trounin.ru

Право, пустое дело говорить о пустом, но про абсурд всегда можно сказать ещё большее количество пустых слов, основанных на личном мнении каждого читателя, выраженных в расходящихся кругах по воде, оставшихся после камня-прыгуна. В бесконечном построении диалогов, выражающихся скорее стремлением показать тайные проходы в бюрократическом аппарате любого паспортного стола, не говоря о более вышестоящих организациях, Стругацкие устраивают маленькое представление, погружая читателя в атмосферу японского созерцания ползущей улитки по склону дремлющего вулкана. В самом созерцании бытия происходит осознание понимания смысла жизни. И если человек сумеет проследить путь улитки от начала до самого конца, то он, безусловно, постигнет суть и станет самым уважаемым человеком среди созерцателей.

Переплетение миров и переплетение вариантов — такой предстаёт «Улитка на склоне» читателю. И если мир лесной конторы предельно ясен, покуда персонажи бегают с обрыва через контору на станцию за зарплатой и премией, разгадывая при этом кроссворды и заполняя полные маразма анкеты, наполняя сюжет худо-бедным юмором; то соседствующий с этим иной мир погружает читателя в некое воплощение славянской мифологии, когда грибницы захватывают деревни, русалки завлекают мужчин, а мертвяки становятся реальной угрозой для передвижения по пересечённой местности. Во всём этом некотором разнообразии событий читатель успевает заметить только оду тщете существования и некролог смыслу жизни, выродившейся с того момента, когда обезьяна взяла в руки камень.

Хорошая советская фантастика может с успехом опираться на родные корни, как это любит делать её продолжательница — российская фантастика, придумывая, разрабатывая и переоформляя ранее пройденные этапы. И пока Стругацкие пытались найти свой стиль, отталкиваясь от мэтров японской поэзии и американо-немецких классиков-экспериментаторов новой волны, разбавивших стойкость реализма изрядной долей модернизма, в голове братьев созрел обзорный план «Улитки на склоне», несколько революционной в своём сюрреализме от литературы. Правда, перемешать всё в кучу, заставляя читателя бродить по эзоповым тропам, это, конечно, и есть основное назначение любой добротной фантастики, пытающейся донести до людей важную истину, строго табуированную в обществе, когда наложенное вето хочется снять, а открыто об этом сказать не получается. В Советском Союзе сказать всю правду — означало попасть в опалу. Но это ведь фантастика, если тут кто-то видит что-то, от чего власть пытается откреститься, то значит — что-то в такой литературе действительно есть.

Алиса в стране чудес, как улитка на склоне, обмеривает поля вокруг замка, покуда из ближайшего леса раздаётся злобное: — «Кыыыысссссь». Для современного читателя не очень трудно уловить взаимосвязь всего вышеозначенного. Разгадывать загадки, выраженные в форме подачи японских аниматоров, применяющих для реализации своего мастерства определённые методы прорисовки действий — это всё так близко. И сколько не бейся над желанием понять происходящее — мешает менталитет, далёкий от спокойного созерцания постижения дао кем-то на склоне, совершающего простые до омерзения действия, направленные на преодоление человеческих желаний придти к соглашению с самим собой. Хорошо, когда есть возможность отрешиться от мира, чтобы принять сложившиеся обстоятельства за само собой разумеющийся ход вещей. Только нет в душе тех порывов, но есть внутреннее согласие с творимыми непотребствами, что заглатывают людей без остатка, производя на свет чувство недовольства от собственной глупости.

Стругацкие создали что-то уникальное, наполненное бесконечным сумбуром, разговорами ни о чём, где всё происходит в неведомом мире, а вся ситуация наполнена тем самым абсурдом, в который никто не верит, но с которым сталкивается каждый день во всех сферах жизни.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Плоский мир» — книга №26 | Подцикл «Смерть» — книга №5

Итак, плывёт себе черепаха по вселенной, никого не трогает, никому не мешает; четыре слона топчутся по панцирю черепахи да боятся подскользнуться, дабы не повторить судьбу пятого, сорвавшего да по дуговой орбите врезавшегося в поверхность Плоского мира; сам Плоский мир мирно передвигается по космическому пространству, также абсолютно спокоен и не испытывает никаких потрясений, кроме расшалившихся жителей Убервальда, коим нашлось много места в голове Пратчетта; а вот и Пратчетт, потирающий руки, введя в свой придуманный мир оборотней, вампиров и Игорей, прямо таки паразитируя на этой идее, не собираясь как-то двигаться в новом направлении.

Всё было бы хорошо, но всё плохо. 2001 год ознаменовался сразу тремя книгами о Плоском мире, а при таком подходе — качества ожидать не приходится. Слишком водянисты слова, а многие диалоги и поступки героев призваны закрыть белые пятна на страницах — иначе такое количество сумбура не объяснишь. Отчего цикл относится к Смерти — трудно понять. Тут превалируют аудиторы и некие монахи истории, как представители даосизма в понимании Пратчетта. Идея создать часы, способные законсервировать время, чтобы этим как-то разрушить мир — не выдерживает никакой критики. Попытка аудиторов вмешаться в происходящее — тоже никак не объясняется Пратчеттом. Зачем всемогущественным созданиям вмешиваться в жизненные процессы одного из миров да пытаться познать все прелести бытья человеческого, когда это может им грозить безвозвратной гибелью? Может захотелось поиграть в эмоции да вкусовые ощущения, но таким не балуются даже тысячелетние вампиры… уж Пратчетт-то об этом должен знать. Нет, он не тысячелетний вампир, но данную тему он хорошо описал по сказаниям об Убервальде.

Если воспринимать книгу отдельно от цикла, то может читатель здесь и найдёт что-то интересное, а знакомые с творчеством Пратчетта будут бесконечно жаловаться на измельчание харизмы главных героев. Смерть уже не тот, его внучка — не та, Смерть крыс — тоже, лошадь Смерти — едва ли не испарилась, ворон же… да что тут говорить. При этом Пратчетт продолжает наполнять книгу афоризмами, взирая на жизнь взглядом англичанина с его позиций юмора, пытаясь всё это занести в книгу. Но весь подобный текст моментально тонет в водяном потоке остального, от чего становится только грустно — хотелось взять качественный материал, а в итоге натыкаешься на желание автора что-то высказать да придать этому слишком большой объём, облекающий повествование в форму романа.

Однако, не зря в своё время с Пратчеттом сотрудничал Нил Гейман, собирая материал для своих книг. Если вы помните «Американских богов», увидевших свет в том же 2001 году, то они во многом аккумулируют ранние идеи Пратчетта, получившие развитие не только в книгах Геймана, но и например в «Воре времени». Понятно — Смерть, понятно — аудиторы, понятно — монахи истории, держащие в своих руках ключи для управления временем, но Время… это уже само по себе странно. Всё это уходит корнями в мифологию древних народов, обожествлявших практически каждое природное явление, а то и абсолютно эфемерные понятия. Пратчетт в этой книге вообще ничего не желает объяснять, давая читателю право лишь читать. И дети Времени — это тоже непонятное ответвление для эпизодических персонажей.

Об одном сожалеет читатель. Сквозной персонаж — Смерть, отныне лишь сквозной персонаж. «Вор времени» был последней книгой о Смерти, а о продолжении его похождений остаётся только мечтать. Впрочем, Смерть настолько утратил свой прежний блеск, что уж лучше пусть он наконец-то обретёт покой.

Автор: Константин Трунин

» Read more

При всём уважении к творчеству Клиффорда Саймака — хочется сказать следующее: недостаточно дать только идею, нужно её как-то грамотно реализовать. К сожалению, «Почти как люди» преподносит мысль о свинстве человеческой натуры, но всё завёрнуто в бумагу не самого лучшего качества, а происходящие события становятся объединением старых мыслей, выводя слова в новую книгу, сюжет которой был донесён до читателя более ранними произведениями.

Вновь инопланетяне. Саймак всеми силами пытается найти средство для избавления землян от родной планеты. Если ранее он пытался переселить всех на Юпитер для обретения вечного блаженства, либо показывал возможности влияния на жизнь могущественных параллельных вселенных, ушедших в развитии много дальше, то теперь появляется уникальная возможность продать своё имущество за бешеные деньги. Позже это всё трансформируется в немного другую историю, когда уже земляне могли получить шикарный откат от погибающей планеты. Всё постоянно крутится вокруг мысли о личном благополучии. На этой теме можно паразитировать бесконечно долго, чем Саймак успешно и занимается.

Действительно, зачем иметь деньги, если они в скором времени обесценятся — они будут абсолютно бесполезны. К тому же, земляне останутся без планеты. Ещё немного, и воплотился бы на страницах книги путеводитель «Автостопом по галактике», где Дуглас Адамс блестяще высмеял всевозможные человеческие пороки, выраженные в утрате планеты, уничтоженной во благо большой космической дороги. Примерно такой же вариант развития событий дал Саймак, только он не стал уничтожать планету, а просто предложил превратить её в бесплодный шар с игорными заведениями вселенского масштаба. Разумно поступят инопланетные гости, предлагая нереальные суммы для сделки. И Саймак раз за разом осуждает любые попытки человечества продать единственное для него ценное имущество, на которое оно давно наложило своё право на личное владение, не спросив ничьего разрешения.

Инопланетяне, кстати, у Саймака имеют свойство повторяться, принимая уже давно известные нам формы. Не знаю, насколько разумно было строить сюжет вокруг двух форм жизни, что претендуют на имущество третьей формы жизни. Только так получилось наиболее живо раскрыть истину о простом человеческом счастье, которое мы когда-нибудь обязательно упустим из своих рук.

Развитие идей доходит до парадоксов. Желание создать наиболее странных инопланетян толкает фантастов в самые разные крайности. Вот — собака-собакой, но полноценный инопланетянин, да не человек, хоть может размышлять и разговаривать. А вот невнятная форма, что может принимать любое обличье, становясь хоть той же собакой, хоть камнем, хоть денежной купюрой, даже человеком может стать. Вот они почти как люди. Только это почти ничем от человека не отличается, кроме более широких возможностей и более пронырливого характера, способного взорвать экономику изнутри, подорвав жизнь и внеся солидную порцию неуверенности для жителей Земли, отчего те пытаются быстро всё вернуть обратно. Немного погодя многое из этих вариантов реальности Саймак позаимствует для «Заповедника гоблинов», где уже разгуляется по-настоящему. Пока же, читатель погружается в сумбурное изложение событий, эвакуирующихся из головы по мере поступления информации в мозг.

Никаких новых истин книга не открывает, её чтение не доставит удовольствия, а сам Саймак похоже разминался, не имея планов на создание чего-то действительно достойного. Нет тут ни интересных находок, ни каких-либо удивляющих сюжетных ходов. Всё даже заканчивается как-то совершенно неправильно, не давая конкретного решения поставленной проблемы.

Саймак об этом не говорил, но если за всю Землю судьбу всех жителей возьмётся решать одна нация, приняв не то решение, которое смогло бы принести благополучие, то как тогда быть? В любом случае — устоять нет надежд.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Главная проблема практически всех книг Филипа Дика — это неравномерно выстроенное повествование, где сюжет не играет никакой роли. Это чётко прослеживалось в наборе историй для «Бегущего по лезвию бритвы», точно такое же было замечено у «Человека в высоком замке». «Убик» исключением из правила не стал, подтвердив в очередной раз наличие неразрешимой проблемы. Впрочем, это не влияет на восприятие книги, покуда является своеобразной находкой автора, что вынужден выдвигать для читателя множество интересных необычных ходов, теряясь за обилием мыслей, отчего сюжет ровно построить и не получается. Просто невозможно обыграть такое количество мелких деталей, особенно при малом объёме произведений.

«Убик» — это многогранное произведение. С одной стороны — мир будущего с требовательной техникой, воплотившей в жизнь ужас современных американцев, когда за всё придётся платить, даже просто за вход в собственную квартиру, и когда взимать налоги начнут за все твои действия; с другой стороны — первая часть книги даёт представление о мире телепатов и антителепатов, где идёт борьба за власть с помощью специализированных организаций; с третьей стороны — это история об угрозе вторжения в область грёз и виртуального мира. Все стороны равно положены на страницы перед читателем, края сторон прилажены наигрубейшим способом, а все попытки понять происходящее сводятся к осознанию обыкновенной фантасмагории. Продвижение по книге окружает читателя довольно странной атмосферой, в которой уютно себя чувствует лишь писатель, трактующий своё видение событий, только при этом читатель чувствует себя в некоторой степени обманутым — зачем тогда были нужны эти коммерческие этюды с интеллектуальным миром да телепатическими мудрствованиями, если в итоге всё сводится к страшилке, предвосхищающей хакерские вторжения в отлаженные структуры реальности.

Американские фантасты 50-60-ых годов — это целебный бальзам для души человека, чьи метания в этом мире не имеют никакой опоры, а внутри сидит чёткое осознание нехватки нестандартных сюжетов, способных опровергнуть истину о древних греках, якобы всё придумавших задолго до нас. Филип Дик в «Убике», например, не трогает тему любви, сводя все отношения героев строго на разрешение возникающих проблем. Совершенно удивляет привязка «Убика» к экранизации «Начала» Нолана, где был использован похожий сюжет третьей части книги, выраженный только в многоступенчатой системе сновидений. Ничего подобного в «Убике», разумеется, нет. Есть нечто похожее, но всё-таки совсем не то. Если уж и делать привязку к кому-либо из современных фантазёров то ненавязчиво проглядывается лик Стивена Кинга, чьё мастерство по извращению обыденности в рамки мистики вполне могло подойти для реализации идей Филипа Дика, только «Убик» уже написан…

Самое главное — «Убик» написан в 1969 году. Киберпанк ещё не родился, компьютеров толком ещё нет, а фантазия Филипа Дика давно опередила всевозможные пределы, дав последующим поколениям право на реализацию высказанных идей. Вполне привычная нам система мгновенных платежей за услуги с помощью, пускай не монет, но с помощью пластиковых карт да просто определённого числа цифр на бумажке — это всё «Убик». Его действительно можно применять во многих сферах жизни, что не обязательно сводится к закреплению временного эффекта.

Остаётся ещё одно — будет ли когда-нибудь создано подобие Убика. Если современный читатель может с наиумнейшим видом сказать, что Филип Дик пишет о завтрашнем дне, но для нас такой день уже прошёл, то, мне кажется, надо взять немного шире, поскольку сам Убик продолжает оставаться для нас предметом из будущего. Он обязательно будет. Вопрос только — когда и где его изобретут, да под каким соусом им тогда пользоваться. Всё сведётся к одному маленькому предмету, от которого будет зависеть вся наша жизнь — он станет для нас планетой, воздухом, едой, одеждой, транспортом… он станет всем.

Будущее впереди — осталось только дойти, да не распылить самих себя по космическому пространству. Впрочем, если при нас будет Убик — бояться нечего. Можно будет существовать и вне Земли.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читая Азимова, привыкаешь к его мысли об одиночестве человечества во вселенной. Казалось, никогда у Азимова не встретишь существ, также наделённых разумом. Но один раз инопланетяне всё-таки появились в творчестве знаменитого фантаста — роман «Сами боги» дал им право на существование. И пускай они живут в параллельной вселенной. Во многом, сама идея иного возможного для существования мира могла зародиться на почве фантастических произведений других авторов, но большое значение сыграла книга «Конец Вечности», где Азимов решил поэкспериментировать, подарив читателю незабываемый сюжет о глобальном понимании времени и о возможности на него повлиять. «Сами боги» — лишь краем задевает иной разум, занесённый на страницы книги в виде показательного элемента, не более того. Серьёзно всё это воспринять невозможно. Он показан лишь для того, чтобы человек смог понять, что не он один такой глупый во вселенной, что он никогда не исправится. Наглядным примером чего и были показаны инопланетяне.

Говорить о человеческом желании нажиться, как об основной цели существования, больше нет сил. Про это сказано довольно много, эта тема вечна, всё в руках каждого, а в глобальном отношении к вопросу — впереди обязательно будет катастрофа, способная не просто уничтожить планету, планетарную систему, галактику, но и всю вселенную разом, порождая тот самый первоосновной взрыв, положивший начало нашему сегодняшнему существованию. Азимов предлагает очень одиозную, но вполне правдоподобную гипотезу, придавая ей слишком эпический масштаб. Не может смерть одной рядовой звезды нанести ущерб всему существующему порядку — будет лишь краткий всплеск мозговой активности, что постарается найти объяснение случившемуся, будет строить гипотезы вокруг причин произошедшего, да кое-кто напишет манифест о предотвращении подобного в будущем. Но через несколько лет всё станет суетой, забытой до следующего повторения ситуации.

Одновременно с этим, Азимов ищет способ для улучшения и облегчения жизни, только он не видит возможности в простом обретении счастья. Для этого нужно чем-то пожертвовать. Только никто из людей не поверит в негативные последствия, которыми обернутся новые возможности. В любимом автором диалоговом стиле строится цепочка событий, ведущая людей к неизбежному, которого невозможно избежать из-за бюрократизма и обыкновенной глупости, где одни хотят взять для себя побольше, а другим от этого легче жить не становится. Вполне очевидно, что Азимов начинает движение к изменениям с самого низа, где люди более восприимчивы к обыкновенному горю и к выживанию на бытовом уровне. Такие люди всегда против кардинальных перемен, пускай и с обещаниями достижения заоблачных высот. Для них всё должно идти в рамках заданной программы с улучшением условий, но не с кардинальной переработкой устоев. От научных и технических революций всегда сперва приходят страдания неисчеслимому количеству людей, выброшенных за грань сложившихся обстоятельств, поставленных на порог выживания в виде неспособности хотя бы прокормить себя самостоятельно. Много позже всё станет привычным, но сколько социальных потрясений произойдёт за это время — нет им предела.

Дав настройку на неизбежность и на курс к социальному коллапсу, Азимов выводит читателя на орбиту Луны, стараясь разнообразить книгу не только описанием Земли завтрашнего дня, причудливых парапланетновселенных существ, но и знакомит с возможной жизнью на естественном спутнике нашей планеты. Трудно судить о широте полёта мысли автора, когда подобных домыслов полным-полно в других фантастических произведениях, ведь писатели данного жанра никогда не могли обойти вниманием одну из первых колонизаций вне пределов Земли. На скромный взгляд рядового поклонника Азимова — инопланетяне и луняне в книге являются лишними элементами, добавленными совершенно зря. Стоило развить идею более глобально, не уступая «Концу Вечности».

Рано или поздно всё станет прахом. И праха не станет рано или поздно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Ах, если бы Стивен Кинг был Говардом Лавкрафтом… но Стивен Кинг не Говард Лавкрафт, хотя Стивен всегда восхищался творчеством Говарда, и, надо заметить, весьма преуспел в популяризации мистической составляющей художественной литературы, придясь читающим людям по вкусу, чтобы потом взорвать кинематограф бесконечными экранизациями. Суровый мир ужасов должен быть наполнен, но Кинг не забывает и о жанре фэнтези, куда изредка отправляет бродить своих персонажей, где они наиболее приближаются к тому духу, которыми их подпитывает влияние Лавкрафта. Так случилось, что один умер от голода, а другого просто переехал автомобиль. Судьба обоих писателей не может повториться, но однозначно можно раз за разом утверждать о благоприятном влиянии Лавкрафта на всю литературу, подпитывающуюся его творениями.

«Глаза дракона» — мрачное произведение о мире, где правит добрый король под небом, что в представлении читателя никогда не достигает голубого оттенка, а солнце всегда светит откуда-то издалека, не принося необходимых красок, чтобы сказочное королевство стало оплотом вечного счастья. Просто не может сложиться картинка радужности, тщательно заменяемая на антураж готического замка и мрачных толстых высоких стен, за которыми королевская семья будто закрылась навсегда, спасаясь от внешнего мира, словно там бродит смерть в красной маске, насылающая на людей чумные бубоны. Стивен Кинг даёт такое ощущение между строк, ни разу не оговариваясь о мрачности происходящего. «Глаза дракона» — это современный вариант якобы одной из сказок братьев Гримм, где Гамлет думает о побеге из Шоушенка.

Задумываться над персонажами не стоит. Они проработаны в меру нужного для этого количества слов, да представленные на суд читателя наравне с остальными персонажами книг Кинга: есть небольшая предыстория, есть острые моменты мировосприятия, которые Стивен пестует по нарастающей, выводя на каждую последующую страницу всё больший ворох сопутствующих проблем. Сюжет сказочный, что тоже является особенностью книг Стивена Кинга — игра на человеческих страхах, объединённая с надуманностью и преувеличением возможного развития событий, где обыденность превращается в источаемую ужасом действительность, от которой сперва проходит по телу дрожь, а потом организм привыкает, ловя себя на мысль: «Это же Стивен Кинг!».

Есть в книге моменты, которые напоминают голливудские идеалы подачи материала, опуская важные аспекты, сводя повествование к нелогичности, когда ради увязки концов нужно нарушить законы физики. «Глаза дракона» — фэнтези, поэтому тут ничего не скажешь насчёт вещества, всё разъедающего, но вполне адекватно избегающего возможности повлиять на тот сосуд, в который оно погружается. С ядами у Кинга полный полёт фантазии, но и никуда не денешься, когда королей травили всеми возможными способами, а уж про способы их убийства можно писать отдельные книги. Хорошо, когда действуют ядом, а не раскалённую кочергу засовывают в задний проход, чтобы на теле не осталось следов.

Кинг по прежнему из книгу в книгу проносит Бога, чем постоянно напоминает писателя позапрошлого века, считающего необходимым вносить религию на страницы произведения. Современный мир стал более терпимым, где о Боге уже не принято писать, но на Кинга это не распространяется. Впрочем, Кинг не говорит о том, какой именно Бог присутствует в мире «Глаз дракона», но воображение рисует именно христианского. Он где-то есть, Кинг о нём постоянно говорит, есть призывы, да частые сетования на его отстранённость.

Огорчает быстрая развязка, наполненная безудержным драйвом последних страниц, где герои в спешной погоне уходят от врага. Надежда на благополучный исход всегда присутствует в книгах Кинга. Пусть девочка в истерике разнесёт весь город, пусть неведомый дух уничтожит посёлок, пусть злой волшебник сравняет замок с землёй — всё просто обязательно должно закончиться хорошо. Всё равно в экранизации книги любой неблагоприятный финал исправят на положительный.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Плоский мир» — книга №25 | Вне подциклов

Когда Терри Пратчетт берётся за что-то нам знакомое, да пытается это пристроить в Плоском мире, заставляя читателя искать аллюзии и прочие отсылки к событиям реальности, то возникает определённое чувство отторжения. Может это связано с тем, что такой подход более понятен англоязычному читателю, который видит в сюжете очередной книги горькую сатиру на наболевшие проблемы. Мы от западного мира отгорожены психологической стеной, понимая величавую поступь родной страны, не желая и не пытаясь пожелать делать подвижки в ту сторону. Сожалеть об этом не стоит — пусть каждый варится в своём котле. Терри Пратчетт в двадцать пятой книге решил заняться журналистикой и связанными с ней расследованиями. Стоит отметить, что это у него получилось намного лучше, нежели до этого читатель наблюдал издевательские шутки над киноиндустрией, роковой музыкой и оперой, не считая переиначивания классических произведений вроде «Фауста» и многих других. Нет на этот раз и привязки к какому-либо циклу, хотя многие персонажи тут будут задействованы, кроме Ринсвинда и ведьм.

Затеяв в Плоском мире систему быстрой передачи информации на дальние расстояния с помощью клик-башен, Терри Пратчетт доходит до идеи об издании анк-морпоркской газеты, где будут отражаться последние новости города, а позже и всего континента, дрейфующего в звёздном пространстве на черепахе и четырёх слонах. Для этой цели Пратчетт берёт новых персонажей и старается сделать нужные увязки, чтобы сюжет выглядел как можно более массивным. Взять для этого сына влиятельного рода, чьи руки тянутся к власти, а нынешний порядок их не устраивает — это клише последних книг Пратчетта, твёрдо решившего описывать политические процессы. Тенденция прослеживается с семнадцатой книги, когда под удар варваров была поставлена противовесная Агатовая империя, далее последовали несколько заговоров против власти и мирового порядка, эволюционировавшие в прямую военную экспансию на земли Клатча из-за ничейного острова, вплоть до игры со временем и созданием удобного для себя тайного далёкого континента; после появляются слухи об Убервальде, чья аристократия вознамерилась взять государственные дела Ланкра под свой контроль, чтобы в следующей книге уже сам Убервальд стал жертвой политических интриг Анк-Морпорка. Остановится или на этом Пратчетт? Когда «Правда» вскрывает накопившиеся внутренние издержки самого Анк-Морпорка, где последовавшие за изданием газеты события по сведениям сведущих людей — явное заимствование по мотивам Уотергейтского скандала.

В книге удивляет некоторая атрофированность ранее полюбившихся героев, что теперь предстают читателю в каком-то непонятном усреднённом виде, утратив свои основные черты поведения. Не похож на себя патриций Витинари, выступивший в книге как автор гениальных фраз, но далее ставший тряпичной игрушкой перед обстоятельствами, которые раньше одолевал очень легко. Командор стражи Ваймс и его основной помощник Моркоу ныне не те бойкие находчивые ребята, а представители издёвок чёрных юмористов на силовые ведомства. Не находят покоя говорящий пёс и нищенская братия, напрочь утратившие свои прежние идеалы. Все они уступают своё место главным журналистам — Вильяму де Словву и Сахарисе Резник, чьи жизненные принципы разнятся, но их объединяет желание быть полезными для общества.

Пратчетт не теряет прежней формы, как можно было бы подумать. Он также продолжает вскрывать самые больные темы общества, облекая их в форму глубоко скрытого юмора, доступного обычным копателям из-за поверхностного залегания. Сравнение государства с галерой, где гребцам совсем не обязательно знать о каждой мели на пути их плавания, но надо знать о заслугах и умелом руководстве их капитана — выше всяких похвал. В остальном, Терри тоже умело создаёт образы, но всё-таки весьма странные, что вполне понятно — к двадцать пятой книге читатель должен знать привычки писателя со всех сторон. Придать налёт мистики в виде загадочного метода фотографирования прошлых событий и вампира-фотографа, рассыпающегося в пыль после каждого снимка — это надо обладать весьма сильной фантазией. Не оставят читателя в покое и два главных злодея, речь одного из которых будет резать слух своей ненавязчивой манерой материться дореформенной буквой русского алфавита.

«Правда» оставляет после себя благоприятное впечатление. Не истощим талант Пратчетта, и это радует!

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фантастов можно поделить на две категории — одни верят в инопланетян, другие не верят. И дело не в том, что в безграничной вселенной где-то обязательно должен существовать разум, с которым рано или поздно земляне всё-таки встретятся, а в том, что эта тема даёт богатую пищу для воображения, проигрывающего внутри самого себя варианты множества событий: инопланетяне были до людей на нашей планете и породили жизнь, они нашли нас и следят за нами, они в будущем случайно наткнутся на нашу планету. Пока вектор фантазии авторов фантастической литературы крутится вокруг трёх таких китов возможного развития ситуации по контакту с внеземным разумом. Редкие писатели выделяются в четвёртую группу, отдавая землянам право самим находить в космосе иных обитателей, на которых смотрят с позиции всё тех же трёх китов, но эта тема не такая интересная, поскольку там сталкиваются религиозно-политические особенности мировоззрения отдельно взятых писателей, создающих мир утопии или антиутопии, а в остальном ничего дельного не получается, только подобие разноплановых древнегреческих полисов, где каждый имел собственный уклад жизни.

Клиффорд Саймак не отрицает возможность существования инопланетян, периодически позволяя им появляться в своих книгах. Концентрация превышает лимит доступного как раз в «Заповеднике гоблинов», где Саймак позволяет себе показать Землю со всех возможных ракурсов во вселенной, родившейся пятьдесят миллиардов лет назад и накопившей за это время чрезмерное количество знаний. Начиная читать, никогда не знаешь куда в итоге заведёт фантазия Саймака — он развивает несколько тем одновременно, уделяя каждой своё место. На этот раз читатель не просто видит Землю среди гибнущих цивилизаций, обречённых на забвение, но и сталкивается с интересами различных древних инопланетных рас, связанных друг с другом не узами дружбы, а обидой за многовековое подчинённое положение одних другим. Чёткая градация привычных нам мифологических существ выливается в дополнительных созданий для Бестиария, где всё отдаётся на откуп человечеству, чьи неумелые попытки выжить в алчном мире жажды до наживы порождают опрометчивые поступки, которые подтверждают истину о закрытых глазах и детской наивности, где за пятьдесят миллиардов лет произошло слишком много событий, чтобы считать возникновение и развитие разума на Земле, как нечто такое удивительное и заслуживающее внимания. Слишком мал временной отрезок.

Почему Саймак решает строить заповедники на планете, загоняя туда мифических созданий, позволяя институту времени добывать в разных отрезках истории живые и прочие артефакты, принесённые в один момент на отрезке существования человека для сиюминутных забав? Саймак развивает тему новых технологий в разрезе с событиями, центром которых явилась Земля, колонизированная задолго до появления приматов существами, что по смутным представлениям предков были отнесены к разряду мифологии. Тролли, банши и драконы когда-то уже существовали, а теперь им суждено сидеть в резервациях, стеная и созерцая друг друга через ограждения. Саймак дарует лютую ненависть одних к другим, а иным вечную дружбу. В этом котле противоречий объясняется не только тот факт, что приматам дали возможность эволюционировать до разумных, но опасных существ, учитывая редкость разума во вселенной. Оставим такое утверждение на совести Саймака, чей гуманизм поражает читателя, привыкшего читать фантастов, что всегда осуждают человечество, представляя инопланетное сообщество сборищем ангельски невинных рас, что само по себе вызывает удивление. Но если ситуация требует розового неба и голубой травы, то такое должно быть представлено читателю.

Теория Саймака о существовании жизни во вселенной имеет право на существование. Впрочем, Саймак теорий не выдвигает, он просто рассказывает о том, как Земля заселялась, кем создавался ландшафт, кто генерировал энергетическую составляющую и был строителем всего этого. Вся тайна открывается ближе к концу, и она очень способствует более благотворному впечатлению о книге, немного угнетающей на протяжении всего начала и доброй части середины. Но финал становится слегка разочаровывающим, когда вся тяжба вокруг таинственного артефакта разрешается осознанием незначительной любопытной детали, от владения которой хозяин получает только моральное удовлетворение.

Каждая книга Саймака — это свой особый мир, где читатель с удовольствием найдёт множество удивительных взглядов на окружающую действительность. И ведь Саймак может оказаться прав. В нашем мире всё возможно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что ждёт человека после смерти? Этот вопрос будоражит мысли людей когда-либо живших, ныне живущих и тех, кто будет жить после нас. Чёткого ответа получить невозможно. Гораздо логичнее предположить, что со смертью тут — наступает окончательный конец, не предусматривающий каких-либо переходов в иные состояния: вечный сон — ничего более. Каждая религия рассматривает вопрос загробной жизни на свой манер, делая ответ элементом влияния на паству и возможности привлечь в свои ряды сомневающихся. Индуисты и буддисты поступили проще всех, придумав систему реинкарнаций, влияя на общество угрозой перерождения в нечеловеческие формы; различные ветви христианства пугают адом и радуют раем, также воздействуя на нравственные поступки людей; древние воинственные народы верили в благополучную загробную жизнь, когда воин погибал на поле боя, формируя нужное для общества поведение людей. Фантасты в своих стремлениях показать возможные продолжения жизни идут дальше всех, ведь их фантазия ничем не ограничена — она может базироваться не только на действующих религиях, но и предполагать совсем уникальные формы. Пожалуй, только Толкиен был категоричнее всех, не давая людям никакой жизни после смерти, ограничиваясь незнанием, ибо тайна сия неведома никому, включая валаров.

А как поступил Филип Фармер? Он создал Мир реки. Что такое Мир реки? Это мир, куда люди попадают после смерти. Попадают двадцатипятилетними, безбородыми, с регламентированными физиологическими особенностями, где даже женские груди приобретают один размер, но о форме груди Фармер сказать постеснялся. Еда поступает из странных устройств, вроде скатертей-самобранок. В этом мире тоже есть смерть, но через двадцать четыре часа умерший перерождается в Мире реки, только где-нибудь в другом месте. При этом Мир реки огромен, его создатели неизвестны — всё можно уподобить системе координат, где прямая линия идёт бесконечно вперёд, подвергаясь незначительным изгибам, способная уместить в своих пределах по разным сторонам более тридцати пяти миллиардов человек. Отчего-то животные снова обижены, вместо них местная фауна. Здесь присутствует всё одновременно, и всё это может контактировать друг с другом, что при грамотном подходе является отличной возможностью для создания фантастических сюжетов, от которых писатели о путешествиях во времени просто впадут в зависть. Вот Фармер создал такой мир, и что дальше?

К сожалению, предлагаемая в книге повесть даёт только общее представление о загробном мире с некоторым количеством в меру терпимых сюжетов, от которых голова не закружится, но сама идея такого мира уже заслуживает одобрения. Фармер становится на рельсы религиозных споров, где люди, до того верившие в рай и ад, оказываются не на сковороде и облачных кущах, а в таком же мире, только с иными ограничениями. Верить дальше или нет? Если не верить, тогда можно пострадать от фанатичной инквизиции, продолжающей свою деятельность и здесь. При таком подходе, в этом мире должен оказаться тот самый, кто всю эту кашу заварил, то есть Христос. Возможно, он тут есть, но читателю об этом предстоит только догадываться, а Фармер лишь продолжает размышлять на разные темы, не давая чётких ответов, сводя всё к банальному — не он эту кашу заварил, а его последователи, так какой теперь может быть спрос?

Вы по прежнему воротите нос от фантастики, не видя в ней отражения вашей жизни? Что же… глаза закрыты, на мысленном процессе сургучная печать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Трантор» — книга №9 | Подцикл «Детектив Элайдж Бейли и Р. Дэниел Оливо» — книга №2

Однажды, создав три закона робототехники, которые обязывают роботов заботиться о человечестве и оберегать людей от любых действий, способных нанести им вред, Азимов немного погодя решил обыграть ситуации, где законы будут поставлены под сомнение, а возможность моделировать ситуацию под контролем заранее спрограммированных операций позволит манипулировать тремя законами по своему усмотрению. Такое решение Азимова стоит только одобрить, он показывает, что нет и не может быть идеальных условий для жизни. Везде найдутся лазейки. Это касается не только роботов, но и утопии в человеческом представлении. Именно вокруг таких тем строится весь цикл книг о детективе Элайдже Бейли и роботе Дэниеле Оливо.

Солярия — планета-утопия. Много земли, двадцать тысяч жителей, на каждого человека приходится десять тысяч роботов, близких контактов нет, супруги подбираются сверху, дети не знают своих родителей, всё общение строго по видео — разве это не идеальные условия? Ну а то, что на планете случится убийство, а главному злодею будет мерещиться план вселенского масштаба — это один из самых спорных моментов в книге, поскольку никак не вяжется с талантом Азимова создавать интересные повороты сюжета. Слишком всё просто, слишком наигранно.

Оливо в книге задействуется крайне редко. Бейли и без него мог бы управиться, да только робот может подсказать человеку возможность ошибок в позитронном мозге. Детектив отчасти становится герметичным, а подозреваемых выбирает сам Бейли, по сути не базируясь на чём-то конкретном. Всё получается слишком ладно и прямолинейно, что снова не делает плюса Азимову, решившему обойтись без дополнительных размышлений. Впрочем, философии в книге будет достаточное количество. Читатель, как всегда, найдёт много для себя полезного.

Всё-таки наиболее важная особенность «Обнажённого солнца» — это попрание законов робототехники. На этом базируется весь сюжет, когда читатель понимает опасность роботов, которые призваны во всём помогать человеку. Азимов оговаривается, когда приводит примеры о невозможности задействовать роботов в некоторых областях. Например, робот не может оперировать человека — правило о выборе меньшего из зол на него не распространяется; робот не может смотреть фильмы, где убивают людей — это выведет из строя его мозг, воспринимающий картинку и не имеющий возможности предотвратить гибель человека на экране. Если по другому смоделировать позитронный мозг, не внося в его конструкцию никаких изменений, но создав условия для иного восприятия возможной угрозы человеку, то снова робот становится опасным элементом, не способным отдавать отчёт своим действиям. Хитрость человека всегда будет иметь приоритет над любыми законами и ограничениями.

Построив идеальный мир, Азимов сам разрушает мифы о возможном неограниченном счастье. В обществе, где правит порядок, а жить никто не мешает, любое изменение в устоявшемся воспринимается с отторжением. Утопия становится добровольной тюрьмой — откуда невозможно выйти, ведь отныне человек больше асоциальное существо, лишённое возможности общаться лицом к лицу, построившее внутри собственного мировосприятия прочные стены для ограничения контактов с себе подобными.

«Обнажённое солнце» было написано спустя три года после первой книги подцикла. Азимов всегда будет возвращаться к теме Трантора, сколько бы он не делал отступлений в сторону. Между этой книгой и «Стальными пещерами» уютно расположился примечательный труд «Конец Вечности», где Азимов позволил себе расслабиться, представив мир в другом ключе, не пытаясь увязать книгу со своим основным циклом.

Автор: Константин Трунин

» Read more