфавита.

«Правда» оставляет после себя благоприятное впечатление. Не истощим талант Пратчетта, и это радует!

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фантастов можно поделить на две категории — одни верят в инопланетян, другие не верят. И дело не в том, что в безграничной вселенной где-то обязательно должен существовать разум, с которым рано или поздно земляне всё-таки встретятся, а в том, что эта тема даёт богатую пищу для воображения, проигрывающего внутри самого себя варианты множества событий: инопланетяне были до людей на нашей планете и породили жизнь, они нашли нас и следят за нами, они в будущем случайно наткнутся на нашу планету. Пока вектор фантазии авторов фантастической литературы крутится вокруг трёх таких китов возможного развития ситуации по контакту с внеземным разумом. Редкие писатели выделяются в четвёртую группу, отдавая землянам право самим находить в космосе иных обитателей, на которых смотрят с позиции всё тех же трёх китов, но эта тема не такая интересная, поскольку там сталкиваются религиозно-политические особенности мировоззрения отдельно взятых писателей, создающих мир утопии или антиутопии, а в остальном ничего дельного не получается, только подобие разноплановых древнегреческих полисов, где каждый имел собственный уклад жизни.

Клиффорд Саймак не отрицает возможность существования инопланетян, периодически позволяя им появляться в своих книгах. Концентрация превышает лимит доступного как раз в «Заповеднике гоблинов», где Саймак позволяет себе показать Землю со всех возможных ракурсов во вселенной, родившейся пятьдесят миллиардов лет назад и накопившей за это время чрезмерное количество знаний. Начиная читать, никогда не знаешь куда в итоге заведёт фантазия Саймака — он развивает несколько тем одновременно, уделяя каждой своё место. На этот раз читатель не просто видит Землю среди гибнущих цивилизаций, обречённых на забвение, но и сталкивается с интересами различных древних инопланетных рас, связанных друг с другом не узами дружбы, а обидой за многовековое подчинённое положение одних другим. Чёткая градация привычных нам мифологических существ выливается в дополнительных созданий для Бестиария, где всё отдаётся на откуп человечеству, чьи неумелые попытки выжить в алчном мире жажды до наживы порождают опрометчивые поступки, которые подтверждают истину о закрытых глазах и детской наивности, где за пятьдесят миллиардов лет произошло слишком много событий, чтобы считать возникновение и развитие разума на Земле, как нечто такое удивительное и заслуживающее внимания. Слишком мал временной отрезок.

Почему Саймак решает строить заповедники на планете, загоняя туда мифических созданий, позволяя институту времени добывать в разных отрезках истории живые и прочие артефакты, принесённые в один момент на отрезке существования человека для сиюминутных забав? Саймак развивает тему новых технологий в разрезе с событиями, центром которых явилась Земля, колонизированная задолго до появления приматов существами, что по смутным представлениям предков были отнесены к разряду мифологии. Тролли, банши и драконы когда-то уже существовали, а теперь им суждено сидеть в резервациях, стеная и созерцая друг друга через ограждения. Саймак дарует лютую ненависть одних к другим, а иным вечную дружбу. В этом котле противоречий объясняется не только тот факт, что приматам дали возможность эволюционировать до разумных, но опасных существ, учитывая редкость разума во вселенной. Оставим такое утверждение на совести Саймака, чей гуманизм поражает читателя, привыкшего читать фантастов, что всегда осуждают человечество, представляя инопланетное сообщество сборищем ангельски невинных рас, что само по себе вызывает удивление. Но если ситуация требует розового неба и голубой травы, то такое должно быть представлено читателю.

Теория Саймака о существовании жизни во вселенной имеет право на существование. Впрочем, Саймак теорий не выдвигает, он просто рассказывает о том, как Земля заселялась, кем создавался ландшафт, кто генерировал энергетическую составляющую и был строителем всего этого. Вся тайна открывается ближе к концу, и она очень способствует более благотворному впечатлению о книге, немного угнетающей на протяжении всего начала и доброй части середины. Но финал становится слегка разочаровывающим, когда вся тяжба вокруг таинственного артефакта разрешается осознанием незначительной любопытной детали, от владения которой хозяин получает только моральное удовлетворение.

Каждая книга Саймака — это свой особый мир, где читатель с удовольствием найдёт множество удивительных взглядов на окружающую действительность. И ведь Саймак может оказаться прав. В нашем мире всё возможно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что ждёт человека после смерти? Этот вопрос будоражит мысли людей когда-либо живших, ныне живущих и тех, кто будет жить после нас. Чёткого ответа получить невозможно. Гораздо логичнее предположить, что со смертью тут — наступает окончательный конец, не предусматривающий каких-либо переходов в иные состояния: вечный сон — ничего более. Каждая религия рассматривает вопрос загробной жизни на свой манер, делая ответ элементом влияния на паству и возможности привлечь в свои ряды сомневающихся. Индуисты и буддисты поступили проще всех, придумав систему реинкарнаций, влияя на общество угрозой перерождения в нечеловеческие формы; различные ветви христианства пугают адом и радуют раем, также воздействуя на нравственные поступки людей; древние воинственные народы верили в благополучную загробную жизнь, когда воин погибал на поле боя, формируя нужное для общества поведение людей. Фантасты в своих стремлениях показать возможные продолжения жизни идут дальше всех, ведь их фантазия ничем не ограничена — она может базироваться не только на действующих религиях, но и предполагать совсем уникальные формы. Пожалуй, только Толкиен был категоричнее всех, не давая людям никакой жизни после смерти, ограничиваясь незнанием, ибо тайна сия неведома никому, включая валаров.

А как поступил Филип Фармер? Он создал Мир реки. Что такое Мир реки? Это мир, куда люди попадают после смерти. Попадают двадцатипятилетними, безбородыми, с регламентированными физиологическими особенностями, где даже женские груди приобретают один размер, но о форме груди Фармер сказать постеснялся. Еда поступает из странных устройств, вроде скатертей-самобранок. В этом мире тоже есть смерть, но через двадцать четыре часа умерший перерождается в Мире реки, только где-нибудь в другом месте. При этом Мир реки огромен, его создатели неизвестны — всё можно уподобить системе координат, где прямая линия идёт бесконечно вперёд, подвергаясь незначительным изгибам, способная уместить в своих пределах по разным сторонам более тридцати пяти миллиардов человек. Отчего-то животные снова обижены, вместо них местная фауна. Здесь присутствует всё одновременно, и всё это может контактировать друг с другом, что при грамотном подходе является отличной возможностью для создания фантастических сюжетов, от которых писатели о путешествиях во времени просто впадут в зависть. Вот Фармер создал такой мир, и что дальше?

К сожалению, предлагаемая в книге повесть даёт только общее представление о загробном мире с некоторым количеством в меру терпимых сюжетов, от которых голова не закружится, но сама идея такого мира уже заслуживает одобрения. Фармер становится на рельсы религиозных споров, где люди, до того верившие в рай и ад, оказываются не на сковороде и облачных кущах, а в таком же мире, только с иными ограничениями. Верить дальше или нет? Если не верить, тогда можно пострадать от фанатичной инквизиции, продолжающей свою деятельность и здесь. При таком подходе, в этом мире должен оказаться тот самый, кто всю эту кашу заварил, то есть Христос. Возможно, он тут есть, но читателю об этом предстоит только догадываться, а Фармер лишь продолжает размышлять на разные темы, не давая чётких ответов, сводя всё к банальному — не он эту кашу заварил, а его последователи, так какой теперь может быть спрос?

Вы по прежнему воротите нос от фантастики, не видя в ней отражения вашей жизни? Что же… глаза закрыты, на мысленном процессе сургучная печать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Трантор» — книга №9 | Подцикл «Детектив Элайдж Бейли и Р. Дэниел Оливо» — книга №2

Однажды, создав три закона робототехники, которые обязывают роботов заботиться о человечестве и оберегать людей от любых действий, способных нанести им вред, Азимов немного погодя решил обыграть ситуации, где законы будут поставлены под сомнение, а возможность моделировать ситуацию под контролем заранее спрограммированных операций позволит манипулировать тремя законами по своему усмотрению. Такое решение Азимова стоит только одобрить, он показывает, что нет и не может быть идеальных условий для жизни. Везде найдутся лазейки. Это касается не только роботов, но и утопии в человеческом представлении. Именно вокруг таких тем строится весь цикл книг о детективе Элайдже Бейли и роботе Дэниеле Оливо.

Солярия — планета-утопия. Много земли, двадцать тысяч жителей, на каждого человека приходится десять тысяч роботов, близких контактов нет, супруги подбираются сверху, дети не знают своих родителей, всё общение строго по видео — разве это не идеальные условия? Ну а то, что на планете случится убийство, а главному злодею будет мерещиться план вселенского масштаба — это один из самых спорных моментов в книге, поскольку никак не вяжется с талантом Азимова создавать интересные повороты сюжета. Слишком всё просто, слишком наигранно.

Оливо в книге задействуется крайне редко. Бейли и без него мог бы управиться, да только робот может подсказать человеку возможность ошибок в позитронном мозге. Детектив отчасти становится герметичным, а подозреваемых выбирает сам Бейли, по сути не базируясь на чём-то конкретном. Всё получается слишком ладно и прямолинейно, что снова не делает плюса Азимову, решившему обойтись без дополнительных размышлений. Впрочем, философии в книге будет достаточное количество. Читатель, как всегда, найдёт много для себя полезного.

Всё-таки наиболее важная особенность «Обнажённого солнца» — это попрание законов робототехники. На этом базируется весь сюжет, когда читатель понимает опасность роботов, которые призваны во всём помогать человеку. Азимов оговаривается, когда приводит примеры о невозможности задействовать роботов в некоторых областях. Например, робот не может оперировать человека — правило о выборе меньшего из зол на него не распространяется; робот не может смотреть фильмы, где убивают людей — это выведет из строя его мозг, воспринимающий картинку и не имеющий возможности предотвратить гибель человека на экране. Если по другому смоделировать позитронный мозг, не внося в его конструкцию никаких изменений, но создав условия для иного восприятия возможной угрозы человеку, то снова робот становится опасным элементом, не способным отдавать отчёт своим действиям. Хитрость человека всегда будет иметь приоритет над любыми законами и ограничениями.

Построив идеальный мир, Азимов сам разрушает мифы о возможном неограниченном счастье. В обществе, где правит порядок, а жить никто не мешает, любое изменение в устоявшемся воспринимается с отторжением. Утопия становится добровольной тюрьмой — откуда невозможно выйти, ведь отныне человек больше асоциальное существо, лишённое возможности общаться лицом к лицу, построившее внутри собственного мировосприятия прочные стены для ограничения контактов с себе подобными.

«Обнажённое солнце» было написано спустя три года после первой книги подцикла. Азимов всегда будет возвращаться к теме Трантора, сколько бы он не делал отступлений в сторону. Между этой книгой и «Стальными пещерами» уютно расположился примечательный труд «Конец Вечности», где Азимов позволил себе расслабиться, представив мир в другом ключе, не пытаясь увязать книгу со своим основным циклом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Поскольку тема вампиров в культуре — вещь необъятная, то сразу предлагаю сконцентрироваться только на этой книге, отставив в сторону мифических упырей. «Дракулу» Стокера, «Блэйда» из Голливуда и даже невероятно правдоподобный сеттинг «Vampire: The Masquerade» из серии настольных игр «World of Darkness» от White Wolf Game Studio, где душа любителя фэнтези наконец-то обрела покой, найдя всю нужную информацию от истоков вампиризма до тщательного разбора различных особей тёмного мира. Сейчас перед нами книга Энн Райс «Интервью с вампиром», год издания которой 1976, а это, как знает читатель, время позднего расцвета фэнтези в литературе, скатившегося со светлой эльфийско-драконовой тематики в более мрачные тона вампиров-оборотней.

Самая большая претензия к Райс — в книге нет объяснения сущности вампиров. Самому древнему вампиру не более четырёхсот лет. Где более древние, откуда пошли, на чём основывается их проклятие? Каждый автор может толковать свою версию, этим Райс и пользуется, создавая существ, отличимых от человека только жаждой к питью крови, боязнью солнечного света, способностью быстро двигаться и одурманивать людей лживыми речами; о вечной жизни говорить не приходится, только непонятно — почему Райс считает вампиров вечными созданиями, ведь никто нигде никак не доказывает это утверждение. Способность сохранять молодость также остаётся непонятной — будто гравитация на них совсем не действует. Вампир не нейтрино, чтобы быть чем-то, что плохо изучено и способно проникать через материю. Райс не раз говорит читателю, что вампир — это всего лишь ходячий труп. Почему он не разлагается, и как на него может негативно влиять кровь мёртвых созданий? Как вообще устроен вампир… Он подобен хладнокровной рептилии, или каким иным способом его ткани обладают той способностью к регенерации, не получая должного питания? Вампир не пратчеттовский тролль, в конце-то концов, и даже не создание Франкенштейна, но, если далеко не отходить от этих рассуждений, то вампир у Райс — просто существо, которое живёт по той причине, что таким получилось, оно не боится распятия, святой воды и чеснока — такой райсовский вампир, история которого просто красиво была упакована в виде одного интервью. Ответов в книге всё равно не найти, поэтому говорить о сущности вампиров далее — нет смысла.

Подать историю главного героя в виде интервью, где он сам всё про себя рассказывает, да гордо вынести это в название книги — задумка интересная. Только читатель не будет до конца наивным, ведь любая версия одного лица — это односторонний взгляд на историю, где всё может оказаться вымыслом, тем более, что журналист не будет требовать никаких доказательств, веря всему на честное слово, не подозревая о возможности ловкой игры светом и некими иллюзорными видениями. Получается — история вампира, рассказанная Райс — никак не может быть воспринята историей вампира, она строго читается как фантазия некоего человека, решившего огорошить мир признаниями о своей тайной сущности, форменной бесчеловечности и проблесками гуманности, сохранившейся с молодых лет, покуда ему не пришлось стать вампиром. Эту историю можно повернуть на восемьдесят градусов, ведь, опять же, нет гарантий, что главный герой рассказывает о Луи как о себе, поскольку он может оказаться тем злым и самодовольным вампиром, о чьей судьбе он постоянно и с жаром рассказывает. Не стоит исключать возможность шизофрении, где герой не до конца разобрался в своей истинной сущности, пребывая в двух состояниях одновременно. Историю Райс рассказывает не только в духе «Дракулы», где вампир находится в поиске и остальные участники событий находятся там же, но в этой истории читатель может найти кое-какие элементы, что позже Чак Паланик позаимствует для своего «Бойцовского клуба», где повествование вызывает ещё больше неприятных ощущений, но общие детали всё равно имеются, хоть, казалось бы, что тут может быть общего. Однако, может.

Вся прелесть «Интервью с вампиром» заканчивается введением в сюжет истории девочки, к которой так будет привязан главный герой. Райс полностью сконцентрируется на её чувствах и переживаниях, внедряя в вампирологию новые вопросы этики и морали тёмного мира, где не каждый вампир может полностью раскрыть свой потенциал, но обязательно будет хранить старые обиды. Если до знакомства с девочкой, главный герой пребывал в аморфно-самоистязательном состоянии, то теперь он оживает и начинает познавать мир заново. Не будь этой девочки, тогда книга не была бы такой затянутой, а интервью закончилось к утру, а не к тому моменту, когда читатель, что решил читать с секундомером, отмечает длинную зимнюю северную ночь, поскольку летом таких продолжительных ночей не бывает. Странные вампиры у Райс — им бы в Англии жить или в Скандинавии, однако что-то их тянет на юга, например в Новый Орлеан. Конечно, такой подход автора понятен — она сама из Нового Орлеана.

Чем дальше идёт сюжет, тем больше возникает вопросов. Когда Райс подалась в религию, где вампир будет пытаться узнать чьим созданием он является, а получая ответ в духе — все мы божьи создания, даже дьявол; тогда читатель окончательно становится в тупик от логики автора, ничем не подкреплённой. Может оно и правильно, надо где-то искать начало жизни, ведь позже креативные парни из White Wolf тоже сделают привязку к Каину, как к первому вампиру.

Энн Райс создала самобытную версию о вампирах. Почему бы и нет — фантазировать можно бесконечно, главное это делать правдоподобно. Райс можно поверить, но всё-таки хочется более весомой информации, а не историю вампира в мистическом антураже.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Инопланетяне где-то рядом, возможно — даже ближе, чем об этом думаешь. И неважно, что они могут обитать на нашей же планете, но в другом временном промежутке, например — минус одна секунда или минус две секунды. Саймак проявляет свои способности к размышлению на полную, предлагая читателю не историю о какой-то космической станции в виде кольца, что располагается на орбите Солнца, ведь именно о ней думаешь, видя название книги. Отнюдь, кольцо вокруг Солнца — это неопределённое количество наших планет, выстроенных по пути следования вокруг звезды, дарующей тепло и жизнь солнечной системе. Параллельные вселенные? Возможно так. Саймак не останавливается на этой идее, предлагая не просто какое-то иное существование на манер альтернативной истории; читатель встретит очень разумных существ, превосходящих человека во всём. Вы до сих пор думаете, что инопланетяне могут быть мирными, либо в форме океана на далёкой планете или непременно захватить нас отсталых с целью проявления своих империалистических наклонностей? Можете думать дальше, а Саймак предлагает самый удивительный способ — инопланетяне могут разрушить экономику Земли своими технологиями, отчего земляне сами себя съедят, поскольку экономика будет уничтожена не высокоэффективным оружием, а предоставлением аналогических продуктов, но с вечным сроком использования: вечные автомобили с бесконечной гарантией, дешёвые жилые дома с возможностью за копейки добавить новые комнаты, всегда острые бритвы — промышленность обязательно рухнет. В этом сомневаться не проходится.

Читатель, знакомый с «Хрониками Амбера» Желязны, найдёт в книге многое из того, что в «Кольце вокруг Солнца» за много лет до хроник описал Саймак, включая и перемещение в пространстве. На самом деле, «Кольцо вокруг Солнца» нельзя читать, если не знаешь о чём книга, это может вызвать лишь неприятие кое-каких моментов, которые следовало бы оговорить заранее, чтобы потом читать было удобно, а сюжет не ускользал от внимания, поскольку Саймак не стоит на месте, двигая героев книги быстрее скорости вращения планеты вокруг Солнца, а уж про запутанное понятие времени говорить вообще не приходится. В книге есть много элементов научной фантастики, способных привести мир к полноценной утопии, что серьёзно заставляет задуматься над антиутопичностью такого мира, где население будет взорвано бунтом, а человеческая природа не даст развиваться положительным началам. Какая бы гуманная цель не преследовалась, всегда изнутри выходит чувство противоречия, направленное на уничтожение всего непонятного; и совсем неважно — принесёт это пользу или нет. Надо уничтожить и поскорее забыть.

Если в книге пытаться полностью разобраться, то тут не только добрую часть американской фантастики можно найти, но и весомую часть советской, в особенности — Стругацких. Я не осведомлён о популярности Саймака в Союзе, но он мог серьёзно оказать влияние на развитие многих идей. Построение нужного общества и эксперименты над человечеством — читатель точно знает, если попытается над этим поразмышлять. Думаю, не стоит задевать тему божественности, которая будет слишком тяжёлой для понимания. Саймак о ней открыто не говорит, но индуизм к концу книги станет проявляться всё более отчётливей, где кто-то предстанет бойцом, кто-то творцом, а кто-то будет чем-то вроде регулятора.

«Кольцо вокруг Солнца» верно служит принципам, что всё до конца понять невозможно. Стараясь познать просторы вселенной и тайну соседних планет, люди не разобрались с тем, что они есть сами и на какой именно планете живут, преподносящей один сюрприз за другим. Смотря вокруг, не стоит забывать иногда смотреть себе под ноги.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Плоский мир» — книга №24 | Подцикл «Городская стража» — книга №5

Сорвавшийся с орбиты, Слон разносит Плоский мир к чертям, заново формируя весь ландшафт и наполняя недра первоклассными залежами жира — такое печальное описание судьбы Пятого Элефанта сообщает нам Терри Пратчетт. До этой книги читатель твёрдо был уверен в четырёх слонах и черепахе, но изначально всё было несколько иначе, чем и решил воспользоваться Пратчетт, заново перекраивая космогонию. После вступления, о Слоне можно смело забыть, поскольку на первое место выходит дипломатия, экшн, юмор и бесценное влияние Пратчетта на изменение фэнтезийных устоев.

Полюбившиеся читателю герои городской стражи всегда были самыми живыми и харизматичными, будто списанными с живых людей. Каждое из действующих лиц — драгоценная находка. Начиная от начальника стражи Ваймса — человека, желающего пребывать в спокойствии, плывущего по волнам жизни, но все неприятности встречая с поднятым забралом; заканчивая сержантом Колоном — чьи отсутствующие амбиции показывают всю мелочную сущность человека, добравшегося до управления людьми, да так, что тут применимо только определение самодура, исправляющего в поступках других свои собственные привычки, отнюдь не «новая метла метёт по новому», комплекс маленького тирана способен перерасти в кость, застрявшую на уровне голосовых связок, выдающую истинность с головой.

С каждой последующей книгой, Пратчетт всё больше уходит в описание экшн-сцен с краткими всплесками повышенной активности среди забродившего болота хождений персонажей, которым он уделяет очень много внимания, давая читателю непрерывный текст в десятки страниц, чем раньше Пратчетт никогда себя не утруждал, формируя момент за моментом, поддерживая читателя в тонусе, готового прерваться в любой момент, чтобы отойти по насущным делам. Теперь такого нет. Тенденция прослеживается с «Последнего континента», где набор героев был сильно ограничен, и они были задействованы по полной. От этого немного не по себе. Хочется большего разнообразия, но такого теперь нет. Хорошо это или плохо? Пусть об этом читатель судит самостоятельно.

Начав повествование с легенды о Пятом Элефанте, перейдя к быту Анк-Морпорка, мегаполиса-государства, этакого прообраза демократии под прикрытием твёрдой руки управленца Витинари, чей девиз быть нужным обществу человеком, не требующим устранить все старые традиции, насаждая для этого новые. Нет, этот человек предпочитает формировать свою политику с низов общества, создавая таким образом среду идеального города, в котором живут всевозможные создания, включая гномов, троллей, вампиров, зомби и прочих — все существуют спокойно, занимаясь своими личными делами под зорким присмотром гильдий. Продолжает Пратчетт книгу вестями о модернизации застоявшегося общества — штрафы за парковку и превышение скорости повозок, создание телеграфа по всему Плоскому миру, возникновение новой гильдии для стражников. Таким образом, скоро вода в Анке станет действительно водой, а не субстанцией — похожей на твёрдое несвежее желе. Только в книге про стражу хотелось именно видеть стражу, а не путешествие Ваймса в Убервальд, куда его послал Витинари с целью установления выгодных дипломатических отношений, попутно расследуя дело о пропавшей лепёшке, восседая на которой и правит король Убервальда. В водовороте происшествий будет уничтожена не одна человеческая жизнь, ведь Пратчетт активно задействует в книге вервольфов и вампиров, позволяя читателю ощутить весь потенциал сэра Терри, обладателя бесподобной способности создавать интересное из, казалось бы, самых обыденных вещей.

Читатель привык к гномам и троллям Пратчетта. Эти создания фэнтезийного мира всегда были на последних ролях, чья социальная сторона жизни никак не отражалась. Гномы у Пратчетта — однополые создания, где говорить о половой принадлежности не принято. Порой, отец не знает пол своего ребёнка. Что уж говорить про других гномов, живущих согласно старым традициям, мечтая о золоте и отправляясь на разведку новых месторождений. В «Пятом Элефанте» Пратчетт пробует перевернуть устоявшиеся стереотипы, открывая завесу тайны и внося революционные взгляды во многие аспекты. Троллей Пратчетт дальше менять не будет — они всё такие же, состоящие из разных пород, с полным набором драгоценных камней во рту, теряющие способность к мышлению с повышением температуры окружающей среды и абсолютно спокойные к солнечному свету.

Стоит ли говорить об остальном? Думаю, что можно обойтись без этого. В книге поразило наличие трёх чеховских сестёр, вишнёвого сада и штанов дяди Вани. Вот чего-чего, а этого совсем не ожидал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Этот сборник повестей Джека Лондона объединяет элемент фантастики и повествования от первого лица. Читатель почувствует себя обезьяной из первобытных времён, приговорённым к смерти человеком и ощутит на себе дыхание уничтожения рода людского. Под одной обложкой весь путь от зарождения до последних дней, включая некоторые важные моменты из прошедшей жизни, на которых Лондон предпочёл остановиться. Три повести не могут похвастаться большим объёмом, но их компактность им на пользу, поскольку Лондон не сильно старался заниматься проработкой мелких деталей, устремляясь куда-то далеко вперёд, оставляя ощущение тяжести от прочитанного, будто автор не хотел, но писал.

«До Адама» (1907) и «Межзвёздного скитальца» (1915) объединяет иллюзорность происходящих событий. В первом, главному действующему лицу снятся сны, в которых он переносится в далёкое прошлое, проводя свободное время на деревьях и мигрируя в сторону океана, встречаясь с множеством неприятностей, включая первобытных людей. Во втором, читатель не видит общей картины повествования, сталкиваясь с набором рассказов, где жизнь действующего лица становится похожей на рекламные врезки между основными программами. Главный герой впадает в состояния близкие к трансу или, даже возможно, летаргическому сну, где ему приходят видения о мирах и исторических моментах, о которых он никак не мог иначе узнать, нежели не лично там побывав. Кто-то назовёт это фантастикой, а кто-то охарактеризует попаданием главного героя в прошлое, где ему предстоит влиять на уже произошедшие события. Немного в стороне, от общей идеи сборника, отстоит «Алая чума (1912), рассказывающая читателю о грядущей пандемии, стёршей человечество во прах.

Если смотреть глубже, то в каждом произведении видишь свои особенности. Например, «До Адама» продолжает линию молодого Джека Лондона и его животную тему, которую он решил развивать после «Зова предков» и «Белого клыка». Удивляет не тот факт, что «До Адама» выходит из-под пера после «Рассказов рыбачьего патруля», где Лондон пересматривает стиль повествования, изменяя идее всемогущих людей; удивляет выход до «Железной пяты», такой же фантастической книги, только с уклоном в антиутопию. «До Адама» можно сравнить только с «Письмами Кемптона-Уэйса», поскольку они более близки друг другу с позиции научно-популярного изложения текста. На самом деле, не стоит искать никаких предпосылок к Адаму — книга арелигиозна. Скорее, «До Адама» — это вольное изложение гипотез Дарвина с бытоописанием далёких предков человека. Лондон смело рисует институт брака и моногамию, что не очень понятно — откуда он добыл такую информацию, даруя обезьянам крепкие семейные узы, называя это именно браком. Вольности автора допустимы, поскольку он сам говорит о трудностях взаимопонимания, когда общаться хотелось, но словарный запас в сорок звуков не давал никакого простора, заставляя напрягаться воображению. Будет читателю и привет от Маркса, когда Лондон с живостью станет описывать революцию в первобытном строю, когда труд станет приносить свои плоды, облегчая жизнь и давая важные преимущества для выживания. Сон — всего лишь сон.

Человечество всегда любило концы света. Есть ли что-нибудь удивительное, когда Джек Лондон описывает один из концов в виде пандемии Алой чумы, заболевания, от которого с момента заражения до смерти проходит всего пятнадцать минут. Население Земли выкашивает подчистую, оставляя в живых сущие единицы. Такой вариант можно предположить, поскольку эпидемии тех или иных заболеваний всегда уносили людей в большом количестве. Достаточно вспомнить моровую язву, которая пугала человечество в средневековье, во время возрождения, а может и до этого. Природа не терпит пустоты, поэтому невозможно избавиться от угрозы какого-либо смертельного заболевания. Если не явно, то всё будет сделано изнутри. Борьба за жизнь — главная причина эволюции. Представить именно такую чуму, которую описал Лондон, трудно. Природа ещё в своём уме, она не станет уничтожать сама себя. Лондон совсем не уделил внимание другие организмам, оставляя читателя в неведении о реальных масштабах катастрофы. Другое дело, что человечество может самоуничтожиться. Может Алая чума и выросла из этого, только никто не успел установить причин, ибо не было времени и возможности хоть как-то повлиять на распространение.

«Алая чума» — это угроза Джека Лондона будущим поколениям, что будут находиться под Железной пятой. Теория массового заражения сильно расходится с сюжетом одноимённого романа, но Лондон даёт ясно понять — капиталисты заиграются с покорением мира и игнорированием нужд простых рабочих. Мысль о Железной пяте возникает по одной причине, автор даёт читателю понять о проблемах, начавшихся после того, как совет магнатов назначил нового президента США в 2012 году. Не стоит смотреть на даты. Это вольное предположение автора. Год можно изменить, а вот факт давления Железной пяты по прежнему сохраняется.

«Межзвёздный скиталец» (другое название — «Смирительная рубашка») книга о зверском отношении с заключёнными. Кто-то увидит в происходящем осуждение властей Калифорнии, где попасть в тюрьму — значит обрести себя на жестокие страдания. Другие сделают аспект на путешествиях героя во времени и пространстве, напоминающие события некогда популярного сериала «Квантовый скачок». Если быть честным до конца, то могла получиться отличная повесть, а не раздутый роман, который не зря мною сравнивается с набором рассказов. Все эти путешествия дают читателю почувствовать себя эрудитом во многих областях, погружаясь в события из истории Франции, Кореи и даже жизни Христа. Всюду предстоит побывать, да посмотреть на события чьими-то другими глазами, пока главный герой уходит от реальности, туго завёрнутый в смирительную рубашку, пребывая в таком состоянии более ста часов, отчего появление галлюцинаций вполне понятно. Они появляются у человека просто пребывающего в карцере, но при таких дополнительных условиях — свихнуться проще простого. Лондон задаёт только один вопрос читателю — откуда же узник узнавал сведения, о которых иначе никак не мог узнать?

Всё-таки не надо искать в «Смирительной рубашке» именно смирительную рубашку. Межзвёздного скитальца тоже искать не надо. Завуалированный способ намекнуть на жестокости в тюрьмах — вот смысл книги. Содержать человека в таких условиях, да приписывать ему преступления, которых он точно не совершал, жестоко карая за них. Ложные свидетельства заключённых и наигранная драка ставят главного героя перед верёвкой, которая на этот раз отправит его в настоящие межзвёздное путешествие. Заключённый имеет право на исправление, но система не даёт обратный ход единожды оступившемуся человеку.

Прав тот читатель, что увидит в этих трёх повестях непривычного Лондона. Но непривычность быстро заменяется привычностью, если он прочитает не несколько книг автора и не из разряда приключений. Джек Лондон — это не только море, Аляска и сильные духом люди. Джек Лондон — нечто большее.

Автор: Константин Трунин

» Read more

К книге привлекают внимание только имена авторов — Гибсон и Стерлинг — являющиеся создателями и динозаврами киберпанка. Порознь их ещё можно как-то читать, но в соавторстве лучше даже не пытаться. Можно бесконечно кидать камни на их делянки, ужасаясь стилю повествования — крайне дёрганному, косноязычному и ни разу не захватывающему. Такими книгами принято только хвалиться, когда среди людей ты гордо говоришь, что читал «Нейроманта», но сам при этом в душе твёрдо уверен в полной несуразности текста, который не может претендовать на что-нибудь кроме каких-либо наград, куда, как правило, выдвигаются книги, сюжет которых никому не ясен, но быть причастным к непониманию других приятно.

Аннотации гордо сообщают о принадлежности «Машины различий» к жанрам киберпанка и альтернативной истории. Читатель же больше склоняется к недоразвитому стимпанку. При этом данная книга ничем вразумительным являться не может. Она по построению сюжета ничем не отличается от других книг авторов, поэтому если читатель где-то увидел что-нибудь интересное, то и тут он может найти интересные для себя моменты. В целом же, «Машина различий» косвенно могла повлиять на Сюзанну Кларк, чуть погодя задумавшую написать одиозный роман «Джонатан Стрендж и мистер Норрелл», повествующий о возрождении магии в Англии времён Наполеона. Обе эти книги похожи друг на друга: большое количество воды, реальных исторических персонажей, многостраничных сносок, снобизма и желания казаться чем-то более стоящим, нежели есть на самом деле. Опять же — обе книги прикрываются старанием авторов быть похожими на классических писателей XIX века, что в современном мире не может быть плюсом, ввиду слишком утрированного понимания литературы того времени.

И всё-таки! Книга будет полезна читателю, что желает узнать об особенностях быта прошлого. Трудно утверждать правдивость происходящего, но сноски заставляют верить в действительность. Авторы не только будут прыгать на костях Байрона, оскорбительно говоря о его дочери, но и поделятся любопытными деталями. Например: спички изначально назывались люциферами и зажигались от любой шероховатой поверхности, пока не придумали безопасный вариант воспламенения от коробка; прототип Кока-колы — винно-кокаиновая смесь «Вин Мариани», целебные свойства которой якобы расписывали Франс, Ибсен, Верн, Дюма, Дойль, Стивенсон, Бартольди, королева Виктория, папы Пий X и Лев XIII, покуда в одном из американских штатов не ввели сухой закон, позволившей аптекарю из Атланты Джону Пембертону создать аналогичный напиток, где вино было заменено сахарным сиропом, но с сохранением в составе кокаина до 1904 года.

Большое внимание авторы уделили палеонтологии, переживавшей в XIX веке бум расцвета мысли. Столько слов о ящерах и теориях о их существовании быстро утомят читателя. Зато читатель узнает о существовании в научной среде того времени катастрофистов и униформистов, чьи взгляды на развитие планеты до сих пор не пришли к единой точке зрения. Одни считают, что катастрофы и катаклизмы позволяют эволюции совершаться скачками, другие за планомерное и постепенное изменение. Их споры можно сравнивать с научными войнами, где достаётся всем. Авторы затронут развитие криминалистики, давая читателю море действительно полезной информации. В книге может поразить воображение не только присутствие Маркса и Дизраэли, последний предстаёт не влиятельным английским премьер-министром, а ещё молодом писателем мелкого пошиба, сколько поражают внимание японцы, желающие изменить уклад жизни своей страны, что только открыла границы: они серьёзно рассуждают об отмене японского языка и замене его на английский, размышляя в подобной манере абсолютно над всеми аспектами родной страны, включая запрет на ношение меча и чуть ли не вассальную зависимость от Соединённого Королевства.

Стоит ли говорить о русской-турецкой войне, когда обе страны сражались за Крым — такая тема будет актуальна на многие века вперёд, где полуостров становится камнем преткновения во взаимоотношении стран, предающим слишком большое значение таким деталям в поисках нового повода для конфликта и поправки своей собственной экономики. Кроме Крыма, авторы, в стандартной манере для США после волнений хиппи, не забудут об интимных аспектах и сексе на множестве страниц, которые особой роли не играют, но являются хорошим способом для продвижения книги среди читателей-современников.

Стоит воспринимать «Машину различий» с позиций исторической энциклопедии с вольными отступлениями, на остальное авторы, похоже, и не пытались замахиваться.

Автор: Константин Трунин

» Read more